Текст книги "Несладкая месть"

Глава восьмая

Это была двенадцатая ночь. Почти полпути пройдено, говорила себе Николь, пытаясь подавить растущее чувство безысходности. Ей никогда не освободиться от Хоакина Сола. Он был подобен наркотику. Чем дальше, тем больше она хотела его. И многократно повторяемое утверждение, что их связывает только секс, ничуть не помогало. Уйти от Кина во второй раз вряд ли будет легче, чем в первый.

Николь пристально взглянула на себя в зеркало, висевшее в ванной комнате. Ее глаза буквально сверкали от возбуждения – сегодня она сможет сказать Кину, что ему не надо больше пользоваться презервативами, так как прошло уже достаточно времени с тех пор, как она начала принимать противозачаточные пилюли. Теперь они могут не думать о предохранении, наслаждаясь полным единением.

– Николь… – окликнула ее мать и постучала в дверь ванной комнаты. – Тебя просят к телефону.

– Иду… – Николь быстро выключила фен, набросила купальный халат и вышла из ванной. – Кто? – спросила она, удивленная озабоченным видом матери.

Линда Эллис смотрела на светившуюся счастьем дочь, и сердце ее тревожно сжималось. Эта аура счастья была, безусловно, связана с мужчиной, уже причинившим однажды Николь сильную боль. Если он снова сделает ее несчастной, то это будет только ее, Линды, вина – в своем стремлении спасти Гарри она забыла обо всем на свете. Гарри все равно умер, а Николь теперь расплачивается за ее ошибки.

– Это он, – ответила Линда без всякого выражения.

– Ты имеешь в виду Кина? – спросила Николь. Нахмурившись, она поспешила из холла в кухню, встревоженная Линда следовала за ней.

– Как ты узнал этот номер? – первым делом спросила она, схватив трубку.

– Я нашел его в телефонном справочнике, – спокойно ответил Кин.

– Но там указана фамилия моей матери, – снова резко проговорила Николь.

– Эти же имя и фамилия – Линда Эллис – указаны в долговых документах, включающих и ипотечную ссуду на дом в Барвуде.

Николь выдержала паузу, чтобы сделать глубокий вдох и привести свои мысли в порядок. Конечно же, у Кина было достаточно информации, чтобы узнать, где она живет.

– Звонить мне домой не предусмотрено нашей сделкой, – наконец язвительно сказала Николь.

– Я звоню исключительно в твоих интересах, Николь. Не думаю, что тебе понравится, если, придя ко мне на квартиру, ты не найдешь меня там.

Этой ночи не будет? Сексуальное возбуждение, в котором она пребывала целый день, сменилось разочарованием. Вернулось чувство недовольства собой. Она снова позволила Кину слишком приблизиться. Решимость поставить все на свои места придала холодность голосу Николь.

– Благодарю тебя за предупреждение. Рада, что двенадцатой ночи нашей сделки ты предпочел другие дела.

– Я не намерен лишаться ни одной из положенных мне ночей, – резко возразил Кин.

– Но ты только что сделал это.

– Я вернусь домой завтра. Это всего лишь короткая отсрочка.

– Мы же договорились – пятница и понедельник. В другие дни я занята.

– Будь благоразумна, Николь. Я в Мельбурне. У меня деловая встреча и…

– И, как всегда, ты предпочел мне бизнес, – отрезала она язвительно. – Прекрасно, Кин. Это твой выбор. Но не жди, что я стану под тебя подстраиваться.

В ответ Николь услышала продолжительный раздраженный выдох. Она была довольна тем, что не уступила Кину, как это было в прошлом. Очко в мою пользу, подумала Николь. Момент ее мрачного триумфа был внезапно нарушен возгласом Зои:

– Мамочка! Мамочка! Иди посмотри, что показывают по телевизору!

Николь бросила умоляющий взгляд на мать, все еще стоявшую в дверном проеме.

– Я пойду и посмотрю, милая. – Линда перехватила девочку и повела ее назад в гостиную.

– Но я хочу…

– Тсс!

Николь сжимала в руках трубку, с ужасом осознавая, что Кин мог услышать детский голос. Сердце забилось гулко и беспорядочно, едва он заговорил снова.

– Мамочка? – Его голос звучал озадаченно. – Что это за ребенок, Николь?

Душу защемило от отчаяния. Стряхнув оцепенение, Николь попыталась выйти из неожиданно создавшейся ситуации.

– Это дочь одной из моих подруг. Она оставила мне ее на некоторое время. – Николь замолчала, пытаясь справиться с раздражением от собственной лжи. – Впрочем, это не твое дело, Кин. Еще раз благодарю за то, что предупредил относительно сегодняшней ночи. На пятницу договоренность твердая или снова возможна отмена?

– Скоро увидимся, – процедил Кин сквозь зубы, и связь прервалась.

Повертев в руках телефонную трубку, Николь положила ее на рычаг. Внутри у нее все дрожало. Она не ожидала, что Кин позвонит ей домой. В прошлом об этом не могло быть и речи. Но тогда они жили вместе и работали в одном банке. Сейчас все было по-другому. И она не должна сердиться на Кина за этот звонок вежливости. Ей же следовало подготовиться к подобного рода неожиданностям.

Николь поспешила в гостиную. Ее дочь сидела на коленях у бабушки и с интересом смотрела по телевизору передачу «Мир вокруг нас». Эти двое – самые главные люди в ее жизни. Они воплощали собой любовь. Не страсть, не вожделение, а именно безусловную любовь. Николь знала, что без помощи матери она едва ли выходила бы Зою во время болезни. Потом Гарри, которого подкосил смертельный недуг… Мама предприняла все возможное, чтобы спасти его. Как же трудно было ей пережить потерю двух мужей. Гораздо труднее, чем Николь потерять опустошившую ее любовь к Кину пять лет назад. Но за прошедшие несколько недель мама взяла себя в руки и снова занялась своей школой танцев. Николь очень надеялась на то, что Линда потихоньку выходит из депрессии.

Что касается Зои… Зоя с ее огромными дымчато-серыми глазами и густыми блестящими черными волосами была ее радостью, самой чудесной маленькой девочкой на свете.

Николь присела рядом с мамой и дочкой на диван.

– Ты все пропустила, мамочка, – разочарованно произнесла Зоя.

– Прости, дорогая. Это был очень важный телефонный звонок, и я не могла прервать человека, говорившего со мной. Расскажи мне, что ты увидела по телевизору.

На личике Зои появилось благоговейное выражение.

– Показывали такое место, где рождается много бабочек. Там много-много больших красивых цветов, чтобы бабочки могли на них садиться. И там были голубые бабочки. Они называются… – она нахмурилась, пытаясь вспомнить слово, – Уссисы.

– Улиссы, – поправила Николь с горькой иронией. Прекрасный Парусник Улисс из стекла до сих пор лежит на самом видном месте в спальне Кина, как мучительное напоминание о том, чего он не знает и не должен узнать никогда.

Зоя подняла головку и умоляюще попросила:

– Может быть, ты сделаешь такую бабочку для моего дерева, мамочка? У нас же нет ни одной голубой бабочки.

У Николь все сжалось внутри – голубая бабочка всегда будет напоминать ей о ночах, проведенных с Кином.

– Каждая бабочка у нас означает определенное событие, помнишь? Придется тебе подождать какого-либо праздника, Зоя, – сказала Николь, надеясь, что дочь вскоре забудет о просьбе.

Она поймала взгляд матери и уловила беспокойство в родных зеленовато-карих глазах.

– Ты никуда не пойдешь сегодня? – осторожно спросила та.

– Нет.

– Мне не нравится все это, Николь, – вздохнула Линда. – При разговоре с этим мужчиной в твоем голосе звучали очень горькие и… мстительные нотки. – Она сжала руки. – Это неправильно. Неправильно. Я не должна была позволять тебе делать это.

– Ты и не позволяла, мама. Я сама приняла решение. Это мой выбор, – тихо возразила Николь.

– Но не лучший для тебя.

– О, не знаю, не знаю. В каком-то смысле – единственный.

– Что ты хочешь сказать?

Николь усмехнулась.

– Трудно представить себе мужчину, который так же хорош в постели, как Кин. Поверь, двадцать шесть ночей с ним – вовсе не жертва, не наказание.

– Ты до сих пор любишь его?

– Нет.

– Мне не верится, что ты можешь быть удовлетворена даже хорошим сексом без любви, – горячо возразила Линда.

Николь пожала плечами.

– Нас с Кином по-прежнему сильно влечет друг к другу. И все. Не беспокойся ни о чем, мама.

– Да нет, здесь больше, чем влечение. И это снова причиняет тебе боль. Но ты не можешь изменить человека, Николь. Он такой, какой есть. И мстить ему за то, что ты не получила того, что ожидала…

– Дело не в том, чего я хочу, – горячо прервала Николь мать. – Кин и я заключили сделку, а сделка есть сделка. Никаких вариантов. Это то, на чем я настаиваю, мама. А теперь, пожалуйста, давай оставим эту тему.

Николь долго не могла уснуть, размышляя над словами матери. С одной стороны, мама права – ее мстительность и ожесточенность не приведут ни к каким волшебным переменам в Кине. С другой, сознательное преуменьшение его значимости в ее жизни создает хоть и горькое, но все же ощущение справедливости. Понимая, что разумного ответа на мучившие ее вопросы все равно не найти, Николь решила считать овец в надежде заснуть. Должно быть это помогло, потому что она вдруг резко пробудилась от громкого, непрекращающегося дребезжания дверного звонка. Николь посмотрела на стоящие рядом часы. 23:17.

Пожар, что ли, или с кем-то что-то случилось? Она принюхалась, но не почувствовала запаха дыма. Тем не менее, только крайней необходимостью можно объяснить столь настойчивый звонок. Николь вскочила с постели и столкнулась в холле с матерью, которая тоже спешила к входной двери. Но, услышав, что ее зовет Зоя, Николь остановилась. Дочку, видно, тоже разбудил звонок, который все звенел и звенел.

Ни на секунду ей не пришло в голову, что за дверью может оказаться Кин Сола, который не захотел терять ни одной ночи с ней.

Глава девятая

Поломав все свои планы и проведя несколько часов в полете, чтобы только добраться сюда, Кин вовсе не обрадовался тому, что дом оказался погруженным в темноту. Ради чего Николь бросила ему вызов? Чтобы уйти куда-нибудь с матерью на всю ночь? Конечно, она не ждала его. Эти мысли настроили Кина на воинственный лад. Николь настаивала на точном соблюдении условий сделки. Так пусть и сама соблюдает их. Сегодня его ночь, и она будет принадлежать ему.

Кин все еще держал руку на дверном звонке, когда сквозь стеклянные вставки в двери увидел, что внутри дома зажегся свет. Значит, дома кто-то есть. Он снова затрезвонил, требуя поскорее открыть. За витражным стеклом показался размытый силуэт, дверь открылась. Перед Кином стояла женщина… Но не Николь. Выражение тревоги на лице женщины сменилось явной досадой. Он уже понял, что это мать Николь, Линда Эллис.

– Кто вы? В чем дело? – резко спросила она. Он посмотрел ей прямо в глаза и ответил:

– Меня зовут Кин Сола, и у меня дела с вашей дочерью, миссис Эллис.

– Вы?! – Женщина буквально отпрянула от него.

Кин был поражен такой реакцией. Хотя они никогда не встречались, Линда Эллис, несомненно, знала его имя и, похоже, не испытывала к нему добрых чувств. Что Николь рассказывала матери о нем? Разве его помощь в спасении Линды от финансового краха не должна была бы сделать ее более приветливой?

– Николь дома?

Линда не ответила, но Кин уже увидел Николь, выходящую в холл из дальней комнаты. Она несла ребенка, маленькую девочку, головка которой уютно лежала на ее плече. Они обе были в поспешно наброшенных халатах.

– Что случилось, мамочка?

Слова ответа уже были готовы сорваться с языка Николь, но она вдруг увидела Кина и буквально оцепенела, застыв в ледяном молчании. Маленькая девочка подняла голову и посмотрела прямо на Кина, не понимая причины внезапной остановки матери и наступившей тишины. У нее были коротко подстриженные черные волосы, большие, с густыми ресницами глаза удивительного цвета – дымчато-серые. Кину почудилось что-то знакомое в ее лице, но…

– Кто это? Ты знаешь этого дядю, мамочка? – спросила малышка.

Мамочка?!

Кин бросил взгляд на Николь. Шок прошел. Теперь в ее глазах было страдание. Охваченные жаром щеки заалели. Горло судорожно сжималось, как будто ей было трудно выдавить из себя нужные слова. Но Николь вызывающе вскинула подбородок и спокойно ответила дочери:

– Вероятно, это какой-то прохожий, Зоя.

Вот как, оказывается, она оценивает его роль в ее жизни.

– Извини, мне надо отнести дочь в постель.

Девочка с любопытством посмотрела на Кина еще раз, когда Николь, круто повернувшись, направилась обратно в глубь дома. И снова в лице девочки, в ее глазах… В душе Кина уже интуитивно возникла догадка, пронзившая все его существо.

Это мой ребенок!

Ей около четырех лет, подумал Кин. Когда мать и дочь скрылись из виду, он посмотрел на Линду. Его глаза буквально буравили ее.

– Она моя? Это мой ребенок?

Линда инстинктивным жестом подняла руку к горлу, как бы перекрывая путь признанию. Она в смятении покачала головой. Но Кин уже не сомневался.

Его держали в неведении пять лет!

Он протиснулся мимо Линды и бросился вслед за Николь. Ему необходимо было получить подтверждение своей догадке.

Дверь в спальню была слегка приоткрыта. Горел верхний свет, и Кину моментально бросилось в глаза дерево бабочек у окна в эркерном проеме. На его длинных изогнутых ветвях гнездилось множество прекрасных бабочек различных цветов и размеров. Чудесное украшение для комнаты маленькой девочки, подумал Кин, с трудом отрывая взгляд от очаровательной фантазии.

Николь наклонилась над кроваткой, снимая с девочки халатик и закрывая от него дочь – их дочь. Потребность заявить свои права была настолько сильной, что Кин не выдержал:

– Твоя мама ошиблась, Зоя.

Николь выпрямилась и резко повернулась к нему лицом. Ее убийственный взгляд кричал: Не смей посягать на мою территорию!

Но Кин решительно подошел к кроватке Зои. Было очевидно – это его плоть и кровь. Малышка не казалась испуганной. Она стояла в своей кроватке и смотрела на него, ожидая объяснения, в чем же ошиблась мамочка, а Кина захлестнул шквал эмоций – изумление, гордость, нежность, яростный протест, желание обнять, прижать к себе, защитить.

Но он был чужим для нее, и надо было быть сдержанным до поры до времени. Он присел перед Зоей на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Я не прохожий, – сказал он ей. – Просто я отсутствовал долгое время – всю твою жизнь до настоящего момента. Но теперь я всегда буду рядом.

– Кин!

Протестующий возглас Николь отвлек внимание Зои.

– Это мое имя, – быстро сказал он с улыбкой, говорившей о том, что его не надо бояться. Дочь снова перевела взгляд на Кина.

– Мое полное имя – Хоакин Луис Сола, но многие люди, как и твоя мама, называют меня Кином. Я очень, очень рад познакомиться с тобой.

Кин протянул Зое руку. Она бросила взгляд на мать, не зная, как поступить, но реакции не последовало. Кин чувствовал, что Николь в упор смотрит на него – вокруг нее прямо искрило напряжение, но все его внимание было сосредоточено на Зое. Он очень хотел, чтобы малышка ответила ему.

Зоя посмотрела на его руку. После долгой паузы, в течение которой Кин забыл дышать, она осторожно протянула свою. Он не смог сдержать улыбки счастья, когда взял ее маленькую ручку в свою.

– Привет! – сказал Кин, ощущая тепло ее маленькой ладошки.

– Привет! – ответила его дочь. И слова вырвались сами по себе:

– Я твой папа.

Глава десятая

В голове Николь был полный хаос из самых противоречивых мыслей, и она не сразу нашлась с ответом на это заявление Кина, а Зоя уже начала свой собственный детский допрос.

– Мой папа? – спросила она изумленно.

– Да, – подтвердил Кин, ни капли в том не сомневаясь. – Посмотри на себя, – продолжил он. – У нас одинаковые глаза, одинаковые волосы, очень похожие носы.

В полной тишине Зоя изучала лицо Кина. Потом посмотрела на Николь.

– Это правда, мамочка?

У Николь вдруг ужасно заболела голова. Сердце мучительно сжималось, сбиваясь с ритма, во рту пересохло.

– Да, – прохрипела она, понимая, что отрицать бессмысленно.

Зоя снова перевела взгляд на отца и с присущей детям непосредственностью спросила:

– Где ты был, папа? Почему пришел только сейчас? В полночь?

Кину не надо было даже думать над ответом.

– Я заблудился в другом мире, Зоя. И только теперь нашел дорогу в твой мир. Я не мог дождаться завтрашнего дня, чтобы увидеть тебя. Надеюсь, ты не возражаешь?

– А ты будешь здесь завтра? – спросила Зоя.

– Это зависит от твоей мамы, – ответил он.

– Мамочка! – Зоя с мольбой смотрела на мать.

– Вряд ли. Твой папа должен опять вернуться в свой мир.

– Ты правда должен, папа? – напрямик спросила Зоя.

– Нет, но мы с твоей мамой должны поговорить о том, как сделать так, чтобы мне не нужно было возвращаться. Даже если меня завтра здесь не будет, я вернусь сюда очень скоро. Обещаю. – Кин улыбнулся.

Она доверчиво улыбнулась в ответ.

– Хорошо.

– А теперь спать, – скомандовала Николь, которая не могла больше выдерживать растущее взаимопонимание между Кином и дочерью. Она уложила Зою в постель и укрыла, словно желая оградить своего бесценного ребенка от человека, который может превратить их жизнь в полную неразбериху. – Спокойной ночи, дорогая. – Николь нежно поцеловала дочку в лоб.

– Спокойной ночи, мамочка. А можно папа тоже поцелует меня на ночь?

– Конечно, можно, – ответил Кин, не дожидаясь разрешения Николь. И она отступила, давая ему дорогу.

Она не хотела слушать, как они шепчутся, и пошла к двери в нетерпеливой потребности увести Кина из комнаты дочери. Он тотчас пошел следом за ней, не желая сердить ее еще больше. Но прежде чем выйти из комнаты, вновь бросил взгляд на дерево бабочек. Николь выключила свет, закрыла дверь и направилась в кухню, которая располагалась достаточно далеко от комнаты Зои и где можно было поговорить без риска разбудить ее снова.

Запах только что приготовленного горячего шоколада свидетельствовал о том, что Линда еще здесь. Едва Николь вошла, она поспешила сказать:

– Я ничего не говорила ему, Николь. Он догадался сам.

– Ты не виновата, мама. Это моя вина.

– Все равно это все из-за меня! – воскликнула Линда, выглядевшая совершенно несчастной. – Если бы я не увязла в долгах, ты никогда бы не пошла к нему, никогда…

– Вы неправы, миссис Эллис, – решительно прервал ее Кин и стал рядом с Николь. – В тот момент, как снова увидел Николь, я решил, что верну ее так или иначе. Ваши долги просто облегчили мне задачу.

– Зачем? Это несправедливо! – снова воскликнула Линда. – Вы не хотели мою дочь достаточно сильно, чтобы жениться, когда это еще имело значение. Что изменилось?

– В то время я не понимал, как много для меня значит Николь, миссис Эллис, – серьезно ответил Кин.

Не хотел понимать, подумала Николь.

– Не вини себя в том, что произошло, мама, – быстро сказала она. – Ты с самого начала была для нас опорой и поддерживала всегда и во всем. С Кином я разберусь сама. Если ты оставишь нас…

Линда тяжело вздохнула, потом взяла свою кружку с горячим шоколадом и направилась к двери.

– Вероятно, для вас это неважно, миссис Эллис, но мне очень жаль, что я не был рядом с Николь и Зоей все это время. И я благодарю вас за ту поддержку, которую вы оказывали им, – тихо сказал Кин.

Линда остановилась рядом с ним, пристально посмотрела в глаза и, не говоря ни слова, вышла из кухни.

– Жаль? – Николь была в ярости. – Ты никогда ни о чем не жалел, Кин. Не было ничего, что могло бы тебя остановить, если ты хотел сделать то, что хотел. Ты шел к цели, не оглядываясь. Тебя никогда не заботило, как твои желания сказываются на других людях.

Кин неподвижно стоял посреди комнаты. Но в этой своей неподвижности он напоминал сильного зверя, выжидающего момент для решающего броска.

– Я бы внес изменения в свою жизнь, если бы ты сказала мне о беременности, Николь, – сказал Кин, глядя ей прямо в глаза.

– Ради меня ты не сделал бы ничего, Кин, – враждебно ответила она.

– На самом деле я сделал. – На его губах появилась ироническая улыбка. – Квартира, где мы жили вместе, стоила мне немалых денег.

– Опять деньги! – воскликнула Николь с гневным презрением.

– Да, деньги, которые не должны были быть потрачены, но для тебя…

– Потому что ты хотел меня.

– И захотел бы, чтобы появилась наша дочь, – слова прозвучали резко и хлестко.

– А я предпочла не оставаться вместе с дочерью твоей собственностью, Кин, – отрезала Николь в ответ.

– Прости, что заставил тебя чувствовать себя именно так.

Николь стиснула зубы. Черта с два она купится на его извинения, хотя бы и произнесенные мягко и проникновенно. Пустые слова.

– Мне казалось, что мы, два взрослых, самостоятельных человека, делаем каждый свою карьеру и довольны сложившимися отношениями, – добавил Кин. – Я в такой же степени был твоей собственностью, Николь, как и ты моей.

Она круто развернулась к нему, чтобы оспорить это утверждение.

– Только в постели. Вне ее ты жил своей жизнью, и твои планы были для тебя куда важнее меня. Я же вела такой образ жизни, который устраивал тебя.

Лицо Кина напряглось, но он ничего не сказал. А Николь понимала, что предстоит самое трудное – разговор о Зое.

– Если ты не хотела, чтобы я снова вернулся в твою жизнь, Николь, – произнес Кин медленно и тихо, – зачем подошла ко мне тем вечером в клубе?

– Чтобы отплатить, – выпалила она.

– За что? Николь, я никогда не делал ничего такого, чего бы ты не хотела…

– За то, чего ты не делал, – пробормотала Николь яростно. – А секс – то единственное, что ты всегда от меня хотел, – я использовала, чтобы заплатить за эту крышу над головой, за танцевальную школу. Надо было как-то поддержать нашу семью. Так что считай, что ты выполнил свой отцовский долг, Кин. Ты не обязан быть отцом для Зои. Мы прекрасно обходились без тебя.

– Я надеюсь заслужить это право, – сказал Кин, тем самым признавая ее правоту в оценке их прежних взаимоотношений. – Но давай прекратим наказывать меня за былые ошибки, Николь. Я пришел сегодня не для того, чтобы требовать что-то от тебя. Просто хотел дать тебе понять, что быть с тобой для меня важнее всего другого, что я не хочу терять ни одной минуты из тех, которые ты обещала быть со мной. Я хотел, чтобы в этот раз все было по-другому.

Николь покачала головой, пытаясь не обращать внимания на то, как болезненно сжимается сердце, а на глазах вскипают слезы.

– Я не верю, что ты изменился, Кин.

– Изменились обстоятельства.

– Да, ты вдруг узнал, что у тебя есть дочь. Но ты поторопился признать свое отцовство, Кин. Надо было прежде подумать, как это скажется на маленькой девочке, которая по наивности с радостью поверила тебе.

– Я не дам ей никакого повода не верить мне, – тут же, не колеблясь, возразил Кин. От возмущения Николь наконец перестала дрожать. Она со стуком поставила кружку в раковину.

– Сомневаюсь. Отец всегда должен быть рядом, когда это нужно ребенку, а не когда удобно папочке и если не создает ему неудобств…

Прервав ее речь, полную сарказма, Кин вернул их разговор к сути проблемы:

– Зоя хочет видеть меня завтра. Ты готова к этому, Николь? Или это создаст неудобства для тебя?

Вызов в его глазах не оставлял ей шанса на протест. Если она не позволит, то окажется, что это именно она препятствует общению отца и ребенка.

– Это будет возможно только утром, – произнесла она воинственным тоном, зная, как Кин ценит свое рабочее время. – Днем Зоя идет со мной в танцевальную школу, и мы пробудем там довольно долго.

– Жди меня завтра утром к семи часам. Думаю, к этому времени наша дочь проснется.

Кин коротко кивнул Николь и направился к выходу.

– И ты не останешься, чтобы получить положенную порцию секса? – бросила ему вслед Николь, удивленная его решением уйти сейчас от нее, чтобы вернуться рано утром. К Зое.

Кин задержался в дверном проеме кухни и посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом.

– Я всегда брал только то, что ты сама давала мне, Николь, – ответил он негромко.

Она смотрела ему вслед и не ощущала ничего, кроме болезненной пустоты.

Кин пренебрег ею этой ночью, а она все еще хотела его. Самообладание покинуло Николь. Может быть, она себя просто обманывала, используя сделку, чтобы получить то, что только Кин был в состоянии дать ей? А теперь, когда он узнал о дочери…

Николь заставила себя пройти через гостиную и закрыть входную дверь. Завтра утром она должна будет отпереть ее снова, чтобы Кин навсегда вошел в жизнь Зои.

Только бы он не разбил сердце ее дочери! Этого она никогда не простит ему.

Никогда!