Текст книги "Сейчас и навечно"
Автор книги: Эмма Скотт
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Эмма Скотт
Сейчас и навечно
Посвящается
Тем, кто ведет тайные сражения: не позволяйте свету внутри погаснуть. Эта книга для вас.
Emma Scott
FOREVER RIGHT NOW
Copyright © 2017 Emma Scott
Cover design: © Sandra Taufer Grafikdesign
Cover image: © Shutterstock.com (ChunnapaStudio, Klavdiya Krinichnaya, motion_dmitriy, Africa Studio)
© Силаева Ж., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
Благодарности
Написание книги – это довольно уединенное занятие, но лишь до тех пор, пока вы не отправите рукопись первому человеку, который прочтет ее. После этого она внезапно становится слишком неподъемной для автора, чтобы нести эту ношу в одиночку. Я вечно буду благодарна следующим людям за то, что помогли мне «протащить книгу через горы» и явить ее всему миру. Я бы никогда не справилась без вас: Анджела Шокли, Джой Крибель-Садовски, Кэтлин Рипли, Жаннин Эллисон, Сара Торпи, Сюанна Лакер, Дженнифер Бэллоу-Гхош и Уильям Хэйрстон.
Огромное спасибо Тому Рипли за юридическую консультацию. И хотя я придерживалась своих исследований и его советов, все же позволила себе некоторую вольность и проявила творческий подход к трактованию отдельных аспектов калифорнийского законодательства об опекунстве. Не убивайте меня.
Блогерам, читателям и невероятным людям из сообщества – без вас выполнение этой работы было бы невозможным. Спасибо.
Грею, который буквально спас меня от катастрофы. Спасибо за твою доброту, потраченное время и за то, что ты был рядом даже поздней ночью, особенно за последние правки. Люблю.
Мелиссе Панио-Петерсен, которая не дает мне сойти с ума, пока я записываю мысли, а затем оформляет мои слова в красивую обложку. Спасибо за то, что делишься своим временем, талантом и мастерством, а также за то, что шесть лет подряд становишься победителем конкурса «Самый здравомыслящий и веселый человек в мире».
Робин Рене Хилл за все вышесказанные причины и еще тысячу других, о которых я уже не припомню, но уверена, что мы о них говорили по электронной почте, и, скорее всего, все закончилось тем, что ты прислала мне эмодзи с закатанными глазами. ♥ тебя больше, чем все пироги в мире.
И каждому участнику объединения «Соратники Эммы». Никакие слова в мире не смогут выразить, как много вы для меня значите, как я всем вам благодарна. Спасибо за то, что вы всегда следуете за мной. Я плачу от радости чаще, чем вы можете себе представить. Спасибо.♥
Плейлист
«Sex and Candy» – Marcy Playground
«Down» – Marian Hill
«One More Light» – Linkin Park
«Tightrope» – LP
«Open Your Heart» – Madonna
«You and Me and the Bottle Makes Three Tonight» – Big Bad Voodoo Daddy
«Cheek to Cheek» – Ella Fitzgerald
«In the Mood» – The Glenn Miller Band
«To Wish Impossible Things» – The Cure
«Muddy Waters» – LP
«Cell Block Tango: Chicago the Musical» – Kander and Ebb
«Only Hope» – Mandy Moore
Действие первое
Совпадение противоположностей (философия): откровение о единстве вещей, которые раньше считались разными.
Пролог. Сойер
15 августа, 10 месяцев назад
Я едва расслышал звонок в дверь из-за грохочущей музыки и смеха сотни моих ближайших друзей. Джексон Смит кивнул мне с другого конца комнаты с улыбкой на лице, больше наминающей оскал. Он был одет, как Роланд-Стрелок Идриса Эльбы, а я – как Человек в черном. Сквозь толпу разодетых гостей, каждый из которых олицетворял злодея из фильмов или комиксов, я прочел по его губам фразу: «Твоя очередь».
Закатив глаза, я наклонился к красивой рыжеволосой девушке в костюме Ядовитого Плюща, которая сидела рядом. Она училась на втором курсе в Гастингсе и расспрашивала меня о том, какие преподаватели были самыми строгими на третьем курсе, то есть на моем; впрочем, не думаю, что она слушала. Ее взгляд все время скользил вниз к моему рту.
Джексон покачал головой и состроил глазки симпатичной сестре Рэтчед[1]1
Милдред Рэтчед – вымышленный персонаж и главный антагонист романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» и одноименного сериала «Рэтчед».
[Закрыть] рядом с ним, а затем преувеличенно пожал плечами.
Я глубоко вздохнул и почесал глаз средним пальцем.
– Мне надо отойти по делам, – сказал я Ядовитому Плющу. Кажется, ее зовут Карли или Марли. Не то чтобы это имело значение. Ее имя было последним, что мне от нее нужно. Я одарил ее своей фирменной улыбкой, которую друзья прозвали «трусикосрывательной». – Посторожишь для меня место?
Карли-Марли кивнула и одобрительно улыбнулась в ответ.
– Я никуда не уйду.
– Отлично, – ответил я, и наши взгляды задержались друг на друге, будто из-за заключения негласного соглашения.
«Сегодня вечером у кого-то будет секс».
Я одарил Джексона торжествующей улыбкой, на что он отсалютовал мне двумя пальцами. Рассмеявшись, я начал пробираться сквозь толпу.
Мы с Джексоном и еще двумя парнями арендовали дом в викторианском стиле в районе Аппер-Хейт. Юридическая школа Гастингса Калифорнийского университета не имела студенческого братства, так что трехэтажный дом стал отличным решением. Наши вечеринки снискали скандально известную славу, и я был рад, что и эта не стала исключением. Гости раскачивались под песню «Sex and Candy», звучавшую из современной акустической системы Джексона. Мне все улыбались, хлопали по спине и наклонялись, чтобы прокричать пьяным голосом, что эта вечеринка Злодеев – «лучшая вечеринка на свете». А я улыбался в ответ и согласно кивал.
Каждая наша тусовка становилась «лучшей вечеринкой на свете».
Я открыл дверь с чарующей улыбкой и готовностью извиниться перед соседями, если кто-то вдруг пришел жаловаться на шум. Но улыбка моментально сползла с моего лица, словно маска, и я вздрогнул.
Молодая женщина с темными волосами, собранными в растрепанный хвост, две пряди из которого свободно обрамляли ее узкое лицо, смотрела на меня затуманенными и налитыми кровью глазами. На ней были выцветшие джинсы, грязная футболка, а сама она сгибалась под тяжестью огромной сумки на плече. От нее несло перегаром – типичным запахом для человека, который напился вусмерть прошлой ночью.
Видение, представшее передо мной, никак не соотносилось со смутным воспоминанием об этой же девушке: необузданной и хохочущей девчонке в баре; закидывающей в себя стопку за стопкой, словно воду, а потом целующей меня в такси. Я будто снова почувствовал вкус водки и клюквы на губах, с которых слетело ее имя:
– Молли… Эббот?
– Привет, Сойер, – поприветствовала меня девушка и поправила ребенка у себя на руках. Ребенка.
Мой желудок сжался. Расплывчатые воспоминания стали яркими и живыми, беспощадно ясными.
Чуть больше года назад. Летняя поездка в Вегас. Поцелуй в такси, который привел к опьяняюще страстной ночи в кровати Молли в ее крошечной квартирке и ее слабым заверениям, что она принимает таблетки. А потом я оказался внутри нее, не позаботившись хоть о какой-нибудь защите.
Слова сами собой вылетели из моего рта:
– Дерьмо.
Молли издала нервный смешок и перевесила большую, переполненную нейлоновую сумку на другое плечо.
– Ну вот мы и пришли, – сообщила она и привстала на носочки, чтобы заглянуть мне через плечо. – Вечеринка? Выглядит эпично. Извини, что вот так заявилась, но…
Я вышел за порог и закрыл за собой дверь. Музыка и смех оборвались на полуслове, стали приглушенными. Мой взгляд метнулся к малышу, завернутому в потрепанное одеяло с желтыми плюшевыми мишками и пятнами грязи на нем. Сердце колотилось о грудную клетку, словно в огромный барабан.
– Что… что ты здесь делаешь?
– Я была в городе, – сглотнув, ответила Молли, стараясь не смотреть мне в глаза. – Хотела познакомить тебя.
– Познакомить меня…
Молли снова сглотнула и посмотрела на меня так, будто ей это стоило всех усилий.
– Могу я войти? Мы можем… поговорить? Всего одну минуту. Я не хочу портить тебе вечеринку.
– Поговорить…
Шок превратил меня в тупицу. Я был выпускником, произносившим прощальную речь перед всем классом в Калифорнийском университете; сейчас – студент-отличник юридической школы Гастингса, и вот я вынужден повторять как попугай последнее, что услышал. Мой взгляд вновь метнулся к ребенку, чье лицо было скрыто под одеяльцем.
«Познакомить меня. Черт возьми».
Я моргнул и встряхнул головой.
– Да, э-э… конечно. Входи.
Я забрал у Молли сумку, и моя рука дрогнула от ее веса. Повесив ее на свое плечо, я повел Молли через толпу злодеев в свою спальню, расположенную рядом с кухней. В комнате было темно, и я включил свет. Прищурившись, Молли огляделась.
– Хорошая комната, – сказала она. К ее джинсам налипла грязь, а один из карманов куртки был вывернут наизнанку. Это было похоже на костюм бездомной девушки с ребенком, а не злобной медсестры или ведьмы. – Дом просто отличный. Такой огромный. – Она присела на край кровати, покачивая ребенка на руках. – Ты тоже хорошо выглядишь, Сойер. Учишься в юридической школе, да? Собираешься стать адвокатом?
– Ага, – я коротко кивнул.
– На твоей страничке в «Фейсбуке» я прочитала, что ты собираешься работать на федерального судью после выпуска. Это большое дело, да? Типа отличная работа.
– Надеюсь, – сказал я. – Но пока у меня нет работы. Надо сперва закончить учебу. Сдать экзамен на адвоката, а потом судья должен выбрать меня.
Я уже ощущал на себе невероятное давление. Мой взгляд наткнулся на ребенка, и во рту пересохло.
– Звучит неплохо, Сойер, – проговорила Молли. – Кажется, у тебя действительно все хорошо.
– Вроде нормально. – Я сделал глубокий вдох. – Молли?..
– Ее зовут Оливия, – сообщила она, перекладывая ребенка на другую руку. – Красивое имя, правда? Я хотела, чтобы оно звучало… по-умному. Как ты.
В животе образовался комок, а ноги кололо от желания вскочить и бежать без оглядки… Но вместо этого я рухнул на кровать рядом с Молли, словно магнитом притянутый к свертку у нее в руках.
– Оливия, – пробормотал я.
– Да. И она умная. Умнее своего возраста. Она уже умеет держать головку, и все такое.
Молли стянула одеяло с лица младенца, и у меня перехватило дыхание. Я увидел круглые щечки, крошечные пухлые губки и закрытые глаза. От Молли несло выпивкой, как и от меня – из-за «особого» пунша, приготовленного соседом. Но Оливия пахла чистотой, детской присыпкой и чем-то сладким, что, наверное, присуще только младенцам.
– Она красивая, да? – спросила Молли, нервно поглядывая на меня. – Похожа на тебя.
– Похожа на меня…
За моей дверью гремела вечеринка, но слегка приглушенно. Гости смеялись, выпивали и, вероятно, трахались. Как и я тринадцать месяцев назад.
– Ты уверена, что она?.. – Я не смог закончить свой вопрос.
Молли быстро кивнула головой.
– Она твоя. На сто процентов, – и прикусила губу. – Хочешь ее подержать?
«Господи, нет!»
Руки раскрылись сами собой, и Молли вложила в них малышку.
Я пялился на Оливию, желая, чтобы крохотные черты лица стали более узнаваемыми. Хоть какая-нибудь подсказка или наследственный шепот, что она действительно моя. Но девочка не была похожа ни на меня, ни на Молли. Самый обычный ребенок.
«Мой ребенок?»
Молли фыркнула, и я приподнял голову, увидев, как она улыбается нам с Оливией.
– Так естественно, – мягко сказала она. – Я знала, что так и будет.
Я снова взглянул на младенца, проглотив целый ком нахлынувших эмоций.
– С-сколько ей?
– Три месяца, – ответила Молли и ткнула меня локтем. – Помнишь ту ночь? Довольно дикая, да?
Я вскинул голову вверх.
– Ты сказала мне, что принимаешь таблетки.
Она вздрогнула и заправила прядь волос за ухо.
– Так и есть. Они не сработали. Иногда такое случается.
Я недоверчиво посмотрел на нее, а потом мой взгляд снова вернулся к ребенку. Девочка зашевелилась во сне, и ее маленький кулачок коснулся подбородка. Одна половина моего непробиваемого сердца словно затаилась перед надвигающимся штормом, выстраивая стены и укрепляя оборону, потому что не доверяла происходящему. Другая же восхищалась крошечными движениями малышки, словно маленьким чудом. Мне хотелось смеяться, плакать и кричать одновременно.
– Я долго сомневалась, прежде чем прийти сюда, – пробормотала Молли. – Но я лишь хотела, чтобы ты познакомился с ней, и вот… мы здесь.
– Вы остановились в городе? Вам есть где?..
Внезапно в моей голове проскользнул вопрос: а должна ли Молли переезжать ко мне, – и реальность ситуации обрушилась на меня ведром ледяной воды. Мне оставалось еще девять месяцев учебы в университете. Мне нужно было сдать экзамен, дающий право на юридическую практику, с первого раза, если я надеялся получить должность у судьи Миллера. Работа на него – мой билет в будущее, в карьеру мечты в качестве федерального прокурора.
– Какого черта, Молли. Я не могу… Не могу завести ребенка, – сказал я, повысив голос. – Мне всего двадцать три чертовых года.
Молли фыркнула и скрестила руки на груди.
– Да неужели? Ты можешь завести ребенка, Сойер. Раз умеешь сексом заниматься, значит, и ребенка иметь можешь. Что у нас и получилось.
Я стиснул зубы, буквально выплевывая каждое слово:
– Ты говорила, что принимаешь таблетки.
Она пялилась на меня в ответ, и я понял, что разговор бесполезен. Повторяя эти слова снова и снова, я бы не заставил ребенка на моих руках волшебным образом исчезнуть. Таблетки могли не сработать, или Молли наврала мне, но в туманных, пропитанных выпивкой воспоминаниях о той ночи была одна секунда, когда я подумывал надеть презерватив, как поступал всегда, но не сделал этого.
– Черт, – прошептал я, и глубокая печаль охватила меня, когда я посмотрел на маленькое личико Оливии. Печаль из всех страхов и тревог, завернутые вместе с ней в один тугой сверток. Я глубоко вздохнул. – Хорошо, что дальше?
– Не знаю, – произнесла Молли, сжимая руки на коленях. – Я просто… хотела повидаться с тобой. Узнать, как у тебя дела, и позволить тебе познакомиться с ней. Я совершила кучу ошибок в жизни. Все еще совершаю их. – Она слабо улыбнулась. – Но ты… Ты хороший парень, Сойер. Я знаю, что это так.
Я нахмурился и покачал головой.
– Это не так. Господи, Молли…
– Могу я воспользоваться уборной? – спросила она. – Дорога была слишком долгой.
– Да, конечно, – ответил я. – Дальше по коридору, первая дверь налево.
Она втянула воздух и, наклонившись, поцеловала ребенка в лоб, а затем быстро вскочила и вышла из комнаты.
Я держал Оливию и наблюдал, как она просыпается. Ее веки затрепетали, и она впервые встретилась со мной взглядом. У нее были глаза Молли – голубые, а не карие, как у меня, но я почувствовал, как нечто необъяснимое поднимается внутри. Один крошечный надлом в моей душе, первый из многих, который в конечном итоге приведет к полному перекраиванию моей личности, превратив меня в кого-то, кого я даже не узнаю.
– Привет, – прошептал я своей дочери.
«Своей дочери. Господи…»
Внезапная паника прорвалась сквозь шок и страх. Я рывком поднял голову, судорожно оглядев свою комнату, огромную сумку на полу и пустое место, где минуту назад сидела Молли. Дыхание перехватило в груди от медленного понимания того, что произошло.
Я вскочил с кровати и с младенцем на руках бросился в гостиную, где полным ходом шла вечеринка. Шум напугал Оливию, и ее крики прокатились по дому, словно пожарная тревога, обрушиваясь на окружающих, пока музыка не стихла. Все разговоры и смех сошли на нет. Я оглядел комнату в поисках Молли, но обнаружил только недоуменные взгляды и усмешки. Джексон стоял, разинув рот, с миллионом вопросов в глазах. Другие соседи тоже не отрывали от меня взглядов. Сексуальная улыбка Карли-Марли превратилась в смущенную. Я едва замечал что-либо, пока мой взгляд был прикован к слегка приоткрытой входной двери.
«О мой бог…»
В промежутке между нарастающими воплями Оливии кто-то фыркнул от смеха.
– Вечеринка, кажется, окончена.
Глава 1. Дарлин
15 июня, наши дни
Музыка вступила с одиноких аккордов фортепиано. Несколько печальных нот, затем мягкий, чистый голос молодой женщины.
Я начала на полу, босиком, в легинсах и футболке. Ничего профессионального. Никакой хореографии. Я вообще не собиралась сюда заходить, просто шла мимо по улице. Помещение оказалось свободным, и я сняла его на тридцать минут, не успев даже отговорить себя. Расплачивалась я трясущимися руками.
Я отключила все свои мысли, позволив только телу слушать музыку. Движения получались немного скованными: давно не практиковалась. Мышцы были зажаты, а конечности подрагивали, пока не заиграл ритмичный бит – металлические звуки хай-хэта[2]2
Хай-хэт – тип тарелок со стойкой, используемый в ударной установке.
[Закрыть] и незамысловатый техно-бит. И тогда я отпустила себя.
Ты согласен?..
Ты согласен?..
Ты согласен, согласен, согласен?..
Спина выгнулась дугой, а затем обрушилась вниз. Я извивалась в контролируемых движениях: мое тело представляло собой череду плавных фигур и изгибов, волнообразных линий и вращений, раскачивающееся под звуки фортепиано и голос певицы, настойчивый и одинокий.
Ты согласен?..
Пульс снова участился, и я вскочила, пересекая студию, прыгая и вращаясь вокруг своей оси; моя голова кружилась, а руки тянулись вверх и в стороны в попытках ухватиться за что-то, но находили лишь воздух.
Ты согласен?..
Мышцы проснулись от движений танца, ноя и жалуясь на непривычные и давно забытые требования. Дыхание становилось все тяжелее, словно в груди осел камень, а между лопатками струился пот.
Ты?..
Ты?..
Ты?..
Несколько капель упало с подбородка, когда я рухнула на колени, словно попрошайка.
…Согласен?
Я глубоко вздохнула, и легкая улыбка растянулась на губах:
– Может, и нет.
* * *
В метро, по пути в уютную квартирку-студию в Бруклине, которую я делила со своим парнем, мой пульс не замедлился. Серый «бабушкин» свитер прилип к вспотевшей спине. Я только что танцевала. Впервые более чем за год. Крошечный шажок шириной в целую милю; он один охватил столько свободного пространства.
Сегодня я ступила во влажный июньский день в Нью-Йорке. Три года назад я сошла с автобуса из Столичного центра заключения в Бруклине после трехмесячного срока за хранение наркотиков. Через полтора года чуть не умерла от передозировки на новогодней вечеринке. Падать ниже некуда.
Я не танцевала все это время: мне казалось неправильным позволять себе заниматься любимым делом, когда мой разум и тело отравлены. Но Рой Гудвин – лучший инспектор в мире по условно-досрочному освобождению – помог мне принять меры, необходимые для сокращения моего срока. В течение года я обязана была ходить на собрания анонимных наркоманов, но в целом жизнь начата с чистого листа. Я даже практически получила лицензию косметолога и сертификат массажиста.
«Я сегодня танцевала».
Жизнь налаживалась. Я взяла себя в руки. А Кайл… Я могла бы наладить отношения и с Кайлом. Мы переживали тяжелый период, вот и все. Черная полоса, которая тянулась уже два месяца.
Мои надежды рухнули с тяжелым вздохом. Только сегодня утром потребовалось три попытки, чтобы заставить его наконец откликнуться на свое имя. В последнее время его улыбки были полны извинений, а в глазах застыло равнодушие. Я видела это раньше. Никаких истерик. Никого грандиозного скандала. Просто исчезновение. Иногда с запиской или сообщением.
Несмотря на жару, я вздрогнула и пошла быстрее, словно пытаясь убежать от собственных мыслей. В миллионный раз меня терзал вопрос, зачем я пыталась удержать Кайла: потому что забочусь о нем или потому, что мне противна сама мысль о том, чтобы позволить очередным отношениям ускользнуть от меня сквозь пальцы.
– Это не конец. Пока нет, – сказала я, шагая в своих армейских ботинках по кварталу.
В этот раз я не собиралась сдаваться. Только не снова. Я должна наконец сделать что-то правильное. Я была чиста уже больше года, а с Кайлом – и того дольше. Самые длительные отношения в моей жизни. Мне нельзя облажаться. Больше нет. Буду крепче держаться за отношения, если возникнет необходимость.
На третьем этаже обшарпанного здания я открыла дверь в квартиру 3С и зашла внутрь… споткнувшись о спортивную сумку. Спортивную сумку Кайла. Она была так плотно набита, что молния, казалось, вот-вот лопнет. Я закрыла за собой дверь и подняла взгляд, прищурившись, будто это могло свести на нет боль от увиденного.
Кайл сидел за маленькой кухонной стойкой и писал записку. Заметив меня, он отложил ручку в сторону. Медленно.
Записка. Не сообщение.
– Эй, детка, – сказал он, едва взглянув на меня. – Прости, я…
– Не начинай, – попросила я. – Просто не начинай. – Я обхватила себя руками. – Ты даже не собирался мне говорить?
– Я… не хотел устраивать сцен. – Он вздохнул и провел рукой по своим растрепанным светлым волосам. – Мне жаль, Дарлин. Правда. Но я больше так не могу.
– Не можешь что? – Я покачала головой. – Нет, забей. Не хочу это слышать. Не снова.
«Снова. Меня снова недостаточно. Я недостаточно хороша. Недостаточно смешная, красивая и что-то там еще».
– Недостаточно крепко держала, – пробормотала я.
– Дарлин, ты мне небезразлична, но…
– Тебе жаль, но. Я тебе небезразлична, но. – Я покачала головой, слезы душили меня. – Уходи, раз собрался, но не говори мне ничего. Ты делаешь только хуже.
Он вздохнул и умоляюще посмотрел на меня.
– Ну же, Дар. Я знаю, что не одинок в этом. Ты тоже это чувствуешь. В баке просто… ничего не осталось, верно? Мы пытаемся завести этот двигатель, надеемся, что появится искра, заставив его работать. Но в глубине души оба знаем, что этого не произойдет. – Он покачал головой. – Дело не во мне. Не в тебе. Все дело в нас.
Я открыла рот, чтобы ответить ему. Начать все отрицать. Кричать, проклинать и злиться. Но сказала только:
– Да, думаю, да.
Кайл снова вздохнул, но на этот раз с облегчением. Он подошел ко мне, и я крепко обняла его: попыталась впитать ощущение его рук на мне в последний раз. Я втянула носом запах, крепче вцепившись в него. Затем выдохнула, и он ускользнул.
Кайл направился к двери, а я отступила назад в сторону крошечной кухни. Кайл перекинул сумку через плечо.
– Увидимся, Дар.
Я отвела глаза в сторону, а затем зажмурилась, услышав звук закрывающейся двери. Щелчок был таким же громким, как и пощечина.
– Увидимся, – пробормотала я.
* * *
– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросила Зельда. Скрип подъезжавшего к остановке автобуса практически заглушил ее слова, а легкий летний дождик осыпал, словно бриллиантами, длинные темные волосы моей подруги.
Бекетт, ее жених и мой лучший друг, возвышался над ней. Инстинктивно он слегка склонился, защищая ее от непогоды, думаю, даже не осознавая, что делает это. Он нахмурился, поджав губы. Беспокойство сделало его голубые глаза более пронзительными.
– Уверена, – ответила я Зельде, поправляя на плече тяжелый рюкзак. Подошел носильщик и забрал мою зеленую армейскую сумку, чтобы поставить ее в отсек в нижней части автобуса. – А готова я или нет, это уже другой вопрос.
– Так ты готова сделать это? – спросил Бекетт с легкой усмешкой.
Зельда толкнула его.
– Умник.
Мой взгляд скользнул по ним с нежностью и… завистью. Зельда и Бекетт получили свое «долго-и-счастливо» и жили, публикуя комиксы и безумно любя друг друга. Зависть ужалила меня из-за того, что есть у них: любовь, которая казалась невозможной для человека с моей историей. Но я покидала город не для того, чтобы кого-то найти, а чтобы оставить кого-то в прошлом. Прежнюю себя.
Расставаться с Зельдой и Бекеттом немного страшно, но поскольку они были моими лучшими друзьями, я знала, что они не исчезнут из моей жизни после отъезда из Нью-Йорка.
– Святые угодники. Я уезжаю из Нью-Йорка.
– Ну да, – подтвердила Зельда. – Ты не просто оставляешь город, ты собираешься проехать через всю страну.
Она поджала губы и пристально посмотрела на меня своими огромными зелеными глазами.
– Повтори, пожалуйста, что такого есть в Сан-Франциско, чего нет в Бруклине?
«Шанс начать все заново, где никто не знает, что я бывшая наркоманка».
– Работа, спонсор из общества анонимных наркоманов и шестимесячная субаренда, – ответила я, заставив себя улыбнуться. – Не переживай. Если новый город пережует меня и выплюнет, то к Рождеству я вернусь в Нью-Йорк.
– У тебя все получится, – сказал Бекетт, заключая меня в объятья.
Я прижалась к нему в ответ.
– Спасибо.
– Звони, если что-нибудь понадобится. В любое время.
Я спрятала свою грустную улыбку в его куртке. Меня нельзя назвать человеком, которому звонят в трудную минуту. Я звонила, но никогда не была той, кто получает эти звонки.
«Но я могу все изменить».
Подошла очередь объятий Зельды, и я почувствовала исходящий от нее запах корицы и чернил.
– Люблю тебя, Дар.
– Люблю тебя, Зел. И тебя тоже, Бек.
– Будь осторожна, – сказал Бекетт. Дождь усилился, и парень накрыл девушку своей курткой.
– Убирайтесь отсюда, пока я не разрыдалась, – воскликнула я, прогоняя их.
Пара двинулась прочь, и, когда они скрылись из виду, я шагнула под дождь, подставив лицо под капли.
Ничто в мире не могло сравниться с нью-йоркским дождем. Я позволила ему окропить себя в последний раз, прежде чем сесть в автобус, надеясь выйти в Сан-Франциско чистой и обновленной.
* * *
Оказалось, что в трехдневной поездке на автобусе нет ничего обновляющего.
Через три тысячи миль – большая часть которых была проведена с маленькой старушкой по соседству, похрапывающей на моем плече – я сошла с автобуса «Грейхаунд»[3]3
Крупная автобусная компания в США.
[Закрыть] в ослепляющие солнечные лучи раннего утра Сан-Франциско. Город оказался более золотистым и сверкающим, нежели туманный Нью-Йорк, и я потянулась, приветствуя его. Позволила ему проникнуть в меня, представляя, как золотой луч света наполняет меня силой духа и воли, помогая стать лучшей версией себя. Я, конечно, не превратилась волшебным образом в одного из супергероев комиксов Зельды, но все равно было приятно.
Когда носильщик освободил багажный отсек автобуса, я нашла свою огромную зеленую сумку и перебросила через плечо, присоединив ее к весу фиолетового рюкзака на спине. Затем вышла к центру вокзала, чтобы найти карту общественного транспорта, которая указала бы мне путь в мой новый район. Взгляд остановился на молодом парне, прислонившемся к фонарному столбу и сканирующем толпу. Он выглядел как типичный голливудский красавчик – актер, играющий кочегара в фильме пятидесятых, с густыми темно-каштановыми волосами и точеной челюстью. На нем была белая футболка, джинсы и черные ботинки. Единственное, чего ему не хватало, это сигареты, заправленной за ухо, и рубашки с закатанными рукавами. Он заметил меня и оттолкнулся плечом от столба.
– Дарлин Монтгомери?
Я замерла.
– Да. Кто?.. Вы Макс Кауфман?
– Это я, – ответил он, протягивая руку.
– Не слишком ли вы молоды для спонсора? – задала вопрос, блуждая взглядом по его широкой мускулистой груди, красивому лицу и пронзительным карим глазам.
«Он слишком горяч для спонсора. Господи, помилуй».
– Сильные мира сего посчитали, что у меня достаточно опыта для помощи, – произнес Макс. – Я слишком рано встал на этот порочный путь.
Я усмехнулась.
– Продвинутый для своего возраста?
Макс ухмыльнулся в ответ.
– Первый среди малолетних преступников.
Я рассмеялась, а затем вздохнула.
– Ты очарователен.
– Повтори.
Я подбоченилась одной рукой, а другой пригрозила ему:
– Предупреждаю сразу, я завязала с мужчинами на год. Так что, несмотря ни на что, между нами ничего не будет, ясно? Даже если я позвоню тебе ночью, рыдая от отчаянья, ты должен оставаться сильным. Понял?
Макс скептически рассмеялся.
– Ладно, здесь только доля шутки, – сказала я. – Не думаю, что ты хочешь прыгнуть со мной в постель, но я гарантирую, что у меня будет по крайней мере одна одинокая ночь, а ты до смешного красив. Опасное сочетание.
Макс снова разразился смехом.
– Я полностью принимаю твои условия. Твое целомудрие в безопасности, Дарлин, обещаю. Я гей.
Я прищурилась.
– Ага, охотно верю.
– Слово скаута.
– Окей. Неплохое начало, – ответила я. – Но это не значит, что я не попытаюсь позвонить тебе.
Макс усмехнулся, покачав головой.
– Думаю, я справлюсь. – Он протянул мне руку, за которую я сразу же ухватилась. – Давай познакомлю тебя со всем здесь.
– Так ты мой официальный проводник по Сан-Франциско?
– Любезно предоставленный обществом анонимных наркоманов и министерством юстиции.
– Три собрания в неделю – это перебор, не находишь? Я чиста уже полтора года, – возмущенно пробурчала я в ответ.
– Не мне решать, – сказал Макс, посмотрев на меня сверху вниз. – Ты же знаешь, что не можешь пропустить ни одного собрания?
– И не собираюсь. Пусть у меня будет десяток одиноких ночей, но это не значит, что я вернусь к употреблению. Не вернусь. Никогда.
Макс улыбнулся на мои слова.
– Приятно слышать.
– Знаю, знаю. Ты уже слышал подобное раньше.
– Ага, но все мы с чего-то начинали.
Мы вышли на залитую солнцем улицу Сан-Франциско, и я огляделась по сторонам, рассматривая свой новый город. Указатель на углу гласил: «Фолсом и Бил». Черные буквы на белом фоне, а не как в Нью-Йорке, где белый печатался на зеленом.
– Что-то новенькое, – пробормотала я.
– Что? – спросил Макс.
– Ничего.
От автобусной станции Макс повел меня к метро, где мы сели в трамвай – систему общественного транспорта Сан-Франциско – ведущему вглубь города. По сравнению с картой Нью-Йоркского метро красные, зеленые и желтые линии выглядели совсем просто.
– Выглядит не так уж плохо.
– Город всего семь на семь миль, – ответил Макс, держась за поручень, когда поезд с визгом понесся под землей к моей квартире в районе под названием Дюбус Траянгл. – Достаточно большой, чтобы казаться настоящим городом, но не настолько, чтобы в нем можно было заблудиться.
– Это хорошо, я приехала сюда не для того, чтобы теряться.
– Напротив, – сказал Макс. – Ты здесь, чтобы найти себя.
– Какая мудрая мысль.
Он пожал плечами.
– Зато правдиво.
Я слегка оттолкнула его локтем.
– Консультация уже идет?
– Двадцать четыре на семь. Я всегда буду рядом, когда бы тебе ни понадобилась помощь. Понимаю, как тяжело начинать все сначала. – Макс почесал подбородок. – Или просто продолжать жить, если честно.
Я улыбнулась, почувствовав разливающееся в груди тепло.
– А у тебя был спонсор на пути твоего выздоровления? Надеюсь, ты справился.
Темные глаза Макса немного затуманились, а улыбка погасла.
– И да, и нет.
Поезд со скрипом остановился. Мы снова находились на поверхности земли, и день выдался великолепным.
Мы покинули поезд, и Макс перебросил мою сумку через плечо, словно она не весила ни фунта, в то время как мой переполненный рюкзак, казалось, весил целую тысячу.
– Надеюсь, тут недалеко, – сказала я.
– Повтори адрес, пожалуйста.
Я назвала адрес, и он повел меня на запад по Дюбус-стрит.
– Хороший район. Ты нашла здесь квартиру?
– Мой друг сказал, что это последний дом в викторианском стиле с регулируемой арендной платой во всем Сан-Франциско.
– Твой друг прав, – ответил Макс. – В большинстве районов города фраза «регулируемая арендная плата» вызывает лишь приступ недоверчивого смеха. – Он усмехнулся. – А потом слез.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?