Автор книги: Эмили М. Роуз
Жанр: Зарубежная прикладная и научно-популярная литература, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Еще одним компонентом обвинения в ритуальном убийстве, основанным на представлениях того времени, являлось убеждение в том, что евреям надо было пролить христианскую кровь, чтобы вернуться на свою родину. Это слияние двух мифов имело хождение в конце Средних веков: первый миф состоял в том, что наложенное на евреев проклятие обрекало их на скитания либо до крещения, либо до Второго пришествия Христова; второй миф состоял в том, что евреи нуждались в христианской крови для медицинских целей. Эти различные элементы сплелись воедино. Миф о Вечном жиде, популярный в Средние века (а потом опять в XVI–XVII веках в Германии и Англии), – фрагмент христианского фольклора, у которого нет параллелей в еврейской культуре391391
Anderson G. The Legend of the Wandering Jew. Providence, RI: Brown University Press, 1965, repr. 1991; Hasan-Rokem G., Dundes A. (Eds.) The Wandering Jew: Essays in the Interpretation of a Christian Legend. Bloomington: Indiana University Press, 1986.
[Закрыть]. Впервые он встречается в начале XIII века у Роджера Уэндоверского, монаха из обители св. Альбана, потом его повторяет Матвей Парижский, но опирается этот миф на «Против Фавста» бл. Августина, где Августин уподоблял евреев Каину, осужденному на горькие скитания. Еще раньше св. Амвросий, архиепископ Медиоланский, чьи труды повлияли на Августина, утверждал, что Каин был прототипом евреев, и эта ассоциация сохранялась столетиями; например Петр Достопочтенный отмечал: поскольку евреи отмечены печатью Каина, их следует подчинять и угнетать392392
Mellinkoff R. The Mark of Cain. Berkeley: University of California Press, 1981. P. 92.
[Закрыть].
Представление о том, что невинная кровь исцеляла неверие и ересь, а также метафорические и реальные болезни (особенно еврейскую ересь и еврейские болезни), можно проследить вплоть до раннего Средневековья. Такие идеи появляются в христианских историях того времени, например относительно крещения императора Константина. Согласно этой легенде, Константин страдал от болезни и выбрал христианское лечение крещением вместо якобы предложенного еврейскими врачами купания в крови детей. В истории крещения Хлодвига также изображается этот обряд как одновременное очищение от греха и от болезни. Эти идеи имели хождение среди представителей парижских школ около 1170 года, и на них ссылались Руперт из Дойца (XII век) и Фома из Кантемпре (XIII век)393393
Buc Ph. David’ s Adultery with Bathsheba and the Healing Power of Capetian Kings // Viator. 1993. Vol. 24. P. 101–120.
[Закрыть]. Подобные представления присутствуют и в общей визуальной культуре христиан и евреев в Северной Европе. К числу таких же примеров относятся детоубийство, совершенное фараоном (больной фараон, желающий получить исцеление, изображен купающимся в крови394394
Malkiel D. J. Infanticide in Passover Iconography // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. 1993. Vol. 56. P. 85–99.
[Закрыть]), и драмы, например «Игра об Адаме» (Jeu d’ Adam) XII века, где еврей спрашивает: «Посмотрите на меня, не болен ли я?» Ему говорят: «Да, ты болен заблуждением»395395
Lazar M. The Lamb and the Scapegoat: The Dehumanization of the Jews in Medieval Propaganda Imagery // Gilman S. L., Katz S. T. (Ed.) Anti-Semitism in Times of Crisis. New York: New York University Press, 1991. P. 38–101; на с. 52 он цитирует строки 887–903 из «Игры об Адаме».
[Закрыть].
Возможно, средневековые христиане были также знакомы с обычаем евреев приносить детей к реке на праздник Шавуот завернутыми в талес. Встреча Эльварда Дэда в лесу с евреями, которые якобы несли тело мертвого Уильяма, служит моделью позднейших обвинений. В последующих случаях такого обвинения (см. главу 6 «Блуа») утверждалось, что евреи из Блуа якобы везли завернутое тело на лошади через лес возле реки. Остается только гадать, не был ли изначальной моделью для подобных утверждений реальный обычай приносить еврейского ребенка завернутым, словно для защиты от христианских глаз, к воде во время традиционного весеннего обряда посвящения еврейских мальчиков396396
Айвен Маркус анализирует ритуал и его многочисленные параллели (Marcus I. G. Rituals of Childhood: Jewish Acculturation in Medieval Europe. New Haven, CT: Yale University Press, 1996). Этот ритуал в Англии не зафиксирован, но между британскими евреями и евреями континентальной Европы существовало значительное культурное сходство.
[Закрыть]. Представления средневековых христиан о современных им еврейских обычаях могли послужить для них куда более веским подтверждением нарратива о ритуальном убийстве, чем, например, предполагаемое влияние историй о еврейском мученичестве (Kiddush ha-Shem); полувеком ранее во время Первого крестового похода немецкие христиане становились свидетелями того, как еврейские мученики отказывались отречься от своей веры; во время суда над Симоном де Новером эта параллель не встречается397397
О том, какое значение имели воспоминания о Первом крестовом походе, см.: Yuval. Vengeance and Damnation. См. также: Minty M. Kiddush Ha-Shem in German Christian Eyes in the Middle Ages [на иврите] // Zion. 1994. Vol. 59. P. 209–266.
[Закрыть].
Ожидалось, что суд признает Симона виновным в убийстве Дельсаля, так как все знали, что именно он организовал это преступление. Но контратака епископа Уильяма произвела поразительный эффект. Как лаконично подытожил Томас, «епископ Норвичский весьма успешно выступил в защиту рыцаря»398398
Vita, II, x, 61.
[Закрыть]. Тарб предложил блестящую защиту, драматичную и завораживающую, эмоционально насыщенную, логически последовательную и богословски приемлемую, пусть и недостаточно убедительную. Он включил в нее подробности, знакомые его аудитории, фрагменты и детали современных ему «фактов», на которых и основал свою версию событий. Тарб не составлял юридический документ по делу об убийстве Уильяма, он просто требовал отложить суд над Симоном де Новером, подняв процедурный вопрос, который, несомненно, должен был вызвать сочувствие аудитории.
Стратегия епископа создала судебный пат. «Король, епископы и бароны все собрались» в Лондоне, и король, «утомленный множеством речей», заключил: «Мы не можем уделить этому делу то внимание, которого оно заслуживает <…> поэтому отложим дело до другого времени и до лучшей возможности»399399
Vita, II, xiv, 71.
[Закрыть]. Суд над Симоном по обвинению в убийстве отложили sine die, и рыцарь оказался на свободе. Двадцать дет спустя он все еще куролесил в Норвиче. Если бы его признали виновным, ему по меньшей мере пришлось бы покинуть страну.
В конечном итоге евреев также не отдали под суд за предполагаемое ритуальное убийство, что оставило вопрос о вине или невиновности обеих сторон открытым для последующих авторов, а также для современников. С середины XII века предполагаемое ритуальное убийство считалось загадкой или детективной историей, которую пытались распутать историки и деятели церкви. Но для современников оно представляло меньший интерес и так и не было расследовано. Эта история уже сыграла предназначенную ей роль: она вызвала достаточно сомнений в умах королевских судей, чтобы отложить суд над Симоном по обвинению в убийстве. Нет никаких указаний на последующие попытки преследовать рыцаря по суду за убийство еврейского банкира или евреев за убийство христианского мальчика.
Убийцы Уильяма Норвичского так и не предстали перед судом. Поэтому его пример резко контрастирует с большей частью других знаменитых историй о предполагаемом ритуальном убийстве, в частности, с историями Хью Линкольнского и Симона Трентского, где евреев в поисках «доказательств» одного за другим допрашивали под пыткой, добиваясь от них последовательного признания. Поэтому представляется, что обвинение в ритуальном убийстве возникло из хитроумной юридической тактики. Епископ Тарб и его команда юристов разработали аргументы в ответ на все возможные случайности конкретного судебного процесса. Утверждалось, что этот суд продемонстрировал верховенство закона и, следовательно, правосудия при короле Стефане как во время гражданской войны, так и после400400
Cronne. Stephen. P. 263.
[Закрыть].
Правосудие не свершилось. Нельзя согласиться с тем, что когда король «не вынес никакого решения, он de facto вынес решение в пользу евреев», как утверждал один исследователь401401
Ibid. Страйт подвергает сомнению похвалу Крона «здравому смыслу» Стефана, на которого не повлиял религиозный фанатизм (Streit. Expansion. P. 1185).
[Закрыть]. Отложенный и так не возобновленный суд над Симоном позволил каждой стороне притязать на победу. Невынесенное решение и отказ преследовать евреев по суду за убийство Уильяма свидетельствуют о том, что в этом случае, как и во многих других, король проявил свою обычную нерешительность, не защитив евреев. Эфраим из Бонна от всего сердца восхваляет Стефана: «В Англии Высший Царь [Бог] спас [евреев] через посредство короля Англии, вложив в его сердце стремление защитить и спасти их жизнь и имущество»402402
Ephraim of Bonn. Sefer Zekhirah. P. 131.
[Закрыть]. Но если бы Стефан и его двор отвергли обвинение в ритуальном убийстве, навет вообще вряд ли бы распространился. Своими колебаниями Стефан пытался удовлетворить противоположные интересы. Евреи Норвича оказались правы, когда утверждали (в словах, которые им приписывает Томас): если преступление «оставить безнаказанным подобным образом, мы не сомневаемся, что найдутся многие будущие подражатели этому дерзновению, и произойдет еще худшее»403403
Vita, II, xiv, 67.
[Закрыть].
Обвинение в ритуальном убийстве проистекало не из личного благочестия отдельного монаха, не из вспышки насилия (народной ненависти, которую едва сдерживал раздраженный епископ); оно было следствием хорошо продуманной судебной стратегии, которую ученый, хитроумный клирик и управленец, столкнувшийся с трудной тяжбой, создал под немалым давлением. Попытка Тарба оправдать своего вассала, утверждая первичную вину евреев, преобразила то, что могли бы счесть отдельным убийством, в общественное и религиозное деяние. Именно это прежде всего превращает данный случай из «простого убийства» в «ритуальное». Именно образованный епископ и его команда юристов, а не один только Томас Монмутский, составили историю Уильяма, увековеченную в его «Житии».
После смерти Уильяма в Норвиче не было зафиксировано настоящих нападений на евреев. Томас Монмутский пишет об истреблении или рассеянии евреев и о «растущем позоре подобного преступления», но его основной пример – убийство Дельсаля, так что неясно, действительно ли бунты и изгнания имели место, и если да, то когда они произошли404404
Vita, II, xiii, 63–64.
[Закрыть]. Как и в других обстоятельствах, Томас Монмутский, вероятно, преувеличивал, отталкиваясь от единственного примера. Нет никаких свидетельств того, что «рассеяние», которое упоминает Томас, обозначает нечто большее, чем тяготы военного времени, естественные превратности жизни и добровольное рассредоточение общины по мере того, как восстанавливали мир и возникали новые возможности для ведения дел405405
Судя по спискам Donum (налоговым выплатам) из Нортгемптона, responsa касательно herem (обсуждение еврейских правил применительно к запрету на новые поселения) и по современным историям, при Генрихе II евреи быстро расселялись из нескольких городских центров и из поселений, возникших вокруг замков аристократов.
[Закрыть]. Гражданская война и Второй крестовый поход закончились. Вот-вот должна была начаться эпоха, которую назвали «золотым веком английских евреев»406406
Hyamson. History of the Jews. P. 30.
[Закрыть].
Монахи и епископ вскоре поняли, какое сокровище оказалось у них в руках в виде истории подмастерья Уильяма, и начали приукрашивать и развивать ее. Они приняли близко к сердцу то, на что указали им сами евреи: именно они сумели создать святого, когда христианам это не удалось. Вымысел расцвечивал факты, а факты придавали достоверность вымыслу. И вскоре утверждения епископа Уильяма и Томаса Монмутского станут основой архетипического повествования о ритуальном убийстве.
Ил. 7. Норвичский собор, центр культа Уильяма из Норвича, поддерживаемого епископом Тарбом и монахами монастыря
Глава 4
Как создавали святого
История судебного процесса, в котором участвовали рыцарь, епископ и банкир, могла закончиться, едва начавшись. Импровизация епископа сыграла свою роль: королевские судьи отвергли обвинение в убийстве, и рыцарь был свободен. Евреям, как это часто случалось в Средние века, некуда было больше обращаться в поисках правосудия. Одни предпочли уехать из Норвича и расселились по Восточной Англии и далее на север. Другие остались. Они решили, что худшее уже позади, что впереди их ждут лучшие времена. Норвич был их домом, хорошей базой для торговой и интеллектуальной деятельности. Нет никаких свидетельств того, что евреи Норвича после суда каким-то образом пострадали, хотя Томас Монмутский утверждает: некоторые немедленно получили по заслугам за свое преступление, и отдельные современные авторы полагают, будто в Норвиче произошел погром407407
Как справедливо отмечает Анна Сэпир Абулафия (Sapir Abulafia A. Christians and Jews in the Twelfth Century Renaissance. London: Routledge, 1995. P. 139), нет исторических данных, подтверждающих утверждение, особенно популярное среди литературоведов, о последовавшем бунте. См., например: «Как это происходило и во время крестовых походов, для того, чтобы очистить общину от чужеродных элементов, надо было пролить еврейскую кровь» (Cohen. The Flow of Blood. P. 63). Он пересматривает эту идею в книге «Гибридность» (Hybridity), где на с. 169 он добавляет слова «в тексте Томаса», признавая на с. 172, «что насколько нам известно, после убийства Уильяма не погиб ни один еврей». Единственный пример мести, который приводит Томас Монмутский, – это смерть Дельсаля, а ее мотивом была не месть за предположительное убийство мальчика, а неспособность рыцаря выплатить свои долги. См. также во в целом замечательном анализе английской публичной историографии средневековых евреев замечание о том, что «несколько норвичских евреев, включая лидеров общины, были убиты» в результате этого обвинения. См.: Court van E. N. Invisible in Oxford: The ‘Public Face’ of Medieval Jewish History in Modern England. Engage 3 (2006) http://www.engageonline.org.uk/journal/.
[Закрыть].
Процесс породил представление о том, что убийство евреями христианского мальчика было делом коллективным. Но вскоре стало ясно: оправдание, придуманное епископом для рыцаря, могло послужить не только судебной защите. Если евреи убили Уильяма из ненависти к его вере (odium fidei), то тогда он – мученик408408
Конкретный вид смерти не имел значения: при распятии, возможно, было легче убедить людей, что жертву убили из odium fidei, но распятие вовсе не требовалось, чтобы обвинение в odium fidei не рассыпалось.
[Закрыть]. Томас и остальные монахи представили требуемые подробности. Поощряемые епископом Тарбом, норвичские монахи попытались извлечь свою выгоду из того внимания, которое привлек к останкам Уильяма суд над рыцарем, превратив владение мощами в священное предприятие и своего рода религиозный бренд, которого не постыдился бы и крупный город, и они занялись этим со всем пылом и рвением. Они подробно расцветили происшедшее, разработали персонажей, создали нарратив, включив поминовение о нем в ткань монастырской жизни, и предложили жаждущим корпус чудес и все, что полагалось для почитания нового святого. Их трогательный и памятный рассказ объяснял природу мученичества Уильяма и статус его останков и повышал значение местных личностей, знакомых мест и конкретных предметов, чтобы привлечь внимание людей там, где и без того уже было достаточно святых. Они провели официальную церемонию перенесения останков Уильяма в собор, раздали второстепенные реликвии, чтобы об этой истории стало известно как можно шире, заказали одному из братии «Житие», нашли и зафиксировали чудеса и составили целое повествование, которое и описывало, и создавало культ мученика. Монахи Норвича питали самые радужные надежды, поскольку другие епископы и монашеские общины добились немалого успеха, действуя сходным образом. Они распространяли почитание Уильяма так же, как вели бы любую другую успешную кампанию по сбору средств.
Когда Томас писал «Житие», ставший ему родным Норвич мог похвалиться всеми чертами преуспевающего англо-норманнского города, кроме одной. В городе были собор и рынок; он обладал древним наследием, а также разнообразной и динамичной экономикой. Но у него не имелось святого покровителя. Собор, освященный в честь Святой Троицы, мог похвастаться мощами многих святых и мучеников, но ни один из них не нашел здесь своего последнего пристанища, своего вечного обиталища, а ведь именно владение их останками нерушимо связывало город с тем или иным святым409409
Ср., например, в Абингдоне: «Нет сомнений, что поскольку у них не было останков святого, на которого они могли притязать единолично, [Абингдон] так никогда и не стал одним из основных центров паломничества и поклонения святым в Англии» (Ridyard S. J. Condigna Veneratio: Post-Conquest Attitudes to the Saints of the Anglo-Saxons // Anglo-Norman Studies. 1987. Vol. 9. P. 179–206, 193). Патрик Гиэри подчеркивает проблемы, с которыми сталкивался город, пытавшийся обрести цельные мощи святого. Он описывает «Житие» святого, написанное «под заказ», чтобы соответствовать требованиями соборного капитула того времени, и культ святого, успешно выстроенный на сочетании ранее отмечавшихся в диоцезе праздников – именно так, как поступили норвичские монахи (Geary P. Saint Helen of Athyra and the Cathedral of Troyes in the Thirteenth Century // Journal of Medieval and Renaissance Studies. 1977. Vol. 7. P. 149–168, особ. р. 155ff).
[Закрыть].
В этом отношении Норвич отставал от городов аналогичного статуса, например от Винчестера, у которого был св. Свитин, или от Дарема, у которого был св. Гутлак. В этот период целостные нетронутые останки (или некогда бывшие таковыми), покоившиеся в соборе, являлись достаточной причиной для институционального патроната и представляли собой основной источник значительной общественной власти. Святой покровитель мог защищать имущество, люди охотнее давали дары и делали вклады; святой обращал внимание на особые достоинства местной общины и служил, так сказать, лицом строительных кампаний, которые, в свою очередь, способствовали и другим формам развития – как религиозного, так и торгового. Подходящий святой также мог заложить основания гражданской и региональной независимости. Норвич хорошо понимал конкуренцию со стороны соседей, которым удалось создать центр поклонения какому-либо святому. Гробницы св. Этельдреды в Или, св. Эдмунда в Бери и св. Иво в Рэмзи были популярными местами паломничества неподалеку от Норвича, и в Норвиче видели, какие доходы эти города получали благодаря своим покровителям.
Возвышение Уильяма стало не первой попыткой епископа и монахов Норвича заявить свои притязания на останки с определенным статусом, которые могли бы помочь монастырю и облагодетельствовать его. В Норвиче искали подходящего покровителя с тех самых пор, как первый епископ Герберт Лозинга перенес туда свою резиденцию из Тетфорда в 1094 году и начал строить огромный романский соборный комплекс в центре города. Однако, в отличие от других норманнских церковников, Лозинге не удалось создать почитание нового святого или воспользоваться уже существующим местным англо-саксонским культом. Изначально монахи искали покровителя рангом повыше, чем ученик кожевника, притом такого, который был бы уже известен всей стране. Они пускали в ход красноречие, шли на юридические хитрости, чтобы заявить свои притязания на почитаемых святых, связанных с их диоцезом и уже доказавших свою эффективность: на св. Эдмунда, мученика и короля Восточной Англии, и на Феликса, «апостола восточных англов». В Норвиче хранились остатки каменного трона Феликса – хорошая отправная точка для почитания мощей, но одного трона было недостаточно410410
Подробности о каменном престоле и его намеренно анахроничном размещении в соборе XII века см.: Heywood S. The Romanesque Building // Norwich Cathedral, Church, City and Diocese. P. 91. Размещение епископского престола позади апсиды возле центрального алтаря уникально для Англии. В современных публикациях о Норвичском соборе Феликс в связи с престолом не упоминается.
[Закрыть]. Феликс Бургундский впервые ступил на английскую землю в Феликстоу в Суффолке, жил в Данвиче, тоже в Суффолке, потом перебрался в Соэм в Кембриджшире, и в конце концов его останки забрало себе аббатство Рэмзи в Кембриджшире. Мощи св. Эдмунда уже давно покоились в Бери в Суффолке, так что епископ вначале попытался перенести свою резиденцию туда и заявить свои притязания на эти реликвии411411
См., например, анализ документов в: Gransden A. Propaganda in English Medieval Historiography // Journal of Medieval Studies. 1975. Vol. 1. P. 363–382 at 364. О маневрах епископа Герберта см., в числе последних работ, в: Licence. Herbert Losinga’s Trip to Rome.
[Закрыть]. Не заполучив ни Феликса, ни Эдмунда, норвичские монахи попытались добиться канонизации самого епископа Лозинги после его смерти, но он был запятнан обвинениями в симонии. Норвич так и не обрел собственного святого епископа412412
Cranage D. H.S (Ed.) Thirteenth-Hundred Anniversary of the Diocese of East Anglia. Norwich: Jarrold and Sons, 1930. P. 79.
[Закрыть].
Поскольку у Норвичского собора не было институционального центра и влиятельного святого покровителя, церковные власти стали искать местного кандидата в святые, чьи останки находились уже в их полноправном владении, чья интригующая история отражала господствовавшую тогда моду на юных мучеников англосаксонского происхождения и который мог бы соперничать с популярными местными культами.
Когда после суда над Симоном де Новером монахи и епископ Норвича решили попробовать провозгласить Уильяма своим потенциальным святым патроном, они действовали очень осторожно. Похоже, они пытались приспособить почитание Уильяма под уже существующие культы святых двумя способами. Во-первых, даты поминовения Уильяма совпадали с датами поминовения других местных святых; а во-вторых, почитание предполагаемого мученика подкреплялось одобрительными суждениями разных высокопоставленных лиц, в том числе уже усопших. Первым в поддержку Уильяма высказался покойный епископ Герберт (ум. 1119), явившись в видении Томасу Монмутскому413413
Первые видения, в которых являлся Уильям, совпали с праздником св. Феликса, чье каменное изображение господствовало в соборе. В первом видении «человек почтенной внешности, поседевший от старости и облаченный в епископские одежды», разбудил сновидца своим епископским посохом. Новоприбывший монах спросил, кто провозгласил сие, и ему сказали, что это «Герберт, первый основатель Норвичской церкви» (Vita, III, i, 77). Здесь легко можно заподозрить, что ему явился Феликс, чей ежегодный праздник отмечался на следующий день и чей образ легко было спутать с Гербертом. См.: Yaxley S. Herbert De Losinga, First Bishop of Norwich. Dereham, Norfolk: The Larks Press, 1995. Эта книга продается в соборе, и скульптура, изображенная на обложке, именуется скульптурой Герберта, хотя теперь обычно полагают, что это Феликс. Изображение, которое вначале было перенесено из собора во внутреннюю галерею и которое теперь считается изображением Феликса, – намеренно анахронистическое произведение начала XI века.
[Закрыть]. Эта посмертная поддержка видного представителя церкви сыграла большую роль в том, чтобы сделать юного кандидата в святые мученики приемлемым для местной паствы414414
Церемония tranlslatio Уильяма в собор в июле 1154 года совпала с одним из памятных праздников в честь епископа Герберта. Впоследствии мощи Уильяма были снова перенесены в день, который опять же был связан с Гербертом, уже покоившимся в центральном алтаре, куда останки юноши были перемещены в 1151 году.
[Закрыть].
В противовес историям Феликса и Герберта, в истории Уильяма имелось несколько подробностей, особенно привлекательных для современников. Он был юн и невинен, и его жестоко замучили – все эти характеристики делали очень притягательными культы св. Этельберта и Этельреда, Эдуарда, Кенельма и Вигстана415415
Hayward. Innocent Martyrdom. Especially 83ff.
[Закрыть]. Феликс и Герберт, с другой стороны, прожили долгую и плодотворную жизнь и мирно скончались в весьма преклонном возрасте.
В то время рассказы о чудесах святых и в особенности Девы Марии обычно исходили из «монастырей с сильными древнеанглийскими традициями, их распространяли люди, которых объединяло восхищение различными формами англосаксонского благочестия»416416
Southern R. W. The English Origins of the «Miracles of the Virgin» // Medieval and Renaissance Studies. 1958. Vol. 4. P. 183–200 at 177.
[Закрыть]. По этой же модели будут строиться истории о чудесах, приписываемых юному кожевнику из Норвича. Монахи и епископ искали для Норвича святого, который соответствовал бы укоренившимся общественным традициям и устоявшимся ожиданиям в отношении влиятельного небесного покровителя. Цель состояла не только в том, чтобы выжать побольше доходов из паломников, но и в том, чтобы учесть значение и повысить самооценку местных прихожан.
Первое повествование о предполагаемом ритуальном убийстве служило именно этой цели. Во время суда епископу достаточно было просто выдвинуть обвинение. Однако в самом Норвиче могли всплыть и другие подробности, характеризующие действующих лиц и их мотивы и добавляющие местный колорит. Теперь, когда уже не действовали ограничения и формальности судебной процедуры, вспоминались дошедшие через третьи руки разговоры, приводились показания экспертов и косвенные улики, и так создавался отлично выстроенный убедительный рассказ.
Поэтому первое обвинение в ритуальном убийстве было литературным произведением, историей, сложенной годы спустя после предполагаемых событий. С самого начала она предназначалась для чтения, возможно, в монастырских школах, или для нравоучений по время отдыха417417
Кэти Лавеццо справедливо подчеркивает «монастырскую идеологию» и «тревогу по поводу мирян» у Томаса Монмутского (Lavezzo K. Shifting Geographies of Anti-semitism: Mapping Jew and Christian in Thomas of Monmouth’s Life and Miracles of St William of Norwich // Lilley K. D. (Ed.) Mapping Medieval Geographies: Geographical Encounters in the Latin West and Beyond, 300–1600. Cambridge, Cambridge University Press. P. 25–270).
[Закрыть]. Яркое повествование о предполагаемом мученичестве было отшлифовано и расцвечено добавлением пяти книг о чудесах, сотворенных святым после смерти (текст «Жития и страстей св. Уильяма»).
Однако еще до того, как Томас Монмутский взялся за перо и пергамент, история об убийстве Уильяма распространялась народной молвой, постепенно обрастая подробностями. Возможно, хотя и маловероятно, что вначале получил хождение только некий вариант первых двух книг. В описании мученичества Уильяма теми, кто, собственно, предпринял непосредственное расследование убийства, мы находим зачатки сюжета, который станет стандартным в позднем Средневековье. Нарратив опирается прежде всего на свидетельства мужчин, занимающих высокие посты в церковной и светской иерархии, видевших тело и могущих засвидетельствовать невинность замученного мальчика и достойную доверия благонадежность его семьи. Появляются и другие действующие лица: например легко поддающаяся внушению служанка-христианка, расстроенная мать и сын, которого последовательно и настойчиво рисуют невинным ребенком. Подобно стереотипам, возникшим в позднейших рассказах о ритуальных убийствах, эти «свидетели» страданий мученика были, по сути дела, созданы теми людьми, чьи рассказы играли все новыми и новыми красками при каждом пересказе.
Большая часть истории Уильяма сложилась в окружении епископа. Для того чтобы создать культ святого, требуется немалая работа, и члены приората при соборе использовали все доступные им ресурсы. Наиболее важным представляется, пожалуй, тот факт, что, стремясь выстроить неопровержимый нарратив, они полагались на те ресурсы, которыми более не располагали. К 1150 году, когда Томас начал свой труд, почти всех действующих лиц уже не было в живых. Дельсаль, предполагаемый главарь евреев, был убит в 1149 году. Эльвард, единственный христианин, который мог связать евреев с телом Уильяма, к 1149‐му также уже скончался; его свидетельство дошло до нас из третьих уст. Епископ Эборард, притязавший на юрисдикцию над этим делом и производивший первоначальное расследование убийства, удалился во Францию в 1145 году и умер к 1147‐му. Приор Эмери из Льюиса, который первым осознал значимость юного мученика и попытался сохранить его останки, умер, и к 1147 году его должность уже занимал другой человек418418
Knowles et al. Heads of Religious Houses. P. 119.
[Закрыть]. Шериф Джон де Чезни, упорно отказывавшийся уступить епископу юрисдикцию над евреями, умер примерно к 1146 году (вместо него шерифом стал его брат, и сам потерявший эту должность в 1154‐м). Даже архидьякон Уильям, именем которого воспользовались, чтобы якобы заманить юного подмастерья на смерть, похоже, скончался в конце 1140‐х, а вскоре умерла и мать Уильяма419419
К тому времени, как культ Уильяма достиг своего апогея в 1154 году, его мать, главный источник истории его страстей, уже лежала в могиле (Vita, V, xxi, 142).
[Закрыть]. Итак, очень многие лица, связанные с этой историей, к моменту создания «Жития» уже не могли, по удачному стечению обстоятельств, ничего о ней сообщить, и одно это придает дополнительный вес предположению, что почитание Уильяма началось лишь после 1150 года: слова этих людей пересказывались именно потому, что усомнившиеся ничего не могли спросить у непосредственных свидетелей и участников событий.
В попытках приората при Норвичском соборе заполучить собственного святого покровителя участвовало немало людей – вопреки впечатлению, которое он пытался создать, Томас Монмутский не был единоличным творцом нового культа420420
Лэнгмюир выдвинул знаменитый тезис, что «фантазия о том, что евреи совершали ритуальные убийства христиан, распиная их, была создана Томасом Монмутским, влиятельным лицом в формировании западной культуры, и стала его вкладом в эту культуру» (Langmuir Toward a Definition Р. 232, 234)
[Закрыть]. Важную роль сыграли и другие монахи, включая тех, кто поручил ему написать «Житие» Уильяма, – основной способ для Норвича разрекламировать имеющиеся у него мощи. Монахи посвятили «Житие» своему епископу и бывшему приору с его явного одобрения421421
Vita, I, prologue, 3–7.
[Закрыть]. Нет никаких свидетельств того, что кто бы то ни было из братии пытался отрицать заявления Томаса о святости Уильяма; вся критика исходила от сторонних лиц.
Жители Норвича, судя по всему, или не слишком поддерживали утверждение о святости Уильяма, или не поддерживали его вообще. Из этого региона не дошло ни одного календаря, не считая таковых из самого приората, где упоминался бы день памяти Уильяма. Уильям не был «местным» святым в том смысле, что его почитатели проживали в четко определенном регионе. Его практически не почитали нотабли Восточной Англии, а те люди из низших классов, кто проявил к нему интерес, были по большей части связаны с монастырем422422
Финюкейн ошибочно подчеркивает широкий спектр социальных слоев, из которых происходили паломники, удостоившиеся заступничества святого в XII веке: от простых монахов, «едва отличимых от своих прихожан», до nobilissimi, подобных Вильгельму де Варенну, – это неверно по крайней мере относительно чудес св. Уильяма (Finucane. Miracles. P. 116). Упоминаемое им двумя страницами ранее чудо с де Варенном произошло с внучкой графа – юной дочерью младшего сына покойного аристократа, а не со взрослым аристократом-мужчиной, как утверждает Финюкейн.
[Закрыть]. Напротив, такие святые, как, например, Годрик Финчейлский, интересовали прежде всего не церковных, а светских почитателей и тех, кто находился на самых низших ступенях общественной лестницы. Истории Артура и Гвиневеры, распространяемые монахами из Гластонбери, были ориентированы на более аристократичную светскую аудиторию, интересовавшуюся рыцарскими романами423423
Gransden A. The Growth of the Glastonbury Traditions and Legends in the Twelfth Century // Journal of Ecclesiastical History. 1976. Vol. 27. P. 337–358.
[Закрыть]. Притягательность Уильяма, с другой стороны, распространялась во владениях самого монастыря424424
Финюкейн (Finucane. Miracles. Ch. 4) привлекает внимание к купцам, ремесленникам и низшим церковным чинам, населяющим истории о чудесах Уильяма, и отмечает, что чуть более половины были мужчинами. Другие читатели могут обратить внимание на поразительное число матерей и детей, а не взрослых; отметить, что братия кафедрального приората вовсе не состояла из простых монахов, выходцев из низших классов, о которых говорит Финюкейн, и заметить, что большая часть людей, с которыми произошли чудеса, экономически зависела от собора.
[Закрыть].
После того как епископ дал толчок почитанию святого, норвичские монахи попытались укрепить его культ и привлечь к нему внимание частыми перезахоронениями или «перенесениями мощей» (что на латыни того времени именовалось термином translatio), вокруг которых происходили чудеса. За десять лет останки Уильяма переносили четыре раза: из леса на монастырское кладбище (1144 год), в здание капитула приората (1150 год), к центральному алтарю собора (1151 год), а потом в боковую часовню (1154 год). Возможно, в позднем Средневековье мощи переносили еще три раза, в том числе один раз к алтарю Креста Господня в центре собора425425
Мощи находились у алтаря Креста Господня уже перед 1300 годом, когда составитель «Первого реестра» собора отметил, что епископ Герберт «довел стройку до алтаря Креста Господня, ныне именуемого алтарем св. Уильяма». Saunders, First Register, 51 (fol. 8). См. также: Fernie E. An Architectural History of Norwich Cathedral. Oxford: Clarendon Press, 1993. P. 15. Поскольку в 1305 году этой гробнице было даровано только девять пенсов, а в 1363 году – два пенса, вероятно, что алтарь Креста Господня был посвящен св. Уильяму в далеком прошлом, скорее всего, когда этот культ процветал в середине XII века. Мощи были снова перенесены к алтарю к северу от хоров над алтарной преградой (возможно, в 1436 году) и еще раз в нишу в стене к северу от центральной арки; см.: Shinners. Veneration of Saints.
[Закрыть]. Мало кому из святых выпадала такая бурная посмертная жизнь. Многочисленные перенесения мощей говорят о повторяющихся попытках стимулировать интерес к культу, который, видимо, не привлекал особого внимания. Средневековые translatio святых часто совпадали с крупными стройками, освящением нового алтаря, приездом почетных гостей, празднованием особого церковного праздника или с написанием официального текста жития святого, как это произошло в случае с перенесением останков Уильяма в 1154 году.
Несмотря на общие усилия монахов и епископа, нет никаких свидетельств того, что культ св. Уильяма принес монастырю значительные вклады или покровителей; репутация юного подмастерья покоится исключительно на свидетельстве его биографа426426
Вывод о том, что культ св. Уильяма «активно поддерживали жители Норвича» (Finucane. Miracles. P. 119), ни на чем не основан.
[Закрыть]. Томас утверждает, что к гробнице стекались целые толпы, и в дальнейшем ученые поверили его словам. Но популярность Уильяма не подтверждается документально: в XII веке нет данных ни об одном паломнике, пришедшем ему поклониться. Археологические и литературные сведения не отражают никаких изменений в расширении собора или капитула; нет независимых упоминаний произведений искусства, посвященных святому, они вообще сохранились только из эпохи позднего Средневековья. Первая гробница Уильяма была гипсовая, переделанная из случайно найденного саркофага; позднейшая – из железа и свинца. Аналогичные раки украшались золотом, драгоценными камнями, кораллами и мрамором, как в случае св. Этельдреды в Или и св. Эдмунда в Бери (обе неподалеку), бывших куда более роскошными, чем любая рака в Норвиче. Как пишет Томас, мать Уильяма решила своими силами украсить гробницу сына, когда это отказался сделать ключарь427427
Vita, V, xxi, 213ff.
[Закрыть].
Несмотря на утверждения Томаса и усилия монахов приората, Уильям не стал знаменитым святым чудотворцем, который за десять лет после своей смерти якобы прославил Норвич. Это служит нам напоминанием о том, что средневековые люди были не столь доверчивы, как многие полагают. Практичные купцы, ремесленники и аристократы Норвича не были убеждены в святости Уильяма, вопреки всем усилиям монахов и местных церковных властей. Томас горько жаловался, что окружающие смеются над его «Житием»428428
Vita, II, viii, 56–58.
[Закрыть]. Подобно многим другим агиографическим текстам, «Житию» Томаса понадобилось время, чтобы найти свою аудиторию и завоевать признание.
Первое из многочисленных перенесений останков Уильяма началось со сна. В первый вторник Великого поста 1150 года Томас Монмутский, только недавно прибывший в приорат, в видении узнал об убиенном подмастерье и получил наказ беречь его останки429429
Vita, III, i, 76ff.
[Закрыть]. Он подождал повторного видения и только тогда сообщил о нем приору Элиасу, который немедленно взялся за дело430430
Vita, III, i, 79.
[Закрыть]. Впервые святость Уильяма была, таким образом, публично признана в апреле, что по времени соответствует суду над Симоном де Новером431431
О спорной дате суда над Симоном см. приложение «Хронология». Одной из «неизвестных причин» (Finucane. Miracles. P. 119; Cohen. Hybridity. P. 142; Rubin. Life and Passion. P. xiv), по которым Томас Монмутский взялся прославлять Уильяма, возможно, была польза, которую это могло принести епископу.
[Закрыть]. Останки юноши были перенесены в здание капитула, центр монастырской жизни. Там монахи ежедневно собирались, чтобы выслушать главу из Устава св. Бенедикта, присутствовать на проповеди в праздничные дни, вознести личную молитву и понести назначенное наказание. Произведенная по приказу приора первая translatio останков Уильяма означала как проявление осторожного уважения к ним, так и особую связь с братией, собиравшейся в здании капитула.
Томас Монмутский провозгласил, со своей стороны, что монахи возрадовались обретению присутствия мощей святого среди них, и это заявление подтверждается тем, сколь мало времени потребовалось на организацию translatio – церемония состоялась спустя менее двух недель после того, как Томас впервые рассказал о своем видении. Он описывает подробности торжественного перенесения мощей, а потом сообщает, что это был просто пересказ сновидения432432
Vita, III, i, 79.
[Закрыть]. Начав свое повествование с воображаемого, а затем рассказывая о реальном, он манипулирует восприятием читателей, одновременно возвеличивая святого433433
Лэнгмюир указывает, что Томас Монмутский позволяет себе подобные риторические вольности на протяжении всего повествования.
[Закрыть]. В сновидении, изложенном Томасом, епископ произносит проповедь о том, что «милостью Божией людям Норвича было дано сокровище, которое надлежит почитать»434434
Vita, III, i, 79.
[Закрыть]. Епископ и приор вместе со всей братией, облаченной в белое, приветствуют мощи. После окуривания ладаном «сокровище» (то есть мощи) приносят к главному алтарю. Посреди службы епископ публично объявляет о необходимости доставить святого в здание капитула. Вот так должна была происходить translatio.
Однако настоящее перенесение мощей в 1150 году совершилось куда более скромно: без торжественного вступления в здание капитула, без приветствия всеми собравшимися монахами и без проповеди епископа. Посреди ночи, ничего не сообщив братии, которая уже удалилась в дормиторий, шесть монахов извлекли останки Уильяма из могилы и осмотрели их. Это напоминает аналогичные осмотры, например останков св. Дунстана, св. Эдмунда и св. Кутберта. Так устанавливали статус мощей, подтверждали их чистоту и, как в случае св. Эдмунда и св. Дунстана, возможно, затыкали рты скептикам435435
Gransden A. The Alleged Incorruption of the Body of St. Edmund, King and Martyr // Antiquaries Journal. 1994. Vol. 74. P. 135–168, 153ff. Я выражаю благодарность автору, предоставившей мне свою статью, имеющую важное значение для моих рассуждений.
[Закрыть]. Эксгумация также давала возможность улучшить сохранность тела.
Скрытный осмотр останков Уильяма был весьма похож на освидетельствование тела св. Эдмунда, имевшее место позже в Бери: по всей видимости, свидетели стояли поодаль, глядя на предположительно нетленные останки только при свете свечей, и лишь аббат дотрагивался до тела436436
Butler H. E. (Ed.) The Chronicle of Jocelin of Brakelond. London: Thomas Nelson and Sons, 1949. P. 113ff. Аббат Самсон «созвал всех монахов перед главным алтарем и вкратце описал, что было сделано, говоря, что и неверно, и невозможно позволить всем видеть подобные вещи».
[Закрыть]. Другие мощи, также якобы сохранившиеся нетленными после смерти, тоже осматривали в очень узком кругу: в 1104 году тело св. Кутберта вначале обследовали ночью приор и несколько избранных монахов, а остальной братии об этом сообщили на следующий день.
Только после закрытого ночного освидетельствования тело Уильяма было перенесено в здание капитула. Это произошло на следующее утро при торжественном собрании всего монастыря437437
Vita, III, i, 80.
[Закрыть]. Любопытно, что мощи поместили не в алтарь, но, как якобы попросил сам подмастерье в видении Томаса, «под скамьи для мальчиков»438438
Vita, III, i, Jessopp and James translation. P. 120.
[Закрыть]. Мощи святых обычно помещали в алтарях: каждое здание капитула имело как минимум один алтарь. Нет ни одного другого документально подтвержденного случая помещения мощей святого под скамьи учеников. Однако в позднем Средневековье прихожане часто просили, чтобы их похоронили поближе к тому месту, где они сидели в церкви при жизни, согласно их статусу439439
Это может указывать на то, что Уильям или его брат были «одним из мальчиков» (Dinn. Burial Patterns. P. 248): «С конца XV в. и далее четверо завещателей попросили похоронить их рядом с тем местом, где в церкви сидели они или их близкий друг». Членов семьи де Вареннов хоронили в доме капитула в Льюисе. См. также: Gilchrist R. Norwich Cathedral Close: The Evolution of the English Cathedral Landscape. Woodbridge, Suffolk: Boydell Press, 2005. P. 109: «Дом капитула был предпочтительным местом для погребения высших монашеских чинов с XI и до XIV–XV вв.». Детей, связанных с монастырем, иногда хоронили в доме капитула; Томас говорит, что так уже делалось в Норвиче. См.: Gilchrist. Norwich Cathedral Close. P. 95.
[Закрыть]. Высших монастырских иерархов погребали в зданиях капитула не для почитания мирянами, а из‐за особой привязанности к ним монахов. Перенесение останков Уильяма не обязательно предвещает почитание его в лике святого, хотя Томас Монмутский употребляет официальный термин translatio. Этот шаг не свидетельствует о признании Уильяма святым, но, скорее, означает, что его тесно отождествляли с монахами и мальчиками из приората. Возможно, погребение под скамьями стало компромиссом с теми, кто полагал, что Уильям недостоин места у алтаря.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?