Текст книги "Вся ваша ненависть"

Пять

Утром в понедельник, когда мне предстоит разговор с детективами, я ни с того ни с сего начинаю рыдать во время глажки и сворачиваюсь клубком у себя на кровати. Утюг в руке выпускает пар. Забрав его у меня, дабы я не прожгла герб Уильямсона на своей поло, мама принимается разминать мне плечи.

– Поплачь, Чав, поплачь.

Потом мы всей семьей тихо завтракаем на кухне – одного только Сэвена нет за столом. Он провел ночь дома у своей мамы.

Я сижу, уставившись на вафли. Меня тошнит от одной мысли, что мне придется ехать в участок и говорить с полицейскими, а при взгляде на еду становится только хуже.

После завтрака мы, как всегда, переходим в гостиную и складываем ладони в молитвенном жесте под обрамленным постером «Программы десяти пунктов». Папа начинает молитву.

– Чернокожий Иисус, оберегай детей моих, – говорит он. – Отведи от них все злое и дай силы отличить змей от друзей их. Даруй им мудрость, объясни, как постоять за себя. Помоги Сэвену с ситуацией дома у его мамы и дай ему знать, что он всегда может вернуться к нам. Благодарим тебя за чудесное и непредвиденное исцеление Секани, случившееся сразу, как он узнал, что в школе будет пицца.

Я исподтишка кошусь на Секани: он сидит с широко открытыми глазами и отвисшей челюстью. Потом хмыкаю и снова зажмуриваюсь.

– Будь рядом с Лизой в больнице, пока она помогает народу твоему. Господи, помоги моей девочке преодолеть ее нынешние трудности. Даруй ей покой и помоги сегодня днем говорить правду. И наконец, дай сил мисс Розали, Кэмерону, Тэмми и Бренде – у них сейчас очень тяжелое время. Молюсь во имя твое, аминь.

– Аминь, – хором повторяем мы.

– Пап, зачем ты меня так подставил перед Чернокожим Иисусом? – жалуется Секани.

– Он и без того знает правду, – отвечает папа, убирая крошки из уголков глаз Секани и поправляя воротник его поло. – А я пытаюсь помочь и прошу его быть к тебе милосерднее.

Потом он притягивает меня к себе.

– Ты как, справишься?

Я киваю, уткнувшись ему в грудь.

– Ага.

Я бы просидела в его объятиях хоть целый день – это одно из немногих мест, где Сто-пятнадцать не существует и можно забыть о беседе с копами, – но мама говорит, что нам нужно выезжать, пока не начался час пик.

Не подумайте, водить я умею (получила права через неделю после шестнадцатилетия). Но машина у меня появится, когда я сама смогу за нее заплатить. Я сказала родителям, что из-за школы и баскетбола на работу у меня нет времени, на что они ответили, что и на машину у меня времени тоже не будет. Вот такая фигня.

Если повезет, до школы нам ехать сорок пять минут, если нет, то целый час. Секани не обязательно сидеть в наушниках – мама не поносит всех и каждого на дороге. Она мурлычет себе под нос госпелы[34]34
  Жанр духовной христианской музыки, появившийся в конце XIX века и развившийся в первой трети XX века в США.


[Закрыть] с радио, повторяя: «Боже, дай мне сил, дай мне сил».

Мы съезжаем с автострады на Ривертонских Холмах и едем мимо районов с пропускными пунктами на въезде. В одном из них живет дядя Карлос. Как по мне, так это очень странно – обносить район воротами. Чего этим добиваются? Пытаются никого не впускать или наоборот – не выпускать? Если однажды воротами обставят Садовый Перевал, то нас определенно ждет и то и другое.

Школьный двор тоже огорожен; здания здесь новые и современные, с кучей окон и бархатцами вдоль дорожек.

Мама сворачивает к начальной школе.

– Секани, ты айпад взял?

– Да, мэм.

– А обеденную карточку?

– Да, мэм.

– А спортивные штаны? Надеюсь, у тебя и сменка есть.

– Да, есть, мам. Мне уже почти девять. Ты можешь мне хоть капельку доверять?

Мама улыбается.

– Ну хорошо, здоровяк. Поцелуешь на прощание?

Секани тянется к водительскому креслу и целует ее в щеку.

– Люблю тебя.

– И я тебя люблю. Не забудь, сегодня за тобой заедет Сэвен.

Секани бежит к своим друзьям и смешивается с толпой детишек в одинаковых брюках и поло. Мы едем к моей школе.

– Ну ладно, Чав, – произносит мама. – После школы Сэвен привезет тебя в больницу, а оттуда мы поедем в участок. Ты уверена, что хочешь говорить с копами?

Нет. Но дядя Карлос обещал, что все будет хорошо.

– Я готова.

– Хорошо. Позвони мне, если поймешь, что не высидишь в школе весь день.

Стоп, так я могла остаться дома?

– Тогда зачем ты меня вообще сюда привезла?

– Затем, что тебе пора выйти из дому и побыть где-то вне нашего района. Хотя бы попробуй, Старр. Прости, если прозвучит грубо, но то, что Халиля нет в живых, не означает, что жизнь остановилась и для тебя. Понимаешь, малыш?

– Ага.

Я знаю, что мама права, но мне все равно как-то не по себе.

Мы останавливаемся.

– Мне ведь не нужно спрашивать у тебя, взяла ли ты с собой свои моднейшие шорты?

Я смеюсь.

– Нет. Пока, мам.

– Пока, малыш.

Я выхожу из машины. Ну, по крайней мере, впереди семь часов, в течение которых мне не придется говорить про Сто-пятнадцать. И про Халиля тоже. Я буду обычной Старр в обычном Уильямсоне, словно это самый обычный день. Просто клацну переключателем в мозгу – и вот я Старр-из-Уильямсона. Старр-из-Уильямсона не употребляет сленг, в отличие от своих белых друзей, которые любят повторять за рэперами. Белых друзей сленг делает крутыми, а ее – оборванкой. Когда кто-то злит Старр-из-Уильямсона, она держит язык за зубами, чтобы никто ненароком не подумал, что она озлобленная чернокожая девушка. Старр-из-Уильямсона дружелюбна. Она не позволяет себе косых взглядов. Старр-из-Уильямсона не идет на конфликт. В общем, Старр-из-Уильямсона не дает никому повода обзывать ее девчонкой из гетто.

Терпеть себя за это не могу, но все равно продолжаю так жить.

Я перебрасываю рюкзак через плечо. Он у меня, как всегда, под цвет джорданам – сине-черным, одиннадцатой модели, как у самого Майкла Джордана[35]35
  Американский баскетболист, бывший игрок НБА, снявшийся в фильме «Космический джем».


[Закрыть] в «Космическом джеме». Я месяц зарабатывала на них, работая в магазинчике. Я ненавижу одеваться как все, и «Принц из Беверли-Хиллз» кое-чему меня научил: видите ли, Уилл всегда носил школьный пиджак наизнанку, чем и выделялся из толпы. Поскольку я свою форму наизнанку носить не могу, то всегда хожу в крутых кроссах и рюкзак выбираю им под цвет.

Я захожу в вестибюль и ищу глазами Майю, Хейли или Криса, но никого из них не вижу. Зато замечаю, как все загорели на весенних каникулах. К счастью, я с загаром родилась.

Тут кто-то закрывает мне глаза.

– Майя, я знаю, что это ты.

Она хихикает и убирает руки. Я не высокая, но, чтобы закрыть мне глаза, Майе нужно встать на цыпочки. И эта коротышка всерьез хочет быть центровым в школьной команде по баскетболу… Волосы у нее всегда собраны в пучок на макушке – наверное, она думает, что так выглядит выше, но увы…

– Че как, мисс Никому-на-эсэмэс-не-отвечаю? – спрашивает она, и мы обмениваемся рукопожатием. Оно у нас не такое сложное, как у папы с Кингом, но нас устраивает. – Я уже решила, что тебя похитили инопланетяне.

– А?

Она показывает телефон со свежей трещиной во весь экран. Майя все время его роняет.

– Ты мне два дня не писала, Старр. Вообще не круто.

– Ой. – Я не проверяла телефон с того дня, как Халиля… со дня инцидента. – Прости. Заработалась в магазине. Сама знаешь, сколько там беготни. Как твои каникулы?

– Вроде ничего. – Она жует кислый мармелад. – Мы летали к бабуле с дедулей в Тайбэй. Я взяла в поездку кучу кепок и баскетных шортов и в итоге наслушалась фразочек в стиле «Почему ты одеваешься как мальчик?» и «Зачем ты играешь в мальчиковые игры?». Бла-бла-бла. Но хуже всего было, когда они увидели фотку Райана. Стали спрашивать, типа: «Он что, рэпер?»

Я смеюсь и краду у нее мармеладинку. Парень Майи, Райан, один из двух чернокожих одиннадцатиклассников[36]36
  В американских школах двенадцать классов.


[Закрыть] в нашей школе, и поэтому все думали, что мы с ним будем вместе. (Ведь если нас таких двое, то мы, разумеется, должны соблюдать правила какого-то гребаного Ноева ковчега – стать парой и оберегать чернокожесть нашей параллели. Последнее время я особенно остро подмечаю подобную хрень.)

Мы идем в столовую. Наш столик у автоматов почти полон. Сидя на нем, Хейли горячо о чем-то спорит с кучерявым и прыщавым Люком. Думаю, в их случае это прелюдия. Они нравятся друг другу с шестого класса, а я считаю, что, если уж ваши чувства преодолели неловкость средней школы, значит, пора завязывать с флиртом и начинать встречаться.

Другие девчонки из баскетбольной команды тоже здесь: второй капитан Джесс и центровая Бритт, рядом с которой Майя походит на муравья. То, что мы сидим вместе, – довольно попсово и стереотипно, но мы хорошо ладим. В конце концов, кто еще захочет слушать, как мы жалуемся на опухшие колени, и поймет инсайдерские шутки, родившиеся в автобусе после игры?

Друзья Криса из мужской баскетбольной команды сидят за соседним столиком и подначивают Хейли и Люка. Самого Криса еще нет. К счастью и несчастью.

Заметив нас с Майей, Люк протягивает к нам руки.

– Слава богу! Два здравомыслящих человека, которые могут разрешить этот спор.

Я падаю на лавочку рядом с Джесс. Она кладет голову мне на плечо.

– И так уже пятнадцать минут.

Бедняжка. Я глажу ее по волосам. Вообще-то я тайно влюблена в ее пикси-стрижку. У меня для такой недостаточно длинная шея, а вот на Джесс она смотрится безупречно. Каждая прядка лежит точно на своем месте. Если бы мне нравились девчонки, я бы начала встречаться с ней из-за одной этой стрижки, а она со мной – из-за моего плеча.

– В чем дело на этот раз? – спрашиваю я.

– «Поп-тартс»[37]37
  Pop-tarts – бренд печенья с начинкой, выпускаемого компанией «Келлог».


[Закрыть], – отвечает Бритт.

Хейли поворачивается к нам и тычет в Люка пальцем.

– Этот придурок утверждает, что, если их разогреть в микроволновке, они будут вкуснее.

– Фу-у, – говорю я вместо привычного «жесть».

И Майя подхватывает:

– Серьезно, что ли?

– Скажи? – фыркает Хейли.

– Господи Иисусе, – вздыхает Люк. – Да я просто попросил доллар, чтобы купить «Поп-тартс» в автомате.

– Я не позволю выкинуть свои деньги на испорченное в микроволновке печенье!

– Да ведь его изначально нужно подогревать! – возражает он.

– Вообще-то я согласна с Люком, – вдруг вмешивается Джесс. – Теплые «Поп-тартс» в десять раз вкуснее.

Я отодвигаюсь, так что ее голова соскакивает с моего плеча.

– Мы больше не подруги.

Джесс показно открывает рот, а потом надувает губы.

– Ну ладно, ладно, – вздыхаю я, и она с широкой улыбкой кладет голову обратно. Чудачка. Не знаю, как она будет жить без моего плеча, когда мы выпустимся из школы.

– Всех, кто разогревает «Поп-тартс», надо сразу отдавать под суд, – заявляет Хейли.

– А потом в тюрьму, – добавляю я.

– И в принудительном порядке кормить обычными «Поп-тартс», пока они не признают, до чего это вкусно, – подхватывает Майя.

– Решено, – заканчивает Хейли и бьет по столу, точно вынося приговор.

– Да вы поехавшие, – говорит Люк, спрыгивая со стола. Он пристально смотрит на волосы Хейли. – Кажется, краска проела тебе мозги.

Когда он поворачивается, чтобы уйти, Хейли отпускает ему оплеуху. Она покрасила отдельные пряди синим и срезала волосы до плеч. Помню, в пятом классе она решила подстричься во время теста по математике, просто потому что ей так захотелось. И тогда мы впервые осознали, что ей пофиг на мнение окружающих.

– А мне нравится синий, Хейлс, – говорю я. – И стрижка твоя тоже.

– Ага. – Майя улыбается до ушей. – Вылитый Джо Джонас[38]38
  Американский певец, музыкант и актер. Участник группы Jonas Brothers.


[Закрыть].

Хейли мгновенно оборачивается и испепеляет нас взглядом. Мы с Майей хихикаем.

Фишка в том, что где-то глубоко на ютьюбе зарыто видео, где мы втроем открываем рты и притворяемся, будто играем на гитарах и ударных под песню Jonas Brothers. Хейли была Джо, я – Ником, а Майя – Кевином. На самом деле я тоже хотела быть Джо (потому что была тайно в него влюблена), но Хейли так настаивала на своем, что я возражать не стала. Я часто позволяю ей командовать и поступать по-своему. До сих пор. Видимо, это неотъемлемая часть Старр-из-Уильямсона.

– Безумно хочу найти то видео, – говорит Джесс.

– Ну уж нет! – вопит Хейли, соскакивая со стола. – Никто и никогда его не найдет. – Она садится напротив нас. – Никогда. Ни-ко-гда. Если вспомню пароль от того аккаунта, то вообще удалю.

– О-о-о, а как он назывался? – спрашивает Джесс. – Что-то вроде JoBro Lover[39]39
  Любительница JoBro (англ.).


[Закрыть], нет? Стоп, точнее, JoBro Lova. В средних классах все любили так писать.

Я ухмыляюсь и тихонько замечаю:

– Почти угадала.

Хейли быстро переводит на меня взгляд.

– Старр!

Майя и Бритт начинают ржать.

В такие моменты в Уильямсоне я как в своей тарелке. Я нашла здесь близких себе людей и столик, где можно проводить время вместе, даже несмотря на кучу ограничений, которые на себя наложила.

– Ну хорошо, – улыбается Хейли. – Все с вами понятно, Майя Джонас и «Звездная девочка-Ника-2000…»

– Кстати, Хейлс, – перебиваю я, пока она не успела произнести мой старый ник до конца, и она улыбается еще шире. – Как каникулы прошли?

Хейли перестает улыбаться и закатывает глаза.

– Ох, да чудесно. Папа с Любимой Мачехой потащили нас с Реми в дом на Багамах для «воссоединения семьи».

И – бам! Я чувствовала себя как в своей тарелке, но теперь чувству конец. Внезапно я вспоминаю, как сильно отличаюсь от большинства в этой школе. Меня с братьями на Багамы «тащить» бы не пришлось – будь такая возможность, мы бы добрались туда вплавь. Для нас семейный отпуск значит выходные в местном отеле с бассейном.

– Прямо как мои родаки, – вздыхает Бритт. – Третий год подряд возят нас в гребаный «Мир Гарри Поттера»[40]40
  Парк аттракционов, посвященный «Гарри Поттеру».


[Закрыть]. Меня уже тошнит от сливочного пива и пошленьких семейных фоток с волшебными палочками.

Охренеть. Кто вообще, блин, станет жаловаться на «Мир Гарри Поттера»? Или на сливочное пиво? Или волшебные палочки?

Надеюсь, про мои весенние каникулы никто не спросит. Они ездили в Тайбэй, «Волшебный мир Гарри Поттера» и на Багамы. А я тусовалась у себя в районе и видела, как коп убивает моего друга.

– Ну ладно, наверно, на Багамах было не так уж плохо, – говорит Хейли. – Предки грозились, что мы будем заниматься всякой семейной фигней, но в итоге мы делали что хотели.

– И поэтому ты постоянно мне писала? – смеется Майя.

– Ну так я этого и хотела.

– Каждый день, с утра до вечера, – добавляет Майя. – Забив на разницу во времени.

– Да пофиг, Коротышка. Сама ведь с удовольствием со мной болтала.

– А, – вставляю я. – Круто.

Но на самом деле – нет. Мне Хейли за каникулы не написала ни разу. Последнее время она вообще мне почти не пишет. В лучшем случае раз в неделю, а раньше писала каждый день. В наших отношениях что-то изменилось, но ни одна из нас этого не признает. В Уильямсоне мы общаемся нормально, вот как сейчас, но за пределами школы лучшими подругами быть перестали. Не знаю почему.

А еще она отписалась от моего тамблера и не догадывается, что я в курсе. Однажды я запостила фотографию Эмметта Тилла, чернокожего четырнадцатилетнего мальчика, которого в 1955 году убили за то, что он свистнул вслед белой женщине. Его изуродованное тело не было похоже на человеческое. Возмущенная Хейли моментально от меня отписалась. Я думала, ей трудно поверить, что кто-то мог поступить так с ребенком, но нет. Она не могла поверить, что я перепостила такую ужасную картинку.

Вскоре после этого Хейли перестала ставить лайки и делать репосты с моей страницы. Я проверила список подписчиков. Ой, Хейли меня больше не фолловит. Я живу в сорока пяти минутах езды отсюда, а потому тамблер для меня – это священная земля, в которой зацементирована наша дружба. Расфолловить меня – то же самое, что сказать: «Ты мне больше не нравишься».

Может, я слишком чувствительная. А может, что-то и правда изменилось. Может, изменилась я. Но пока придется притворяться, что у нас все по-старому.

Звенит первый звонок. По понедельникам первым уроком у нас с Хейли и Майей английский. По пути они начинают большую перерастающую в спор дискуссию о командах НАСС[41]41
  Национальная ассоциация студенческого спорта – ассоциация, занимающаяся организацией соревнований в университетах США и Канады.


[Закрыть] и Финале четырех Евролиги[42]42
  Европейский баскетбольный турнир среди профессиональных мужских клубов из стран, входящих в Международную федерацию баскетбола.


[Закрыть]. Хейли родилась фанаткой «Нотр-Дама»[43]43
  Баскетбольная команда университета «Нотр-Дам» из штата Индиана.


[Закрыть]. Майя же питает к ним почти нездоровую ненависть. Я в их разговор не влезаю. Все равно я больше по НБА[44]44
  Национальная баскетбольная ассоциация – мужская профессиональная баскетбольная лига США и Канады.


[Закрыть].

Мы сворачиваем в коридор; в дверях класса, спрятав руки в карманы, стоит Крис с наушниками на шее. Он смотрит прямо на меня и загораживает проход.

Хейли переводит взгляд с него на меня: туда-сюда, туда-сюда.

– Ребят, у вас что-то случилось?

Наверное, меня выдают плотно сжатые губы.

– Ага, типа того.

– Вот мудила, – говорит Хейли, и я вспоминаю, почему мы дружим: ей подробности не нужны – моих обидчиков она автоматически вносит в черный список. Это началось еще в пятом классе, за два года до того, как к нам присоединилась Майя. Мы тогда были теми еще плаксами – и постоянно рыдали. Я – из-за Наташи, Хейли – потому что у нее мама умерла от рака. Так мы вместе и скользили по волнам скорби. Поэтому теперь особенно странно чувствовать между нами разлад.

– Что будешь делать, Старр? – спрашивает она.

Не знаю. До случая с Халилем я хотела отстраниться от Криса, чтобы ему было больнее, чем парням в R&B-песнях о расставании из девяностых. Но после Халиля я больше настроена на Тейлор Свифт. (Не поймите меня неправильно, я тащусь от Тэй-Тэй, но она не послужит сердитой девушке так, как R&B из девяностых.) Я недовольна Крисом и все же скучаю по нему. По нам. Он нужен мне так сильно, что я готова забыть о том, что он натворил. И это жутко пугает. Я встречаюсь с ним всего год, а он уже так много для меня значит?.. Просто Крис… Крис другой.

А знаете что? Я ударю по нему в стиле Бейонсе. Будет не так мощно, как R&B из девяностых, но посильнее, чем Тейлор Свифт. Да, это сработает.

– Я сама с ним разберусь, – говорю я Хейли и Майе.

Они идут по бокам от меня, как телохранители, и вскоре мы оказываемся у двери.

Крис кивает нам.

– Дамы.

– С дороги, – командует Майя. Забавно, учитывая, насколько Крис выше нее.

А он смотрит на меня своими нежно-голубыми глазами.

Он загорел на каникулах. Как-то я сказала ему, что он бледнющий, как зефирина. Ему не понравилось, что я сравниваю его с едой. Я напомнила ему, что он и сам провинился, назвав меня карамелькой. Это его заткнуло.

А вообще – блин. На нем тоже одиннадцатые джорданы, как в «Космическом джеме». Я и забыла, что мы договорились прийти в них после каникул. Ему очень идет. Джорданы – моя слабость. Ничего не могу с собой поделать.

– Я хочу поговорить со своей девушкой, – заявляет он.

– Не понимаю, о ком ты, – выдаю я профессиональный удар в стиле Бейонсе.

Он шумно выдыхает через нос.

– Старр, пожалуйста, давай хотя бы поговорим.

Пожалуйста возвращает меня на волну Тейлор Свифт. Я киваю Хейли с Майей.

– Обидишь ее – убью, – предупреждает его Хейли, и они с Майей проходят в класс.

Мы с Крисом отходим от двери. Опершись спиной о шкафчик, я скрещиваю руки на груди и говорю:

– Слушаю.

Из наушников у Криса гремят басы. Наверное, это одна из его песен.

– Мне жаль, что так получилось. Нужно было сначала все с тобой обсудить.

Я поднимаю голову.

– Да мы это уже обсуждали. Неделю назад, помнишь?

– Да помню я, помню. И я тебя услышал. Просто хотел приготовиться на случай…

– Думаешь, если нажать на нужные кнопки, я передумаю? – фыркаю я.

– Нет! – Он поднимает руки вверх, словно сдаваясь. – Старр, ты же знаешь, я бы не… Это не то… Прости, ладно? Я увлекся.

Это преуменьшение. Накануне вечеринки у Большого Дэ мы с Крисом тусили в его гигантской комнате. (Третий этаж особняка его родителей полностью принадлежит ему – в этом преимущество быть последним ребенком пары, чьи старшие дети уже давно выросли и разъехались. Я стараюсь не думать о том, что комната у него больше, чем весь мой дом, и что его прислуга выглядит так же, как я.) Мы привыкли дурачиться, поэтому, когда рука Криса скользнула мне в шорты, я ничего не заподозрила. Потом он завел меня, и я потеряла голову. Совсем. Серьезно, мои мозги вышли погулять за дверь. И вот он почти довел меня, но потом остановился, полез к себе в карман и достал презерватив. После чего, вскинув брови, посмотрел на меня, молчаливо ожидая разрешения продолжить.

В тот миг на ум мне пришли только девчонки из Садового Перевала с детишками на коленях. С презервативом или без, случиться может всякое.

Я наорала на Криса. Он знает, что я еще не готова, ведь мы об этом говорили, и все равно носит с собой презерватив?.. Он тогда сказал, что хотел быть ответственным, – но если я говорю, что не готова, значит, не готова.

Нет ничего хуже, чем уходить раздраженной и возбужденной одновременно.

Впрочем, наверное, мама права. Однажды она сказала, что если вы с парнем дойдете до определенного этапа, то у вас включатся все соответствующие чувства и вы будете хотеть друг друга постоянно. Мы с Крисом уже достаточно дурачились, поэтому я замечаю в его теле каждый нюанс: его красивые ноздри, расширяющиеся при вздохе; его мягкие каштановые волосы, в которые я люблю зарываться пальцами; его нежные губы и его язык, постоянно их облизывающий; пять родинок у него на шее – идеальные места для поцелуев.

Более того, мы с ним почти каждый вечер болтаем по телефону обо всем и ни о чем. Он любит меня смешить. Да, иногда он меня бесит, и я его тоже наверняка бешу, но мы кое-что друг для друга значим. Даже не кое-что, а очень многое.

Черт, черт, черт, черт. Я разваливаюсь на кусочки.

– Крис…

А он бьет ниже пояса – битбоксит такое родное:

– Бумп… бумп, бумп, бумп.

Я тычу в него пальцем.

– Не смей!

– «Вот она, история – история о том, как однажды моя жизнь перевернулась вверх дном. Присяду на минутку и расскажу я вам теперь, как стал принцем городка под названием Бель-Эйр»[45]45
  Начало песни из заставки к сериалу «Принц из Беверли-Хиллз» в исполнении Уилла Смита.


[Закрыть].

Он битбоксит инструментальную партию, хлопает себя по груди и двигает задницей в ритм. Проходящие мимо ученики хохочут. Какой-то парень вызывающе свистит. Кто-то кричит: «Потряси для нас попкой, Брайант!»

Я невольно улыбаюсь.

«Принц из Беверли-Хиллз» не просто мое шоу. Это наше шоу. В десятом классе Крис подписался на мой тамблер, а я в ответ подписалась на его. Мы знали друг друга по школе, но не знали друг друга по-настоящему.

Однажды в субботу я перепостила кучу гифок и видео из «Принца», и Крис залайкал и перепостил каждую к себе. А в понедельник в столовой он заплатил за мое печенье и виноградный сок и сказал: «Первая тетя Вив самая лучшая»[46]46
  Джанет Хуберт, первую исполнительницу роли тети Вив из «Принца из Беверли-Хиллз», заменили другой актрисой, поскольку, по слухам, они с Уиллом Смиттом постоянно ссорились на съемках.


[Закрыть].

Так и началась наша история.

Крис понимает «Принца», а потому понимает и меня. Однажды мы обсуждали с ним, как круто, что Уилл и в своем новом мире остается собой. Я тогда совершила ошибку – сказала, что и сама хотела бы оставаться собой в школе, и Крис спросил: «Что же тебе мешает, принцесса из Беверли-Хиллз?»

С тех пор я так и не решила, какой Старр должна быть рядом с ним. Ему нравятся обе. Вернее, те их части, которые я ему показала. Кое о чем рассказать я не могу; например, о Наташе. Показать кому-то свои травмы – все равно что снять перед человеком одежду: как прежде на тебя смотреть уже не смогут.

Мне нравится то, как он смотрит на меня сейчас, словно я – лучшее, что есть в его жизни. А он – лучшее, что есть в моей.

Не буду врать, взглядами вроде «почему он встречается с ней» нас одаряют в основном богатенькие белые девочки. Но иногда я и сама задаю себе тот же вопрос. Впрочем, Крис ведет себя так, будто не чувствует косых взглядов. А когда он выдает что-то эдакое, например начинает битбоксить и читать рэп посреди забитого школьного коридора, только чтобы вызвать у меня улыбку, я тоже о них забываю.

Крис начинает второй куплет, ритмично поднимая плечи и глядя на меня. И хуже всего, что засранец знает: на меня это подействует.

– «Родился и вырос я в западной Филадельфии…»[47]47
  Продолжение песни из заставки к «Принцу из Беверли-Хиллз».


[Закрыть] Ну же, солнышко. Давай со мной. – Он хватает меня за руки.

Сто-пятнадцать светит на Халиля фонариком и следит за каждым его движением.

Он приказывает Халилю выйти из машины с поднятыми руками.

Он рявкает мне, чтобы я держала руки на щитке.

С поднятыми руками я падаю на колени возле мертвого друга, лежащего посреди улицы. Коп, такой же белый, как Крис, наводит на меня пистолет.

Такой же белый, как Крис.

Я вздрагиваю и делаю шаг назад.

Крис хмурится.

– Ты в порядке, Старр?

Халиль открывает дверь.

– Старр, ты в поряд…

Бах!

Кровь. Слишком много крови.

Второй звонок возвращает меня в обычный Уильямсон, но сама я обычной не становлюсь. Крис наклоняется и заглядывает мне в лицо. За слезами я его почти не вижу.

– Старр?

Всего лишь пара слезинок, но кажется, словно я обнажена. Я пытаюсь зайти в класс, однако Крис хватает меня за руку. Я вырываюсь и отскакиваю от него.

– Прости, я просто… – Он поднимает руки.

Я вытираю глаза и захожу в кабинет. Крис идет за мной. Хейли с Майей провожают его ненавидящими взглядами. Я сажусь за парту перед Хейли, и она сжимает мое плечо.

– Вот мудозвон.

В школе никто не говорит про Халиля. Трудно признать, ведь это все равно что показать ему средний палец, – но мне становится легче.

Баскетбольный сезон закончился, так что из школы я ухожу вместе со всеми и, наверное, впервые в жизни жалею, что учебный день подошел к концу. Совсем скоро мне предстоит беседа с копами.

Майю забирает семейный водитель, поэтому мы с Хейли вдвоем идем под руку к парковке. У Хейли своя машина, а меня подвозит брат, так что обычно мы с ней уходим с занятий вместе.

– Ты точно не хочешь, чтобы я надрала Крису задницу? – спрашивает она.

Я рассказала им с Майей про презерватив, и для них Крис теперь навсегда прописан в Мудоленде.

– Да, – повторяю я в сотый раз. – Суровая ты, Хейлс.

– Когда дело доходит до моих подруг – возможно. А вообще чего он завелся-то? Задолбали эти парни со своим гребаным недотрахом.

– Вы поэтому так и не сошлись с Люком? – фыркаю я.

Она легонько пихает меня локтем.

– Заткнись.

Я смеюсь.

– Почему ты не признаешь, что он тебе нравится?

– А с чего ты решила, что он мне нравится?

– Серьезно, Хейли?

– Проехали, Старр. Вообще-то разговор не обо мне. А о тебе и твоем похотливом бойфренде.

– Он не похотливый, – вздыхаю я.

– Тогда как это назвать?

– Он просто завелся.

– Это одно и то же!

Я стараюсь сохранять серьезную мину, и она тоже, но вскоре мы начинаем хохотать. Боже, как хорошо снова быть нормальными Старр и Хейли. Может, ничего не изменилось и я все надумала?

На полпути к машинам мы расстаемся.

– Предложение по надиранию задницы все еще в силе! – кричит она мне вслед.

– Пока, Хейли!

Я ухожу, на ходу разминая руки. У весны в этом году личностный кризис, и она мучает меня холодом. Неподалеку от меня Сэвен опирается рукой о машину и болтает со своей девушкой Лейлой. Ох уж этот чертов «Мустанг»… Сэвен лапает его чаще, чем Лейлу. Правда, ей явно наплевать. Она играет с дредом, выскользнувшим у него из хвостика. Так и хочется закатить глаза… Некоторые девушки перегибают палку, честное слово. Что мешает ей играть с собственными дредами?

Хотя, по правде сказать, к Лейле у меня претензий нет. Она такая же ботанша, как и Сэвен (достаточно умная для Гарварда, но вынужденная поступать в Говардский университет), и очень милая. Лейла – одна из четырех чернокожих девчонок в выпускном классе, и, даже если Сэвену просто хотелось встречаться с чернокожей, он сделал правильный выбор.

– Кхм-кхм, – прочищаю я горло, подойдя к ним.

Сэвен не сводит глаз с Лейлы.

– Пойди приведи Секани.

– Не могу, – вру я. – Мама не добавила меня в список тех, кто может забирать его с продленки.

– Добавила-добавила. Давай уже.

Я скрещиваю руки на груди.

– Я не попрусь за ним через весь двор, а потом обратно. Давай подберем его на машине.

Сэвен искоса на меня смотрит, но я слишком устала для подобной ерунды, к тому же на улице холодно. Сэвен целует Лейлу, а после обходит машину и, остановившись у водительской двери, бурчит:

– Как будто тут долго идти.

– Как будто мы не можем подобрать его на выезде, – говорю я и заскакиваю внутрь.

Сэвен заводит двигатель. В док-станцию воткнут айпод, из которого играет классный микс Криса из Канье и еще одного моего будущего мужа, Джей Коула. Сэвен объезжает пробку на выезде с парковки и поворачивает к начальной школе, а там мы расписываемся за Секани и забираем его с продленки, после чего отправляемся в больницу.

Не проходит и пяти минут, как Секани начинает ныть:

– Я есть хочу.

– Вас же кормят на продленке, – замечает Сэвен.

– И что? Кушать-то все равно хочется.

– Жопа ты жадная, – вздыхает Сэвен, и Секани бьет ногой по его сиденью. Сэвен смеется. – Ладно, ладно! Все равно ма попросила привезти еды в больницу. Тебе тоже чего-нибудь купим. – Он смотрит на Секани в зеркало заднего вида. – Идет?.. – Сэвен вдруг замирает, а потом выключает микс Криса и замедляется.

– Ты чего музыку выключил? – спрашивает Секани.

– Заткнись, – шипит на него Сэвен.

Мы тормозим на светофоре. Мимо нас проезжает патрульная машина с Ривертонских Холмов. Сэвен выпрямляется и глядит перед собой, не моргая и напряженно держась за руль. Зрачки его слегка подрагивают, будто он борется с искушением посмотреть на копов. Сэвен тяжело сглатывает.

– Ну же, светофор, – упрашивает он. – Давай.

Я тоже смотрю вперед и прошу зеленый свет загореться быстрее.

Наконец он загорается, и Сэвен пропускает патрульную машину вперед. Однако его плечи не расслабляются до тех самых пор, пока мы не выезжаем на автостраду. Мои тоже.

Мы останавливаемся у китайского ресторанчика, в котором мама любит брать еду навынос. Она хочет, чтобы перед беседой с детективами я поела. На улицах Садового Перевала играют дети, и, наблюдая за ними, Секани прижимается лицом к стеклу. Правда, играть с ними он бы не стал, потому что в последний раз местные ребята обозвали его Белоснежкой из-за того, что он ходит в Уильямсон.

Чернокожий Иисус с дредами, как у Сэвена, приветствует нас с больничного мурала[48]48
  Крупное изображение, нанесенное на стену здания.


[Закрыть]. Он раскинул руки во всю стену, а за спиной у него пухлые облачка. Большие буквы у него над головой напоминают: «Иисус любит вас».

Сэвен проезжает мимо него на парковку позади больницы. Там жмет на кнопку, чтобы открыть ворота, а потом паркуется возле маминой «камри». Я беру подставку со стаканчиками, Сэвен – пакет с едой, а Секани не берет ничего, потому что никогда ничего не носит.

Потом я звоню в звонок у черного хода и машу в камеру. Дверь открывается: за ней стерильный коридор с яркими белыми стенами и белой плиткой на полу, в которой отражаются наши ноги. Коридор ведет нас в приемную. Одни посетители здесь смотрят новости по старому телевизору под потолком, другие читают журналы, лежащие тут с самого моего детства. Увидев наш пакет, какой-то лохматый мужчина выпрямляется и глубоко втягивает носом воздух, будто еду мы принесли для него.

– Что это у вас там? – спрашивает из-за стойки мисс Фелисия, вытягивая шею.

Из другого коридора в своей простой желтой форме выходит наша мама, а за ней заплаканный мальчик с матерью. Мальчик посасывает леденец – награду за то, что выдержал прививку.

– А вот и мои малыши, – говорит мама, когда видит нас. – Да еще и с обедом. Ну, пойдем.

– Оставь и мне чуть-чуть! – кричит нам вслед мисс Фелисия, и мама просит ее помолчать.