Текст книги "Убийство Уильяма Норвичского. Происхождение кровавого навета в средневековой Европе"

Глава 1
Как было найдено мертвое тело

История первого обвинения в ритуальном убийстве начинается с обнаружения трупа. В марте 1144 года молодой подмастерье Уильям был убит, а его тело брошено под деревом на окраине Норвича. Найти мертвое тело всегда означало множество неприятностей. Сразу возникают тягостные вопросы, все внимание сосредотачивается на человеке, который наткнулся на труп, и его обычно втягивают в сложные бюрократические процедуры, не говоря уже о том, что он переживает эмоциональный шок. Все это происходило и в средневековой Англии, где существовали подробные правила относительно процедур, связанных с обнаружением трупа3939
  Начиная с эпохи Вильгельма Завоевателя предполагалось, что всякий убитый мог быть норманном, а его убийцы – англичанами, если только общине не удавалось доказать иное. Английское слово «murder» происходит от налагавшейся королем Вильгельмом виры murdrum за совершенное тайно убийство людей короля. Только королевской хартией 1194 года жители Норвича были освобождены от выплаты виры за murdrum. См.: O’Brien B. R. From Mordor to Murdrum: The Preconquest Origin and Norman Revival of the Murder Fine // Speculum. 1996. Vol. 71. P. 321–357. К концу XII века уже появилась должность особого чиновника, назначавшегося королем, коронера, который расследовал обстоятетельства смертей и занимался уголовным преследованием убийц. См.: Hunnisett R. F. The Medieval Coroner. Cambridge: Cambridge University Press, 1961.


[Закрыть]. Тогда, как и сейчас, убийство было тяжким преступлением, и оно затягивало в свою орбиту семьи, общины, суды и всю иерархию правосудия. Многие полагали разумным перенести мертвое тело, поспешно захоронить его или надеяться, что стихии или дикие звери позаботятся о нем до того, как его обнаружат.

Поэтому, когда крестьянин набрел на мертвое тело в зарослях недалеко от проезжего тракта рядом с Норвичем, он точно знал, что делать: ровным счетом ничего4040
  Vita. I, xi, 34.


[Закрыть]. Еще до крестьянина то же тело увидела знатная норманнская дама леди Легарда, но она также не предприняла никаких шагов и даже ничего не сообщила властям. Она помолилась над телом вместе с другими монахинями, а потом удалилась к себе в монастырь, и более этот вопрос ее, видимо, не волновал4141
  Ibid.


[Закрыть]. Над трупом кружили птицы – это говорило о том, что он лежал на открытом месте. Как часто бывало в подобных случаях, «первый нашедший» тело человек на самом деле был последним из тех, кто на самом деле его обнаружил, но первым, кто был по закону обязан расследовать эту смерть4242
  Hunnisett R. F. The Medieval Coroner. P. 9.


[Закрыть].

В Великую субботу (25 марта) перед Пасхой тело показали лесничему Генри де Спраустону, объезжавшему лес по долгу службы; он следил за порядком, а скорее всего, проверял, чтобы никто не производил незаконной вырубки4343
  О важной роли и высоком статусе лесничих в норманнской Англии см.: Wilson D. Multi-Use Management of the Medieval Anglo-Norman Forest // Journal of the Oxford University History Society. 2004. № 1. P. 1–16. Спраустон был имением, которым владел епископ Норвичский; оно располагалось примерно в трех милях к северу от центра города; в 1086 году, когда Спраустон упоминается впервые, в «Книге Судного дня» фигурирует маленькая нищая полузаброшенная деревушка; сегодня это элитный курорт с полем для гольфа.


[Закрыть]. Де Спраустон служил церкви: Норвичскому епископу и монахам. Право на вырубку леса было доходной и рьяно охраняемой привилегией. Дерево использовалось для отопления и приготовления пищи, из него строили дома люди всех сословий, оно шло на строительство соборов, приходских церквей, доков и кораблей, необходимых для перевозки из Нормандии отличного известняка, из которого сооружали Норвичский собор и замок. Особенно высоко ценился добрый английский дуб. Стволы шли на мощные балки в домах знати и простых горожан, а также в хозяйственных постройках; ветви пережигались в уголь или высушивались на растопку; из коры добывали танин для дубильщиков, а из дубовых волокон делали веревки4444
  Дуб был не единственным деревом, пользовавшимся широким спросом. Разная древесина шла на разные нужды. Стулья и столы делали из самых разных пород дерева. Из ивы плели корзины и мережи для угрей; бук шел на уголь и растопку; из тиса делали знаменитые английские луки. Из выдолбленных стволов вязов делали водопроводные трубы; из ореха делали бирки – в Средние века шерифам в королевских казначействах выдавали такие бирки с зарубками, чтобы подтвердить факт получения разных выплат (подобные бирки XIII века хранятся в Национальных архивах; гибкий ясень плотники пускали на плуги, оси и весла. На щепках и прутьях коптили рыбу и мясо; в голодные времена желуди перемалывали в муку, а кора шла в пищу.


[Закрыть]. В это время леса нещадно вырубались по всей Европе: население росло, и землю зачищали под селькохозяйственные посадки; вырубка шла особенно активно вокруг Норвича, одного из самых быстрорастущих городов в уже густонаселенной части страны. Поэтому землевладельцы строго следили за соблюдением прав на вырубку леса.

Лесничий отправлял не только судебные, но хозяйственные обязанности. Епископ и монахи составили сложный план по разделу одного из своих наиболее значительных владений, и по этому плану Торпвудом владел епископ, но часть леса была отдана монахам из Норвичского приората, монастыря при соборе4545
  В этом абзаце мы следуем сведениям, изложенным в: Crosby E. Bishop and Chapter in Twelfth-Century England, A Study of the Mensa Episcopalis. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. 179ff.


[Закрыть]. Управление лесом должно было приносить доход как монастырю, так и епископу, и на вырубку деревьев, как и на продажу леса, требовалось одобрение обеих сторон4646
  Несмотря на формально достигнутые соглашения, споры между епископом и монахами по поводу прав на Торпвуд шли до начала XIII века.


[Закрыть]. Когда в лесу нашли мертвое тело, это затронуло интересы церковных властей и как землевладельцев, и как духовных утешителей семьи убитого юноши.

Крестьянин привел Генри де Спраустона к мертвому телу, возможно, с тем, чтобы отвлечь внимание от своих собственных действий, скорее всего, незаконных. Ни сам крестьянин, ни лесничий не узнали юношу, и никто не мог объяснить, как тело попало в лес. Генри де Спраустон начал расследование, но никаких результатов оно не принесло. Тело опознали. Это был Уильям, юный подмастерье дубильщика, сын Венстана и Эльвивы4747
  Vita. I, xi, 34.


[Закрыть]. Новость быстро распространилась по округе, и горожане бросились в лес посмотреть, что случилось. После того как дядя, брат и кузен Уильяма опознали тело, юношу похоронили. Церемония была очень простой, и надгробная плита тоже была самой обычной4848
  Vita. I, xiii.


[Закрыть].

Сведения об Уильяме и расследовании убийства мы черпаем из «Жития и страстей Уильяма Норвичского» Томаса Монмутского – это одна из всего нескольких сохранившихся рукописей большой библиотеки Норвичского собора XII века. Томас прибыл в монастырь через несколько лет после смерти Уильяма и чрезвычайно заинтересовался покойным юношей по причинам, которые вскоре прояснятся. Томас утверждал, что шесть лет спустя после убийства составил полную картину того, что произошло в Страстную неделю 1144 года. Он был намерен доказать, что Уильям погиб за свою веру, а потому достоин причисления к лику святых.

В позднейшем изложении Томаса Монмутского эта история предстает интригующей загадкой, в которой он сам играет видную роль сражающегося за правду сыщика. Полагаясь на сведения, полученные от семьи жертвы, Томас утверждал, что юного Уильяма убедили сопровождать человека, который предложил ему работу подручным повара архидьякона. Так, по крайней мере, слуга архидьякона сказал матери Уильяма, которая согласилась отпустить сына, несмотря на дурные предчувствия4949
  Vita. I, iv.


[Закрыть]. Когда этот человек (мать не была уверена, христианин он или еврей) на следующий день связался с тетей юноши, ее подозрения настолько обострились, что она послала дочь следовать за Уильямом. Дочь якобы увидела, как этот человек вместе с Уильямом вошел в дом некоего еврея5050
  Vita. I, iv.


[Закрыть]. Как утверждал Томас, именно там через некоторое время Уильяма принесли в жертву в кровавой насмешке над Распятием, после чего его истерзанное тело бросили в лесу за городом, где его в конце концов и нашли. Дядя Уильяма сообщил, что как только мать юноши узнала о смерти сына, она обвинила в этом местных евреев. Как пишет Томас, епископ Эборард Норвичский пытался вызвать этих евреев в суд дать показания, но их защищал шериф Джон де Чезни, так что все надежды привлечь их к суду вскоре развеялись.

Хотя семья Уильяма подняла шум, дело довольно быстро заглохло. Епископ Эборард разрешил дяде юноши обратиться к церковному собранию, синоду, созванному, как обычно, в следующем месяце, но, похоже, дальнейшего расследования не производилось. Как только тело опознали, Уильяма вскоре похоронили там, где нашли, на земле, которой владели епископ и приорат, и о мальчике практически забыли5151
  Vita. I, xiii.


[Закрыть]. К тому времени, как Томас начал свою весьма творческую работу, брат убитого юноши сам принял постриг в приорате.

Ученые поверили Томасу на слово, полагая, что между смертью Уильяма и написанием «Жития» прошло относительно немного времени, что Томас располагал достаточными сведениями и имел доступ к основным участникам событий и другим заинтересованным сторонам и что он не мог манипулировать фактами, не вызвав возражений5252
  Langmuir G. Toward a Definition of Antisemitism. P. 218–219, 220.


[Закрыть]. Хотя Томас Монмутский начал свой труд всего шесть лет спустя после смерти Уильяма, закончил «Житие» он только через двадцать лет.

Поэтому нам нужно отделить друг от друга различные наслоения, наложившиеся на этот средневековый «детектив»: события, непосредственно связанные со смертью Уильяма и обнаружением его тела; последующие события, когда вокруг юноши и его предполагаемых убийц была сплетена целая история; завершение этой истории поколение спустя, когда останки Уильяма уже почитались; и распространение основной фабулы этой истории далеко за пределами Норвича. Хотя Томас стремится предстать перед читателями непредвзятым повествователем, он весьма выборочно излагает имевшиеся у него сведения. Например, он не упоминает, что в то время тела выставляли на обозрение в течение трех дней5353
  Goodich M. Violence and Miracle in the Fourteenth Century: Private Grief and Public Salvation. Chicago: University of Chicago Press, 1995. P. 98.


[Закрыть]. Он пренебрегает другими событиями, а их важно учитывать, чтобы понять, на чем основываются его утверждения, будто Уильям был святым, и эти же события также сыграли значительную роль в толковании Томасом происшедшего. Одним из самых важных событий являлась жестокая гражданская война, охватившая норвичские земли; эта война может объяснить и смерть мальчика, и то пренебрежение, с которым к ней первоначально отнеслись. Другие важные факторы – тесная связь его семьи с приоратом и епископским двором, а также юридические процедуры, сопряженные с предполагаемым убийством (которые Томас излагает неверно). Все эти обстоятельства были замяты. Зато всячески подчеркивался ажиотаж вокруг мощей юноши.

До 1150 года, когда Томас начал свой труд, никто, по всей видимости, и думать не думал про юного подмастерья5454
  Коэн (Cohen J. J. The Flow of Blood in Medieval Norwich. P. 28) вслед за Рональдом Финьюкейном (Finucane R. Miracles and Pilgrims: Popular Beliefs in Medieval England. New York: St. Martin’s Press, 1995. P. 119) утверждает, что св. Уильяма окружали «невероятная поддержка» и «рьяное местное поклонение», но подтверждений этому нет.


[Закрыть]. Всякое отсутствие интереса к Уильяму в Норвиче после его смерти резко контрастирует с тем вниманием, какое народ уделял некоторым святым, жившим в то же время, например св. Вульфрику Хэйзелберийскому, св. Годрику Финчейлскому (их «Жития» включены в ту же рукопись, что и «Житие» Уильяма) и св. Томасу Бекету, которые сразу после смерти были провозглашены могущественными небесными заступниками5555
  Поскольку было очевидно, что отшельник Вульфрик Хейзелберийский, «Житие» которого включено в тот же кодекс, что и «Житие» Уильяма, будет канонизирован, еще при жизни Вульфрика его аббат послал человека записать подробности жизни отшельника и забрать его тело после смерти. См.: Bell M. (Ed.) Wulfric of Haselbury by John, Abbot of Ford // Somerset Records Society. 1933. Vol. 47. Вульфрик умер в 1154 году. Краткое изложение его жития см. в: Mayr-Harting H. Functions of a Twelfth-Century Recluse // History. 1975. Vol. 60. P. 337–352. То же самое произошло с Годриком Финчейлским, еще одним святым, «Житие» которого включено в тот же кодекс; Годрика также признали святым еще до его смерти в 1170 году. Общество имени Сюртиса опубликовало латинский текст «Жития» Годрика, написанного Реджинальдом, в 1847 году под редакцией Джозефа Стивенсона. Краткое описание жизни Годрика см. в: Benedicta Ward. Miracles and the Medieval Mind: Theory, Record, Event, 1000–1215. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1982. P. 76–82. Его посмертные чудеса, по большей части связанные с исцелениями, имеют много общего с чудесами, приписываемыми Уильяму.


[Закрыть]. Почитание Бекета сложилось сразу, оно было активным и долговременным. Когда его убили в Кентерберийском соборе в 1170 году, пилигримы окунали платки в кровь мученика, которая еще не успела высохнуть. Через два года после его смерти восторженные монахи слагали истории о чудесах, свершаемых его мощами. Через три года авторитетом Бекета Кентерберийского подкрепляли авторитет иных святых: он является в видениях, поддерживая других святых, что указывает на быстрое распространение его славы.

В случае Уильяма из Норвича было удобно вспомнить знамения, которые предположительно провозвещали его мученичество: сладкий аромат, сон матери, сон тетки, цветы, которые расцвели зимой, легкие роды5656
  Бэйл (Bale A. Feeling Persecuted: Christians, Jews and Images of Violence in the Middle Ages. P. 53) показывает, как сон матери заключает в себе всю историю Уильяма и его мученичества.


[Закрыть]. Однако самые рьяные сторонники Уильяма смогли собрать сведения только об этих пяти чудесах, которые не представляли собой ничего выдающегося5757
  Vita. II, iii: роза расцвела зимой; II, iv и v: видения; I, vii: легкие роды; II, vii: исцеление от водянки. Близкие параллели этим явлениям встречаются в знаменитых историях о чудесах у Григория Турского.


[Закрыть]. Яркий свет, сиявший над телом Уильяма, указывал на его святость5858
  Vita. I, ix.


[Закрыть]. Нет никаких сведений о том, что люди окунали платки в его кровь, рвали на себе одежду, приносили дары и просили исцеления. Это говорит о том, что несколько чудес, зафиксированных в 1144–1150 годы, представляли собой поздние воспоминания о вполне естественных явлениях.

Вполне вероятно, что никто первоначально не обратил внимания на юного Уильяма потому, что его смерть произошла во время гражданской войны между Стефаном и Матильдой, племянником и дочерью Генриха I5959
  Королю Стефану, племяннику Генриха I, пришлось защищаться от притязаний Матильды, дочери Генриха и вдовы императора Священной Римской империи, которую Генрих публично провозгласил своей наследницей. См.: Cronne H. A. The Reign of Stephen, 1135–1154: Anarchy in England. London: Weidenfeld and Nicolson, 1970; Davis R. H. C. What Happened in Stephen’s Reign // History. 1964. Vol. 64. P. 1–12; King E. J. The Anarchy of Stephen’s Reign // Transactions of the Royal Historical Society. 1984. Vol. 34. 5th ser. P. 133–153; Bradbury J. The Civil War of Stephen’s Reign; Winners and Losers // Strickland M. (Ed.) Armies, Chivalry, and Warfare in Medieval Britain and France. Stamford, UK: Paul Watkins, 1998. P. 115–132. В 6‐м томе «Альбиона» (Albion [1974]) опубликовано несколько статей о правлении Стефана (Callahan, Hollister и Patterson). См. также: White G. Were the Midlands ‘Wasted’ during Stephen’s Reign? // Midland History. 1985. Vol. 10. P. 26–46. К тому времени, как Томас Монмутский закончил первые пять книг «Жития» Уильяма, конфликт разрешился в пользу Генриха, сына Матильды от ее второго мужа Жоффруа Анжуйского. Генрих взошел на престол после смерти Стефана в 1154 году и стал королем Генрихом II; возможно, «Житие и страсти Уильяма» писались с целью поддержать Генриха.


[Закрыть]. Исследователи спорят о том, насколько разрушительной была эта война, но нет никаких сомнений в том, что около 1144 года в Восточной Англии и на ее болотистых торфяниках она велась c особой жестокостью6060
  Thomas H. M. Violent Disorder in King Stephen’s England: A Maximum View // Dalton P., White G. J. (Eds.) King Stephen’s Reign (1135–1154). Woodbridge, UK: Boydell, 2008. P. 139–170. В этой книге опубликовано несколько карт, на которых показано, где творились основные зверства, разорение земель и зафиксированные случаи убийств, голода и сокращения населения; даются библиографические ссылки на недавние научные работы. О том, как ранее рассматривался ущерб, причиненный гражданской войной, см.: King E. J. The Anarchy of Stephen’s Reign; Callahan T. A Reevaluation of the Anarchy of Stephen’s Reign, 1135–1154: The Case of the Black Monks // Revue Benedictine. 1974. P. 338–351; Davis R. H. C. What Happened in Stephen’s Reign; Davis H. W. C. The Anarchy of Stephen’s Reign // English Historical Review. 1903. Vol. 18. P. 630–641.


[Закрыть]. В часто цитируемом отрывке из рукописи Е «Англосаксонской хроники» из монастыря Питерборо, одном из основных источников наших сведений о гражданской войне, сказано: «Открыто говорили, что Христос и его святые спали»6161
  Whitelock. Anglo-Saxon Chronicle, 200; Swanton. Anglo-Saxon Chronicle, 265. Русский перевод «Англосаксонской хроники» (СПб., Евразия, 2010) содержит только фрагменты рукописи «Е» до 1066 года. Поэтому цитаты приведены в переводе с современного английского. – Прим. перев.


[Закрыть].

Страдали не только непосредственные участники боевых действий и крестьяне; горожане и ремесленники, такие, как Уильям и его состоятельная семья, становились объектами преследований и вымогательства6262
  См.: Vita. I, i, 10, где упоминается, что родители Уильяма были богаты. Об убийстве гражданского населения, массе свидетельств о похищениях с целью выкупа и о широком распространении пыток в целях вымогательства см.: Thomas H. M. Violent Disorder in King Stephen’s England. P. 151–154.


[Закрыть]. Гарнизоны захватывали «тех вавассоров6363
  Вавассор – мелкий феодал, занимавший низшую ступень феодальной лестницы. – Прим. перев.


[Закрыть] и крестьян, у которых, по слухам, были деньги, и жестокими пытками вынуждали их обещать все, что было угодно похитителям»6464
  William of Malmesbury. Historia Novella // Stephenson J. Contemporary Chronicles of the Middle Ages. Felinfach, Dyfed: Llanerch Enterprises, 1988. Nos. 34, 32.


[Закрыть]. Летописец из Питерборо в красочных деталях описывает те зверства, которые творили солдаты во время войны:

…[и] ночью, и среди бела дня они хватали тех, у кого, по их мнению, было чем поживиться, мужчин и женщин без разбору, бросали их в темницу и пытали неописуемыми способами, чтобы заполучить золото и серебро – никаких мучеников не пытали так, как этих людей. Их подвешивали за большие пальцы или за голову, а к ногам привязывали латы. Им обвязывали голову веревкой с узлами и затягивали, пока она не доходила до мозга. Во многих замках была «петля с ловушкой». Ее прикрепляли к балке, а на шею человеку надевали ошейник с шипами, так что он не мог ни сесть, ни лечь, ни спать6565
  Перевод дается по: Whitelock. Anglo-Saxon Chronicle. P. 199. Рукопись E, запись под 1137 годом. Суонтон (Swanton. Anglo-Saxon Chronicle. P. 264) включает «простолюдинов» в свой перевод и добавляет (прим. 5) пыточный термин crucet-hus, из латинского cruciatus с суффиксом, добавленным «народной этимологией». Уитлок отмечает (XVI), что писец, который излагал события с 1132 по 1155 годы, «очень редко записывает их под правильным годом». Под тем же годом, к которому писец относит пытки, он упоминает и смерть св. Уильяма.


[Закрыть].

Пытки, описанные в «Англосаксонской хронике», – те же, которые приводят Уильям Мальмсберийский в «Новой истории» (Historia Novella) и автор, продолживший труд Симеона Даремского6666
  William of Malmesbury. Historia Novella, trans. K. R. Potter. London: Thomas Nelson and Sons, 1955. P. 40ff.: «поднанимателей, крестьян, любого из коих считали состоятельным, они похищали и суровыми пытками добивались обещаний всего, чего угодно». См. также: William of Malmesbury. Historia Novella. // De Gestis Regum Anglorum libr. V and Historia Novellae libr. III, ed. W. Stubbs. London, 1887–1889. Vol. II. P. 560ff. Уитлок (Whitelock, Anglo-Saxon Chronicle, 199 n.) проводит это сравнение.


[Закрыть]. По видимости, тем же пыткам подвергли перед смертью Уильяма из Норвича, которого «повесили на дереве» с «обвязанной головой». Летописец из Питерборо вел свои записи недалеко от Норвича.

Насилие творилось по всей Англии. На западе страны на дороге возле Бристоля невинных прохожих изрубили в куски, а рыцари из Бристольского замка прибили носы своих жертв к деревьям6767
  Davis H. W. C. The Anarchy of Stephen’s Reign. P. 637. Филип Гей, кастелян бристольского замка, «ввел практику похищать гражданских и требовать от них выкуп. Его план действий описывается в «Деяниях Стефана» (Gesta Stephani). Его люди отправлялись на большую дорогу, часто переодетые, смешивались с толпой, пока не находили подходящую и ничего не подозревающую добычу. Жертву затем насильно увозили в Бристоль с завязанными глазами и кляпом во рту; когда жертва оказывалась в замке, ее пытали или морили голодом, пока она не выплачивала в виде выкупа все свои деньги до последнего фартинга. В Бристоле эта практика вызвала такую панику, что те, кто видел незнакомца на большой дороге, прятались в лесу или другом укромном месте, пока не удостоверялись, что все чисто».


[Закрыть]. В восточной Англии свирепствовал Жоффруа де Мандевиль, организовавший банду похитителей для вымогательства денег6868
  Томас (Thomas H. M. Violent Disorder in King Stephen’s England: A Maximum View. P. 152–153) упоминает описание шайки похителей в Уолденской летописи, подтвержденное показаниями жертв, сохранившимися в других источниках.


[Закрыть]. Под предлогом гражданской войны он вытягивал жалованные грамоты на земельные владения и у Стефана, и у Матильды. Печально прославившийся своей жестокостью де Мандевиль напал на аббатства Рэми и Или и умер от ран, так и не раскаявшись, в конце лета 1144 года, вскоре после убийства Уильяма, в Милденхолле в Суффолке. Возможно, подручные Мандевиля разбойничали в окрестностях Норвича весной того же года, потому что от Норвича до Милденхолла было меньше дня езды. Нет никаких сомнений, что беспорядки затронули самое сердце Норвича: большая библиотека епископа была сожжена именно во время гражданской войны, а не, как обычно полагают, во время городских бунтов следующего столетия6969
  Alexander J. W. Herbert of Norwich, 1091–1119: Studies in the History of Norman England // Studies in Medieval and Renaissance History. 1969. № 6. P. 182.


[Закрыть]. Рыцари угрожали насилием и сеяли хаос вокруг Норвича и в самом городе, вымогая земли у высокопоставленных клириков, владения которых располагались в Восточной Англии. Самые знатные лорды тех земель, включая Гуго Биго и Вильгельма де Варенна, не испытывали никаких угрызений совести, угрозами добиваясь желаемого. Графства Норфолк и Суффолк, составлявшие самый большой источник королевских доходов в 1130 году и на протяжении почти всего правления Генриха II, почти ничего не приносили в казну сразу после гражданской войны7070
  White G. J. Royal Income and Regional Trends // Dalton P, White G. J. (Eds.) King Stephen’s Reign (1135–1154). Woodbridge, UK: Boydell Press, 2008. P. 37.


[Закрыть].

Поэтому неудивительно, что в такой ситуации местные власти не слишком энергично расследовали смерть юного подмастерья. Тщательное следствие по этому делу могло бы усугубить раскол в обществе, и, скорее всего, ничего хорошего из этого бы не вышло. На жителей Норвича давили со всех сторон: сторонники Стефана (многие, как семейство Чезни, держали земли лично от короля как графа Булонского и сеньора города Ай), сторонники Матильды (епископ Эборард, уроженец Кальна в Солсбери, основной цитадели власти Матильды) и Гуго Биго, граф Норфолкский, который переходил то на одну, то на другую сторону.

Первоначальные судебные действия и процедуры, которые описывает Томас, не отражают судебную практику того времени и не соответствуют ей. Он приводит мельчайшие детали, но в стороне остается тот факт, что не было произведено немедленного следствия и не было созвано жюри присяжных7171
  Роль присяжных отличалась от современной: они были призваны прежде всего свидетельствовать факт преступления или подтверждать претензии истца. – Прим. перев.


[Закрыть], как обычно делалось в то время при расследовании убийства. Дядя Уильяма Годвин обратился за справедливостью в синод диоцеза, ежегодное собрание или церковный совет, созываемый епископом в качестве своеобразной проверки отправления пастырских обязанностей и назначения наказаний для нерадивых. Томас утверждает: в синоде Годвин объявил, что евреи в ответе за смерть его племянника, и был готов доказать свои слова согласием на ордалии7272
  Vita. I, xvi, 43.


[Закрыть].

В отличие от светских судов суд церковный мог прибегнуть к суду Божьему, то есть ордалиям (iudicium dei). Обвиняемых бросали в воду, заставляли держать раскаленное железо или вынуждали вступать в вооруженное единоборство – все эти способы использовались тогда, когда не было улик или же их трудно было собрать7373
  Hyams P. Trial by Ordeal: The Key to Proof in the Early Common Law // Arnold M. S. (Ed.) On the Laws and Customs of England: Essays in Honor of Samuel E. Thorne. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1981. P. 90–126.


[Закрыть]. И все же со времен Карла Великого, то есть уже триста лет, евреев обычно освобождали от ордалий7474
  Eidelberg S. Trial by Ordeal in Medieval Jewish History: Laws, Customs and Attitudes // Proceedings of the American Academy for Jewish Research. 1979–1980. Vol. 46. P. 105–120.


[Закрыть]. Если Годвин надеялся чего-то добиться, требуя ордалий, его ждало разочарование. Хотя евреи ужасно боялись ордалий, как пишет Томас, их защищал шериф, уже упомянутый Джон де Чезни7575
  Vita. I, xvi.


[Закрыть]. Тем не менее позже ордалии стали постоянной темой подобных обвинений против евреев, поэтому сообщение Томаса о предложении ордалий, возможно, отражает более поздние литературные преувеличения7676
  Об ордалиях пишет Хизер Блертон (Blurton H. Narratives of Ritual Crucifixion in Twelfth-Century England, – доклад, сделанный на конференции по антисемитизму и английской культуре. Antisemitism and English Culture. Birkbeck College, University of London, 2007).


[Закрыть]. Ясно то, что судебного преследования не было.

Рассказ Томаса об обращении к синоду, скорее всего, был включен в более позднее «Житие», чтобы подчеркнуть важность церковного контекста и небрежение шерифа де Чезни своими обязанностями, потому что, по мнению Томаса, именно шериф должен был расследовать преступление. Вместо этого шериф встал на сторону евреев (и, подобно Иуде, умер страшной смертью)7777
  См.: Johnson W. The Myth of Jewish Male Menses // Journal of Medieval History. 1998. Vol. 24. P. 273–295.


[Закрыть]. Как пишет Томас, епископ Эборард тщетно пытался вызвать евреев в церковный суд, но, пока горячие головы не остыли, шериф взял евреев под свою защиту в Норвичском замке7878
  Vita. I, xvi.


[Закрыть]. В смерти Уильяма, возможно, не все было чисто, но никто особо не пытался найти преступника, и никого не судили за это убийство. По всей видимости, ни семья, ни власти не попытались задействовать светское правосудие, даже несмотря на то, что убийство на королевской дороге было серьезным преступлением и его расследование могло принести немалую прибыль7979
  Король получал прибыль от судебных разбирательств по убийствам, а для тех, кого признавали виновным, с помощью всем известных шагов можно было получить королевское помилование. Hurnard N. The King’s Pardon of Homicide before 1300. Oxford: Oxford University Press, 1968.


[Закрыть]. Обвинения против евреев, вероятно, стали ранней формой вымогательства, потому что евреи, по слухам, были богаты. Если цель доноса заключалась в получении материальной компенсации, тогда Годвин сделал верный ход, придя со своей жалобой в синод диоцеза8080
  Преступления, караемые смертной казнью, подлежали юрисдикции короны, как и дела, связанные с евреями. Джон Маккуллох пишет, что Томас намекает, будто бы брат Уильяма пытался добиться справедливости также и в светских судах (McCulloh J. Jewish Ritual Murder: William of Norwich, Thomas of Monmouth, and the Early Dissemination of the Myth // Speculum. 1997. Vol. 72. P. 735). Будучи священником, Годвин, естественно, пытался добиться справедливости в суде церковном; Morris C. From Synod to Consistory: the Bishops’ Courts in England, 1150–1250 // Journal of Ecclesiastical History. 1971. Vol. 22. P. 116.


[Закрыть].

Не исключено, что стремление Годвина направить обвиняющий перст на евреев также должно было отвести внимание от Уильяма и от возможности того, что он покончил жизнь самоубийством. Тогда, как и теперь, подростковые самоубийства не были чем-то из ряда вон выходящим8181
  Самоубийство, ныне считающееся серьезной общественной проблемой, является третьей по распространенности причиной смерти подростков; на самоубийство их часто толкают депрессия и проблемы в семье, что следует из данных Центра контроля заболеваемости. В Нью-Йорке самым распространенным методом самоубийства среди подростков является повешение; число повесившихся оставляет далеко позади число выбросившихся из окон и прыгнувших с высоты, отравившихся и застрелившихся. Исследование подростковых самоубийств в Средние века см. в: Shoham-Steiner E. «Vitam finivit infelicem»: Madness Conversion and Adolescent Suicide among Jews in Late Twelfth Century England. // Utterback K. T., Price M. L. (Eds.) Jews in Medieval Christendom: «Slay Them Not». Leiden: Brill, 2014. P. 71–90.


[Закрыть]. Если бы Уильяма признали самоубийцей, его не похоронили бы в освященной земле, а на его семью легло бы пятно позора, связанного с самым известным самоубийцей, Иудой Искариотом. Повесившегося крестьянина обычно считали трусом, которого толкнул на такой шаг сам дьявол. Над его телом издевались, его душа отправлялась прямо в ад, его имущество подлежало конфискации, а его семью позорили и унижали8282
  См.: Murray A. Suicide in the Middle Ages. Oxford: Oxford University Press, 1998; Minois G. History of Suicide: Voluntary Death in Western Culture. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1999.


[Закрыть]. Поэтому у Годвина были бы все причины переложить вину с жертвы на кого-то другого.

В смерти Уильяма обвиняли не только евреев Норвича, но и их предполагаемого сообщника, Джона де Чезни, который в то время был шерифом и вскоре умер. Вину переложили на шерифа, возможно, в тот краткий промежуток (примерно 1154–1156 годы), когда эту должность не занимал представитель семьи де Чезни. Джон сменил в этой должности своего отца, Роберта Фиц-Уолтера, а его самого сменил его брат Уильям де Чезни (ум. 1174); в целом семейство Чезни управляло Восточной Англией в качестве королевских представителей в течение пятидесяти лет, с 1115 года по 1160‐е годы, и оно имело в Норвиче невероятную власть. Когда семейство вернуло себе прежнюю мощь в конце 1150‐х годов, внимание переключилось на евреев, которых они защищали8383
  Хью Догерти из Оксфордского университета обратил мое внимание на тот факт, что во время написания «Жития» представители семьи де Чезни не занимали должность шерифа. Догерти рассматривает влияние семьи де Чезни в книге об управлении в Англии во времена правления анжуйской династии.


[Закрыть]. У насельников Норвича были все причины пытаться испортить репутацию Джона де Чезни, потому что во время гражданской войны он захватил церковные земли, которые монахам впоследствии все же удалось вернуть8484
  Свидетельства захвата поместья, принадлежавшего Норвичской церкви, рассматриваются ниже.


[Закрыть]. На смертном одре, два года спустя после смерти Уильяма из Норвича, Джон де Чезни был настолько сокрушен грехами, совершенными во время войны, что, по видимости, наказал своему брату основать Сибтонское аббатство8585
  Sibton Abbey Cartularies and Charters, ed. Philippa Brown. Woodbridge, Suffolk: Boydell Press for the Suffolk Records Society, 1985–1988. Vol. 1. P. 17.


[Закрыть]. Именно там сохранился единственный экземпляр «Жития» Томаса Монмутского8686
  Rubin. Life and Passion. P. LVI.


[Закрыть].

У епископа Эборарда, как и у дяди Годвина, возможно, были свои мотивы добиваться расследования смерти Уильяма, не имеющие никакого отношения к попыткам найти настоящего убийцу. Не исключено, что епископ ухватился за это дело на том основании, что Торпвуд, то есть земля, на которой нашли тело юноши, принадлежал именно ему; он получил эти земли в дар от Генриха I. Быть может, он стремился укрепить свои претензии на эти владения, поскольку и в Или, и в Бери в его диоцезе имелись большие земли, наделенные королевскими привилегиями. И это был серьезный вопрос. Несколько лет спустя в том же диоцезе, на основании старинного дара королевских привилегий, аббатство Бери-Сент-Эдмундс успешно защитило рыцарей аббатства от выдвинутых короной обвинений в измене8787
  Cam H. An East Anglian Shire-Moot of Stephen’s Reign, 1148–1153 // English Historical Review. 1924. Vol. 39. P. 568–571.


[Закрыть]. Возможно, епископ пытался установить прецедент для судебного рассмотрения подобных преступлений. Если – по традиционной средневековой стратегии – он забрасывал пробный шар в поисках большей автономии и более высокого статуса для своего собора в силу владения святыми мощами, он не преуспел в своих намерениях.

Впоследствии епископ Эборард, по всей видимости, не выказывал особой заинтересованности в канонизации Уильяма. Нет никаких данных, что, когда епископ в 1145 году удалился из Норвича на покой в Фонтене в Бургундии, дело продолжало двигаться по официальным каналам, как церковным, так и светским8888
  Отставка епископа Эборарда уже становилась предметом обсуждений, поскольку уход с должности обычно считался отказом от исполнения своего долга. Кристофер Холдсуорт утверждает, что «его сместил» папский легат; цит. по: King E. J. The Anarchy of Stephen’s Reign. P. 213. Он умер через два года, но вне зависимости от его возраста или состояния здоровья отставка Эборарда была событием поразительным. Работа Джона Х. Друри (Druery J. H. On the Retirement of Bishop Eborard from the See of Norwich // Norfolk Archeology. 1859. № 5. P. 41–48) интересна, но ненадежна. Проблемы отставки епископов анализирует Марилу Рууд: Ruud M. «Unworthy Servants»: The Rhetoric of Resignation at Canterbury, 1070–1170 // Journal of Religious History. 1998. Vol. 22. № 1. P. 1–13.


[Закрыть]. В том году Эборард тесно общался с папским легатом, но, по имеющимся сведениям, он не затрагивал вопрос о смерти Уильяма ни в личном общении, ни в письме, которое он написал папе позже. Видимо, он ни слова не сказал об убийстве, которое дядя Уильяма открыто и прилюдно называл «оскорблением, недавно нанесенным всем христианам»8989
  Vita. I, xvi, 31.


[Закрыть]. Преемник епископа Эборарда, Уильям Тарб, который на момент смерти Уильяма в 1144 году был приором, также не говорил об этом деле при встречах с коллегами и вышестоящими клириками. И более об Уильяме не упоминается; не фиксируется никаких чудес; а отношения между евреями и христианами идут прежним чередом еще несколько лет. В «Житии» Томас фактически это признает, когда говорит, что память об Уильяме практически умерла9090
  Vita. II, vii, 56.


[Закрыть].

Но как только в 1150 году за это дело взялся Томас, все изменилось. Год спустя после того, как тело Уильяма было перенесено с Норвичского кладбища в здание капитула, снова произошло перенесение его останков – уже к центральному алтарю; после этого их положили в особой часовне, посвященной мученикам. У Уильяма теперь был личный ризничий (сам брат Томас, работавший тогда над его «Житием»), который должен был следить за мощами и отмечать чудеса, произошедшие рядом с гробницей. Заказали изображение Уильяма, и он уже мог похвастаться собственным днем памяти. Началось восстановление репутации Уильяма как святого.

К тому времени, как Томас начал свой труд, уже было важно представить доказательства притязаний Уильяма на святость, начиная с года его смерти. Поскольку притягательность культа убитого подмастерья была не слишком очевидна жителям Норвича, Томас со всем тщанием разъяснил, что, если Норвич не дорожит своим сокровищем, мощами Уильяма, – другие знают им цену. Угрозы, пусть даже вымышленные, похитить останки Уильяма или рассказы о настоящих похищениях усиливали притягательность мощей и подтверждали их подлинность9191
  Geary P. Furta Sacra: Thefts of Relics in the Central Middle Ages, 2nd ed. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1990.


[Закрыть].

Брат Томас сообщает, что идею перенести останки Уильяма под защиту монастыря подал сторонний человек. Эмери, приор богатого аббатства св. Панкратия в Суссексе, услышал рассказ Годвина, когда они вместе оказались в синоде, и вызвался забрать тело юноши. Интерес Эмери может говорить о том, что на тот момент история Уильяма, а также обвинения в ритуальном убийстве были известны по всей стране9292
  Стоит отметить, что, как утверждает Томас Монмутский, перед тем, как приор Эмери обратился к епископу с просьбой отдать останки Уильяма, сам епископ вначале обратился к приору за советом относительно правильной юридической процедуры (Vita. I, xvii). Поскольку в аббатстве св. Панкратия уже были мощи знаменитого ребенка-мученика, аббат, возможно, хотел перенести мощи в какую-нибудь небольшую обитель в Восточной Англии, также находившуюся под его началом.


[Закрыть]. Будучи главой старшей обители клюнийцев в Англии, приор аббатства св. Панкратия считался влиятельным лицом в монастырских кругах Восточной Англии. Эмери, однако, не обладал таким же влиянием, что его предшественники, и умер вскоре после того, как занял эту должность9393
  Его предшественник Гуго из церкви Св. Маргариты умер в 1143 году, а имя Эмери появляется только в 1145 году. См.: Knowles D, Brooke C. N. L., London V. (Eds.) The Heads of Religious Houses: England and Wales, 940–1216. Cambridge: Cambridge University Press, 1972. P. 119. В этой книге не говорится, что Эмери фигурирует в «Житии св. Уильяма». Упоминание следующего приора св. Панкратия, Уильяма I, относится к 1147 году.


[Закрыть].

Угрозы похищения останков было достаточно, чтобы монахи насторожились и чтобы создалось впечатление, будто мощи Уильяма широко почитаются. Это освященное временем литературное клише, оно встречается, например, в «Житии» св. Вульфрика (ум. 1154): за право на его мощи спорили монахи Монтакьюта и Осберн, священник из Хейзелбери, с прихожанами. Рассказы о желании приора Эмери заполучить мощи Уильяма, возможно, были придуманы post factum, чему способствовало краткое и ничем не примечательное пребывание Эмери в этой должности.

Вероятно, монахи приветствовали перенесение тела Уильяма на монастырское кладбище хотя бы потому, что погребения давали им дополнительный доход9494
  Согласно грамоте епископа Герберта Лозинги, монахи получали плату за похороны и поминание души, а на подобные выплаты за простое погребение жертвы из Торпвудского леса они претендовать не могли. См.: Harper-Bill C. (Ed.) Norwich Episcopal Acta. London: Oxford University Press for the British Academy, 1990. № 1. P. 9.


[Закрыть]. В начале XII века право похоронить Роджера Биго, отца Гуго Биго, первого графа Норфолка, в Норвичском соборе стало предметом судебной тяжбы, разбиравшейся в королевском суде; за это право отчаянно боролись первый епископ Норвичский Герберт Лозинга и монахи из Тетфорда9595
  Dodwell B. (Ed.) Charters of Norwich Cathedral Priory. London: Pipe Roll Society, 1974. Vol. 18. № 12. P. 1107–1108); Alexander J. W. Herbert of Norwich, 1091–1119: Studies in the History of Norman England. P. 143.


[Закрыть]. В середине XII века братия монастыря св. Маргариты в Кингс-Линн в Норфолке получила подтвержденное папской грамотой дозволение хоронить утонувших при несчастных случаях9696
  Harper-Bill С. Norwich Episcopal Acta. № 120. P. 99.


[Закрыть]. В XIII веке споры между монахами разных орденов и монастырей о праве на погребения и плату за них возникали часто и длились годами9797
  Примеры того, что [«бедный и неприметнейший»] приорат мог рассчитывать получить за простые похороны в Восточной Англии, есть в некоторых грамотах из Садбери. Роберт, magister, сын Годрика из Эктона, подарил два с половиной акра аббатству св. Варфоломея, а также распорядился передать им свое тело для погребения (№ 59. P. 10); Айво отдал две части десятин своего имения в Торпе, а также распорядился передать свое тело для погребения, и этот вклад подтвердили Генрих I и Генрих II (1155–1162) (№ 103. P. 78). См.: Mortimer R. (Ed.) Charters of St. Bartholomew’s Priory, Sudbury, Suffolk Charters. Suffolk Records Society, 1996. См.: Franklin M. J. Bodies in Medieval Northampton: Legatine Intervention in the Twelfth Century // Franklin M. J., Harper-Bill C. (Eds.) Medieval Ecclesiastical Studies in Honour of Dorothy M. Owen. Woodbridge, Suffolk: The Boydell Press, 1995. P. 68: «Вопрос о праве на погребение в монастырях стал ключевым в религиозной атмосфере XII века»; Р. 72: «потенциальные потери для монастырей, допускавших проволочки в подобных делах, могли быть значительными».


[Закрыть].

Погребение на монастырском кладбище не обязательно свидетельствовало о религиозных заслугах, но подтверждало высокий социальный статус. Социальные различия закреплялись в средневековых погребальных практиках, и погребение рядом с церковью или святыми (ad sanctos) было основным их показателем. На кладбищах существовали различные социальные зоны; под стенами церкви хоронили элиту, а на периферии – сервов и прокаженных. Во многих англо-норманнских монастырях богатые люди и семьи могли купить сотоварищество с монахами9898
  Своего рода «монашество в миру». – Прим. перев.


[Закрыть]. В обмен на богатый вклад в обитель им обещали погребение и поминание в молитвах вместе с усопшими братьями. Пример договора сотоварищества сохранился в епископских письмах и грамотах, и не исключено, что он относится к семье самого Уильяма9999
  См. подробнее о его семье ниже.


[Закрыть]. Мать Уильяма была похоронена на монастырском кладбище Норвича, возможно, согласно некоей форме сотоварищества, хотя Томас Монмутский пишет: «Почитая сына, мы с честью погребли его мать на своем кладбище»100100
  Vita. V, xxi, 142.


[Закрыть].

Описание Томасом перенесения тела Уильяма на монастырское кладбище (чего он сам не видел) соответствует похоронным обрядам для знатного лица101101
  Vita. I, xviii, ff.


[Закрыть]. Тело обмыли, приготовили и положили на одре в центре собора; была отслужена заупокойная месса, после чего тело должны были положить в простой деревянный гроб и похоронить на кладбище под стенами капитула102102
  Dinn R. «Monuments Answerable to Mens Worth»: Burial Patterns, Social Status and Gender in Late Medieval Bury St. Edmunds // Journal of Ecclesiastical History. 1995. Vol. 46. P. 237–255. P. 240: «Богатые горожане использовали как церемонию, так и место погребения, чтобы утвердить свой статус в глазах живых, и этот статус сохранял свою значимость и после смерти».


[Закрыть]. Когда копали могилу, нашли каменный гроб, и Уильяма похоронили в нем. Такие саркофаги, сохранившиеся со времен поздней античности, повышали статус усопшего и придавали ореол преемственности и легитимности гробницам аристократов XII века103103
  Valdez del Alamo E. Lament for a Lost Queen: The Sarcophagus of Dona Blanca in Najera // Art Bulletin. 1996. Vol. 78. № 22. Дель Аламо цитирует Серафина Моралехо (Moralejo S. La reutilizacion e influencia de los sarcofagos antiguos en la Espana medieval // Colloquio sul reimpiego dei sarcofagi romani nel medievo. Marburg-an-der-Lahn, 1984. P. 189–190.


[Закрыть]. Обычно при перенесении святых мощей главную роль играл список приглашенных лиц, и вся церемония продумывалась самым тщательным образом104104
  Епископ Валкелин и Ранульф, капеллан короля, присутствовали при перенесении мощей св. Эдмунда в 1095 году, а епископа Норвичского Герберта Лозингу на эту церемонию демонстративно не пригласили. Вместо этого он произнес проповедь при переносе мощей св. Этельдреды в Или в 1106 году. Ранульф, который стал епископом Даремским, в свою очередь, руководил перенесением мощей св. Кутберта в 1104 году в Дареме.


[Закрыть]. Нет никаких сведений о том, что на заупокойной службе по Уильяму присутствовали какие-то высокопоставленные персоны.

Насильственная смерть Уильяма (кто бы ни сотворил это насилие) также сыграла свою роль в процессе его канонизации. У англосаксов была старинная традиция связывать неожиданную насильственную смерть со святостью105105
  Hayward P. A. The Idea of Innocent Martyrdom in Late Tenth– and Eleventh-Century English Hagiology // Wood D. (Ed.) Martyrs and Martyrologies. Cambridge: Ecclesiastical History Society, 1993. P. 81–92.


[Закрыть]. В 1147 году в Португалии во время Второго крестового похода англичане прославляли своих соотечественников, павших в битве, как мучеников (вопреки учению церкви) и сразу после смерти сообщали о чудесах, совершавшихся вокруг их тел106106
  Lay S. Miracles, Martyrs and the Cult of Henry the Crusader in Lisbon // Portuguese Studies. 2008. Vol. 24. № 1. P. 7–31.


[Закрыть]. В Рочестере в графстве Кент в 1201 году пекарь Уильям из Перта попал в засаду и погиб, когда отправлялся в паломничество; вокруг его тела происходили всяческие чудеса. По народной традиции, святость останков определяется не личностью убийцы, а тем, как человек умер107107
  Общенародное излияние скорби после смерти принцессы Дианы в автомобильной аварии в Париже в 1997 году говорит о том, что в английской культуре сохраняется аналогичная реакция на внезапную насильственную смерть.


[Закрыть]. Однако Томас Монмутский утверждал, что на самом деле стоит на той же богословски правильной позиции, что и его оппоненты: «Причина страстей, а не сами муки, творит святого»108108
  Vita. II, xii, 96.


[Закрыть].

Самый красноречивый контекст, в котором следует рассматривать утверждения о святости Уильяма, вышел из-под пера аббата Гвиберта Ножанского. Гвиберт, кроме своих воспоминаний и трудов по истории и богословию, также написал трактат о святых и мощах в северной Франции. За два десятилетия до смерти Уильяма Гвиберт (ум. в 1124 году) высмеивал господствующее представление о том, что мальчика из хорошей семьи, погибшего на Пасху, должно автоматически считать особенно святым:

Я воочию видел, о чем со стыдом рассказываю, как обычный юноша, связанный близкими кровными узами с неким знаменитым аббатом и бывший (по слухам) оруженосцем некоего рыцаря, умер в деревушке совсем рядом с Бове в Страстную Пятницу, за два дня до Пасхи. Тогда, ради святого дня, в который он умер, люди начали приписывать умершему юноше неоправданную святость. Когда об этом пошли слухи среди селян, всегда развешивающих уши в ожидании чего-то новенького, к его могиле крестьяне со всей округи понесли пожертвования и восковые свечи. Что тут еще говорить? Над его могилой воздвигли надгробие, окружили ее каменным строением, и даже из Бретани стали приходить огромные группы крестьян, хотя знатных людей не было. Мудрый настоятель и его набожные монахи, видя все это и соблазнившись множеством приносимых даров, терпели измышление фальшивых чудес109109
  Guibert of Nogent. De sanctis et eorum pignoribus // Patrologia Latina 156 (1853): col. 621. Английский перевод см. в: Coulton G. G. Life in the Middle Ages. Cambridge: Cambridge University Press, 1928. P. 1, 15. См. также: Morris C. A Critique of Popular Religion: Guibert of Nogent on the Relics of the Saints // Popular Belief and Practice. Cambridge: Ecclesiastical History Society, 1972. P. 55–60.


[Закрыть].

Гвиберт описывал ситуацию, необычайно похожую на историю Уильяма из Норвича. Как и юноша из Бове, Уильям происходил из уважаемой семьи; считалось, что Божий перст указал на его истерзанное тело в Страстную пятницу, а обнаружили его на следующий день, в Великую субботу; местные монахи впоследствии поддержали почитание Уильяма. Но жители Норвича проявили тот же скептицизм, который выказывал Гвиберт относительно юноши из Бове. Судя по тому, как часто и рьяно Томас Монмутский в «Житии и страстях» обличал своих неназванных противников, многие сомневались в правоте Томаса. «Они готовы обличать и не желают восхвалять <…> они вредят репутации [Уильяма], унижая растущие хвалы усопшему… и тем самым преследуют его, унижая его, – жаловался Томас на своих противников, добавляя: – Они называют самонадеянностью именовать святым того, кто таковым не является. Мы же утверждаем это без тени сомнения».110110
  Vita. II, I, 60–61.


[Закрыть]

Интерес к насильственной и внезапной смерти Уильяма – каковы бы ни были ее причины – указывает на пылкую веру в освящающие последствия смерти невинных и юных. Такое отношение характерно для англосаксонской и языческой традиций, и оно просуществовало до рубежа XI–XII веков; англичан еще долго завораживали плотская чистота и невинность юных мучеников111111
  Хейуорд (Hayward P. A. The Idea of Innocent Martyrdom in Late Tenth– and Eleventh-Century English Hagiology. P. 82, 90) разбирает истории св. Этельберта и Этельреда Рэмзийского, Этельберта Херефордского, Эдварда мученика, Кенельма и Вигстана, жития которых по большей части были написаны между 1050 и 1130 годами, отмечая, что в них намеренно преуменьшали и без того юный возраст мучеников.


[Закрыть]. Отдельные средневековые жертвы немедленно удостаивались некоторой славы, их сразу горько оплакивали семьи и соседи, но мало кто из них становился объектом подлинного почитания, когда на них устремлялось внимание церковных властей. Уильям из Норвича, как и пекарь из Перта и юноша из Бове, вначале пользовался только мимолетной местной славой; понадобятся несколько лет, одобрение епископа и поддержка приората, чтобы возвести Уильяма в чин святого.

Один из наиболее удивительных аспектов смерти Уильяма связан с положением и личностями его многочисленных родственников, о которых нам, хотя и отрывочно, сообщает Томас Монмутский. В пересказах истории Уильяма он постоянно именуется бедным юным ребенком. Брат Томас описывает Уильяма невинным, юным и ранимым и подчеркивает его наивность; позднейшие читатели полагали, что он родился в крестьянской семье, а закончил свои недолгие дни городским оборвышем, кое-как перебивающимся с хлеба на воду112112
  См., например: Utz R. The Medieval Myth of Jewish Ritual Murder: Toward a History of Literary Reception // Utz R. The Year’s Work in Medievalism. 1999. P. 23–36. Утц ошибочно пишет, что Уильяму было семь лет. Дж. Дж. Коэн отмечает, что «этот бедный маленький оборванец кое-как добывал средства к существованию у кожевников», а на с. 61 он пишет, что «в тексте Томаса постоянно подчеркивается, что семья Уильяма была нищей» (Cohen J. J. Flow of Blood. P. 46). Ярроу, напротив, отмечает связи Уильяма с городским и купеческим истеблишентом Норвича (Yarrow S. Saints and Their Communities. P. 161).


[Закрыть]. Но якобы нищая семья Уильяма – это часть позднейшей литературной традиции его почитания. При ближайшем рассмотрении оказывается, что он был заметным членом норвичского общества.