Текст книги "Королева Карибов"

– Негодяи! – вскричал Корсар, бледный от гнева. – Продолжай, Яра.

– Отец укрепился в нескольких самых прочных хижинах вместе с моими братьями и двумя десятками воинов, которые не дали одурманить себя огненной водой. Эта горстка храбрецов попыталась оказать сопротивление врагу, защищаясь отчаянно. На требования герцога о сдаче они отвечали тучами стрел и ударами копий. Тогда, чтобы победить их, испанцы подожгли окружающие хижины.

Я и сейчас вижу языки пламени, взлетающие к небу, осыпающие храбрецов снопами искр. Падали перекрытия, стены пылали, как дымные вихри, но мой отец и братья яростно отбивались, в то время как испанцы разряжали свои мушкеты в самую гущу горящих строений. Я помню, как мой отец кричал: «Вперед, мои воины!.. Смерть этому предателю!..» Потом не видела и не слышала больше ничего. От ужаса я упала на землю и потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, от всей деревни осталась только одна хижина, а от всех жителей осталась в живых только я. Мой отец и братья погибли среди огня на глазах этого подлого герцога. Позднее я узнала, что предатель не получил ничего от своего злодеяния. Несколько воинов соседнего племени, узнав о нападении белых, успели вовремя разрушить плотину на реке и затопили пещеры с сокровищами.

– И кто спас тебя? – спросил Корсар.

– Испанский солдат. Движимый состраданием к моей молодости, он бросился в горящую хижину и вырвал меня у неминуемой смерти. Меня отвезли как рабыню в Веракрус, потом в Маракайбо, где подарили дону Пабло де Рибейре. Герцог заметил страшную ненависть, которую я испытывала к нему, и постарался избавиться от меня, отправив в Пуэрто-Лимон. Но ненависть не погасла в моем сердце. Я живу только для того, чтобы отомстить за моего отца, моих братьев и мое племя! Ты понимаешь меня, сеньор?

– Да, Яра.

– И ты поможешь мне отомстить?

– Моя ненависть не менее страшна, чем твоя, – сказал Корсар мрачно.

– Я стану твоей рабыней, кабальеро, вся моя кровь принадлежит тебе.

– Я отомщу за тебя, Яра. Для этого мой «Молниеносный» и плывет в Веракрус.

– Спасибо, сеньор! У тебя никогда не было и не будет женщины, более преданной тебе.

Корсар вздохнул и не ответил. Может быть, его мысли унеслись в этот миг далеко, к той молодой фламандке, которую он покинул в Карибском море и которую все еще, спустя четыре года, оплакивал.

Глава 10. БЕРЕГА ЮКАТАНА

Тем временем, повинуясь опытной руке Моргана, «Молниеносный» быстро плыл вдоль берегов Никарагуа, держась, однако, подальше от многочисленных портов, чтобы избежать встречи с каким-нибудь фрегатом или эскадрой мексиканского флота, вполне вероятной в этих водах.

После дерзкого предприятия в Пуэрто-Лимоне о них наверняка было известно на всех берегах Никарагуа, и не исключено, что какая-то часть мексиканской эскадры пустилась в погоню, чтобы захватить «Молниеносный» или отправить его на дно. Поэтому на борту было приказано сохранять боевую готовность, а по ночам тушили все огни, даже фонари на носу, чтобы плыть в уверенности, что их не захватят врасплох.

Десять дней спустя после отплытия из Пуэрто-Лимона, «Молниеносный» благополучно достиг мыса Грасьяс-а-Диос, крайней оконечности Никарагуа.

Обогнув этот мыс, быстрое судно, заглянув ненадолго в широкую лагуну Каратаска, чтобы посмотреть, не укрывается ли там какая-нибудь эскадра флибустьеров, на всех парусах устремилось в Гондурасский залив, огромную впадину треугольной формы, которая омывает одновременно берега Юкатана и Белиза на севере, Гватемалы на западе и Гондураса на юге.

В тот момент, когда корабль, пройдя мимо мыса Камерон, шел к острову Бонака, Черный Корсар, поддерживаемый Ярой и Кармо, в первый раз появился на палубе.

Раны его, благодаря неусыпным заботам корабельного врача и Кармо, почти зарубцевались, но он еще был очень слаб, и лицо его оставалось бледным, словно мрамор.

Он остановился на минуту у гакаборта, полной грудью вдохнул свежий морской ветер, который дул с востока, и сел на ствол одной из двух палубных пушек, в то время как молодая индианка, опираясь на свернутые канаты, устроилась у его ног.

Был великолепный закат, один из тех, какие бывают только на побережье Мексиканского залива. Солнце спускалось в огромное облако огненного цвета, которое отражалось на спокойной поверхности моря, заставляя краснеть все окружающее пространство. Казалось, большая часть горизонта пылает, словно под ним бесшумно горят вулканы, извергая столбы огня.

Бриз, дующий с суши, приносил на палубу корабля запахи алоэ и мангров, а в прозрачном воздухе можно было различить с необыкновенной отчетливостью отдаленные берега Гондураса.

Ни один парус не был заметен на горизонте, ни одна черная точка, которая указывала бы на присутствие шлюпки. Только альбатросы кружили в небе да стаи летучих рыбок резвились на поверхности воды.

Несомый бризом, «Молниеносный» легко скользил по спокойным, прозрачным водам, наклоняясь на правый борт и оставляя за кормой белоснежную пену. Казалось, огромный лебедь скользит над поверхностью моря.

– Прекрасный вечер, – прошептал Корсар, говоря словно бы про себя. – Сколько воспоминаний вызывает этот закат!..

Яра подняла свою черноволосую голову, с бесконечной нежностью взглянув на Корсара.

– Ты думаешь о фламандке, мой сеньор, не так ли? – спросила она.

– Да, – со вздохом ответил Корсар. – Я помню вечер, когда она ждала меня в моем доме на Тортуге. Ах! Сколько счастья обещал этот вечер!.. Но тогда я еще не знал, что она дочь моего смертельного врага.

Он помолчал минуту, продолжая глядеть на солнце, которое медленно погружалось в море, в то время как огненное облако на горизонте быстро бледнело, и продолжал:

– Тот вечер решил мою судьбу. Никогда еще я не чувствовал, что сердце мое так бьется, ни одна девушка не казалась мне такой прекрасной, как она. Безумие!.. Я забыл о печальном предсказании цыганки!.. Я не хотел верить ее зловещим словам: «Первая женщина, которую ты полюбишь, станет для тебя роковой». И она стала для меня роковой, я это знаю!..

– Зачем же ты говоришь опять об этой фламандке, мой сеньор? – сказала Яра.

– Она уже умерла и покоится в морской пучине, как и жертвы ее отца.

– Умерла!.. – вскричал Корсар. – Нет, она не могла умереть. Ведь и после той ночи я видел призраки моих братьев. Нет, их души еще не успокоились.

– Они хотели смерти Ван Гульда, а не этой девушки.

– Они скоро получат его, Яра. Через шесть или восемь дней мы встретимся с эскадрой, которой командуют Лоран, Граммон и Ван Горн – трое самых знаменитых флибустьеров Тортуги.

– Эскадра сильная?

– Да, Яра.

– И твои друзья тоже отправятся в Веракрус?

– Все, потому что они тоже поклялись отомстить за смерть моих братьев, Красного Корсара и Зеленого.

– Они помогали тебе при осаде Маракайбо, мой сеньор?

– Нет, тогда со мной были Олоне и Мигель Баск.

– Знаменитый Олоне, ужас испанцев?

– Да, Яра.

– А почему он сейчас не с тобой? Одно его присутствие стоило бы ста человек.

– Этот жестокий корсар плохо кончил, милая моя.

– Он умер, наверное?

– Был убит дикарями Дарьена. Возможно, твоими соотечественниками.

– Он потерпел крушение на их берегах?

– Да, во время страшной бури.

– Если бы мои соотечественники знали, сколько зла он причинил испанцам, они бы пощадили его. Господин мой, позволь дать тебе совет.

– Говори, Яра.

– Давай проберемся в Веракрус, прежде чем подойдет эскадра твоих друзей. Если герцог узнает, что приближается целая эскадра флибустьеров, он успеет сбежать в глубь страны. Ты ведь знаешь, что в Гибралтаре и Маракайбо он бежал, прежде чем эти города сдались.

– Это правда, Яра. Ты знаешь Веракрус?

– Да, мой сеньор, и я бы смогла отвести тебя даже в тот дом, где ты мог бы захватить врасплох герцога.

– Ты смогла бы сделать это? – вскричал Корсар.

– Я знаю, где живет маркиза ди Бермейо.

– Кто эта маркиза?

– Подруга герцога, – ответила молодая индианка. – Захватить герцога в его дворце невозможно. Днем и ночью его охраняют часовые.

– А у маркизы?..

– О! Это проще, – сказала Яра. – Однажды ночью я сама пробралась в комнату маркизы, взобравшись по дереву.

– Что ты собиралась делать? – с удивлением спросил Корсар.

– Убить убийцу моего отца.

– Ты!.. Такая молодая!..

– Я бы сделала это, – сказала Яра решительно. – К несчастью, в тот вечер герцог не пришел к своей приятельнице.

– И ты смогла бы проводить меня к этой сеньоре?

– Да, кабальеро.

– Гром и молния! – воскликнул Корсар. – Я найду его и убью.

– Но мы не сможем все войти в город. Тебя обнаружат и повесят, как твоих братьев.

– Возьмем с собой несколько человек, но самых надежных. Наше судно высадит нас на каком-нибудь пустынном берегу, потом уйдет в море и соединится с эскадрой флибустьеров. Когда они захватят город, мы уже отомстим герцогу. Мы убьем его. Твое племя, твой отец и братья будут отомщены.

– Они ждут душу герцога, чтобы растерзать ее, – мрачно произнесла Яра.

– Как и мои братья, – добавил Корсар.

Он сжал голову руками и устремил взгляд на море, которое понемногу темнело.

Солнце уже исчезло. Звезды медленно появлялись на небе, в то время как на другой стороне горизонта возникла широкая серебристая полоса, предвещая появление ночного светила. Вечерний бриз свежел и тонко посвистывал в снастях, надувая паруса.

А Корсар молчал, устремив взгляд к этой широкой серебряной полосе. И Яра, сидевшая у его ног, тоже молчала. Оба, казалось, что-то ищут глазами на бескрайней ночной шири моря.

– Яра, – сказал вдруг Корсар, встряхнувшись. – Ты ничего не видишь вон там, где луна отражается на глади вод?

– Нет, мой сеньор, – ответила индианка.

– Видишь черную точку, пересекающую эту серебристую полосу?

Яра внимательно посмотрела в указанном направлении, но ничего не увидела. Там лишь блестело под луной ночное море, точно огромное, чуть волнистое зеркало, без единого темного пятна.

– Я ничего не вижу, – сказала девушка спустя несколько мгновений.

– А я бы мог поклясться, что видел шлюпку на этом освещенном пространстве.

– Это твоя навязчивая идея, сеньор.

– Может быть, – со вздохом отвечал Корсар. – Я вижу ее всегда то при свете молний, то при свете луны. Это видение, которое, наверное, вижу только я один.

– Не думаю, что фламандка вечно плывет перед носом твоего корабля.

– Я тоже так не думаю, но все же… смотри… я опять вижу черную точку на той освещенной полосе. Это не корабль, кажется, это шлюпка.

– Неужели дух фламандки все еще витает над морем? – испуганно вздрогнув, спросила Яра.

Корсар не ответил. Он живо поднялся и, опершись о борт, смотрел туда, где море сливалось с горизонтом.

– Она исчезла, – сказал он минуту спустя.

– Эта точка, которую ты видел, могла быть просто большой акулой или китом, мой сеньор.

– Да, китом или обломком, – усмехнулся Корсар. – Морган тоже так говорит, хотя я убежден, что дело здесь в чем-то другом. Ну, забудем об этом,

Он принялся ходить по квартердеку, полной грудью вдыхая свежий ночной воздух.

Яра же осталась сидеть, спрятав лицо в ладони.

Внезапно к ним подошел Морган и спросил:

– Вы ничего не заметили, кабальеро?

– Нет, Морган.

– Я видел несколько сверкающих точек на линии горизонта.

– Много?

– Много, капитан.

– Какая-то эскадра плывет в море?

– Подозреваю, что да.

– Неужели испанцы? Нежелательная встреча в такой момент.

– Наш корабль быстрее, капитан, и может легко ускользнуть от тяжелых испанских фрегатов.

– Посмотрим, – сказал Корсар, беря подзорную трубу, которую лейтенант протянул ему.

Он наставил трубу на восток и внимательно осмотрел горизонт. На расстоянии двенадцати – четырнадцати миль там сверкали горящие точки, расположенные по две, как сигнальные фонари судов. Будь это на суше, их можно было бы принять за мерцающие светлячки на бесконечной равнине, но в море дело было в другом.

– Да, – он, оторвал взгляд от окуляра, – это эскадра, которая вышла в море. К счастью, мы плывем с потушенными огнями.

– Вы в самом деле думаете, что это испанская эскадра?

– Да, Морган. Возможно, адмирал, который ею командует, получил известие о нашей высадке в Пуэрто-Лимоне или о появлении подозрительного судна у берегов Коста-Рики и ищет нас.

– Она идет на юг, капитан?

– Да, и когда придет в Пуэрто-Лимон, мы уже покинем берега Юкатана. Пусть ищут меня здесь сколько угодно, я жду их в Веракрусе. Но там мы будем не одни. Доброй ночи, Морган, и доброй вахты!

На другой день «Молниеносный», который все время плыл на северо-северо-запад, обогнул остров Бонака, землю почти пустынную в ту эпоху, населенную лишь несколькими индейцами. Однако из опасения быть раньше времени обнаруженными, флибустьеры держались подальше от его берегов.

Черный Корсар, почти выздоровевший, уже редко покидал палубу. Теперь он направил «Молниеносный» на север, желая избежать берегов Гондураса, на всем протяжении заселенных испанцами.

Бухта Ассунсьон была уже не очень далеко. Быстрое судно могло без особого труда преодолеть это расстояние за сорок восемь часов, тем более что ветер не собирался меняться, а Гольфстрим увлекал за собой корабль.

На марсы были посланы марсовые с подзорными трубами, чтобы сигнализировать о появлении любого судна; эскадра флибустьеров могла послать кого-нибудь навстречу им в бухту Ассунсьон.

Надежды не обманули Черного Корсара. Сорок часов спустя они заметили какое-то суденышко, плывущее в сторону бухты. Это был разведчик, посланный главарями флибустьеров навстречу «Молниеносному». Едва заметив корабль, суденышко тут же направилось к нему, приветствуя его флагом и двумя холостыми выстрелами.

– Они ждали нас, – сказал Корсар Моргану. – Будем надеяться, что их эскадра достаточно сильна, чтобы противостоять даже фрегатам вице-короля Мексики.

– Все будут здесь, – ответил лейтенант. – Ван Горн, Граммон и Лоран не такие люди, чтобы нарушить данное слово.

– Веракрус может считать себя погибшим.

– Однако предприятие отчаянное, кабальеро.

– Которое полностью удастся. Испанцы слишком боятся нас, чтобы оказать длительное сопротивление.

– Но Веракрус хорошо укреплен.

– Мы захватим их врасплох. И потом, когда наши друзья нападут на город, я буду уже в нем и помогу нападающим.

– Вы хотите покинуть нас, капитан?

– Да. Я пойду вперед, – ответил Корсар.

– Это неосторожно, капитан. Ван Гульд не тот человек, который пощадит вас.

– Я тоже не пощажу его, Морган. Он еще раз взглянул на маленькое судно, которое, лавируя, приближалось к ним, и добавил:

– Это «Мариньяна» плывет к нам навстречу.

– Я вижу у нее на борту цвета Граммона, Лорана и Ван Горна, – заметил Морган.

– Да, все три смельчака у нее на борту, – подтвердил Корсар. – Они оказывают нам честь, встретив здесь, в открытом море. Морган, прикажите лечь в дрейф и приготовиться достойно встретить наших союзников.

«Мариньяна» была уже в это время в трехстах или четырехстах метрах и тоже встала против ветра. Экипаж тут же спустил на воду шлюпку.

– Все на палубу! – загремел Корсар.

Сто двадцать флибустьеров, составлявших экипаж «Молниеносного», выстроились на шканцах двумя рядами, в то время как Кармо и Моко вынесли на серебряном подносе несколько откупоренных бутылок и стаканы.

Шлюпка отвалила от «Мариньяны» и направилась к «Молниеносному». В ней находились двенадцать матросов, вооруженных ружьями, и три флибустьера в шляпах с широкими полями, украшенными перьями.

Черный Корсар приказал спустить парадный трап по левому борту и сам спустился к ним до площадки.

– Добро пожаловать на борт моего «Молниеносного»! – снимая шляпу, приветствовал он гостей.

Трое флибустьеров ловко спрыгнули на платформу, протянув руки Корсару.

– Кабальеро, мы рады видеть вас, – сказал один из них.

– Я также, Граммон. Поднимайтесь, друзья!

Глава 11. ФЛИБУСТЬЕРСКАЯ ЭСКАДРА

Среди самых знаменитых корсаров Тортуги особое место принадлежало этим троим. Немногие дали столько доказательств своей храбрости и удачливости, как Граммон, Лоран и Ван Горн. Если они и не достигли такой славы, как Олоне, Монтбар-Истребитель или позднее Морган, захвативший и разграбивший Панаму, то все же занимают почетное место в истории пиратства.

Ван Горн был брабантец, Граммон – французский дворянин, отправившийся в Америку, питая ненависть к испанцам, а Лоран де-Графф был выходцем из Голландии.

Первый начал свою карьеру простым матросом, однако вскоре стал знаменитым штурманом, а собрав несколько сотен пиастров, купил небольшое судно, снарядил его за свой счет и, набрав банду отчаянных головорезов, пустился в пиратство.

Поскольку в то время между Голландией и Францией шла война, он нападал на голландские корабли с таким ожесточением, которое сразу сделало его имя известным.

Но и когда война окончилась, он, несмотря на мирный трактат, продолжал пиратствовать в водах Ла-Манша, не щадя никого, кроме французских судов. Позднее он, однако, стал нападать и на них, объявив, таким образом, войну всем морским нациям северной Европы.

Однажды французский военный корабль, посланный, чтобы захватить его, встретил Ван Горна и потребовал сдаться без всяких условий. Тогда с невероятной дерзостью тот лично отправился на борт французского фрегата и, притворяясь, что страшно удивлен обвинениями против него, торжественно поклялся, что всегда уважал французский флаг. А если его задержат, дал он понять, то его люди не сдадутся и сумеют взять на абордаж даже хорошо вооруженный военный корабль. Зная, с какой решительной канальей он имеет дело, и не желая рисковать своим кораблем и своей головой в подобном сражении, капитан отпустил Ван Горна.

В это время громкие дела флибустьеров с Тортуги наделали в Европе много шуму. Понимая, что в Европе для него наступают скверные времена, брабантец покинул Ла-Манш и, сменив Северное море на Мексиканский залив, прибыл на Коста-Рику с твердым намерением попиратствовать за счет испанцев.

Тогда еще велась война между Испанией и Францией. Уже известный в Америке своими предшествующими делами, Ван Горн явился в Сан-Хуан и предложил свою службу губернатору острова.

Можно только удивляться наглости флибустьера, но еще больше – неосторожности испанцев, принявших его предложение. Ван Горн был принят на службу, и ему, в числе прочих кораблей, было поручено сопровождать галеоны с золотом, которые отправлялись в Испанию.

Это был тот случай, которого так ждал отчаянный корсар. В первом же шторме он бросается на два самых богатых галеона, которые отделились от основной эскадры, грабит их и с триумфом является на Тортугу, отдав себя под защиту Берегового Братства.

Граммон был, как мы сказали, французский дворянин очень знатного рода, который несколько лет прослужил капитаном флота его величества Людовика XIV.

Поскольку в Европе тогда не было войны, он тоже пересек Атлантику. Потеряв судно, которым командовал, он объединился с флибустьерами Тортуги и с отрядом в восемьсот человек напал на Маракайбо, потеряв много людей, но и взяв очень много добычи.

Однако на следующий год всего со ста восьмьюдесятью людьми он бомбардировал Порто-Кавалло, город, расположенный на побережье Куманы, уничтожил многочисленные форты, которые его защищали, и вошел в город, отразив нападение многочисленного испанского гарнизона. На свои корабли он вернулся, уведя сто пятьдесят пленников, среди которых был сам губернатор, и унося огромные сокровища.

Правда, в море его небольшую эскадру захватил ураган, который отправил на дно большую часть кораблей, уничтожив плоды этого дерзкого предприятия.

Лоран, напротив, был сначала на испанской службе и вел жестокую войну с флибустьерами, захватив много их судов. Но, побежденный наконец своими врагами и вынужденный выбирать между жизнью и смертью, он присоединился к победителям. Как человек практичный и прирожденный кондотьер, он рассудил, что на их стороне воевать даже выгоднее, и в скором времени стал кошмаром для своих прежних союзников.

Среди многих удивительных предприятий, затеянных им против испанцев, особенно громкую известность получило одно.

Оказавшись как-то зажатым между двумя тяжелыми испанскими фрегатами, он, вместо того чтобы сдаться, отважно бросился в бой.

Поставив человека возле порохового склада с приказанием взорвать корабль по первому сигналу, он решительно бросился в неравный бой. Мушкетным огнем и картечью он опустошил палубы обоих фрегатов, точно направленными пушечными залпами разбил грот-мачту адмиральского судна и, вырвавшись, бежал на Тортугу.

Таковы были люди, которые договорились с Черным Корсаром попытать счастья в этом дерзком предприятии, захвате и грабеже Веракруса.

Трое флибустьеров поднялись на палубу и под приветственные крики экипажа прошли в капитанскую каюту.

Все трое были очень разные, поскольку принадлежали к различным национальностям. Граммон имел вид элегантного аристократа, не утратившего прежних привычек и манер среди превратностей корсарской жизни. Лоран же представлял собой классический тип моряка. Рослый, широкоплечий Ван Горн со своими вьющимися светлыми волосами и голубыми глазами был настоящий брабантец, человек уравновешенный и невозмутимо спокойный.

Опустошив несколько стаканов превосходного испанского вина, заговорили о делах. Граммон, самый общительный из них, обратился к кавалеру ди Вентимилья:

– А теперь, кабальеро, расскажите нам, что вы делали в Пуэрто-Лимоне. Мы очень беспокоились, не видя вас в бухте.

– Мне пришлось сражаться с двумя фрегатами, которые едва не заперли меня в бухте, – ответил Корсар. – Но, как видите, мой «Молниеносный» вышел из этой схватки победителем без особого для себя ущерба.

– Я бы никогда не утешился, если бы ваш прекрасный корабля погиб. А как Ван Гульд?

– Он в Веракрусе, друзья.

– Вы уверены в этом, кабальеро?

– Уже не сомневаюсь.

– Тогда мы отомстим за вас, – сказали Лоран и Ван Горн.

– Спасибо, друзья. Насколько сильна ваша эскадра?

– У нас пятнадцать кораблей и тысяча двести человек экипажа.

На лбу Корсара обозначилась морщина.

– Нас не так много, – сказал он. – В Веракрусе около трех тысяч солдат и, как говорят, весьма опытных.

– Мы это знаем, – сказал Граммов.

– Не считая того, что нам придется захватить форт Сан-Хуан де Люц с его шестьюдесятью пушками, который защищают восемьсот человек.

– И что из окрестностей могут подоспеть на помощь еще пятнадцать-шестнадцать тысяч человек, – добавил Морган, который присутствовал при разговоре. – Я это узнал от негра, сбежавшего из Веракруса.

– Мы затеяли рискованную игру, это верно, – заметил Ван Горн. – Но есть одно обстоятельство, которое может нам очень помочь.

– Какое? – спросил сеньор ди Вентимилья.

– Нам известно, что испанцы ждут два корабля, идущие из Европы.

– И что вы хотите этим сказать?

– Чтобы не пугать заранее наших людей, которые понимают, конечно, с какими трудностями им пришлось бы столкнуться в Веракрусе, мы сказали им, что устроим там засаду для этих двух кораблей. Когда же окажемся вблизи города, то бросим своих людей на форты. Если они ввяжутся в схватку, их уже не остановить.

– Да, это верно, – сказал Корсар. – Вы составили план?

– Главное – захватить город врасплох. Мы высадимся в нескольких милях от него и пойдем вдоль берега через лес.

– Я встречу вас в городе.

– Каким образом, кабальеро? – удивился де Граммон.

– Я буду там раньше вас, и мы встретимся уже в городе.

– Но вас схватят…

– Наоборот, это я схвачу там кое-кого.

– Герцога?

– Да, месье де Граммон. «Молниеносный» высадит меня на берегу, а потом присоединится к вам, чтобы помочь в случае нападения со стороны мексиканской эскадры. За меня не беспокойтесь: мы вовремя окажемся в Веракрусе.

– Вы отправитесь не один? – спросили флибустьеры.

– Возьму только нескольких самых верных и испытанной храбрости своих людей.

– Пойдете с этими сорвиголовами! – сказал Ван Горн. – Я знаю, чего стоят Моко, Кармо и Ван Штиллер.

– Да, с ними, – улыбаясь, ответил Корсар.

– Откажитесь от этого предприятия, – предостерег де Граммон. – Оно выглядит безумием. Герцог все равно попадет в наши руки и, слово дворянина, я велю повесить его на грот-мачте моего корабля

– Это невозможно, месье де Граммон, – решительно ответил Корсар. – Этот человек хитер, как дьявол, и способен ускользнуть, как было в Маракайбо и Гибралтаре. На этот раз я не хочу дать ему такой шанс.

– Но берегитесь…

– Не теряйте понапрасну время, месье де Граммон. Я решился, и меня не остановит никакой совет.

– Где мы встретимся с вашим судном? – спросил Ван Горн.

– Оно будет крейсировать в заливе Кампече. А вы когда отправитесь? Постарайтесь пораньше – я боюсь, что моя авантюра в Пуэрто-Лимоне уже всем известна.

– Мы снимемся с якоря через неделю, – сказал Граммон.

– Желаю вам удачи!

– И мы вам ее желаем, кабальеро! – воскликнул Ван Горн. – Бог да сохранит вас от недобрых встреч.

– Спасибо, друзья, мы увидимся в Веракрусе.

Выпив еще по стакану, три флибустьера покинули капитанскую каюту и направились к парадному трапу. Пожав на прощание руку Корсару, они спустились в шлюпку и тут же отчалили.

Почти в то же время «Молниеносный» поставил все паруса и направился на север, чтобы обогнуть мыс Катоке, крайнюю оконечность Юкатана.

Корсар стоял, спершись о борт, и глядел вслед шлюпке, приближавшейся к «Мариньяне». Он казался таким задумчивым и озабоченным, что не заметил, как Яра подошла и встала рядом с ним.

– О чем думает мой сеньор? – робко спросила молодая индианка.

Заслышав ее голос, Корсар вздрогнул, словно разбуженный и, указывая ей на шлюпку, сказал:

– Вот мстители за твоего отца.

– Они тоже пойдут на Веракрус, сеньор?

– Да, Яра, и эти люди способны уничтожить всех испанцев в Веракрусе, как герцог и его подручные уничтожили твое племя. Взгляни туда, на этот пролив, который вдается в сушу: видишь там паруса и верхушки мачт?

– Вижу, кабальеро.

– Это эскадра флибустьеров Тортуги. Скоро ты увидишь ее в деле, и тогда пусть трепещут эти палачи.

Бледное лицо Корсара выражало такой гнев, что Яра была почти напугана этим.

– Прежде я не думал об этом, обо всех жестокостях, совершенных испанскими конкистадорами против индейских племен, – мрачно сказал он. – Но теперь, когда ты рассказала свою историю, меня переполняет страстное желание отомстить за это, уничтожить построенные на захваченной земле города и рассеять их обитателей.

– Что вы собираетесь делать, когда отомстите за своих братьев? – спросил подошедший к ним Морган.

– Не знаю, – ответил Корсар. И добавил, немного помолчав: – У меня останется еще одна задача, не решив которой, я не покину воды Великого Залива… Никто не убедил меня, что Онората в самом деле мертва.

– Даже если фламандка жива, что с того, – сказал Морган. – Ведь между вами и ней будет труп ее отца.

– И ваших братьев, – добавила Яра, отворачиваясь, чтобы скрыть свои слезы.

Корсар обернулся и с состраданием посмотрел на молодую индианку.

– Ты плачешь, Яра, – сказал он мягко. – Тебе неприятно, что я говорю о ней.

– Да, сеньор, – ответила девушка едва слышно. Корсар наклонился к ней и грустно сказал:

– Черного Корсара нельзя любить, девушка. Я приношу несчастье женщинам, которые приближаются ко мне. Ты это видела!

Он выпрямился и медленно отошел, сжав руки на груди и склонив низко голову.

Переход через Юкатанский залив совершился благополучно, и на следующий день «Молниеносный» уже плыл вдоль северных берегов полуострова, направляясь к месту высадки.

Корсар и Морган уже было решили, что смогут незамеченными достичь мексиканских берегов, когда на четвертый день после перехода через пролив вблизи широкой лагуны Термине они заметили парус.

– Это, вероятно, судно, идущее с Кубы, – сказал Морган капитану.

– А может, судно, которому поручено шпионить за мной, – ответил тот, становясь задумчивым.

– Почему вы так решили, капитан?

– Два дня тому назад, на закате, я заметил похожий парус, который следовал точно по нашему курсу.

– Неужели о нас уже оповестили?

– Испанцы все время держатся начеку, опасаясь набегов с Тортуги.

– Это правда, кабальеро. У них много быстроходных судов, которые наблюдают за побережьем и оповещают приморские города об опасности.

– Хотите, испытаем, в самом ли деле этот корабль следит за нами?

– Изменим курс?

– Поднимемся к северу, сделав вид, будто выходим в открытое море.

– Попробуем, капитан. Если этот корабль дознается, кто мы, наших друзей будет ждать в Веракрусе утроенный гарнизон.

– Когда стемнеет, мы вновь изменим курс, Морган. А тем временем будем наблюдать за передвижениями этого судна и, возможно, узнаем, с кем имеем дело.

Они покинули квартердек и взобрались на марсы грот-мачты, чтобы лучше осмотреть горизонт. Корсар внимательно наблюдал за замеченным парусом в подзорную трубу.

– Морган, – сказал он через несколько мгновений. – Хоть мы и очень далеко от этого шпиона, но я уверен, что не ошибаюсь.

– Что вы хотите сказать, капитан?

– Что корабль, который следует за нами, способен доставить нам много неприятностей.

– Значит, это крупный корабль?

– Вероятно, фрегат.

– Капитан, у меня возникло одно подозрение.

– Какое же?

– Что это один из двух фрегатов, которые пытались нас заблокировать в бухте Пуэрто-Лимона.

– Чтобы следовать за нами, нужно быть первоклассным парусником – немного кораблей способны соревноваться с «Молниеносным». Но вскоре станет ясно, простой это торговец или корабль, имеющий клюв и когти.

Они спустились на палубу и приказали рулевому изменить курс, взяв круто к северу. «Молниеносный» быстро развернулся и, поскольку ветер был благоприятным, понесся вперед, быстро оставив за кормой юкатанские берега.

Корсар и Морган снова поднялись на капитанский мостик, послав предварительно несколько дозорных на марсы с подзорными трубами.

Вопреки всем предсказаниям, замеченный парус продолжал следовать к заливу Кампече. Однако вполне возможно, что испанский капитан из осторожности не сразу изменил курс, надеясь позднее пуститься в погоню.

Ночь, спустившаяся вскоре, положила конец наблюдениям Корсара и Моргана, однако ни тот, ни другой не покинули палубу, боясь какой-нибудь неприятной неожиданности. На всякий случай они приказали удвоить число вахтенных и зарядить пушки.

Уже за полночь среди глухой тьмы, царившей на море, была замечена светящаяся точка, которая отчетливо выделялась на линии горизонта.

Это не могла быть звезда, поскольку небо заволокло густыми облаками сразу после заката: это были наверняка сигнальные огни какого-то судна.

– За нами следят, – сказал Морган Черному Корсару, который, перегнувшись через фальшборт на корме, пытливо всматривался в горизонт.

– Да, – согласился тот. – У меня уже нет никаких сомнений, Морган; за нами следят и, возможно, даже преследуют.

– Дело серьезное, капитан. Этот корабль может сорвать всю нашу экспедицию. Что будем делать?

Черный Корсар молчал. Опершись о поручень, он продолжал пристально смотреть на фонарь, который двигался точно по курсу «Молниеносного».