Текст книги "Спальня, в которой ты, он и я"

2
Немного позже, в тот же день

– Ну, и что в этот раз, дежурные слова… или все-таки дежурный секс?

Автор этого неприличного каламбура, постоянно балансируя на грани пошлости, была абсолютно уверена в том, что вульгарность добавляет определенный шарм к ее репутации скверной девчонки. Звали ее София. Моя лучшая подруга. Точнее сказать, единственная. София Петрили, на два года старше меня по возрасту и лет на пять опытнее в отношениях с мужчинами и в сексе. Ее каштановые кудри притягивали восхищенные взгляды, пышная грудь, ничего, впрочем, не обещая, манила к себе похотливые руки, тоскующие по таким шикарным объемам, широко распахнутые глаза, в которых каждый мужчина мечтал увидеть только свое отражение, смотрели на жизнь смело и независимо. Один из первых любовников этой юной танцовщицы называл ее Эсмеральда, намекая на отчаянно свободолюбивый характер и способность разжигать пылкую страсть в мужских сердцах. А в обычной жизни она была всего лишь Соней, неустроенной, жалкой, без серьезного мужчины рядом, без стабильной работы. Но именно жизненные невзгоды сделали из нее существо самое независимое и жизнестойкое, которое я когда-либо встречала. Для меня она стала верной и незыблемой поддержкой во всем. Мужчины приходили и уходили, а Соня всегда оставалась со мной.

– Даже не знаю, – я неопределенно пожала плечами, пытаясь уклониться от ответа. – Наверное, все-таки второе.

– Я так и подумала, учитывая поздний час, хотя вначале засомневалась.

В те дни, когда мы обе подрабатывали, у нас было заведено, обслужив клиентов, встречаться в кафе Антикваров на улице Гранж-Бательер в двух шагах от аукционного салона «Друо», в самом центре Девятого округа. Правила были простыми: та, что освобождалась первой, ожидала другую. Если все ограничивалось дежурными словами, еще до одиннадцати мы уже были вместе. Если у одной из нас выбор приходился на опцию номер два, то даже при быстром развитии событий встреча откладывалась до полуночи, а то и позже.

– А у тебя как? Вечер удался?

– Можно сказать и так, – она кивнула головой, спрятав улыбку в уголках губ.

– Богатенький клиент?

– Ты лучше скажи, сказочно богатый. Никогда раньше не видела более вычурного «Ролекса». Зато я оторвалась по полной программе: номер Помпадур и все такое.

В этом была еще одна особенность гостиницы «Отель де Шарм»: каждой комнате, постоянно занятой на определенное время и для определенной цели, присваивалось имя одной из знаменитых соблазнительниц или куртизанок, так или иначе вошедших в историю Франции. Тут смешались все: фаворитки королей и любовницы знаменитостей, королевы и простушки, оставившие о себе известную славу. Тут собрался странный ареопаг танцовщиц, актрис, шпионок, дам полусвета и прочих женщин легкого поведения, прославившихся своим необыкновенным влиянием на мужчин. Номера никогда не являлись мемориалом той, в честь которых их называли, эти названия не существовали в перечне комнат гостиницы. Зато, как я уже упоминала раньше, оформление и декор каждой комнаты удивительным образом отражал стиль и характер эпохи той соблазнительницы, с которой было связано ее название, каждый номер представлял собой уникальное творение, в каждом отражался характер этой женщины, ее дух здесь обретал плоть.

– Ну что ж, здорово, – отреагировала я, стараясь проявить участие. – А я, как обычно, устроилась в «Жозефине».

– Классно! Ну и как? У тебя получилось?

– Нет, еще нет.

Соня проводила время с клиентами в «Отеле де Шарм» гораздо чаще, чем я. Иногда два, а то и три раза в месяц, но, из принципа, не чаще, чем раз в неделю. Эти свидания в той или иной степени, в зависимости от ее потребностей на данный момент времени, составляли основную часть ее дохода.

– Ну ладно, – подначивала она меня, недвусмысленно ухмыляясь. – Расскажи, как все прошло?

– Соня! – строго произнесла я. – Ты же знаешь, я не должна.

Она знала правила не хуже меня: агентство, которое связывало нас с богатыми клиентами, категорически запрещало распространять какие-либо подробности встреч с ними. Все, что происходило в интимных альковах на фоне искусно воссозданных интерьеров, должно было остаться навеки в этих стенах. Некоторые люди, с которыми мы проводили там время, являлись очень важными шишками, некоторые – весьма влиятельными, и любая информация о том, как они ведут себя во время интимной близости, а особенно подробности об их сексуальных предпочтениях могли бы стать грозным оружием в руках врагов. Соблюдение тайны воспринималось нами как само собой разумеющееся. Кроме того, благодаря этому я могла избавиться от Сониных откровений и имела полное право отгородиться от ее расспросов. Ей же говорить со мной о сексе во всех подробностях было почти так же приятно, как заниматься сексом с мужчиной. И в этом нет ничего противоестественного, ее язык, как и клитор, мог напрягаться и вибрировать от сексуального наслаждения, видимо, они имели между собой какую-то тайную связь. На эту тему, считая ее, по-видимому, универсальной, она могла говорить везде и всюду, по поводу и без, с близкими людьми и с первым встречным. «Ну, скажи мне честно, ты знаешь что-нибудь интереснее, чем секс, о чем можно потрепаться, а? – Соня часто провоцировала меня на эти разговоры. – Мы же не собираемся обсуждать тряпки или парней! Транжирить нам нечего, карманы у нас пусты, и заводить детишек, согласись, нам еще рановато. Скажи, если я не права! Средний возраст женщин, которые рожают первого ребенка в парижском регионе, тридцать один год! Тридцать один! Прикинь?!» После этого она с энтузиазмом возвращалась к своей излюбленной теме. Казалось, у нее неистощимый запас историй с уймой интимных подробностей. Она упивалась, выкладывая мне самые пикантные из них, наслаждаясь производимым впечатлением.

– Только представь себе, у моего сегодняшнего клиента был такой член! Ты бы видела! Просто гигантский! Еще более внушительный, чем его счет в банке!

– Ну и что? – сухо отреагировала я, пытаясь сдержать поток интимных откровений.

– Правду тебе говорю! Ему бы с таким хозяйством в цирке выступать.

– Прекрати!

– А что? Я же не называю его имя, я просто рассказываю, какой у него пенис.

– Гениально, – попробовала я отшутиться. – Лучше расскажи мне о бесполых существах.

– Это неинтересно. Послушай, его член был такой здоровый, что я чуть не задохнулась, когда стала его…

– Ладно, ты права, – прервала я ее, чтобы не выслушивать подробности. – Но помни, не стоит увлекаться оральным сексом, иначе они потом ничего другого не захотят.

Мой классический прием, чтобы прекратить поток сальных деталей, и единственный, которым я владела, заключался в том, чтобы менторским тоном пересказать ей принятые нормы поведения в любовных играх, вычитанные мной в основном в популярных женских журналах в разделе «О сексе».

– Ты хочешь сказать, – возразила она, – что лучше проводить время с типом, который заставляет меня два часа мастурбировать перед ним, не смея ко мне прикоснуться? Нет уж, увольте.

– Дурочка, представь себе, когда ты мастурбируешь перед ним, ты тем самым показываешь, как доставить тебе удовольствие. Не считай это потерянным временем.

…«Космо», специальный номер о сексе, июль – август 2007-го. Должно быть, эти сведения – оттуда. Но я-то сама, Анабель Лоран, что я знала об этом? Да практически ничего. По правде говоря, договор и условия нашего агентства служили мне защитой и позволяли не распространяться с ней на эти темы. В большинстве случаев этого было достаточно, чтобы утолить Сонино любопытство или пресечь неудержимый поток непристойных подробностей ее половой практики.

Мне же было бы проще доверять свои тайны секретному блокнотику. Но другая рука вместо меня заполняла незнакомым почерком его белые невинные страницы:

Может быть, это глупо, но я уверена, что у каждого есть своя половинка, его родственная душа. Так же, как у каждой женской вагины есть только один фаллос, который по форме и размеру ей соответствует на сто процентов, который создан для нее, как и она для него. И пока они не найдут друг друга, никому из них не суждено расцвести в полную силу. Про себя я уверена, еще ни один мужчина из тех, с кем я была близка, не был тем, единственным.

(написано незнакомым почерком 02/06/2009, подброшено в почтовый ящик:

…а ведь в чем-то он прав.)

Я так и не смогла понять, как они появляются, эти записочки, но то, что кто-то записывает незнакомым почерком мои собственные тайные мысли, бесило меня. Наверное, я действительно сошла с ума, раз согласилась принять участие в этой игре, ведь я сохранила блокнот со спиралькой и регулярно складывала туда приходящие записочки с непристойными мыслями, которые мой анонимный мучитель подбрасывал в почтовый ящик иногда несколько раз в день. Дело дошло до того, что пару раз я попыталась выследить его и провела несколько часов, наблюдая из укрытия, но ни разу мне так и не удалось его увидеть.

Поначалу я попыталась скрыть историю с блокнотом от Сони, но у нее был просто звериный нюх на подобного рода секреты. Однажды я уронила свою сумочку в кафе прямо у ножки стула, где она сидела. Все содержимое высыпалось наружу, и Соня машинально наклонилась, чтобы помочь мне собрать вещи.

– А это что это за фигня?

– Отдай! Ничего особенного…

– Какой клевый блокнотик! Ты здесь записываешь любимые способы трахаться? – хихикала она.

– Да нет же… Прекрати …

– Да, точно, я угадала! Смотри, как ты покраснела! – Не спросив разрешения, она открыла его на первой странице и стала читать вслух…

– Не ври, я не покраснела! Верни мне его сейчас же!

Соня стала читать дальше:

– «…мне интересно, что ощущает мужчина, какой запах, какой вкус во рту, когда он целует мою киску…» Вау! Мисс Лоран! Да ты оттягиваешься по полной!

– Соня! Отдай его, стерва ты этакая!

В конце концов она протянула мне блокнот, но не перестала хихикать.

– Ты что, решила писать мемуары на тему «Половая жизнь Анабель Л.?»

– Это не я писала …

– Да ладно, будет врать-то!

– Честное слово! Какой-то тип их подкладывает в мой почтовый ящик каждый день. Понятия не имею, кто он и что ему от меня надо.

– Неужели? Поэтому они так аккуратно разложены в твоем блокноте?

– Правду говорю, это – не я.

Делать было нечего, она бы просто так не отстала. Пришлось ей рассказать во всех подробностях, каким мистическим образом злосчастный блокнот оказался в моих руках и как день за днем пополнялся этот интимный дневник, который мог бы быть написан мною, но на самом деле другой – или другая? – писал его от моего имени.

История позабавила Соню, но не удивила. Меня вдруг осенило – может быть, Ребекка, хозяйка нашего агентства, решила сыграть со мной злую шутку. Но если бы это было так, почему я оказалась единственной среди всех ее Ночных Красавиц, кому адресованы записочки. Если бы Соня тоже их получала, она бы тут же мне похвасталась, нет никакого сомнения.

– Ума не приложу: почему этот псих со своей дурацкой идеей среди всех парижских девчонок выбрал именно тебя?

– А что?

– Видишь ли… Согласись, сексуальная тема – скорее мой конек, чем твой. Я была бы в восторге, если бы какой-нибудь тип сделал мне такой подарок! И, уверяю тебя, я бы не стала дожидаться, пока он напишет что-то за меня.

– Если это в самом деле доставит тебе удовольствие, возьми его себе.

– Нет, ни за что! Он – твой, – сказала Соня, неожиданно став серьезной.

– Подумай… Ведь незнакомец мог совершенно случайно положить его в сумочку именно мне, там, в вагоне, было полно народу.

– Нет, если подумать, это – не простая случайность, – строго заключила Соня. – Он почувствовал, что из всех баб вокруг тебе и блокнот, и записочки нужнее.

Я ждала, что Соня добавит: «Чтобы тебя раскрепостить», но не дождалась. Не знаю, может, она и права.

С тех пор, а еще больше после того, как в моей жизни появился Дэвид, мне все труднее удавалось противостоять инквизиторским допросам со стороны лучшей подруги. По правде говоря, мой приятель никогда не был моим клиентом, поэтому соглашение, применимое в обычных случаях, на него не распространялось.

– Слушай, ты не рассказывала мне про Дэвида…

– А что тебя интересует?

– Ну как! Какой у него член? Обычный? Может, королевский размер? Или маленький, да удаленький?

– Отстань от меня! Ты всерьез думаешь, что я стану отвечать на подобные вопросы?!

«А что тебе стоит?» – ответил мне ее лукавый взгляд.

– Где вы встречаетесь? Здесь, сейчас?

Она оставила свой игривый тон и вернулась к невинным темам.

– Да. Точнее, нет. Он придет сюда, но позже. Я увижу его только завтра утром. Если бы мы с ним встретились здесь и сейчас…

Кроме всего прочего, личность подобного масштаба и самец такого телосложения, как Дэвид, пробуждал в ней одновременно лирическое настроение и страсть нимфоманки, мечтательность и азарт пожирательницы мужских сердец. Могла ли я скрыть от Сони такой экземпляр, оставить ее в неведении? Хотя бы из солидарности и во имя многих лет нашей дружбы, проведенных вместе в трудах праведных на галерах чувственных наслаждений, она считала, что я обязана рассказать о нем все, что сочту необычным и заслуживающим ее внимания.

– Как ты можешь встречаться с ним после клиента? Тебе не кажется это странным?

– Я как раз о том и говорю. Я, скорее всего, встречусь с ним только завтра к вечеру.

– Все равно… – продолжала Соня. – Ты не боишься, что он подцепит что-нибудь?

– А тебе не кажется странным, что ты спишь каждый раз с разными мужиками? – Я попала в точку, но удар оказался ниже пояса. Она сразу нахмурилась и погрустнела.

У Сони сексуальное желание возникало быстро и без усилий, но эта легкость в сочетании с неутолимой жаждой заниматься любовью по поводу и без не позволяла ей удержать подле себя мужчину дольше, чем на пару ночей. Она не обманывала своего любовника, по крайней мере, до тех пор, пока не встречала следующего, но всегда была готова возобновить отношения, как говорится, по старой дружбе. Время от времени из-за этого с подругой случались неприятные истории, и ей приходилось как-то выкручиваться. Когда она попадалась или просто-напросто бросала и того, и другого парня, то переключалась на свои секс-игрушки, коллекция которых с годами пополнялась и становилась все изощренней. Это привело к тому, что подруга начала проводить с ними большую часть времени.

– Соня, прости…

– Не бери в голову. К тому же, пожалуй, ты права… Пойдем, подышим воздухом?

Нам нравились неторопливые прогулки безо всякой цели по тихим безлюдным улицам ночного Парижа, просыпавшимся время от времени от света фар проезжавших такси. Мы придумали себе развлечение: в окрестностях салона «Друо» располагались во множестве антикварные лавки и ювелирные магазинчики. Мы останавливались перед каждой витриной, подолгу разглядывали выставленные там сокровища, прекрасно понимая, что нам не по карману даже самая скромная вещица из тех коллекций, зато, давая простор воображению, мы представляли себе, как однажды нам на голову обязательно свалится с неба неожиданное богатство, и вот тогда-то мы разгуляемся на славу.

– Эй, подруга, ты только глянь на эти часы, – теребила я ее за руку, привлекая внимание к модели, выставленной на обозрение в центре витрины.

– Вот этот будильник для состоятельного мужика?

Очень разумно со стороны антикварного салона «Нативель» размещать рядом с каждой вещицей, готовой к продаже, пояснительную записку, типа тех, что бросаются в глаза в каком-нибудь книжном магазине рядом с книгами, рекомендованными к чтению.

– Ну да… Механические, без дураков, изготовлены в 1969-м!

– Ну и что? Тебе в самом деле нужна эротическая модель? – беззлобно подначивала она.

«Шестьдесят девятый эротический год», – томно стонала Джейн Биркин в том самом году под музыку Сержа Гинсбурга в знаменитой песне.

– Шестьдесят девятый – это почти год Дэвида, он родился 5 января 1970-го.

– Значит, в шестьдесят девятом он был зачат, – хохотнула Соня. – Только не говори, что ты собираешься купить эти часы ему в подарок?!

– Хотелось бы, но где столько взять? Они потрясающи! Разве нет?

Не вычурные, но весьма изящные, часы так и стояли у меня перед глазами, уютно расположившись в открытом бархатном футляре, поблескивая в сумеречном свете витрины циферблатом цвета синего ночного неба. Я обратила внимание на выпуклое защитное стеклышко, каких теперь уже не делают, свидетельствовавшее о подлинности данного экземпляра.

– Так себе безделушка! У моего клиента часы покруче… – она явно притворялась, стараясь скрыть свое восхищение. – Впрочем, если бы мне их подарили, я бы не отказалась.

– С ума сошла? Ты видишь цену?

– Да, три тысячи двести евро. Тебе придется постараться, дорогуша, если хочешь побаловать своего принца!

Эта роскошная вещица стоила столько, сколько я тратила на жизнь за два месяца.

– Мама больна, приходится покупать много лекарств, мне никогда не удастся скопить такую сумму, – вздохнула я.

Денег на лечение, положенных по ее дешевой страховке, конечно, не хватало, чтобы покрыть все расходы, но, несмотря на нехватку средств, я, как могла, старалась обеспечить ей максимальный комфорт и дома, и в больнице, где последнее время она проводила много времени: неделю на химиотерапию, потом неделю, чтобы прийти в себя, и еще неделю – дома в более или менее приличном состоянии, а потом опять весь мучительный цикл сначала. Мама так много сделала для меня, когда я была маленькой, она посвятила мне свою жизнь, и я готова была отдать ей все, что зарабатывала, хотя зарабатывала не так уж много.

На витрине, за часами, от которых я не могла оторвать взгляд, была еще одна милая вещица – серебряный гребень для волос, «принадлежавший актрисе мадемуазель Марс», о чем сообщала приколотая рядом записочка. Прекрасный образец ювелирного искусства первой половины XIX века за пустяковую цену – всего каких-то тысячу семьсот евро. Еще одно сокровище, которое никогда не станет моим.

Я бы долго стояла как завороженная, но Соня резко дернула меня за рукав, силой оттащив от витрины.

– Идем отсюда, подруга! С твоим очаровательным принцем ничего не случится, если ты не будешь дарить ему при каждом свидании безделушку стоимостью в три зарплаты!

– Это точно…

– К тому же, если позволишь, хочу заметить, что при его заработке скорее он должен делать тебе подарки, а не наоборот.

– В том-то и проблема, – ответила я. – Это – его заработок, а не мой…

Хотя, что греха таить, Соня была права. В состязании материальных доказательств нашей зарождающейся любви я проигрывала Дэвиду с самого начала наших амурных отношений. Сколько денег он получал в месяц? Находился ли в интервале, превышающем в пятнадцать-двадцать раз базовую зарплату, как некоторые политики обещали французским предпринимателям какое-то время назад? Я лично предпочитала не знать об этом. Из-за моего простого происхождения и довольно скромных жизненных условий, в которых я выросла, я очень хорошо понимала, что уместно и что неуместно делать на свою зарплату. Иначе говоря, приобрести такие часы мне было не по карману, и я это осознавала, но… я не могла запретить себе о них мечтать.

– Кроме того, достоин ли этот тип таких подарков? – продолжила Соня игриво. – Ты-то, разумеется, готова разориться ради него, но кто знает, какое место он занимает в длинном списке твоих любовников? Входит в первую десятку? В первую тройку?

Ну вот, она опять вернулась к своей излюбленной теме! Соня принялась обсуждать записи в моем дневнике. Она придумала ему название «Сто-раз-на-дню», по числу эротических мыслей, которые якобы я ежедневно туда вписывала, – она теперь постоянно к нему обращалась в надежде найти там мои самые тайные откровения.

– Нет, Дэвид – это другое…

– В каком смысле? Он что, приличнее одевается, чем остальные парни? Или трахается с тобой как-то иначе?

– Просто я его люблю.

Я постаралась сказать это твердо, без запинки, чтобы не выглядело по-дурацки или фальшиво, ведь я не вертихвостка какая-нибудь, я точно знаю. Но моя тирада произвела на Соню другое впечатление: на ее лице появилась гримаса, словно она проглотила какую-то гадость и ее сейчас вырвет.

– Ах, прости, я упустила эту деталь… Ты его лю-у-у-у-бишь! Так что? Он может теперь пользовать тебя и в хвост и в гриву, а тебе наплевать? Прости, я не поняла.

– Перестань… Ты же знаешь, я не это имела в виду.

– Скажи-ка, твой миллионер хоть раз довел тебя до оргазма?

В точку. У меня не было желания отвечать на ее вопрос. Я и сама себя об этом никогда не спрашивала. Может быть, потому что и так знала ответ.

Я лишь пожала плечами, добавив к этому загадочную улыбку, рассчитывая заронить в подруге сомнение. Но Соню не проведешь, к тому же она слишком хорошо меня знает. Чтобы избежать продолжения разговора, я решила сменить тему. Светящиеся перед глазами вывески многочисленных ночных клубов предоставили мне такую возможность.

– Кстати, как твои танцы? Скоро ли новый спектакль?

– Уф, что тебе сказать? «В стране кризис» – я теперь везде это слышу. Уверяю, у меня нет желания иметь дело с хореографами, постановщиками или продюсерами, только с банкирами!

– А твоя труппа в Нейли?

– Закрыли. Сейчас все наши бедствуют, даже самые богатенькие еле сводят концы с концами.

– А что же с тобой будет?

– Ладно, выкручусь как-нибудь… – она попыталась меня успокоить, но в ее голосе особой уверенности не прозвучало.

Я слишком хорошо понимала, чем может кончиться для нее это нищенское существование.

– Тебе приходится чаще брать клиентов?

– Хм, – грустно усмехнулась она, блуждая взглядом по разноцветью неоновых огней.

– И намного?

– Да так, двоих в неделю.

Значит, Соня превысила лимит, который обещала себе никогда не нарушать. Как же она это переживет? Поначалу вроде подобные занятия предполагались как случайная подработка, но постепенно стали основным родом деятельности. В каком состоянии она будет после такой скачки?

Я расстроилась. Мне стало ее жалко. Соня, видимо, не собиралась оставлять работу в нашем агентстве. Как часто мы ввязываемся в рискованные, но выгодные аферы под предлогом, что в любой момент сможем выйти из игры, а потом оказывается, что это надолго. Теперь временная подработка стала ее жизнью.