Текст книги "Хитрость мисс Кэролайн"

Дикон осторожно поставил ее на ноги и крепко взял за руку.

– Мы можем отнести ее на стуле, милорд, – предложил кучер.

– Отличная мысль, – улыбнулся Дикон. Он взял один из стульев с прямой спинкой, стоявших вдоль стены в холле. Они с кучером не дали Кэролайн опомниться, как она уже сидела на стуле. Они вдвоем взяли стул и понесли ее к лестнице. Дикон призвал на помощь сонного, наспех одетого лакея, который без дела слонялся по холлу.

Леди Райкот не стала их дожидаться, она побежала впереди, ей хотелось, чтобы это существо поскорее убрали с глаз долой. Внезапно она повернулась и побежала вниз по лестнице, да так неожиданно, что Дикон с кучером чуть не выронили стул вместе с Кэролайн.

– Нужна лампа, – объяснила она, быстро огляделась, заметив свечу на столе, схватила ее и бросилась вверх по лестнице. – Вот, – торжественно сказала она. – Сюда.

– Мама, я не хуже тебя знаю, где комната Бенджамина, – запротестовал Дикон. Их ноша с каждой минутой становилась все тяжелее.

Леди Райкот смогла сдержать себя до тех пор, пока они не добрались до спальни, которая принадлежала ее младшему сыну Бенджамину. Она поставила свечу и откинула полог большой, высокой кровати.

– Положите сюда, – зачем-то сказала она. Пока мужчины осторожно укладывали Кэролайн на кровать, леди Райкот заметила Рут и Досси, вошедших в комнату следом. – О! Рут, конечно. Добро пожаловать домой, дорогая. У тебя новая горничная? Отправь ее к Реддинг, пожалуйста, пусть разведет огонь.

– Она не знает Реддинг, – устало проговорила Рут. Объяснения подождут. – Я сама схожу. – Она вышла из комнаты, оставив Досси стоять с открытым ртом.

– Позвольте мне помочь мисс Кэролайн, – пробормотала Досси, обращаясь к ее светлости. Она взглянула на кучера, который был настолько заинтригован, что никак не хотел уйти. – Не могли бы вы принести ее вещи, сэр? Дорожная сумка наверху на карете. – Она подошла к кровати и погладила Кэролайн по лбу. – Ну, вот. Позвольте старой Досси помочь вам. Вы можете сесть? Я помогу вам снять платье.

Сообразив наконец, что горничная служит не Рут, а этой незнакомой женщине, леди Райкот решила оставить ее в покое. И вдруг она с ужасом поняла, что это за женщина. Это Дикон привез свою любовницу, на сносях, в дом своей матери! На Рождество! Она гневно смотрела на своего старшего сына.

– Дикон, – сказала она ледяным тоном. – Ты меня разочаровываешь. Мы сейчас же идем в гостиную, и ты объяснишься. Даже если на это уйдет вся ночь. Как ты мог так со мной поступить! – Ничего не видя перед собой, она стремительно вышла из комнаты.

– Но мама! Она больна… мы не должны… – Дикон бросился за ней. К счастью, в коридоре горели лампы. Он был уверен, что в таком состоянии мать не видит, куда идет.

– Ничего с ней не случится. Эта горничная с ней знает что делать. С твоей мисс Кэролайн. Зачем, скажи на милость, привозить ее сюда? О Дикон, – леди Райкот шмыгнула носом.

Дикон, сердитый, шел за матерью. Спустившись на первый этаж, они столкнулись с Рут, которая собиралась подняться по лестнице.

– Пошли с нами, – приказала леди Райкот дочери. – Совершенно ясно, что ты тоже участвуешь в этом… этом… О! Пошли! – она схватила Рут за руку. Озадаченная Рут не сопротивлялась.

– С Рождеством Христовым! – пробормотала Рут, и они направились в гостиную.

Прежде чем наброситься на него, леди Райкот позволила Дикону налить бренди, который был ему просто необходим. Рут тоже попросила бренди и получила, несмотря на изумленно поднятые брови матери.

– Кто эта мисс Кэролайн и зачем нужно было привозить ее сюда? – потребовала ответа леди Райкот. – Ваш отец в могиле перевернулся бы…

– Никогда раньше ее не видел, пока не наткнулся на нее в «Бул энд Маус» в Лондоне, – объяснил Дикон. – Рут, подтверди!

Рут утвердительно кивнула.

– Они со служанкой ехали вместе с нами в одной карете, – сказала она. – Мы знаем лишь, что ее зовут Кэролайн. Она сказала нам, что муж ее умер два или три месяца назад, да? И что она едет к сестре в Дарем.

– Конечно! Как же! – Леди Райкот презрительно поджала губы. – Как она это сделала: притворилась больной, а вы с радостью бросились ей помогать? И вы, два идиота, на это клюнули! Можете не сомневаться, у нее нет и не было никакого мужа. Почему она не поехала к этой «сестре»?

Рут и Дикон растерянно переглянулись. Рут пожала плечами и отпила из своего бокала. Пусть Дикон объясняет. Он сам решил изображать из себя рыцаря, она его не заставляла.

– О, мне кажется, что муж был, – произнес Дикон, потягиваясь. У него было такое впечатление, что он вывихнул обе руки, пока они карабкались по лестнице. Он сделал руками несколько вращательных движений, взял свой бокал и сделал внушительный глоток.

– Почему ты так думаешь? – спросила мать. – У тебя ведь нет доказательств. Служанка так сказала? Возможно, она просто предана своей мисс, заметили, я сказала: «мисс», потому что это соответствует действительности.

– Это ее четвертый ребенок, – тихо проговорил Дикон.

Леди Райкот с изумлением смотрела на него. Она не могла вымолвить ни слова.

– Мы узнали, что она собирается поехать к Финкастерам, – продолжал Дикон. – У меня сложилось такое впечатление, что она понятия не имеет, где живут Финкастеры. Да и Нелл Смиренная не может быть ее сестрой. Мы хотели ее подвезти, но когда она потеряла сознание, я решил, что она поедет с нами и проведет здесь остаток ночи. Она нездорова, мама. Она может отправиться к Финкастерам завтра или, точнее, сегодня. Ты не можешь выгнать ее сейчас.

Леди Райкот сидела с опущенной головой и теребила пояс своего халата. Она долго молчала. Затем подняла на своего сына выцветшие голубые глаза и смахнула слезы.

– Я была несправедлива, прости меня. Если то, что ты рассказал, правда, мы должны помочь ей. – Она выпрямила спину, расправила плечи. – Финкастеры! Не могу в это поверить. Я не сомневаюсь, что Нелл будет за нее молиться во время родов, но она и пальцем не пошевелит, чтобы помочь. С какой стати она решила ехать к Финкастерам? – Леди Райкот вдруг пришла в голову мысль, от которой она разволновалась. – Дикон! – закричала она. – А эта мисс Кэролайн из благородной семьи? Мы не можем позволить, чтобы женщина низшего сословия спала в комнате Бенджамина! Скажи мне, она из высшего общества?

– Мне кажется, она из знатной семьи, – сказала Рут. – Можно судить по тому, как она говорит, правда, мы не много слышали, и по одежде. На ней траур, но насколько я могу судить, это дорогой туалет. И потом, у нее есть служанка.

– Любой может нанять служанку, – буркнула леди Райкот, все больше волнуясь. – А что, если она вдова какого-нибудь разбогатевшего купца?

– Мама! – зарычал Дикон, – довольно! Какое это имеет значение? Она не собирается жить здесь. Мы просто приютили ее на ночь. – Он залпом выпил оставшийся бренди. – Спрошу у служанки, как она, и отправляюсь спать. Господи! Когда я спал в последний раз? – он вышел из комнаты.

– Я только спросила, – тихо произнесла леди Райкот. Она встала и подошла к Рут. – О, дорогая моя, я так счастлива, что вы приехали. Мне кажется, нам нужно проведать нашу гостью, проверить, готова ли кровать для ее служанки, и тоже идти спать. Пожалуйста, поспи подольше утром. Я знаю, что ты очень устала. – Она обняла дочь, и они вместе отправились наверх.

Они обнаружили Дикона, который собирался лишь справиться о самочувствии гостьи, сидящим на стуле у ее кровати. Спальня была мрачной комнатой. Мрачность больше всего привлекала в детстве прежнего обитателя этой комнаты, Бенджамина. Все здесь соответствовало его пристрастиям: и большая темная мебель, и коричневые стены, и тяжелые коричневые шторы. Он запирался в этой комнате и вместо того, чтобы делать уроки, с упоением читал всякие жуткие истории. Сейчас Бенджамин уже в чине капитана сражался с Наполеоном на Пиренейском полуострове и сам мог рассказать не одну жуткую историю.

«Какое гнетущее впечатление должна, наверное, произвести на эту бедную женщину комната Бенджамина, – впервые подумала леди Райкот. – Даже у самого жизнерадостного человека от этой комнаты может начаться мигрень». Сейчас, когда она уже сочувствовала мисс Кэролайн, попавшей в трудное положение, леди Райкот корила себя за то, что велела отнести женщину в эту комнату. Хотя она уедет отсюда через несколько часов. Чтобы как-то загладить свой нелюбезный прием, леди Райкот подошла к кровати, приветливо улыбаясь, Рут встала рядом с матерью.

– Как вы себя чувствуете, мисс Кэролайн? – спросила леди Райкот. – Я надеюсь, лучше?

Дикон нахмурился, и они с сестрой переглянулись.

– Мне кажется, нам следует называть эту даму ее настоящим именем, – сказал он. – Она говорит, ее зовут миссис Мейкпис. Правильно, мадам?

– Да, – ответила Кэролайн. Она надеялась, что сама не забудет. «Мейкпис» – девичья фамилия ее бабушки. – Да, правильно. Я должна поблагодарить вас за вашу доброту. Вы, как мне сказали, графиня Райкот, вдова графа Райкота, а ваша дочь – леди Стилтон, а этот джентльмен – граф? Мы не представились друг другу в карете, и я только сейчас узнала, кто вы. У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас за то, что вы решились помочь совершенно незнакомому человеку, да еще ночью. Я не смею больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Через несколько часов мы с Досси… отправимся к моей сестре, но я вам так… благодарна. – Она устало улыбнулась леди Райкот.

При упоминании о «сестре» леди Райкот рассердилась.

– Только не рассказывайте мне сказки о миссис Финкастер, – заявила она. – Только не Нелл Смиренная.

Кэролайн смутилась. Ее уличили во лжи, но уставший мозг отказывался придумывать какую-нибудь более правдоподобную историю. У нее был большой опыт. Уолтер был очень подозрителен, и она знала, что делать, если не можешь дать правдоподобный ответ, – смени тему. Это не всегда срабатывало, но попробовать стоит.

– О! – вскрикнула она. – Неужели… Леди Райкот встрепенулась.

– Дикон, пошли лакея за доктором Френсисом. Рут, вели кому-нибудь на кухне кипятить воду, пусть Реддинг приготовит чистые простыни. Я останусь здесь и сделаю все, что смогу. Миссис Мейкпис, ведь еще не время, не так ли? – Кэролайн отрицательно покачала головой, и леди Райкот забеспокоилась. – Надеюсь, мы сможем предотвратить… Вы ведь не хотите, чтоб случился выкидыш… О Господи. Мы сделаем все, что в наших силах.

Кэролайн чувствовала себя ужасно из-за того, что заставила всех так суетиться.

– Может быть, стоит подождать немного, вдруг болей больше не будет? – спросила она слабым голосом. – Это может ничего не значить. У меня время от времени бывают боли.

– Лучше подготовиться, – решительно заявила леди Райкот. Сыну и дочери, слонявшимся рядом в ожидании ее окончательного решения, она приказала: – Выйдите! – Они повиновались.

Леди Райкот села на стул, освобожденный Диконом.

– Мне сказали, что это ваш который? Четвертый? Значит, вам должно быть легче. Не волнуйтесь, моя дорогая. Мы сделаем все, что сможем. Скажите, где остальные ваши дети? Какая семья! Вы, наверное, очень скучаете. Я надеюсь, они все живы?

Отчаяние охватило Кэролайн. Она отвернулась и прошептала:

– Нет. Никто не выжил.

Слезы текли по ее щекам. Она подумала, как все эти долгие, тревожные годы старалась родить Уолтеру живого, здорового сына. Она выносила до конца двоих, первый умер через несколько недель. И только третий, Чарльз, казалось, выжил. Как радовался Уолтер! У маленького Чарльза все было самое лучшее. У него была кормилица, Кэролайн кормить ребенка не разрешалось из-за опасения, что она не сможет иметь еще ребенка, пока будет кормить Чарльза. У малыша была еще и нянька, и горничная, которая обслуживала и няньку, и кормилицу.

Но однажды утром, через восемь месяцев, маленького Чарльза нашли в колыбели без признаков жизни. Ярость Уолтера была страшной. Он прогнал кормилицу, няньку и горничную, но был уверен, что во всем виновата Кэролайн. Он обвинил ее в том, что она тайком пробралась в детскую и задушила ребенка в безумной страсти отомстить ему за то, что он так хотел получить наследника. Кэролайн уверена, что он мог избить ее, если бы она не была уже на четвертом месяце.

И теперь она здесь, во временном убежище, в доме незнакомых хороших людей, но вскоре ей придется уйти в другой незнакомый дом, к незнакомым людям. Захотят ли они принять ее? Замечания о Нелл Смиренной ее настораживали. До рождения ребенка, если все будет нормально, еще три месяца. Будущее еще никогда не казалось таким неопределенным. Но что бы ни случилось, к Уолтеру она не вернется.

Потрясенная леди Райкот взяла руку Кэролайн и сжала в своей теплой руке. Другую руку она положила ей на живот.

– Я чувствую, как он шевелится, – радостно сказала она и снова стала серьезной. – Бедная вы моя, сколько же вам пришлось пережить. Потерять всех малышей, а потом еще и мужа! С этим трудно справиться. Конечно, теперь, когда ваш муж умер, это будет ваш последний ребенок. Мы будем молиться за него.

Кэролайн ее не слышала, она была погружена в воспоминания и продолжала плакать.

Досси, спавшая на низенькой кровати, проснулась и подошла к хозяйке.

– Ну, ну, мисс Кэролайн, – ласково проговорила она. – Еще не время. У вас бы уже начались боли.

– Болей нет, – ответила Кэролайн сквозь рыдания. Вдруг глаза ее стали большими, и она скривилась. – О! Начинается!

Вскоре боли стали регулярными и Частыми. Появилась Рут с охапкой чистых простыней и сообщила, что скоро будет кипяченая вода.

Дикон пришел доложить, что за доктором Френсисом послали. Кэролайн, завернутая в ношеный халат, который достали из дорожной сумки, стояла у кровати, опираясь одной рукой на спинку стула. Ее лицо казалось спокойным, хотя в глазах все еще стояли слезы. Леди Райкот, Рут и Досси снимали с кровати постель и застилали ее простынями, которые принесла Рут. Дикону здесь было нечего делать. Он ушел в библиотеку, прихватив с собой бутылку бренди.

«Черт знает что, – подумал он. – Все так суетятся, словно ждут моего ребенка». Он так устал, что его глаза сами закрывались. Он снял галстук и ботинки, провел рукой по волосам, вытянул ноги. Вскоре он уже спал, бокал, наполовину полный, стоял рядом.

Ранним утром серого и холодного дня его разбудила Рут, положив руку ему на плечо. Она выглядела изможденной, волосы рассыпались, глаза красные и воспаленные, на юбке – пятна.

– Это был мальчик, – сказала она. – Он родился мертвым. Миссис Мейкпис в порядке, насколько это возможно.

Глава третья

Когда Кэролайн проснулась, она увидела над собой испуганное лицо Досси.

– Вкусный, наваристый бульон, мисс Кэролайн, – сказала Досси. – Выпейте, пока не остыл. – Горничная помогла Кэролайн сесть и положила ей под спину подушки.

Кэролайн не сразу сообразила, где находится. Она опустила глаза. Живота нет. Она видела, как поднимается холмиком одеяло над ее ногами. Кэролайн чувствовала себя опустошенной и бесполезной, слабым существом, не способным выполнить ту миссию, которую определил для нее Создатель. Это было уже знакомое ей чувство, неприятно знакомое. Месяцы пассивной жизни, не отпускающей ни на секунду тревоги, питательной пищи, тонизирующих и прочих средств, молитв и боли, надежды и отчаяния, а какой результат? Еще одна неудача. С каждым разом становилось все больнее.

– Я так устала, – чуть слышно сказала она. – Который час? Мы, наверное, уже должны быть у Финкастеров?

– Вы ничего не будете делать, пока не выпьете бульон.

Досси поднесла дымящуюся чашку к кровати. Так вкусно запахло, что Кэролайн была готова выпить содержимое одним глотком. Она так быстро схватила чашку, что чуть ее не опрокинула.

– Не так быстро! – предостерегающе крикнула Досси. – Мы сделаем все как следует. – Она поставила чашку на поднос, на котором была также тарелка с тонким ломтиком хлеба с маслом, салфетка, чашка чая, серебряные ложечки и маленькая вазочка с распустившейся апельсиновой веточкой, издававшей нежный и тонкий аромат. Веточка попала сюда из хозяйского парника.

Тяжелые коричневые шторы были отдернуты, и Кэролайн смотрела в окно, пока Досси пристраивала поднос у нее на коленях. День был серый и мрачный, как она и думала.

– Сейчас, должно быть, утро, – проговорила она. – Какой день. Может быть, солнце еще появится.

– Сейчас полдень, – сказала Досси. Кэролайн удивленно смотрела на горничную.

– Полдень! – воскликнула она, едва успев удержать чашку, норовившую съехать с подноса. – Почему меня не разбудили? Нам ведь нужно к Финкастерам!

– Нет, мэм. Я приведу миледи. Она велела позвать ее, когда вы проснетесь, – Досси вышла из комнаты.

Давно не евшая Кэролайн выпила бульон, съела хлеб с маслом, выпила чай и с сожалением посмотрела на чашку из-под бульона. А можно ли попросить еще? Но она так устала. Ей хотелось лечь, но мешал поднос, она полусидела, или полулежала, в голове был полный сумбур. Конец еще одной беременности. Еще одно убийственное разочарование. Ничего этого больше никогда не будет. Но что теперь? Перспектива переезда к Финкастерам не привлекала.

Вошли улыбающиеся леди Райкот и Рут.

– Как вы себя чувствуете, дорогая? – спросила леди Райкот. – Вы поели? Ах, да, вижу, – она убрала поднос на столик.

– Я чувствую себя хорошо, – ответила Кэролайн. – Мне кажется, я смогу добраться до Финкастеров, если мне кто-нибудь поможет спуститься по лестнице. Мне не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством. Вы так добры ко мне! – У Кэролайн больше не было сил демонстрировать всем, как хорошо она себя чувствует, и она упала на подушки.

– Вы никуда не поедете, – заявила леди Райкот. – Вы должны отдыхать и набираться сил. Тем не менее нам придется поговорить о грустном. Где вы хотите похоронить младенца? Вы, наверное, хотите, чтобы он лежал со своими маленькими братьями и сестрами и с вашим мужем в вашем фамильном склепе или у вашей церкви? Вы, конечно, не можете сейчас всем этим заниматься, но я уверена, что Дикон сделает это за вас. Вам только нужно сказать ему где.

«О Боже, – подумала Кэролайн. – А что теперь?»

Она повернулась на бок, чтобы получше рассмотреть леди Райкот. Она видела доброе лицо, полное искреннего участия. Сейчас, когда леди Райкот поверила, что Кэролайн не любовница Дикона, она была искренне готова помочь. Кэролайн в первые минуты своего пребывания в этом доме услышала достаточно, чтобы понять, за кого приняла ее леди Райкот.

Кэролайн посмотрела на Рут. Рут была высокой женщиной с величественной осанкой и тронутыми сединой темными волосами. От нее Кэролайн не видела ничего, кроме добра и заботы, с тех пор, как они оказались вместе в одной карете.

– Если вы будете так добры и пригласите графа, я объясню, – сказала Кэролайн.

Рут вызвала лакея и отправила его за Диконом. Леди Райкот посмотрела на Кэролайн, а затем на кружку из-под бульона.

– Вы такая худенькая, – вздохнула она. – Я велю, чтобы вам еще принесли бульону. Господи! Вы что же, хотели себя голодом уморить, дитя мое?

– О нет, – ответила Кэролайн, удивляясь, как леди Райкот может считать ее ребенком. Ей казалось, что она прожила на свете не менее ста лет. – Я не ела, потому что меня всегда укачивает в карете. Мама никогда не заставляла меня есть перед поездкой.

– Но вы, наверное, уже давно живете без мамы, – произнесла леди Райкот. – Со многими детьми такое происходит, но они вырастают, и все проходит.

– С тех пор, как я вышла замуж, я ни разу никуда не ездила. Поэтому мне не хотелось испытывать судьбу.

Леди Райкот была в полном замешательстве. Она уже было открыла рот, чтобы еще спросить, как вошел Дикон.

– Доброе утро, – сказал он, подходя к постели и улыбаясь Кэролайн. – Вернее добрый день. Я надеюсь, вы хорошо отдохнули…

– Да, хорошо, – улыбнулась она и внимательно посмотрела на него. Он был еще красивее, чем она запомнила. Медные пуговицы сияли на темно-синем сюртуке из дорогой ткани, на панталонах ни складки, галстук завязан безупречно, ботинки сияют. Густые темные волосы тщательно расчесаны и уложены. Она почти ничего о нем не знала, но ей придется ему довериться. Она не знала, сможет ли. Мужчинам она не верила.

Кэролайн откашлялась и обратилась к троим представителям семьи Ричардсон, которые были так к ней добры.

– Я понимаю, что должна быть с вами откровенной и кое-что объяснить, – начала она, – Мне приходится признать, что я не сказала вам всей правды.

Леди Райкот смотрела на нее с любопытством, Рут с удивлением, а Дикон с сочувствием и?..

– В шестнадцать лет я была помолвлена, в семнадцать вышла замуж, – без всякого выражения говорила Кэролайн. – Женщины в моей семье считаются «хорошими… производителями». Когда мужчина, ставший моим мужем (я не стану называть его настоящего имени, пусть будет… Джон), искал себе жену, которая сможет родить ему детей, он обратил свое внимание на меня. В моей семье восемь детей, я – единственная женщина. Моя мать родила девятерых и лишь одного потеряла. Мне так льстило внимание Джона, я считала его красивым, он был самым настойчивым из всех моих поклонников, и я сразу же согласилась, когда он сделал мне предложение. Мои родители считали, что он – блестящая партия. – Кэролайн глубоко вздохнула и продолжала: – Чего я не знала, пока мы не поженились, так это того, что Джон отчаянно хотел сына, который бы стал его наследником. О, я знаю, – торопливо сказала она, увидев, что ей собираются возразить, – что в этом нет ничего необычного, но женщины в семье Джона не такие хорошие «производители», как в моей. У матери Джона было шестеро детей, но кроме Джона никто не выжил. Поэтому он решил не терять времени и сделать все возможное, чтобы получить наследника. Первого ребенка я родила в семнадцать лет. С тех пор я почти все время ждала очередного ребенка, но так и не смогла родить ему наследника.

– Сколько лет вы замужем? – спросила леди Райкот.

– Пять лет, – ответила Кэролайн.

– О, дорогая, – воскликнула леди Райкот, – так вам должно быть всего двадцать три года.

– Да, – ответила Кэролайн. – Вы удивлены? Я знаю, что выгляжу гораздо старше. Но у меня была нелегкая жизнь.

Нелегкая жизнь? А чего еще может желать или просить женщина? Дикон нахмурился, размышляя над ее словами. Ему казалось, что ее жизнь была не труднее, чем у других. Возможно, у нее были какие-то проблемы со здоровьем, о которых она не хотела говорить. Может быть, муж был с ней слишком суров. Или, возможно (и скорей всего), ей пришлось ухаживать за ним во время долгой, изнурительной болезни, но ничего не помогло, и она все-таки его потеряла.

– Ваш муж долго болел? – участливо спросил он. – Вам, наверное, было трудно справляться самой. Ваша семья вам не помогала?

Кэролайн молчала в нерешительности.

– Это то, что я должна вам объяснить, – наконец сказала она. – Мой муж жив. И совершенно здоров.

– Тогда почему он не с вами? – спросил Дикон. – Он вас выгнал? Или вы сами от него ушли? Боже мой, почему вы не вместе?

– Я… я… – Кэролайн больше не могла себя сдержать. Она уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.

Рут тут же бросилась к ней и стала успокаивать.

– Вы теперь в безопасности, – тихо говорила она. – Расскажите, что заставило вас приехать в Дарем, пожалуйста, миссис Мейкпис.

Борясь с рыданиями, Кэролайн рассказала, как подслушала разговор мужа с приятелем, как узнала, что муж решился от нее избавиться, если она не родит ему здорового ребенка.

– Я поняла, что мне нужно бежать. Только не знала куда. Досси работала у Финкастеров, прежде чем стала моей горничной, еще до того, как я вышла замуж. Она уверяла, что Финкастеры набожные люди и примут меня. У меня не было времени, чтобы написать им. Мы просто сели в почтовую карету и решили приехать без предупреждения. Я была бы уже у них, если бы… если бы вы не были так добры ко мне. Мне кажется, нам с Досси пора уехать к Финкастерам. Мы не можем больше злоупотреблять вашим терпением.

– Вы можете жить здесь, сколько хотите, – твердо сказала леди Райкот. – Мне будет приятно, если вы останетесь. Эти двое, – она кивнула в сторону Рут и Дикона, – вернутся в Лондон после Крещения. Мой второй сын (а это в его комнате вы сейчас находитесь) воюет на Пиренейском полуострове. Позвольте мне кое-что сказать вам о Финкастерах. Надеюсь, вы не обидитесь. Нелл Смиренная действительно набожная женщина, и она убеждена в том, что брак священен. Как только она узнает, что ваш муж жив, вам ничего не останется, как вернуться к нему. «То, что Господь соединил, да не разрушит человек»… Вы знаете, о чем я. Моя дорогая миссис Мейкпис, вы не должны уходить к Финкастерам.

– Но… – начала Кэролайн.

– Вас действительно зовут Мейкпис? – поинтересовался Дикон.

– Нет, но вам лучше называть меня так. Или Кэролайн. Почему бы вам не называть меня Кэролайн?

– Мы все будем называть вас Кэролайн, если вам так нравится и если вы пообещаете, что не уйдете к Финкастерам, – сказала леди Райкот.

– Обещаю, по крайней мере до тех пор, пока не наберусь сил, – согласилась Кэролайн. – А там посмотрим.

– Сил! Значит, еще бульону! – провозгласила леди Райкот и позвонила. Затем она вспомнила. – Мне неприятно вам напоминать, но вы должны решить, где нам похоронить вашего ребенка, – понизив голос, проговорила леди Райкот. – Дикон, ты возьмешь это на себя?

– Конечно, – согласился он. – Какие будут пожелания, мэм?

– Я не знаю, что мне делать, – горестно ответила Кэролайн. – А что вы предлагаете?

Дикон задумался на минуту.

– На деревенском кладбище, у церкви, – предложил он. – Викарий живет на наши пожертвования. Он будет рад помочь. Скромная церемония, как вы считаете? Молитва над гробом.

– Да, – вздохнула она. – Еще одно надгробие. – Кэролайн задумалась. – И надпись: «Младенец Мейкпис» и дата. Не должно быть слишком дорого. У меня есть немного денег… и драгоценности…

– Об этом не волнуйтесь, – прервал ее Дикон. – Обсудим позже, когда поправитесь. Я поеду к старине викарию. – Он поклонился и вышел. Кэролайн услышала стук каблуков по лестнице.

– Не понимаю, почему никто из ваших малышей не выжил, – сказала леди Райкот, поправляя постель. – У вас должны были быть лучшие доктора. Они как-нибудь объясняли это? К сожалению, это наша доля: я потеряла двоих, но троих вырастила, а Рут, бедная девочка, потеряла троих малышей, но у нее трое славных сыновей, все уже взрослые теперь. Я собиралась вам сказать, что думает доктор Френсис, но все не было возможности. У малыша что-то с легкими. Он, конечно, родился недоношенным, но доктор Френсис считает, что он был не жилец, даже если бы вы его выносили до конца. Я верю доктору Френсису. Он учился в Эдинбурге. В вашей семье был кто-нибудь со слабыми легкими? Другие малыши тоже от этого умерли?

– Нет, – ответила Кэролайн. – Насколько я знаю, в моей семье не было никого с больными легкими. – Она подумала, что, может быть, в семье Уолтера у кого-то были слабые легкие. У него были родственники в Кенте, которых он регулярно навещал (без Кэролайн), но ни родных сестер, ни братьев у Уолтера не было, а его родители умерли.

– Это всего лишь предположение, – произнесла леди Райкот. – А вот и ваш бульон. И поспите хорошенько. Вам надо набираться сил. Мы с Рут собираемся взять Дикона и отправиться за рождественским поленом. Если у вас будут силы, мы отнесем вас вниз, чтобы вы могли на него посмотреть. – Она помогла Кэролайн сесть и поставила ей на колени поднос с бульоном, который принесла Реддинг. – Скажите своей горничной, когда поедите, и кто-нибудь уберет, – сказала она и вышла из комнаты.

Кэролайн смогла выпить лишь полчашки. Досси убрала поднос, и Кэролайн уснула.

Отпуск проходил совсем не так, как он ожидал, думал Дикон, сокрушенно покачивая головой, пока переодевался. Он собирался поговорить с викарием из соседней деревни, которая называлась Бренспет. От ежедневного сидения за столом в Военном министерстве и чтения рапортов, не поддающихся расшифровке, голова у него шла кругом, а мышцы становились вялыми. Ему нужна разминка и свежий воздух.

Ему было приятно, что он может сделать что-нибудь для мисс Кэролайн, как он продолжал ее называть про себя. Странно, что эта изможденная незнакомая женщина так его занимает. Это, наверное, естественно: любой нормальный человек сочувствовал бы женщине, оказавшейся в таком положении. Надо же! Она моложе его! Он ни за что не дал бы ей двадцати трех лет. Он подумал о ее муже, которого звали Неджон, а как-то иначе. Любила ли она его, когда выходила замуж? Разве она не знала, что, став женой, должна будет рожать детей? Дикон никогда не задумывался, что значит для женщины исполнение супружеских обязанностей. Но стоило лишь вспомнить Кэролайн: ее изможденное, неспокойное лицо; чрезмерную худобу; приступы слез, чтобы понять, какую власть имеет мужчина над неопытной женщиной.

Дикон продолжал думать об этом, направляясь в конюшню, отдавая распоряжения груму. Он думал об этом и по дороге в Бренспет. Солнце садилось, окрашивая облака, плывущие на восток, в розовый и сиреневый цвет. Он знал, что успеет обернуться до наступления темноты.

Дикон быстро обо всем договорился. Погребение состоится утром. Надгробие обещали сделать. Дикон постарался объяснить викарию обстоятельства дела настолько кратко, насколько это было уместно, и попросил викария особенно не распространяться на этот счет. Никто не сомневался, что разговоры будут. Дикон знал, что слуги шепчутся о незнакомой женщине, появившейся в Райфилде, о преждевременных родах, но он надеялся, что разговоры постепенно утихнут.

Он был уже в полумиле от Райфилда, когда ему повстречался одинокий всадник, явно очень спешивший. Всадник проскакал мимо и резко затормозил.

– Дикон! – изумленно крикнул он. – Неужели это ты?

– Гарри! – Дикон узнал своего старого друга сэра Генри Уэдсуорта. Друзья рассмеялись и похлопали друг друга по плечу.

– Ну и как там в Военном министерстве? Вам уже удалось избавить нас от Бонапарта? – спросил Уэдсуорт.

– Страшная скучища, – ответил Дикон, скривившись. – Зачем я позволил семье уговорить себя поступить на службу в Военное министерство? Бенджамин в Пиренеях и держится молодцом, ни одной царапины, судя по последнему письму, а я сижу в Лондоне и бумажки перебираю. Боже мой, как хорошо, что мне удалось вырваться. Мы с Рут здесь пробудем до Крещения. Ты куда едешь? Почему бы тебе не приехать к нам на ужин? Нам есть о чем поговорить.

– Я бы с радостью, но не могу. Я должен отвезти Медди на обед к Пекенемам и уже опаздываю.

– Значит, теперь это Медди, да? Мисс Кертис? Так вот как обстоят дела на сегодня.

– Она согласилась выйти за меня, свадьба в мае, – сказал друг. Он повернул лошадь.

– Поздравляю! – крикнул вслед ему Дикон. – Приезжай, когда сможешь, расскажешь обо всем.

Итак, дружище Гарри решил поменять свободу на семейные узы. У них с Медди Кертис все должно быть хорошо. У Гарри прекрасное имение, которым он сам занимается. Дикон подумал о своем нынешнем положении. Райфилд не был процветающим поместьем, и он сомневался, что что-нибудь изменится, пока не кончится война, и он не вернется домой в Дарем, и не займется хозяйством сам. Он регулярно посылал своему управляющему Феттеру и матери распоряжения, советовал, что делать. Но что он мог знать о тех проблемах, которые возникали каждый день, если он торчал в душном лондонском кабинете?