Текст книги "Упрямица"

– Здесь нестерпимо жарко, девочки, – сказала она и открыла настежь окно.

Прохладный, освежающий ветерок ворвался в комнату, покружившись в листве яблони и сорвав по пути несколько пожелтевших листьев, которые упали к ногам фрейлейн Гюссов.

– Ах, как хорошо, – пробормотала учительница, вдохнув полной грудью. – Теперь можно свободно дышать… Сколько тебе лет, Ильза? – вдруг спросила она.

– В декабре мне будет шестнадцать.

– Шестнадцать лет! – задумчиво повторила фрейлейн Гюссов. – Ну, тогда ты должна быть уже достаточно благоразумной, чтобы понять историю моей бедной подруги! Слушай…

Глава X. История Люси

«Жила-была молоденькая шестнадцатилетняя девочка, не зная ни забот, ни печали. Она была круглая сирота, но опекунша-бабушка чрезмерно ее баловала. Люси, так звали девочку, росла упрямой и безрассудной, никого не слушалась и делала все по собственному усмотрению.

К несчастью, бабушка не понимала, что нужно вовремя обуздать ее пылкий нрав. “Зачем стеснять свободу девочки? – спрашивала она, когда посторонние удивлялись ее слабости по отношению к внучке. – Ведь она сиротка. Кто же, кроме меня, побалует ребенка? Одна я на всем свете и люблю девочку, не могу видеть ее печальное личико…”»

– Она была красивая девочка? – спросила Нелли, расположившаяся рядом с Ильзой.

– Да, по всей вероятности, – сказала, слегка покраснев, фрейлейн Гюссов. – Когда она была молоденькой, ей часто говорили, что она хороша собой… Ну, да, впрочем, это сейчас не важно, слушайте дальше.

«У ее бабушки был красивый загородный дом с прелестным парком, у подножия горы. Достаточно было отворить маленькую калитку в изгороди, чтобы очутиться в сказочном дремучем лесу, прямо на склоне.

Местность была настолько красивой, что нередко жители соседнего городка специально приезжали сюда полюбоваться природой и погулять на свежем воздухе. Люси частенько проходила через парк в лес, взбиралась на гору или располагалась где-нибудь под деревом. Лучшим развлечением для нее было лежать в густой траве, в тени деревьев, и читать интересную книгу. В эти часы она совершенно забывала обо всем на свете.

Однажды она, как обычно, направилась к своему любимому месту в тени большого развесистого дуба. Был жаркий июльский день, но тут веяло лесной прохладой. Она расположилась на зеленой траве и стала с наслаждением вдыхать чистый лесной воздух, потом раскрыла книгу и углубилась в чтение…

Вдруг мужской голос заставил ее испуганно вздрогнуть. Она недовольно обернулась и увидела перед собой улыбающееся лицо незнакомого молодого человека с кистью и палитрой в руке.

– Ах, какая чудесная картина! – воскликнул он. – Останьтесь, Бога ради, сидеть так же! – попросил он умоляющим тоном, когда Люси приподнялась, чтобы удалиться. – Останьтесь хотя бы на несколько секунд! Но у вас теперь очень сердитый вид. Пожалуйста, верните ту милую затаенную улыбку, которая была у вас мгновение назад, умоляю!

– Как вы смеете! – воскликнула Люси с негодованием и вскочила на ноги.

Книга выпала у нее из рук. Она нагнулась, чтобы поднять ее, но молодой человек оказался проворнее; он поднял книгу и взглянул на обложку.

– “Страдания юного Вертера”[29]29
  Сентиментальный роман в письмах Иоганна Вольфганга Гёте.


[Закрыть]! Так я и думал! – весело засмеялся он. – Запрещенный роман, который вы втайне читаете здесь, в чаще леса! Неужели ваш отец позволяет вам подобное чтение?

Люси вырвала у него книгу и, покраснев от стыда и злости, проговорила:

– Прошу вас не делать мне замечаний! Я вас не знаю и совершенно не понимаю, кто дал вам право наблюдать за мной!

– Я сам осмелился приблизиться к вам, – сказал он, низко поклонившись Люси. – Прошу меня извинить. Все вышло случайно: я писал ту группу деревьев и орешник. Посмотрите, как чудесно он освещен пробивающимися лучами солнца! И вдруг я заметил вас… Неужели вы будете так жестоки и осудите меня за то, что я поддался очарованию этой прелестной картины и стал наблюдать за вами?

Люси не ответила ему и даже не поклонилась, спеша уйти. Она была в высшей степени раздосадована его бесцеремонностью, однако же в глубине души сознавала, что он ей понравился».

– Он был очень красивый мужчина? – полюбопытствовала опять Нелли.

– Да, он был красивый, умный и добрый человек. В этих последних качествах Люси имела возможность убедиться.

«Вскоре художник нанес им с бабушкой визит, а потом стал бывать все чаще и чаще. Все в доме его полюбили, мало-помалу он покорил сердце упрямой Люси и в конце концов стал ее женихом…

Но сколько труда ему стоило добиться ее любви! Если вчера он был вполне убежден в искренней и нежной взаимности, то сегодня она могла полностью разубедить его своим поведением. Сколько раз он хотел спросить ее: “Любишь ли ты меня?” – но молчал, опасаясь услышать отказ от своенравной возлюбленной.

Но вот в один прекрасный день, когда Люси исполнилось восемнадцать лет, она вошла к бабушке с художником под руку и радостно объявила:

– Бабушка, я его невеста!..

Вы думаете, что Люси изменилась, счастье быть невестой любимого человека излечило ее от своенравия и упрямства? Кажется, иначе и быть не могло? Но как вы ошибаетесь! Все вышло наоборот. Чувствуя чистую любовь и глубокую привязанность своего жениха, Люси по-прежнему давала себе полную волю и не было границ ее прихотям и капризам.

Сколько раз, видя избалованность девушки, он говорил, что не следует упорствовать и всегда настаивать на своем. Она его выслушивала, обещала исправиться, но, увы, поступала по-прежнему. Сколько горя она избежала бы, от скольких мук избавила бы свое бедное сердце, если бы послушалась его!..»

Тут фрейлейн Гюссов остановилась: было заметно, как тяжело ей продолжать свой рассказ. Она раскраснелась от волнения, и глаза ее были влажны…

– О, пожалуйста, говорить дальше, я хотеть знать, что было потом! – попросила Нелли, у которой глазки блестели от восхищения.

Юной англичанке еще никогда не приходилось слышать из уст фрейлейн Гюссов столь захватывающей истории. Ильза же сидела в глубоком раздумье: она прекрасно понимала Люси, ей даже казалось, что эта история могла бы быть про нее саму…

«Свадьба Люси была назначена на июнь, и до счастливого дня оставалось всего четыре недели. Как-то майским утром она с женихом сидела на балконе, и оба думали о своем будущем. Они собирались на все лето поехать в Швейцарию и Италию, а зиму провести в уютном уголке на берегу Средиземного моря. Они предвкушали счастье совместной жизни, и, казалось, вся природа радовалась вместе с ними, вторя молодым восторженным душам…

Солнце сияло с безоблачного неба, вокруг все цвело и благоухало, бабочки порхали, птички щебетали – все дышало юной жизнью чудесного весеннего дня… Люси строила планы, как они вдвоем устроятся и будут жить в Италии. У нее была богатая фантазия, так что надеждам и мечтам о развлечениях не было предела…

Курт, так звали ее жениха, улыбаясь, слушал эти по-детски наивные речи и не мешал ей строить воздушные замки.

И вдруг он задал ей вопрос:

– Как ты думаешь, Люси, что было бы, если бы судьба заставила нас отказаться от всех этих чудесных планов, если бы у нас не было средств ехать в Италию – одним словом, если бы мы были бедны?

– Бедны? – переспросила Люси и с испугом посмотрела ему в глаза. – Да это было бы ужасно!

– Ужасно… Но мне интересно, смогла бы ты принять нужду и заботы и остаться со мной, если бы судьба перестала нам улыбаться?

Люси раздражало, что Курт глупыми и пустыми, по ее мнению, вопросами расстраивал ее и мешал счастливым мечтаниям.

– Ах, оставь, пожалуйста, эти глупости! – запротестовала она. – Нам никогда не придется бороться с нуждой! Я богата, и за твои портреты и картины тебе платят большие деньги.

– Кто знает, что нам предстоит в жизни? – серьезно возразил Курт. – Ты, например, можешь потерять свое состояние, ну, а я – представим себе, что я заболею и не в состоянии буду больше работать, что тогда?

– И зачем ты мучаешь меня такими невозможными ужасами, Курт! – нетерпеливо воскликнула Люси. – Я не стану отвечать на твои глупые вопросы!

– Ты теперь просто упрямишься и говоришь вовсе не то, что думаешь! – сказал он полушутя-полусерьезно. – Я знаю, что ты могла бы ответить на мой вопрос. Я не сомневаюсь, что у моей Люси хватит храбрости разделить со мной участь, если жизнь перестанет казаться нам вечным майским днем, если нам суждено будет бороться с ней под гнетом тяжелых обстоятельств. Не правда ли? Ведь ты понимаешь, что я вправе задать тебе, моей будущей жене, такой вопрос?

– Нет, я этого не понимаю! – Люси раздраженно вырвала свою руку, к которой Курт хотел прильнуть губами. – Бедность противна мне, она сделала бы меня несчастной на всю жизнь! Да, именно несчастной! – повторила она, поймав испуганный взгляд жениха. – И я не вышла бы замуж за бедного!

Курт побледнел, но в глубине души он все-таки не верил в серьезность ее слов.

– Ты меня любишь, Люси? – спросил он.

– Да, конечно, – ответила она. – Но я не смогу жить с тобой в хижине и есть только сухой хлеб!

– Безо всяких “но”, Люси! Ответь мне только на единственный вопрос: любишь ты меня или нет? И если ты меня любишь, то ты должна взять назад все сказанное тобой!

– Нет! – Люси решительно вскочила с места. – Я от своих слов не отрекусь!

– Люси! – горестно вырвалось из его груди. – Опомнись! Ты не думаешь, не чувствуешь, что говоришь. Тебе твое упрямство подсказывает эти страшные слова! Возьми их назад, Люси, любимая моя! – Курт умоляюще посмотрел ей в глаза.

– Ты ошибаешься! – холодно возразила она. – Все, что я сказала, основано не на упрямстве, как ты полагаешь, а на моем глубоком убеждении!

– Нет, нет, не верю! Я не могу этому поверить! Подойди ко мне, Люси, взгляни на меня! Твои глаза не умеют лгать, в них я увижу правду, истинную правду! Ты меня любишь, не правда ли, любишь! – говорил он ей убедительно. – Ты возьмешь обратно свои слова?

К несчастью, бабушка, сидевшая по другую сторону балкона, была свидетельницей этой сцены, она встала и тихонько приблизилась к ним.

– Не обращайте внимания на Люси, она сама не знает, что говорит! – сказала она успокаивающим тоном, робко глядя в глаза Курту. – Поверьте мне, она вовсе не думает так в глубине души!

Бабушка, конечно, имела самые благие намерения, желая во что бы то ни стало помирить молодых людей, но лучше бы она молчала! Вмешавшись в спор, она только больше распалила внучку. Люси еще сильнее заупрямилась:

– Напротив, я именно так и думаю, как говорю. Повторяю: скорее я не стану выходить за тебя замуж, чем терпеть нужду или какие-нибудь лишения!..»

– О, какой она жестокий девочка! – возмущенно воскликнула Нелли, когда фрейлейн Гюссов остановилась на минутку, чтобы перевести дух.

– Нет, она не была жестокой, – с грустной улыбкой возразила фрейлейн Гюссов, – только ее разум был омрачен гневом.

«Люси никому никогда в жизни не уступала, никогда ни с чем не соглашалась. И вот, когда жених впервые решительно пожелал, чтобы она отреклась от необдуманных речей, она, не в силах смирить свое “я”, выказала все свое упрямство, и оно оказалось сильнее любви.

– Итак, это твое последнее слово, Люси? – промолвил Курт.

Она не ответила, повернулась к нему спиной и поспешно ушла в дом. Озабоченная бабушка поспешила следом, но не смогла до нее достучаться. Люси заперлась на ключ и не открыла ей дверь.

Люси находилась в незавидном положении. В душе ее все кипело и бушевало, и мысли путались. Она задавала себе вопрос: была ли она вправе поступить именно так, как поступила? И ей казалось, что она вполне права.

“И в самом деле! С какой стати он пугает меня бедностью и заботами, когда я хочу радоваться? Я жду от жизни счастья, а он говорит со мной про страшные, невозможные вещи! И какую драму он разыграл из-за такого пустяка. Я должна отказаться от своих слов! Подумать только, что выдумал! Взять свои слова назад – ведь это значит, другими словами, просить у него прощения! И к тому же он первым начал спорить со мной, он сам во всем виноват!”

В глубине души тайный голос подсказывал ей: “Уступи! Помирись с ним! Иначе ты потеряешь его навеки!” – но Люси не хотела обратить на него внимание.

Не прошло и часа, как она убедила себя в своей полнейшей правоте и стала ждать, что Курт вот-вот постучит в дверь и попросит у нее прощения.

И он в самом деле пришел, постучал в дверь и порывисто сказал:

– Открой мне, Люси! Я должен поговорить с тобой, и знай, что от этого зависит наше счастье.

Люси показалось, что в его словах звучала повелительная нотка. Она упорно молчала и не двигалась с места. И опять в ней заговорила совесть: “Выслушай его, и все уладится!” – но и на этот раз Люси не послушалась внутреннего голоса. Она была точно под властью злого духа, и добрый гений покинул ее.

– Я не хочу говорить с тобой, Курт! – ответила она наконец на долгие просьбы жениха. – Да я и не знаю, о чем нам еще разговаривать, – кажется, уже все сказано!

Она сама испугалась этих слов, не понимая, как могла их выговорить. Ей казалось, будто кто-то другой произнес их ее голосом…

– Итак, ты не хочешь меня видеть, Люси? – крикнул, не помня себя, Курт. – Ты не знаешь, что творишь своим ужасным упрямством! Я ухожу и не вернусь к тебе, пока ты сама меня не позовешь. Прощай!

Это были последние слова, которые Люси услышала от своего любимого.

После бессонной ночи, прошедшей в страшном волнении, наступил печальный день. Бурное упрямство Люси улеглось и сменилось дурным расположением духа. Она была недовольна собой и всем на свете. Однако ж и теперь она не сознавала, что следует уступить, и не посылала за Куртом, надеясь, что он сам придет. Теперь она выслушала бы его, только бы он пришел! И Люси была уверена, что непременно так и будет…

Но надежда оказалась тщетной. Бабушка упрекала ее и со слезами на глазах умоляла написать жениху несколько ласковых строк.

– Неужели, – говорила она, – тебе так трудно попросить извинения у любимого человека, который всего через месяц станет твоим мужем! Ведь ты его огорчила, обидела! Пересиль себя, Люси! Извинись перед ним! Иначе ты можешь погубить свое счастье!

– Он хочет, чтобы я взяла свои слова назад! А я не могу, бабушка, никак не могу! Разве это мыслимо? Это значит – просить прощения, а я никогда ни у кого не просила прощения. Я не стану унижаться перед кем бы то ни было! Да он и сам вернется, вот увидишь!

Но и следующий день прошел, а Курт так и не появился. От нервного потрясения Люси било как в лихорадке, она жадно смотрела в окно на дорогу и вздрагивала каждый раз, заслышав скрип двери в приемной…

Наконец, на третьи сутки тщетного ожидания, к вечеру, от Курта пришел слуга и принес Люси записку. Она бросилась в свою комнату, чтобы в полном уединении прочитать дорогую весточку. Наконец-то, наконец он написал ей!

Она разорвала конверт – и обручальное кольцо со звоном упало к ее ногам… В письме оказалось только несколько строк…»

– Я попробую вам их передать, – прервала рассказ фрейлейн Гюссов, – Люси часто читала их мне…

«Люси!

Ты не хочешь меня видеть, не посылаешь за мной, я с тоской ждал от тебя весточки все эти три дня, – надеялся до последней минуты…

Теперь я вижу, что ты меня не любишь. Если бы ты любила меня хоть немного, тебе нетрудно было бы уступить и помириться!

Прощай, Люси! Я уезжаю. Мне трудно жить поблизости от тебя – и знать, что ты меня не любишь.

Я не в состоянии обещать тебе лишь богатство и безоблачное существование. Как я могу ожидать от судьбы только счастья, не ведая ни горя, ни забот?..

Прости меня и будь счастлива. Храни тебя Господь.

Я тебя любил всей душой.

Курт».

Прочитав письмо, Люси как подкошенная упала на пол – так силен был удар, нанесенный этими прощальными строками. Очнувшись от обморока, она долго не могла осознать случившегося. Ей казалось, что она не перенесет своего горя! Кто мог ожидать, что ее упрямство повлечет за собой столь тяжкие последствия, сможет разбить всю ее жизнь! Теперь уже было поздно: самым горьким раскаянием она не могла вернуть любимого человека.

Бабушка нашла Люси в отчаянии, почти в исступлении.

Тайком, без ведома внучки, она послала в город к Курту кучера, но тот вернулся с извещением, что господин художник уехал неизвестно куда. Люси потеряла его навеки!»

– О, бедная, бедная Люси! – печально воскликнула Нелли. – Какой злой человек был Курт! Зачем он оставить ее? Он совсем ее не любить!

– Нет, напротив, он ее очень любил, – возразила фрейлейн Гюссов, задумчиво глядя в окно. – Но он был настоящий мужчина, который не мог стерпеть упрямство Люси.

– А что стало с Люси? – тихо спросила Ильза.

– С Люси? – переспросила в раздумье фрейлейн Гюссов. – Судьба над ней горько посмеялась… Примерно год спустя банк обанкротился, и ее бабушка потеряла свое состояние… Все имущество было распродано, а Люси, избалованная и изнеженная Люси, была вынуждена зарабатывать себе на хлеб…

Ильза с ужасом посмотрела на учительницу.

– Да, зарабатывать себе на хлеб! – подтвердила фрейлейн Гюссов, поймав взгляд девочки. – Это тебя пугает, Ильза, не правда ли? Но уверяю тебя, что Люси вполне примирилась со своей участью. Ей живется вовсе не так горько, как она предполагала. Обрушившееся горе совершенно изменило ее характер. От прежнего упрямства не осталось и следа. Люси стала серьезной сосредоточенной девушкой, ее звонкий смех больше не раздавался по комнатам, она вообще разучилась весело смеяться. Она стала серьезно заниматься, сдала экзамены и уехала в Англию. Ее бабушка скончалась вскоре после продажи загородного дома и переезда в город, так что девушка осталась в полном одиночестве. Теперь она работает учительницей в большом английском пансионе, в Лондоне…

– А художник? Что стало с ним? Неужели Люси не довелось больше слышать о нем?

– Она часто видела его картины на выставках, но его самого больше никогда в жизни не встречала.

– О! Какой это грустный рассказ! – вздохнула Нелли. – Я так сочувствовать бедной Люси!

А Ильза? Она сидела молча, сложив руки на коленях и опустив голову. Рассказ фрейлейн Гюссов глубоко запал ей в душу. Она понимала Люси, о, как хорошо она ее понимала! Она поступила бы на ее месте точь-в-точь таким же образом! И тоже не сдалась бы, несмотря ни на что, не отреклась бы от сказанного… И пожертвовала бы своим счастьем.

Она еще колебалась, но вдруг встала, схватила руку фрейлейн Гюссов, крепко пожала ее и прошептала:

– Я пойду и попрошу извинения у фрейлейн Раймар. Хорошо?

Она покраснела и опустила глаза, стесняясь своего порыва.

Фрейлейн Гюссов крепко обняла девочку:

– Иди, с Богом, дорогая! – и в ее глазах засветилась тихая радость. – И когда упрямый бесенок в твоей душе вновь захочет взять над тобой верх, вспомни печальную историю Люси!

Медленно, с тяжелым сердцем спустилась Ильза по лестнице и остановилась у дверей в комнату начальницы. Сердце ее билось, в висках стучало – она никак не могла собраться с духом и постучать… Ах, как трудно, как нестерпимо тяжело ей было просить прощения в первый раз в жизни!.. Не вернуться ли к себе наверх?

Она уже почти решила отойти, как услышала наверху шаги спускавшейся фрейлейн Гюссов. Что, если она увидит ее здесь, неуверенно стоящую у двери? И Ильзе стало так стыдно перед учительницей, что она глубоко вздохнула и постучала.

– Войдите! – послышался из глубины комнаты голос фрейлейн Раймар, и Ильза робко отворила дверь.

Начальница сидела у письменного стола. Увидев Ильзу, она встала. Сердце девочки громко билось, в ушах звенело, в глазах рябило. Поймав на себе строгий взгляд начальницы, она похолодела от чувства неприязни. Она хотела что-то сказать, но не могла выговорить ни слова, словно кто-то ее душил.

Наступило минутное молчание, которое было для Ильзы нестерпимым мучением, настоящей пыткой. Ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать на себе этого холодного взгляда.

Наконец девочка не выдержала. Зловещий огонек уже заблестел в ее глазах, и старое упрямство заговорило в ней с новой силой. Она стыдилась просить прощения у фрейлейн Раймар, которую не любила!

Но тут ей вспомнился образ Люси с грустным взглядом. И внутренний голос опять внятно ей подсказал: «Не упрямься. Попроси ее простить тебя!»

– Ну что же, Ильза, – прервала наконец начальница тягостное молчание. – Чего ты хочешь?

Ильза тщетно попыталась выразить то, что творилось в ее душе, но слова заглушали рыдания. Наконец она смогла выговорить одно-единственное слово:

– Простите!

Фрейлейн Раймар была сильно возмущена поведением Ильзы и намеревалась строго наказать девочку, но, увидев ее перед собой в таком раскаянии, в таком глубоком горе, она сразу от души простила ее.

– На этот раз, – сказала она, – я тебя прощаю, так как вижу, что ты сознаешь безумство своей выходки и раскаиваешься в ней. Надеюсь, ты вправду поняла, насколько была упряма и непослушна! Исправься, друг мой! Но если снова произойдет подобная сцена, я должна буду принять строжайшие меры, то есть просто-напросто исключить тебя из пансиона и отослать домой. Надеюсь, что ты этого не забудешь. Обещай мне это, Ильза!

Ильза чуть было снова не заупрямилась, чуть было не сказала: «Нет, я не позволю, чтобы меня исключили, лучше я сама сейчас же уеду», – но вспомнила добрую фрейлейн Гюссов и удержалась от дерзких слов.

И вдруг поняла, как обидела начальницу! Она взяла руку фрейлейн Раймар, от всего сердца поцеловала ее и проговорила сквозь слезы:

– Я больше никогда, никогда не буду…

И фрейлейн Раймар поверила ее обещанию. Ей стало жаль бедную девочку, и она крепко поцеловала Ильзу.

– Теперь, дитя мое, пойди и успокойся, – начальница ласково провела рукой по растрепанным волосам воспитанницы. – Я тебе со своей стороны обещаю, что этот день изгладится и исчезнет из моей памяти, лишь только я увижу, что ты стараешься исправиться…

Когда Ильза вернулась к себе наверх, она чувствовала такое облегчение, какого не испытывала ни разу в жизни. У нее на душе было спокойно и радостно от нового чувства, от сознания, что она одержала победу над собой.