Текст книги "Вредная девчонка – староста"

Глава 6
Арабелла решает пожаловаться

Арабелла задирала нос с первого своего дня в Уайтлифе. Она заявила Розмари, что ей всё равно, нравится она одноклассникам или нет.

Но ей стало не по себе, когда все вдруг начали поглядывать на неё с презрением. Тщеславной Арабелле нравилось, что она может на всех в классе, кроме Розмари, смотреть свысока. Но совсем другое дело, когда точно так же свысока смотрят на тебя!

Возможно, одноклассники и не действовали бы так сплочённо, если бы Арабелла не повела себя глупо с самого начала. Теперь они платили ей той же монетой.

– Они держатся со мной так, словно от меня дурно пахнет! – жаловалась Арабелла верной Розмари. – Этот гадкий Джулиан даже зажимает нос, когда проходит мимо.

И это была чистая правда. Джулиан в самом деле зажимал нос, встречаясь с Арабеллой. Её это страшно бесило! Она привыкла к угодничеству и обожанию других детей и к похвалам взрослых и не могла понять, что происходит.

Арабелла не догадывалась, почему дети к ней так относятся. Не знала, что они считают её нечестной обманщицей. И была уверена, что ловко распорядилась своими деньгами и никто ни о чём не догадался. Она не подозревала, что Дженни видела шоколадки в её нотном портфеле.

Дженни тоже дразнила Арабеллу. Но она, наоборот, говорила с ней спокойным голосом, подчёркнуто вежливо, точь-в-точь как сама Арабелла, когда рассуждала о прелестях богатства и великолепных каникулах – это были её излюбленные темы.

Дженни отлично умела подражать. Она могла говорить разными голосами и так всех смешила. Дети покатывались со смеху, когда она передразнивала Арабеллу.

– Ах, мои дорогие, – щебетала Дженни, – последние каникулы были просто восхитительными! Мы отправились в путешествие на трёх автомобилях, последний из которых был доверху наполнен нашими вечерними платьями! Я просто обязана рассказать вам о том, как гостила у бабушки. Она позволяла мне ужинать со взрослыми. Каждый вечер подавали пятнадцать перемен блюд и четыре сорта – э-э-э – имбирного пива.

Все эти пародии сопровождались взрывом смеха. Не смеялась только Арабелла. Ей это не казалось смешным. Наоборот, она считала подобные шутки отвратительными. В прежней школе все любили слушать её рассказы. Почему же теперь в этой гадкой школе над ней потешаются?

И ещё одно очень раздражало Арабеллу. Часто, когда она сидела в общей комнате, писала или шила, вдруг появлялась Дженни или кто-нибудь ещё и кричали: «Смотрите – аэроплан!» или «Ой, там моль!» – и указывали на окно или на потолок.

Все сразу поворачивали головы, и Арабелла тоже. Но когда она вновь бралась за шитьё или письмо, то обнаруживала, что пропали ножницы или ручка. Она принималась осматривать пол: не упали ли они. И тут раздавалось хихиканье. Значит, кто-то специально переложил их на подоконник или парту, чтобы её подразнить.

Арабелла пожаловалась Розмари на то, как её задирают, и та сочувственно выслушала подругу.

– Это просто ужасно! Не понимаю, почему они так поступают!

– Так разузнай, – сказала Арабелла. – Поняла? Только не говори, что это я тебя попросила.

И вот, когда Арабелла вышла из комнаты, Розмари набралась храбрости и спросила Дженни:

– Почему вы так гадко обращаетесь с Арабеллой?

– Потому что она этого заслуживает, – буркнула Дженни.

– Чем же она этого заслуживает? – поинтересовалась Розмари.

– А разве ты не считаешь её обманщицей и задавакой? – спросила Дженни. – Я вижу, что ты за ней бегаешь как собачка, но должна же ты понимать, что нечестно утаивать деньги, а потом тратить их только на себя и врать всем семь вёрст до небес.

Дженни пристально посмотрела на смущённую Розмари, и та потупила взор.

Она была слишком робкой, чтобы защитить подругу и не решалась сказать, что ничего об этом не знает. Но теперь, выслушав Дженни, Розмари вдруг осознала, что Арабелла и вправду была обманщицей.

– Да, это так, – наконец проговорила она. – Но неужели в этом вся причина?

– Она должна бы сама догадаться, – ответила Дженни нетерпеливо. – Уж не такая она дурочка.

Розмари не хотелось признаваться, что Арабелла понятия не имеет, за что к ней так плохо относятся. Но и с Арабеллой объясняться ей тоже не хотелось. Розмари, словно лист на ветру, качалась то в одну, то в другую сторону.

– Должна ли я ей теперь сказать? Пожалуй, нет. Она разозлится. Лучше промолчу. Или всё-таки сказать? Нет, не могу.

Так что Розмари ничего Арабелле не рассказала, а когда та её спросила, удалось ли ей что-нибудь узнать у одноклассников, Розмари только покачала головой.

– Они дразнят тебя потому… потому… просто ради забавы, – пролепетала она. – Уж такие они ужасные.

– Ох! – Арабелла покраснела от злости. – Тогда я сама на них пожалуюсь! Надо положить этому конец.

– Арабелла, пожалуйста, не делай этого! – взмолилась Розмари. – Они скажут, что ты возводишь на них напраслину, – и тебе же будет хуже! Поговори сначала со старостой: посоветует ли она тебе выступать на собрании?

– Уж к Элизабет я точно обращаться не стану! – заявила Арабелла. – Просить у неё совета? Нет уж, спасибо!

Арабелла, не подозревая, какую беду может на себя накликать, ненавидя всех и вся, кипела от негодования целую неделю и ждала собрания.

Наконец день настал. Арабелла, поджав губы, поглядывала на одноклассников.

«Погодите же! – словно говорил её взгляд. – Вот увидите, я выведу вас на чистую воду!»

Снова пустили по рядам коробку для денег, но на этот раз сбор был небольшой. Арабелла не положила ровным счётом ничего. Потом всем раздали по два фунта, и началось обсуждение текущих дел.

– Есть ли у кого просьбы?

– Можно мне ещё пятьдесят пенсов? Пожалуйста, Уильям, – попросила Белинда, вставая с места. – На этой неделе я получила письмо без марки, и мне пришлось заплатить за него двойную цену – пятьдесят пенсов. Наверное, моя тётя просто забыла наклеить марку.

– Пятьдесят пенсов Белинде, – распорядился Уильям. – Это не её вина, что ей приходится доплачивать.

– А можно мне шестьдесят пенсов на новый мяч? Пожалуйста, – робко спросил, вставая, маленький мальчик. – Мой закатился на железнодорожные пути, и мне не разрешили его оттуда достать.

– Обратись к Айлин, она продаст тебе старый мяч за двадцать пенсов, – посоветовал Уильям. – Но заплатить тебе придётся из своих карманных денег.

Больше просьб не было. Дети стали перешёптываться, и Уильям постучал по столу своим молоточком. Все притихли.

– Есть ли у кого жалобы?

Арабелла и ещё одна девочка встали почти одновременно.

– Присядь, Арабелла. Мы выслушаем тебя второй, – сказала Рита. – Что у тебя, Памела?

– Возможно, это пустяк, – начала Памела, – но мне очень мешает, что мой столик в спальне стоит у большого окна. Староста велит нам оставлять окна открытыми, когда мы уходим, и это правильно, но при сильном ветре вещи с туалетного столика сдувает, и они разлетаются по всей комнате.

Все рассмеялись. Рита и Уильям улыбнулись. Но Джоан, одноклассница Памелы и староста, обратилась к Рите:

– У всех, кто спит в спальнях с открытыми окнами, одна и та же проблема. Нельзя ли переставить туалетный столик от окна, если Матрона не будет против. – Матрона занималась хозяйством и могла бы распорядиться передвинуть столик.

– Я спрошу её завтра, – пообещала Рита.

– Теперь ты, Арабелла, – сказал Уильям, заметив раскрасневшееся сердитое личико девочки, которая ждала своей очереди.

Арабелла аккуратно встала, даже в гневе не забывая о хороших манерах.

– Пожалуйста, Уильям, – начала она своим ровным вежливым тоном, но голос её всё-таки немного дрожал от волнения. – Пожалуйста, у меня очень серьёзная жалоба.

Все замерли. Что бы это могло быть? Серьёзную жалобу стоило выслушать. Первый класс переглянулся. У всех ребят вытянулись лица. Ну что ж, раз она такая дурочка, пусть сама себя выдаст!

– На что ты хочешь пожаловаться? – спросил Уильям.

– С тех пор как я сюда приехала, – начала Арабелла, – мои одноклассники, все, кроме Розмари, относятся ко мне очень дурно. Я просто не могу вам передать, насколько это ужасно.

– Думаю, тебе следует рассказать об этом подробнее, – попросил Уильям. – Не годится жаловаться, не объясняя сути. Не могу поверить, чтобы весь класс относился к тебе плохо.

– А вот и так, – сказала Арабелла, чуть не плача. – И Джулиан – хуже всех. Он зажимает нос, когда проходит мимо!

После этих слов послышалось несколько смешков. А Джулиан захохотал в полный голос.

Арабелла покосилась на него.

Элизабет, сидя в президиуме вместе с остальными старостами, с удивлением наблюдала за происходящим. Она единственная не знала причину такого отношения к Арабелле и решила, что глупо жаловаться на обычные дразнилки. Элизабет не догадывалась о том, что за всем этим крылось, но теперь заподозрила неладное.

Арабелла продолжала:

– Или вот Дженни. Она постоянно передразнивает меня. Я тут новенькая. Это очень невежливо. Я ничего такого не сделала, чтобы они на меня так ополчились. Я напишу маме, я…

– Успокойся, – сказала Рита, заметив, что у Арабеллы вот-вот начнётся истерика. – Успокойся и сядь. Мы с этим разберёмся. Ты сможешь договорить позднее, если захочешь. Но сейчас подожди минуту. Ты говорила об этом своей старосте?

– Нет, – надувшись, ответила Арабелла. – Она меня тоже недолюбливает.

Элизабет покраснела. Это было правдой. Она не скрывала, что не любит Арабеллу, поэтому та и не обратилась к ней за помощью и советом, прежде чем выносить всё на собрание. Ох как жаль!

– Ясно, – заключила Рита и посмотрела на Элизабет. – Что ж, давайте разбираться. Для начала послушаем Дженни. Дженни, объясни, пожалуйста, почему ты так недоброжелательна. У тебя есть какая-то причина?

Дженни поднялась с места. Что ж, Арабелла сама виновата, пусть теперь пеняет на себя! И она рассказала то, что знала.

Глава 7
Всё тайное становится явным

– А что, собственно, рассказывать, – начала Дженни. – Арабелла сама во всём виновата. Мы знаем, что она не выполняет правила. Поэтому она нам и не нравится. И поэтому мы её дразнили. Вот и всё.

– Ну ты и мастерица сочинять! – возмутилась Арабелла. – Я соблюдала правила.

– Арабелла, успокойся, – сказал Уильям. – Кто староста Арабеллы? А, ты, Элизабет Аллен. Как ты считаешь, Арабелла соблюдала правила?

– Элизабет не знает того, что знаем мы, – вмешалась Дженни. – Нам известно, какими бесчестными делами занималась Арабелла, а Элизабет – нет.

Элизабет огорчилась. Как же она не знала про такое? Она обратилась к Уильяму:

– Боюсь, я не знаю, что имеет в виду Дженни. Понимаю, что должна была быть в курсе, поскольку я староста и обязана следить за тем, что происходит в классе, но я правда ничего не замечала.

– Спасибо, – поблагодарил Уильям и обратился к Дженни: – Что тебе ещё известно? – Он бросил взгляд на пунцовое лицо Арабеллы. Теперь девочка не на шутку испугалась: что может рассказать о ней Дженни? Арабелла хотела пожаловаться, но и представить не могла, что кто-нибудь пожалуется на неё.

И конечно, всё тайное стало явным.

– На прошлой неделе Арабелла сдала в коробку не все деньги. Мы это точно знаем, потому что она купила книгу за три фунта и кучу дорогущих шоколадок, – доложила Дженни. – Часть конфет она спрятала в своём нотном портфеле, чтобы никто не увидел. И всем врала. Вот почему, Уильям, она нам не нравится, и мы этого не скрываем. Мы надеялись, что, если станем её дразнить, у неё проснётся совесть и в следующий раз она сдаст все свои деньги.

– Понятно, – кивнул Уильям. – Садись, Дженни.

Теперь все смотрели на Арабеллу. Та не знала, куда деться. Она уже раскаивалась, что затеяла свару. Как всё ужасно вышло!

– Арабелла, – заговорила Рита, – что ты можешь сказать в ответ? Это правда?

Арабелла сидела не шевелясь и молчала. У неё по щеке катилась слеза. Ей стало себя очень-очень жалко. Ну зачем мама послала её в эту ужасную школу, где каждую неделю устраивают подобные собрания и где не скрыть вины?

– Арабелла, – сказала Рита, – встань, пожалуйста. Это правда?

У Арабеллы дрожали колени, но она встала.

– Да, – тихо проговорила она. – Отчасти правда. Но не всё. Понимаете, я не совсем поняла про эту сдачу денег. Я положила бо́льшую часть. Я хотела о многом расспросить старосту, Элизабет, но она, кажется, тоже меня недолюбливает и… и…

Элизабет разозлилась. Арабелла пыталась свалить часть вины на неё! Она хмуро посмотрела на девочку, теперь та ей ещё больше не нравилась.

– Чушь, – перебила её Рита. – Элизабет обязательно бы тебе всё объяснила, даже если бы ты ей не нравилась. Послушай, Арабелла, ты вела себя глупо и можешь винить только саму себя за то, что к тебе так относятся. Теперь тебе придётся самой всё исправить.

Рита повернулась к Уильяму и заговорила с ним шёпотом. Он закивал в ответ. Потом она снова обратилась к ученикам. Все внимательно её слушали.

– Иногда новичкам бывает трудно понять и принять наши правила. Но, пробыв здесь немного, любой мальчик или девочка соглашаются, что правила у нас хорошие. В конце концов, мы ведь принимали их сами, так зачем нам вредить себе? И не так уж много у нас правил. Но те, что есть, надо выполнять.

– Я понимаю, – сказала Арабелла, она всё ещё стояла. – Прости, что я нарушила это правило, Рита. Если бы мне кто-нибудь объяснил, что я неправа, и даже поругал, но дал бы шанс исправиться и положить все деньги в коробку в следующий раз, я бы так и поступила. Но никто этого не сделал. Только дразнили меня, а я не понимала почему.

– После собрания тебе придётся подойти к своей старосте и сдать все оставшиеся деньги до последнего пенни. И, раз ты столько потратила на прошлой неделе, на этой тебе достанется только пятьдесят пенсов на марки.

Арабелла села на место, щёки её пылали. Отдать свои деньги Элизабет! Ох, как же это всё противно!

Но Рита ещё не закончила. Она решила строго поговорить с первым классом.

– Вам незачем вмешиваться в подобные дела и пытаться самим кого-нибудь наказать, – сказала она. – На это есть староста, которая всегда может дать правильный совет. А на собраниях каждую неделю мы улаживаем любые недоразумения. Вы ещё только в первом классе и не знаете, как деликатно решать такие вопросы. Вам следовало обратиться к Элизабет.

Первоклассникам стало стыдно, они почувствовали себя совсем маленькими.

– Вы раздули из мухи слона, – упрекнул их Уильям. – Арабелла новенькая и ещё не поняла, как важно соблюдать правила. Теперь она будет знать это.

Потом они обсудили ещё несколько вопросов, и собрание закончилось. Когда дети разошлись, Элизабет подошла к Дженни.

– Почему же ты не рассказала мне про Арабеллу? Это неправильно. Я чувствовала себя полной идиоткой, сидя с другими старостами и слушая всё это. Ведь я ни о чём не догадывалась!

– Да, нам следовало тебе рассказать, – кивнула Дженни. – Прости. Но мы думали, что раз Арабелла гостила у тебя дома, то она твой друг и тебе эта история будет неприятна.

– Вовсе нет, – сказала Элизабет сердито. – Я тоже её не переношу. Она испортила мне последние две недели каникул.

– Тсс, тихо! – толкнула её в бок Кэтлин. Мимо проходила Арабелла, она могла услышать их разговор.

– Арабелла, лучше передай мне свои деньги прямо сейчас, – поспешила сказать Элизабет, надеясь, что Арабелла не слышала их разговор. – Я отнесу их в коробку.

Арабелла, бледная как мел, ничего не ответила, но пошла к себе в спальню. Она достала все свои деньги, которые спрятала в разных местах. Потом снова спустилась и отыскала Элизабет. Той тоже было неловко. Когда она протянула руку, Арабелла швырнула ей в ладонь деньги с такой силой, что Элизабет вскрикнула от боли. Несколько монет упало на пол.

– Держи, гадина! – выкрикнула Арабелла голосом, полным гнева и слёз. – Рада, наверное, что выставила меня перед всеми на посмешище! Но тебе это даром не пройдёт! Надо же – она единственная ничего не знала! Прости, что испортила тебе каникулы. Если хочешь знать – ты мне тоже! Мне был противен твой дом и всё в нём, а ты – больше всего!

Элизабет потрясли эти слова. Она страшно разозлилась, посмотрела на Арабеллу и резко ответила:

– Подними деньги, которые кинула. Возьми себя в руки и не разговаривай так со старостой. Даже если мы не в восторге друг от друга, надо хотя бы соблюдать приличия.

– Не могу понять, за какие такие заслуги тебя избрали старостой! – прошипела Арабелла. – Ты дурно воспитана и даже на девочку не похожа – чистый мальчишка. Я тебя ненавижу!

Арабелла выскочила из комнаты и с треском захлопнула за собой дверь. Элизабет осталась одна. Она собрала деньги. Злоба Арабеллы поразила её и встревожила.

«Ох, непросто быть старостой в классе, где происходит подобное», – подумала она, опуская монеты в коробку.

В коридоре Арабелла встретила Риту. Та заметила у неё на щеках следы слёз и ласково остановила девочку:

– Арабелла, все мы поначалу ошибались, так что не принимай это слишком близко к сердцу. И всегда обращайся к своей старосте за советом и помощью. Элизабет умная, честная и справедливая. Уверена, она всегда тебе поможет.

Но Арабелле совсем не это хотелось услышать! Она была рада, что Рита заговорила с ней по-доброму, но не желала выслушивать похвалы Элизабет. Просить у Элизабет совета? Ну уж нет! Никогда и ни за что!

Рита пошла дальше, думая об Арабелле, которая, как ей показалось, не очень-то раскаивалась в своей ошибке. Если ученик признаёт свою вину, все в школе стараются помочь ему. Но если нет, если он только злится из-за того, что его проступок раскрылся, – ему же хуже.

А Элизабет отыскала Джулиана.

– Мог бы предупредить меня, – упрекнула она его. – Почему ты этого не сделал?

– Не охота было вмешиваться, – буркнул Джулиан. – Мне всё равно, положила ли она свои деньги в коробку, и наплевать, дразнят её или нет. Я делаю то, что хочу, и не лезу в чужие дела. И другие пусть поступают как хотят.

– Но, Джулиан, – искренне удивилась Элизабет, – ты же понимаешь, что мы не можем делать всё, что нам хочется, ведь мы живём все вместе. Мы…

– Только, пожалуйста, не начинай нравоучения, – перебил её Джулиан. – Единственное, что мне в тебе, Элизабет, не нравится, так это то, что ты староста, такая правильная-преправильная. И, похоже, считаешь, что это даёт тебе право поучать и перевоспитывать меня, чтобы всё было по-твоему.

Элизабет изумлённо посмотрела на Джулиана:

– Какой же ты противный! Я горжусь тем, что я староста. И гадко говорить мне, что ты терпеть это не можешь. Именно то, чем я больше всего горжусь.

– Жаль, что я не застал тебя, когда ты была самой несносной в школе, – сказал Джулиан. – Такая ты бы наверняка мне больше понравилась.

– Вовсе нет, – возразила Элизабет. – Я тогда была глупая. И вообще, если хочешь знать, я ничуть не изменилась, только стала рассудительнее, ведь я же староста.

– Ну вот, опять ты за своё, – вздохнул Джулиан. – Ни на минуту не можешь забыть о том, что ты одна из этих великих, великолепных и совершенных во всём особ!

Он пошёл прочь, а Элизабет сердито смотрела ему вслед. Как обидно, что твоему другу не нравится в тебе именно то, чем ты больше всего гордишься! Ох, этот Джулиан иногда бывает таким противным!

Глава 8
Элизабет готовит ловушку

Весной жизнь шла весёлым чередом. В школе устраивали спортивные состязания – одни побеждали, другие проигрывали. Те, кто любил верховую езду, каждый день перед завтраком отправлялись на прогулку. Роберт всегда ехал рядом с Элизабет, и они беседовали по пути.

– Тебе нравится быть старостой, Элизабет? – спросил Роберт как-то утром вскоре после второго школьного собрания.

– Ну, – начала было Элизабет и задумалась, – это здорово. Я страшно гордилась, когда меня выбрали, и до сих пор горжусь. Но мне не нравится, что это как-то отдалило меня от остальных. Да ещё Джулиан всё время твердит, что я слишком правильная, а ты ведь знаешь, что это не так.

– Да уж, это не про тебя, – усмехнулся Роберт. – Что ж, сам я никогда не был ни старостой, ни вообще лидером, но я слышал, как мой дядя говорил, что оказаться вознесённым над другими не так-то радостно поначалу, пока не привыкнешь к новому положению.

– Мне обидно, что от меня скрыли ту историю с Арабеллой, – призналась Элизабет. – Меня словно исключили. В прошлой четверти я была бы в центре событий и обо всём бы знала. Кто-то всё-таки должен был мне рассказать.

– Ну, в следующий раз, я думаю, мы не утаим, – пообещал Роберт.

Элизабет старательно работала в саду вместе с Джоном Терри. Крокусы, которые они посадили вдвоём, выросли по весне – их были сотни. Такая красота! Сначала проклюнулись и распустились на солнышке жёлтые. Потом одновременно сиреневые и белые.

Тачка, сделанная Джулианом, очень пригодилась. Она выглядела странновато, но была крепкой и надёжной. Младшие школьники остались ею очень довольны.

– Спасибо, Джулиан, – поблагодарил Джон. – Мы сэкономили кучу денег. Если нам ещё что-нибудь понадобится, я снова к тебе обращусь.

Как всегда весной, в саду много работы. Надо завершить перекопку и посадить растения. Дети под руководством Джона засевали грядки бобами.

– Зачем нам столько, Джон? – стонал маленький Питер, вставая и потягиваясь.

– Все в школе любят бобы, – отвечал Джон. – Приятно выращивать то, что нравится другим.

Дети, если хотели, могли ухаживать за домашними животными – кроме кошек и собак, поскольку тех нельзя было держать в клетках. Каждый, кто заводил себе питомца, должен был сам за ним следить и ухаживать. А если он этого не делал, то питомца у него забирали. Но такое случалось редко, потому что дети любили своих морских свинок, мышей, волнистых попугайчиков, голубей и других животных и гордились, что держат их в чистоте и те всем довольны.

В последующие две недели Элизабет не сталкивалась с Арабеллой, она старалась сводить их общение к минимуму. Арабелла ходила с Розмари, иногда к ним присоединялся Мартин Фоллет. Джулиан дружил со всеми, или, точнее, все дружили с ним, казалось, ему всё равно, как к нему относятся. Но мальчикам и девочкам нравилась его компания. Все считали его очень умным.

И всё же единственным его настоящим другом была Элизабет. Они часто вместе смеялись и шутили. Джулиан больше не называл её правильной-преправильной старостой. Постепенно Элизабет начала привыкать к тому, что поставлена над другими. Впрочем, иногда она про это забывала.

Но, когда Розмари обратилась к ней за помощью, ей пришлось об этом вспомнить.

– Элизабет, можно мне поговорить с тобой? – робко начала девочка.

– Конечно.

Элизабет сразу вспомнила, что она староста и должна вести себя благоразумно и всем помогать.

– Знаешь, у меня продолжают пропадать деньги, – призналась Розмари.

– Пропадать деньги? – удивилась Элизабет. – Что ты имеешь в виду? Ты их, что ли, теряешь?

– Поначалу я решила, что потеряла, – сказала Розмари. – Подумала, что у меня дырка в кармане. Но это не так. На прошлой неделе у меня пропало пятьдесят пенсов. А вчера – целый фунт. Это очень много, ведь нам дают всего по два фунта в неделю. А сегодня у меня со стола исчезли двадцать пенсов.

Элизабет смотрела на Розмари и не верила своим ушам.

– Но, Розмари, – проговорила она наконец. – Ты ведь не думаешь, что кто-то взял твои деньги?

– Мне неприятно это говорить, Элизабет, но именно так я и думаю, – призналась Розмари. – До следующего собрания у меня осталось всего тридцать пенсов, а мне очень нужно купить марки.

– Это ужасно! Это же… это же воровство! – недоумевала Элизабет. – Розмари, ты точно уверена в этом?

– Да, – кивнула Розмари. – Мне придётся теперь рассказать о краже на собрании?

– Нет, для начала я попробую разобраться во всём сама, – решила Элизабет. – А потом уж мы доложим на собрании, что всё сами уладили.

– Хорошо, – согласилась Розмари, которой совсем не хотелось выступать на собрании. Она робела от одной мысли об этом. – А как мы это уладим?

– Подготовим ловушку, – ответила Элизабет. – Я придумаю как и скажу тебе, Розмари. Но только никому больше ни слова!

– Я уже рассказала об этом Мартину Фоллету, – вздохнула Розмари. – Просто не могла удержаться. Я вчера всё перерыла, пока искала этот фунт, и очень расстроилась из-за пропажи. А он пришёл и был со мной так добр. Помогал искать и даже предложил мне свои пятьдесят пенсов. И тогда я призналась, что у меня пропадают деньги. Но больше я никому не проговорилась.

– И правильно, – сказала Элизабет. – Не надо, чтобы все переполошились. А то, что Мартин предложил тебе деньги, – это добрый поступок.

– Он очень щедрый, – кивнула Розмари. – Купил Джону Терри пакетик специальных карликовых бобов для посадки. Сказал, что хоть сам и не увлекается садоводством, но хочет внести свою лепту.

«И всё-таки, кто же мог поступить так гадко и взять чужие деньги? – размышляла Элизабет, когда Розмари ушла. – Какой отвратительный поступок! Я должна докопаться до истины, но сначала надо всё как следует обдумать. Я староста и обязана всё уладить».

Она села и задумалась. Надо найти воришку. А потом проучить его, тогда все увидят, какая она внимательная и умелая староста. Но как его поймать?

«Я знаю, что делать, – сказала Элизабет самой себе. – Я покажу всем новенький фунт, который получила из школьной коробки на прошлой неделе, а потом оставлю его на виду, но сперва помечу, чтобы легко отличить от других, и посмотрим, исчезнет ли он».

На следующий день лил дождь и первый класс на перемене играл в спортзале. Вот тогда-то Элизабет и достала свою новенькую монету и продемонстрировала всем.

– Полюбуйтесь, – сказала она, – наверное, совсем недавно отчеканили. Красивая, правда?

У Рут тоже был новенький фунт, блестевший как золотой. Она выудила его из кошелька и тоже показала всем. А у Роберта нашлись новенькие пятьдесят пенсов.

– Пожалуй, не стану класть его в карман, вдруг ещё провалится в дырку, – сказала Элизабет. – Положу лучше в выемку для чернильницы. Так будет надёжнее.

Прежде чем сделать это, она пометила монету чёрным крестиком. А потом на глазах у всех положила её на парту, до того как пришла мисс Рейнджер.

Элизабет оглянулась на Розмари. Та незаметно кивнула, давая понять, что догадалась, зачем она так поступила.

«Вот теперь посмотрим», – подумала Элизабет, обводя взглядом класс и в сотый раз гадая, кто же из одноклассников окажется этим гадким воришкой.

После утренних занятий все побежали играть в саду. А потом вернулись, чтобы умыться перед обедом.

Элизабет ненадолго отлучилась, чтобы посмотреть, на месте ли её фунт. Да, он был там. Она обрадовалась. Может, Розмари всё-таки ошиблась?

Когда начались вечерние занятия, фунт лежал на месте. Розмари поглядела на Элизабет, а та кивнула в ответ: да, деньги на месте. А если вор на них так и не позарится? Тогда Элизабет придётся придумывать что-то ещё.

После дневного чая фунт по-прежнему лежал на парте. Розмари подошла к Элизабет.

– Не оставляй так свои деньги, – сказала она. – Не хочу, чтобы они пропали. Ты ведь можешь их не вернуть. Будет обидно потерять целый фунт.

– Я оставлю его там до завтра, – решила Элизабет. – Посмотрим.

Утром перед уроками Элизабет прокралась в класс и поискала на парте сверкающую новенькую монетку.

Но её там не оказалось. Она пропала. Хотя Элизабет этого и ждала, она была потрясена. Выходит, в классе завёлся вор. Гадкий, противный воришка! Кто же это? Теперь надо подождать, пока объявится этот помеченный фунт. Тогда-то всё и раскроется.