Текст книги "Алый Первоцвет"

Незнакомец наполнил вином два бокала и один из них предложил хозяину.

– Увы, но истинные англичане, каковыми мы все здесь являемся, – продолжал незнакомец с улыбкой, – все мы, истинные англичане, вынуждены признать, что вино, пожалуй, единственная вещь, за которую мы можем быть благодарны Франции.

– О! Сэр! Никто из нас и не спорит с этим, – ответил Джеллибенд.

– Так выпьем же за «медового князя» мистера Джеллибенда, нашего досточтимого хозяина, лучшего во всей Англии! – громко провозгласил незнакомец.

– Гип-гип ура! – завопили присутствующие. Кто-то захлопал в ладоши, раздался стук кружек и звон бокалов, все это сопровождалось веселым и громким смехом, изредка прерываемым восклицаниями мистера Джеллибенда.

– Нет, но это было бы и в самом деле очень, очень забавно – поговорить с кем-нибудь из этих проклятых Богом шпиков. Что? О, простите, сэр, но вы говорите такие забавные вещи…

Незнакомец и не собирался ничего отрицать. Да и в самом деле, было бы полным абсурдом пытаться изменить глубоко укоренившееся мнение мистера Джеллибенда о совершенной никчемности жителей целого Европейского континента.

Глава III. Эмигранты

Впрочем, антифранцузские настроения распространились в то время по Англии достаточно широко. Благодаря тайным и явным связям между французским и английским берегами водным путем доставлялось и множество новостей, от которых у каждого честного англичанина буквально вскипала кровь, вызывая жгучее желание что-нибудь сделать в отместку всем этим убийцам, заточившим в тюрьму своего короля и его семью, позволившим королеве с детьми стать жертвой амбиций шпиков и так бесцеремонно проливавшим кровь их соратников и родных.

Казнь принцессы де Ламбаль, молодой и прелестной подруги Марии Антуанетты, повергла всех в невыразимый ужас; ежедневные убийства роялистов, единственным преступлением которых было их благородное происхождение, казалось, взывали к отмщению всю цивилизованную Европу.

Но тем не менее никто не спешил вмешиваться; ни Бурк, исчерпавший все свое красноречие на призывы к английскому правительству выступить против революционной Франции; ни мистер Питт, которому излишняя осмотрительность не позволила разглядеть того, что Англия влезла в другую, не менее тяжелую и разорительную войну. Последняя надежда была на Австрию, прекраснейшая дочь которой была теперь лишена трона, брошена в тюрьму и унижена до последней степени воющей чернью. Австрия, естественно, наседала на мистера Питта, требуя собрать со всей Англии войска, хотя бы уже потому, что французы убивают друг друга.

А что касается мистера Джеллибенда, как и всякого Джона Булля вообще, который, хотя и смотрит на любого иностранца с некоторым презрением, тем не менее является роялистом и антиреволюционером по сути своей, то он и подобные ему люди теперь и вовсе кипели яростью по поводу осторожности мистера Питта, не понимая толком истинного смысла политики этого великого человека.

Из кухни выскочила возбужденная и раскрасневшаяся Салли. Она заметила промокшего всадника, спешившегося у дверей харчевни, и в тот момент, когда мальчик побежал принять поводья, Салли устремилась к входной двери приветствовать долгожданного гостя.

– Лошадь лорда Энтони на дворе, папа, – бросила она на бегу.

Но дверь распахнулась, и в следующий миг Салли уже была в объятиях человека в промокшей одежде, голос которого гремел и перекатывался меж балок харчевни:

– Моя прелестная Салли! Господи, благослови эти черные глаза, сияющие, словно звезды!

Пока он говорил это, через зал уже бежал мистер Джеллибенд, хлопотливо возбужденный, поскольку перед ним был один из самых дорогих гостей его постоялого двора.

– Боже! Вы меня убиваете! – продолжал лорд Энтони, запечатлев поцелуй на цветущих щечках Салли. – Вы становитесь все прелестнее и прелестнее с каждым днем. Должно быть, мой уважаемый друг мистер Джеллибенд прилагает немало усилий, оберегая вашу дивную талию от рук этих ребят. Не так ли, мистер Уэйт?

Мистер Уэйт, застигнутый врасплох, с одной стороны, уважением к милорду, а с другой – неприязнью к подобного рода шуткам, только прохрюкал в ответ нечто весьма сомнительное.

Лорд Энтони Дьюхерст – один из сыновей герцога Экстера, – был истинным молодым английским джентльменом тех дней: высокий, хорошо сложенный, широкий в плечах, веселый, всегда и везде громко и звонко смеющийся. Спортивный, жизнерадостный, куртуазный, из хорошего рода, не слишком умный, чтобы обуздывать свои страсти, он был равно любим как в лондонских гостиных, так и в деревенских харчевнях. В «Отдыхе рыбака» его знали все, поскольку лорд часто ездил во Францию и по пути всегда останавливался под кровом солидного мистера Джеллибенда.

Кивнув Уэйту, Питкину и другим, он еще раз приобнял Салли и отправился к очагу обогреться и обсушиться. Мимоходом он бросил беглый и подозрительный взгляд на двух незнакомцев, играющих в домино, и его молодое веселое лицо на мгновение стало серьезным и озабоченным.

Но в следующий миг лорд Энтони уже повернулся к мистеру Хэмпсиду, который с важностью поглаживал свой хохолок.

– Отлично, мистер Хэмпсид! Как поживают ваши фрукты?

– Плохо, милорд, плохо, – скорбно откликнулся мистер Хэмпсид. – А что вы думаете по поводу нашего правительства, потакающего этим мошенникам-французам, пока они убивают своего короля и дворян?

– Клянусь жизнью, – ответил лорд Энтони. – За все то, что они сейчас делают, они в конце концов получат свое, черт побери! Мы как раз ожидаем сегодня ночью кое-кого из наших друзей, которым все же удалось вырваться из этой мясорубки.

В то время как он говорил эти слова, его дерзкий взгляд вновь скользнул по двум загадочным незнакомцам, сидящим в углу.

– Милорд! Я благодарен вам и вашим друзьям! – сказал мистер Джеллибенд. – Но ваш тон красноречивее ваших слов.

Рука лорда Энтони тут же предупреждающе легла на локоть хозяина кабачка.

– Тихо! – сказал он резко, инстинктивно оглянувшись в сторону незнакомцев.

– О, спаси вас Бог! Все в порядке. Здесь нечего бояться, милорд. Нет, я не забываюсь, просто знаю, что мы находимся среди друзей. Этот джентльмен в углу – столь же истинный и верный подданный короля Георга, сколь вы – это вы, милорд. Будьте спокойны. Он только что прибыл в Дувр, у него здесь дела.

– Дела? Но тогда он, наверное, гробовщик, поскольку, клянусь, я не встречал более мрачной физиономии.

– Да нет, милорд. По-моему, он просто вдовец; ничем другим невозможно объяснить такой меланхолии в поведении, но он друг – это точно. Вы можете мне поверить, нет лучшего физиономиста, чем скромный хозяин этого кабачка.

– Ладно, прекрасно, мы среди друзей, – согласился лорд Энтони, который, конечно же, не собирался обсуждать этот вопрос с трактирщиком… – Скажите только, у вас кто-нибудь еще останавливается сегодня?

– Нет, милорд, никого, и никто не собирался, только…

– Только?..

– О нет, никого из недостойных вашей чести, не сомневайтесь.

– Кто такие?

– Хорошо, я скажу вам, милорд. Сэр Перси Блейкни с супругой будут здесь вскорости. Но они не собирались оставаться…

– Леди Блейкни? – удивленно переспросил лорд Эн-тони.

– Да, милорд. Шкипер сэра Перси уже здесь; он сказал, что брат миледи отбывает сегодня во Францию на «Полуденном сне», а сэр Перси и миледи прибудут вместе с ним. Надеюсь, это не будет вам в тягость, милорд?

– Нет, нет, мой друг, ничто мне не будет в тягость. Разве только ужин, который всегда подается в вашем кабачке, будет приготовлен Салли не самым лучшим образом.

– О, этого вам бояться нечего, – вмешалась Салли, которая все это время занималась сервировкой стола; он был на редкость нарядным и привлекательным – с большим букетом бриллиантовых георгинов, с блестящими оловянными кубками посередине и с голубым китайским фарфором. – На сколько персон накрывать, милорд?

– На пятерых, дорогая Салли. Но лучше рассчитывайте на десятерых, поскольку наши друзья будут очень измотаны и, пожалуй, не менее голодны. Что касается меня, то, клянусь, мне хватит и одного куска мяса.

– А вот и они! Слышите?! – возбужденно сказала Салли, и в самом деле уже можно было расслышать приближающийся стук подков, сопровождаемый скрипом колес.

В харчевне все вдруг засуетились. Каждому было интересно увидеть важных людей с того берега, друзей лорда Энтони. Салли поспешно бросила пару взглядов на кусок зеркала, висящий на стене, а солидный мистер Джеллибенд заторопился в надежде первым встретить высокопоставленных гостей. И только два незнакомца продолжали спокойно доигрывать партию в домино, не принимая никакого участия во всей этой суматохе и даже не оглядываясь на дверь.

– Идите вперед, графиня, дверь справа, – донесся снаружи приятный голос.

– О, это они! Все в порядке! – обрадовался лорд Эн-тони. – Посмотрим, посмотрим, дорогая Салли, насколько быстро вам удастся подать суп!

Дверь широко распахнулась, и перед рассыпающимся в приветствиях и поклонах мистером Джеллибендом появилась компания из четырех человек, а в следующее мгновение две леди и два джентльмена вошли в зал.

– Приветствую вас в нашей старой доброй Англии! – сказал лорд Энтони, идя навстречу вновь прибывшим с распростертыми объятиями.

– О, если не ошибаюсь, лорд Энтони Дьюхерст, – с сильным акцентом обратилась к нему одна из дам.

– К вашим услугам, мадам, – ответил он, церемонно целуя руки обеим леди. Затем, повернувшись к мужчинам, тепло поздоровался и с ними.

Салли уже помогала дамам снять дорожные платья, после чего они, дрожащие от холода, сразу же направились к ярко горящему пламени очага.

Все в харчевне пришло в движение. Салли хлопотала на кухне, мистер Джеллибенд, не прекращая приветствий, подтаскивал к очагу стулья, мистер Хэмпсид, все так же поглаживая свой хохолок, тоже пытался устроиться поближе к огню. Каждый по-своему интересовался происходящим.

– Ах, господа, что я могу сказать? – вздохнула старшая из двух прибывших леди, протягивая к теплому очагу свои аристократические руки, и ее полный признательности взгляд остановился сначала на лорде Энтони, а затем на одном из сопровождавших ее молодых людей, который в этот момент стягивал с себя тяжелое мокрое пальто.

– Я надеюсь, что вы все-таки рады тому, что прибыли в Англию, дорогая графиня, – ответил лорд Энтони, – и это ваше путешествие не было слишком утомительным?

– О да, да, мы очень, очень рады быть в Англии. Мы даже начинаем забывать о всех перенесенных нами страданиях, – ответила графиня, и глаза ее наполнились слезами.

Голос ее был низким и мелодичным, на красивом благородном лице с короной белоснежных волос, зачесанных высоко надо лбом, по моде того времени, лежала печать тихой грусти и множества перенесенных страданий.

– Надеюсь, мой друг сэр Эндрю Фоулкс оказался необременительным спутником, мадам?

– Ах, что вы, что вы! Сэр Эндрю был очень добр, я и мои дети даже не знаем, как вас благодарить, господа!

Ее спутник, почти совсем ребенок, с фигурой изящной, как у девушки, стоявший до сих пор молча с усталым и печальным видом, поднял большие карие полные слез глаза от огня и устремил их на находящуюся перед ним девушку, чье бледное лицо тут же залила теплая волна краски.

– Так вот она какая, Англия! – сказала она, оглядывая с детским любопытством большой открытый очаг, дубовые балки и докеров с их закопченными трубками и красноватыми, истинно британскими лицами.

– Это только маленький уголок, – улыбаясь, ответил сэр Эндрю, – но вся Англия к вашим услугам.

Девушка снова вспыхнула, но в следующую секунду яркая улыбка, нежная и детская, осветила ее прелестное лицо; она ничего не сказала, как и сэр Эндрю, но оба поняли друг друга, как понимают молодые люди во всем мире и ныне, и присно, и во веки веков.

– А где же ужин? – раздался громкий голос лорда Эн-тони. – Где же ужин, милейший Джеллибенд? Где эта ваша милашка с супом? Эй, мужики, пока вы тут зеваете с дамами, они попадают в обморок от голода!

– Минутку, минутку, милорд! – откликнулся Джеллибенд и громко позвал через открытую дверь, ведущую в кухню: – Салли! Эй, Салли! Ну что там, готово, малышка?

У Салли все было готово, и в следующий момент она появилась в дверях с гигантской суповой миской, над которой поднималось облако пара, распространявшего изысканный аромат.

– Клянусь жизнью, наконец-то ужин! – весело и облегченно вздохнул лорд Энтони и галантно предложил руку графине.

– Вы делаете мне честь, – сказала она церемонно, в то время как он вел ее к столу.

В харчевне все снова засуетились; мистер Хэмпсид и большинство рыбаков и докеров пошли докуривать свои трубочки в какое-нибудь другое местечко, и только два незнакомца продолжали тихо и незаметно играть в кости, потягивая вино, да Гарри Уэйт, уже изрядно накачавшийся, наблюдал, как Салли хлопочет вокруг стола.

Это и в самом деле выглядело картинкой из сельской жизни старой Англии, и неудивительно, что глаза пылкого молодого француза то и дело воровато поглядывали на хорошенькое личико служанки. Виконту де Турней едва исполнилось девятнадцать; ужасная трагедия, происходящая на его родине, сделала этого безусого мальчика чересчур впечатлительным. Он был элегантен, фатовски одет и, благодаря благополучному избавлению, уже начинал забывать обо всех кошмарах революции, особенно при виде этой влекущей английской жизни.

– Простите, так это и есть Англия! – сказал он, продолжая украдкой поглядывать на Салли. – Я, это, удовлетворен.

Нет никакой возможности поместить здесь то слово, что вырвалось сквозь стиснутые зубы мистера Гарри Уэйта, который только благодаря собственной кондиции и уважению к лорду Энтони не врезал этому молодцу по зубам.

– Нет, вот где Англия, вон тот молодой подонок! – вступил лорд Энтони со смехом. – Клянусь, вы и не догадывались, в какую высоконравственную страну попадете.

Лорд Энтони сидел уже во главе стола с графиней по правую руку. Джеллибенд суетился вокруг, поправляя стаканы и стулья, Салли ждала, готовая в любую минуту разлить суп, а друзья мистера Гарри Уэйта наконец-то преуспели в своих попытках выдворить его на улицу, ибо гнев последнего все более и более распалялся по мере того, как виконт все откровеннее восхищался Салли.

– Сюзанна! – строгим тоном сказала графиня.

Сюзанна вновь вспыхнула. Стоя у огня, она совсем потерялась во времени и пространстве, зачарованная неотступными взглядами англичанина, незаметно приникшего к ее локотку рукой. Оклик матери вернул ее на землю, и с почтительным «Да, мама» она заняла свое место за столом.

Глава IV. Лига «Сапожок принцессы»

Все собравшиеся за столом веселились и казались совсем счастливыми, сэр Эндрю Фоулкс и лорд Энтони Дьюхерст – прекрасно сложенные, хорошего рода, настоящие английские джентльмены того великого 1792 года и аристократичная графиня с двумя детьми, только что избежавшие тяжелой участи и обретшие спасительный кров в дружественной Англии.

Два незнакомца, тихо сидевшие до этого в своем углу, вдруг закончили игру, один из них встал и, повернувшись к веселой компании спиной, оправил промокшее пальто на толстой подкладке, мимоходом скользнув глазами вокруг, – за столом все болтали и веселились.

– Уже спаслись… – пробормотал он.

Его спутник с ловкостью хорошо натренированного человека подогнул колени и в следующий миг бесшумно исчез под скамейкой. Затем первый незнакомец с громким «Спокойной ночи» вышел на улицу.

Никто из сидящих за столом не обратил внимания на эти странности, но, когда за незнакомцем захлопнулась дверь, все облегченно вздохнули.

– Наконец-то мы одни! – обрадовался лорд Энтони.

Как бы в ответ на это встал виконт де Турней и с грациозной аффектацией, свойственной тем временам, подняв высоко бокал, провозгласил на ломаном английском:

– За его величество Георга Третьего Английского! Храни его Бог за благосклонность ко всем нам, бедным изгнанникам Франции!

– Да здравствует король! – эхом отозвались лорд Энтони и сэр Эндрю и торжественно выпили.

– За его величество короля Людовика Французского! – галантно продолжил сэр Эндрю. – Храни его Бог и даруй ему победу над врагами!

Все встали и выпили молча. Несчастливая судьба короля Франции, брошенного в тюрьму своим же народом, казалась еще более печальной в теплой домашней обстановке харчевни мистера Джеллибенда.

– И за господина графа де Турней де Бассерив! – весело добавил лорд Энтони.

– Не пройдет и нескольких дней, как мы будем приветствовать его в Англии.

– Ах, месье, – сказала графиня, и рука ее, подносящая к губам бокал, задрожала. – Так хотелось бы верить.

Но лорд Энтони уже занимался супом. Разговор на короткое время был прерван. Мистер Джеллибенд и Салли обнесли гостей, и все принялись за еду.

– Впрочем, мадам, мой тост был излишним, – заметил после паузы лорд Энтони. – Как видите, мадемуазель Сюзанна и мой друг виконт вполне благополучно прибыли в Англию, так что вы можете быть совершенно спокойной и за судьбу господина графа.

– Ах, месье, – отвечала с тяжелым вздохом графиня. – Я верю в Бога, я молюсь, я надеюсь…

– О мадам, – прервал ее сэр Эндрю Фоулкс, – верьте всей душой в Бога, но не забывайте и о том, что ваши друзья поклялись доставить в Англию господина графа, как они только что доставили вас.

– Воистину, воистину, месье, я преисполнена благодарности к вам и к вашим друзьям, – отвечала она. – Уверяю вас, вы известны всей Франции. Путь, которым мы избежали полновластного революционного трибунала, был действительно каким-то мираклем, и все это сделали вы.

– Ну что вы, мадам, это чудо вполне рукотворно.

– Но мой муж, месье, – продолжала графиня с тщетно скрываемой дрожью в голосе. – Он в смертельной опасности… Я не должна была его оставлять, и если бы… Если бы не мои дети… Я колебалась между долгом перед мужем и детьми… Они не хотели без меня ехать… А вы и ваши друзья столь уверенно убеждали меня, что мой муж тоже будет спасен… Но теперь я здесь, среди вас, в прекрасной свободной Англии, и думаю о нем, находящемся на волоске от смерти, которого травят, как какого-нибудь зверя… В такой опасности… Ах, я не должна была его оставлять… Я не должна была!..

Бедная женщина была совершенно сломлена, усталость, печаль и нахлынувшие чувства окончательно перечеркнули ее строгую аристократическую выдержку, она полностью отдалась слезам, которые пыталась осушить поцелуями подошедшая к ней Сюзанна.

Лорд Энтони и сэр Эндрю даже не пытались остановить графиню. Они глубоко сочувствовали ей, о чем свидетельствовало их молчание, но так уж повелось в Англии с давних времен, что англичане всегда стыдятся своих эмоций и симпатий, поэтому два молодых человека молчали, пытаясь скрыть истинные чувства, но им удавалось лишь избежать глупого вида в этой неловкой ситуации.

– Что касается меня, месье, – неожиданно сказала Сюзанна, разглядывая каштановую копну волос сэра Эндрю, – то я абсолютно верю, Я ЗНАЮ, что вы так же благополучно доставите моего отца в Англию, как только что доставили нас.

Это было сказано с такой благодарностью, с такой невыразимой надеждой и верой, что совершенно магическим образом высушило материнские слезы, а всем вернуло улыбки.

– О, вы мне льстите, мадемуазель, – смутился сэр Эндрю. – Моя жизнь, конечно же, всегда к вашим услугам, но я всего лишь ничтожное орудие в руках нашего великого предводителя, это он организовал ваше спасение.

Он сказал это с такой теплотой и горячностью, что Сюзанна подарила ему полный нескрываемого восторга взгляд.

– Ваш предводитель, месье? – пылко откликнулась графиня. – Ах да, конечно же, у вас должен быть предводитель, как я сразу не догадалась! Но где он, скажите мне! Я должна сейчас же пойти к нему, я и мои дети, мы должны упасть перед ним на колени и благодарить за все то, что он сделал для нас.

– Увы, мадам, – ответил лорд Энтони, – это невозможно.

– Невозможно? Почему?

– Дело в том, мадам, что Сапожок Принцессы работает втайне, его истинное имя известно лишь очень узкому кругу приближенных.

– Сапожок Принцессы? – весело засмеялась Сюзанна. – Какое забавное имя! А что это такое – Сапожок Принцессы? – Она с задорным любопытством взглянула на сэра Эндрю.

Глаза молодого человека восторженно заблестели, чувства преклонения, любви, обожания к своему предводителю выразились на его лице ярким румянцем.

– Сапожок принцессы, мадемуазель, – ответил он наконец, – название самого простого цветочка, растущего по обочинам дорог, но под этим названием скрывается лучший и храбрейший в мире человек, скрывается, чтобы спокойно выполнять поставленную перед собой благородную задачу.

– Да, да, – прервал его молодой виконт. – Я, кажется, что-то слышал о нем. Совсем маленький цветок, красный, не так ли? Я слышал в Париже, что когда кому-нибудь из роялистов удавалось ускользнуть в Англию, то этот дьявол Фукье-Тенвиль, общественный обвинитель, получал бумажки с каким-то цветочком, да?

– Именно так, – согласился лорд Энтони.

– Значит, он получит еще одну такую бумажку сегодня?

– Обязательно.

– Ой, как замечательно вы сказали! – весело воскликнула Сюзанна. – Я слышала, что они ничего не боятся больше, чем этой бумажки с красным цветочком.

– О, – подхватил сэр Эндрю, – им еще не раз предстоит полюбоваться на него!

– Ах, месье, – сказала графиня, – ваши слова как музыка, но мне не совсем понятно…

– В чем затруднения, мадам?

– Объясните, зачем ваш предводитель… зачем вы все тратите деньги, рискуете жизнью, а ведь вы действительно ею рискуете, отправляясь в теперешнюю Францию, и все это из-за нас, французов, которые вам никто!

– Спорт, мадам, спорт, – ответил лорд Энтони веселым и громким голосом. – Вы же знаете, мы спортивная нация. А в наши дни пошла мода вырывать зайца из зубов гончей.

– Ах, что вы, милорд, какой спорт? Я уверена, у вас есть более благородные цели в этом опаснейшем предприятии.

– Мадам, буду рад, если вы их найдете. Что же касается меня, клянусь, я просто люблю игру, а эта игра наиболее увлекательная из всех, в которых мне когда-либо приходилось участвовать. Буклеволосые спасаются! Дьявольский риск! Оп-ля! И все разбежались!

Но графиня недоверчиво покачала головой; она никак не могла поверить в то, что эти молодые люди и их предводитель, все знатного рода, состоятельные, рисковали своей головой (ей это было доподлинно известно) лишь из любви к спорту. Иностранное происхождение не спасало их в теперешней Франции. Каждый, будучи уличенным в помощи или даже сочувствии к преследуемым роялистам, тотчас же подвергался суду и казни без всякого снисхождения. Компания молодых англичан просто дразнила непримиримый и кровожадный революционный трибунал, умыкая у него из-под носа, а порой даже прямо от подножия гильотины осужденных на казнь. Графиня с ужасом вспомнила события последних дней: как пришлось бежать из Парижа с двумя детьми, как они прятались на дне убогой повозки, лежа в груде турнепса и капустных листьев, не смея даже дышать, в то время как у страшных Западных ворот чернь орала: «A la lanterne les aristos!»[2]2
  Аристократов на фонарь! (фр.).


[Закрыть]

Все произошло самым странным образом. Она и ее муж прекрасно знали, что состоят в списках «подозрительных» и что вопрос их жизни и смерти – дело даже уже не дней, а, быть может, часов. И вдруг явилась надежда на спасение – таинственное послание, помеченное непонятным красным значком, ясные и точные указания… Затем прощание с графом де Турней, совершенно разбившее сердце графини… слабая надежда на новую встречу… побег с детьми… крытая повозка, кошмарная старуха, управляющая ею и казавшаяся истинным дьяволом со своими ужасными трофеями!

Графиня взглянула на мирную домашнюю обстановку старомодной английской харчевни, на весь этот уютный уголок в стране гражданских и религиозных свобод и закрыла глаза, пытаясь отогнать жуткие воспоминания о страшных Западных воротах, о разбегающейся в паническом ужасе толпе, услышавшей слово «чума».

Сидя в этой повозке, графиня каждый миг боялась разоблачения, ареста, пыток, приговора. А эти молодые люди, вдохновляемые безумной храбростью и загадочным предводителем, постоянно рисковали своими жизнями, продолжая спасать обреченных. И все это ради спортивного интереса? Не может быть! И сэр Эндрю, смотревший на Сюзанну, ясно читал в глазах девушки, что она абсолютно уверена в его высоких и благородных побуждениях в деле спасения людей от жестокой и незаслуженной смерти.

– И сколько же человек в вашей отчаянной лиге? – робко спросила Сюзанна.

– Всего двадцать, мадемуазель. Один руководит, остальные подчиняются, – ответил сэр Эндрю. – Все мы англичане, и все мы связаны одним делом – освобождать невиновных, беспрекословно подчиняясь воле нашего предводителя.

– Храни вас Бог, господа! – с жаром сказала графиня.

– Он так и делает, мадам.

– Как это замечательно, господа! Вы – мужественные люди и, должно быть, преданы друг другу. А у нас во Франции уже привыкли к изменам – и все во имя свободы и братства!

– А женщины во Франции особенно ненавидят аристократов. Даже больше, чем мужчины, – вздохнул виконт.

– Да, да, – согласилась графиня, и в ее печальных глазах застыла тяжелая ненависть. – Там была одна женщина, Маргарита Сен-Жюст. Она выдала кровавому трибуналу маркиза де Сен-Сира со всей семьей.

– Маргарита Сен-Жюст? – переспросил лорд Энтони, обменявшись быстрым понимающим взглядом с сэром Эндрю – Маргарита Сен-Жюст? Хотя…

– Конечно, вы ее знаете. Она была ведущей актрисой «Комеди Франсез», а потом вышла замуж за англичанина. Вы должны ее знать.

– Должны знать? Знать леди Блейкни? Самую очаровательную женщину Лондона? Жену одного из богатейших людей Англии? Еще бы! Конечно, мы все знаем леди Блейкни.

– Она была моей приятельницей по монастырю в Париже, – вмешалась Сюзанна. – Мы с ней вместе ездили в Англию изучать язык. Мне очень нравилась Маргарита, и я никак не могу поверить, что она совершила такое страшное преступление.

– Это в самом деле кажется невероятным, – заметил сэр Эндрю. – А вы, госпожа графиня, уверены в том, что именно Маргарита Сен-Жюст выдала маркиза де Сен-Сира? Зачем ей это? Быть может, здесь какая-нибудь ошибка?..

– Никакой ошибки не может быть, месье, – холодно отрезала графиня. – Брат Маргариты Сен-Жюст – известный республиканец. Между ним и моим кузеном де Сен-Сиром существует спор о фамильном поместье… Эти Сен-Жюсты совершенные плебеи, республиканскому правительству только такие и нужны. Уверяю вас, здесь не может быть никакой ошибки. Вы разве не знаете этой истории?

– Ах, мадам, я слышал множество всяких историй на эту тему, но у нас в Англии ни в какую из них не верят. Сэр Перси Блейкни, муж Маргариты, человек очень добропорядочный, занимает в свете высокое положение; он считается ближайшим другом принца Уэльского. А самой леди Блейкни принадлежит ведущая роль в лондонском обществе.

– Надеюсь, месье, наша жизнь в Англии будет спокойной. И все-таки я молю Бога, чтобы он избавил меня от встреч с Маргаритой Сен-Жюст, пока я нахожусь в вашей прекрасной стране.

Наступило неловкое молчание. Упало мокрое покрывало, как говорится в Англии. Сюзанна печально молчала. Сэр Эндрю крутил пальцами вилку, графиня нервно перебирала свои столовые принадлежности, прямо сидя на стуле с высокой спинкой, лорд Энтони, то и дело выразительно поглядывавший на Джеллибенда, чувствовал себя совсем неуютно.

– Как скоро вы ожидаете сэра Перси и леди Блейкни? – ухитрился шепнуть он хозяину.

– С минуты на минуту, милорд, – прошипел в ответ ему Джеллибенд.

И только он это сказал, как издали долетел до их слуха топот копыт. Он становился все громче и громче, и вот уже зазвенел по булыжнику за окном. А в следующий момент в зал ворвался конюший мальчик и на самой высокой ноте пропел:

– Сэр Перси Блейкни и миледи!

С шумом, звоном оружия и доспехов, грохотом копыт у входа в харчевню остановилась роскошная карета, запряженная четверкой гнедых коней.