Текст книги "Первая дочь"

– Она женщина. Мы мужчины. Хранители. Она не может жить среди нас. И ты это знаешь, Дагмар.

– Хранитель Лем больше не может смотреть за овцами. Он состарился, и теперь это для него слишком трудно. Байр принял его обязанности, но у него другие потребности и…

– Это не лучший способ тратить его время, – закончил Айво.

– Да, мастер.

– Итак, Один в своей мудрости послал нам кого-то следить за овцами. Боги всегда обо всем заботятся.

– Я вот что хотел предложить, мастер. Чтобы ухаживать за овцами, ей даже не нужно приходить в храм, и она уже была пастушкой раньше.

– Как ее зовут?

– Она называет себя Тенью, мастер. У нее бесцветная кожа… волосы и глаза тоже.

У Айво брови полезли на лоб, а уголки черных губ опустились.

– Я видел привидение, и боги послали мне тень! – хохотнул он. – Один искусный ткач сновидений, не правда ли?

– Я показал ей домик пастуха на западном склоне, мастер. Она устала, ослабела… и заросла грязью. Но все это поправимо.

– Позаботься, чтобы у нее имелось все необходимое. Хранитель Гилкрист выделит средства на ее содержание.

– Благодарю, мастер.

– Дагмар!

– Да, мастер?

– Она красивая?

Дагмар озадаченно нахмурился.

– Не знаю, мастер. Она… пугающая. И грязная. И печальная. Но… она может стать красивой, если… кто-нибудь… полюбит ее. – У него вспыхнули щеки. Он не знал, откуда взялись такие слова, но Айво смотрел на него так, словно этот ответ его по меньшей мере не удивил.

– Значит, пока что… ты не любишь ее, хранитель.

Дагмар снова залился румянцем. Он не собирался в нее влюбляться.

10

БАЙР ОЧНУЛСЯ под песню матери, звучавшую в голове. А может, это была вовсе не мать. Может, это королева, напевающая колыбельную Альбе. Его мама никогда не пела ему песен. Но песня звучала нестройно и пронзительно; королева же обладала прекрасным сладостным голосом. Он лежал в постели и пытался вообразить себе женщину, владевшую мечом и щитом не хуже любого мужчины. И все же она умерла, подарив ему жизнь. Дагмар рассказывал, что мама была красивой и храброй, и мальчик пробовал представить, как могла выглядеть подобная женщина.

Звук повторился снова, и на этот раз Байр сел в кровати. Кто-то кричал, но определенно не женщина и не ребенок; то был возглас изумления, а за ним последовал приглушенный звук удара. На кого-то напали. Он спрыгнул с кровати и, не подумав ни об одежде, ни об оружии, бросился к окну. В саду под башней королевы ничего не двигалось, но от окон не отражался свет. На фронтоне между детской и покоями королевы всегда горел фонарь, но сегодня он потух. Что-то было не так.

Промчавшись по крышам построек, Байр спрыгнул с парапета на землю и за считаные секунды перелез через стену, отделявшую храм от дворца. Внезапно раздался плач, потом чей-то вскрик, и мальчик рванулся к башне, в которой спала Альба. Он уже лазал по ней раньше, когда все вокруг спали, просто чтобы узнать, получится ли у него. Мысок ноги сюда, ухватиться за тот выступ, подтянуться на скрюченных пальцах, помогая ногами… Байр лез, устремив взгляд на камни над головой, на окно, до которого нужно добраться.

Королева закричала, заплакала Альба, и у Байра соскользнула нога, но он сумел удержаться на пальцах и перегруппировался. Еще раз подтянувшись, он проник в окно, готовый схватиться с людьми, которые заставляют женщин кричать по ночам. Первого он почувствовал раньше, чем увидел, и присел, уклоняясь от просвистевшего над головой клинка. Выбросив руку вверх, Байр ударил своим кулачком прямо в бьющееся сердце нападавшего мечника. Человек захрипел, а Байр обеими руками ухватил его за одежду и через голову бросил в окно, через которое только что влез.

Нападавший уронил свой меч. Босой ногой Байр ощутил холод металла, когда осторожно двинулся вперед, всматриваясь в темноту коридора. Для детских рук Байра меч был слишком длинным и неудобным, и мальчик просто переступил через него. Ему требовались свободные руки.

Альба плакала, королева звала на помощь, и он бросился на звук их голосов. За дверью справа находились покои королевы. Слева – детская с богато украшенной деревянной колыбелью в центре комнаты. Он видел ее во время одного из пробных подъемов на башню. И увидел сейчас – позолоченная кроватка, достойная принцессы. Вот зачем они здесь, те люди, что крадутся во тьме. Байр знал, что они придут. Она обладала слишком большой ценностью, чтобы на нее не позарились. Она была драгоценным камнем Сейлока, сокровищем всех кланов, и кто-то пришел за ней.

На него напали двое одновременно. В неосвещенном коридоре они напоминали скользящие черные тени. Байр столкнул их головами, удовлетворенно услышав хруст, с которым сломались их носы. Ноги нападавших подогнулись, они осели, оказавшись одного с ним роста. Байр не задумывался, не жалел злодеев, даже не кривился от треска костей и брызг крови, попадавших на его лицо. Ухватив бандитов за косы, он поволок их по полу и вышвырнул в окно, вслед их недавно выброшенному подельнику. Потом из покоев королевы вывалились еще трое. Один тащил Аланну за волосы, приставив к горлу нож, другой нес Альбу, держа за пятки, как цыпленка на убой.

Мужчины расхохотались, увидев забрызганного кровью невооруженного мальчишку. Тот, у которого были свободны руки, шагнул к Байру, собираясь схватить его за волосы. Байр просто присел и взялся за меч, все еще лежавший под ногами. Взревев, он пронзил противника насквозь, и вышедшее из спины острие указало на мужчину, стоявшего следующим.

Королева рванулась к Альбе, все также болтавшейся в дюжем кулаке третьего разбойника. Он продвигался к лестнице, и королева кричала и билась, стараясь освободиться. Тащивший ее мужчина разжал пальцы и пошел на Байра, размахивая ножом, который только что держал у горла королевы. Байр вырвал из пронзенного им противника окровавленный клинок, оттолкнул тело и метнул оружие в наступавшего, как копье. Меч пронзил врагу плечо, и его нож со звоном упал на пол. Байр скользнул мимо него и прыгнул на спину похитителя Альбы. Королева уже бежала к ребенку.

Ухватив мужчину за уши, Байр резким движением вправо свернул ему шею и увидел, как в обращенных к нему глазах меркнет свет жизни. Потом выпустил тело, и оно обмякло. Королева, всхлипывая, повторяла имя дочери.

– Она цела. Только напугана… и очень рассержена, – уговаривала себя Аланна, шаря руками по телу кричащей девочки.

Та возмущенно размахивала ножками и ручками. Байр обошел ребенка, не сводя глаз с оставшегося врага. Вцепившись в клинок, торчащий из плеча, негодяй отступал, пошатываясь. От боли и изумления глаза его округлились. Показывая, что сдается, он поднял окровавленную ладонь, и Байр замер возле королевы, не вполне понимая, что делать дальше, ведь этот человек больше не представлял угрозы. Лестничный колодец осветился сполохами огней, послышался топот сапог по каменным ступеням. Явилась королевская стража, но дело уже было сделано.

– Ты весь в крови, Байр, – снова заплакала королева, но подошла к нему и взяла за руку. Ребенка она прижимала к груди.

Байр глянул на свою неказистую ночную рубашку, в которой выскочил из постели. Из-под подола торчали босые ноги, из похожих на колокола рукавов – руки. Ступни были забрызганы кровью, светлую ткань исчертили багровые полосы. У него слипались веки, и мальчик понял, что лицу досталось еще больше.

Потом коридор наполнился светом факелов и воинами с обнаженными мечами, готовыми вступить в схватку. Но все уже закончилось. Последним вошел король Банрууд; в неверном свете факелов его лицо казалось ужасным.

– Кто это сделал? – вопросил он, указывая на мертвых и умирающих. Воины выглядели ошеломленными.

Байр попробовал объяснить, но язык оказался тяжелее каменного алтаря и не повиновался мальчику. Он только бессильно пошевелил губами и от стыда низко наклонил голову.

– Нам помог Байр, – сказала королева и прижала к себе малютку Альбу, которая уже перестала плакать и смотрела мокрыми темными глазками на собравшихся больших людей со сверкающими мечами.

– Трое мужчин, Банрууд. А он всего лишь мальчик, – заметил один из воинов, недоверчиво кривя губы.

Он приехал с королем из Берна и еще не слыхал о способностях мальчика из храма.

– Их было больше! – воскликнула королева Аланна.

– Где они? – гаркнул Банрууд.

Байр показал на окно и мужчину, съежившегося под ним. Тот истекал кровью и молил о пощаде. Недоверчивый воин подошел к окну и глянул вниз.

– Там валяются еще трое, государь! – воскликнул он.

Король подошел к воину и тоже выглянул в сад.

– Из какого ты клана? – Король Банрууд повернулся к раненому. Неудачливый похититель отпрянул.

– У меня нет клана, – простонал он.

– Кто вас послал? – взревел Банрууд.

– Мы пришли за ребенком. Есть люди, которые хорошо заплатят за девочку. – Все его товарищи погибли; то же самое предстояло и ему. Выгораживать было некого. Байр понимал, что у этого человека одна надежда – быстрая смерть.

– Вам помогали, – прошипел Банрууд и взялся за рукоять меча, торчавшего из плеча бандита. – От кого вы узнали расположение комнат в замке?

– Его звали Бил, – задыхаясь, ответил раненый. – Это он придумал.

– Бил из Берна – один из наших, государь, – подтвердил какой-то стражник. Воины взорвались криками ярости, и ребенок захныкал.

– Где он? – прорычал король.

Раненый показал на окно, явно подразумевая кучу тел внизу.

– Там.

– А мальчик? – прошипел Банрууд.

Мужчина озадаченно скривился.

– Он не наш.

– Он вам помогал? – продолжал давить король.

Стражники недоуменно зашевелились. Королева охнула, затрясла головой, но Банрууд вскинул руку, приказывая ей молчать. Не делая попытки оправдаться, Байр теребил свою ночную рубашку беспокойными пальцами.

– Нет, – простонал раненый, со страхом глядя на Байра. – Он убил их всех.

Ухватившись за рукоять окровавленного меча, король вытащил его из плеча разбойника. Тот закричал от боли и облегчения, но второй удар заставил его замолчать навсегда. Король снова вырвал меч из тела, и покойник рухнул, уткнувшись в его сапоги.

Банрууд высвободил ноги, повернулся и приставил меч к голове Байра. Мальчик не шевельнулся – тело его налилось тяжестью, как и язык.

– Ты не должен причинять ему зло, Банрууд, – взмолилась королева.

В знак молчаливого согласия воины задвигались. Король рассматривал Байра бесстрастным взглядом, твердо держа меч и не обращая внимания на королеву и своих воинов. Потом тоном, не допускающим возражений, произнес:

– Отныне ты будешь спать здесь, мальчик из храма.

* * *

Хранитель не показывался несколько дней, не приходил и мальчик Байр, и каждое утро Тень говорила себе, что покинет домик под скалой. Однако во всем теле и в голове чувствовалась такая слабость, что от одной мысли об уходе ей становилось не по себе. Мысленно она кралась вверх по зеленым склонам, перелезала через стену, окружавшую замок, и попадала туда, где жила ее дочь – дышала, спала, смотрела в лицо женщины, которая не была ее матерью. И пусть Тень не могла проникнуть в замок, она находилась под тем же небом, дышала тем же воздухом, ее грело то же солнце. Она не могла заставить себя уйти.

Прошла неделя, прежде чем хранитель явился снова. Она съела все запасы, выловила несколько рыб в холодном ручье. За золотом Тень не ходила, но не беспокоилась, что его кто-то найдет.

На хранителе была коричневая риза, подпоясанная обычной веревкой, – та же одежда, в которой он нес ее из леса. Тень решила, что лиловые одежды предназначены для церемоний и богослужений. Должно быть, тот балахон, принесенный мальчиком, когда-то принадлежал хранителю. Он обносился по краям, по подолу и рукавам торчали нитки, как трава на лугу. Если бы у нее было время, то она могла бы скроить из него платье – у нее было только серое. Кроме простоты одеяния она отметила темные круги под глазами хранителя и тени на скулах и лбу, смотревшиеся на бледном лице особенно мрачно.

– Ты нездоров? – негромко спросила она, забеспокоившись.

– Нет. Просто устал, – ответил он так же тихо. – Прости, что так долго не навещал. Случилась беда, и я не мог отлучиться.

В немногих словах он рассказал о попытке похищения принцессы и королевы.

– Она не пострадала?

– Нет… обе целы. Только напуганы.

Колени подогнулись, и Тень резко села, опасно накренив табуретку. Хранитель заботливо поддержал ее и сам опустился на второй табурет, будто ему тоже стало дурно. Сложив ладони, он сунул их между коленками, ссутулил широкие плечи и повесил голову.

– Опасность миновала? – нерешительно спросила она.

– Не знаю, минует ли она когда-нибудь, – с печалью в голосе ответил он.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он покачал головой, затрудняясь объяснить, а Тень ждала и надеялась, что хранитель расскажет ей больше.

– Она всегда будет особенной девочкой, – сказал наконец Дагмар. – Она – большая ценность. Те, кто имеет огромную ценность, подвергаются огромному риску.

Дальше он объяснять не стал.

– Мальчик придет снова? – Тень задала вопрос, чтобы отвлечься от мыслей о безопасности дочери.

– Я… Я не знаю. – В его голосе снова зазвучала странная грусть. – Он… он больше… не под моей опекой.

– Он ушел? – не поняла Тень.

– Нет. Его… он теперь… на службе… у короля.

Тень нахмурилась.

– Слуга? – уточнила она.

– Телохранитель. Он обязан все время находиться с принцессой.

– Но он же ребенок, – прошептала Тень.

– Он… воин.

– Ты можешь никогда больше не увидеть его?

Хранитель горько улыбнулся.

– Ну конечно, я с ним увижусь. Все не так плохо, как мне кажется.

– Король забрал твоего ребенка, – пробормотала Тень, и у нее заболело сердце. Ведь он отнял дитя и у нее.

– Нет, – прошептал хранитель, но она не поверила ему. Он встал, подошел к двери, хотя и не собирался уходить.

– Я принес твое золото. – Он достал из мешка ящичек, вымазанный сажей. – Пошел помолиться. Я часто хожу к тому дереву. Посмотрел вверх и увидел твой ящик, угнездившийся меж ветвей.

– Ты мог оставить его себе, – потрясенно прошептала она.

– Оно не мое. – Дагмар встретился с ней взглядом, потом отвел глаза в сторону. На его щеках проступил румянец. – Ты предлагала мне золото, чтобы я оставил тебя в покое. Я понял, что это принадлежит тебе.

Тень не знала, что сказать. Она подумала, уж не предложить ли ему горсть монет из ящика, но потом решила не делать этого. Хранитель может подумать, что таким образом она хочет от него избавиться.

– Почему ты выбрала это дерево? – просил он.

– Не знаю. Легко было залезть.

Дагмар расхохотался, заставив ее вздрогнуть.

– Теперь, когда у тебя есть золото, можешь уйти, если пожелаешь. Но… можешь и остаться. Как хочешь. Байр больше не может ухаживать за овцами. Если согласна жить в этом домике, хранители будут платить тебе за то, что перегоняешь стадо и смотришь за ним.

– Мне можно остаться?

– Да, – кивнул он, хотя, похоже, эта мысль беспокоила его. – Но ты будешь одна… и далеко не в полной безопасности.

– Безопасности нет нигде. Но я была бы рада работе и покою. Сколько бы это ни продлилось.

– Я перегнал стадо на луг внизу. Сейчас за ним присматривает брат Йохан. Там есть загон. Тебе не нужно будет оставаться с ними по ночам. Королевские стада пасутся на северной и восточной сторонах холма. Там луга просторнее и стада гораздо больше. А здешнее пастбище и то, что на южной стороне, прямо под храмом, обеспечивают наших овец кормом все лето и осень. Когда приходят холода, мы перегоняем их на Храмовую гору, под защиту стен, и там многих забивают. А ты можешь остаться здесь до весны… если хочешь. Я буду приходить каждую неделю или присылать кого-нибудь вместо себя и давать тебе день отдыха.

– Не хочу, чтобы меня видели, – прошептала Тень.

Она почувствовала его полный сострадания взгляд. Хранитель подумает, что она стыдится своей кожи. Своего бесцветного лица. Что не хочет привлекать взгляды тех, кто живет в стенах Храмовой горы, и пугать их. Но боялась она не этого.

– Если не хочешь, то тебе вообще не нужно ходить на Храмовую гору. На зимние месяцы мы, как всегда, загоним овец за стены, а ты можешь остаться здесь, – заверил ее Дагмар.

Тень облегченно кивнула. Появляться там было бы глупо. Король мог увидеть ее или услышать о ее присутствии и понять, что его прихвостень не справился с заданием. Людям нравилось обсуждать ее непохожесть на других. Если король увидит ее, то прикажет убить. Но навсегда расстаться с Альбой для нее было страшнее смерти. Быть может, если держаться на расстоянии, ей удастся и сохранить жизнь, и присматривать за своим ребенком.

Часть вторая
Девочки из храма

11

ТРИ ГОДА ТЕНЬ пасла овец и засыпала в своем домике на западном склоне, когда солнце опускалось за пределы Сейлока. Хранитель навещал ее, как и обещал. Она редко называла его Дагмаром. Звала хранителем, а он ее Тенью. Они вели осторожные разговоры о разных пустяках – про густоту овечьей шерсти, жару, дождь, деревню, небо. Осматривали стадо, обсуждали качество травы, чаек, радостно прыгающих ягнят. Резвящиеся ягнята наводили на грустные мысли, и между ними – и вокруг – повисало молчание, и всякие мелочи вдруг становились огромными и значимыми.

Тень заставляла хранителя рассказывать о мальчике, хотя понимала, что это причиняет Дагмару боль. Его мальчик присматривал за ее девочкой. Когда хранитель говорил о них, Тень узнавала, как проходят дни Альбы, и чувствовала ход времени. Иногда хранитель нечаянно ронял подробности, и она собирала их, как блестящие жемчужины, составляла из них драгоценные истории, которые пересказывала себе, когда он уходил и она оставалась одна.

– Для мальчика десяти лет он высокий, – говорил хранитель, и Тень представляла себе трехлетнюю девочку и гадала, насколько выросла Альба.

– Он выглядит на все пятнадцать, но голос не изменился, – докладывал Дагмар, и Тень задавалась вопросом, насколько хорошо говорит ее дочь.

– Байр боится, что из-за его заикания Альба не научится говорить правильно. Король запретил ему разговаривать с девочкой – за исключением тех случаев, когда это необходимо. Но она маленькая и не понимает, почему Байр молчит.

– Альба не умолкает никогда, – высказался как-то раз хранитель, и несколько недель Тень пыталась вообразить, как может звучать голос ее ребенка. Иногда она забывалась и задавала вопросы.

– Она счастлива? – спросила однажды Тень.

– Да. Она весела, как маленький ягненок, – ответил Дагмар, и они снова погрузились в тягостные раздумья.

Дни складывались в недели, недели в месяцы. Прошло еще два года, и в один из дней хранитель сделал Тени подарок, о котором она не осмелилась бы попросить. Он был желаннее всего золота в ящике, всех драгоценных жемчужин, ненароком оброненных Дагмаром.

– Когда поведешь овец на храмовый луг, может получиться так, что Байр с Альбой наведаются к тебе. Альбе понравятся овцы, – проворчал он, разглядывая покрытых шерстью животных; стояла весна, и вскоре им предстояло стричь овец и перегонять стадо на выпас вблизи стен. – У Альбы дар общения с животными. Они ходят за ней и кланяются в ноги. Даже грызуны. Стоит ей только запеть, и они бегут к ней. Байр постоянно гоняет их из замка.

– А королева разрешит детям прийти ко мне? – спросила Тень, тая надежду.

– Королева доверяет Байру, относится к нему как мать. Она разрешит. Байр не допустит, чтобы с Альбой что-нибудь случилось. Он спит на полу возле ее кровати. Знает ее распорядок дня, ее нрав, любимые вещи, цветы, еду, которую она не ест, сколько бы мать ни настаивала. Альба улыбается миру и всех заставляет верить, что слушается их, а между тем они делают в точности то, чего хочется ей. А Байр молча наблюдает. Они научились общаться жестами. Альба знает, что ей говорит Байр, хотя он почти не раскрывает рта, по крайней мере, когда король или его люди поблизости.

– А королева? – Тень думала о королеве почти так же часто, как и о дочери.

– Она добра к нему. Добра ко всем нам. – Лицо Дагмара помрачнело. – Мы молимся за нее.

Тень склонила голову набок. Интересно, что чувствуешь, когда тебя любят настолько, что молятся за тебя, когда у тебя есть храм и хранители, ходатайствующие перед богом от твоего имени?

– Почему вы за нее молитесь? – полюбопытствовала она.

– Она в тягости. В прошлом ей не очень-то везло. Альба у нее единственный выживший ребенок. Все остальные, сыновья, умерли в утробе. Со времени переезда на Храмовую гору она потеряла еще двух младенцев. Королева общалась с мастером Айво, и мы нарисовали руны у нее на коже. Она не хочет потерять еще одного ребенка.

– Тогда вы должны часто молиться, – выдавила Тень, и Дагмар изучающе посмотрел на нее угрюмым взглядом. – Я бы тоже молилась, если бы знала как, – добавила она.

– Ты чувствуешь солнце на своих плечах? – спросил Дагмар.

Тень носила на голове платок, низко сдвинув его на лицо, чтобы защититься от солнца. Она любила, когда его лучи согревают щеки, но кожа легко обгорала. Загар не приставал к ней. А вот кожа Дагмара за теплое время года покрывалась коричневым загаром, хотя он проводил на открытом воздухе меньше времени, чем Тень. Это он должен был ходить бледным и рябоватым, как луна. Женщина видела еще некоторых хранителей, которые жили внутри храмовых стен под охраной королевских стражников, дежуривших на бастионах и у ворот. И все они были такими же светлолицыми, как она.

– Конечно, я чувствую солнце, – ответила она, глядя хранителю в глаза.

– Ты чувствуешь гул в воздухе? – продолжил Дагмар.

– Да. Чувствую.

– Это Бог. Óдин, или Отец Сейлок, или Бог Христос. Если у него есть имя, то я не думаю, что оно нам известно. Но я чувствую его… или ее… как присутствие за моей спиной, хранящее и направляющее меня, подталкивающее вперед. Мне легко представить себе божью любовь. Нужно только подумать о Байре. О том, как сильно я его люблю, как много отдал бы, чтобы уберечь его от страданий и боли. О том, что его счастье – это мое счастье.

Тень поняла. Может, она не понимала про Бога, но это поняла.

– Быть может, у каждого из нас есть свой бог, как мать, дающая рождение нашим душам и наблюдающая за нами, пока наши души не вернутся, – задумчиво произнесла она.

– Может быть. – Голос Дагмара прозвучал мягко. – Ты знала свою мать?

– Нет. Должно быть, она… испугалась меня. И оставила умирать. Меня нашли в лесу, завернутую в одеяло. Так я выжила. Старушка, нашедшая меня, оказалась почти слепой и не ведала, как я выгляжу. Она была одинока, все ее дети выросли. До пяти лет я жила у нее. Когда старуха умерла, ее сын взял меня прислуживать у него в доме. С тех пор я сменила много домов. И только в эти последние годы я впервые живу одна.

Лицо хранителя светилось сочувствием, но задерживаться на ее прошлом он не стал.

– Я помню свою мать. Но смутно. Она умерла молодой, – негромко сказал он.

– Жизнь сурова к женщинам, – вздохнула Тень.

– Моя сестра говорила то же самое. Но жизнь не особенно добра и к мужчинам. Жизнь – это страдание. Все мы страдаем.

– Быть может, Бог не любил твою сестру так же сильно, как остальных своих детей? – с горечью спросила Тень, открыто глядя в глаза хранителя.

– Или, возможно, любил слишком сильно и не мог без нее.

– Ты видишь хорошее там, где его нет, – прошептала Тень растроганно.

– Хорошее просто найти даже в страдании, – возразил хранитель, ласково глядя в ее бесцветное лицо.

– Будет ли жизнь добра к Альбе?

Тень заметила, что ее грусть удивила хранителя, и отвела взгляд. Она старалась не спрашивать о девочке, но подчас не могла сдержаться. Оставалось надеяться, что он примет ее слова за проявление общего интереса, который испытывает к судьбе принцессы любой человек. Принцессы или единственной девочки, как очень многие в деревне ее называли.

– Если это зависит от Байра, то жизнь не посмеет навредить ей. – Дагмар улыбнулся, встал и засобирался в путь. Своими внезапными уходами он постоянно заставал Тень врасплох.

– Как мне молиться, хранитель? – окликнула его Тень.

– Просто говори. Разговаривай с небом как с другом.

Тень смотрела, как уходит Дагмар, и хмурилась. Потом перевела взгляд на холмы и пасущихся овец. В голове было тесно от мыслей, а на сердце легко. Она будет разговаривать с богом, как говорит с Дагмаром. В конце концов, Дагмар ее единственный друг.

* * *

Мальчик сильно вырос. Ему исполнилось двенадцать, но выглядел он как мужчина. Ростом Байр пока не догнал Дагмара, но у него были широкие плечи, мощные руки и ноги. Издалека Тень решила, что это хранитель пришел навестить ее. Байр тоже двигался плавной походкой и держал спину прямо, только волосы не стриг и одевался по-другому – на нем была серая туника и короткие штаны более темного оттенка. Кроме того, на плечах он нес ребенка. Приглядевшись, Тень схватилась за грудь и тяжело оперлась на посох, с которым ходила пасти овец. Она помнила дитя, которое вытолкнула из своего тела, и мысленно навещала дочь каждый день, но за пять лет Альба изменилась до неузнаваемости. Младенец исчез, принял другую форму и стал кем-то другим.

– Мы… пришли… в-в… гости.

Байр широко улыбался, глаза лучились светом. Тень кивнула. Движение получилось дерганым, и выглядела она, наверное, как старуха, у которой вот-вот случится припадок. Все эти долгие пять лет Байр не мог навестить ее – он неотлучно находился возле Альбы, выполняя обязанности охранника.

– Эт-то Альба, – старательно выговорил он, снимая девочку с загривка и опуская на землю. Для пятилетнего ребенка она была худенькой, но оказалась выше, чем ожидала Тень. Альба вцепилась в руку Байра и смотрела снизу вверх на Тень. Темные глаза и светлые волосы девочки сочетались очень красиво. Тень склонилась, чтобы их лица оказались на одном уровне. Она хотела разглядеть девочку вблизи.

– Здравствуй, Альба, – выговорила она, совладав с голосом и усмирив сердце. Плакать она не могла – боялась испугать ребенка. А ей хотелось, чтобы они пришли снова.

– А Дагмар? Он тоже придет? – спросила Тень. Ей нужно было что-то сказать, а еще она рассчитывала на присутствие хранителя. Это придало бы ей уверенности.

– Нет. Х-хранители с-собрались на… м-молебен, – выговорил Байр и, как всегда, покраснел, стесняясь своего заикания. – Королева… р-рожает.

– У мамы будет маленький, – добавила Альба. Речь ее лилась без запинок и помех. Стало ясно, что общество мальчика не нанесло вреда ее умению говорить.

– Ни-ни-никто нас не х-хватится, – сообщил Байр. – К-королева м-мучается. Ее боль… наша б-боль.

Тень понимающе склонила голову. Байр не хотел, чтобы Альба слушала крики матери. Желая отвлечь детей от их тревог, Тень повернулась к овцам и принялась знакомить Байра и Альбу с животными. Многих она называла по именам, рассказывала девочке и не отходившему от нее стражу об их проделках, характерах, отличиях, особенностях и даже обращала внимание на разницу в окраске шерсти.

Альбе понравились ягнята, с которыми она сразу подружилась. Девочка тянула к животным руки и ласково с ними разговаривала.

– Все з-звери ее лю-любят, – отметил Байр.

Тень кивнула. Она наблюдала за девочкой, двигавшейся между овцами так уверенно, будто провела с ними всю жизнь, и тихо радовалась. Все-таки в ребенке есть что-то от нее. Прошел час, другой. Вместо того чтобы уходить, Байр позвал Альбу и объявил, что они устроят урок на солнышке.

– У Альбы бывают уроки? – спросила Тень.

Кивнув, мальчик обеими руками ухватился за траву и вырвал из земли два темных влажных комка, пронизанных корнями. Повторив это несколько раз, он расчистил круглую площадку и утоптал ее. Альба передразнивала Байра, топала башмачками и путалась под ногами, а он привычным движением руки отодвигал ее в сторону.

– Давайте рисовать, – закричала Альба, хлопая в ладоши.

– Она о-очень умная, – сказал Байр. В голосе мальчика звучала гордость, на губах угадывалась улыбка. – Смотри. – Взяв ее посох, нижним концом он нарисовал на влажной почве какую-то фигуру.

Альба тут же назвала ее, хотя Тень не могла определить, правильно ли. Байр кивнул и затоптал рисунок. Тень попробовала мысленно запомнить изображение, чтобы позже выучить. Байр нарисовал другую букву, и Альба выкрикнула ее название, подняв руки к небу. Успокаивая девочку, Байр поднес палец к губам и указал на овец. Похоже, малышка поняла его правильно, и следующие ответы звучали значительно тише.

– Всего пять лет, а знает больше, чем я, – с улыбкой проворчала Тень. – Ты хорошо ее учишь.

Мальчик покачал головой и кивнул в сторону дворца, видневшегося вдали.

– К-королева, – поправил он. Альбу учила читать королева.

– Королева столь же умна, сколь и красива, – прошептала Тень и не ощутила зависти; эта новость обрадовала ее.

К небу, как птица на ветру, воспарило мелодичное песнопение, и Альба, перестав скакать, повернулась и поднесла ладонь к ушку.

– Слушайте! – воскликнула она. – Хранители поют!

Песня была глубокой и звучной, скорбной и нарастающе печальной. Тень тоже обратилась лицом в ту сторону, откуда доносилась песня. Наступило ее любимое время дня, когда хранители Сейлока исполняли свои песнопения. Когда она уводила стадо слишком далеко, то не слышала молитв и ей их не хватало. Между тем мелодия стала давящей, мрачной и наводила на мысль скорее о панихиде, чем о празднике. То была не хвалебная песнь, и волосы на затылке у Тени встали дыбом. Почуяв ее страх, овцы принялись блеять и бегать по кручам.

– Н-нам н-надо идти, – выговорил Байр, поднимая Альбу и усаживая себе на плечи.

Кивнув на прощание, он побежал к стенам, крепко держа подпрыгивающую у него на шее Альбу за коленки. Светлые волосы девочки летели за ними, как белое сияющее облачко.

* * *

Байр вбежал в ворота Храмовой горы. Альба крепко держалась за его голову. Сомкнутые на лбу мальчика ладошки походили на венец. Она привыкла ездить на его плечах. Таким образом и они были неразлучны, и руки-ноги Байра оставались свободными. К тому же ей нравилось смотреть на мир с высоты его роста. Но на этот раз девочка не визжала от восторга, как обычно. Малышка ощутила что-то пугающее в песне хранителей и испугалась сама. Она так крепко сжимала голову Байра, что он перестал чувствовать кожу.

Хранители всё еще находились в святилище; их пение поднималось меж балок и стропил, лилось с колокольни, как похоронный звон. Громкие голоса звучно молили богов о снисхождении. Пение эхом отдавалось в голове Байра, пробуждая ужасные предчувствия. С королевой случилась беда. Кто-то окликнул Байра по имени, но он, миновав ворота, бросился навстречу неизвестности, как когда-то кинулся к медведице в лесу, надеясь, что смелость перед лицом опасности заставит смерть отступить.

У подножия дворцовой лестницы толпились слуги. Их лица были обращены вверх, словно они ждали новостей. Байр вспугнул их своим появлением, и они расступились, давая ему дорогу.