Текст книги "Кома: путешествие исцеления"

Работа с комой требует способности расширения наших обычных способов общения, поскольку человек, находящийся в коме, не может говорить с нами обычным образом. Требуется, чтобы мы учились устанавливать связь с измененным состоянием человека. Если мы приспосабливаем наш стиль общения к миру коматозного человека, мы всегда были способны – в той или иной форме – до него «достучаться». Наиболее чуткие люди, по-видимому, естественным образом используют такой вид общения. Даже если вам неизвестны многие навыки, человек в коме хорошо реагирует на любящее внимание, с которым вы стараетесь присоединяться к нему и приспосабливать свой стиль общения к измененному состоянию коматозного человека.

Я вспоминаю молодую мать, сопровождавшую своего десятилетнего сына, который был в коме в результате травмы мозга. Эта женщина была чрезвычайно любящей. Она нежно касалась лба своего сына, говорила ему на ухо очень интимным образом и слегка клала голову ему на грудь. Мальчик почти сразу начинал реагировать, поворачивая лицо к ней и бормоча звуки. Ее нежный, чуткий способ взаимодействия преодолевал, казалось бы, бесконечную пропасть.

Многие люди говорят с коматозными пациентами так, будто они находятся в «нормальном» состоянии сознания. Родственники и друзья так сильно хотят, чтобы человек в коме смотрел на них, болтал с ними, садился и реагировал так, как ему было свойственно до комы. В других случаях они могут быть внимательными к телесным нуждам человека, но почти не больше. Иногда коматозного человека могут считать по существу слепым, глухим и немым. Все эти реакции вполне нормальны. Большинство из нас не могут понимать или постигать, почему кто-то больше не разговаривает обычным образом. Кажется, что без обычных средств общения человек просто не может быть присутствующим. Многих людей удивляют виды коммуникации, которые может использовать коматозный человек, включая звуки, небольшие жесты или даже движения, которые кажутся настолько отличными от того, как мы общаемся в повседневной действительности. Многим из нас бывает трудно осознать, что кто-то, кого мы любим, находится в другом состоянии сознания, что этот человек присутствует, но требует особых методов общения. Однако многие родители и близкие друзья чувствуют, что человек присутствует и с ним можно связаться.

Однажды мы с Арни работали с коматозным пациентом, который попал в автомобильную аварию и лежал в городской больнице. На соседней кровати лежал двадцатипятилетний мужчина, который вышел из комы, но еще был в несколько смутном состоянии. Вместо того чтобы ясно отвечать, когда к нему обращались медсестры, он неопределенно кивал, признавая их присутствие, а затем куда-то уходил и начинал восторженно говорить о музыке. «Джонни, какой сегодня день?» – настаивали они. Джонни отвечал: «Эта музыка такая красивая». «Джонни, посмотри на календарь, – говорили они, – Ты знаешь, какой сегодня день? Сколько времени?» Джонни отвечал: «Вы ее слышите?»

В то время как сестры хотели, чтобы Джонни вернулся к «нормальному» состоянию сознания, он был посреди еще одного процесса. Ему было нужно, чтобы кто-то присоединялся к нему в его внутреннем мире. Наш опыт показал, что когда люди в таких сумеречных состояниях сознания чувствуют, что их понимают, они легче возвращаются к повседневной действительности.

Классы подготовки к работе с комой совершенно ясно показали одну проблему. Я заметила, что большинство участников класса чувствуют неудобство, общаясь с кем-либо, находящимся в измененном состоянии сознания. Как правило, учащиеся сидят далеко от коматозного человека и выглядят холодными, напуганными и напряженными. Как будто гигантская пропасть отделяет помогающего от человека, получающего помощь. Неважно, сколько раз я побуждала людей подходить ближе, – это не помогало. За этой неловкостью скрываются страхи в отношении общения с кем-то в ином состоянии сознания, чем наше собственное, а также личные проблемы, касающиеся близости и физического контакта. Я раздумывала, как создать мост, и обнаружила, что в этом очень помогают методы, описанные в данной книге.

Таким образом, становилось очевидно, что недостаточно учить людей умениям, посредством которых они могут помогать коматозному пациенту. Кроме того, следует уделять внимание личной психологии и развитию помогающего – особенно в отношении к измененным состояниям, чувствам о жизни и смерти, – и степени комфорта при использовании прикосновения, звука и движения в качестве инструментов общения.

Хотя врачи осведомлены о том, что во время комы у людей, по-видимому, бывают яркие сновидения или образы и сильные переживания, эта область мало исследована и считается исключительно результатом химических изменений в мозге[28]28
  Врач Дэвид Игвар заявляет: «Мы не знаем, почему наш мозг начинает производить образы и впечатления видов и звуков – и даже музыку, после того, как мы пережили недостаток кислорода или изменение вентиляции в наших телах… Существует очень мало контроля над тем, что происходит с психикой. Тот же феномен, хотя в значительно меньшей степени, происходит во время обычного сна». Цитируется в [Artur Lundkvist. Journeys in Dream and Imagination. Pp. 8–9].


[Закрыть]. Обратите внимание на следующее высказывание известного шведского поэта Артура Люндквиста о его опыте комы после сердечного приступа: «Я знаю, что все время перемещаюсь, возможно, без перерывов, а также без сотрясений или шума, беззвучно и мягко, и затем я больше не лежу в своей постели, но выхожу в мир, где все бодрствующее, залитое солнцем, ободряющее, и я там, несомненно, как гость, и мне там вполне удобно»[29]29
  [Lundkvist. Journeys in Dream and Imagination. P. 23].


[Закрыть].

В то время как для постороннего наблюдателя Люндквист, казалось, был в «отсутствующем», бессознательном состоянии, он открывает нам глубокий внутренний мир переживаний.

Мэгги Колланан и Патрисия Келли – две медсестры, работающие с умирающими, напоминают нам о необходимости понимать необычные состояния и символическую коммуникацию умирающих людей. Некоторых из этих людей определяют как «сбитых с толка» или «дезориентированных», и их сообщения понимают неправильно, потому что они носят символический характер и выглядят невразумительными. Колланан и Келли полагают, что «сохраняя непредвзятость и внимательно слушая умирающих людей, мы можем начинать понимать сообщения, которые они передают с помощью символов и намеков»[30]30
  [Callanan and Kelley. Final Gifts. P. 1].


[Закрыть].

По мере того как мы больше узнаем об особых нуждах тех, кто болен или близок к смерти, мы также должны развивать более гуманные методы заботы о людях в коматозных состояниях и общения с ними. Работа с комой означает обучение новому языку, обучение общению с помощью звуков, видений, дыхания, чувства и движения. Делая это, мы преодолеваем разрыв между обычным миром и миром тех, кто кажется находящимися так далеко. Так мы присоединяемся к этим коматозным людям, давая им шанс выражать свои сокровенные желания и сущности.

Глава 2. Измененные состояния и медицинская теория

Чирв – очень старый, маленький тихий городок в Швейцарии, высоко в Альпах вблизи итальянской границы. Добираться туда – постоянная проблема, так как многие проходы в горах внезапно закрываются из-за опасности лавин в результате сильного снегопада. В этом изолированном, старом городке группа изучающих процессуальную работу участвовала в семинаре «глубокая работа с телом и религиозный опыт», который проводил Арни. Все мы жили в очень простом каменном доме. Полы и стены комнаты, где проходил семинар, были сделаны из больших камней, которые становились холодными с наступлением ночи, однако благодаря атмосфере возбуждения, исследования и открытия казалось, будто мы всегда находимся у уютного теплого камина. Мы провели там пару недель, исследуя наши собственные глубокие телесные состояния. Мы готовили себе еду на дровяной плите и проводили без сна все часы ночных бесед, танцев, работы и философствования.

Именно там, в Чирве, я больше всего узнавала о том, какие глубокие, содержательные процессы лежат прямо под поверхностью человеческого тела. Специальные методы практической работы с телом давали возможность получать доступ к переживаниям, которые помогали мне вспоминать всю мою личность. Я помню одно упражнение на трансовые состояния. Мой помощник поднимал мою руку так медленно и мягко, таким неуловимым образом, что я обнаруживала, что впадаю в глубокий транс и остаюсь там довольно продолжительное время. Я помню свое путешествие в духовном переживании, в котором я чувствовала, что присутствую при исцелении Иисусом прокаженных. Это видение было для меня источником комфорта и руководства.

Я вспоминаю то видение всякий раз, когда держу руку человека, находящегося в коме, и слежу за его дыханием. Я помню, что и он тоже, возможно, проходит через уникально значимое для него духовное переживание. Многие люди в коматозных состояниях и на пороге смерти освобождены от своих обычных идентичностей и нередко претерпевают мифические или религиозные пиковые переживания, или то и другое[31]31
  Эти пиковые или духовные переживания, происходящие во время комы, могли формироваться в течение всей жизни человека, обычно бессознательно. Арни обнаружил, что устойчивые, или хронические, телесные переживания людей нередко отражают их самые ранние детские сновидения или воспоминания. Это картины личных мифов, пытающихся реализоваться в их жизнях.
  Например, Питер – мужчина, упоминавшийся в главе 1, в самом конце своей жизни стал очень любящим учителем, что было запрограммировано в его ранних переживаниях. Его самое ранее воспоминание детства было о том, как воскресным утром в постели с двумя его маленькими сестренками они нежно и счастливо проводили время вместе. Теперь, в конце своей жизни, он возвращался к тому мифу.
  Я также помню одну женщину, которой в детстве снилось, что она находится в одиночестве в спокойном задумчивом состоянии. В конце своей жизни она была неспособна двигаться и начала учить других красоте спокойствия и медитации на каждом дыхании.


[Закрыть].

Давайте подумаем подробнее о нашем обычном, или нормальном, состоянии сознания. То, что считается обычным или нормальным, определяется культурой. Будем говорить, что нормальное состояние сознания – это такое, в котором человек способен функционировать достаточно хорошо. Он может приспосабливаться к повседневной жизни, отвечая, когда к нему кто-либо обращается, улыбаясь, когда это уместно, находчиво действуя, когда ему необходимо быть где-то вовремя, и так далее.

Измененное состояние сознания – это любое отклонение от такого обычного состояния сознания. Глубочайшим из измененных состояний является кома, в которой человек по виду не реагирует на внешние стимулы и как будто не способен ни к какому общению.

На самом деле измененные состояния не так уж нам незнакомы. Все мы в течение дня переживаем различные степени измененных состояний. Просто вспомните те моменты, когда ваше внимание блуждает, когда вы увлечены щенком, которого вам только что подарили, взволнованы страстным объятием, сексуально возбуждены, совершенно сбиты с толка, утомлены или погружаетесь в глубокое раздумье. Многим из нас известны измененные состояния от наркотиков или алкоголя, острых приступов болезни или сильных эмоциональных переживаний, когда мы наполнены гневом или глубокой любовью и как будто «теряем самих себя». Мы стремимся к измененным состояниям, когда идем в кино или слушаем музыку, чтобы временно отклоняться от своего обычного психологического состояния. Пожалуй, самый распространенный пример – это когда вы встаете утром сонным, в смутном или отсутствующем состоянии. Если кто-то пытается вытягивать вас из этого сумеречного сознания, вы, вероятно, чувствуете себя раздраженным и непонятым.

Зачастую мы не придаем этим распространенным формам измененных состояний никакого значения. Мы приучены не обращать на них внимания. Мы говорим: «Это ерунда», «Я только фантазировал» или «Я просто был расстроен», объясняя необычные поведение или реакцию. Однако никто из нас не хочет быть постоянно приклеенным к обычной реальности! Человеческая природа слишком творческая, чтобы оставаться только в одном модусе бытия. Мы склонны подпитывать идею, что измененные состояния незначительны, и переносить эту точку зрения на такие более крайние формы измененных состояний, как кома.

Во все времена шаманы и целители сознательно входили в трансы измененных состояний для целей целительства[32]32
  Выдающийся исследователь шаманизма Мирча Элиаде говорит, что шаманы входят в транс, покидают тело и поднимаются на небо или спускаются в подземный мир, чтобы найти источник болезни человека [Mircea Eliade. Shamanism. P. 5]. Шаманское посвящение иногда рассматривается как ритуальные смерть и воскрешение [Ibid., 76]. Во время целительской церемонии шаман целенаправленно входит в измененные состояния, чтобы «устанавливать связь с обычно скрытой реальностью и использовать ее, чтобы обретать знание, силу и помогать другим людям» [Harner. The Way of the Shaman. P. 25]. Иногда говорят, что шаман залезает на дерево, чтобы добраться до небес. Он путешествует между различными состояниями сознания, связывая обычную реальность с трансперсональными сферами [Nicholson, ed. Shamanism. P. 27].


[Закрыть]. Если мы исследуем собственные измененные состояния, то можем обнаруживать начала значимых внутренних процессов и способностей самоисцеления, стучащиеся в нашу дверь, требуя, чтобы мы открывались другим аспектам самих себя.

Не так давно у меня сильно поднялась температура во время поездки, и я молилась, чтобы мы добрались до дома, чтобы я могла лечь в постель. Я просто хотела перестать чувствовать себя больной. В течение недели я была слишком больной и лихорадочной, чтобы делать что-то большее, чем лежать. У меня был сильный грипп. Сперва я была несчастной, жалуясь, потея и будучи неспособной расслабиться.

Однажды вечером, лежа в постели, я осознала, что колеблюсь на грани сознания и что в действительности мне начинает нравиться мое бездумное, сонное состояние. Я чувствовала себя пустой, расслабленной и не обремененной. Я сознавала, что часть меня хотела оставаться в том мечтательном состоянии, в безопасности от требований повседневной жизни. Выздоровление означало бы утрату контакта с этим внутренним спокойствием, которое позволяло мне оставаться близкой к самой себе.

Я заснула и увидела сон о коматозном человеке, лежащем в постели. Кто-то забыл поднять боковые ограничители. В своей коме человек перевернулся и выпал из кровати, ударился головой об пол и получил еще одну травму мозга! Он был, так сказать, в двойной коме. Когда я «пробудилась» к значению моей собственной болезни, то осознала, как сильно я нуждалась в том бездумном состоянии и хотела привносить его в мою жизнь в целом, вместо того чтобы его игнорировать и возвращаться к привычному образу жизни. Измененные состояния могут быть очень важными!

Для тех из нас, кто выступают в роли ухаживающих за людьми в коме, решающее значение имеет знание наших собственных измененных состояний, потому что без этого мы можем чувствовать себя весьма неудобно, пытаясь общаться с кем-то, кто находится в глубокой коме. Мы слишком легко обнаруживаем, что хотим от коматозного человека «нормального» общения, вместо того чтобы понимать измененное состояние, в котором он находится, и следовать ему. Мы обнаружили, что типы переживаний коматозных людей не так уж отличаются от переживаний измененных состояний, через которые мы проходим все время, хотя обычно в менее драматичной форме.

Знание наших собственных измененных состояний имеет важные следствия не только для помощи людям в коме, но и для нашей личной жизни. БÓльшая часть нашего страха умирания связана со страхом оказаться в ловушке внутренних состояний, которые мы не можем контролировать. Исследуя наши собственные измененные состояния и наши внутренние миры, будучи достаточно здоровыми, мы можем подготавливать себя к измененным состояниям, в которых можем оказаться позднее в жизни. Я вспоминаю коллегу, который недавно умер. В течение своей жизни он уделял много времени открытию своих переживаний измененных состояний и следованию им. В последние моменты своей жизни он, казалось, совершал легкий, сознательный переход в смерть – вероятно, из-за своих предшествующих практик.

Без открытости к собственным измененным состояниям мы можем иметь тенденцию маргинализировать людей, которые не соответствуют нормам общения нашей культуры. На гиперактивных или аутичных детей, умственно отсталых людей и людей в крайних психотических состояниях смотрят как на больных или мешающих. Когда мы навешиваем людям такие ярлыки, то никогда по-настоящему не учимся общаться вне очень узкого диапазона. Мы полагаем, что поступки таких людей хаотичны или бессмысленны, и не требуем от себя понимания их миров[33]33
  Подробнее о структуре за крайними состояниями сознания см. [Арнольд Минделл. Тени города].


[Закрыть].

Традиционные определения комы в неврологических журналах основываются на следующем:

1. Причинно-следственные факторы: что вызвало кому и как она подействовала на человека.

2. Сознание и результат: степень сознания и последующий прогноз или результат[34]34
  Спасибо доктору Эрни Стюарту за это пояснение.


[Закрыть].

Американская медицинская ассоциация определяет кому как:

…состояние отсутствия сознания и реактивности, отличающееся от сна тем, что человек не реагирует на внешнюю стимуляцию (например, звуки, щипки) или на собственные внутренние нужды (например, полный мочевой пузырь). Кома происходит от нарушения или повреждения областей мозга, главным образом коры и верхних частей ствола мозга, участвующих в сознательной деятельности или поддержании сознания[35]35
  [Clayman, ed. American Medical Association Encyclopedia of Medicine. P. 294].


[Закрыть].

Определение комы также утверждает, что во время комы отсутствует цикл сна / бодрствования.

В общем случае начало комы часто физически связано с повышением давления в мозге вследствие изменений в ткани мозга, крови или спинномозговой жидкости. Давление мешает функционированию мозга и может вызывать смерть мозговых клеток. Необходимы экстренные медицинские процедуры, снижающие давление, чтобы предотвращать дальнейшее повреждение мозга. Бессознательность является результатом отека, который давит на ретикулярную систему активации[36]36
  [Ross. A Comparison of the Medical / Nursing and Process Work Approaches to Coma. P. 24]. Росс говорит, что ретикулярная активирующая система – «это сеть нейронов и проводящих путей, идущая от нижнего ствола мозга к Варолиеву мосту, среднему мозгу, таламусу и коре. Любое разрушение РАС снижает уровень сознания и ведет к коме. Кора мозга управляет содержанием сознания, тогда как РАС представляет собой переключатель включено / выключено». См. статью Росс для получения более подробной информации о срочных и долговременных медицинских вмешательствах при коме. Кроме того, Институт нейронауки Айткена в Нью-Йорке впервые в истории нейрохирургии разработал стандартные «Рекомендации для терапии тяжелой травмы головы», которые призваны помогать экстренному и текущему лечению травм головы.


[Закрыть].

Согласно литературе, три чаще всего называемых причины коматозных состояний – это алкоголизм, инсульт и травма (в таком порядке). У детей кома чаще всего вызывается физической травмой или осложнениями, происходящими от опухоли или припадков[37]37
  [Chuang. Neuroradiological Findings in the Comatose Child. Pp. 73–81].


[Закрыть]. (Примечание. Этот медицинский перечень обычных причин комы не включает или не упоминает частоту случаев комы вследствие метаболических изменений, происходящих вблизи смерти. На самом деле этот вид комы редко обсуждается в литературе, за исключением упоминания вегетативных состояний, в которые впадают некоторые люди в результате дегенеративных заболеваний.) Оценивая кому при разных уровнях функционирования мозга, врачи стараются находить отклонения и с этой позиции определять схему лечения и возможный исход.

Как отмечено в главе 1, наиболее глубокий уровень комы обычно длится от двух до четырех недель (иногда больше у детей, особенно после травмы). Выходя из этой глубочайшей формы комы, человек может входить в долговременное состояние, в котором он выглядит бодрствующим, но не реагирующим, и в котором возвращается цикл сна / бодрствования. Это состояние по-разному называют неподвижной немотой, вегетативным состоянием, апаллическим синдромом или бодрствующей комой. Один или оба глаза остаются открытыми, но при видимом отсутствии реакций на внешние стимулы и видимом отсутствии когнитивного функционирования. Новые исследования начали проводить различие между устойчивым и постоянным вегетативным состоянием, в зависимости от временных характеристик (см. обсуждение далее в этой главе). Некоторые врачи ограничивают использование термина «кома» только теми состояниями, которые напоминают сон, и в которых глаза остаются закрытыми, хотя на этот счет пока еще нет согласия.

Когда человек выходит из комы дальше, он может проходить через спектр состояний сознания. Эти состояния с медицинской точки зрения характеризуются степенью осознания, демонстрируемой человеком. К некоторым из этих состояний относятся помрачение сознания, делирий и ступор[38]38
  [Plum and Posner. The Diagnosis of Stupor and Coma. Pp. 1–9].


[Закрыть], синдром замкнутости и минимально реактивное состояние[39]39
  Подробнее о минимально реактивном состоянии см. [Giacino et al. Consumer Forum About Practice Guidelines for the Vegetative and Minimally Responsive States. Tape 43].


[Закрыть]. Люди, восстанавливающиеся после травмы мозга, могут проходить через стадии реорганизации, на которых они переживают разные степени ограничения (или восстановления) различных телесных и умственных функций. В каком-то смысле они пересекают миры между сильно измененным состоянием и обычным сознанием.

Для удобства в этой книге я называю все эти состояния комой. Мы работаем с людьми независимо от различных названий или описаний состояния сознания или диагноза, скорее, феноменологически сосредоточиваясь на внутреннем опыте и поведении человека.

С медицинской точки зрения термин сознание определяется как «состояние осознания[40]40
  Стоит напомнить, что английский термин awareness буквально означает «осведомленность», однако его обычно не совсем правильно переводят на русский язык как «осознание», что по-английски должно обозначаться как conscious awareness, то есть «сознательная осведомленность». В тексте идет речь именно о сознательной осведомленности, или рефлексивном осознании, когда человек отдает себе отчет в том, что он что-то осознает. – Прим. пер.


[Закрыть] самого себя и окружающего». Оно включает «способность различать как входящие сенсорные сигналы, так и внутренние когнитивные аспекты», а также «бдительность или внимательность к внешним и внутренним процессам»[41]41
  [Plum and Posner. The Diagnosis of Stupor and Coma. P. 1]. См. также [Fazekas and Alman. Coma. P. 3].


[Закрыть]. Кома определяется как полная противоположность: коматозный человек полностью бездейственен и не пробуждаем или характеризуется «отсутствием психологически понятной реакции на внешние стимулы или внутренние нужды»[42]42
  [Victoria Hospice Society. Hospice Resource Manual. P. 11].


[Закрыть].

Хотя традиционное воззрение на сознание адекватно для определенных целей, оно ограничено восприятием поведения, оцениваемого внешним наблюдателем. Оно полагается на то, что наблюдатель, со своей точки зрения, замечает в отношении поведения коматозного человека и его реактивности на свои внутренние нужды и окружающую среду. В докладе Междисциплинарной комиссии по устойчивым вегетативным состояниям (УВС) говорится, что:

…имеется… биологическое ограничение этого [медицинского] определения [сознания], поскольку мы можем лишь предполагать присутствие или отсутствие сознательного опыта у другого человека… Таким образом, теоретически возможно, что пациент, который выглядит находящимся в вегетативном состоянии, сохраняет осознание, но не показывает никаких свидетельств этого[43]43
  [Multi-Society Task Force on the PVS. Medical Aspects of PVS: Statement of the Multi-Society Task Force. Part I. P. 1501].


[Закрыть].

Юнг, Блум и Линч[44]44
  [Young, Blume and Lynch. Brain Death and the Persistent Vegetative State: Similarities and Contrasts. Pp. 388–393].


[Закрыть] описывают тесты, которые даются для определения когнитивных процессов путем произнесения вопроса и наблюдения реакции. Однако, говорят они, очень трудно исключить, что когнитивная деятельность или ее возможность существует, что мыслительные процессы могут происходить, даже если они не проявляются посредством явного внешнего поведения:

Возможно определять, что индивид способен к мышлению, если он целенаправленно реагирует на стимуляцию, но мы не можем убедительно демонстрировать, что когнитивные процессы не протекают в отсутствии такого поведения[45]45
  [Ibid., 390].


[Закрыть].

Они продолжают:

Мышление на его самом базовом уровне очевидно только для самого индивида; клинически мы не можем адекватно оценивать дисфункцию этой самой высокоценимой деятельности мозга[46]46
  [Ibid., 390].


[Закрыть].

Вдобавок Плум и Познер говорят нам, что «пределы сознания трудно оценивать удовлетворительно и количественно, и мы можем лишь делать вывод о самоосознании других по их виду и их действиям». Они прибавляют, что «психологические факторы могут влиять на поведение так же сильно, как физиологические, и обычно требуют разной медицинской тактики»[47]47
  [Plum and Posner. The Diagnosis of Stupor and Coma. P. 3].


[Закрыть].

Из-за этих неопределенностей мы должны оставлять открытой ту возможность (и многие люди начинают это осознавать), что наше текущее знание того, как вызывать реакции у людей в измененном состоянии, как устанавливать контакт с их внутренними переживаниями и как интерпретировать реакции, может ограничиваться нашим недостатком подготовки и понимания измененных состояний сознания. Глядя только с точки зрения обычной реальности и «обычных» реакций, мы можем упускать внутренний мир сновидений и переживаний коматозного человека. Недавнее исследование, опубликованное в «Британском медицинском журнале», показало, что некоторые люди, считавшиеся вегетативными, были осознающими, но не способными устанавливать контакт обычными способами[48]48
  [Andrews et al. Misdiagnosis of the Vegetative State: Retrospective Study in a Rehabilitation Unit. Pp. 13–14].


[Закрыть]. Например, парализованный человек может быть бодрствующим и живым, однако не способным делать себя понятным другим.

Из-за того, каким образом многие люди учились общаться, вполне естественно предполагать, что коматозные люди «отсутствуют», если они не реагируют на наши вопросы так, как мы ожидаем или привыкли. Однако общение людей в измененных состояниях сознания зачастую отличается от наших обычных модусов поведения.

Все мы знаем, как не обращать внимания на вопросы, которые нам задают, когда мы заняты чем-то другим и не хотим, чтобы нас отвлекали. В большинстве случаев мы игнорируем то, что говорит человек, и стараемся продолжать то, что мы делаем. Многим из нас знакома ситуация, когда мы, находясь в чужой стране, интерпретируем тот или иной жест как означающий одно, в то время как в той культуре он имеет совершенно другое значение. Сходным образом нам следует стараться не предполагать, что кто-то, не отвечающий на нашу просьбу об ответе так, как мы привыкли, чтобы на нее отвечали, обязательно недоступен или что передаваемые человеком виды сигналов, которые мы не понимаем, бессмысленны. Этот человек может устанавливать контакт из совершенно другого вида внутреннего опыта, и могут требоваться специальные виды общения и понимания. Поэтому еще один способ понимания возможностей сознания в коматозных состояниях состоит в том, чтобы смотреть на состояние с позиции внутреннего осознания коматозного человека. Возьмем такую аналогию. Представьте, что вы подходите к чьему-то дому и заглядываете в окно. Вы видите человека, проделывающего со своим телом очень странные вещи, вроде закладывания одной ступни за голову. Глядя снаружи, вы думаете: «У этого парня крыша поехала!» Но если вы заходите в дом, то обнаруживаете, что в действительности человек занимается йогой! Его действия не бессмысленны. Зачастую мы можем понимать, что человек делает (или не делает), только если входим внутрь и узнаем о его внутреннем мире.

Пока сердце еще бьётся, и даже если человек «находится на искусственном дыхании», получает механическую вентиляцию легких, мы не исключаем возможности существования сознания. Что важнее всего, нам следует принимать во внимание как наши наблюдения поведения коматозных людей – в той мере, в какой они соответствуют обычным критериям сознания, – так и оценку сознания путем установления контакта с внутренними переживаниями и оценки этих переживаний и этого особого вида осознания[49]49
  С этой точки зрения коматозный человек – это не только машина, где тело и ум отдельны друг от друга. Коматозный человек – это живое существо. Однако, пока здесь нет никакой статистики. Хотя многие люди не будут убеждены, что потенциал для осознания всегда возможен, было бы преждевременным исключать эту возможность, пока мы не узнаем больше об измененных состояниях и коммуникации.
  В работе «Путеводитель современного шамана по вселенной» А. Минделл утверждает, что «…сколько-либо полное описание сознания включает описания и переживающим, и экспериментатором, и человеком в личном состоянии сознания, и врачом или физиком в общепринятой реальности данной культуры, делающим воспроизводимые измерения. Таким образом, сознание – это сочетание экспериментально проверяемых наблюдений и субъективного опыта в любой данной ситуации».


[Закрыть]. Мы обнаружили, что люди в состоянии комы общаются и реагируют, когда с ними устанавливают контакт особыми способами, приспособленными к их измененным состояниям и внутренним переживаниям.