Текст книги "Спальня, в которой ты есть"

Час седьмой, питать землю.

Ришар, о существовании которого я уже почти совсем забыла, хотя он тем не менее, помня наш уговор, все это время оставался здесь, в смежной, так называемой будничной комнате императрицы, постучал в дверь, и мы увидели его несколько помятое лицо. В руках у него был серебряный поднос, на котором стояли чашки, большой кофейник и ваза с самыми разнообразными пирожными и фруктами.

– Небольшой перерыв?

Мы с радостью согласились на его предложение. Он поставил принесенные яства на небольшой столик в египетском стиле, с которого предварительно убрал остатки нашего прошлого перекуса, и тотчас же удалился. С жадностью, не говоря ни слова, мы начали есть. Когда мы снова растянулись на кровати между двумя огромными подушками с золотыми вышивками, я отчетливо поняла, что на этом все сейчас закончится. Но он приложил свои губы к моему уху, и я поняла, что наступил период нежных слов.

– Я люблю тебя…

Я не ошиблась. Насколько Дэвид легко разбрасывался словами и признаниями, настолько же Луи оказался на них скуп. Может, это было и вовсе его первое признание.

– …И я так люблю, когда ты мне делаешь сюрпризы.

Первую фразу я восприняла как свою победу. А вторую – как возможность в дальнейшем продолжить наши игры. Если Луи так нравится моя смелость и предприимчивость, то я больше не премину сбить его с толку. Я молча ответила на это нежное признание новой волной горячих поцелуев, крепким сплетением наших ног и нежным поглаживанием его ягодиц и члена.

Я уже не помню точно, что мы тогда говорили, какими словами обменивались. Знаю лишь, вопрос был очень серьезным. Мы начали разговор о нашем союзе. Луи вспомнил о нашем брачном контракте, а также о контракте, который был заключен между мной и Дэвидом. Зевая, я нашла силы попросить у него передать наш контракт, составленный, как и предыдущий, месье Оливо, в распоряжение месье Шурмана, маминого нотариуса.

Некоторые растения не дают цветов. Но даже у таких растений есть хотя бы шипы.

Час восьмой, найти в себе силы противостоять смене времен года.

Этот час стал самым сложным, наименее цветущим, потому как, даже несмотря на выпитый кофе, бороться со сном было все сложнее. За окном, в саду, уже выпала роса, мы видели ее сверкающие капельки на растениях и цветах. Они были так прекрасны, так спешили выйти из ночного сумрака и жаждали солнечного света. Я осознала, что эти часы были последними часами нашего добровольного заточения здесь. Нам придется выйти отсюда, из полумрака. Так уже было тогда в «Шарме» в течение нескольких месяцев, а потом и здесь. Рано или поздно все равно наступает момент, когда нужно выходить в свет. У меня появилась неожиданная идея: для того чтобы насладиться свежестью этого рассвета, я опустила руку внутрь себя. Когда я ее достала, на ней было достаточно смазки, которую я решила нанести на тело своего любовника, на все места, которые посчитала нужными: на его щеки, лоб, шею, грудь и даже губы, а он с жадностью облизывал мои пальцы. Я не забыла и про виски Луи и ямочку за ухом, потому что из опыта знала, что несколько капелек, нанесенных именно на эти места, стимулируют особенно. Когда я закончила, он сделал то же самое, только со своей семенной жидкостью. Я не почувствовала ни смущения, ни отвращения, напротив, испытала сильнейшее желание выпить эту смесь у ее источника.

Час девятый, радоваться наступлению весны.

Луи с удивлением посмотрел на меня, казалось даже, он немного испугался, когда в дверь легонько постучался Ришар, который затем приоткрыл дверь, и мы увидели, что за ним стояла хрупкая изящная фигура.

– Пришла девушка, которую вы ждали, – произнес он вполголоса.

– Спасибо. Пожалуйста, пусть заходит.

Я узнала молодую женщину в военной фуражке, которая также была у нее на голове, когда я приходила в салон DragonTatoo на улице Руа де Сисиль, чтобы уговорить ее приехать в наш дворец.

На ней самой было множество татуировок, в том числе и на видимых частях тела: на руках, шее, плечах. Нелепая мужская одежда совершенно не вязалась с тонкими чертами лица женщины.

– Здравствуйте, – сказала она, улыбнувшись.

Ее звали Стефан, как известную актрису Стефан Одран, имя подходящее и для мужчин, и для женщин настолько, насколько это позволял закон. Луи очнулся и, казалось, только сейчас обратил внимание на нашу гостью.

– Стефан?

Он очень хорошо знал эту женщину, так как именно благодаря ее ловкой руке и таланту на его теле появились некоторые из татуировок, в частности витые узоры на левом плече.

– Что ты задумала?

– Тсс, немного терпения, месье! – попыталась я остудить его пыл.

Девушка в майке цвета хаки разложила свои материалы и инструменты, которые содержала в идеальной чистоте и полной исправности. Когда она закончила приготовления, то обратилась ко мне:

– С кого начать?

– С меня, если тебя это не смущает.

– Я всегда считал, что ты даже слышать об этом не хочешь, – удивился Луи.

– Верно. Но я не хотела делать ее только себе. Это другое.

– Что ты хочешь сказать?

Мне незачем было говорить ему об этом заранее. Он и так прекрасно понял мою затею, по крайней мере, догадался, какую форму, скорее всего, примет мой проект.

Решив, что мои действия скажут ему больше, чем слова, я легла на спину, совершенно обнаженная, предоставив в полное распоряжение Стефан свой лобок, который она тут же начала брить. Скоро на нем не осталось ничего, кроме тоненькой полоски волос около больших губ. Луи не знал, что делать: то ли радоваться такому безумному поступку, то ли воспротивиться ему. По крайней мере, я с уверенностью могла считать, что выиграла эту партию – Луи казался совершенно пораженным!

Поначалу прикосновения иглы к коже, такой тонкой и нежной в этом месте, были очень болезненными, и я даже негромко постанывала, но вскоре уже могла сдерживаться. Требовалось лишь немного привыкнуть к этой колющей боли, в сущности, вполне выносимой.

Я догадывалась, что за спиной Стефан Луи сгорает от нетерпения, как мальчишка, пытаясь угадать, что рождается у него на глазах, точка за точкой чернил.

– Что это такое? – не выдержал он.

– Подожди немного… Увидишь.

– Перо?

Нет. Это был всего лишь простой лепесток, острый внизу и выпуклый сверху, тонкий слева и широкий справа, по всей его поверхности шли тонкие серые прожилки. Стефан работала быстро, и меньше чем через четверть часа она посмотрела на Луи с нарочито вопрошающей улыбкой.

– Тебе?

Я кивнула, соглашаясь. Луи был всегда очень уверен в себе и принимал решения самостоятельно, однако сейчас безропотно подчинился и тоже лег на спину, не говоря ни слова. Так же, как и мне, она смазала ему лобок специальной жидкостью и в торжественной тишине стала наносить на него в точности такой же рисунок, что и мне: другой лепесток, как две капли воды похожий на мой, только заостренный кверху и выпуклый внизу.

– Надеюсь, там то, что я думаю? – спрашивал меня Луи, пока художница заканчивала свое произведение на его немного покрасневшей коже.

– Не знаю, не знаю, – издевалась я над ним. – Как ты думаешь, что это?

Когда Стефан закончила свою работу и смягчающий бальзам уже практически впитался в нашу раздраженную кожу, я легла на Луи так нежно и легко, как только было возможно. Я хотела проверить, насколько совпадают орнаменты на наших телах, так ли получилось, как мне представлялось это в моих мечтах. Все было превосходно. Наши тела сливались вместе. Мы были одним лепестком, одной сферой, единым целым, отныне его мужской ян стал неотделим от моего женского инь. С этого момента мы не сможем чувствовать себя более полно, завершенно, чем в слиянии наших двух сил. Нам нужно объединять эти две энергии, растворять их одну в другой, чтобы снова почувствовать то наслаждение, которое мы испытали.

В этот момент по его щеке скатилась слеза. Или я уснула. Или мне показалось.

4

15 мая 2010 года

– Мадемуазель Барле, какая вы, однако, занятая молодая дама! Сколько уже месяцев мы пытаемся встретиться с вами?

Мужчина в черном костюме, этакий Дон Жуан лет шестидесяти с напомаженными редкими волосами, держал меня за руку, в голосе нотариуса, пожалуй, слишком любезном даже для его профессии, был слышен легкий упрек. Месье Шурманом предложил мне присесть в одно из видавших виды кресел, предназначенных для клиентов, а сам занял свое место за столом, в новом кожаном кресле. Хотела я или нет, но эта деталь невольно заставила меня задуматься о том, что здесь только один человек намерен обрести богатство.

– Не нужно называть меня мадемуазель Барле, моя фамилия Лоран. Как и у моей матери.

На его лице появилась плутоватая улыбка, и он, водрузив на нос очки, достал из своего портфеля толстую кипу бумаг.

– Да, да, да… конечно. У нас с вами есть два дела, которые нужно рассмотреть, не так ли?

– Да, именно так, – подтвердила я.

– Наследство Мод Лоран, которое получает ее дочь, Анабель Лоран, мы согласны с этим?

– Да.

– А также брачный контракт, составленный моим парижским коллегой, нотариусом Оливо, между вами, мадемуазель Лоран, и месье Луи Барле.

Ожидая моего согласия, он смотрел на меня таким взглядом, каким обычно собака смотрит на своего хозяина и ждет от него команды.

– Да, совершенно верно.

– Превосходно, превосходно, превосходно. Вот все и проясняется потихонечку.

На самом деле причина моего присутствия здесь должна была быть ему известна еще до того, как я вошла сюда, если принять во внимание то, что месье Шурманом являлся нотариусом моей мамы, сколько я себя помню, и дело о наследстве уже не первый месяц пылилось на полке в его офисе. Я почувствовала легкое покалывание в том месте, где три дня назад Стефан нанесла мне рисунок чернилами, и это помогло отвлечься от неприятного чувства досады, которое я испытывала. Боль была слабой, когда бальзам, который я наносила на рану, высыхал, она давала о себе знать и вызывала приятные воспоминания.

– Согласно вашим распоряжениям, – продолжил месье Шурманом, – мы выставили на продажу основную часть имущества вашей матери: дом, находящийся по адресу: улица Риго, 29, Нантр. Ваша мать являлась единственной его владелицей, а вы, соответственно, единственная наследница. Мой служащий должен был вам сказать по телефону, что мы получили предложение о покупке вашего имущества, и, если вас все устраивает, прямо сегодня можно начать подготовку и оформление необходимых документов.

– Согласна, я согласна, – пробормотала я.

– Хорошо, хорошо, хорошо, – сказал он и, желая меня поддержать, широко улыбнулся.

Я спрашивала себя, всегда ли месье Шурманом повторяет слова одобрения трижды или он сделал это специально для меня, принимая во внимание мой скорбный, удрученный вид?

– Мы сейчас все подготовим, и вы сможете подписать необходимые документы в соседнем кабинете через несколько минут. А пока вы ждете… – он снял очки, и вместе с ними пропало его простодушное и несколько похотливое выражение лица, – я должен вас предупредить. Вы сейчас получите очень значительную сумму денег. Опыт показывает, что такой капитал гораздо проще и быстрее растратить, чем накопить.

Он обратил внимание на мою дорогую дизайнерскую сумочку? Или принимает меня за одну из светских модниц, которые способны растратить все состояние матери на дорогие безделушки? А может, просто за молодую слабовольную и неопытную девушку, окруженную паразитами, только и дожидающимися, как бы отхватить кусок от чужих денег?

– Я прекрасно отдаю себе в этом отчет.

– Превосходно! – воскликнул он всего лишь один раз. – Если хотите, я вам посоветую, куда можно наиболее выгодно вложить капитал.

Наконец-то мы дошли до истины. Я ни минуты не сомневалась, что весь разговор был затеян именно с этой целью, наверняка месье Шурманом поимел бы в случае моего согласия неплохой куш.

– Спасибо, но у меня уже есть некоторые мысли по поводу того, как потратить деньги.

– Ах, ах, ах, – снова трижды театрально воскликнул он и неожиданно резко сжал платок в руке. – И какой же у вас план, если это не секрет, конечно?

– Купить квартиру в Париже.

Квартиру, которую мы так и не смогли купить с Фредом. Квартиру, от которой мне пришлось отказаться вначале из-за моей помолвки с Дэвидом, а потом из-за начавшихся отношений с Луи. Ту самую квартиру, которую я в своих мечтах уже обставила до мельчайших деталей, слой за слоем нанеся на стены краску, как бальзам на свои душевные раны.

– Хм. – Он скривил недовольную гримасу. – Сумма, которую вы получите, безусловно, неплоха, но, принимая во внимание сегодняшнюю ситуацию на рынке, не думаю, что вы сможете купить приличную квартиру в Париже.

– Я не очень-то привередлива.

Мне показалось или он слегка покраснел при этих словах? В его офисе было достаточно темно…

– Что вы этим хотите сказать?

– Мне вполне было бы достаточно студии или двухкомнатной квартиры.

– Согласен, согласен, согласен… Теперь понимаю. Получается, что в первую очередь вы бы хотели ее сдавать в аренду?

– Да… Преимущественно.

А как еще могла бы хотеть использовать студию в Париже я, которая только что переехала жить в особняк с жилой площадью больше тысячи квадратных метров? Это была моя давняя мечта. Собственная квартира представлялась мне доказательством моей состоятельности и самодостаточности, и осознание, что моя мечта так близка к исполнению, наполнило бы меня необъятной радостью еще год назад, но сейчас в связи с обстоятельствами изменились и мои чувства. Естественно, я не стану там жить. Но осознание того, что это моя собственность, что я, та самая маленькая Анабель из Нантра, буду владелицей пусть небольшой, но своей квартиры в Париже, придавало мне небывалое чувство уверенности в себе.

– Это вполне разумно.

Нотариус три раза мигнул глазами в знак того, что согласен со мной.

– Однако… – решил уточнить он, шумно вздохнув. – Что касается другой темы, которую мы должны обсудить…

Он по своему обыкновению трижды постучал по папке, которая была у него под левой рукой.

– …Я должен задать вам несколько вопросов. Хотите ли вы, чтобы эта покупка фигурировала в брачном контракте?

– Э… – Я сомневалась. – Это обязательно?

– Да, да, да. Я понимаю, вы решили воспользоваться особыми условиями по отношению к общей собственности супругов. То есть все, чем вы владели до брака, остается исключительно в вашем распоряжении, я не вижу здесь никакой двусмысленности.

– Я поняла, господин нотариус, – твердо сказала я, чтобы напомнить ему о принципах честности и морали в его корпорации. – В самом деле, если моя собственность на сто процентов останется моей и после свадьбы, какой смысл скрывать это от моего будущего супруга?

Месье Шурманом немного нелепо поежился в своем кресле, и с него слетел весь остаток лоска. Чтобы каким-то образом отвлечь мое внимание от сложившейся ситуации, он углубился в изучение досье, полистал первые его страницы, помял каждую между большим и указательным пальцами.

– У меня здесь проект вашего брачного контракта с месье Дэвидом Барле, – он нарочно сделал акцент на имени, чтобы избежать недоразумения. – Его мне передал господин Оливо в то же время, что и контракт, соединяющий вас и месье Луи Барле.

– Первый контракт уже недействителен, – сказала я более резко, чем хотела. – Я не подписывала его своей обычной личной подписью.

Я еще раз поздравила себя с тем, что в нужный момент тогда смогла проявить силу воли и поставить на официальном документе росчерк, который делал документ официально недействительным. Месье Шурманом пристально посмотрел на меня, а потом не очень приятно прочистил горло. Что же такого сомнительного мог найти этот человек закона в подобном решении, почему я не должна говорить о нем своему будущему мужу?

– Да, да, да… Я знаю. Если я вам об этом говорю, то только потому, что…

– Только потому, что… – я пыталась надавить на месье Шурманома, так как меня уже начали порядком раздражать все его увиливания юной девственницы.

– Хорошо, давайте посмотрим на эти два документа. Если мы их сравним, то увидим одну небольшую неточность. Посмотрите. – Он протянул мне первые страницы двух разных брачных контрактов, один из которых был заключен с Дэвидом (слава богу, это время завершилось и все воспоминания остались в прошлом), а другой говорил о моем грядущем счастье с Луи. Мог ли существовать более разительный контраст?

– И что? Что я должна здесь увидеть?

Он начал водить по строчкам контрактов дужкой своих очков и остановился на тех, в которых указывалось гражданское состояние моего будущего супруга и того, кто так им и не стал.

– Вот здесь. Вас ничего не смущает?

Я быстро пробежала глазами по строчкам контрактов, по одной странице и по другой. Сначала я ничего не заметила, но потом меня осенило. Я не могла в это поверить.

Дэвид Барле: родился 5 января 1969 года, в Сент Серване, 35400, регион Иль и Вилен.

Луи Барле: родился 18 мая 1968 года в Париже, 75015, Париж.

– Если верить этим контрактам, – продолжил он, – то Дэвид и Луи Барле родились с разницей в семь месяцев. Семь. Не девять, двенадцать или восемнадцать. Вы понимаете?

Мне не нужно было быть врачом-гинекологом, чтобы понять биологическую невозможность того, что Дэвид и Луи рождены одной женщиной.

– Тут, вероятно, произошла какая-то ошибка, – сказала я.

Как я не заметила этой детали год назад, когда Арман принес мне первый документ? Я так долго оттягивала момент подписания контракта, который связал бы меня с Дэвидом, так сопротивлялась, что действительно странно, как я смогла пропустить столь удивительную информацию. Месье Шурманом взял в рот дужку от своих очков, и его лицо приняло недовольное выражение.

– А вы не думаете, что тут может быть…

Нескольких слов хватило бы, чтобы широко открыть двери его офиса навстречу самым сомнительным махинациям, и я сразу же отказалась от этого.

– Слушайте, я прожила несколько месяцев с Дэвидом. Я своими собственными глазами видела его документы, его идентификационную карту. И могу вас заверить, что он родился 5 января 1970 года. То есть на полтора года позже своего старшего брата. Никакого чуда!

– Хорошо, хорошо, хорошо. Если вы это утверждаете…

– Да, утверждаю! – почти закричала я, с трудом сдерживая свои эмоции.

– Я лишь хотел предупредить вас, чтобы это не было неприятным сюрпризом, ну или, я не знаю, разочарованием… В случае получения нового наследства, например.

Я с трудом сдерживала раздражение, но все же смогла взять себя в руки и сухо ответить ему:

– Я прекрасно справляюсь со сложившейся ситуацией, хотя она и достаточно непроста, благодарю вас.

– Я очень рад этому…

– Я тоже.

– Однако я полагаю, что вашу будущую покупку мы запишем как ваше личное имущество, если, конечно, вы ее осуществите до подписания брачного контракта. Не так ли?

Я стояла неподвижно, и на моем лице явно было написано смятение и нерешительность.

– Не так ли, мадемуазель? – настаивал он.

– Я… я не знаю. Будет видно, когда я найду подходящую квартиру.

Я дрожала. Я не верила сама себе. Как могли столь решительные слова вылететь из этого рта, того самого рта, который целовал губы Луи, ласкал его тело и член, а вместе с этим и всю его душу лишь несколько дней назад в Мальмезоне. Впрочем, кажется, что то цветочное безумство уже так далеко… При этой мысли моя татуировка дала о себе знать и на моем лице отобразилась недовольная гримаса.

Такой мой ответ лишь ненадолго отсрочил принятие окончательного решения, он был весьма двусмысленным, чтобы дать понять господину нотариусу, что ему удалось меня поколебать. Однако я на данный момент видела лишь одно противоядие – отказ.

Он сдержанно улыбнулся, но в его улыбке проскользнуло что-то лукавое, может, он даже не отдавал себе в этом отчета, так много хитрости было в его натуре.

Затем месье Шурманом проводил меня до офиса своего клерка, где нас встретила молодая и очень симпатичная девушка. Месье Шурманом покровительственно положил мне руку на плечо, тем самым выражая чуть ль не отеческую заботу по отношению ко мне.

– Вы совершенно правы, что не торопите события. Дайте себе время подумать… Мы никогда не уделяем достаточного количества часов для того, чтобы поразмыслить над важными вопросами.

Говорил ли он о покупке моей будущей квартиры?.. Или о прошлом братьев Барле?

Я все еще размышляла над двусмысленностью его тирады, но он уже удалился, как краб в свою пещеру под скалой.

К счастью, наш мозг выполняет ту же работу, что и монтажник в кино. Он вырезает некоторые моменты, стирает обыденность из воспоминаний повседневной жизни, и лишь в критические моменты мы вспоминаем самое необходимое.

Это пятнадцатое мая было одним из таких дней, чудесным образом наполненных сильными ощущениями. Я почти ничего не запомнила из туманных поучений месье Шурманома, этот отрезок дня уже почти полностью выветрился из моей памяти. В 8 часов вечера я уже оказалась в вестибюле небольшого симпатичного отеля, перед большой двустворчатой позолоченной дверью в английском стиле.

– Здравствуйте, меня ожидают в пятнадцатом номере.

– Так… Пятнадцатый, – подтвердила брюнетка с короткой стрижкой. – Да, ваш друг уже прибыл. Это на втором этаже.

Во время нашего ленивого времяпрепровождения в «Жозефине» я много рассказывала Луи, чтобы немножко заинтриговать его, о свиданиях вслепую, которые неизвестный мужчина назначал Соне в течение долгих месяцев. Луи очень удивлялся, что этот человек продолжал с ней встречаться, несмотря на официальное закрытие эскортового агентства «Ночные красавицы», где они и познакомились.

Если вначале для моей подруги это было просто развлечением, способным хоть немного разнообразить повседневность, то вскоре превратилось в навязчивую идею. Когда, после их многочисленных утех в полной темноте, на горизонте возникла угроза исчезновения незнакомца из ее жизни, она решила снять с него покров тайны и однажды во время их игр неожиданно включила свет в комнате. С тех пор этот мужчина, чей член всегда пах клубникой или малиной, возбуждался при виде Сони настолько, что превосходил сам себя, хотя и без того отличался богатой фантазией. Она могла говорить о нем часами, чем повергала Фреда в серьезное уныние.

– Ты здесь? – прошептала я, проскальзывая в щель между двойными дверями. Это было обязательным условием этой игры, этой фантазии: проникнуть в комнату так, чтобы никто тебя не увидел и ты никого не заметила, чтобы ни один луч света не проник вовнутрь. Это возможно было сделать только в комнатах с двойными дверями, между которыми пряталась небольшая ступенька. Между дверями образовывался как бы небольшой коридор, позволявший контролировать поток света, делая так, чтобы он не проник в комнату.

Я остановила свой выбор на данном отеле именно из-за этой его особенности, поскольку ничто не гарантировало, что мы сможем нормально расслабиться вдали от нашего любимого «Шарма».

– Заходи… – прошептал он из противоположного окну угла.

Нет, неправда, теперь я вспомнила, что Луи ничего подобного не говорил. Напротив, он молчал, лишь улыбаясь, и из-за этого в комнате действительно возникла атмосфера полной анонимности между нами. Луи даже не побрызгался сегодня любимой туалетной водой. В общем, я должна была воспользоваться только своими руками, чтобы узнать его и довериться ему. Больше ничто не могло мне помочь понять, что в этой кромешной тьме находится именно он.

Мы молчали. Я с трудом угадывала его тень, которая сидела на изогнутой кушетке около кровати. Он не двигался. Видимо, за то время, что Луи ждал меня здесь, его глаза уже немного привыкли к этой темноте, потому что я отчетливо чувствовала на себе его взгляд, который блуждал по моему телу. Не говоря ни слова, я разделась, медленно, снимая вещь за вещью, тоже, в свою очередь, стараясь не нарушить правила нашей игры и сохранить хрупкую атмосферу тайны. В тишине я легла на кровать, которую он заботливо расправил, и приготовилась ждать.

Я почувствовала нежное и легкое прикосновение его кожи, когда он дотронулся до моих ног, и поняла, что он тоже полностью обнажен. Комнату постепенно стали заполнять другие звуки: прерывистое дыхание, которое учащалось с каждой минутой, я слышала, как он ласкает рукой свой член, как он кончает. Слышать, как Луи мастурбирует, но не видеть его, не иметь возможности дотронуться до него показалось мне самой интимной из наших фантазий. То, что могло быть слишком грубым или откровенным под пристальным взглядом, в темноте становилось особенно чувственным, обострялось каждое движение, каждое прикосновение. Игра в кошки-мышки.

Благодаря этой ситуации я впервые могла услышать то, что мне так всегда хотелось: я слышала, как он ласкает головку своего члена, крайнюю плоть, как напрягается его уздечка, вплоть до болевых ощущений, и изо рта вырывается короткий стон, я чувствовала, как приоткрываются его влажные губы, как он смачивает в слюне пальцы и снова опускает руку на член, который сводит легкой судорогой.

Несмотря на расстояние между нами, мой нос чувствовал запах его фаллоса. Желание Луи возрастало с каждой минутой, и запах становился все сильнее, все острее, предвещая скорое наступление момента истинного наслаждения. Мне, в свою очередь, тоже не нужно было отдавать особых распоряжений, чтобы я начала ласкать себя. Я лежала, широко раздвинув ноги, и меня совершенно не смущал его пристальный взгляд. Раньше мне всегда было неприятно заниматься этим в присутствии Луи, и я уже давно этого не делала. Я начала ласкать себя широкими круговыми движениями. Потом сильно сжала набухший клитор, не отдавая себя отчета в том, что он захочет сделать то же самое, но наверняка гораздо менее ловко, чем я сама. Я засунула в свою влажную от желания попку три пальца одновременно, решительно, настойчиво, но я не хотела, чтобы Луи принял мое внезапное желание за призыв. Я хотела быть удовлетворенной, да; я хотела, чтобы это сделал он, да – но только тогда, когда я действительно захочу, не опуская ни одной из сладких томных прелюдий. И ничто уже не могло меня остановить, когда я была опьянена сексуальным желанием, которое наполнило воздух в нашей комнате. Резкий удар его члена по моему лицу прекратил полет фантазии. Я, пожалуй, была даже больше удивлена, чем раздосадована. Я настолько унеслась со своими желаниями и удовольствиями, что даже не заметила, как он подошел ко мне, неслышно ступая по мягкому ковру. Его горячее дыхание медленно обволакивало меня, мою шею, живот, грудь, как пелена тонкого теплого дождя в темную ночь.

Мои губы были полуоткрыты, полностью готовые принять его. Я нежно взяла ртом его член, один раз, второй, потом заглотила настолько глубоко, насколько это возможно. Мы оба были полностью удовлетворены, так как чувствовали, что нам удалось установить контакт между нашими двумя планетами, разделенными бесконечной черной ночью. Я позволяла ему входить и выходить из моего рта. Иногда он заходил слишком глубоко, но это не так уж важно. Я обожала чувствовать, как его фаллос увеличивается во мне, все больше и больше, вплоть до того, что я сама удивлялась, как же я могу держать во рту член таких огромных размеров. Вся моя власть над ним сейчас была здесь, в его члене, который я могла увеличить до невероятных размеров, доставив Луи бесконечное удовольствие. Я чувствовала себя богиней, единственной, кто способен подарить ему вечность наслаждения.

Когда я ощутила, что член Луи начинает пульсировать, а крайняя плоть дрожать, то изо всех сил прижала к себе ягодицы возлюбленного, пытаясь не дать ему отодвинуться от меня, следуя естественному рефлексу. Я хотела, чтобы он кончил мне прямо в рот, я хотела выпить все до последней капли, хотела насытиться этим космическим дождем. Он понял меня и вместо того, чтобы достать свой член, засунул его еще глубже и в это же время опустил большой палец мне во влагалище, которое уже горело от желания. Нам не нужно было даже смотреть друг на друга, чтобы координировать движения. Нами двигали невидимые силы, не позволявшие сделать ни единой ошибки. Свободной рукой я дотронулась до его мошонки, представив себе, что дотянулась до раскаленного метеорита, – эта картинка весьма позабавила меня и заставила улыбнуться, потом я подумала о черной дыре его ануса, куда я осторожно ввела свой указательный палец, и Луи негромко застонал. Думаю, впервые из меня выделилось такое количество смазки. Его рука и простыня были насквозь мокрыми. Мое влагалище так сильно сокращалось, что на мгновение мышцы зажали его большой палец внутри меня. Когда он наконец смог освободиться, то тоже моментально кончил и по моему горлу потекла обжигающая белая лава и в моем рту остался липкий соленый вкус нашей любви. Я проглотила все, как нектар, пытаясь даже распробовать этот вкус.

Теперь у нас оставались силы только на то, чтобы свернуться на грязной кровати, положив руки на самые интимные места друг друга, и сладко уснуть, блаженно осознавая, что мы смогли получить значительный кусочек земного счастья.