Текст книги "Прозрение"

Эмма Драммонд
Прозрение

ПРОЛОГ

Казалось, лето 1882 года не внесет в жизнь мальчиков ничего нового или непривычного: поначалу это было самое обыкновенное лето, каких уже было много в их жизни в прошлые годы: та же череда длинных жарких дней, наполненных играми и поисками приключений, те же короткие темные ночи, когда можно так хорошо выспаться, не зная забот и тревог, отбивающих сон у взрослых… Да, это лето было так похоже на прошлые годы – пока не наступил тот июльский день…

Алекса всегда тянуло к озеру – к его загадочной, таинственной, запретной водной глади, серебрившейся среди густых зарослей кустарника, – но в этот жаркий день, когда зной казался совсем невыносимым, желание приблизиться к прохладной воде было сильнее чем когда-либо. Натянув поводья своего маленького пони, он посмотрел на Майлза, пытаясь поймать его взгляд. Но брат, казалось, не замечал его: он думал о чем-то своем.

В последнее время Алекса стало как-то особенно раздражать и беспокоить то отчуждение, которое появилось в отношениях с братом. Майлз посещал государственную школу; он считался одним из лучших учеников в своем классе; его ожидало блестящее будущее. Все вокруг только и делали, что говорили об этом – больше всех, пожалуй, их отец… И Алекс имел прекрасную возможность убедиться в том, что родители действительно довольны успехами своего первенца: тот гнедой мерин, на котором ехал сейчас Майлз, был подарен ему в награду за успехи в школе. Удивительное дело – Майлз всегда обо всем знал – о чем бы его ни спрашивали. Пожалуй, единственной областью, в которой Алекс мог превзойти старшего брата, был спорт: он всегда выигрывал у Майлза партии в крикет, всегда обгонял его, всегда дальше и выше прыгал… Только этим и мог он утешаться. И все же как хотелось Алексу, чтобы этот умник Майлз не был таким задумчивым во время их совместных прогулок. У Алекса все время было ощущение, что брат, ехавший на несколько шагов впереди на своем мерине, вообще не помнит о его существовании.

– Поехали к озеру! – громко крикнул Алекс.

– Что-что? – Казалось, Майлз только что проснулся. Посмотрев на брата, он немного помолчал и произнес: – Знаешь, а может, не стоит? Губернатору это может не понравиться.

Опять это словечко! В последнее время Майлз стал называть отца «Губернатором», и Алекс никак не мог привыкнуть к этому. Действительно, это выражение казалось ему, восьмилетнему мальчику, воспитывавшемуся дома, странным и неуместным. Майлз, который был на четыре года старше и выглядел самым настоящим юным щеголем в своей форменной куртке Итонского колледжа, произносил это словечко спокойно и уверенно. И именно в этот момент младший почувствовал, что он просто обязан настоять на своем.

– Что касается меня, то я еду к озеру! Я совсем зажарился на этом солнцепеке. Не хочешь – дело твое. Можешь ехать домой.

Майлз добродушно рассмеялся:

– Ладно, если тебе так уж невмоготу, – поехали, пополощем ноги в водичке…

– Поехали! – радостно отозвался Алекс, переводя своего пони в легкий галоп и направляя его на тропинку, ведущую к озеру. Он победил – он смог настоять на своем! От радости у мальчика захватило дух…

– Знаешь, Майлз, – говорил он несколькими минутами позже, слезая с седла, – уж слишком ты взрослый. Еще немножко, и станешь просто невыносимым занудой!

Не успел он договорить эти слова, как Майлз схватил его за воротник и поволок к воде, слегка подталкивая в спину и грозясь окунуть лицом в грязь… Началась одна из обычных мальчишеских потасовок; братья отчаянно лупили друг друга, прекрасно понимая, что эти удары лишь свидетельствуют об их взаимной любви и преданности. Впрочем, даже валяясь на грязной земле, Алекс не без удовольствия отметил, что несмотря на разницу в возрасте он уже может противостоять Майлзу: еще немного, и он станет сильнее своего хрупкого брата.

Неизвестно, сколько времени продолжалась бы потасовка, если бы Алекс не заметил плоскодонку, мерно покачивавшуюся за прибрежными зарослями. Он проворно вскочил на ноги и, указывая на лодку рукой, крикнул:

– Давай покатаемся! Вот здорово будет! – Потом, немного отдышавшись, добавил: – Уверен, на этот раз тебе просто нечего будет возразить.

– Отчего же? – с серьезным видом возразил Майлз, поднимаясь с земли. – По-моему, это не самое удачное предложение. Ты же знаешь, что озеро очень большое… и опасное.

Алекс с презрением посмотрел на старшего брата:

– Ты становишься похожим на девчонку! Не иначе как переучился в своем колледже.

Но резкий выпад Алекса нисколько не смутил Майлза.

– Причем здесь колледж, лягушонок? – с невозмутимым видом парировал он. – Разве ты сам не слышал, что Губернатор запрещает нам играть на озере? Это он говорит, что оно очень опасно.

Алекс внимательно посмотрел на водную гладь:

– Опасно?… Но посмотри, как здесь все спокойно. Ни единой волны – что же здесь может быть опасного?

Алексу ужасно хотелось отплыть на несколько ярдов от берега и, свесившись за борт, окунуть руку в прохладную воду… После утомительной конной прогулки ему было просто необходимо подольше побыть у этого озера, и привязанная к прибрежной коряге плоскодонка казалась мальчику подарком судьбы. Все доводы Майлза казались ему лишенными какого бы то ни было смысла.

– О какой опасности ты говоришь? Посмотри, какая прекрасная погода! И потом, мы ведь не будем заплывать далеко. Давай условимся: ты будешь капитаном, а я – матросом. Буду выполнять все твои команды – идет?

Майлз нерешительно возразил:

– Не знаю… Ведь нам же было сказано: держитесь подальше от этого озера…

– Когда это было?! Мы ведь тогда были еще совсем маленькими! – настаивал восьмилетний мальчишка. – Сейчас – совсем другое дело! Да я ни на минутку не сомневаюсь, что отец сразу же отпустил бы нас к этому озеру. Впрочем, если ты боишься… – добавил он полушепотом, – тогда, конечно…

– Ладно, садись в лодку! – прервал его Майлз. – Только помни о своем обещании: ты будешь выполнять все мои приказы.

Алекс решил не спорить со старшим братом – он проворно вскочил в плоскодонку и сразу же свесился за борт, окуная пальцы в прохладную воду. От этого отражение его лица исказилось, как в кривом зеркале, и растянулось почти до берега, где зеленоватая вода заиграла и пошла кругами. Глядя в воду, Алекс скорчил смешную гримасу – отражение получилось еще смешнее.

– Почему это происходит, Майлз? – спросил он, не отрывая глаз от воды. Старший брат дал обстоятельный ответ.

– До чего же любопытная вещь эта вода! – продолжал Алекс, в то время как лодка выплыла на солнце из тени деревьев, – с одной стороны, она совершенно бесцветна, а с другой – может принимать любые оттенки… Если вылить ее на землю, она вся просачивается внутрь, но откуда же тогда берутся озера?.. И потом, почем лодка плывет, а человек тонет? Правда, забавно?

– Если разобраться во всем с научной точки зрения, то ничего забавного в этом нет, – с серьезным видом проговорил Майлз, отталкиваясь шестом от илистого дна.

Со времени последних каникул в голосе старшего брата появилась мужественная хрипотца. Алекс все отдал бы за то, чтобы и у него был такой же голос! Будь у него такой голос, и он бы не постеснялся назвать отца Губернатором! Ловко перекатившись к другому борту плоскодонки, мальчик свесил голову за борт и стал всматриваться в зеленоватую гладь воды.

– Что же здесь опасного?! Ты только посмотри!

– Если ты будешь так крутиться, нам действительно угрожает опасность, – заметил Майлз. – Ты что, не знаешь о том, что лодки имеют свойство переворачиваться?

– Эта лодка ни за что не перевернется.

– Эта лодка уже однажды переворачивалась, – растягивая слова произнес Майлз. – Служанка, утонувшая сто лет тому назад в этом озере, упала в воду именно из нее.

Алекс поднял голову и попытался смотреть прямо на солнце, но уже через несколько мгновений от этой затеи ему пришлось отказаться: глаза его стали слезиться и он крепко зажмурился…

– Именно эта? – проговорил он, вновь открывая глаза и глядя на блестевшую на солнце водную гладь. – Что-то я сильно сомневаюсь, чтобы этой плоскодонке было сто лет! Веками стоят только замки… Да и потом, та девушка сама прыгнула в воду. – Неожиданно для самого себя Алекс ужаснулся произнесенным словам, так что даже забыл о том, что только что поставил рекорд по глядению на солнце. Мальчик оторвал взгляд от водной поверхности и, щуря глаза, посмотрел на старшего брата. Ему было необходимо получить ответ на этот вопрос. – Неужели это так страшно быть обманутой? – проговорил он. – Неужели от этого можно утопиться в озере?!

Майлз начал с серьезным видом что-то объяснять, но Алекс перебил его.

– Что значит «обмануть девушку»? – спросил он старшего брата. – То есть, я хочу спросить о другом: этот обманщик ведь был из нашего рода, правда?

– Да, говорят, это был наш с тобой прапрадед, – проговорил Майлз. – Но понимаешь… она ведь была всего лишь служанкой… Вообще-то во всей этой истории не было ничего удивительного – такое случалось довольно часто… Впрочем, со временем ты сам все поймешь. По-моему, она была просто очень глупа – утопиться из-за такого… К тому же вполне возможно, что сэр Гэвин не имел к ней никакого отношения, а во всем был виноват какой-нибудь деревенский парень.

– В чем виноват?

– Ну как же! В том, что бедная служанка утопилась! – произнес Майлз с наигранным драматизмом в голосе. – Неужели ты не слышал, что в деревне часто видят ее призрак? Так что вполне вероятно, что она не случайно приходит туда – наверное, навещает дом обидчика…

– Как ты сказал: призрак? – Алекс сел в лодке. Глаза уже не так болели от солнца, и он мог теперь лучше рассмотреть черты лица брата.

– Ее тело так и не было найдено, – продолжил Майлз. – Его отнесло куда-то на середину озера и затянуло в густые водоросли…

Алекс, словно ошпаренный, резко отдернул руку от воды:

– Но если ее тело до сих пор лежит в этом озере, то почему же призрак появляется в деревне?

Майлз лукаво прищурился и опустил шест в воду:

– Здесь, на озере, он тоже иногда появляется. Как раз в такие тихие безоблачные дни… Многие видели, как из-под воды высовывалась ее рука, словно старалась схватить кого-то… Упаси Бог оказаться рядом: вмиг на дно утащит!

У Алекса от страха перехватило дыхание: в нескольких ярдах от лодки из воды торчала сухая коряга, действительно напоминавшая женскую руку со скрюченными тонкими пальцами. Плоскодонка была на самой середине озера – до берега было далеко, и мальчику вдруг остро захотелось вернуться на берег.

– По-моему, пора возвращаться, – проговорил он, стараясь придать своему голосу спокойствие. – Наши лошадки того и гляди переохладятся, а Роберт всегда устраивает много шума по такому поводу.

Майлз снова воткнул шест в дно пруда и оттолкнулся: плоскодонка заскользила еще дальше от берега.

– Ты ведь, кажется, собирался быть матросом, Алекс? – проговорил старший брат. – Или уже забыл? Так вот, будь любезен выполнять все мои команды. Мне кажется, самое время обследовать тот участок дна, на котором должно лежать тело несчастной девушки, опутанное водорослями. Может, и нам удастся увидеть руку утопленницы? Вот было бы здорово, правда?

Алекса стало немного подташнивать. В этот день солнце пекло особенно сильно, а он еще возле самого дома – едва скрылась за поворотом дороги конюшня – имел неосторожность скинуть с себя белую полотняную панаму, без которой родители строго-настрого запрещали ему выходить из дома в жару. Озеро казалось мальчику необъятным; он почувствовал что-то зловещее в его безмятежной глади.

– Послушай, Майлз, – пробормотал Алекс, – по-моему, мы заплыли слишком далеко от берега. Когда отец говорил об опасности, он скорее всего имел в виду именно это: не надо нам так далеко заплывать…

– Что это с тобой? – Майлз удивленно посмотрел на брата. Полчаса назад ты утверждал, что все эти запреты и предостережения не имеют к нам больше никакого отношения, что мы теперь большие и можем сами решать, как нам быть…

– Да, но…

Алекс не успел закончить фразу: Майлз в очередной раз вытащил шест из илистого дна и, нацелив его конец далеко вперед, резко опустил под воду. Но тут произошло что-то страшное и неожиданное – конец палки, не найдя опоры, ушел в какую-то подводную яму… Майлз не удержал равновесия и, по-прежнему сжимая в руках шест, вывалился за борт. Плоскодонка медленно заскользила вперед, оставив барахтающегося мальчика позади.

Сначала Алекс просто не поверил своим глазам, но, опомнившись через секунду, он закричал что было мочи:

– Майлз! Майлз! Я не могу остановить лодку. Плыви сюда.

Старший брат стал изо всех сил грести руками, но – о ужас! – оставался на прежнем месте.

– Алекс! Помоги мне! – крикнул он вслед удалявшейся плоскодонке.

Но расстояние между ними по-прежнему увеличивалось. Алекс, не раздумывая ни минуты, прыгнул в воду, сознавая только одно: ему нужно быть рядом с братом. Вода обожгла его тело: казалось, дружелюбное веселое солнце бессильно перед бесцветным холодом этого таинственного озера.

Вне себя от страха, он поплыл в сторону Майлза, но просторная матросская рубашка, снять которую ему даже не пришло в голову, раздулась пузырем и сковывала его движения… Наконец он все же добрался до брата.

Старший мальчик был бел как полотно: тяжело дыша, он изо всех сил вцепился в Алекса.

– Я не могу сдвинуться с места. Я зацепился за что-то ногами, – прохрипел он. – Алекс, вытащи меня отсюда!

Алекс понял в этот миг, что он недооценивал физическую силу старшего брата: когда полчаса назад на берегу они боролись, ему казалось, что силы их приблизительно равны – но теперь… Теперь Майлз железной хваткой вцепился в его плечи и потянул вниз… Через какое-то мгновение Алекс почувствовал, что ледяная вода подступила к самому его носу. Еще какая-то доля секунды – и он уже был под водой: в глазах потемнело, он задыхался. Что-то скользкое коснулось его ног, и он вспомнил о мертвой служанке, которая лежит здесь на дне уже сотню лет.

Алекс вынырнул на поверхность и глубоко вздохнул. Но он тут же наглотался воды – Майлз по-прежнему крепко сжимал его за плечи и тянул вниз… Братья снова пошли под воду. На этот раз все было еще хуже: кровь стучала у Алекса в ушах, глаза застилал красноватый туман. Чьи-то скользкие пальцы оплелись вокруг его ног… Алекс в ужасе попытался вырваться на поверхность и тут понял, что это Майлз тянул его за ноги. Ему нужно было во что бы то ни стало освободиться от этих цепких рук…

Алекс изо всех сил забил руками и ногами и наконец ему удалось вырваться и выплыть на поверхность. Теперь он мог посмотреть на брата: он стал еще бледнее, а в глазах, которые, казалось, вылезали из орбит, стоял неописуемый ужас.

– Вытащи меня, – хрипел он. – Вытащи меня отсюда!

Обезумев от ужаса и зная, что стоит позволить брату схватить его – и все будет кончено, Алекс развернулся и поплыл к плоскодонке: ему пришла в голову мысль подтолкнуть лодку к Майлзу. Из его глаз от напряжения текли слезы, к горлу подкатывал комок, но отчаянные крики брата гнали Алекса вперед.

Лодку относило в сторону. Алекс думал, что ему никогда не доплыть до нее, и от этой мысли плакал еще сильнее.

– О Господи, помоги мне! – взмолился он.

Когда наконец Алекс добрался до плоскодонки, силы оставили его. Он старался подтолкнуть ее туда, где Майлз все еще боролся за свою жизнь, но не мог сдвинуть лодку с места. Задыхаясь, рыдая, молясь про себя, он пытался залезть в плоскодонку. Если бы его левая нога не наткнулась на какую-то подводную корягу, он ни за что бы не смог этого сделать. На ощупь коряга напоминала костлявую руку. Вскрикнув от отвращения, он перевалился через борт и упал на дно лодки. Он лежал там, представляя всех подводных чудовищ, с которыми ему предстояло бороться, пока его надсадное дыхание немного не успокоилось.

И тут он вспомнил о Майлзе. Встав на колени, он перегнулся за борт и стал грести руками. Но его неимоверные усилия привели лишь к тому, что лодка стала медленно поворачиваться в сторону. Алекс был слишком мал, чтобы грести одновременно с обоих бортов лодки, и она продолжала крутиться на месте, пока он вдруг не осознал, что наступила полная тишина. Охваченный страхом, он перестал грести и повернул голову… Майлз исчез.

Дрожа всем телом, он глядел на гладкую спокойную поверхность воды и думал о том, что все это, должно быть, привиделось ему в одном из ночных кошмаров, которые время от времени мучили его. В любой момент он может проснуться и ощутить уютное тепло своей пижамы, увидеть знакомую спальню, мебель, мерцающую в мягком свете ночника, который всегда зажигали для него.

Съежившись в мокрой одежде, Алекс бормотал все молитвы, какие были ему известны, и слова, которые произносил в своих проповедях приходской священник. Тогда, во время служб, Алекс часто бывал рассеянным, но сейчас цеплялся за все те слова священника, которые остались в его памяти…

«О Господи, сделай так, чтобы я проснулся!» И тут до его слуха донесся какой-то шум, какой-то звук из реального мира: это ржали стоявшие на берегу пони…

Вечерние тени удлинялись, и Алексу показалось, что озеро увеличилось, выросло вширь, превратившись постепенно в огромный океан, поглотивший всю землю. Куда ни бросал Алекс свой взгляд, повсюду ему чудились отвратительные твари, выплывающие из-под воды, и у него не хватало смелости посмотреть из-за борта лодки в темноту, со всех сторон окружавшую его плавучий остров, так как он боялся того, что могло вдруг предстать его глазам. С берега подул холодный ветерок, и кожа Алекса покрылась мурашками. Темнело. По щекам мальчика текли слезы: мысль о смерти Майлза причиняла ему невыносимую боль. Когда окончательно стемнело, он со всей ясностью понял, что от этого кошмара ему уже никогда не очнуться… Никогда!

Внезапно в черноту ночи ворвались чьи-то крики, блеск фонарей. Алекс отчетливо слышал свое имя и имя Майлза, но не мог заставить себя произнести ни единого звука. Вскоре он увидел их… Они плыли на большой лодке, освещая курящийся над водой туман ярким фонарем. Картер, тот, кто был в этой лодке за матроса, протянул к нему руки… После этого он ничего не помнил вплоть до того момента, когда великан десяти футов росту в развевающемся плаще, с желтым лицом, казавшимся совершенно незнакомым в свете фонарей, взял его за плечи и затряс так сильно, что голова мальчика чуть не оторвалась от шеи.

– Где Майлз? Ответь мне, мальчик? Где твой брат? Но язык не слушался Алекса – он даже не мог разжать застывших губ. Отец, вдруг превратившийся в какое-то страшное, похожее на дьявола существо, навис над Алексом темной громадой. Рядом с отцом стояла огромная вороная лошадь. Окаменев от страха, Алекс уткнулся лицом в полы плаща Картера, который проговорил:

– Мальчик в шоке, сэр Четсворт. Сейчас мы все равно ничего от него не добьемся.

Но кто-то опять схватил его и оттащил. Эти руки напомнили Алексу другие, так же крепко хватавшие его за шею… Он снова задрожал, да так сильно, что зубы его застучали. Сейчас ему так нужна была няня – мягкая и добрая, пахнущая цветами, рядом с которой так спокойно и хорошо.

– Перестань плакать, сынок, и расскажи, что случилось с твоим братом. Где он?

Но Алекс не мог перестать плакать: он очень старался, но слезы продолжали струиться из его глаз. Отец казался ему частью этого кошмара – он так походил сейчас на какого-то злого желтолицего демона… Даже голос его казался мальчику совершенно чужим и незнакомым.

– Сэр Четсворт, я нашел в плоскодонке шляпу вашего сына, – тихо произнес кто-то. – Судя по всему, они были там вместе…

Отец тотчас же отпустил Алекса и нечеловеческим голосом закричал:

– Господи! Мой сын! Мой сын!

– Я распоряжусь подогнать сюда побольше лодок, сэр, – произнес еще чей-то голос. – Люди уже посланы за дополнительными фонарями. Если он действительно где-то здесь, мы обязательно его найдем.

Люди ушли, унося с собой желтый свет фонарей. Мальчик остался один. Совсем один… Внезапно он осознал это и прислонился к теплому боку лошади – иначе бы он не мог согреться. Он оставался там, сжимая в закоченевших руках подпругу, до тех пор, пока кто-то не подошел к нему, неся шерстяное одеяло и ласково приговаривая:

– Пойдемте, мастер Александр… Пойдемте домой вместе со старым Сэмсоном. Ведь не собираетесь же вы провести всю ночь на этом берегу…

В день похорон шел проливной дождь. Казалось, вместе с уходом из жизни Майлза Рассела ушло и лето… Алекс стоял в промокшем насквозь черном костюме и сквозь струи дождя наблюдал за погребальной церемонией. Сам по себе этот обряд мало что говорил его сердцу: какие-то люди опускали какой-то полированный ящик в глубокую яму… Мрачный и непонятный ритуал вселял в душу мальчика страх.

Но кошмар еще не закончился. Алекс заметил, что все посматривают на него как-то косо. Никогда еще ему не было так одиноко. Даже няня говорила вполголоса и все время плакала. До чего же не походила она на ту обычную няню, которая могла в любое время утешить, ободрить, развеселить… Стоило Алексу закрыть глаза, как перед ним возникала страшная рука, тянущаяся к нему из-под темной воды… Каждую ночь он видел теперь во сне этот кошмар и, в ужасе просыпаясь, подолгу пристально глядел на ночник… Как хотелось ему, чтобы Майлз вернулся обратно, – ведь сейчас вот-вот должны были наступить очередные каникулы…

Ливень не прекратился и на следующий день, но сэр Четсворт был непреклонен: он требовал, чтобы его приказ был выполнен во что бы то ни стало. Слуга, которому было поручено выполнить волю хозяина, вскоре вернулся ни с чем: как только они с Алексом дошли до озера, Алекса охватил такой ужас, что они повернули обратно.

– Что это значит?! – взорвался сэр Четсворт. – Разве тебя не учили, что нельзя пасовать перед трудностями?! Если ребенок свалился с пони, его нужно тотчас же посадить обратно в седло – в противном случае он никогда не научится ездить верхом. Мальчишку надо заставить войти в воду, понял? За-ста-вить! Его брат утонул, спасая его жизнь; никогда впредь он не должен стать причиной подобной трагедии.

Бившегося в исступлении Алекса снова понесли к озеру, и слуга скрепя сердце насильно окунул его в воду. Но через несколько минут он устал от борьбы и вынес обезумевшего от ужаса ребенка из воды. В тот же день еще одного слугу, более строгого, чем его предшественник, послали с мальчиком на озеро. Но и он через четверть часа вернулся и доложил, что мастер Александр, кажется, занемог.

Ночью у Алекса начался жар – он пролежал в постели несколько недель. Когда наконец мальчику стало немного полегче и он стал подниматься на ноги, ему сообщили, что по распоряжению отца он должен будет отправиться на учебу в школу. Сам отец уехал к тому времени в Лондон, так что провожать Алекса до поезда выпало на долю управляющего: он посадил его в вагон и пожелал успехов в учебе…

День рождения Алекса приходился на рождественские каникулы. Вот и сейчас, когда ему исполнялось двенадцать, он был дома. Вместе с Алексом на каникулы приехал его однокашник, родители которого уехали за границу. Во время школьных каникул сэр Четсворт редко наведывался в Холлворт, а если и случалось ему по каким-нибудь делам оказаться в поместье, он не общался с сыном, ограничиваясь лишь непродолжительными встречами за обедом, когда каждый из них – отец и сын – сидели на противоположных концах длинного стола, почти не разговаривая.

К удивлению мальчика, в этом году ко дню его рождения было приурочено праздничное чаепитие. Алекс подозревал, что дело здесь не обошлось без влияния двух его тетушек, которые привезли с собой кузину Джудит и одну из ее школьных подруг.

– Как здорово, что будет двое девчонок! – радостно воскликнул, услышав эту новость, Перси Кэлторп, однокашник Алекса. – Кстати, Рассел, а какие они: хорошенькие или смешные? Девчонки всегда бывают либо хорошенькими, либо смешными – ни разу не встречал такую, в которой сочетались бы оба эти свойства… – добавил он с умным видом.

– Понятия не имею, Кэлторп. Я не видел свою кузину вот уже целую вечность. А ее подруга, вполне возможно, окажется безобразной и скучной.

Но обе девочки оказались весьма хорошенькими, и хотя они смущались в обществе рослых мальчиков, уже сейчас обещавших через пару лет вымахать до шести футов росту, им было приятно находиться с ними рядом. Но веселье явно не клеилось: все было слишком скучно и чопорно. Девочки долго толкались у дверей, снимая свои отороченные мехом накидки, после чего протянули Алексу подарок – подзорную трубу в красивом футляре.

– Надо же! – воскликнул Алекс. – Огромное спасибо! А я, честно говоря, всегда был уверен, что девчонки на такие подарки не способны. Дарят обычно всякую чепуху—мыло, например…

Девочки звонко рассмеялись и торжественно пообещали никогда не дарить Алексу мыло… Дети вчетвером подошли к одному из больших французских окон и стали проверять работу подзорной трубы, разглядывая окрестности… Но тут в комнату медленно вошел сэр Четсворт. Алекс, пытавшийся установить очередность в пользовании новой игрушкой, неожиданно замолчал – его настроение передалось остальным… Дети перестали шутить и смеяться, на смену недавнему веселью пришла вежливая сдержанность…

Вскоре подали чай – ароматный напиток немного развеселил собравшихся, но тут настало время задувать свечи на именинном пироге, и сэр Четсворт задумчиво произнес:

– Я вспоминаю сейчас последний день рождения твоего брата. Ему тогда тоже исполнялось двенадцать. Да, как будто и не прошло с тех пор целых четыре года… Майлз задул все свечи одним дыханием. Посмотрим, что выйдет у тебя, Александр.

Но одна свеча упорно не хотела гаснуть. И всем присутствующим в этой комнате стало не по себе при виде выражения безнадежности в глазах мальчика, с которым он посмотрел на эту свечу, прежде чем загасил ее пальцами.

В полной тишине раздались хлопки в ладоши: это была Джудит.

– Может быть, поприветствуем именинника? – предложила она, но ее мать перевела разговор на изящество узоров из крема, украшавших пирог, что только еще более усугубило всеобщее замешательство.

– Сейчас ему было бы уже шестнадцать, – продолжал рассуждать сэр Четсворт. – Он готовился бы к поступлению в университет. Какая светлая голова была у мальчика!

– Четсворт, – мягко перебила его одна из тетушек. – Сегодня ведь день рождения Александра. Это радостный день, праздник.

Гости пытались изобразить веселье и непринужденность, но это у них плохо получалось. Алекс погрузился в молчание. Когда после окончания чаепития дети перешли в библиотеку, где им было предложено поиграть в бирюльки, Джудит спросила:

– Тебе грустно, Алекс?

– Да что ты! Вы ведь подарили мне такую замечательную вещь.

– Это была моя идея, – застенчиво проговорила Джудит. – И все-таки ты какой-то грустный. – Джудит было всего десять лет, и она не умела скрывать свои чувства.

– Извини… Может быть, я чем-то тебя обидел?

– Ну что ты… Просто ты был такой веселый, пока не настало время задувать свечи. Тебе не нравится их задувать? Может быть, мальчики считают, что это какая-то несерьезная детская забава?

Алекс кивнул:

– Да, наверное, в этом все и дело.

Тем временем Перси Кэлторп наклонился к уху подружки Джудит и громким шепотом говорил:

– Понимаешь, это очень неприятная история… Он утонул в озере, спасая жизнь Расселу…

– Ах! – вздохнула девочка и нервно хихикнула.

– А еще в этом озере утопилась одна горничная. Один из предков Рассела плохо с ней обошелся… В общем, сама понимаешь. Говорят, ее призрак частенько гуляет по этим коридорам.

– Какой ужас! – воскликнула девочка.

– А что подарил тебе на день рождения папа? – спросила Джудит.

– Целую кучу энциклопедических словарей.

– Не больно интересный подарок!

– Они прекрасно изданы, – словно защищаясь, проговорил Алекс.

– Понятно…

– Это очень нужные книги. В этом году я не очень хорошо сдал экзамены, вот Губернатор и подумал… В общем, я хочу сказать, что теперь вместо того, чтобы каждый раз бегать в школьную библиотеку, я смогу заглянуть в одну из этих книг. Так что это очень полезный подарок.

– А тебе нравится в школе?

Вопрос кузины поставил Алекса в тупик.

– Честно говоря, я никогда об этом не думал. Это наша обязанность – от нее никуда не денешься… И потом, это очень хорошая школа. В ней учился мой брат. Знаешь, его имя занесено в почетный список…

– Может быть, и твое имя будет туда занесено. Алекс покачал головой:

– Мое? Сильно сомневаюсь. – С этими словами он распахнул настежь двери библиотеки, пропуская Джудит вперед. На одной из полок стояла коробка с бирюльками. – Может быть, мы уже выросли из таких игр, – сказал Алекс, показывая на коробку, – но, в конце концов, можно и в бирюльки поиграть. Все равно больше нам заняться нечем.

– Если бы сейчас стояли морозы, – проговорил Перси Кэлторп, – мы могли бы покататься на коньках по озеру. Вот было бы здорово!

Бирюльки вывалились из коробки, и дети принялись подбирать их с пола. Джудит заметила, что у Алекса трясутся пальцы, и почувствовала огромное желание съездить по физиономии Перси Кэлторпа. Что же касается самого Перси, то он с таким увлечением сжимал руку подружки Джудит, что не замечал ничего вокруг…

– Но, сэр, у меня больше никогда не будет такого шанса, – пытался возразить Алекс.

– Пожалуйста, не надо драматизировать! Германия находится не за семью морями, и я нисколько не сомневаюсь, что к тому времени, как ты закончишь учебу, Шварцвальд останется на своем месте.

Отец и сын стояли совсем рядом, и Алекс смотрел прямо в глаза сэру Четсворту. Юноше исполнилось уже семнадцать, он был почти шести футов ростом и был прекрасно сложен. Его глубокий низкий голос внушал доверие, в характере его сочетались добродушие и решительность. И все же каждый раз, когда он оказывался с глазу на глаз с сэром Четсвортом, вся его решительность куда-то исчезала и он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, – мальчиком, которому следовало бы отправиться на тот свет вместо своего старшего брата.

– Но, сэр, мне казалось, что отправиться вместе с Чалмерсом в Германию на соревнования по фехтованию на рапирах было бы так замечательно… – выложил свой последний козырь Алекс. Он прекрасно понимал, что ничего больше не сможет придумать.

– На рапирах? – переспросил сэр Четсворт. – Ты никуда не поедешь. Это увлечение старомодным оружием совершенно нелепо. Я не дам тебе денег на это развлечение для изнеженных лодырей.

Алекс покраснел:

– Для того чтобы фехтовать, нужно быть очень сильным и тренированным. Если бы вы сами побывали на таком соревновании… Немцы – отличные фехтовальщики, но я надеюсь, что в этом году мы сможем победить их. Речь идет о чести нации, сэр. Я думал… я думал, вам будет приятно узнать о том, что меня включили в состав сборной. Мне ведь всего семнадцать…