Текст книги "Дочь крови"

2. Террилль

Сюрреаль лежала под вонючим, сопящим мужчиной, поднимая бедра в нужном ритме и чувственно постанывая каждый раз, когда жирная рука сжимала ее грудь. Она смотрела на потолок, в то время как ее руки скользили по мокрой от пота спине, не слишком убедительно изображая страсть.

Тупая свинья, подумала она, когда партнер слюнявым поцелуем впился ей в шею. Нужно было взять больше за этот контракт – впрочем, так бы Сюрреаль и поступила, если бы заранее знала, насколько отвратителен в постели ее нынешний клиент. Впрочем, согласно условиям в его распоряжении был только один заход, и мужчина уже почти достиг пика.

Теперь заклинание. Нужно сплести заклинание. Ее разум углубился в себя, выскальзывая из спокойных глубин Зеленого к куда более опасному, беззвучному и далекому Серому. Сюрреаль быстро соткала смертельную сеть вокруг своего клиента, привязав ее к ритму, в котором тряслась кровать, к его участившемуся сердцебиению и тяжелому, неровному дыханию.

Практика сделала ее очень умелой в Ремесле.

Последняя деталь заклинания – отсрочка срабатывания. Не завтра, так послезавтра или еще позже. Однажды, стоит сердцу бешено забиться – будь то от страсти или гнева, заклинание разорвет его на части и выжжет мозг силой Серого. Его Камень разлетится на части. Останется только смердящий труп.

Сюрреаль решила совершенствоваться в своих навыках и дальше после небрежного замечания Сади. Деймон обдумывал возможность того, что люди Крови, будучи не просто плотью, могли продолжить носить Камни и после телесной смерти и, более того, запомнить, кто помог им сойти вниз по туманной дороге в Ад. Он сказал тогда:

– Не так важно, что ты делаешь с плотью, главное – довести дело до конца. В конце концов, никому бы не хотелось однажды, свернув за угол, встретиться с мертвым демоном, который не прочь вернуть должок.

Поэтому Сюрреаль всегда шла до конца. Не останется ни одного следа, ничего, что могло бы привести к ней. Целительницы, практикующие сейчас в Террилле, просто предположили бы, что он выжег собственный разум и разрушил свои Камни, пытаясь спасти тело от физической смерти.

Сюрреаль была грубо вырвана из размышлений участившимся сопением и резкими толчками. Потом он обмяк. Женщина отвернулась, пытаясь не вдыхать отвратительную вонь немытого тела.

Когда мужчина наконец улегся на спину и захрапел, она выскользнула из постели, натянула шелковый халат и сморщила нос. Придется постирать его прежде, чем надеть в следующий раз. Заправив волосы за уши, Сюрреаль подошла к окну и отдернула занавеску.

Нужно было определиться, куда направиться теперь, когда условия этого контракта выполнены. Ей следовало бы принять решение много дней назад, но Сюрреаль не спешила из-за все время повторяющихся снов, которые накатывали на ее разум, как волны на пляж. Сны о Тишьян и ее Камне. Сны о том, что ей нужно попасть куда-то, где она очень нужна.

Только вот Тишьян не сказала, куда именно идти.

Возможно, в этом старом, обветшалом городе просто слишком много огней горит по ночам. Кто знает, может быть, она никак не могла принять решение, потому что не видела звезд.

Звезды. И море. Чистое, приятное место, где можно выбрать необременительную работу и проводить целые дни за чтением или прогуливаться по берегу…

Сюрреаль улыбнулась. Прошло уже три года с тех пор, как она в последний раз проводила время у Дедже. В Шэйллоте были красивые, тихие пляжи к востоку от города. В ясный день даже можно было разглядеть остров Тацеа. А поблизости вроде бы имелось Святилище… Или какие-то древние развалины. Пикники, долгие уединенные прогулки… Дедже будет счастлива снова увидеть ее и не станет заставлять работать каждую ночь до рассвета.

Да. Пусть будет Шэйллот.

Сюрреаль отвернулась от окна, когда мужчина заворчал и повернулся на бок. Садист был прав. Существовала куча способов эффективного убийства, без крови, бьющей фонтаном во все стороны.

Жаль только, они не приносили столько же удовольствия.

3. Террилль

Люцивар Яслана слушал приукрашенные полуправдивые истории о самом себе, которые Зуультах скармливала кучке ведьм, слушающих ее с широко раскрытыми глазами, и думал, не добавить ли этим рассказам красок, свернув парочку тощеньких шеек. Неохотно отбросив эти приятные фантазии, он принялся разглядывать до отказа забитую комнату, надеясь немного отвлечься.

Деймон Сади прошел мимо него.

Люцивар резко втянул воздух, с трудом подавив усмешку, и повернулся спиной к кружку Зуультах. В последний раз, когда одна из Королев не учла того, что лучше держать их по отдельности, они с Деймоном уничтожили целый двор. А ведь все началось со спора о том, было ли поданное к столу вино просто плохого качества или же и впрямь оказалось подкрашенной лошадиной мочой.

Сорок лет. Вполне достаточный срок для этих недолго живущих рас, к которым принадлежало большинство молодых Королев. Эти дамочки с легкостью убеждали себя, что полностью контролируют и его, и Деймона или, более того, что у них хватит силы и воли, а также красоты и очарования, чтобы приручить двух Верховных Князей, носящих темные Камни.

Что ж, эйрианского Верховного Князя приручить было попросту нельзя – по крайней мере, еще лет пять. Что же до Садиста… Тот, чьи ласки в постели напоминали отравленный мед, вряд ли мог полностью попасть под чужую власть – до тех пор, пока сам не пожелал бы этого.

Только поздно вечером Люцивару представилась возможность выскользнуть в одиночестве в сад. Деймон вышел несколькими минутами раньше после резкой, громогласной ссоры с леди Корнелией.

Двигаясь с осторожностью опытного охотника, Люцивар последовал за тонкой ленточкой холодного воздуха. Этот след оставил Деймон. Эйрианец завернул за угол и остановился.

Деймон стоял на тропинке, усыпанной гравием, подняв лицо к ночному небу. Нежный ветерок ласково играл прядями густых черных волос.

Под ногой Люцивара тихо зашуршали камни.

В тот же миг Деймон обернулся на звук.

Эйрианец заколебался. Он прекрасно знал, что означал этот сонный, почти остекленевший взгляд. Он слишком хорошо помнил, что происходило во дворах, если эта нежная, хищная улыбка не сходила с лица Деймона дольше чем доля секунды. Ничто и никто не был в безопасности, если Садист в таком настроении. Но, Огни Ада, именно поэтому было так интересно работать с ним.

Растянув губы в фирменной усмешке, одновременно ленивой и надменной, Люцивар шагнул вперед и медленно расправил черные кожистые крылья, а затем вновь сложил их.

– Ну, здравствуй, Ублюдок.

Улыбка Деймона потеплела.

– Здравствуй, Заноза. Давненько не виделись.

– Это точно. Не довелось ли пить в последнее время хороших вин?

– Тебе бы такие точно не понравились. – Деймон изучил новую одежду Люцивара и удивленно поднял бровь. – Решил побыть хорошим мальчиком?

Тот фыркнул.

– Решил, что для разнообразия не помешала бы приличная еда и нормальная постель – а еще лучше несколько дней, проведенных подальше от Прууля. К тому же все, что для этого придется сделать, – облизать подошвы туфель Зуультах, когда та вернется из конюшни.

– Может, в этом и заключается твоя проблема, Заноза. Ты должен не ботинки ей лизать, а целовать задницу. – С этими словами он повернулся и направился вперед по тропинке.

Вспомнив, почему он хотел поговорить с Деймоном, Люцивар неохотно последовал за ним, пока наконец они не достигли беседки, притаившейся в уголке сада. Здесь из особняка их никто не увидит. Деймон холодно улыбнулся и шагнул в сторону, уступая Люцивару дорогу.

Никогда не позволяй хищнику почуять страх.

Разозлившись на самого себя за пугливость, эйрианец повернулся, рассматривая блестящие в темноте листья огненного кустарника, растущего неподалеку. Он напрягся, когда Деймон встал у него за спиной, а длинные ногти легонько царапнули плечи, дразня и искушая, почти соблазняя.

– Ты хочешь меня? – шепнул Деймон, коснувшись губами шеи Люцивара.

Эйрианец фыркнул и попытался отстраниться, но ласкающая рука неожиданно сжалась, превратившись в капкан.

– Нет, – ровно отозвался он. – Я достаточно натерпелся в эйрианских охотничьих лагерях. – С ухмылкой, больше походившей на оскал, Люцивар обернулся к Деймону: – Ты что, и в самом деле считаешь, будто твое прикосновение заставляет мое сердце биться быстрее?

– А разве нет? – шепнул Деймон со странным выражением в глазах.

Люцивар уставился на него. Голос Деймона звучал слишком обольстительно, слишком ласково, почти сонно, и это было очень опасно. Огни Ада, подумал эйрианец, когда старый знакомый легонько коснулся его губ своими, что с ним случилось?! Обычно Деймон не играл в такие игры.

Люцивар отпрянул, но в тот же миг ощутил, как длинные ногти впиваются в основание шеи. Острый коготок на безымянном пальце больно уколол горло. Прижав кулаки к бедрам, Люцивар закрыл глаза и сдался, позволяя себя поцеловать.

Нет никаких причин чувствовать унижение или стыд. Его тело отвечало на возбуждение точно так же, как желудок реагирует на голод, а кожа – на холод. Физическая реакция не имеет ничего общего с чувствами или желанием. Ничего.

Но, Мать-Ночь, Деймон мог зажечь и камень!

– Зачем ты это делаешь? – задыхаясь, спросил эйрианец. – По крайней мере, назови причину.

– А почему бы и нет? – горько отозвался тот. – Я ведь здесь вроде шлюхи, должен спать со всеми. Так почему бы не с тобой?

– Потому что я не хочу, чтобы ты это делал. Ты и сам не хочешь. Деймон, это же безумие! Зачем ты это делаешь?

Деймон прижался лбом ко лбу Люцивара.

– Ты ведь уже знаешь ответ, так зачем задаешь мне вопросы? – Он легонько помассировал плечи эйрианца. – Я больше не могу выносить их прикосновения… С тех самых пор… Меня тошнит от тел этих женщин, от их запаха и вкуса. Они извратили все, чем я был, до тех пор, пока не осталось ничего чистого, что я мог бы предложить.

Люцивар обхватил запястья Деймона. Стыд и горечь, излучаемые сознанием Ублюдка, задели больное место, к которому эйрианец боялся притрагиваться уже пять лет. Как только она станет достаточно взрослой, чтобы понимать, что означает словосочетание «раб для утех», будет ли эта кошка с сапфировыми глазами презирать их обоих за то, каким образом им пришлось служить? Не имеет значения. Он будет сражаться до последнего, приложит все силы, чтобы обрести хотя бы призрачный шанс служить ей. И Деймон сделает то же самое.

– Деймон, – произнес он, глубоко вздохнув. – Деймон, она пришла.

Тот наконец отстранился.

– Я знаю. Я ее почувствовал. – Он засунул дрожащие руки в карманы брюк. – Вокруг нее ощущение беды, опасности…

– Какой беды? – резко спросил Люцивар.

– …и я не могу не думать, может ли он – точнее, станет ли он – защищать ее.

– Кто? Деймон!

Тот опустился на пол, схватившись за пах и застонав.

Беззвучно выругавшись, Люцивар обхватил Деймона руками и приготовился ждать. Больше ничего нельзя сделать для мужчины, переживающего удар боли, посланной через Кольцо Повиновения.

К тому времени, как пытка прекратилась и Деймон поднялся на ноги, его красивое лицо с аристократическими чертами превратилось в холодную маску, искаженную болью, а голос лишился выразительности и каких бы то ни было чувств.

– Похоже, леди Корнелия требует моего присутствия. – Он щелчком пальцев сбил с рукава куртки веточку. – Можно было подумать, что к этому времени она научится действовать по-другому. – Он замер у выхода. – Береги себя, Заноза.

Через некоторое время после того, как шаги Деймона затихли вдали, Люцивар прислонился к стене беседки. Что же произошло между Деймоном и девочкой? И что означало это пожелание – «Береги себя»? Теплое прощание… Или же предупреждение?

– Деймон? – шепнул Люцивар, вспомнив другое место и другой двор. – Деймон, только не это!

Он помчался к особняку.

– Деймон!

Эйрианец ворвался в дом и принялся прокладывать себе путь через толпу сплетничающих девиц, на мгновение узнав искаженное гневом лицо Зуультах. Он уже поднимался по лестнице, ведущей в комнаты для гостей, когда волна боли от Кольца Повиновения заставила его опуститься на колени. Зуультах стояла неподалеку, и в ее глазах полыхала ярость. Люцивар попытался подняться на ноги, но новая волна боли, исходящая от Кольца, заставила согнуться пополам и прижаться лбом к ступенькам.

– Отпусти меня, Зуультах. – Его голос был хриплым и надтреснутым.

– Я сейчас научу тебя хорошим манерам, ты, надменный…

Люцивар кое-как повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо.

– Отпусти меня, ты, тупая сука, – прошипел он. – Отпусти сейчас, пока еще не слишком поздно.

Ей потребовалось слишком много времени, чтобы осознать: Люцивар боится не ее. И через еще одну очень долгую минуту эйрианец смог встать на ноги.

Прижав одну руку к паху, Люцивар кое-как поднялся по лестнице и заставил себя перейти на неровный бег, направляясь к комнатам для гостей. Сейчас не было времени думать о том, что за спиной растет толпа. Не было времени думать о чем-то, кроме того, что нужно как можно быстрее добраться до покоев Корнелии, прежде чем…

Деймон открыл дверь комнаты, закрыл ее за собой и спокойно одернул рукава, а затем ударил кулаком по стене.

Люцивар ощутил, как вздрогнул весь особняк от силы Черного Камня.

По ней побежали трещины, во всех направлениях одновременно, расширяясь и разрастаясь на глазах.

– Деймон?

Тот снова одернул рукава. Когда он наконец поднял взгляд на Люцивара, его глаза были холодными и словно остекленевшими, как мутные драгоценные камни. И уже нечеловеческими.

Деймон улыбнулся.

Люцивар содрогнулся.

– Беги, – ласково промурлыкал Деймон. Увидев толпу, собравшуюся в коридоре за спиной эйрианца, он спокойно развернулся и пошел в другую сторону.

Особняк продолжал содрогаться. Неподалеку что-то разбилось.

Нервно облизнув губы, Люцивар открыл дверь, ведущую в комнату Корнелии. Он уставился на постель – точнее, на то, что на ней лежало, и с трудом подавил приступ тошноты. Отвернувшись, он какое-то время неподвижно стоял на месте, оцепенев от ужаса и не в силах пошевелить хоть пальцем.

Люцивар ощутил запах дыма, услышал, как языки пламени взметнулись, пожирая комнату. Люди закричали. Стены особняка начали осыпаться, разрушаясь до основания. Эйрианец оглядывался, окончательно потерянный, пока часть потолка не рухнула рядом с ним.

От страха в голове наконец прояснилось, и он сделал единственную разумную вещь в данной ситуации. Побежал.

4. Террилль

Доротея Са-Дьябло, Верховная Жрица Хейлля, мерила шагами свою гостиную. Длинный кокон, который она носила поверх простого темного платья, развевался за ее спиной. Женщина то и дело постукивала сложенными вместе кончиками пальцев, рассеянно отмечая, что ее кузина Хепсабах волновалась все больше по мере того, как длилось молчание и не прекращались неторопливые шаги.

Хепсабах заерзала в кресле:

– Ты же ведь не собираешься на самом деле снова привести его сюда? – Ее голос звучал совсем пискляво, выдавая нарастающую панику. Она пыталась заставить руки спокойно лежать на подлокотниках, поскольку Доротея находила нервные жесты весьма раздражающими. Однако, несмотря на все усилия несчастной, ее кисти жили своей жизнью, беспомощно трепеща на коленях.

Доротея бросила угрожающий взгляд в сторону кузины и вернулась к своему занятию.

– А куда еще мне остается отправить его? – бросила она. – Могут пройти годы, пока кто-нибудь наконец захочет подписать контракт на его услуги. А если учесть, как быстро разносятся слухи, боюсь, мне не удастся даже подарить этого ублюдка. Большая часть особняка была уничтожена огнем, зато комната Корнелии осталась нетронутой. Слишком многие видели, что лежало на той постели. Об этом столько говорили…

– Но… его ведь нет там. И здесь его тоже нет. Где же он?

– Огни Ада, мне-то откуда знать?! Где-то поблизости. Наверняка что-то замышляет, скитаясь в одиночестве. Может, превращает других ведьм в кучку раздробленных костей и шмотки мяса.

– Ты могла бы призвать его с помощью Кольца.

Доротея замерла на месте и, сузив глаза, прожгла кузину яростным взглядом. Их матери были сестрами. Отличная линия Крови. И консорт, зачавший Хепсабах, обладал большим потенциалом. Так как же могли две из Ста Семейств Хейлля породить такую беспомощную идиотку?! Если только дорогая тетушка не оплодотворила саму себя какими-нибудь отбросами! Подумать только, и Хепсабах – единственная женщина, с чьей помощью можно попытаться приструнить Деймона! Какая ошибка. Наверное, нужно было позволить той сумасшедшей демланской сучке оставить его себе. Но нет, тогда появились бы другие проблемы. Темная Жрица предупреждала ее. Правда, толку с этих предупреждений…

Доротея улыбнулась своей кузине, с удовольствием отметив, как та вжалась в спинку кресла.

– Значит, ты считаешь, мне следует призвать его? Использовать Кольцо сейчас, когда развалины того особняка еще и остыть не успели? Может, ты сама хочешь поприветствовать его и поздравить с возвращением домой, если я заставлю его появиться на пороге подобным способом?

Гладкое, тщательно накрашенное лицо Хепсабах исказилось от страха.

– Я?! – зарыдала она. – Ты не заставишь меня сделать это! Ты не имеешь права заставлять меня! Он меня не любит!

– Но ты же его мамочка, дорогая моя, – промурлыкала Доротея.

– Но ты же знаешь… знаешь…

– Да, я все знаю. – Жрица продолжила ходить по комнате, но теперь ее шаги замедлились. – Итак, он в Хейлле. Этим утром он объявился на одной из охранных точек. Значит, уже скоро будет здесь. Пусть побегает день-другой, сорвет свой гнев на ком-нибудь. А я тем временем организую обучающий досуг. И, боюсь, придется крепко поразмыслить над тем, что с ним делать. Хейллианский мусор и лэндены не понимают, что он собой представляет. Они его любят. Считают, что это жалкое великодушие, которое он демонстрирует по отношению к ним, искреннее, что он такой всегда. Надо было сохранить вид спальни Корнелии в зачарованном кристалле и показать им, каков их герой на самом деле. Впрочем, это не имеет значения. Он пробудет здесь недолго. Я найду кого-нибудь, кто достаточно глуп, чтобы взять его.

Хепсабах поднялась на ноги и расправила пышное, красиво скроенное платье золотистого цвета, а затем пригладила завитые черные волосы.

– Ну что ж, думаю, мне стоит пойти и проследить за тем, чтобы приготовили его комнату. – Она прижала руку ко рту и приглушенно рассмеялась. – Это материнский долг.

– Не трись слишком долго о столбики его кровати, дорогуша. Ты же знаешь, он ненавидит мускусный запах женщины.

Хепсабах моргнула и с трудом сглотнула.

– Я этого не делаю! – с негодованием выпалила она и тут же надулась. – Это попросту несправедливо!

Доротея поправила выбившийся из элегантной прически локон.

– Если у тебя вдруг появятся похожие мысли, дорогая моя, вспомни Корнелию.

Смуглая кожа женщины посерела от страха.

– Да, – с трудом пробормотала Хепсабах.

Доротея проводила ее к двери.

– Да, я буду помнить об этом.

5. Террилль

Деймон скользил по тротуару, не сдерживая широких шагов, поскольку преграждающие путь люди обычно сами торопились убраться с дороги и спешили дальше по своим делам. Он не обращал на них внимания, не видел их, не слышал бурлящих голосов. Засунув руки в карманы брюк, он скользил сквозь толпу и шум, не глядя по сторонам и ни на что не обращая внимания.

Он был в Дрэге, столице Хейлля.

Он был дома.

Деймону никогда не нравилась Дрэга, не нравились высокие каменные здания, соприкасавшиеся друг с другом и загораживающие солнце. Ему никогда не нравились залитые бетоном дороги и бетонные же тротуары, где росли скрюченные, пыльные деревья на квадратных огороженных участках земли, словно вырезанных в сплошной серой массе. О да, здесь можно было занять себя тысячами способов – театры, концертные залы, музеи, рестораны. Все эти вещи нужны долго живущим, надменным, бесполезным людям, чтобы заполнять пустые часы своей бессмысленной жизни. Но Дрэга… Если бы он только был уверен, что две вполне определенные ведьмы уже лежат, сломленные и похороненные, где-нибудь под каменной кладкой, то разорвал бы город на части, даже не задумавшись.

Он свернул на другую улицу, ныряя между повозками, которые резко останавливались. Мужчина не обращал ни малейшего внимания на разозленных возниц. Один или два пассажира рискнули высунуться в боковое окно, чтобы накричать на него, однако, разглядев лицо помешавшего и осознав, кто перед ними, тут же поспешно прятались в каретах, надеясь, что Деймон ничего не заметил.

С момента своего прибытия в столицу он следовал за мысленной нитью, которая тянула его в неизвестном направлении. Деймона ни капли не обеспокоило это притяжение. Это хаотическое подергивание тут же открыло, кто именно скрывается на другом конце. Деймон не знал, что ей понадобилось в Дрэге – из всех мест! – но, очевидно, потребность увидеть его оказалась достаточно сильна, чтобы притянуть к себе.

Деймон вошел в огромный парк в самом центре города, свернул на тропинку, ведущую к южной части, и замедлил шаги. Здесь, среди деревьев и травы, где шум улицы наконец-то утих, стало гораздо легче дышать. Он перешел мелодично журчащую речку по маленькому мостику, помедлил мгновение, а затем выбрал дорожку, ведущую вправо, в глубь парка.

Наконец Деймон оказался на маленьком овальном участке, поросшем травой, где стояла кованая железная скамейка. Невысокий полукруг женских слез создавал позади нечто вроде забора; кусты были усыпаны маленькими голубыми цветочками с белой сердцевиной. Два высоких, старых дерева росли по обе стороны овального газона, их ветви переплетались высоко над головой, пропуская сквозь кроны россыпь солнечных лучей.

Подергивание прекратилось.

Деймон стоял в центре газона, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Он уже хотел было уйти прочь, когда услышал низкий смешок, доносившийся из-за кустов.

– Сколько сторон в треугольнике? – спросил хриплый женский голос.

Деймон вздохнул и покачал головой. Похоже, сегодня его ждут загадки.

– Сколько сторон в треугольнике? – повторил голос.

– Три, – покорившись судьбе, ответил Деймон.

Кусты расступились. Терса стряхнула листья со своего поношенного плаща и отбросила с лица спутанные черные волосы.

– Глупый мальчишка, неужели тебя так ничему и не научили?

Улыбка Деймона была мягкой и теплой, выдавая радость встречи.

– По всей видимости, нет.

– Поцелуй-ка Терсу.

Положив руки на ее тощие плечи, Деймон легонько коснулся губами щеки предсказательницы. Он невольно задумался, когда Терса в последний раз ела, но решил не задавать этот вопрос вслух. Она обычно не знала ответа, или же ей было все равно. В любом случае подобные разговоры только расстраивали бедняжку.

– Сколько сторон в треугольнике?

Деймон вздохнул, признавая свое поражение.

– Дорогая моя, в треугольнике три стороны.

Терса нахмурилась:

– Глупый мальчишка. Дай мне свою руку.

Деймон покорно протянул ей правую руку. Терса схватила его длинные, тонкие пальцы своими, хрупкими, костлявыми, и перевернула ладонью вверх. Указательным пальцем правой руки она начала водить по его ладони, снова и снова вычерчивая три связанные линии.

– Треугольник Крови обладает четырьмя сторонами, глупый мальчишка. Как канделябр на Алтаре Тьмы. Помни об этом. – На его золотистой, смуглой ладони начали проявляться белые линии. – Отец, брат, любовница. Отец, брат, любовница. Первым пришел отец.

– Да, так обычно и бывает, – сухо отозвался Деймон.

Терса не обратила на его слова ни малейшего внимания.

– Отец, брат, любовница. Любовница – зеркало отца. Брат стоит между ними. – Она перестала водить по его ладони и посмотрела на Деймона. Это был один из тех редких случаев, когда глаза Терсы оказались ясными, а взгляд – сфокусированным. Однако, несмотря на это, она видела какое-то другое место и не знала, где находилось ее тело. – Так сколько сторон в треугольнике?

Деймон изучил три белые линии на своей ладони.

– Три.

Терса втянула воздух, очевидно рассердившись.

– Где четвертая сторона? – поспешно спросил Деймон, надеясь избежать повторения уже надоевшего вопроса.

Терса щелкнула ногтем большого пальца по ногтю указательного, а затем прижала острый как нож коготок к центру треугольника на ладони Деймона. Он зашипел, когда ноготь прорезал кожу. Деймон попытался вырвать руку, но ее пальцы стиснули его запястье, причиняя сильную боль.

Ему осталось только наблюдать за тем, как выступившая кровь собирается в углублении ладони. По-прежнему держа его пальцы железной хваткой, Терса медленно поднесла руку к его лицу. Мир стал расплывчатым, нечетким, словно подернутым дымкой. Единственный болезненночеткий образ, который Деймон мог видеть, – это его собственная рука, белый треугольник в центре и яркая, сверкающая кровь.

Голос Терсы превратился в певучий рокот:

– Отец, брат, любовница. И центр, четвертая сторона, та, что правит всеми тремя.

Деймон закрыл глаза, когда Терса поднесла его руку к его же губам. Воздух, казалось, раскалился и душил его.

Мужчина покорно приоткрыл губы и слизнул кровь со своей ладони.

Она зашипела на его языке, как красная молния. Кровь обожгла все нервы, разрядом спустившись вниз по телу, и собралась в животе в раскаленный добела уголек, ждущий дуновения, чтобы превратиться в яркое пламя. Одноединственное прикосновение могло теперь превратить его разгоревшееся мужское начало в адский огонь. Рука сжалась в кулак, и Деймон покачнулся на месте, стиснув зубы, чтобы не начать молить об этом прикосновении.

Когда он наконец открыл глаза, газон опустел. Деймон медленно разжал пальцы, открывая ладонь. Линии уже угасали, маленький порез зажил.

– Терса?

Ее тихий, угасающий голос донесся откуда-то издалека:

– Любовница – зеркало отца. Жрец… он станет твоим вернейшим союзником или самым страшным врагом. Но выбор только за тобой.

– Терса!

Она почти ушла.

– Чаша трескается.

– Терса!

Волна гнева, приправленного ужасом, нахлынула на него. Сжав руку в кулак, Деймон слепо взмахнул им на высоте плеча. Боль пронзила его огненной иглой, когда удар пришелся по одному из деревьев. Деймон покачнулся на пятках и прислонился к стволу, закрыл глаза, прижавшись лбом к шершавой коре.

Когда он вновь открыл их, черный плащ оказался покрытым серо-зеленым пеплом. Нахмурившись, Деймон посмотрел вверх. Отрицание очевидного комом встало в горле, не давая дышать. Он отшатнулся от дерева и сел на скамейку, спрятав лицо в ладонях.

Через несколько минут мужчина заставил себя вновь поднять взгляд на дерево.

Оно было мертво. Выжжено изнутри его яростью, вырвавшейся на свободу. Стоя среди зеленых живых созданий, серый, обугленный скелет протягивал ветви к своему старому товарищу. Деймон подошел к дереву и прижал ладонь к стволу. Он не знал, есть ли способ проверить, бегут ли еще жизненные соки по сердцевине, или же они оказались выпиты его гневом.

– Мне очень жаль, – прошептал он. Серо-зеленая пыль по-прежнему сыпалась с верхних ветвей. Всего несколько минут назад она была живыми зелеными листьями, колышущимися на ветру. – Мне очень жаль…

Сделав глубокий вдох, Деймон направился обратно той же дорогой, какой пришел, засунув руки в карманы, ссутулив плечи и понурив голову. Перед тем как выйти за ворота парка, он обернулся. Дерево с такого расстояния было невозможно разглядеть, но Деймон безошибочно чувствовал его. Мужчина медленно покачал головой, и на его губах заиграла мрачная улыбка. Он похоронил больше людей Крови, чем можно предположить, а сейчас стоит и оплакивает какое-то дерево.

Деймон стряхнул пепел со своего плаща. Скоро ему придется предстать перед Доротеей, самое позднее – завтра. Нужно было успеть побывать еще в двух местах, прежде чем он явится ко двору.