Текст книги "Девочки сверху. Опасная вечеринка"

Глава 8
Отходняк

Мария.

Перед тем, как выезжать, я выпила кофе. Уже светало, не хотелось бы начать засыпать в дороге.

– Спасибо, что разрешил мне сесть за руль, – тихо сказала я, когда мы отъехали.

Он не просто усадил меня за руль – он купил машину, как только узнал, что у меня на самом деле есть права и что я люблю водить. Единственной причиной, по которой я сама до сих пор не приобрела автомобиль, была экономия – не хотелось влезать в кредиты. Пользовалась метро, когда было неудобно – каршерингом.

Машина была прям вау. Довольно-таки весомый показатель его серьезного отношения ко мне всего на четвертый месяц отношений. Но ценность подарка в нашем случае измерялась далеко не только деньгами.

Для Дава, который всю жизнь избегал руля сам и считал женское вождение своим главным триггером после смерти отца в автокатастрофе с любовницей, этот жест был больше, чем признание мне в любви. Это было прям как луну с неба для меня достать, не меньше.

– Не надо благодарить за это, малыш, – тем не менее сказал он, глядя на дорогу. – Как тебе вечер?

– Хорошо, – улыбнулась я, вспомнив сцену с Мишей и маникюром. А прическа от Миши была, боже! Таня пятнадцать минут распутывала мои волосы уже после окончания всего, чувствуя себя ответственной за то безобразие, которое натворил ее парень своей лаптей в моих волосах. Массировал голову, что называется, как мог.

Дав тоже улыбнулся, может, вспомнив об этом, а может – чему-то своему.

– А тебе?

Дав долго смотрел на дорогу, а потом снова медленно улыбнулся:

– Было странно. Но полезно. И забавно, да.

– Ты разозлился на Лизу?

– Нет, не всерьез, – быстро ответил он. – Но я хочу публично поиграть с ней, на сцене. Я должен.

Я молча кивнула. Это был момент, который я могла бы не понять пару-тройку лет назад, но сейчас мне уже не нужно было объяснять. Все мужчины будут так или иначе реабилитироваться после этой вечеринки: возвращать себе власть, ставить нижних на место.

Все нижние и сами будут нуждаться в этом, кроме тех, конечно, кто решит продолжить экспериментальное путешествие в неведомое.

– Возможно, мне придется предложить Максу тебя в обмен на Лизу, – добавил Дав после минуты-двух молчания.

Я кивнула.

– Речь только о публичной сцене без секса и интимных прикосновений, – поспешно пояснил он, расценив мое молчание как-то не так.

– Если вы этого хотите, мастер, – спокойно сказала я вслух. – Но я тоже попрошу кое-что взамен.

– Тоже хочешь побыть моей королевой? – усмехнулся он.

– Нет, мастер, – засмеялась я. – Не хочу быть верхней, и сегодня я окончательно это поняла.

– Тогда что, малыш? Ваниль?

Его голос потеплел.

– Можно? – тихо спросила я, прекрасно зная ответ.

– Да, мое солнышко, сколько хочешь, – нежно сказал он, протягивая руку, чтобы поправить мне волосы. – И я уже говорил, что ты не должна просить разрешения на это.

– Но что, если я хочу, – прошептала она. – Просить у вас разрешения?

– Тогда, конечно, проси сколько влезет, – усмехнулся он, и я краем глаза заметила, как все его тело немного расслабилось, растекаясь по сидению.

Улыбнувшись, я чуть-чуть прибавила громкость музыки.

По навигатору ехать до дома оставалось всего полчаса. Вполне достаточно, чтобы прокрутить в голове все, что сегодня было на вечеринке, в том числе то, что было наедине с Тимофеем, и еще раз убедиться, что самый крутой парень сидит рядом.

На самом деле Дав всегда обращается со мной, как с королевой, даже когда играет и доминирует.

Лиза.

Хитрожопый Макс начал говорить мне комплименты, как только мы оказались одни в машине.

– Ты устроила потрясающую вечеринку.

– Это не только мое достижение. Марго и Ирина проделали фантастическую работу.

– Но я знаю, кто был вдохновителем и главным организатором.

Ага. А так же он знает, как ко мне подлизаться сразу после горячего траха с другой бабой. Черт, я почти не ревновала ни до, ни в процессе. Но когда он вернулся, довольный как кот… что-то внутри перевернулось. Что, правда? Вот настолько было хорошо?

Макс аж сиял и лоснился. Сука.

Как только вечеринка закончилась, я начала крутить в голове картинки. Я представляла, как он разделся, как она села сверху. Как они поддразнивали друг друга, как она связывала ему руки. Потом он трахал ее, а она стонала.

Я представляла волосы Марго, падающие ему на лицо сверху. Ее голая задница в полутьме комнаты. Ее сиськи. И Макс тоже с голой грудью. Его джинсы валяются на полу. И его член в ее…

– Лиза.

Я вздрогнула и поняла, что слишком глубоко провалилась в тревожные размышления – так глубоко, что его негромкий голос буквально выдернул в реальность.

– Малыш, ты ревнуешь?

– Да, – честно ответила я недовольным голосом и вздохнула.

– Я тоже. Что будем делать?

– Да ничего.

Я с досадой посмотрела на дорогу, на мелькающие навстречу деревья в предрассветной дымке. Уже было совсем светло, солнце вот-вот встанет. Что мы можем сделать с нашей жизнью теперь? Дома у нас сын, няня и два питомца, робота-пылесоса. Нет, три уже, еще ж для мойки окон. Это все Дав. Он устроился работать в китайскую компанию и сразу притащил всем прорву «питомцев».

Но о чем это я? Да, у нас много всего дома. И еще завтра вечером – развлекухи с новичками в «Сабспейсе». Это уже не просто бизнес Макса, это и мой бизнес в той же степени. Да, я, конечно, художник, но своеобразный.

Мы вообще любим друг друга. Вот так любим. Просто мы ебанутые.

– Ну, хочешь, сделаем перерыв со свингом. На полгода или типа того, – сказал он.

– Нет, не надо. У нас же в «Сабспейсе» куча сцен с новичками запланирована…

– Новички не в счет.

– Опять ты в свою пользу все поворачиваешь, Макс!

Я неожиданно взбесилась. Он прекрасно знал, что меня не особо возбуждают новенькие парни-домы. А вот ему с красивыми молоденькими девочками было очень даже норм.

– Хера себе заява, – угрюмо сказал он, раздувая ноздри.

– Иди ты в жопу. Просто оставь меня сейчас. Не хочу обсуждать ничего.

Он открыл рот. Закрыл. Снова открыл.

Я подавила инстинктивное желание вжать голову в плечи. Макс умел уничтожать словами, когда злился. Щас он мне все припомнит: и сегодняшние игры с Ником, и все прежние, и Мишу, и Дава, и всех прочих…

– Ладно, – внезапно сдался он, и я замерла, оглушенная тишиной.

Что… правда?

Через минуту его ладонь мягко коснулась моего колена и поползла вверх:

– А может, хочешь связать меня? И поиграть так?

Правда?!

– Серьезно?

У меня перехватило дыхание. Мы делали это всего лишь пару раз, целую вечность назад. И, кажется, он тогда просто слишком напрягся по поводу удовольствия, которое сам же получил. Я думала, он никогда не решится снова. Не доверится мне.

– Да, – мягко сказал он, и тут же перед моими глазами замелькали совсем другие картинки.

Я связываю его. Пытаю. Подчиняю. По-настоящему получаю власть. Не хрен знает над кем, а над Максом. Над моим великим и ужасным. Он по-настоящему сдается мне, потому что хочет этого сам… Мне и только мне! Эксклюзивно! И ни с кем другим вообще никогда… Боже мой! Мое ЧСВ уже как дирижабль, оно сейчас просто лопнет.

– Да, – прошептала я и сделала глубокий вдох. – Кстати, как твоя спина, Макс? Повторим дома?

Восстановив уверенность в себе, я вдруг снова услышала язвительные, сверхтоксичные нотки в своем голосе. Как во время сцены с Давом.

– Отвали от меня, – быстро и резко ответил он.

И я захохотала.

Таня.

Он курил на террасе и был глубоко погружен в состояние глубокой медитации на грани просветления, которое легко может возникнуть у глубоко охреневшего мужика в пять утра. Без всяких духовных практик и помощи гуру, разумеется.

– Ми-и-иш.

– Че?

Чуть вздрогнув, застигнутый на месте преступления, и едва не выронил сигарету, а Таня невольно улыбнулась. На самом деле она не сердилась. Миша всегда был таким милым, когда у него вот такой слегка осоловелый взгляд и чуть всклокоченные волосы у лба.

Она приблизилась и присела на корточки, деловито расстегивая молнию на его джинсах.

– Эмм…

– Тссс.

Обхватив губами еще расслабленно спящий член, явно не ожидавший такого счастливого поворота судьбы, она чуть-чуть пососала и провела по нему пару раз языком.

Сигарета полетела в траву, Мишины руки вцепились в перила.

Таня слишком хорошо знала, как он любит, чтобы это продлилось долго. Даже когда она сама хотела растянуть прелюдию.

Но сейчас она и не хотела. Через пару секунд полностью твердый член уперся ей в горло и стал требовать более серьезных развлечений. Мишина рука обхватила ее затылок, сгребая волосы, пальцы сомкнулись, слегка потянув назад. А потом он придержал и с тихим глубоким выдохом начал двигаться.

Она не знала, почему ей это так нравится обычно – те моменты, когда Миша просто сам берет от ее тела то, что ему нужно. Но в этот раз Таня точно знала, что ей нравилось больше всего: что она может поблагодарить его этим кайфом за тот кайф, который он подарил ей.

И еще немного…

Внезапно Миша потянул ее за волосы назад, обхватил под мышками и рывком поднял, разворачивая лицом к перилам.

– Ой…

К счастью, она уже успела переодеться из костюмы доминатрикс в домашнее платье, и задрать его было несложно.

Трусики он вообще редко трудился снимать, просто сдвигая в сторону.

– О-о!

Она была почти сухой, просто не успев возбудиться и не ожидая, что это понадобится.

Кого бы это остановило… он просто нетерпеливо прижал пальцы к ее губам, требуя облизать, просунул половину руки ей в рот почти до горла, а потом впихнул в нее три пальца, растягивая и стимулируя.

Но не слишком долго.

Миша обожал трахать ее полусухой. И Таня тоже очень любила ощущать трение члена внутри до легкого горения.

Где-то на соседнем участке хлопнула дверь старого дома.

Черт!

– Миш…

– Ну-ка, тихо.

Заткнув ладонью ее рот, он втиснул в нее член, и через мгновение Таня забыла обо всем, включая соседей, которые могли их увидеть, комаров, которые норовили покусать, а также о том, что пять минут назад планировала только быстрый минет перед сном.

Но у них теперь не бывало просто минетов, потому что Миша вот уже три месяца как был настроен исключительно решительно.

Крепко прижав ее к себе, он дотянулся пальцами до клитора, доводя ее до оргазма так, как она любила, и укусил за плечо, входя глубже, перед тем как кончить.

Несколько секунд мир еще качался перед глазами: короткая идеально выстриженная трава на газоне перед приездом гостей, клумба с не до конца прополотыми петуниями – она хотела, но не успела, подъездная дорожка, залитая бетоном в прошлом году. Тоненькая молодая береза у калитки ни к селу, ни к городу, которую она просто пожалела и отвоевала у Миши.

Дойдя до березы, взгляд уже почти сфокусировался.

Где-то на соседском участке снова хлопнула дверь и что-то загрохотало. Было похоже на упавшее жестяное ведро.

Началось в колхозе утро: у пенсионеров в это время по плану прополка, полив, посадки, удобрения. Обычно такие звуки доносятся до них сквозь сладкий десятый сон и оглушительное пение птиц.

– Я хочу, чтобы наша дочка родилась в марте, поняла меня, нижняя? Никаких опозданий, – прошептал он на ухо, отдышавшись.

– Вы совсем охренели, мой господин, – хихикнула Таня. – Может, я хочу сына и в апреле.

– В другой раз, – отрезал он. – Слушай мою команду, нижняя: дочку. В марте. Вопрос решен.

– Ты бы курить сначала бросил, Миш. Чему ребенка учить будешь?

– Я уже почти. Всего две затяжки сделал, – пробурчал он и свалил в дом.

А Таня постояла еще немного, улыбаясь, как придурошная, и подумала, что дочка в марте – это отличная идея. В этот раз точно получится, она уже чувствовала.

Тимофей.

В целом вечеринка удалась лучше, чем он ожидал. И все основные опасения не оправдались: он был даже удивлен тем, насколько легко отделался, по сравнению с другими мужиками.

Но одна мысль не покидала задворки сознания с тех самых пор, как он услышал от Тани: «Кто был упрямым нехорошим мальчиком…». Не то, чтобы он разозлился, но…

Когда он сел в машину с Ириной и понял, насколько довольной собой она выглядит, предохранитель отщелкнулся: было очевидно, что нужно обязательно немного обломать. Иначе это чревато тем, что она неделями еще будет испытывать границы.

Ира – она такая, с ней полностью расслабиться невозможно. И да, за это он и любил жену, но…

Тимофей выждал, когда дача Тани и Миши окажется подальше, чтобы немного выветрилась атмосфера, затем плавно свернул на ближайшую заправку.

– Ты чего? – удивилась Ирина. – Мы ж заправлялись вроде.

– Да, бензин нам не нужен, – спокойно подтвердил Тимофей, паркуясь в самом дальнем углу на стоянке, в стороне от колонок и небольшого магазинчика. Он намеренно не стал ничего пояснять – пусть понервничает.

– А-а-а… хм.

Ирина замерла и насторожилась. Она хотела, видимо, спросить еще что-то, но осеклась, сообразив, что Тимофею также не нужен кофе, жвачка, хот-доги и что-там еще продают на стандартной заправке. И в туалет он тоже не собирается.

– Прости, что я рассказала всем про…

– Ага.

Он выключил двигатель, полностью развернулся на сиденье и посмотрел в глаза особенным взглядом. Забавно, но Ирину больше всего пугал именно ЭТО. Она годами из кожи вон лезла, чтобы выспросить и вызнать, о чем он в этот момент думает.

Но Тимофей не признавался.

Его тайный секрет был в том, чтобы вообще ни о чем не думать. Его голова в момент «жуткого», как она это описывала, взгляда, была абсолютно пустой.

В полутьме он видел, как кожа ее рук и груди покрылись мурашками. Щедрые вырезы платья-сарафана не скрывали ничего, оставляя ее беззащитной.

– Ира, то, о чем мы говорим дома, должно оставаться между нами. Я думал, это очевидно.

– Прости, – прошептала она, сникая и становясь совсем несчастной, как вымокший под дождем зайчик.

– Я думал, что ты тоже не хочешь, чтобы я с парнями делился твоими секретами.

– Ты прав, – еще тише сказала она, опуская глаза.

Ее щеки стремительно краснели.

Тимофей хотел добавить еще пару хлестких фраз, но она уже была такой покорной и виноватой, что он счел это излишним.

– Ты знаешь правила. Накосячила – делаешь то, что не нравится, – сказал он, полностью сменив тон. Теперь он был очень мягким.

Скользнув ладонью по ее шее, он невзначай пощупал пульс. Сердечко билось как бешеное. То, что надо.

– Чего ты хочешь? – спросила она, едва дыша и подняла встревоженный взгляд.

– Тебя, моя родная, – с чуть насмешливой улыбкой сказал он. – На заднем сиденье. Сейчас… в попку.

Ее щеки стали малиновыми. Ира боялась публичности, даже полускрытой, как секс на заправке. Недолюбливала анал. И терпеть не могла трахаться в неудобных, не предназначенных для траха помещениях.

Но она знала правила. Они оба их соблюдали, и Тимофей платил ей эту дань, когда косячил.

Поэтому молча сглотнула и справилась с порывом к протесту: только на секунду чуть резче обозначились скулы. Она сама открыла дверцу, вышла из машины, села на заднее сиденье, сбросила кеды и стала стягивать трусики.

Тимофей не спеша потянулся к бардачку, извлек смазку, затем также не торопясь пересел.

– Спасибо за эту возможность, – с легкой улыбкой весело объявил он и жадно притянул ее к себе.

Лори, неделю спустя.

Когда так хорошо знаешь партнера, никаких особых сюрпризов уже быть не может. Но кто сказал, что для наслаждения нужны именно сюрпризы? Я их терпеть не могу.

Почти неделю я смотрела, как Дима ходит и копит внутри эту особую страсть. Вечеринка его задела. Не так, чтобы орать «красный» прямо посреди экшена и сбегать в ночь, но достаточно, чтобы что-то холодно обдумывать после несколько дней подряд, ходить напряженным, задумчиво посматривать в мою сторону.

Я хотела, чтобы это произошло побыстрее, потому что через пару-тройку дней это уже начало здорово напрягать. Именно потому, что никакого сюрприза тут не было. Я примерно понимала, чем это закончится, еще на вечеринке, когда наблюдала за тем, как его допекает Ира.

Для этого надо совсем чуть-чуть спровоцировать…

Дождавшись подходящего, по моему мнению, момента, когда он был выспавшимся и расслабленным, вечером в субботу, я сделала макияж, надушилась, надела серьги и браслет, дополнила образ прозрачным красным комплектом белья и вышла в кухню, чтобы посмотреть прямо в глаза:

– Дим.

– Что? – лениво спросил он.

Лишь ноздри слегка дернулись, выдавая каплю недовольства. Он не любил, когда я наряжалась для секса, это был его личный прибабах. Ему казалось: я так доминирую. Однажды он устроил фееричную демонстративную сцену, умыв меня под краном и заставив все снять перед очешуенно жесткой игрой в укрощение строптивой.

– Мне кажется, или я чуть-чуть поправилась? – невозмутимо осведомилась я, вертя перед ним попой, как будто не понимала, какое впечатление в стрингах она производит.

– Нет. Но мне кажется, что ты чуть-чуть охерела, – ровным тоном сказал он.

– Что такого я сделала? – промурчала я, кося под дурочку так откровенно плохо, что даже святой вышел бы из себя от моего лицемерия.

Дима святым не был. Его глаза сверкнули, и пальцы через секунду сомкнулись в моих волосах:

– Снимай, – велел он.

Я подавила улыбку, стянув стринги и лифчик.

– Серьги.

Я не успела проконтролировать лицо. Улыбнулась – и его лицо тут же стало злым.

О-оу. Кажется, я ошиблась. Провоцировать его все же не стоило. Или как-то не так.

Что ж, даже опытные нижние иногда допускают ошибки.

Я ожидала, что сейчас будет что-то жесткое. Например, сеанс мытья моей физиономии средством для мытья посуды или что-то вроде того.

Но оказалось еще жестче.

Дима внезапно сгреб мое белье и серьги с кухонного стола, куда я их небрежно бросила, открыл окно и…

– Нет! Неееет!

Но все уже улетело.

Захлопнув окно, он уставился на меня с холодной удовлетворенной улыбкой:

– А теперь на колени и открой рот.

– Дима. Это были серьги с крупными бриллиантами, – жалобно пробормотала я, опускаясь на колени.

Но рот все же открыла, потому что чувство самосохранения никто не отменял. Через секунду его рука снова была в моих волосах.

Спустив домашние штаны, он бесцеремонно вдавил член в мой рот, сразу протискиваясь до глотки, и принялся с наслаждением трахать.

Сразу стало очень тихо – только чуть-чуть чавкающих, непристойных звуков, с которыми его член погружался и выходил из моего рта.

Я закрыла глаза и расслабила горло, чтобы не мешать, но он не входил очень глубоко, просто возбуждая себя соприкосновением с моим небом. Дима вообще все реже и реже делал мне больно физически – да и зачем, если можно взять и вышвырнуть мои вещи из окна?

Злость в сочетании с беспомощностью в одно мгновение вознесла мое возбуждение до пика, и я стала тихо постанывать от желания ощутить его внутри по-другому.

Минуту спустя тихо бросил:

– Хватит. Подъем.

Я встала, он развернул, уткнул носом в раковину, вошел сзади парой грубоватых толчков до самой шейки матки, так, что я пискнула. И замер.

– Срать мне крупно на твои бриллианты, поняла? – прошептал он на ухо, дождался послушного: «Да, господин» и стал трахать так, что все мысли повылетали из головы.

Кроме одной, самой последней, на краю сознания: «Кажется, дворничиха Зуля сегодня уволится».

Ибо на хрен Зуле дальше мести наш двор, если у нее уже годовая зарплата в руках в компактном виде из двух сережек? Я бы уволилась.

Марго.

Это было невероятно, но в начале той весны мы купили домик с участком.

До того момента, как Ник объявил об этом, совершенно внезапно, мой парень в моей голове никак не совмещался с загородным домом. Да и я к такому не привыкла. В голове при одном слове «дача» мгновенно всплыли деревянные туалеты, рукомойники, ведра, грядки… жизнь к такому меня не готовила.

Не то, чтобы я такая уж белоручка, но в целом, можно сказать, что довольно сильно привязалась к маникюру, педикюру, комфорту в ванной и каким-никаким технологиям в доме. Я вовсе не горела желанием натягивать перчатки до локтей и нырять с головой в грядку клубники. Или куда там эти садоводы каждый день с таким азартом ныряют?

Я начала расспрашивать в полном недоумении, и выяснилось, что Нику накапал на мозги Миша. И проходило это, конечно, месяцами, пока я находилась в полном неведении. А теперь уже поздно. В голове Ника созрело великое решение, со всех сторон обрамленное твердыми убеждениями, как грядка клубники – металлическими бортиками.

С одной стороны было: «в нашем возрасте пора подумать о здоровье».

В каком таком возрасте, ну хорош! Но разве можно переубедить мужчину, если он твердо решил, что уже немолод и очень серьезен? И, самое главное: надо ли? Чисто стратегически мне, понятно, выгодно.

С другой стороны идея подкреплялась убеждением: «нашему ребенку нужен свежий воздух». Тут я могла бы справедливо заметить, что пятнадцатилетняя Майя уже совсем жеребенок, ростом с меня. Но мне было так приятно, что Ник называет мою дочь от первого брака «нашим ребенком», что я почти не возражала.

Почуяв близкую победу, он припечатал третьим аргументом: соседи задрали совсем.

С этим я даже спорить не могла. Наши соседи трахаются так громко, что весь «Сабспейс» обзавидовался бы. Но ладно, если бы только трахались, а то ведь эти люди с шумом делали все и круглосуточно: выясняли отношения, убирались, разговаривали по телефону, дрались по пьяни, слушали музыку. Они никогда не спали, … и самое обидное, что по слухам, такие соседи хоть с одной стороны в городе есть у всех. Так что даже сменить квартиру – не панацея.

А когда закончилось перечисление железобетонных аргументов, Ник подумал и добавил:

– В общем, участок у Мишиных соседей продавался, недорого совсем. А я не хочу, чтобы деньги на счете валялись. Хрен знает, куда вложить еще…

Я молча посмотрела на него долгим взглядом, вздохнула и смирилась. А что еще было делать в апреле, когда дача еще выглядела не такой серьезной перспективой, как перспектива выслушивать снова и снова, как мы немолоды?

Но Ник оказался очень серьезен. И дом у Мишиных соседей оказался вполне новый и крепкий. Все, что нам осталось сделать – купить и внести свою мебель. Пары месяцев на это вполне хватило.

Так и вышло, что после вечеринки мы были единственными людьми, кому не пришлось никуда ехать. Попрощавшись, мы просто прошли через специальную калитку в заборе, которую врезал предусмотрительный Миша, и рухнули спать в своем новом доме.

Наутро я проснулась одна – Ник куда-то делся.

В принципе, дача оказалась не такой страшной. Грядок не было, ведер с деревянными туалетами тоже. Зато у нас была новая мебель, очень просторная кухня, здоровенная удобная ванная комната и много свежего воздуха.

После долгого-долгого душа я попила кофе на крошечной веранде и дождалась момента, когда калитка бесшумно открылась – Ник, разумеется, ходил к Мише и вот теперь возвращался.

В его руке был какой-то длинный пакет.

– Привет. Позавтракала? – спросил он, подходя вплотную.

Судя по внимательному взгляду, Ник спрашивал не просто так.

– Только кофе.

– Ну, ничего, позавтракаешь потом, – решил он, касаясь тыльной стороной лица.

Мои губы приоткрылись, низ живота мгновенно отозвался приятным тягучим спазмом. Когда долго живешь с верхним, ему достаточно микрожеста, чтобы обозначить свое приглашение к игре. Сейчас эту роль сыграло вот это легкое касание костяшками пальцев к щеке.

Я опустила ресницы, а потом подняла на него совсем другой взгляд – нежный и трепетный. Лицо Ника чуть смягчилось, он снова снисходительно коснулся лица тыльной стороной руки, погладил так, а затем отошел, распаковывая пакет.

О боже… мухобойка? Ник…

– Пойдем, малыш, – чуть хрипловато приказал он. Как только мы вошли в дом, он запер дверь и указал мне в сторону дивана и стола:

– Подними юбку и наклонись.

– Да, мастер.

Губы пересохли. Поднимать было особо нечего, с утра на мне только коротенький домашний сарафан. Но все равно поднимаю, мы ж на стиле.

Я обожала, когда он это делает. Ник порол как бог. А пробовать вместе новые девайсы было ну очень прикольно…

Черт… я уже слишком мокрая. Щеки загорелись.

– А где трусики, бессовестная ты девчонка? – хмыкнул он, обходя меня вокруг, чтобы полюбоваться голой задницей. – Неужели так соскучилась по игре снизу?

– Я не стремлюсь играть сверху, мастер, – улыбнулась я.

– А трахаться? – еле слышно спросил он, запуская левую руку в волосы.

С моих губ соскользнула улыбка. Он ревновал? На Макса намекает?

– Кто был плохой девочкой? Кто был очень, очень плохой девочкой? – тихо спросил он, и я прикусила нижнюю губу. Мои веки стали внезапно такими тяжелыми, словно я не спала трое суток.

– Я, мастер. Хочу вас.

От первого удара я вздрогнула. Но мухобойка была очень легкой – особенно не размахнешься, если только не хочешь сломать.

Поэтому Ник стал наносить быстрые легкие шлепки в большом количестве, пока я тяжело дышала и улыбалась, привыкая. Чтобы чуть усилить, он перевернул ее и стал лупить рукояткой до первых тихих стонов.

А потом снова повернул. И я блаженно улыбнулась, расслабляясь. Но вместо легкого похлопывания…

Громкий щелчок встряхнул меня всю. Электричество! Я забыла про него. И даже несмотря, что от жопы пришел сигнал лишь о небольшом покалывании, вместе со звуком это ощущение было пугающим. Прямо по низу попки, по нежной складочке…

Там же рядом моя киска! Это страшно!

– Ай.

Я вскинулась, замерла, вцепилась вмиг задеревеневшими пальцами в стол.

– Кто смеялся надо мной? Ты не знала, что получишь по попке? – тихо спросил он, прижимая мою шею.

Он заставил меня опустить голову на стол и снова шлепнул с включенным электричеством. И опять. Мухобойка трещала как хрен знает что. Казалось, моя кожа не выдержит и тоже треснет. Или это просто иллюзия от ужаса?

– Ай, ай!

Я вопила громче. Вероятно, меня скоро услышат Маша с Мишей, да и не только они. Соседей со всех сторон много. Да, они подальше, чем в городе, но…

– Может, мне взять что-то посерьезнее? Что-то не для мух, а специально для хитрых задниц?

– Нет, мастер! Пожалуйста, не надо, – захныкала я.

Электричество – не табу, но близко к тому для меня. Я его боялась. И сейчас от страха вспотела всем телом, от макушки до пят. Хотя и догадывалась, что мухобойку нельзя сделать по-настоящему болезненной, в отличие от жутких бдсм-девайсов.

– Отвечай на вопрос. Ты знала, что получишь по заднице?

– Да, мастер.

Я сжалась всем телом, ожидая нового удара, но он пришелся не по мне, а по ламинату, куда упала мухобойка.

Следом до моих ушей донеслось позвякивание пряжки ремня, и я стала совсем мокрой. Я знала точно, сколько времени пройдет до первого удара – с долями секунды. И Ник знал, что я знаю.

Ремнем прилетело сразу сильно, обжигая обе ягодицы, я издала приглушенный вопль. Ник чуть-чуть поменял позу для удобства и, забавляясь и обманывая, шлепнул второй раз совсем легонько:

– Ты знала, что плохо себя ведешь?

– Да, мастер.

– Тогда у тебя нет смягчающих обстоятельств, маленькая дрянь.

– Есть, мастер.

– Неужели? А так?

Почти не размахиваясь, он залепил такой шлепок ремнем по нижней части жопы, что я подпрыгнула и зашипела, втягивая воздух сквозь зубы.

– Так что, ты говоришь, может заставить меня смягчиться? – уточнил он, похлопывая мою попу ремнем.

Я содрогнулась, когда теплые пальцы добрались до моей киски, исходящей смазкой.

– Мне не понравилось быть верхней, мастер. Я больше не хочу так играть, даже ради шутки, – выдохнула я.

– Хммм…

– А еще…

– Что еще? – недовольно спросил он, продолжая похлопывать ремнем, словно никак не мог решить, продолжать порку или нет.

– Ни один мужчина никогда не сравнится с вами. Я люблю вас.

Ник замер. Мы оба знали, о каком мужчине конкретно сейчас говорим. И я знаю, что ему очень нужно было это услышать – тем более, что это была чистая правда.

Ремень упал на пол следом за мухобойкой, Ник поднял меня, развернул и обхватил ладонями мое лицо:

– Если ты мне врешь, я тебя прикончу, нижняя.

Зеленые кошачьи глаза недоверчиво и хмуро смотрели прямо в глаза. Я нисколько не удивлена. Даже годы совместной жизни не вытравили эту недоверчивость со дна его глаз. Я, в общем, тоже была такой же и наверняка смотрела на него примерно так же.

– Я ваша, мастер. Я готова это повторять каждый день.

– Каждый день не надо, – отрезал он, но я знала, что надо.

И робко коснулась его плеча:

– Чего вы хотите, мастер?

Ник смотрел на меня и думал. Его глаза немного сузились, губы тронула мягкая улыбка:

– Если честно – спокойный завтрак и немного еще подремать. Очень устал вчера.

У меня замерло дыхание. Это было очень ценное и очень откровенное признание от вечно собранного Ника, который постоянно перенапрягал себя работой и всем остальным. Он даже в сексе всегда был перенапряжен, боясь, что окажется не на высоте.

– Я тоже хочу позавтракать с вами, – улыбнулась я до ушей, и он мягко привлек меня к себе, упираясь лбом в мой лоб.

– Я очень-очень тебя люблю, нижняя. Если ты захочешь еще кого-то трахнуть, кого угодно, мы всегда можем договориться, ты ведь знаешь?

– Мастер, но я и не хочу, – робко возразила я.

– Если вдруг захочешь! – отрезал он. – Я хочу, чтобы ты знала. Только не уходи никуда, поняла?

– Да я никуда…

– Молчи. Чшш. Вот так. Слышишь?

– Да, птицы орут.

– Не, орут, а поют. Там птенцы. У нас гнездо под крышей, я тебе потом покажу.

– Хорошо, мастер. Птички чирикают.

– Поумничай еще. Дождешься.

Я улыбалась. Ник тоже улыбался. Мы немного посидели, прижимаясь друг к другу лбами, а потом пошли завтракать.

(Конец)