Текст книги "Первая дочь"

8

У КОРОЛЕВЫ БЫЛ КРАСИВЫЙ голос. Как на волшебных крыльях, он летел над холмом, легкий и певучий, и Байр сидел на стене сада, слушал и смотрел на звезды. Малютка Альба капризничала. Иногда она плакала по ночам. Дагмар говорил, что, когда он был маленький, вел себя так же, плакал без видимой причины – требовал ласки, тепла, нежного прикосновения. Королева прогуливалась с девочкой, поглаживая ее по спинке и напевая песенки, от которых засыпал весь замок. Но кое-кого тянуло послушать.

Ночь выдалась теплая, и сад благоухал ароматами. Королева то и дело сворачивала к розовым кустам и срывала лепестки, нежные, как щечки ее дочери. Байр жадно смотрел, испытывая то желание подержать ребенка, то самому стать младенцем, чтобы его баюкали на руках.

Дагмар заставил его вымыться в холодном железном корыте. После длительного путешествия с покалеченной овцой на плече от грязной шерсти и внушительного веса на шее у мальчика появилось раздражение, а грубая рубаха натерла спину до крови. Прохладная вода приглушила боль, но на сердце было тяжело. Тянуло в какое-нибудь укромное место, и он вылез из постели и направился к стене. Теперь Байр сидел и наблюдал за королевой и ее дочуркой.

Она была добра, эта королева. Заметить это не составляло труда. Там, где король проявлял суровость, она вела себя снисходительно, противопоставляя свет тьме, и просто очаровала мальчика.

– Я тебя вижу, мальчик из храма, – певучим голосом окликнула его королева. – Если ты сумел забраться на стену сада, то наверняка сможешь спуститься и присоединиться к нам. Я как раз хотела тебя поблагодарить.

У Байра учащенно забилось сердце, и он уже собрался ускользнуть в свою каморку под свесом крыши. Но вместо этого спрыгнул со стены в сад и бочком подошел к королеве, посматривая то себе под ноги, то на ребенка.

– Тебя зовут Байр… Правильно?

Он кивнул, радуясь, что говорить не обязательно.

– Ты нас спас… малютку Альбу и меня. Во время шествия. Ты проявил такую храбрость и ловкость. – В знак благодарности королева положила руку ему на плечо, и Байр придвинулся ближе, откликнувшись на прикосновение. Девочка на руках заугукала и схватила его за волосы, запустив крохотные пальчики в беспорядочную черную массу. Дагмар не заплел косу после мытья, и высохшие волосы свисали непослушными прядями. Байр засмеялся и подступил поближе, позволяя девочке забавляться.

– Тебе хотелось бы ее подержать? – спросила королева.

У Байра захватило дух. Он собрался было отшатнуться, но девочка завизжала, не желая выпускать волосы, и Байр замер на полушаге.

– Н-не м-могу, – выдавил мальчик, хотя желал этого сильнее всего на свете.

– Если ты смог усмирить взбесившуюся лошадь, то сможешь удержать и маленькую девочку, – мягко настаивала королева.

Байр поднял глаза на Альбу, и та радостно заулыбалась и задрыгала ножками.

– Она у-улыбается, – выговорил он, забыв о своих страхах.

– Да. Она часто улыбается. Большую часть времени она счастлива. Быть может, ей просто нравится гулять в саду. Это наше любимое место.

Байр вытянул руки, будто готовился принять вязанку хвороста. Рассмеявшись, королева Аланна усадила Альбу себе на ладонь, другой взяла под правую ручку и положила девочку Байру на грудь. Мальчик инстинктивно обнял ребенка, принял его вес и подсунул пушистую головку себе под подбородок.

– Видишь? Ты знаешь, как нужно, – радостно воскликнула королева.

У Байра щеки вспыхнули от гордости. Он взглянул в глаза королеве и тут же стыдливо потупился, но девочку не отдал.

– Хочешь погулять с ней? – спросила Аланна.

Байр дернулся в знак согласия и сделал осторожный шажок, будто пробовал пройти по шаткому мосту, перекинутому через бездонную пропасть. Расхохотавшись, королева потихоньку пошла с ним рядом.

– Мастер Айво говорит, что ты послан богами. Он сообщил мне, что ты защитник Альбы. Когда ты рядом, мне так покойно, – тихо сказала Аланна.

Байр только кивнул и покрепче прижал к себе принцессу. Королева, казалось, не имела ничего против его молчания, и они медленно прогуливались по усеянным лепестками дорожкам. Аланна негромко напевала, а Байр старался не дышать. Девочка у него на груди затихла, ее нежное дыхание щекотало ему горло, а вскоре и ручка упала, выпустив волосы Байра.

– Альбе тоже с тобой спокойно, юный Байр.

– Я-я ее л-люблю, – прошептал он.

Слова вырвались неожиданно, но королева не рассмеялась. Она только улыбнулась, глядя вниз на Байра, и глаза ее мерцали.

– Я тоже ее люблю. Очень сильно, – сказала она.

– М-мне нуж-жно ид-дти, – выговорил Байр.

Ему не хотелось, но Дагмар придет проведать его. Дядя всегда так делал и стал бы волноваться, не найдя племянника в постели.

– Ты придешь к нам снова, правда? – спросила королева Аланна.

У Байра от радости захватило дух, и он кивнул. Поцеловав мальчика в щеку, королева приняла у него спящую Альбу. Байр выпустил девочку, шепнул слова прощания и тут же вприпрыжку побежал к дальней стене. Он быстро взобрался наверх, спиной чувствуя взгляд королевы и вспоминая вес принцессы, спящей у него на руках. Ему показалось, что в дальнем конце сада мелькнуло что-то белое. Должно быть, отсвет луны или мерцание звезд в садовом ручье, потому что когда он всмотрелся, то увидел только темноту и ничего больше.

* * *

Тень уснула в дворцовом саду, между южной стеной и кустами роз. Тут было прохладно, пахло цветами, и ей удалось сытно поесть. Она совершила набег на огородные грядки, ухватила столько моркови, сколько успела надергать, и нырнула за кусты. Морковь оказалась вкусной, хотя на ее плоть цвета заката налипла земля. Руки были грязней моркови, но нищим и ворам не приходится привередничать. Плана у нее не имелось, только цель, и она несколько часов выжидала, прячась за буйно цветущими розами, вслушиваясь в звуки замкового двора и противясь своей склонности к самокопанию. Ей удалось побороть уныние, и она заснула.

Пока Тень спала, опустилась ночь, лиловые сумерки сгустились до черноты, вместо солнца в небе зажглись звезды. Из объятий сна ее вырвал негромкий плач ребенка. Тело отреагировало сразу, направив молоко в груди, и лиф платья стал мокрым. Она ухватилась за грудь, вспоминая, где она и с какой целью сюда пришла. Потом отвела колючие стебли и выглянула из своего укрытия.

Восходящая луна окутывала королеву с ребенком трепетным светом, и Тень сжала рукою нож, не замечая, что держит его за лезвие, а не за рукоять. О допущенной оплошности она поняла не по боли, а по теплой струйке, устремившейся в рукав. С тех пор как у нее отняли дитя, женщина терзалась такой болью, что порез от ножа совсем не почувствовала.

Одними губами она произнесла имя дочери, упиваясь им и вспоминая тихий плач и сжатые кулачки Альбы, шелк ее волос и сливочный запах теплой сморщенной кожи. От близости к ребенку и вспыхнувшей надежды на спасение глаза ее увлажнились, и Тень обратилась к Фрейе с мольбою наставить на путь истинный и верно направить клинок. Она убьет королеву и вернет себе дитя. Боги нашли выход и передали их обеих в ее руки. Но мальчик из храма тоже наблюдал за ними. Королева подозвала его, и Тени пришлось прятаться за розами в темном от грязи плаще, слушать и выжидать. Эта троица прекрасно смотрелась, вместе прогуливаясь по саду, и Тень почувствовала, что эта сцена умиротворяет ее, песня королевы завораживает, а залитое лунным светом небо успокаивает.

Храмовый мальчик, Байр, пришел и ушел. Он тоже попал под чары королевы. Он держал дочку Тени, и его юное лицо сияло от восторга. Альба была так любима. Так желанна. Так почитаема. И понимание этого наполнило Тень радостью и надеждой.

Потом луна спряталась за облака, и чары рухнули. Надежда обернулась ужасом, вместо радости пришло осознание. Боги не предавали королеву в ее руки. Они показали все то, чего она не могла дать, и сказали: «Исчезни, маленький призрак. Уходи прочь. Отдай нам дитя. Оно принадлежит нам». Когда луна выглянула снова, чтобы посмотреть, услышала ли Тень, ее лучи указали на дверцу у основания южной стены сада. Слегка приоткрытая, деревянная дверца словно звала ее.

– Исчезни, маленький призрак. Уходи прочь, – снова прошептали боги.

Они даже позаботились о выходе. Розы хлестали ее по коже, кололи шипами, гнали от себя и смыкались позади, как заросли ежевики.

– Беги прочь, – шептали они. И она побежала.

Выбраться наружу оказалось гораздо проще, чем попасть внутрь. За дверцей открылась лестница из грубо вытесанных ступеней, уходящая вниз, в земляной туннель, по которому она вышла далеко за стены и попала в заросли вереска. Лаз на выходе был такой узкий, что мужчине пришлось бы сильно постараться, чтобы протиснуться в него. К тому же он был спрятан за травой и валунами, его прикрывал кустарник, служивший убежищем для самых разных тварей. Эти твари тоже твердили, что ей нужно бежать.

Из одной руки текла кровь, в другой Тень держала нож. В поисках убежища она бросилась через пустошь к лесу. Ее влекло дерево, на котором Тень спрятала монеты, и то место, где трава, прорастая клочковатыми пучками, окружала вырезанные на земле изображения. Под деревом лежал небольшой камень, слишком гладкий и ровный, чтобы это было случайностью. Она предполагала, что камнем кто-то отметил могилу. Может быть, ее собственную. У нее имелся нож. И храбрость. Но недостаточно.

Рухнув на землю под склонившимися к земле ветвями, она спрятала лицо в ладонях. Ей не хотелось жить, и она слишком устала, чтобы умереть. Ее бросало то в жар, то в холод; она то неистовствовала, то смирялась, но все-таки сделала выбор. Альба могла стать принцессой, а не рабыней, дочерью королевы, а не отпрыском привидения. Она будет смотреть на мать, но не увидит чудовища или человека с отклонениями.

– Мне нечего дать, – стонала Тень, прижимаясь лицом к земле. – У меня нет ничего, кроме любви, но моя любовь не может защитить. Моя любовь не спасет, не оденет, не накормит. От моей любви только вред.

Она чувствовала ненависть, острую и жгучую ненависть. Она ненавидела короля и его королеву. Ненавидела луну и пустошь, ни в чем не повинную дверцу в стене. Это неправильно, что ее так просто найти. Ненавидела собственное израненное сердце и свою веру, которую ничто не могло поколебать, хотя жизнь никогда не давала ей повода для надежды. Она ненавидела народ Сейлока за то, что склонялся перед лживым королем.

Но ненависть не могла сравниться с ее любовью.

– Мне нечего тебе дать, – простонала она опять, на этот раз обращаясь к ребенку, которого выносила в своем теле и родила, к девочке, изменившей ее сердце. – Поэтому я дам тебе королеву, и она будет тебе петь, – плакала Тень. – Дам отца, правящего королевством, и мальчика, который станет оберегать тебя. Дам жизнь, в которой не нужно прятаться, мир без страха, дом, которого нет у меня. Вот что я тебе дам. И это все, что я могу для тебя сделать. Все, что я могу тебе предложить, – жизнь без меня.

Тень провела ладонью по камню и закрыла глаза. Она слишком устала, чтобы двигаться, слишком вымоталась, чтобы беспокоиться, что кто-то может увидеть ее после восхода солнца. А потом Тень погрузилась в сон, надеясь никогда не проснуться.

* * *

Она лежала лицом вниз под деревом Дездемоны – бесформенная безликая фигурка в измятом коричневом плаще. Сначала Дагмар подумал, что она мертва – какая-нибудь старушка, искавшая уединенное место в лесу, чтобы встретить смерть. Он сразу понял, что перед ним женщина. Волосы были распущены, а не заплетены в косу – так носили женщины, не воины. Дагмар осенил себя звездой и из осторожности окликнул несчастную, чтобы не напугать ее и самому не испугаться, но женщина не пошевелилась. Вокруг тела не витал запах смерти, на плаще не виднелось пятен крови, и когда он перевернул ее, то ладонями почувствовал живое тепло. Лицо в разводах грязи, серебристые щеточки ресниц неподвижны. Стало понятно, что женщина совсем не старая, но явно попала в беду.

Веки незнакомки затрепетали. Она открыла глаза, и Дагмар, вскрикнув, отшатнулся. Девушка не набросилась на него и не пустилась бежать, как он ожидал. Возможно, просто не могла. Ее глаза наблюдали за Дагмаром без страха или интереса, будто она смирилась со всем, что ей уготовила судьба. Несколько секунд она устало смотрела на него, потом снова закрыла глаза, спрятав светящиеся белки под веками, пронизанными синими прожилками.

– Ты ранена? – спросил Дагмар.

Она не ответила. Не похоже было, что девушка мучится от боли.

– Если я помогу тебе сесть, может, попьешь?

Веки снова поднялись, и он принял проявленный интерес за согласие. Дагмар приблизился к девушке и снял с шеи флягу с водой. Опустился на колени, просунул руку под хрупкие плечи и подпер ее тело своим, чтобы она могла попить. Несчастная не отталкивала его и не протестовала, а когда Дагмар поднес горлышко фляжки к сухим губам, с благодарностью приникла к ней. Не об этом ли создании говорил Айво? Она не была ни духом, ни видением, но внешность ее пугала. И женщина умирала от жажды.

– Кто ты? – спросил Дагмар. – Откуда ты пришла?

– Кто ты? – прошептала она голосом бесцветным, как и ее кожа.

– Я хранитель Сейлока. Живу в храме.

– Я Тень и живу под деревом, – прохрипела она, произнося слова правильно, но со странным акцентом.

Дагмар смотрел на нее, хмурился и думал, что Локи – или мастер Айво – подшучивает над ним. Девушка не была привидением или обманом зрения. Он чувствовал руками живую плоть, и фляжка совершенно опустела.

– Под этим деревом я живу не одна. Здесь кто-то похоронен. Видишь этот камень? – Девушка коснулась надгробия Дездемоны. – Хорошее место, чтобы умереть.

– Под этим деревом лежит моя сестра. Это ее камень, и умерла она не спокойной смертью, – возразил Дагмар.

Она с состраданием посмотрела в его строгое лицо.

– Значит, за этим ты пришла? Умереть? – спросил он. Ему не хотелось думать про Дездемону.

Девушка снова закрыла глаза, и он ощутил, как вздрогнуло ее тонкое тело.

– Этого я и хочу.

– Почему?

Опустив глаза, она натянула на голову капюшон. Теперь из складок выглядывал только кончик бледного испачканного грязью носа.

– Если ты по-настоящему хотела умереть, не следовало выпивать всю воду, – мягко заметил Дагмар.

– Возможно, мое тело хочет жить, – прошептала она. – А я не хочу.

– Тело – непокладистый напарник, – согласился Дагмар. – Но если ты не умрешь, то для жизни есть места получше.

– Когда-то меня привязывали к такому дереву. Большому красивому дереву, – пробормотала она.

Дагмару показалось, что он неправильно расслышал. Хотя девушка говорила невнятно, она не выглядела больной или раненой. Голодная, умирающая от жажды и уставшая. Но не раненая.

– Тебя привязывали к дереву? – переспросил он.

– Да. Люди, которые хотели отдать меня богам. Но боги меня не захотели, а звери не причинили мне вреда. Через три дня жена вождя отвязала меня и снова приставила к работе.

В Долфисе, в клане Волка, они делали так же, только там это была не жертва богам, а часть церемонии выбора нового ярла. Считалось, что волки не съедят себе подобного. По мнению Дагмара, это было нелепо. Волки, как и люди, на первое место ставят выживание, а уж потом идут привязанности.

– Это было в Финде. Ты о нем знаешь? – тихо спросила она. Голос девушки звучал очень устало.

– Ты имеешь в виду Финд… в Истландии? – изумился Дагмар.

– Да, – шепнула она. – В Истландии.

– А… как же ты оказалась здесь, в Храмовом лесу?

– Приехала, чтобы стать женой, но осталась рабыней. А теперь я никто.

– Ты больше не рабыня?

– У меня нет хозяина.

– Понятно, – вздохнул Дагмар.

Он знал о набегах на заморские деревни. Знал о торговле женщинами и детьми, в основном девочками. Приходилось как-то справляться с нехваткой женщин. Эта девушка явно жертва подобной практики.

– Но почему ты… здесь? – Он ничего не слышал о наплыве женщин в королевскую деревню. Кланы, что совершали набеги, привозили добычу для себя.

– Ты пришла из Берна? – предположил он. – Вместе с королем?

Дагмар заметил, что она вздрогнула, но сразу справилась с волнением. Это можно было принять за ответ. Мысли его снова вернулись к догадкам мастера Айво, снам короля и той женщине, которую видел Байр во время шествия. Конечно, это она. Ладони у Дагмара похолодели, и он потянулся к поясу, за ножом.

– Ты видела королевское шествие? – спросил он.

Женщина задрожала, подтянула коленки к груди.

– Мой мальчик рассказал о тебе. Он думает, что конь взбесился из-за тебя. Не знает, как это случилось… но думает именно так. Он сам испугался.

– Я не хотела. Лошади очень чувствительны к страху… и гневу, – прошептала она.

– Чувствительны к твоему страху и гневу? – спросил он тихо.

Она едва заметно шевельнула головой в капюшоне.

– Чего ты боялась? Почему ты… гневалась?

– Я потеряла ребенка… не так давно. Мне было очень тяжело… видеть… принцессу.

Дагмар перевел взгляд на камень Дездемоны и некоторое время обдумывал слова девушки. Удивительно, как это дерево притягивает отчаявшихся и отверженных. Странно, что он всегда их находит. Или они всегда находят его. И все же он не сможет помочь этой женщине, если не поверит ей.

– Дай мне, пожалуйста, свою руку, – попросил он, надеясь, что принуждать ее не придется.

Девушка вскинула подбородок, и капюшон свалился, открыв вопрошающие глаза. Медленно высунула ладонь из рукава и протянула ему. Взгляд ее был мрачен, как история, которую она поведала, а посередине ладони шел длинный разрез. Дагмару не было необходимости делать новый. Девушка не дрогнула, увидев в его руке нож, и даже не спросила о намерениях. Просто смотрела, как он открывает рану.

Повернув кровоточащую ладонь девушки, Дагмар прижал ее к земле рядом с рунами Дездемоны. Он пытался скрыть их, выжечь, удалить с помощью собственных противодействующих рун. Но они уцелели, как отпечатки копыт, выбитые в камне. Вокруг вырезанных символов росла клочковатая вьющаяся травка, пряча их от чужих глаз. На взгляд Дагмара, они были видны не хуже, чем камень, отмечавший место упокоения его сестры.

– Ты пришла сюда причинить вред девочке? – спросил он.

Девушка неистово затрясла головой.

– Ни за что!

– Ты пришла забрать ее из Сейлока? – снова задал вопрос Дагмар, вспомнив про сны Банрууда.

Ее серые глаза налились слезами и заблестели, как стекло, и ответ причинил ей мучительную боль.

– Нет, – прошептала она.

Кончиком пальца Дагмар нарисовал на ее ладони простую руну правды. Кровь смешалась с землей, и он смотрел, как она устремилась к линии жизни, протянувшейся от запястья до пальцев. Она не лгала ему. Дагмар выпустил руку, и та упала. Девушка не собиралась вытирать ее или заботиться о заново открытой ране.

Встав, Дагмар протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

– Идем со мной.

– У меня нет желания ложиться с тобой, – пробормотала она.

Дагмар вздрогнул.

– Мое тело болит, – продолжала девушка. – И я устала. Но у меня есть немного золота. Оставь меня в покое, и я отдам его тебе.

Если бы Дагмар собирался обмануть ее, то забрал бы золото и все равно овладел девушкой. Но он восхищался ее жизненной стойкостью. Дагмар никогда не ложился с женщиной, хотя тело иногда напрягалось от тревожного томления, и сейчас не собирался этого делать. Он вздохнул, негодуя на свою плоть, и снова настойчиво протянул руку.

– У меня тоже нет желания ложиться с тобой, и я никогда не попросил бы тебя об этом. Я хочу помочь. Вот и все, – сказал Дагмар.

Девушка взглянула снизу вверх, и он подумал, что она опять откажет. Потом плечи ее поникли, она опустила лицо, и Дагмар понял, что у нее нет сил подняться. Присев, он взял ее на руки и, моля богов дать ему хотя бы толику сил Байра, пустился в путь к заброшенному домику пастуха, стоявшему на западном склоне Храмовой горы.

9

ЧЕЛОВЕК, НАЗВАВШИЙСЯ ХРАНИТЕЛЕМ, нес ее до тех пор, пока она не собралась с духом, чтобы идти самой. Он оказался на удивление крепок, но вскоре она ощутила, как у него дрожат руки, как тяжело он дышит, и поняла, что больше не может лежать у него на руках, мечтая, чтобы пришел конец. Конец наступать не собирался, по крайней мере, без ее участия. И мужчина не собирался оставлять ее в одиночестве.

У него были светло-голубые глаза, как у мальчика из храма, но на подбородке и на голове росла черная щетина. Она видела, как безволосые жрецы в лиловых одеждах мерной поступью, сложив руки на груди, шли за королем. Кто-то из них легко относился к отсутствию волос, а кто-то стеснялся. Тень ощутила соблазн провести рукой по щетине на макушке хранителя, чтобы узнать, мягкая она или нет.

– Я пойду сама, хранитель, – шепнула она. – Иначе мы оба упадем.

– Осталось немного, – выговорил Дагмар.

Она выгнулась, как капризный ребенок, и он сразу выпустил ее ноги, позволив им найти опору на неровной земле. Тень сделала шаг и качнулась. Обхватив ее рукой за талию, хранитель повел девушку, поддерживая при каждом шаге. Когда она обессилела, мужчина снова поднял ее и пронес оставшуюся часть пути на руках.

Домик, прилепившийся к скале, больше походил на лачугу, но для Тени он значил кров и конец скитаний. Взгляд ее отметил небольшое оконце и закрытую дверь. При ближайшем рассмотрении жилище оказалось прочнее, чем на первый взгляд. Под окном выстроились в ряд растения в глиняных горшках.

– Это домик пастуха, – объяснил хранитель, поставив ее на ноги.

– Мне приходилось пасти овец, – вяло откликнулась она. – Он твой?

– Он принадлежит братству.

– Но не какому-то отдельному… брату? – Тень очень устала и надеялась, что в доме ее не встретят любопытные лица и назойливые расспросы.

– Здесь больше никого нет. Жил тут хранитель Лем. Он смотрел за овцами, когда стадо паслось на западных лугах. Гонять их обратно в храм было очень далеко. Но Лем состарился, стал болеть и за овцами больше не ухаживает. – С этими словами хранитель уверенно толкнул входную дверь и помог Тени переступить через порог.

У стены на деревянной раме лежал набитый соломой тюфяк, и Тень, шатаясь, направилась к нему. Она совершенно выбилась из сил и просто упала поперек постели. Девушка слышала, как хранитель ходил по тесной комнате, а потом почувствовала, что он переворачивает ее лицом к себе, и принялась слабо сопротивляться. Дагмар успокоил ее тихими словами:

– Я хочу позаботиться о твоей ладони.

Кивнуть она не сумела, но перестала противиться. Вода была холодной, и смоченная тряпица доставила облегчение. Закончив смывать кровь и грязь с ее рук, Дагмар сполоснул тряпку, отжал и начал протирать лицо девушки. Тень дернулась, прижала подбородок к груди, требуя, чтобы он прекратил.

– Тише, тише. Ты же знаешь, я не сделаю тебе больно, – ворчал он, снова споласкивая тряпку.

Но он уже делал. Его забота действовала как соль на рану. Ударь он ее, ей бы не было так больно. Тень заплакала от стыда, и слезы, побежав по щекам, попали на губы. Соленые слезы. Хранитель, вздыхая, вытер их.

– Я оставлю тебя тут. В ведре вода из ручья, он здесь неподалеку, на столе хлеб. В лампе есть немного масла, в очаге лежит растопка. Я разведу небольшой огонь, только для уюта. Сегодня тепло.

Она кивнула, не открывая глаз.

– Я вернусь завтра с продуктами. Тогда поговорим.

– Спасибо, – пролепетала она, услышав, что он уходит.

– Как мне тебя называть? – спросил он.

– Тень, – прошептала она, проваливаясь в забытье.

* * *

Она проснулась, когда в грубо сколоченное оконце проникли лучи солнца. На пол легли тонкие яркие полосы. Хранитель не открыл самодельные деревянные ставни, но солнце, как надоедливый гость, нашло лазейку. Тень трижды зачерпывала оловянной кружкой из ведра, прежде чем утолила жажду. Жадно съев ковригу черствого хлеба, оставленную хранителем, она выпила еще кружку. Огонь потух, но для тепла в комнатке вполне хватало солнца, и Тень, открыв ставни, окинула взглядом окрестности.

Странно, но она чувствовала себя так, словно ее собрали заново. Словно слезы и заботливое отношение сшили куски, на которые она развалилась. Швы были слабые, и сердце оставалось разбитым, но ей не хотелось больше лечь на землю и перестать дышать.

В лачуге имелась мебель: деревянная бочка, стол, две табуретки, три полки и маленький ящик из сосновых дощечек. Места для чего-нибудь другого не оставалось. На решетке простого очага стояли закопченный горшок и такой же чайник, оба пустые. Рядом лежали две деревянные ложки и миска с тарелкой – оловянные, как и кружка, которой она воспользовалась после пробуждения. Еще одно вед ро, два небольших куска мыла и стопки сложенных тряпок размещались на полках. Два одеяла, нитка с иголкой, мешочек с едой и ночной горшок дополняли скудное убранство жилища. У ящика она нашла веник, изготовленный из веток и соломы, и начисто вымела лачугу, выгнав пауков и собрав паутину.

За кроватью обнаружился туго скатанный в рулон тканый коврик. Похоже, его убрали на период отсутствия хозяина, чтобы не собирал пыль. Она вытащила его на солнцепек и выбивала, пока не заболели плечи, а потом постелила на пол лачуги. В комнате сразу стало уютно, и Тень улыбнулась коврику. Но тут ее взгляд скользнул на собственные ноги в изношенной обувке. Девушка поморщилась. Лачуга теперь выглядела гораздо лучше своей новой хозяйки. Состояние обуви исправить было нелегко, но платье, плащ, волосы и руки остро нуждались в помывке.

Взяв ведро и кусок мыла, она пошла искать ручей. К ее радости, кто-то возвел на нем небольшую плотину – достаточную, чтобы образовалась запруда, пригодная для купания. Не раздумывая она сбросила одежду и, стиснув зубы, окунулась в чистую холодную воду, потащив за собой и платье.

Через час она выбралась из запруды. С волос и тела капала вода, ткань изношенного платья стала еще тоньше, потому что его терли о камни. Надев на себя еще не стиранный плащ, она разложила платье и нижнее белье на согретых солнцем валунах на просушку. Потом с ведром воды в руках пошла к дому.

У нее появилась компания, но это был не хранитель. Пришел мальчик, Байр. Увидев ее, он кивнул и поднял стоявший у ног узел, который выглядел чуть ли не больше мальчика. Он был завязан так, что Байр вешал его на плечо.

– Т-т-тебе, – выговорил он, похлопывая по своей ноше.

Низкий голос звучал приятно, но слова он произносил с трудом. Войдя в домик, Байр поставил узел на стол и, не откладывая, развязал. Он достал одеяло, мешок с овощами, сушеное мясо, шесть яблок, фунт сыра и набор разных приправ. Далее последовали каравай хлеба, лиловый балахон, две пары чулок, смена белья из простой белой ткани, моток шерсти, штопальная игла, зеркало, щетка для волос и большая фляжка.

Выкладывая вещи, он молчал, но Тень чувствовала, что у него множество вопросов. А она была слишком потрясена этим изобилием и только смотрела, причем в животе у нее урчало, а во рту пересохло. Тень не знала, что сделать и сказать, чтобы они не чувствовали себя скованно, поэтому отрезала ножом ломоть хлеба и протянула мальчику. Казалось, он не решался взять, но она не сдавалась и стояла с вытянутой рукой, пока он не взял хлеб. Взамен он протянул ей рог, висевший у него на груди.

Наполнив рог до краев, Тень подала его мальчику. Воды у нее хватало, и ей не нужна была принесенная им фляжка, но Байр покачал головой.

– Оставь. Д-для у-ухода з-за о-ов-цами.

Тень непонимающе нахмурилась, но фляжку и рог оставила себе.

– К-к-кто… кто… кто… – Он замолчал, сделал глубокий вдох. – Кто… т-ты?

– Никто, – буркнула она.

В ответ он сморщил нос. Похлопал себя по груди.

– Байр.

– Я знаю, кто ты. Ты мальчик из храма.

Он вздохнул, словно прозвище ему не нравилось. Ей тоже не нравилось, как ее называют. Байр неуверенно, явно боясь напугать, потянулся к ней. Потом коснулся ее руки.

– Почему т-т-такая бе-белая? – пробормотал он.

– Не знаю. Я такой родилась. Ты почему такой сильный?

– Б-б-благ-госло-вение? – Он произнес это так, будто не знал наверняка, и Тень рассмеялась, очарованная наивностью мальчика.

– Ты благословен. Я проклята. И никому из нас выбирать не приходилось.

– Т-т-тень? – спросил Байр.

Должно быть, хранитель сообщил ее имя, хотя, похоже, оно вызывало у мальчика сомнения.

– Так меня называют, – пояснила она.

Байр снова сморщил нос.

– Н-не имя?

– На самом деле у меня нет имени. Поэтому, думаю, Тень не хуже любого другого.

Мальчик выглядел раздосадованным, будто хотел продолжить разговор, но это требовало слишком больших усилий.

– Хранитель… – начала Тень. – Он кто?

– М-мой д-дядя.

– Как его имя?

Мальчик сунул палец в золу, оставшуюся с ночи, и на гладких камнях очага написал имя.

– Я не умею читать, – пробормотала Тень, кусая губу.

Ясно, что он написал имя, потому что произносить его было трудно, но она не могла постичь эти знаки.

– Д-д-даг-м-мар, – выговорил мальчик, морщась и вздрагивая.

Потом взял веник и стер слово. Тень пожалела, что он так сделал. Ей бы хотелось повнимательнее рассмотреть начертанные им знаки.

– Дагмар?

Мальчик кивнул.

– О-о-оставайся, – выговорил он, показывая на место, где стоял.

Она не поняла, спрашивает ли он разрешения остаться или просит ее не уходить. Тень пожала плечами, и он подобрал свой опустевший узел.

– Оставайся, – уже требовательно выговорил он и, улыбнувшись, направился к двери.

Улыбка тронула глаза, обнажила крепкие белые зубы. Красивый мальчик с зачесанными назад волосами. С годами он станет высоким и стройным. И будет похож на хранителя. Но уже сейчас его рост и сила намекали на более плотное, чем у дяди, сложение и резче выраженные черты.

– Оставайся, – снова сказал он, очень довольный тем, что удалось дважды без запинки выговорить это слово.

У нее мелькнула мысль, что это похоже на обращение хозяина к собаке, и на всякий случай Тень согласно кивнула. Байр улыбнулся в ответ, открыл дверь и вышел. Остаться она не могла, но понимала, что еще недостаточно окрепла, чтобы уйти. День-два в лачуге пастуха пойдут ей на пользу. Всего день или два, а потом она уйдет. Ей нужно забрать золото и, если это возможно, попрощаться с дочкой.

* * *

– Ты подбираешь бездомных, Дагмар.

– Да, мастер. Похоже на то.

Айво вздохнул, но его губы под похожим на клюв крючковатым носом изогнулись в улыбке.

– Но боги посылают их тебе с какой-то целью.

– Возможно, они посылают их нам, мастер, – сказал Дагмар негромко, но в глазах его блеснула сталь.

В ответ на дерзость Дагмара Айво поджал губы. Взгляд его внезапно остановился, словно он увидел нечто существующее где-то не здесь. С минуту он сидел совершенно неподвижно. Склонив голову, Дагмар ждал.

– Быть может, ты прав, Дагмар. И будут другие, – проворчал Айво.

– Другие, мастер?

– Другие бездомные. Расскажи мне о последней.

– Она рабыня без хозяина. Из Истландии. Женщина.

– И зачем она здесь?

– Пришла с королевским обозом… или шла за ним, что более вероятно. У нее было дитя, ребенок. У меня сложилось впечатление, что он умер. Она потерялась, мастер. И я искренне верю, что ей некуда идти.