Текст книги "Затонувший лес"

– Ты не доверяешь…

– Конечно же, нет. Это город Гаранхира. Если он поймал кого-нибудь из людей Ренфру или перехватил послание, то здесь ловушку и поставил бы. – Мер отдышалась. – Подыщем другой вход.

– А вдруг его не окажется?

– Что-нибудь придумаем.

Дойдя до конца улицы, она нырнула в проход между двумя лавками. Позади домов оказался узкий проулок. Очень узкий, и шастали в нем, наверное, только бродячие кошки да случайные тощие воры. Шурша плащом о старый камень, Мер втиснулась между стен. Фейн с пыхтением последовал за ней.

Они вышли к заднему двору нужного дома, и Мер, царапаясь о шипы, продралась сквозь тщательно ухоженную живую изгородь.

– В домах вроде этого, – бормотала она, – должен быть… – Она опустилась на колено меж двумя кустами и осторожно развела ветки в стороны. Под ними в земле обнаружился деревянный люк. – Винный погреб, если не ошибаюсь.

– А-а-а, – протянул Фейн. – Так вот наш вход.

Он тоже опустился на колени и провел мозолистым большим пальцем вдоль кромки замка. Ногти у него были короткие и обломанные, костяшки пальцев – в синяках.

– Железо старое, – определил Фейн. – И не отсюда.

Мер удивленно моргнула:

– Ты что, каждый встречный кусок железа оцениваешь?

– Будь это так, я бы о другом уже не думал. Песня этого железа слабая, как умолкающие, смутные голоса.

Из-под блузы Мер достала небольшой кожаный чехол. Обращаться с его содержимым она научилась чуть ли не в первую очередь, и этот урок стал для нее одним из самых полезных.

– Так у тебя и правда есть отмычка, – произнес Фейн при виде инструмента с тупыми зубьями.

Мер хмыкнула и начала вскрывать замок.

– Что-то мне это не нравится, – пробурчал Фейн.

– Какой же ты грабитель, если не можешь пробраться в дом, – прошептала Мер и улыбнулась, когда замок поддался.

Фейн подхватил крышку люка и распахнул ее. Снизу потянуло влажным холодом, а еще запахами старого дуба и вина.

Некоторое время они вглядывались во тьму.

Потом Мер, не дожидаясь Фейна, ступила на лестницу, и старое дерево застонало под ее весом.

Воздух тут был спертый. От винного духа в ноздрях защипало, и Мер зажала себе нос, чтобы не чихнуть. Когда глаза привыкли к темноте, она различила бочки и штабеля бутылок. Полки ломились от сырных голов и горшков с соленьями; руки у Мер так и чесались нахватать всего и, спрятав под плащом, убежать. Но если тут и правда живет связной Ренфру, то красть у него – не лучший способ знакомства.

Наверху запели половицы: кто-то шел по первому этажу. Скрипнула, открываясь, дверь.

Мер резко замерла и затаила дыхание.

– …Я вам не слуга, – бубнил мужчина.

В его ворчании слышался выговор южных портовых городов. Он шумно спускался по лестнице, бросив кому-то через плечо ответ, но при виде Мер с Фейном застыл на месте. Долгое время никто не двигался.

Потом мужчина схватил бутылку вина и запустил ею Фейну в голову.

Глава 7

У ФЕЙНА ПЯТЬ ЛЕТ УШЛО на то, чтобы понять, что за сделку он заключил.

Ему уже исполнилось шестнадцать. Свои дни он проводил, обыскивая границы леса Аннуна, минуя расставленные иными для людей колдовские силки при помощи дарованного ему чутья, а подходя к железу, слышал его пение. Порой попадались куски металла, порой и одинокие путники, но, что бы ни было источником звука, Фейн выносил это из леса.

За службу железоносам давали еще и кров с пропитанием. По ночам Фейн сидел у теплого очага, в кругу таких же людей, как он сам, и ел суп из зайца, приправленный крапивой с лесными грибами.

И думал о мести.

Семь лет службы за семь человеческих жизней.

Он собирался убить их – всех убить, – одного за другим. Наемников, повинных в смерти его семьи. Фейн хорошо запомнил их лица.

Иные наделили его магией, это он знал наверняка. Не только чутьем, но и даром бойца. Правда, проверить его Фейн еще не успел – не на ком было. Не на белках же с лисами и не на других железоносах. С ними он дружил, они ему улыбались, вместе они проводили за разговорами вечера.

Раз в год железоносов отпускали из лесу на несколько дней. Можно было сходить в близлежащую деревню, купить там одежду и обувку. Фейн до своего шестнадцатилетия свободные дни копил. К тому времени он здорово вымахал и окреп, чтобы биться. И вот он покинул Аннун и пешком отправился в путь по тропинкам, которых уже почти не помнил.

Вернулся в родную деревню.

Бродя по улочкам, он едва мог вынести неумолчное гудение железа. Ему стало ясно, отчего сюда не забредали иные: ржа, которая отравляла реки и просачивалась в почву, порождала у них бессилие. Вот почему Фейн с тех пор хмыкал, слыша, как матери пугают иными детей, мол, украдут они вас. Ни одно бессмертное создание не ступило бы в пределы людского селения.

Постепенно путь привел Фейна к родному дому.

Его так и не отстроили. Пепелище ржавело и гнило, постепенно уходя в землю. Через завалы камней и покрытого плесенью дерева Фейн прошел к очагу, сердцу дома, в котором рос. Опустился на колени и стал шарить в золе и грязи, пока не нашел то, что искал.

Кусочек металла. В нем ощущалось железо… и кровь. Это был осколок меча. Оружия одного из убийц его близких.

Фейн стиснул осколок в руке и закрыл глаза. Иные наделяли железоносов способностью отыскивать железо, определять, откуда оно. И Фейн сразу же понял, в какой части островов выковали меч. Но что еще важнее, он учуял, кому эта кровь принадлежала. Оставалось идти по ее слабому следу.

Дорога заняла два дня.

Фейн шел лесами и полями, пересекал небольшие ручьи и раскисшие дороги. Он спал, завернувшись в плащ, ел сушеное мясо и старые ягоды, позволяя себе делать привал не дольше чем на несколько часов. И наконец нашел того человека.

Фейн оказался в деревне, похожей на его родную. Повинуясь железному чутью, отыскал дом, пролез сквозь живую изгородь, проскользнул через возделанный садик и посмотрел в открытое окно. Он приготовился увидеть одного из убийц. Приготовился пустить в ход новообретенную магию и отомстить за близких. Но стоило заглянуть в дом, и у Фейна перехватило дыхание от удивления.

Наемник был не один. На колене у него, размахивая пухлыми ручонками, подпрыгивал ребенок. Другой – девочка лет пяти, играла на полу с деревянной лошадкой. В кресле-качалке сидела женщина и вышивала растянутый на раме гобелен.

Мужчина тихонько и ласково напевал колыбельную. Ту самую, что мама пела Фейну с братом, когда им снились плохие сны.

У душегуба есть семья. Фейн много чего себе наперед придумал, но этого ему и в голову не приходило. Он-то хотел подкараулить убийцу на дороге, все ему припомнить. Собирался использовать магию – славную, несравненную силу – и сразиться, как герой из старинных сказаний.

Но вот он глазел в окно, а внутри у него все сжималось от ярости и чего-то похожего на… тоску.

Да. Фейна обуяли тоска и стыд. Он вспомнил: мама велела драться, лишь если на кону не одна только гордость, – а тут на кону было пусто. Он не победит в войне, не получит награды, лишь утолит жажду мести. Причинив боль этому человеку, Фейн не изменит прошлого, не вернет утраченного. В мире только прибавится сирот.

Он отошел от окна. Протиснулся снова через кусты и, чуть не наступив на соседскую курицу, побрел прочь мимо косившихся на него селян.

Горе застило ему взгляд, было больно дышать: легкие жгло, но ком в горле не пропускал воздух. Фейн годами воображал, как отомстит за семью, и все оказалось впустую. Начался дождь, не помешало бы где-то укрыться, однако Фейну было на все плевать. Хотелось только скорее покинуть это место, вернуться в тишину, укромную чащу Аннуна.

Не успел он выйти за пределы деревни, как наткнулся на грабителей. Врезался в одного из них, слепой от дождя и боли.

Седобородый мужчина сжимал в покрытой шрамами руке большой нож, рядом стояла женщина.

– Ну, ну, – тихо произнес седобородый, будто успокаивал испуганную лошадь. – Гони монету. Отдай денежки, и мы тебя отпустим.

Фейн, едва соображая, уставился на этих двоих.

– Ч-что?

– Ты дурак? – накинулась на него женщина. Она была моложе своего спутника; серые глаза и гладкие золотистые волосы. – Давай сюды кошель, не то мой приятель тебе глотку вскроет. Даже не сомневайся.

Фейн безучастно смотрел на них. Он словно бы наблюдал происходящее со стороны, как зритель.

– Нет у меня денег.

Мужчина рассмеялся:

– Нет денег? Постоянно это слышу. Ври дальше, дружочек, но мы…

Первой напала женщина: ударила Фейна кулаком в живот. Пытаясь закрыться, он вскинул руку и задел ее плечо.

И в тот миг им впервые овладела магия.

Поначалу Фейн впал в восторг: он стал легче, быстрее, не чувствовал боли. Даже когда его полоснули над левым глазом, даже когда мужчина засадил ему коленом в живот. Фейн схватил грабителя за руку и вывернул ее – что-то с хрустом сломалось. Тут бы и сбежать, бросить их…

Но остановиться Фейн уже не мог.

Как ни старался.

Он напрягал руку, пытаясь сдержаться, но магия оказалась слишком сильна. Фейн повалил мужчину в грязь и ударил, так что лопнула кожа на костяшках кулака.

Он молотил грабителя, пока тот не перестал двигаться, а потом обернулся к женщине. Ее побледневшее лицо выражало ужас, но Фейн все не мог остановиться. Он не хотел причинять ей вреда, однако собственное тело ему не повиновалось. Фейн подавил вскрик, закрыл глаза и постарался отделиться от этого кошмара.

В себя он пришел, стоя на коленях. Кулаки кровоточили, в ушах звенело, а рядом на земле валялись грабители. Как ни чудовищно, но оба они были мертвы.

С трудом поднявшись на ноги, Фейн успел сделать три шага, и его вырвало на траву. Желудок свело, во рту стало горячо и кисло.

Слушая сказания о героях и рыцарях, Фейн никогда не представлял, что влечет за собой убийство человека. Он-то всегда думал лишь о сияющих мечах и благих помыслах.

Но рыцарем Фейн не был, и это было совсем не сказание.

Было только железо.

Оно пело всюду вокруг. Растекалось по рукам, пятнало лицо, волосы…

Фейна снова вырвало.

Когда спазмы отпустили, он укрылся под кроной старого дуба и осмотрел себя. Все болело, казалось, что он проснулся от жуткого сна. Но это был не сон, те двое погибли взаправду. Есть ли у них семьи? Ждут ли их дома голодные дети? Или они были просто лиходеями?

Фейн этого не знал и никогда не узнает.

Постепенно страх уступил место отчаянию, и Фейн перестал что-либо чувствовать.

Семь лет службы за семь человеческих жизней.

Две он уже отнял, но о том, чтобы забрать еще пять, и помыслить не мог.

Фейн взглянул на свои руки – в них теперь затаилась смерть – и, сидя под дубом, шепотом дал зарок: для себя он этой силой никогда не воспользуется.

В голову Фейну летела бутылка.

Он нырнул вбок и перекатился по жесткому, сырому полу. Руки прижал к себе, не решившись смягчить падение, чтобы никого не задеть ненароком.

Мер выхватила нож и бросила его. Серебристой молнией пронзил клинок тьму и воткнулся в дверную раму. Мужчина от неожиданности вздрогнул, издал удивленный возглас, но, оступившись, покатился вниз по ступенькам.

Мер выругалась и, дернув Фейна за руку, подтянула к себе. Ему уже показалась, что и его сейчас швырнут, как швырнули нож, но она принялась лихорадочно ощупывать его пояс. Фейн хотел сказать, что не носит оружия, однако Мер просто сорвала с ремня флягу, откупорила и выплеснула на пол воду.

– Давай назад, к выходу из подвала, – сквозь зубы велела Мер. – Живо, а с этим я разберусь.

И тут же вода на полу затвердела.

Мужчина успел подняться на ноги и, пошатываясь, двинулся на Мер, но поскользнулся. Прямо как на…

Как на льду, сообразил Фейн. Мер заморозила лужу.

Мужчина попытался встать и снова грохнулся. Не сводя с него глаз и при этом подталкивая Фейна, как упрямого барана, Мер стала отступать к выходу.

Так они, может, и выбрались бы из погреба, если бы небезызвестный корги не ринулся, восторженно виляя хвостом, к упавшему.

Все это время пес скакал меж ними, возбужденно тявкая, а тут взял да вцепился в его сапог и принялся стягивать с ноги. Упершись передними лапами и рыча, песик мотал головой, будто трепал конец веревки.

– Тревор, – позвал Фейн звенящим от тревоги голосом. – Идем!

Корги снова замотал головой. Решил, наверное, что помогает, или же ему очень, очень захотелось отведать на вкус хорошей кожи.

Мужчина взвыл – больше от негодования, чем от боли, – и уже замахнулся на Тревора, но Фейн кинулся к питомцу, оттолкнув по пути Мер.

Он принял удар, предназначавшийся псу, в плечо. От боли руку словно прострелила молния, но Фейн стиснул зубы, закрывая собой Тревора и одновременно оттаскивая его.

Стянув сапог, Тревор победно зарычал, а вот мужчина взвыл еще громче. Он поднялся, приплясывая на одной ноге. Схватил с пояса… охотничий нож.

– Паршивец, а ну отдай…

Время как будто замедлилось. Фейн знал: если отбиваться, то пора. Надо отвести в сторону руку с ножом, ударить так, чтобы оружие вылетело. Но, нанеся удар, он высвободит магию. И тогда ему уже не остановиться.

Пойдет ли он на такое? Убьет ли незнакомца?

Ответ Фейн знал.

Нет, с облегчением сказал он себе. Он не сможет. И не станет. Не станет и дальше. Кому бы ни служил, чьи бы приказы ни исполнял. Сила принадлежит только ему, и пока это зависит от него – он ни за что не даст ей снова собой овладеть.

Лезвие ножа мелькнуло в воздухе, и Фейн уже приготовился к нестерпимой боли… но удар так и не обрушился на него.

Мужчина вдруг растерял боевой пыл. Он стоял, занеся руку, и дергал плечами, словно пытался сбросить невидимые путы. Его лицо утратило яростное выражение, потом совершенно побелело.

Фейн даже не взглянул на звякнувший об пол охотничий нож, продолжая смотреть, как мужчина из бледного становится пунцовым. В его глазах читался неподдельный ужас.

За спиной у Фейна раздался тихий вздох.

Мер.

Вытянув перед собой руку, она сильно, до боли впивалась зубами в нижнюю губу. Однако внимание Фейна приковало другое. В пылу схватки девушка смахнула волосы с лица. Она стояла, гордо вскинув голову, глаза ее пылали. И слева на ее скуле Фейн впервые увидел рубец.

Нет, не рубец. Тавро. Фейн не сразу рассмотрел, что за рисунок образуют эти изгибы, – какой-то узел. Клеймо пленницы, собственности. Фейн закипел от гнева. О рабстве он знал не понаслышке, но даже иные – уж на что им была чужда человеческая жалость – не заклеймили его. Фейна удерживали слово и долг, однако он был уверен, что в конце концов заработает свободу и его отпустят. У него в голове не укладывалось, как человек может клеймить человека.

Услышав придушенное бульканье, Фейн снова обернулся. Мужчина оттягивал воротник рубашки, и тут до Фейна дошло, что делает Мер. Она не обманула, сказав, что магия ей нужна для выживания. Взгляд ее ожесточился, а зубы еще сильнее впились в губу.

Она убивала мужчину, однако Фейн не мог просто стоять и смотреть.

Он оказался между ними, не смея ни ударить кого-либо, ни пошевелиться. И сделал первое, что пришло в голову: подобрал с пола сапог, добытый Тревором, и запустил им в Мер.

Она отвлеклась, выпростав руку, чтобы поймать летящий в нее снаряд в отметинах зубов и собачьей слюне.

Мужчина рухнул на пол, судорожно хватая воздух. Закашлялся и обернулся к ступенькам.

– Славно, – просипел он. – Как раз вовремя…

Через секунду уже и Фейн услышал топот шагов наверху. В жилах у него с новой силой вспыхнул огонь, и сердце пустилось в галоп. Нужно было уходить, пока к этому человеку не подоспела подмога, пока не позвали стражу. Фейн свистнул, подзывая Тревора, который жадно смотрел на второй сапог, явно что-то прикидывая. Корги бросил на Фейна разочарованный взгляд.

Но выбраться из подвала они не сумели: на лестнице появились люди.

Одного из них Фейн узнал, хотя в резком свете фонаря видны были только оттопыренные уши и светлые волосы.

Ренфру стоял на лестнице, вскинув брови и скрестив на груди руки. На происходящее шпион взирал точно человек, заставший у себя в погребе крыс. То, что трое сцепились не на жизнь, а на смерть, он, похоже, не замечал, а если и замечал, то в расчет не принимал. Медленно спустившись, Ренфру прошел по льду и потянулся к бутылке на полке.

– Помнится, я просил принести красного, – обратился он к кашляющему мужчине. – А что до вас, – он посмотрел на Мер и Фейна, – то, может, не стоит нападать на других участников нашего маленького предприятия?

Мер раскраснелась, дышала бурно и неровно:

– Ренфру?

– Я же сказал войти в переднюю дверь, – попенял он.

– Надо было убедиться, что это не ловушка.

Мужчина, пунцовый теперь уже от гнева, поднялся на ноги:

– Никто не хочет объяснить мне, что происходит?

– Эмрик, – вздохнул Ренфру. – Я же предупреждал, что они придут.

– Ты не сказал, что они проникнут через винный погреб, – ответил названный Эмриком. – Я ждал, что они постучатся в дверь. А она… чуть меня не убила.

– Всего-то приморозила язык к зубам, – отмахнулась Мер. – Приятного мало, но не смертельно. Если бы я хотела тебя убить, ты бы уже стал кормом для крыс.

Эмрика перекосило от ярости.

– Нахальная паршивка… – Он шагнул в сторону девушки.

Ренфру чуть слышно цокнул языком:

– А, вижу надо вас друг другу представить. Я займусь этим, когда мы все обсохнем и, возможно, как следует подкрепимся. Эмрик, вели слугам приготовить комнаты. И, пожалуй, принести собаке рубленого мяса. – Держа бутылку, Ренфру развернулся и стал подниматься по лестнице.

Трое остались пялиться друг на друга, пыхтя от злости, которая еще витала в воздухе. Затем человек по имени Эмрик протянул руку и сказал:

– Верните.

Никто не пошевелился.

– Верните мне сапог, будьте столь любезны!

Фейн подобрал погрызенный, обмусоленный сапог и протянул скривившемуся Эмрику.

– Благодарю, – холодно произнес тот, обулся и пошел вверх по лестнице. Всякий раз, как он наступал на левую ногу, слышалось отчетливое хлюпанье.

Фейн с Мер еще некоторое время подождали на месте. Тревор потерся о ногу Фейна и тихонечко заскулил, как бы задавая вопрос.

– У него все дела так проходят? – поинтересовался Фейн.

Мер опустила голову, и волосы, упав на лицо, снова закрыли тавро.

– Ты о том, что Ренфру всех держит в неведении? Да. Хотя обычно бутылок вина не так много. – Она обернулась. – Как плечо?

– В порядке. – Фейн подумал, не должен ли поблагодарить Мер, что защитила – и его, и Тревора, но вместо этого спросил: – Ты правда приморозила ему язык к зубам?

– Да. Всегда вызывает панику. Некоторым кажется, что они не могут дышать, хотя дыхание не перекрыто. Паника делает человека уязвимым, лишает способности постоять за себя. – Ее чуть заметно передернуло. – Идем. Посмотрим, куда же мы попали.

И она стала подниматься по лестнице. Спина прямая, шагает ровно, но Фейн и без железного чутья догадался, что в ее ладони зажат нож.

Глава 8

ОТ ПЫШНОГО УБРАНСТВА СПАЛЬНИ Мер стало не по себе.

Первое, на что она обратила внимание, были занавеси: плотные, вышитые тонкой нитью, великолепного красного цвета. Стоили они наверняка больше ее комнаты в «Серпе и сапоге». Да и остальное выглядело равно богато: кровать на крепком каркасе, перины вместо соломенного матраса, стол, мягкие ковры поверх половиц. Комната дышала удобством, о каком Мер уже давно забыла.

Однако Ренфру устроил логово тут, значит, так тому и быть.

Приняв ванну и переодевшись, Мер прежде всего оценила пути к отходу. Выбраться можно через кухню, подвал и, разумеется, через переднюю дверь. А еще на втором этаже есть окно с широким карнизом – если будет совсем туго, она улизнет через него. Успокоившись, Мер пошла вниз на звук голосов.

В комнате за длинным столом сидели четверо. Сам Ренфру, напротив него – Фейн, у ног которого грыз косточку Тревор; Эмрик и еще один, незнакомый, тип.

Мер села в дальнем конце стола. Кухарка, доброго вида женщина средних лет, налила ей чашку чая и предложила ломоть свежего бара брита[8]8
  Блюдо валлийской кухни – чайный хлеб, кекс с добавлением сухофруктов, ягод и цукатов.


[Закрыть]. Поблагодарив ее, Мер взглянула на Эмрика.

Приятнее он казаться не стал; пепельная бледность выдавала в нем человека, проводящего свои дни взаперти. Эмрик был худ, но по безупречной коже и крепким зубам Мер поняла, что он в жизни не знал голода. Его, наверное, можно было счесть симпатичным, если бы ей нравились молодые люди, которые не отрываются от рукописей и амбарных книг. Однако Мер предпочитала мужчин, больше времени проводящих на воздухе.

– Ну вот, все в сборе, – произнес Ренфру. – Пора, думаю, вас друг другу представить как следует. – Его голос был тих и ровен, как замерзшее озеро, и тепла в нем ощущалось столько же. Шпион положил левую руку на стол, чтобы все видели отсутствующий указательный палец, и в комнате сразу стало тихо.

– Это, – Ренфру с ленцой указал на благородного господина, – Эмрик. Двоюродный брат какого-то там лорда, в доме которого мы сейчас и остановились.

Ренфру мог сколько угодно изображать неведение, но это была именно что игра. Он знал имя не только лорда, но также и его супруги, детей и каждого слуги. На службе соглядатаем долго не протянешь, если не обладаешь цепкой памятью и вниманием к деталям.

Мер кивнула Эмрику:

– Ну вот, мне уже не так совестно из-за твоего сапога. Теперь я знаю, что ты можешь позволить себе новую пару.

Эмрик поднес к губам чашку чая:

– Вряд ли муки совести тебе вообще знакомы.

Мер вбирала все детали: от его выговора и до швов на рукавах. Эмрик явно был не из Гвелода. Скорее всего, из какого-нибудь южного кантрефа, из семьи тех, кто вел дела с Гаранхиром. У некоторых вельмож и правда имелись летние дома в городе, и они платили налоги князю за безопасное место с видом на море, где можно провести теплые месяцы.

– А это Гриф, – продолжал Ренфру, указав на незнакомого человека.

Крепкий, широкоплечий Гриф был не сильно старше Мер и смотрел на нее немного кокетливо. Его чувственные губы не портил даже шрам в углу рта. А когда он потянулся за хлебом, Мер увидела, что руки у него все в рубцах. Значит, солдат.

– Рад встрече, – сказал Гриф. – Не обращай внимания на нашего хозяина. Слуги говорят, что он сущий ужас, пока не выпьет хотя бы трех чашек чая.

Эмрик невнятно забормотал, и Гриф молча наполнил ему чашку.

Ренфру не обратил на этот обмен любезностями внимания.

– Некоторых из вас я уже видел в деле, неоднократно, – он кивнул Эмрику и обернулся к Мер, – а прочих выбрал за репутацию или потому, что разглядел в них большую силу. – Поворот головы в сторону Фейна и Грифа. – Для тех, кто еще не знает, я раньше служил шпионом у Гаранхира. – Краем глаза Мер отметила, как резко посмотрел на него Фейн. – С князем мы, однако, расстались далеко не лучшим образом. – Шпион широко развел руками, показывая обрубок пальца. – К бывшему нанимателю я любви не питаю и не стану горевать, если его власть ослабнет. Как не станет и никто из вас, я думаю.

Мер демонстративно обвела присутствующих взглядом:

– Так это наш отряд? Боец, кузен господинчика, солдат, соглядатай и отравитель?

– А кто из вас отравитель? – Тон Грифа был таким беззаботным, будто он интересовался, кто приготовил обед.

– Смотря кого из нас спросить, – ответила Мер.

– Я не господинчик, – оскорбился Эмрик.

– Я сказала, кузен господинчика, – поправила Мер. – То есть намного, намного менее важный.

– Справедливости ради, я не солдат, – все так же непринужденно бросил Гриф. – Но ты не первая ошибаешься.

Мер хмуро уставилась на него:

– Кто же ты тогда?

– Смотря кого из нас спросить, – еще шире улыбнулся он.

– Наемный меч?

Гриф покачал головой:

– Опять не угадала.

– Телохранитель?

– Нет.

Мер прищурилась:

– Лжешь.

– Я никогда не лгу, – легко ответил Гриф.

– Смотрю, вы двое славно поладите, – пробормотал Ренфру, размешивая молоко в чашке чая.

– А я здесь не потому, что я чей-то там кузен, – сказал Эмрик. – Я ведущий знаток в…

– Ты забыл про собаку, – перебил Гриф, не обращая внимания на Эмрика. – Какая у нее роль?

Лицо Эмрика налилось затейливым оттенком красного, а Тревор знай себе сидел у Фейна под стулом, довольный брошенной костью.

– Обувной вор, – сказал Фейн.

– К тому же красавчик, – добавил Гриф. – Можно? – Он протянул руку, и Фейн согласно кивнул. Тревор обнюхал Грифу пальцы и лизнул их, застучав хвостом по полу.

Эмрик со звяканьем поставил чашку на блюдце:

– Все корги шпионят на тилвит-тег. Нельзя было его вообще в комнату пускать.

– Удивляюсь я тебе, – взглянул на него Гриф. – Вроде бы ученый малый, а в сказки веришь.

– Это не сказки, – возмутился Эмрик. – И в любом случае у большинства этих историй есть фактическое основание. О чем вы знали бы, потрудись кто-нибудь из вас спросить, зачем я тут.

На мгновение повисла тишина, и Ренфру подлил себе чаю.

Мер хранила молчание из чистого упрямства, наслаждаясь происходящим. Эмрик покраснел еще гуще.

– Ну ладно, ладно, – сказал ему Гриф с таким видом, будто успокаивал ребенка. – Не надо, не переживай. Так для чего ты здесь?

Эмрик тут же приосанился:

– Я ведущий знаток в области тилвит-тег, проявляющий особый интерес к древним артефактам. Главным образом к магическим ловушкам.

Тишина за столом стала давить сильнее.

– А, – гордо произнес Эмрик. – Теперь-то я ваше внимание привлек? Кроме Ренфру, никто из вас даже не думал о том, что может нас ожидать. Тилвит-тег – или иные, если вам больше нравится общепринятое название, – были изначальными хозяевами Колодца, и старинные тексты гласят, что свой волшебный тайник без защиты не оставили. Сказания о Колодце редки, но не то чтобы совсем неизвестны. Люди и прежде пытались добыть из него сокровища, однако терпели неудачу.

Ренфру кивнул:

– Эмрик прав. – Он сложил пальцы домиком и осмотрел собравшихся за столом, по очереди задерживая на каждом взгляд своих синих глаз. – Близ побережья этого города лежит россыпь маленьких островов. Колодец – на одном из них, и попасть туда по суше можно лишь во время низкой воды, когда открывается узкий перешеек, связывающий остров с большой землей. Княжеская стража следит, чтобы никто не мог пробраться этим путем. Сунемся на перешеек – станем мишенью для стрел.

– Так поплывем на лодке, – предложил Гриф.

Мер насмешливо кашлянула:

– Невозможно. Береговая линия – сплошь скалы и утесы. Мы с Фейном приплыли на лодке с юга, а причалив, еще целый день шли до Кайр-Витно.

– Как же нам тогда подойти к острову? – спросил Гриф.

Ответил Ренфру:

– Я поговорил с тем, чей промысел пересекать закрытые границы.

– Какой изящный способ сказать «я нанял контрабандиста», – пробормотала Мер.

Ренфру развел руками, повернув их ладонями кверху:

– Некоторые гроты в прилив, конечно же, затопляет, но среди нас есть кое-кто уже ходивший по ним. – И с видом фокусника, что являет зрителям чудо, он указал на Мер.

Впечатление было бы куда сильнее, если бы она в этот момент не вгрызлась в ломоть бара брита. Мер проглотила кусочек липкого хлеба, понимая, что в зубах у нее сейчас наверняка застряли сушеные фрукты, и широко улыбнулась. Эмрик скривился, пряча гримасу отвращения за чашкой чая.

– Она заклинательница воды, – сообщил прочим Ренфру. – Последняя оставшаяся в живых.

И Гриф, и Эмрик уставились на Мер.

– Право слово, – игриво улыбнулся Гриф. – Слыхал я о заклинателях, конечно, но чести видеть их вживую не имел. – Он коснулся предмета, висевшего у него на шее на кожаном шнурке. Это была крупная железная монета, старинный оберег от чар.

– Ты родилась близ Аннуна? – Эмрик окинул Мер оценивающим взглядом. – Твоему рождению сопутствовали какие-то знаки?

– Нет и еще раз нет, – ответила Мер. – Если мою мать и благословил кто-то из тилвит-тег, она об этом никому не говорила.

– Ты обращалась к тилвит-тег, чтобы постичь свой дар? – Эмрик суетливо подергивал длинными пальцами, словно ему не терпелось взяться за перо и пергамент.

– Нет, – сказала Мер. – Еще неделю назад я разносила напитки в таверне.

– Они ходят среди нас незамеченными, – пробубнил Эмрик себе под нос. – В городах, полных железа, это удается им уже не так ловко, но… – Он резко посмотрел на Тревора. – У них всюду есть глаза.

– Путь в нужный нам грот лежит через сточные тоннели, которые оканчиваются запертой калиткой. – Ренфру аккуратно вернул разговор к прежней теме. – Я знаю человека, который сбывает краденое, и он обещал мне связку ключей стражника. – Шпион еще раз повернулся к Мер. – Она отправится к этому человеку и выкупит у него ключ. Эмрик изучит легенды, где упоминаются ловушки, которые могли оставить в гротах иные. У Грифа свое поручение.

– А мне что делать? – тихо спросил Фейн.

– Твое время придет позднее. А пока… – Ренфру словно слегка поколебался в поисках ответа, а затем распорядился: – Ступай с Мер. Ты вылитый наемник, вот и побудешь им. – Откинувшись на спинку стула, он опустил руки на колени. – Дождемся полнолуния послезавтра. И на следующий день выдвигаемся.

– Весенний прилив, – догадалась Мер.

Ренфру кивнул:

– Время года, когда приливы самые высокие, зато отливы самые низкие. Вот в эту низкую воду мы гроты и пересечем.

Кусочки головоломки складывались в общую картину, и у Мер уже вырисовывался план – как когда она наблюдала за князем, обдумывающим перемещения войска. Впрочем, одно не давало ей покоя:

– Как-то все слишком просто. В гротах – да, придется туго. Знание о Колодце – тайное. И если нас ждут волшебные ловушки, то я понимаю, почему дело опасно. Но опасно не значит невыполнимо. Ты же сам говорил, что и прежде находились смельчаки. – Она пристально посмотрела на Ренфру. – Что ты от нас утаил?

За столом повисло неуютное молчание. Эмрик заерзал, у Грифа вид был больше заинтересованный, нежели настороженный, а Фейн просто нагнулся и погладил Тревора по спине.

– Исгитирвин, – сказал наконец Ренфру.

Мгновение никто не мог вымолвить ни слова, а потом все заговорили наперебой:

– …Исгитирвин, – ошарашенно повторил Эмрик. – Легендарный кабан? Но ведь не…

Гриф нахмурился:

– Я в легендах путаюсь. Исгитирвин – вроде кабан, а на самом деле проклятый муж, из волос которого надо извлечь гребень?

– Разве не ножницы? – спросил Фейн. – Или бритву?

– И то, и другое, и третье, – надменно и раздраженно оборвал Эмрик. – Из вас явно никто не изучал легенд. И речь вовсе не о том кабане. Вы говорите о Турх Труйте[9]9
  Турх Труйт – исполинский кабан в одной из легенд Артуровского цикла. Кабан Исгитирвин – также мифологическое чудовище, фигурирует в другой версии этой легенды; по ней, вместо бритвы, спрятанной в щетине на голове Турх Труйта, главному герою предстояло добыть клык Исгитирвина.


[Закрыть]. – Он отдышался. – Исгитирвин также известен под прозвищем Белая Щетина, он – кабан кабанов.

– Не нравится мне это, – заметила Мер.

Эмрик продолжал:

– А Исгитирвин – волшебный кабан-великан, который съедал всякого рыцаря, посланного одолеть его. И гребни тут ни при чем.

– Мне это очень не нравится, – настойчиво повторила Мер и метнула в Ренфру колючий взгляд. – Так вот он, твой план? И с какой же, во имя павших королей, стати нам рассчитывать на успех?

– С такой, – ответил Ренфру, – что у нас есть лучший знаток в области волшебных ловушек. – Он кивнул в сторону Эмрика. – Есть знаток и в другой области. – Он кивнул в сторону Грифа. – Есть последний живой заклинатель воды. – Мер досадливо вздохнула, когда все взгляды снова обратились на нее. – И боец, наделенный волшебным даром убивать противников намного сильнее себя. С кабаном он совладает.