Текст книги "Хитрость мисс Кэролайн"

Глава пятая

На Рождество Кэролайн проснулась, готовая горы свернуть. Когда Досси отдернула тяжелые коричневые шторы и Кэролайн увидела, что светит солнце, ей стало еще радостнее. Значит, в Дареме тоже светит солнце!

Она спрыгнула с кровати и плеснула себе в лицо холодной воды. Ее ноги немного дрожали. Наверное, она себя переоценила и способна свернуть пока лишь холмы, а не горы. Горы – завтра. Сегодня Рождество, и она встречает его в доброй, заботливой семье. Чего еще можно желать?

– Помоги мне одеться, – приказала она Досси. – Я умираю с голоду, а после завтрака собираюсь на прогулку. Какой чудесный день! Пойдешь со мной гулять, Досси?

– Гулять, мисс Кэролайн? Да с какой стати? О, простите, пожалуйста, мэм. Вам решать.

Кэролайн, надевавшая чулки, посмотрела снизу вверх на пожилую женщину, которая с неодобрением рассматривала рыжевато-черное платье Кэролайн, которое держала в руках. Никакая прогулка уже давно не доставляла удовольствия Досси, ноги у нее совсем не те, что раньше.

– Не важно, – сказала Кэролайн. – Кто-нибудь наверняка тоже захочет погулять, или я могу пойти сама. Но подумай только, Досси! Я свободна! Я могу идти, куда хочу! Никто меня не запирает, не…

– Они сказали, вам нельзя выходить, – напомнила Досси.

– О! Да ведь это было до того, как я выздоровела. Сейчас я совершенно здорова.

– Это будет на вашей совести, – мрачно пробормотала Досси. – Идите завтракать.

Кэролайн съела апельсин, кусочек рыбы и три яйца, запив все это чаем, несмотря на предупреждение леди Райкот, что нужно оставить место для рождественского ужина с индюшкой, до которого осталось несколько часов.

– Пока буду гулять, проголодаюсь, – заявила Кэролайн. Она отломила кусочек от сухого тоста, оставшегося от завтрака, и отправилась наверх за своим пальто.

– Стойте! – крикнул ей вслед Дикон. – Куда это вы собрались?

– За пальто. Кто-нибудь еще пойдет гулять? Какой чудесный день!

– Действительно чудесный. Отличная идея. Кто-нибудь еще идет? Мама? Рут?

Дамы переглянулись.

– А церковь? – с упреком сказала леди Райкот. – Разве ты не идешь с нами в церковь, Дикон? Уверяю тебя, что служба будет очень красивая. И ты не был в нашем соборе уже несколько лет.

– Правильно, но большинство народу думает, что я в Лондоне, поэтому мое отсутствие никого не удивит. Мы не можем оставить мисс Кэролайн одну, не так ли? И я бы не советовал ей показываться в церкви или еще где-нибудь, особенно в Дареме. Кто знает, может быть, ее ищут? Вы с Рут поезжайте, мама, а я останусь дома и буду развлекать нашу гостью.

Дамы согласились.

– Идите за своим пальто и шляпой и наденьте на ноги что-нибудь другое, – велел Дикон Кэролайн. Он посмотрел на ее мягкие туфли. – У вас есть другая обувь?

– Ах, нет, – ответила она. – Мне было ни к чему.

– Может быть, что-нибудь мамино подойдет… Я поищу.

Через десять минут Кэролайн была в холле, с наслаждением вдыхая запах хвои. На ней было ее черное, порыжевшее платье, темное пальто, черная шляпа и старенькие перчатки из белой лайки. На ногах мягкие туфли. Не найдя Дикона в холле, она села на один из многочисленных стульев; стоявших в ряд, и сделала рожицу величественному греческому бюсту с цыганским венком из остролиста на голове. Мимо нее прошли леди Райкот и Рут, она пожелала им счастливого пути.

Минут через десять из той половины дома, где жили слуги, появился, тяжело дыша, Дикон. В руках у него были стоптанные ботинки с задранными носами.

– У мамы ничего подходящего не нашлось, – извиняющимся тоном сказал он. – Пришлось искать у слуг, и вот вам результат. Они все готовятся к ужину, а я, как людоед среди всех этих пудингов, сладостей и… и индейки. Вы никогда в жизни не видели такой индейки, клянусь! Вот. Это ботинки Эстер, она работает на кухне, кажется. Я просто их стащил, поскольку все заняты.

Дикон с гордостью продемонстрировал ей похищенные сокровища. Несколько цукатов, которые он также для нее прихватил, крепко прилипли к тонкому льняному носовому платку. Он растерянно смотрел на Кэролайн.

– Ешьте прямо с платка, – посоветовал он. – Примерьте, посмотрим, подойдут ли они вам, – он поставил перед ней ботинки.

Ботинки были слишком широкие, но по длине вполне подходили. Кэролайн сказала, что они ей подходят, и пошла вслед за Диконом.

Несмотря на то, что светило солнце, на улице было холодно и немного ветрено. Кэролайн застегнула пальто, подумав, что давно уже ей не приходилось застегивать пальто на талии. Старенькие перчатки грели плохо: она их носила еще до замужества, они были зашиты в нескольких местах уже не один раз.

Дикон шел впереди по дорожке, вдыхая с наслаждением свежий воздух, и вдруг понял, что идет слишком быстро и она не успевает. Он остановился.

– Извините. Я все забываю, что вы только начинаете поправляться. Вы… вы выглядите совершенно здоровой. У вас румянец, и глаза сияют, и вы улыбаетесь… – Он улыбнулся, и она увидела, что его глаза тоже сияют. Они остановились, глядя друг на друга, и Кэролайн ощутила какое-то странное чувство, растущее в ней. Она отвела взгляд.

Дикону удалось нарушить неловкое молчание, когда он заметил ее перчатки. Черт возьми, неужели этот Неджон не разрешал своей жене иметь ни одной пары приличных перчаток? Ему не хотелось ее смущать, поэтому он предложил:

– Почему бы вам не положить руку мне в карман? Там тепло, потом поменяемся местами и согреем другую руку.

– Как хотите, – чуть слышно ответила она. Она опустила руку в его карман, и он сжал ее своей рукой. Она даже через перчатку ощутила его тепло. – Так лучше, – призналась она.

Они не спеша шли по дорожке, подставив солнцу лицо. А точнее, солнце светило лишь ему в лицо.

– Стойте, – вдруг сказала Кэролайн. – Шляпа мешает. – Она вынула руку из кармана и развязала ленты на шляпе.

– Сейчас же наденьте! – приказал Дикон. – Простудитесь!

– Смотрите. – Она, улыбаясь лукаво, безжалостно отогнула плотные поля своей шляпы назад и снова надела ее, теперь шляпа напоминала головной убор монахини. – Теперь она окончательно испорчена, – тяжело вздохнула Кэролайн и неожиданно расхохоталась.

Дикон, удивленно за ней наблюдавший, тоже рассмеялся. Он решительно взял ее руку и положил себе в карман. Они продолжили прогулку, лакомясь цукатами, которые он раздобыл на кухне.

Дикон и Керолайн гуляли около часа. За это время ее вторая рука тоже успела побывать в его кармане, а Кэролайн также смогла узнать, что значит для Дикона погруженный сейчас в зимнюю спячку Райфилд. Дикон был настроен на лирический лад, рассказывая ей о тех преобразованиях, которые хотел бы провести в Райфилде: увеличить поголовье скота; рыбу разводить в притоке реки Уэр, текущем по его земле.

– А что вам мешает? – спросила она, когда они на несколько минут остановились на берегу. Поверхность реки была покрыта тончайшим слоем льда, через который было видно, как течет река. – Почему вы живете в Лондоне, если хотите жить здесь?

– Я не могу жить здесь. Я служу в Военном министерстве, – угрюмо сказал он. – Я хотел написать рапорт с просьбой отправить меня в Пиренеи, но моя семья взбунтовалась. Наследник не имеет права испытывать судьбу. Ха! Поэтому вместо меня на Пиренеи отправился Бенджамин, а я добровольно, обратите внимание, добровольно, взялся выполнять свой долг в Военном министерстве. Я бы с радостью поменялся с Бенджамином. Думаю, что я погибну от скуки или затхлого воздуха задолго до окончания войны.

– Которая скоро закончится с Божьей помощью, будем надеяться, – сказала Кэролайн. Она понимала его. Она сама прожила большую часть жизни в сельскохозяйственном Бедфордшире, и ей не нравился шумный, грязный Лондон. Дарем не похож на Бедфордшир, но это его родина.

Хотя джентльмен, не связанный семейными узами, не должен скучать в Лондоне.

– Разве в Лондоне мало развлечений? – спросила она. – Мой муж всегда находил, чем заняться. Он ездил в свой клуб, на скачки, в театр, играть в карты… Мне кажется, джентльмен всегда может найти себе развлечение в Лондоне.

– Это верно, если есть деньги, – произнес он, швырнув в воду камень. – Поскольку меня здесь нет, имение не приносит того дохода, на который мне хотелось бы рассчитывать. Я не собираюсь просаживать в карты то немногое, что у меня есть.

– О! – воскликнула она, сообразив, каким грузом они с Досси могут быть для семьи, у которой денежные затруднения. Она думала, что Райфилд – вполне благополучное, если не богатое, поместье. – Я не подумала. Вы не должны позволять нам с Досси злоупотреблять вашим терпением и добротой. Вы видите, я вполне здорова. Я прикажу Досси собираться…

– И куда вы отправитесь? – Дикон вынул ее руку из кармана и крепко сжал. Его темные глаза не отрываясь смотрели на нее. Она попробовала выдернуть свои руки, но он не отпустил. Она опустила голову и увидела задранные кверху носки своих ботинок, одолженных у прислуги.

– Я… я пока не знаю, но я думаю об этом и уверяю вас, я что-нибудь придумаю. Я могу стать гувернанткой, или продавщицей, или экономкой… Да! Я могу быть экономкой. Я занималась своим домом пять лет. – Она решительно посмотрела на него.

– Занимались домом? А сколько обедов вы за это время устроили? Балов? Приемов? Музыкальных вечеров? Раутов?

– Ни одного, – тихо согласилась она. – Мы никуда не выезжали вместе и никого не принимали из-за опасения, что я могу переутомиться и это навредит ребенку.

Дикон сквозь зубы выругался. Он повернулся, положил ее руку в карман, и они отправились к дому.

– Никуда вы не поедете, – сердито сказал он и сжал ее руку.

Кэролайн готова была поклясться, что ни разу в жизни не съела столько за один присест. Они просидели за столом часа два, а из кухни приносили все новые и новые блюда, и казалось, что каждое следующее было вкуснее предыдущего. Когда наконец появились сушеные фрукты, цукаты и прочие рождественские сладости, Кэролайн сдалась. Дикон посмотрел на нее и подмигнул ей.

Роскошная трапеза закончилась, и ее участники отправились спать, а слуги приступили к своему рождественскому ужину. Досси отмечала Рождество со слугами, и Кэролайн была в спальне одна. Она сняла туфли, ботинки были возвращены владелице, и легла. Ей нужно подумать.

Они с Досси должны уехать. Это абсолютно ясно. Она – обуза для этой семьи, но больше всего она опасалась, что Дикон испытывает к ней нежные чувства, а этого нельзя допускать. Она замужняя женщина. А если бы она вдруг стала свободной, то больше никогда бы не вышла замуж. Всем мужчинам нужны наследники, а от этой мысли ее бросало в дрожь. Да и какой смысл? Она не может родить здорового ребенка.

Но куда же ей идти?

Она так и уснула, не найдя ответа на этот вопрос.

* * *

Один за другим просыпались обитатели Райфилда и с трудом спускались в столовую, где их уже ждали холодные закуски и чай. Несмотря на протесты и стоны, они потихоньку принимались отщипывать то кусочек индейки, то крошку хлеба с маслом, клевать орешки и наливать чай. После завтрака леди Райкот принесла корзинку с подарками и пожелала всем счастливого Рождества.

Кэролайн расстроилась: она никому ничего не подарила. Все отмахнулись от ее извинений и с радостным предвкушением наблюдали, как она разворачивает пакет, на котором было написано ее имя. Это была шляпа из розовой шерсти с короткими полями. Кэролайн была растрогана до слез.

– Как вы узнали? – спросила она. – Вы не могли знать, ведь я только вчера ходила гулять! О, если бы вы только знали, как я ненавижу эту мою старую черную шляпу, но это все, что у меня было.

– Как только мы узнали, что вы не вдова и не в трауре, мне сразу пришла в голову эта идея, – объяснила леди Рай-кот. – Розовый – самый подходящий цвет для того, кто болел. Вы становитесь здоровее, я имею в виду, что цвет лица здоровее кажется в розовом. Я давно уже велела сделать ее для вас, – леди Райкот ласково глядела на Кэролайн.

– О, благодарю вас! – Кэролайн надела шляпу. Она сидела прекрасно. Кэролайн завязала пышный бант под подбородком и принялась кружить по комнате.

– Я веду себя как маленькая девочка, – сказала она, останавливаясь. – Пожалуйста, простите меня. У меня, наверное, еще тот вид: в жутком черном платье и розовой шляпке. – Она села. – А свои подарки вы не собираетесь открыть?

Остальные открывали свои подарки, обмениваясь тихими восклицаниями. Это были небольшие сувениры, не очень дорогие, но сделанные со смыслом и любовью. Кэролайн завороженно наблюдала. В доме Уолтера не существовало такой привычки дарить на Рождество подарки, а она не отмечала так Рождество с тех пор, как уехала из родительского дома.

Остаток дня был посвящен подаркам для слуг. Назавтра был день рождественских подарков. Они заворачивали такие нужные вещи, как фартуки, шапки и чепцы (но ни одной розовой шляпки, как заметила Кэролайн), шали и шарфы. Фермеры получали еду.

Наконец все было готово. Все четверо спустились в холл, чтобы полюбоваться на рождественское полено, все еще весело пылающее в камине, и на гирлянды из живых веток, украшавшие холл. Постепенно все разошлись по своим спальням.

Кэролайн тоже направилась к лестнице, но ее остановил Дикон, крепко взяв за руку. Он проводил ее через весь холл, и они стали под люстрой у входной двери.

Он поднял голову и посмотрел на венок из омелы, который она пристроила на люстру, затем – на нее. Положив ей руки на плечи, он поцеловал ее и отпустил.

– Счастливого Рождества, мисс Кэролайн, – сказал он. – Запомните, вы никуда отсюда не уедете.

Она смущенно посмотрела на него и бросилась вверх по лестнице, чтобы укрыться в своей комнате.

Кэролайн понимала, что ей нужен приличный гардероб. Найдет она себе какое-нибудь занятие или нет, она не может носить темные бесформенные платья. Теперь, когда она себя уже чувствовала хорошо, она умоляла леди Райкот разрешить ей съездить в Дарем и посмотреть, что она может себе купить.

– У меня есть драгоценности, которые можно продать. Я думаю, мне хватит на несколько новых платьев, – объясняла она за завтраком, на третий день Рождества.

Дикон, поглощенный копченой рыбой, лежавшей на его тарелке, посмотрел на Кэролайн.

– Вы, очевидно, забыли, что хотите оставаться инкогнито, – проговорил он. – Самое лучшее место встретиться с теми, кто вас ищет, это Дарем. Вам пока везло эти две недели, не так ли? Но ведь вам по-прежнему угрожает опасность. – Он, нахмурившись, о чем-то задумался. – Если вы хотите продать свои драгоценности, я с удовольствием этим займусь. Могу сделать это прямо сегодня. У меня дела в Дареме. Вы понимаете, что не получите за них настоящую цену. Что касается платьев, прошу простить. Мама, что ты предлагаешь?

Леди Райкот переводила взгляд с Кэролайн на Рут, которая только что появилась, и обратно. – Ни Рут, ни я не подходим, – сказала она. – Вы все еще слишком худенькая, дитя мое. Таких, как вы двое, нужно в наши платья. Мне кажется, нужно снять с вас мерки и отдать их нашей портнихе. Мы скажем, что вы очень слабы и не можете сами приехать. О! Но вы же не сможете выбирать ткани! А ведь это самое важное.

Кэролайн видела перед собой шелковые и атласные, муслиновые и хлопчатобумажные ткани, теплую и мягкую шерсть, бархат – рулоны и рулоны красивых тканей. Все это давно забытое: последний раз она была у портнихи пять лет назад, когда вместе с матерью выбирала ткань на подвенечное платье. С тех пор портнихи приезжали к ней домой с мрачными коричневыми, серыми и черными тканями (черные ткани привозили всегда), главное требование к ее туалетам было удобство, а не мода. Уолтер ясно дал понять, что не потерпит никаких украшений, да и к чему они ей были. Ведь она никуда не выезжала. Да на такую фигуру. К тому же она постоянно носила траур по своим детям. Подвенечный наряд до сих пор висел в шкафу в их лондонском доме.

Увидев ее потерянное выражение, леди Райкот решила ее утешить.

– Вы скажете нам, какие цвета и ткани любите, и мы постараемся выполнить все ваши желания. Правда, Рут? Какое это удовольствие – заказывать сразу несколько платьев!

Кэролайн не могла сразу принять решение. Какой вред оттого, что она съездит в город в закрытой карете? Ей нужно будет лишь выйти и войти. К тому же она никуда кроме швейной мастерской заезжать не собиралась. Кто станет ее искать у портнихи?

Она подумает.

– Вы очень добры, – сказала она леди Райкот. – Я принесу свои драгоценности, ваша светлость, сразу после завтрака.

Дикон был изумлен, увидев драгоценности Кэролайн. Из кожаной сумочки высыпались бусы, ожерелья, кольца, диадемы и множество булавок, украшенных бриллиантами, рубинами, изумрудами и жемчугом. Такие сокровища никак не вязались с рассказами о недобром муже, державшем свою жену, как пленницу, взаперти. На мгновение ему стало не по себе: что за игру она ведет? Сначала она рассказала им одно, затем совершенно другое. Неужели и вторая история тоже выдумка? Он повертел в руках брошь с бриллиантами и нахмурился.

Кэролайн поняла.

– Вы удивляетесь, откуда все это, не так ли? Уверяю вас, это действительно все мое, подарок моей матери. Вы помните, я единственная дочь в семье. Мои родители были счастливы, что я выхожу замуж за пэра. – Она замолчала. Ей не нужно было об этом говорить. – И они хотели, чтобы я производила в обществе достойное впечатление. Это, можно сказать, часть моего приданого.

Леди Райкот тут же услышала слово «пэр».

– Так вы, значит, леди Мейкпис, а не просто миссис Мейкпис?

– Я не то и не другое, как я уже говорила, – улыбнулась Кэролайн. – Не могли бы вы и дальше называть меня миссис Мейкпис? Я уже привыкла к этому имени.

– Но у вашего мужа есть титул? – не унималась леди Райкот.

– Да. И это все, что я могу сказать.

– Я всегда знала, что вы – леди, – пробормотала леди Райкот.

– Правда? – спросил Дикон. – Что-то мне раньше так не казалось. – Он улыбнулся матери, которая вдруг стала пунцовой.

Дикон вернулся из Дарема в приподнятом настроении. Ему удалось продать драгоценности Кэролайн за тысячу шестьсот фунтов. Конечно, они стоили гораздо дороже, объяснил он, но все равно это больше, чем он рассчитывал. Ему было не по себе оттого, что пришлось продавать единственные ценные вещи, которые у Кэролайн были, – фамильные драгоценности, которые многое для нее значили. Если бы у него были эти тысяча шестьсот фунтов, он бы сам «купил» их у нее, а затем бы вернул, но таких денег у него не было.

Он был удивлен, увидев, что она не очень переживает из-за потери этих драгоценностей, а если даже и переживает, то очень умело скрывает свои чувства.

– Тысяча шестьсот фунтов! – повторила Кэролайн. Ее глаза засветились, когда он протянул ей деньги.

– Подумать только, сколько платьев! Амазонка! Новая накидка! Ботинки! Яркие цвета! Клянусь, никогда больше не буду носить черное, кто бы ни умер.

– Это ужасно, что вы вынуждены продавать семейные драгоценности, чтобы сшить себе несколько платьев, – сказал Дикон.

– Ах! Зачем они мне? Вы можете себе представить гувернантку в диадеме с бриллиантами? Или изумрудное колье на экономке? Да еще на экономке в таком выгоревшем черном платье, как у меня? Нет, мне ничего не жалко. – Она улыбалась.

Кэролайн смотрела на эту кучу денег. Никогда она не видела сразу такой суммы. Она пыталась осознать тот факт, что это все ее деньги. Дикон положил свою руку на ее.

– Вы никуда отсюда не уедете, – повторил он. Она подняла на него глаза.

– Разве вы не понимаете? – спросила она. – Я здесь такая же узница, как и в доме своего мужа. Пожалуйста, поймите меня правильно. Мне здесь нравится. Райфилд – очень красивое место, даже зимой, а вы и ваша семья так ко мне добры. И все же я – узница по-прежнему. Я должна уехать.

Она собрала деньги и вышла из комнаты. Дикон не произнес ни слова. Узница в Райфилде? Для него это рай земной. И ему казалось, что он бы напоминал рай небесный, если бы в нем жила мисс Кэролайн.

В конце концов Кэролайн, несмотря на соблазн, никуда не поехала. Она так серьезно и не задумалась о своем будущем. Она так и не придумала для себя достоверную легенду, чтобы не привлекать внимания возможных преследователей. Кэролайн упрекала себя за это. Она наслаждалась обществом своих хозяев, тем, что стала частью Райфилда, и поэтому опасность быть обнаруженной Уолтером или кем-то из его подчиненных казалась ей нереальной. Ей казалось, что, позволив леди Стилтон и леди Райкот заказать для нее платья, она просто соблюдает меры безопасности.

Сегодня они отправились в Дарем в великолепном экипаже, прихватив с собой Досси, которая знала, что нравится Кэролайн, и могла помочь советом. Досси была с Кэролайн, когда та выбирала для себя одежду перед свадьбой, и несмотря на то, что за пять лет мода изменилась, Кэролайн знала, что Досси сможет помочь. К тому же она надеялась отдохнуть от Досси хотя бы на несколько часов, та утомляла ее своей постоянной заботой. Досси, опасаясь, что Кэролайн по-прежнему слаба и нездорова, постоянно умоляла ее отдохнуть. «Совсем как в Лондоне», – удрученно думала Кэролайн.

Кэролайн вернулась в свою мрачную комнату и принялась рассматривать в зеркале свои волосы. Ей показалось, что они стали гуще. С каждой беременностью волосы становились все тоньше и реже, и она часто задумывалась над тем, что придется носить парик. Но если волосы перестанут так выпадать, она не станет их обрезать и менять свою внешность. Может быть, все-таки придется носить парик, но только прятать под него свои собственные волосы – для маскировки…

Она очень надеялась на новую одежду. О да, конечно! Никто не видел ее в красивом, по фигуре, хорошо сшитом платье яркого цвета. Кэролайн решила, что обсудит новый гардероб в этом смысле с Ричардсонами. Она им доверяла, и они всегда были рады помочь.

– Это швейная мастерская миссис Каттер, – сказала леди Райкот Досси, указывая на маленькую мастерскую, у которой они остановились. В полукруглых витринах, сияющих чистотой, были выставлены рулоны всех расцветок. – У миссис Каттер не так дорого, как у этой французской выскочки на соседней улице, но платья у нее получаются ничуть не хуже. Разве не хорошее имя для портнихи? Миссис Каттер[1]1
  Каттер (англ.) – закройщица. (Прим. перев.).


[Закрыть]? – улыбнулась леди Райкот.

– Да, мэм, – согласилась Досси.

Они вошли, и их попросили подождать: у миссис Каттер была клиентка. Досси неловко переминалась с ноги на ногу и не решалась рассматривать рулоны тканей, как Рут и леди Райкот. Досси уставилась в пол, когда из примерочной вышли миссис Каттер с клиенткой.

Клиентка, увидев Досси, издала пронзительный вопль и бросилась к горничной.

– Досси Картер! Что ты делаешь в Дареме? Я думала, ты служишь у какой-то знатной дамы в Лондоне! Как ты, моя дорогая? Надеюсь, Господь хранит тебя.

– Миссис Финкастер! О, мэм, как я рада вас видеть. А как мистер Финкастер, мэм? Я так часто вас вспоминаю. Почти пять лет прошло. А я так себе, мэм, ничего. Только кости болят.

– Ты здесь вместе со своей хозяйкой? – спросила миссис Финкастер. Голос у нее был громкий, он, казалось, заполнил все небольшое помещение. Друзья говорили, что у миссис Финкастер просто громкий голос, остальные называли ее «иерихонской трубой». Высокая и властная, она словно приняла на себя полное командование мастерской миссис Каттер. Прежде чем Досси смогла придумать ответ, миссис Финкастер махнула миссис Каттер рукой и прокричала:

– Я приду на последнюю примерку в следующую среду. Мне кажется, вы успеете.

Миссис Каттер испуганно пробормотала, что к следующей среде она непременно успеет.

Тем временем Досси бочком протиснулась к леди Райкот и спросила шепотом:

– Что говорить, мэм?

– О Боже, – расстроенно сказала леди Райкот, – скажи ей, что ты ушла от своей прежней хозяйки и, прежде чем искать другую работу, приехала сюда навестить свою подругу, которая у меня работает. Нет, так ничего не получится, она знает, что у тебя не было подруг среди моей прислуги. Возможно, ты думала, что твоя подруга у меня работала. Быстро придумай, кто бы это мог быть! И, конечно, мы приютили тебя на время после такого длинного путешествия, которое тебе пришлось проделать. – Леди Райкот нахмурилась. Она была уверена, что Досси не умеет быстро соображать. – Хочешь, я за тебя все объясню?

– О, пожалуйста, мэм!

Леди Райкот, за которой как привязанная семенила Досси, подошла к миссис Финкастер, приветливо улыбаясь.

– Нелл Финкастер! Как давно мы не виделись? Вы выглядите просто прекрасно. А как мистер Финкастер?

– Леди Райкот! – миссис Финкастер сделала реверанс – нелепое зрелище в исполнении такой высокой и неуклюжей дамы. – Ах, я чувствую себя прекрасно, а вот мистер Финкастер – нет. Мы каждую ночь молимся за него и надеемся, что милостивый Создатель пощадит его. Но, конечно, все в руках Всевышнего. Досси с вами?

– Да, – радостно воскликнула леди Райкот. – Рут, – позвала она свою дочь, – ты ведь помнишь миссис Финкастер, не так ли? Рут приехала ко мне на праздники вместе с моим старшим – Диконом, – объяснила леди Райкот, – Бенджамин, как вы наверное знаете, в Пиренеях.

– Мне так приятно вас видеть, миссис Финкастер, – произнесла Рут, вложив в приветствие все свое обаяние. – Так жаль, что ваш муж плохо себя чувствует. Давно он болеет?

– Больше месяца, – сообщила миссис Финкастер. – Ничего не может есть, все лезет обратно. Тает на глазах, представьте себе. У меня теперь работает девушка. Ее зовут Петси. Она готовит специально для мистера Финкастера бульон, но и с бульоном та же история. Еще одна девушка, кажется, Сара, ухаживает за ним, прибирает, меняет простыни, все моет, но ничего не помогает. Он чувствует себя хорошо, только когда Салли или Элла вытирают ему лоб влажной салфеткой и когда Элла или Салли читают ему из Библии. Они уже дошли до «Бытия», насколько мне известно.

– Вы его надолго не оставляете? – спросила леди Райкот.

– Я провожу с ним все свое свободное время, – ответила миссис Финкастер. – Мне приходится присматривать за всеми этими девушками. Но так угодно Господу. Поверьте мне, эти девушки рассказывают такие невероятные истории. Через что они только не прошли, прежде чем оказались у меня! У вас бы волосы встали дыбом, уверяю вас.

– И сколько же их у вас сейчас? Как я понимаю, вы опекаете только девушек.

– В настоящий момент у меня их семеро. Совсем недавно я нашла работу для двоих в других местах. Вам не нужна расторопная служанка на кухню, ваша светлость?

– Нет, не думаю, – ответила леди Райкот. – Но я буду иметь в виду. А как они к вам попадают?

Миссис Финкастер пустилась в подробное описание биографий всех семерых и еще тех двоих, которым она нашла работу, объясняя дамам, что девушек направил к ней Господь. Она внезапно замолчала.

– А что Досси Картер здесь делает? – вдруг спросила она.

– Может быть, Господь направил ее к нам, – пробормотала Рут. Леди Райкот сердито посмотрела на нее.

– Она временно работает у нас, пока ее хозяйка за границей, – объяснила леди Райкот, не моргнув глазом, – в Италии, да, Досси? Ее хозяйка – близкая подруга Рут.

Рут поспешила матери на помощь.

– Мы дружим, с тех пор как я переехала в Лондон. Досси с таким теплом вспоминает время, которое она провела в Дареме с вами, и ей так хотелось снова здесь побывать и, конечно, увидеть вас, дорогая миссис Финкастер. Когда я об этом узнала, я пригласила ее поехать со мной. Для нее это как возвращение домой, правда, Досси?

Досси слушала с открытым ртом. Казалось, она готова была удрать в любой момент. Когда Рут обратилась к ней, она смогла лишь тихо ответить:

– Да, мэм.

Миссис Каттер, которая все это время стояла в сторонке, спросила, наконец, леди Райкот, чем она может быть ей полезна.

– Нам нужно заказать несколько платьев, – начала леди Райкот, – для нашей подруги, которая не может сделать это сама из-за болезни. У нас с собой ее мерки. Мы с леди Стилтон хотели бы выбрать ткани.

– Вы хотите, чтобы я сказала, что ей нравится? – спросила Досси, очнувшаяся от столбняка и готовая помочь.

Леди Райкот и леди Стилтон уничтожающе смотрели на Досси, которая не поняла, что натворила. А миссис Финкастер, стоявшая уже у самой двери, слышала каждое слово.

– Кто-то болеет в Райфилде? – всплеснула руками она. – Вы позволите мне помолиться за вашу больную? Скажите мне, как ее зовут, и я сегодня же начну за нее молиться. А лучше, если с вашего разрешения я сама навещу ее.

– Вы так добры, – улыбнулась леди Райкот, – но это ни к чему, мне кажется. Она уже поправляется. Я знаю, как вы заняты, с больным мужем на руках, и вам еще необходимо заботиться о семерых несчастных девушках. Мне даже неловко подумать о том, чтобы доставить вам такие хлопоты.

– Если ей не станет легче, позовите меня, – сказала миссис Финкастер, признав свое поражение. – Досси, не могла бы ты проводить меня до экипажа? Дамам ты не нужна, а я должна знать, как у тебя дела. – Она взяла ошеломленную Досси за руку и потащила ее к двери.

Леди Райкот с дочерью переглянулись. Они могли надеяться лишь на то, что у Досси хватит ума держать язык за зубами и не рассказывать о мисс Кэролайн и о том, почему они в Дареме. Но надежда эта была слабая.

– А нам нужно все-таки посмотреть ткани, – проговорила Рут, взглянув на мисс Каттер. – Посмотри на этот голубой поплин. Что скажешь?

Джеймс Фенланд все-таки надеялся на удачу. Он наконец нашел кучера, который вспомнил беременную женщину, путешествовавшую со служанкой. Они вышли в Дареме примерно две недели назад. Фенланд так обрадовался, что дал извозчику три шиллинга. Единственное, чего не мог вспомнить извозчик, так это куда направились женщина и ее прислуга.

– С ними были еще двое, похоже, господа, – сказал извозчик. – Их ждал экипаж. Нет, не знаю чей. Экипажи все похожи. Я их высадил и поехал дальше на север. Понимаете, мне нужно придерживаться расписания.

Извозчик даже не смог вспомнить, были ли «господа» дамами или дамой и джентльменом. Он попробовал шиллинги на зуб и, убедившись, что они настоящие, ушел.

Фенланд решил, что леди Кэрроуэй все еще находится где-то поблизости. Где же искать? Он еще раз попробовал представить себе, как леди Кэрроуэй выглядела, когда он ее видел в последний раз. Он ударил себя по колену. Ну конечно! Ей понадобится новая одежда. Нет, это тоже неверно. Она была уже на седьмом месяце. И ей придется подождать с новыми платьями. Но он готов поклясться, что какие-нибудь ленты или кружева она могла покупать. Все женщины это любят. Но опять же, если она уже на седьмом месяце, она не станет сама ходить по магазинам Дарема, или станет? Если принять во внимание, сколько времени Кэрроуэй держал ее буквально на привязи, она может с удовольствием ходить куда угодно, несмотря на свое состояние.

Он решил походить по городу в поисках беременной женщины. Больше ничего в голову не приходило.