Текст книги "Эта жестокая грация"

Ей следовало бы принять ванну, смыть с себя кровь и пот, но Алесса подтянула одеяло до подбородка и предпочла свернуться на кресле калачиком. Было слишком жарко, но материал скользил по ее обнаженным рукам и шее, пробуждая ее нервные окончания после долгого дня забытья. Это не человеческие прикосновения, но хоть какие-то. Всяко лучше, чем неизменное трение ткани, ежедневно обволакивающей ее кожу с ног до головы.

Алесса все свое детство забывала домашние задания, сжигала буханки хлеба и не могла вовремя опустошить мусорную корзину, однако заставила наконец свою мать гордиться, когда стала Финестрой и прекратила звать ее «мама». Но, даже отмеченная богами, она умудрилась всех разочаровать. Разумеется, она никогда не опускала рук и всегда стремилась угодить. Алесса собиралась выполнить все дела по дому, запомнить список покупок или уследить за хлебом, а теперь намеревалась контролировать дарованную богами силу. Просто с некоторых пор последствиями ее неудач стали не поездки на рынок за недостающими продуктами, а смерти Фонте и запекшаяся на ее коже кровь.

Папа всегда говорил, что наутро любое препятствие перестает казаться непреодолимым, однако, чтобы избавиться от ее нынешней проблемы, потребуется невообразимо яркий рассвет.

Алесса, прикрыв глаза, начала теребить внутреннюю поверхность одеяла, выдергивать катышки и оглаживать кончиками пальцев простроченные швы.

«Ты не одинока. Ты живая. Избранная».

«Ты одинока. Ты умрешь. Возможно, Богиня ошиблась».

На нее накатила безысходность. Она не могла позволить себе застрять в бесконечном водовороте тревог, и единственный способ выбраться из него – найти ответы.

Алесса села прямо и позволила одеялу соскользнуть на пол.

Если никто в Цитадели не сообщит ей, что происходит, она найдет того, кто расскажет обо всем.

Три

Dio mi guardi da chi studia un libro solo.

Никогда не доверяй человеку, читающему всего одну книгу.

С тех пор как Алесса покинула отчий дом, у нее не выдалось ни единого шанса взбунтоваться, но она решила наверстать упущенное. Сунула под мышку легкий плащ, в одну руку схватила сапоги, в другую – грубые зарисовки тоннелей, размокшие от пота, и прокралась мимо кухонь, где Лоренцо пытался флиртовать с не сильно впечатленными кухарками.

Замерев у банкетного зала, она прислушалась то к нарастающим, то к затихающим разговорам. Да, узницей в полном смысле этого слова она не была и могла свободно перемещаться по всей Цитадели, однако стоит Ренате увидеть ее виноватое выражение лица, и плану придет конец. Стук серебра по керамической посуде подал знак двигаться, и она, затаив дыхание, преодолела очередное препятствие на цыпочках.

– И с чего… – донесся до Алессы голос Ренаты. – …нам завтра начинать?

Алесса прислонилась к стене, дождавшись, пока коленки не перестанут дрожать, и продолжила свой путь. Прошмыгнула под аркой на заднем дворе и сбежала вниз по винтовой лестнице, соединявшей Цитадель с крепостью, что находилась под ней. Узкая и слабо освещенная древняя каменная лестница, столетиями истаптываемая бесчисленным количеством пар ног, имела небольшие углубления по центру.

Цитадель сама по себе приводила в трепет, но не шла ни в какое сравнение с крепостью. Лабиринт из тоннелей и пещер был высечен под землей еще первыми поселенцами, которые расширили естественные вулканические тоннели, превратив остров в форт.

Финестра по своей природе не обладала духом исследователя. При других обстоятельствах Алесса спустилась бы в крепость, только чтобы вместе с Томо и Ренатой посетить храм. Однако главный ключ, прежде ей не пригождавшийся, легко скользнул в замочную скважину.

Хотя ее потряхивало скорее от нервов, нежели от холода, она все-таки накинула плащ и вышла за первые ворота, пересекая линию, отмечавшую границу Цитадели.

Снаружи в теплом, плотном воздухе витали сладкие ароматы благоухающих роз, что доносились из садов Цитадели, однако Алесса отвернулась от высоких стен и направилась в сторону скромных запахов дома. Солнце пряталось за тихими аллеями и магазинчиками, запирающимися на ночь.

Каждую террасу переполняли настолько отчетливые звуки и насыщенные ароматы, что ей не составило бы труда передвигаться по городу с закрытыми глазами. В этом квартале примостились лавки с перцем и тмином, умелец ловкими пальцами перебирал струны гитары, создавая музыкальную атмосферу, а стук каблуков задавал темп. В следующем – в горячем масле шипели дамплинги с чесноком и зеленым луком, а нежный голос, должно быть, принадлежащий матери, напевал колыбельную, которая звучала как весенний дождь, нежно чеканивший по крыше.

Почти у каждого дома росло лимонное дерево, часто одиноко торчащее на крошечном островке почвы, охваченном камнями, а его сухие, нависавшие над порогами ветви пачкали практически первозданные подоконники липкими каплями высохшего сока. Ходили слухи, что таким образом люди защищались от демонов Кролло, названных скарабео из-за сходства с рогатыми жуками, – вот только если бы это помогало, Саверио не требовалась бы Финестра.

Алесса заставляла себя идти дальше, притвориться, будто это дом незнакомцев, но ноги ее не слушались, вынуждая остановиться у окна с голубыми ставнями.

На маленькой кухоньке мама возилась с кастрюлей на плите. Женщина потянулась за солью и, обхватив солонку, на мгновение застыла, словно забыла, что собиралась сделать. Небольшой столик посередине был накрыт на двоих. Может, Адрик отказывался есть с ними. Может, без нее семейным ужинам чего-то недоставало.

Размечталась. Наверняка брат просто работал допоздна.

Душистый запах блюда намекал на долгое томление, и она почуяла нотки печеного ягненка и красного вина. На нее тут же накатили воспоминания. О шумных застольях и историях, которые пересказывались так часто, что теряли всякий смысл и становились поэзией, о том, как дети засыпали на коленях заботливых взрослых…

Алесса потерла глаза и двинулась дальше.

Вероятно, не быть ей больше обычной девчонкой, к ужину нарезающей розмарин, но они должны выжить.

Чем ниже она спускалась, тем у́же становились переулки, пока здания вовсе не срослись в цельную каменную глыбу, а присутствие острова угадывалось только благодаря полевым цветам, пробивающимся сквозь трещины в булыжниках, и виноградным лозам, расползавшимся по стенам.

Проходя мимо стражников, охраняющих городские ворота, Алесса накинула на голову капюшон, но на нее никто не обратил внимания. Им приказали следить за поступающими угрозами, а не за девчонками, которые сбегали в доки, где местные засиживались допоздна и нарывались на неприятности.

В Саверио преступников клеймили за их преступления, а тех, кто совершал нечто непростительное, изгоняли на континент, где они без защиты Священного Дуэта и его армии погибали во время следующего Диворандо. Остальным же приходилось носить метку позора, однако, когда жители Саверио бросятся баррикадироваться в крепости, меченые будут вынуждены защищать сами себя. И после объявления комендантского часа людям с меткой запрещалось находиться в стенах города без официального разрешения Цитадели.

Грязные дороги доков пустовали, и тишину нарушали лишь звуки ночи: стрекот незаметных крошечных созданий и шуршание маленьких крыльев, бьющихся о траву.

Вскоре Алесса очутилась на более широкой дороге, наводненной горожанами и торговыми палатками, а жужжание насекомых сменилось скрипом судов. Если город по ощущениям мог сравниться с обедом из четырех блюд, то доки напоминали скорее сытное рагу. Гул многообразных языков опьянял, а в толпе врезающихся друг в друга тел некая девушка в плаще казалась практически невидимой.

Саверио – самый крупный остров-убежище из четырех исконных – еще до Диворандо притягивал наибольшее количество людей из близлежащих регионов, но и спустя почти тысячелетие с первой осады Кролло, чуть ли не стершей континенты в пыль, жители Саверио хвастались тем, что их отчизна являла собой мир в миниатюре. Пускай это звучало как преувеличение, но тех, кто мог бы оспорить данное утверждение, больше не осталось.

Алесса, услышав пение, сбавила шаг, и из переулка выплыло не меньше десятка фигур, облаченных в плащи. Их белоснежные одеяния резко контрастировали с опускающейся темнотой и грязной обстановкой. Она прищурилась, чтобы прочитать слова, вышитые на спинах багровыми нитками. «Братство Верита».

Прохожие собирались, завороженные зрелищем. Что казалось неудивительным. Звуки едва различимого ухом гудения группы пустили по коже Алессы мурашки, а капюшоны, скрывавшие лица незнакомцев, создавали неземную атмосферу таинственности.

Когда одна фигура отделилась от остальных и скинула капюшон, продемонстрировав выразительное лицо и преждевременно поседевшие волосы, Алессу сковал необъяснимый страх, отчего волосы на затылке встали дыбом. Мужчина доброжелательно улыбнулся, и несколько людей зааплодировали, хотя он не успел произнести ни слова.

Умышленно встав за границей тусклого света, что отбрасывал уличный фонарь, он поднял большую книгу. Не официальную копию священной Вериты – а уж Алесса была способна отличить подлинник от подделки, – но символы на обложке имели определенное сходство с настоящий версией, дабы ввести в заблуждение большинство людей.

Женщины в первых рядах восхищенных зевак толкались, чтобы занять место получше, и взирали на фигуру в белом с благоговейным восторгом. Только тогда Алесса смогла уловить произнесенное шепотом имя. Айвини.

– Наши боги просят нас верить, – молвил он низким, почти гипнотическим голосом. – Убеждают, что мы благословлены священными спасителями.

«И сегодня вы чуть не убили одну из спасительниц».

– Но мы стали самодовольны. Доверчивы. Наивны. – Черты его лица смягчились, он мастерски изобразил печаль и в то же время проницательным взглядом продолжил изучать реакцию толпы. – Я спрашиваю у вас, уверены ли вы, что наша почитаемая Финестра спасет нас, или, как и я, считаете, что боги испытывают нас?

Девочка в перемазанном платьице распихивала все растущую толпу и протягивала потрепанную шляпу, но многие ее игнорировали, сжимая свои кошельки крепче и стараясь не встречаться с ней взглядом.

Айвини перешел на зловещую монотонную декламацию, и люди затихли.

– В утраченном писании было предупреждение о восхождении лже-Финестры. Той, которую верующий мгновенно изобличит.

Он обвел зрителей взглядом, но его всезнающий взор задержался на Алессе не дольше, чем на остальных присутствующих. Ах, какова теория! И все же он был убедительным лжецом. Качая головой, словно ему больно выговаривать следующие слова, он прижал руку к сердцу.

– И вот она восседает в нашей Цитадели, убивает наших драгоценных Фонте, изнеженная девчонка, несмотря на ее злодеяния. Посланная Богиней? По крайней мере, в этом нас убеждают. Но стала бы Богиня посылать ради нашего спасения убийцу? Сомневаюсь. Нет, она отмечена скорее Кролло.

Проходивший мимо юноша с непослушными темными волосами и загорелой бронзовой кожей глянул на толпу с презрением, и Алесса расслабилась. Хоть кто-то не велся на чушь, которую нес этот святоша.

– Я вас спрашиваю, – повторил Айвини и многозначительно посмотрел на зевак. – Когда демоны спустятся, дабы сожрать все живое на Саверио, наша дорогая Финестра хотя бы притворится, что отправляется на сражение, или рассмеется нам в лицо, пока наших бравых солдат будут истреблять? Станет ли подбадривать тварей, пока те будут прогрызать стены крепости, или отворит им ворота сама? А кто погибнет первым? Кто будет страдать больше прочих, как не вы, заточенные снаружи?

Вымаливающая пожертвования девчушка споткнулась и повалилась на землю, рассыпая монеты. Ее пронзительный крик прервал речь Айвини, и святоша, громко вздохнув, направил к ней одного из своих прислужников.

Алесса не могла протолкнуться к бедняжке, но возрадовалась, что ей все-таки помогут.

Ряженый мужчина наклонился к девочке и схватил ее за тунику, заставляя подняться на ноги.

– Блаженны несчастные, ибо не ведают, что творят. Тебе не понадобились бы монеты, если бы хватило ума прислушаться к лучшим из нас.

Нахмурившись, Алесса невольно сделала шаг.

– Отпусти ее. – Зеваки растеклись по сторонам, словно масло под лезвием раскаленного ножа, и вперед выступил юноша, чья насмешка слегка страшила. Он, вероятно, был старше Алессы всего на несколько лет, но шествовал с решительностью человека, уверенного в том, что остальные расступятся перед ним.

Последователь Айвини выпрямился, а зажатая в его твердой хватке девочка едва ли доставала пальцами до земли.

– Она с тобой? Если так, то тебе следует научить ее манерам. Боги не любят…

– Отпусти ее или встретишься с богами прямо сейчас.

Юноша вел себя вальяжно и слегка передернул широкими плечами, намекая на угрозу нападения, но прислужник Айвини отшатнулся и непреднамеренно увлек девчушку за собой. Однако это ему не помогло. Юноша стиснул и вывернул запястье ряженого так сильно, что пальцы самодовольного негодяя разжались сами собой.

Девчушка, оказавшись на свободе, тут же шмыгнула за спину спасителя, используя того как щит. Широко распахнутыми глазами ребенок глядел на своего мучителя, поставленного на колени и стонавшего от боли.

Юноша отпустил ряженого и вытер руки о штаны с выражением глубочайшего омерзения.

Последователь святоши озирался по сторонам, сжимая поврежденную руку, но никто не торопился вставать на его защиту, даже его бесспорный лидер. По всей видимости, когда дело принимало опасный оборот, ставящий под удар собственные тела, религиозный пыл Братства заканчивался.

– Брат, – холодно произнес Айвини, в его глазах пылала ярость. – Проявим же милосердие. Прийти и возжелать увидеть свет могут и слабейшие. Рано или поздно.

Темноволосый незнакомец опустился на колени, чтобы помочь девочке собрать рассыпавшиеся монеты, и добавил к ним несколько из своего кармана, после чего встал и, минуя пустовавшие витрины магазинов, продолжил путь по улице, ведшей к еще более узкому переулку. Остановившись под потертой табличкой с надписью «Дно бочки», он потянул дверь, и воздух наполнился хриплыми голосами. Словно ощутив ее взгляд, он обернулся и посмотрел Алессе прямо в глаза, приподняв бровь в молчаливом вызове.

Она, покраснев, отвернулась.

Айвини возобновил проповедь, направив весь свой гнев на нее, и толпа реагировала, словно костер, в который подкидывали хвороста, распаляясь все быстрее и сильнее.

У Алессы на лбу выступил холодный пот. Рената и Томо описывали все так, будто появилось всего несколько одиноких диссидентов, в то время как готовилось настоящее восстание.

– Кто обладает смелостью? – восклицал Айвини. – Кто отважится уничтожить ложного пророка?

– Я готова! – выкрикнула женщина, и толпа одобрительно взревела.

Алесса постаралась затеряться в тени.

Смерть подбиралась все ближе, но она не намеревалась встречать ее здесь.

Четыре

Chi ha fatto il male, faccia la penitenza.

Кто грешит, тот и кается.

О появлении Алессы в аптеке оповестил висящий над дверью колокольчик. К счастью, на этом этаже работал только Адрик. Он возился с банкой, которую собирался протянуть пожилой женщине, и резко поднял взгляд, отчего копна кучеряшек на его голове качнулась.

Алесса на языке жестов дала понять, что хочет с ним поговорить.

Он попытался ответить как можно незаметнее:

– Хочешь, чтобы меня выгнали?

– Нож. В голову, – сообщила она и откинула волосы назад, показывая повязку.

Его ноздри раздулись, и он отрезал:

– Снаружи, через десять минут.

Затем повернулся к покупательнице и произнес вслух:

– Настояно на высушенных травах, но если спросите меня…

Алесса, притворившись заинтересованной ассортиментом, откупорила маленькую баночку и закашлялась от затхлого запаха содержимого.

Адрик многозначительно глянул на открытую дверь кладовой, и его сестра отправилась ждать на улицу.

Выскользнув из затемненного здания через четверть часа, он вытянул перед собой руку, предваряя любые возмущения Алессы, кивнул в сторону главной дороги и направился в указанном направлении, даже не проверяя, последовала ли она за ним. Его ноги были куда длиннее, чем у сестры, но он и не думал подстраиваться под ее темп.

– Ты знал?! – начала она, стараясь поспевать за братом. – О том, что этот Айвини заявляет, будто я лже-Финестра?

Молчание Адрика служило громогласным ответом.

– Адрик! Почему ты не рассказал?!

– Знал, что тебя это встревожит.

– Незнакомцы метают в меня ножи! У меня есть повод тревожиться!

– Тогда зачем пришла? – выпалил он. – Не хватило на день впечатлений от одного брошенного в голову ножа?

– Я только недавно перестала носить вуаль, – заметила побледневшая Алесса. – Почти никто не знает, как я выгляжу.

– Синьор Аргуэльес знает.

– Ну, меня он не видел.

Прежде чем Адрик стал подмастерьем их соседа, они будучи совсем детьми часами напролет измельчали для него травы; и хотя у нее в голове не укладывалось, что добродушный старичок мог ее предать, это событие не стало бы самым шокирующим за вечер.

– Расскажи, что слышал. – Алесса резко затормозила и заставила брата повернуться к ней лицом.

– Слушай, – тяжело выдохнул Адрик. – День был долгий. В аптеку толпами хлынули люди, желающие приобрести растворы для сведения татуировок, которых, разумеется, в природе не существует, и лекари, разыскивающие отвары для лечения пациентов, пытавшихся эти татуировки выжечь или срезать. Народ паникует и думает…

– Что я не смогу их защитить. – Ей-то казалось, что она одна не может заснуть ночами из страха всех подвести. А выяснилось, что о ее кошмарах судачат на каждом углу.

– А ты сможешь? – Адрик заправил волосы за ухо.

– Можешь, пожалуйста, поверить в меня?

– Я верю. Просто… – Адрик настороженно зыркнул на компанию, собирающуюся вокруг женщины в мантии. – Люди говорят всякое, взять хотя бы то, что Кролло проклял тебя или что ты новая разновидность гиотте, посланного отнять магию Фонте. Некоторые даже считают, будто ты доказательство того, что Богиня нас покинула и на этот раз Кролло доведет свое дело до конца. Черт, да существует секта, считающая, что все мы заслужили смерти, а Богиня изначально не должна была бросать ему вызов.

На протяжении сотен лет саверийцы выживали, несмотря ни на что, и верили, что, когда спустятся злобные крылатые создания, спаситель их защитит. А сейчас люди лишились надежды. Из-за нее.

Она никогда не интересовалась, передавали ли изредка приходившие торговые суда какие-нибудь новости о ее коллегах – или как их именовать – с других островов. Может, не одна она оказалась на тонущем корабле. Вдруг где-нибудь за морем кто-то еще сетовал на неспособность исполнить свой долг. Это бы, конечно, не отменило того факта, что в случае неудачи Алессы все живое на Саверио настигнет смерть. Но, если на других островах дела обстояли куда лучше, выжившие однажды прибудут на Саверио, обнаружат бесплодные берега и пустынные руины, а может, даже сохранившиеся записи, благодаря которым Алессу впишут в историю в виде назидательного сказания:

«Об Алессе, последней Финестре.

Величайшей ошибке Богини».

Она тяжело сглотнула, в горле встал ком.

– А ты веришь, что я… новая разновидность гиотте?

Адрик усмехнулся.

– Я видал, как ты не вылезала из постели, мучаясь из-за спазмов. Гиотте покрепче будут.

– Адрианус Кресенте Паладино, – сквозь зубы процедила Алесса. – Случись спазмы у тебя, ты бы рыдал, как дитя.

Услышав свое полное имя, Адрик сделал вид, будто его вот-вот стошнит.

– Знаю-знаю. Ты божественная воительница, а я бестолковый братец, которого ты оставила в прошлом. Почему тебя волнует, что я думаю? Это ты способна связываться с Богиней. У нее и спрашивай. – Его лицо исказила гримаса горечи.

– Это так не работает. – Она воззрилась на сумеречное небо.

– Ты! – воскликнула женщина в мантии.

Алесса вздрогнула, но кричащая смотрела за спину.

Адрик подтолкнул ее вперед.

– Опусти голову и поторопись.

– Ты ее знаешь?

– Ну конечно, нет. Они все такие напористые.

Финестра нахмурилась. Звучало так, словно женщина обращается к кому-то знакомому. Алесса бросила взгляд через плечо. На нее никто не смотрел. И озлобленная толпа не шла по ее душу. Пока.

– Адрик, что мне делать?

– Докажи им, что они ошибаются. Найди Фонте и сохрани ему жизнь.

– Я пытаюсь!

– Знаю. – Он покосился на нее. – Ты всегда пытаешься.

Чем ближе они подходили к городу, тем ярче становились мерцающие огни.

Алесса опустила голову и перед полусонной стражей у ворот оголила непомеченые запястья. Адрик сердечно пожелал им спокойной ночи и обменялся подобием мужественного рукопожатия.

Убедившись, что вокруг безлюдно, Алесса отперла вход в первый тоннель, и брат с сестрой скользнули внутрь.

– Все еще не верится, что ты не рассказал мне про Айвини.

– Я уже извинился. – Тени от решетки дробили освещенный лунным светом силуэт Адрика. – Запри.

Алесса повернула ключ в замочной скважине.

– Доволен?

– Никогда. Нужно забрать у тебя ключи.

– За кражу ключей от крепости карают изгнанием.

– Ох нет, только не изгнание. Я бы никогда не сделал того, за что могут изгнать, особенно не стал бы идти против указа церкви и брататься с тобой.

– За это не изгоняют. Только запирают на несколько дней.

– Фух, а я-то переживал. Итак, раз я уже рискнул своей свободой, скажи, кого выберешь, чтобы я мог сделать ставки.

– Еще не решила, да и все равно не рассказала бы. Надеюсь, ты станешь последним человеком на Саверио, который узнает эту исключительно важную информацию.

Адрик фыркнул.

– Ну и ладно. Заслужил. Но все интересуются.

– А с чего они решили, что ты знаешь? Я тебе больше не сестра, забыл? – Алессе не удалось скрыть свое негодование. – Ты отдал меня богам.

– Погоди-ка, – возразил он, обратив взор к потолку. – В Верите говорится, что это родители должны отречься от избранного ребенка в пользу общества. Там ни слова о братьях или сестрах.

– О, так вот почему ты до сих пор со мной общаешься? Братская лазейка?

– Я к тому, что в глазах Богини я не делаю ничего предосудительного.

В отличие от Алессы, которая вообще-то нарушала священные правила. Как типично для Адрика: выкрутиться за счет технических деталей и обрушить всю вину на нее. Он всегда умел выпутываться из неприятностей.

– Лазейка лазейкой, но если мама узнает, что ты плюешь на ее священную жертву и поддерживаешь со мной связь, то отхлещет тебя по самое не балуй.

– О, Лесса, не будь несправедливой. Она любит тебя, но и Богиню тоже, и осознает свой долг. Как только ты спасешь Саверио и тебя выпустят из золотой клетки, она первая бросится тебя обнимать. – Он глядел куда угодно, но только не на свою сестру. – Ну, может, не совсем обнимать.

– Как скажешь. – Голос Алессы прозвучал слишком высоко, нарочито безразлично.

– И не смей рыдать. Богиням не положено раскисать на людях.

– Я не богиня. И я не рыдаю.

– Славно. А теперь беги в свой дворец и прикажи парочке молодых стражников обмахивать тебя опахалами, пока будешь лакомиться леденцами, или что ты там ешь каждый день.

– Ну да, – фыркнула Алесса, – я живу в роскоши и не знаю горя. Если захочешь занять мое место, пожалуйста, не стесняйся.

– Если бы я мог, – сухо рассмеялся Адрик. – Кто знает, вдруг в день избрания у Богини сбился прицел, а?

– Ладно, есть мыслишка. Принеси завтра после гала пакет маминых макарун, и, быть может, я расскажу, кого выберу. Выигрыш пополам.

– Пополам? – Адрик снова дерзко усмехнулся. – Размечталась. Я только на прошлой неделе принес тебе пару дюжин. Какому простому смертному под силу сожрать так много и так быстро? Ах да, – протянул он язвительно. – Ты же у нас не простая смертная.

– Ты невыносим.

– И ты меня обожаешь. Надеюсь, Богиня выбрала правильного близнеца.

Алесса фыркнула.

– Еще сомневаешься? Глянь, как прекрасно идут дела.

– Эй! – раздался мужественный голос. – А ну уходите оттуда!

– До встречи, сестренка. – Повернувшись, Адрик на мгновение замолк. – И постарайся до тех пор никого не убить.