Текст книги "Убийство на острове Мюстик"

Глава 10

Когда я возвращаюсь в «Райский уголок», кажется, что все вокруг дышит миром. Я уже загнала внутрь сознания мысли о странном поведении своего садовника. Уэсли изображает профессиональную улыбку, когда я объявляю о своем намерении освежиться перед обедом, но прежде я по стационарному телефону звоню на виллу Ротморов. Наверняка есть простое объяснение тому, почему Томми не берет трубку, – ведь найти человека на Мюстике легко. Управляющая «Хлопкового склада» извиняющимся тоном говорит, что молодой человек не был у них уже целую вечность. В последний раз он посещал ресторан с родителями в прошлом месяце, перед тем, как те улетели.

Я собираюсь получать удовольствие от обеда с Филипом, что бы ни случилось дальше. Есть опасения, что пропажа Аманды сильно повлияет на мою жизнь именно тогда, когда я должна сосредоточиться на организации вечеринки для Лили, однако я ненавижу бросать загадки до того, как они решены. Отодвигаю в сторону свою озабоченность, когда поднимаюсь наверх, – мне всегда нравилось накладывать макияж, я чувствую себя актером, готовящимся выйти на сцену; губная помада от «Шанель» – потрясающее средство для поднятия духа. Я удовлетворена результатом: законченный макияж прячет мою тревогу от чужих глаз.

Когда я спускаюсь вниз, Филип уже ждет. Он все еще остается самым очаровательным из моих друзей, даже сейчас. Неудивительно, что к его ногам падают и мужчины, и женщины, и старые, и молодые. Возможно, черная льняная рубашка, серые брюки и пляжные туфли выглядят просто, однако стоят они целое состояние. Гардероб этого человека забит костюмами от Бальмена и итальянскими джемперами из мериносовой шерсти. Он стоит, опершись на балюстраду, и смотрит на море; при виде меня его лицо освещается радостью. Приход актера улучшает и настроение Уэсли: мой дворецкий прибывает со свитой из двух горничных. Он с помпой водружает бутылку шампанского в ведерко со льдом и незаметно пятится. За годы я поняла, почему Уэсли злится; он перфекционист, что включает тщательное планирование, поэтому мельчайшие изменения вызывают у него полноценную панику. А вот Филип, в противоположность ему, абсолютно расслаблен, сидя в кресле.

– Как здорово, что ты здесь, Ви. Все остальные либо вгоняют меня в скуку, либо забывают о моем существовании. Может, останешься, а?

– Искушение большое, но я слишком глубоко вросла корнями в Норфолк.

– Я еще долго не подпущу тебя к самолету… Ты виделась с Хосе?

– Вчера ночью он бродил по саду. Я говорила с ним сегодня утром, но это ничего не дало. Он только недавно следовал за мной до «У Бейзила».

– Что с ним такое? Он всегда был таким надежным.

– Будем надеяться, что скоро все закончится. Расскажи мне, Фил, что здесь было. Я очень долго отсутствовала.

В глазах моего друга появляется блеск, он неожиданно мрачнеет.

– Всевозможное фиглярство и шутовство, моя дорогая. Интриги, ссоры, незаконные сделки… Я говорил, что занялся йогой?

– Это кризис среднего возраста?

– Мой, слава богу, закончился много лет назад. – Ему весело. – Присоединяйся ко мне. Занятия по пятницам, утром, у Кита Белмонта.

– Удивляюсь, откуда у него столько энергии; его последней невесте было шестнадцать, не так ли?

– У него скелетов в шкафу больше, чем у меня.

– Ты о своих никогда не рассказывал, я бы с радостью послушала.

– Я не стал бы загружать тебя грязными подробностями. Я был уродливым несносным ребенком. Мои братья и сестры натерпелись от меня.

– Чушь, уверена, ты был очаровательным.

– Я был чудовищем, поверь мне. Одному богу известно, почему родители ждали, когда мне исполнится шестнадцать, чтобы отвергнуть меня. Я их ни капли не осуждаю.

Я помню, как Филип рассказывал мне, что в детстве его забрали из семьи, и знаю, что ему больно обсуждать это, поэтому возвращаюсь к прежним темам.

– У меня не укладывается в голове, что ты проводишь время с Китом Белмонтом.

Филип издает смешок.

– Пусть он тебе не по вкусу, но я обожаю старого развратника. Пока тебя не было, он был моим подельником, хотя и начал с чистого листа. Он хочет помочь Лили с ее коралловым проектом и пообещал крупное пожертвование, если ему позволят принять активное участие.

– Я бы отнеслась к его словам с определенной долей скепсиса. Я не верю в его мотивы.

– Кит такой же, как и я, – постоянно ищет развлечения. Старые рок-звезды выходят из употребления так же, как и актеры, – говорит он с неожиданной горечью.

– Ты в ближайшее время не собираешься в Штаты? Я читала, что у тебя намечается нечто крупное в Голливуде.

– Планы рухнули, что жаль, хотя имена звезд давно не печатают на видном месте на афише. Директор поставил меня на роль отца звезды. – Его улыбка неожиданно угасает. – Здесь то же самое: я, кажется, с дикой скоростью выхожу из моды, но это означает, что я могу остаться до конца года.

– Ты можешь сам снять фильм?

– Я больше не могу полагаться на киноиндустрию, так что не высовываюсь, пока мне под дверь не подсунут сценарий, достойный «Оскара». Я не позволю какому-то ублюдку-режиссеру ставить меня на роль старого дурака. – Гнев, вспыхивающий в глазах Фила, напоминает мне о его чувствительности; одно неосторожное замечание может ранить его в самое сердце. Однако он вскоре успокаивается.

– Я заметила кое-что интересное. Обычно ты кладешь на стол пачку сигарет, чтобы она ласкала глаз, не для курения. Ты наконец-то бросил?

– Три месяца назад. Но дома все равно держу пачку на крайний случай. Я и пить бросил. – Он дотрагивается до моей руки. – Ви, расскажи мне о себе. Ты наконец-то свободна, ты больше не фрейлина… Теперь ты сама можешь стать центром внимания.

– Все это кажется мне нереальным. Я постоянно жду вызова из дворца.

Мой давний друг снова окидывает меня проницательным взглядом.

– Чему тебя научила эта работа?

– Главным образом умению все подмечать. Мне приходилось быстро просчитывать ситуации, заботиться о том, чтобы у принцессы был правильный кофе, белые хлопчатобумажные перчатки и ее любимый виски. Я даже познакомила ее с Родди Ллевеллином[12]12
  Сэр Родерик Виктор «Родди» Ллевеллин, 5-й баронет (р. 1947) – британский аристократ, специалист по садовому дизайну, автор ряда книг, ведущий двух телевизионных шоу. Известен в первую очередь из-за своего многолетнего романа с принцессой Маргарет.


[Закрыть].

– Ты никогда не жалела о том, что пожертвовала столько времени?

– В большинстве случаев это было удовольствием. Мы дружили с детства, и она подарила мне множество приключений. В королевских турне мы посетили десятки малоизвестных стран, и с ней было ужасно весело. – Взгляд моего друга остается серьезным. – Фил, а давай поплаваем после обеда? Я уже купалась, но мне очень хочется обратно в воду.

– Я с радостью пойду на пляж, но только чтобы позагорать. У меня уже несколько недель тянется воспаление среднего уха. Доктор велел мне оставаться на суше и запретил летать дальними рейсами.

– Ах ты, бедняжка…

– Знаешь, Ви, жизнь меняется слишком быстро. Я, в отличие от тебя, старею, как это ни печально. На вечеринках я чувствую себя древним стариком. Молодежь видит во мне выдохшегося старого динозавра.

– Чушь, дорогой мой. Мужчины с возрастом становятся только изысканнее.

Он вдруг опять расслабляется и заразительно смеется.

– Из тебя получился великолепный дипломат.

После еще одного бокала шампанского наш обед наполняется весельем, флиртом и смехом, но я чувствую, что Фил в не очень хорошем состоянии, поэтому поддерживаю легкую беседу. Он – главный сплетник острова и рассказывает мне о романах между владельцами вилл, об их ошибочных финансовых операциях и о планах в отношении острова. Очарование Мюстика – в его спокойствии; надеюсь, остров сохранит его навсегда.

Когда мы доедаем пудинг, разговор возвращается к Аманде Фортини.

– Фил, ты часто видел ее этим летом?

– Я давал ей уроки французского; она собирается в большое путешествие по Парижу, чтобы сделать покупки для своей галереи. Меня так и тянет увязаться за ней. Девочка – умница, у нее уже довольно беглая речь.

Когда я рассказываю Филипу о том, что пыталась дозвониться до Томми Ротмора, у него расширяются глаза. Он был свидетелем той сцены в баре «У Бейзила», что описал Декстер, когда молодой человек пришел пьяный, выкрикивал оскорбления и махал кулаками. Его отношения с Амандой закончились за несколько недель до того дня, но он продолжал злиться.

– Томми никогда не причинил бы вред женщине, правда?

Филип отводит взгляд.

– Любой способен сорваться, когда находишься под постоянным давлением.

– В каком смысле?

– Его родители рассчитывают, что он будет управлять «Фондом Ротморов», а это миллиарды. Это тяжелое бремя для такого юноши. Может, Аманда поэтому порвала с ним. Она свободно пользуется своим наследством, а Томми придавлен ответственностью. Плюс он потерял любимую. Я по опыту знаю, что сердечная рана может превратить человека в чудовище.

– Я намеренно не спрашивала о Карлосе. Где он сейчас?

– Вернулся в Рио, танцует босса-нову с типом в два раза младше меня. В следующий раз я собираюсь запасть на женщину постарше и понятливую.

– Бедняжка, я знаю, как ты обожал его… – Тянусь через стол и беру его за руку.

– Он вдребезги разбил мне сердце. Я уже пришел в себя, но жертвы иногда после разрыва нападают на своего партнера, ведь так? Все те недели Томми был на грани.

– Давай нанесем ему визит.

– Ви, ты думаешь, это правильно? Это же дело полиции.

– У меня есть к нему несколько невинных вопросов. Ведь он не станет целиться в нас из пистолета, а?

После двух бокалов шампанского мое любопытство в отношении Аманды только усилилось. Мы с Филипом решаем не пить кофе и в багги едем на виллу Ротморов – дорога занимает всего десять минут. Алкоголь и приятная компания подняли мне настроение. Мы проезжаем мимо самых красивых домов Мюстика, и я чувствую себя тропической версией мисс Марпл. С шестидесятых годов «На закате» стоит на вершине самого высокого холма острова. Вилла построена во французском деревенском стиле из светлого камня с кобальтово-синими ставнями; в саду множество экзотических орхидей и лилий. Размеры особняка скромные, если учесть огромное банковское состояние Ротморов, но из него открываются лучшие виды. Когда я поднимаюсь на террасу, мне видно все карибское побережье Мюстика, от Индевор-Бэй до Старой плантации.

Мы приближаемся к вилле, и я чувствую, что что-то изменилось. Ставни закрыты, никто не выходит, когда Филип звонит в дверь. Это странно. Для обслуживания своей собственности в течение года владельцы вилл нанимают маленькие команды персонала, но здесь, кажется, никого нет. Я знаю, что семьи вроде Ротморов предпочитают Мюстик именно потому, что здесь высочайшая степень безопасности. В Великобритании их дом наверняка охраняется круглосуточно, на острове же все построено на доверии. Существует негласная договоренность о всеобщей безопасности, так как никому не надо ни красть, ни совершать насилие. Хотя сейчас что-то пошло не так.

– Такое впечатление, что в доме одни призраки, – говорит Филип.

Мой друг заглядывает в окно кухни, которая, кажется, перенеслась сюда прямо из журнала по интерьерам; все говорит о том, что и бесконечными блестящими поверхностями, и круглым столом давно не пользовались. Я вижу, что Фил получает удовольствие, играя роль какого-нибудь знаменитого вора-домушника под воображаемыми кинокамерами. Ему удается приоткрыть одно из окон первого этажа, не повредив его, однако моя подпитанная алкоголем храбрость постепенно испаряется.

– Фил, мы не имеем права вламываться в чужой дом.

– Не занудствуй. И не забывай, это твоя идея. Ты достаточно тоненькая, чтобы пролезть в щель.

Я продолжаю ворчать, когда он подсаживает меня на подоконник, однако любопытство побуждает меня узнать правду. Приключение заставляет меня чувствовать себя снова молодой, азарт подстегивает меня. Оказавшись в кухне, я отпираю заднюю дверь и впускаю Филипа, который улыбается, как перевозбужденный школьник. Мы договариваемся сначала осмотреть первый этаж в поисках какого-нибудь намека на то, что Томми мог причинить вред своей бывшей девушке.

Мы оба хорошо знаем дом, потому что часто бывали здесь на днях рождения, ужинах и прочих празднованиях, которые устраивали Ротморы; правда, сегодня он выглядит иначе. Комнаты погружены в полумрак, антикварные диваны закрыты чехлами от пыли. Французская тема продолжается и в столовой, которая тоже несет на себе отпечаток великолепного вкуса моего друга Никки Хэслема. Я почти уверена, что Ротморы наняли его для изготовления на заказ мебели, элегантной и легкой. Мне в голову приходит мысль, что отсутствие Томми может иметь простое объяснение: вполне возможно, что он живет у друга, пытается справиться со своим горем. Многие владельцы вилл разъехались по домам, но у некоторых здесь остались взрослые дети, которые не спешат вернуться к повседневности.

– Господь всемогущий, – бормочет Филип. – Это подлинный Пикассо?

– Думаю, да.

Мы смотрим на абстрактный портрет женщины, чьи черты рассечены, а потом опять собраны в яркие синие и красные тона.

– Красиво, кто бы это ни написал. Но где персонал?

– Может, у них отгул?

На первом этаже ничего подозрительного нет. Все выглядит законсервированным, как будто Ротморы не собираются возвращаться. Такое же чувство появляется у меня, когда мы обследуем второй этаж. Просторные спальни похожи на гостиничные номера, ванные просто сияют чистотой. Я не понимаю, почему молодой человек не оставил в доме никаких следов своего пребывания.

Я стою в коридоре, когда эхо разносит звук шагов. Филип тоже слышит их. Он с испуганным видом выходит из одной из спален и шепчет:

– Прячься!

– Не глупи. Это наверняка Томми; мы просто скажем, что ищем его мать.

– Это явная ложь. Ви, тебя арестуют.

– Успокойся, дорогой, и следуй за мной, – говорю я ему.

Принцесса Маргарет научила меня никогда не мириться с поражением. Если обстоятельства против тебя, не вешай нос и улыбайся. Я гордо вскидываю голову, придаю лицу восторженное выражение и иду вниз, готовая расплачиваться за свои действия.

Глава 11

Найл удивлен тем, что кухонная дверь Ротморов открыта, но находит этому разумное объяснение, когда слышит шаги наверху. Должно быть, Томми дома, или на втором этаже работает кто-то из персонала. Он впадает в шок, когда видит, как по главной лестнице быстро спускаются лучащаяся улыбкой леди Вероника и красивый седой мужчина ее возраста.

– Леди Ви, что вы здесь делаете? – спрашивает Найл.

– Я надеялась увидеться с Томми Ротмором. Его родители – наши близкие друзья, но он не отвечал на звонки.

– И вы решили влезть в чужой дом?

Она пропускает вопрос мимо ушей.

– Ты знаком с Филипом Эверардом?

Найл, наконец-то сообразив, кто перед ним, обменивается с мужчиной рукопожатием. Это актер, снимавшийся в старых фильмах и в телевизионной рекламе. Вживую детектив никогда его не видел. Внешне он выглядит таким же подтянутым, как в кадре, однако в нем нет той же уверенности. Найл вырос на острове, где полно знаменитых музыкантов, политиков и представителей королевского дома, но он все равно приходит в замешательство, когда знакомится со звездой, особенно если эта звезда нарушает закон.

– Рад видеть вас, сэр. Я видел много ваших фильмов.

Лицо актера проясняется.

– Вы очень добры, спасибо.

– А теперь прошу вас обоих на минутку выйти наружу.

Найл мягко предупреждает парочку о том, чтобы они самочинно не вершили суд. Если они испытывают обеспокоенность в отношении других обитателей острова, им следует в первую очередь обратиться к нему. У Филипа Эверарда хватает ума изобразить раскаяние, а вот леди Ви, которой всегда удается подмечать главное, окидывает его холодным взглядом. Детектив вынужден делать трудный выбор между соблюдением закона и уважением к женщине, чья щедрость кардинально изменила его жизнь к лучшему. Она продолжает смотреть на него из-под полей соломенной шляпы.

– Прости нас, Соломон, но дело не только в Аманде. Кто-то оставил угрозу на лодке Лили. Я не могу допустить, чтобы это повторилось.

Полицейский удивлен резкой переменой в поведении своей покровительницы. До настоящего момента она казалась тихой и спокойной, рафинированной английской аристократкой; ее безудержная решимость была глубоко запрятана. Руки леди Ви чуть согнуты в локтях, словно она собирается драться за безопасность Лили Колдер, хотя у Найла сложилось четкое впечатление, что молодая женщина сама способна постоять за себя.

– Давайте присядем и спокойно поговорим, – предлагает он.

Они прячутся от солнца в беседке у бассейна.

– Мы все хотим найти мисс Фортини, – говорит детектив. – Я нуждаюсь в вашей помощи, мне нужна вся конфиденциальная информация о владельцах этой виллы; вы пользуетесь их доверием, но руководить всем должен я. Если мой начальник в Сент-Винсенте узнает об этом разговоре, меня уволят.

– Не беспокойся, мы всё сохраним в тайне, и оба готовы помочь. – Леди Ви кивает ему, ее друг-актер что-то одобрительно бурчит. – Нам известно, что Аманда до сих пор считается пропавшей без вести, и мы обыскали дом Ротморов. Похоже, Томми давно не появлялся здесь.

– Как утверждают на соседней вилле, три дня назад он уволил всю прислугу.

Эверард вдруг оживляется.

– А что насчет летнего домика? Я вижу его за кустами. Мы только там не были.

Они одновременно встают, и в глубине души Найла поднимается паника. На первом плане у него стоит обыск «Морской грезы», но ордер еще не прислали, а теперь его уводят в сторону. Безукоризненно одетые леди Ви и Филип Эверард мало похожи на помощников полиции. Зато у них есть то, чего нет у него: доверие всех миллионеров Мюстика. Найл продолжает верить, что найдет ответы, касающиеся исчезновения Аманды Фортини, на яхте, которая все еще маячит на горизонте, или на одном из быстроходных катеров, если ему все же удастся разгадать загадку.

Найл идет впереди всех по лужайке к летнему домику. Строение почти полностью скрыто разросшимися страстоцветами, слоновьими пальмами и жасмином. Оглянувшись, детектив видит, что леди Ви в неторопливом темпе следует за ним, стараясь не запачкать одежду. Теперь, добившись своего, она опять спокойна и невозмутима. Найл пока не может решить, правильно он поступил или совершил ужасную ошибку.

Детектив мгновенно забывает о своем беспокойстве по поводу нарушения следственного протокола, едва доходит до летнего домика. Все говорит о взломе. Кто-то в ярости выбил дверь, сорвав ее с петель, и разнес в щепки садовую мебель. Внутри на матрасе сбитая простыня, повсюду разбросаны бутылки из-под виски. По всей видимости, разрыв отношений привел Томми Ротмора к катастрофе.

– Бедный мальчик, – говорит леди Ви.

Она сняла шляпу, словно отдавая дань уважения у могилы; в деревянном домике действительно присутствует ощущение смерти. Детектив ступает по щепкам бамбука, оставшимся от мебели, и сердце его сжимается. Он останавливается, когда видит на дальней стене штук десять больших фотографий Аманды; все они забрызганы красной краской и напоминают граффити на лодке Лили Колдер. Черты девушки стерты мазками кисти.

Глава 12

Я помню Томми Ротмора еще мальчиком, который вместе с Лили и ее друзьями плескался в бассейне или бегал по пляжу. Томми был спокойным, воспитанным ребенком, достаточно умным, чтобы понять, какое место он занимает во всемирно известной династии банкиров. С годами его манеры не изменились, он остался тихим и задумчивым и не превратился в заядлого тусовщика и мажора, как многие его сверстники. Я видела его полгода назад, этого красивого молодого холостяка, под руку с Амандой Фортини. Меня удивило, что они вместе, но тогда мне показалось, что его серьезность послужит идеальным фоном для ее веселого характера. Трудно поверить, что за такое короткое время он мог пасть так низко. Некто потратил огромное количество энергии, разрушая этот летний домик, но наверняка не Томми, ведь так? Филип тоже, кажется, расстроен царящим тут разорением: его взгляд сосредоточен, когда он изучает испорченные фотографии на стене, что неудивительно, поэтому я жалею его и говорю, что оставаться здесь надобности больше нет. Соломон задает ему пару вопросов о том, когда тот в последний раз пользовался своим катером, который уже много месяцев томится в гавани. Мой друг спешит наружу, словно хаос может быть заразен.

Соломон сосредоточенно, с дотошностью, фотографирует картину разрушения на свой телефон. Я испытываю некоторое сожаление из-за того, что загнала его в угол, однако это сожаление не настолько сильное, чтобы заставить меня передумать. Пока Лили в опасности, я должна быть в центре расследования. Стою у двери, оглядывая поломанную мебель и грязные простыни, на которых кто-то спал. Вполне возможно, что Томми не имеет никакого отношения к исчезновению Аманды. Он мог остаться у своего друга, однако сейчас, когда многие разъехались по домам, выбор у него небольшой. Я все еще гадаю, куда он делся, когда ко мне подходит Найл.

– Мне нужно встретиться с Сашей Милберн. Она недавно навещала Томми, но сейчас не берет телефон.

Я удивленно смотрю на него.

– Я точно знаю, где она; мы можем воспользоваться моим багги.

– Спасибо, но я сам справлюсь.

– Разве, Соломон? Не забывай, тебе нужны мои связи.

Найл складывает на груди руки, как будто готовится защищаться от сильного удара.

– Хорошо, леди Ви, но только один раз. И пожалуйста, дайте мне слово, что потом поедете домой.

Я улыбаюсь ему вместо того, чтобы что-то обещать, потом говорю, что Саша будет в «Светлячке». Будь то дождь или солнце, молодежь собирается там, чтобы пропустить по стаканчику. Найл выглядит раздраженным, когда мы отъезжаем от виллы, направляясь на юг через центр острова.

Проезжаем мимо обновленного медцентра – и я вижу новые свидетельства того, что Мюстик меняется. Медцентр похож на пару шикарных бунгало. С одной стороны расположены операционная, маленькое терапевтическое отделение и две VIP-палаты, где больные могут дожидаться ближайшего рейса. У спортивной площадки появился павильон, и даже конюшни разрослись, чтобы принимать больше лошадей. Сегодня конюшни выглядят идиллически; три арабские кобылы пасутся в паддоке, ожидая, когда кто-нибудь пустит их в галоп вдоль Рутленд-Бэй.

С Соломоном приятно иметь дело: с ним не надо поддерживать светскую беседу, он рад молчанию. Вероятно, обдумывает свои вопросы к Саше Милберн.

Мое настроение поднимается, когда я вижу «Светлячок». Гостиница примостилась среди кокосовых пальм, и из ее окон открывается вид на Британния-Бэй. Мне всегда нравилась умиротворяющая атмосфера «Светлячка». В гостинице всего семь номеров, так что в баре «У Патрика» редко бывает многолюдно, зато там готовят великолепный мартини. Я скрещиваю пальцы – пусть Томми Ротмор будет там, в компании своих приятелей. Но когда мы подъезжаем, веранда кажется пустой.

– Соломон, ты часто бывал здесь? – спрашиваю я.

– Никогда.

Детектив внимательно осматривает тропические сады и рукотворные водопады, и я вдруг вижу окружающую обстановку другим взглядом. Пустые ведерки на барной стойке ждут, когда в них положат шампанское стоимостью триста долларов за бутылку; в обеденном зале с потолка свисает изящная люстра; столы застланы девственно-белыми скатертями. Я уже собираюсь спросить у официанта, когда в последний раз сюда приходила Саша Милберн, но тут Найл хлопает меня по руке.

– Ведь это она там, в глубине, да?

Я разглядываю молодую женщину, в одиночестве сидящую за столиком, и узнаю копну рыжих волос. Она из знаменитой богемной семьи, ее мать – преуспевающая модистка, а отец – гуру по образу жизни, постоянно сочиняющий руководства по тому, как самому, без посторонней помощи, обрести внутренний мир. Саша так сосредоточенно что-то пишет, что не замечает нас. Она вздрагивает, когда я окликаю ее; замечаю, что обложка на ее записной книжке такого же яркого красного цвета, что и ручка. Она быстро прячет их в сумку и напряженно ждет, когда мы подойдем. Саша уже не та веселая девочка, что играла с Лили и Амандой; я вспоминаю, как ее мать говорила, что в университете у нее случился кризис уверенности в себе. Нелегко иметь стильных и успешных родителей, во всем затмевающих тебя. У нее плохая стрижка, кожа покрыта веснушками; серый сарафан настолько блеклый, что делает ее практически безликой. Плохо, что она так мало внимания уделяет своей внешности; достаточно было бы кое-что чуть-чуть изменить, и она превратилась бы в красавицу, вышедшую из-под кисти прерафаэлитов.

– Добро пожаловать домой, Ви, – бормочет она. – Рада видеть тебя.

– Я тоже, Саша. Мы можем присесть? Это мой друг, детектив Соломон Найл. Его недавно назначили начальником полиции острова.

Саша неловко улыбается.

– Слава богу, наконец-то хоть кто-то будет удерживать нас на верном пути.

– Как поживаешь, дорогая? – спрашиваю я.

– Планировала улететь в Великобританию, но решила остаться на день рождения Лили. Без семьи, без привычного шума и гама, на вилле немного неуютно.

– Приходи к нам в любое время. Ты же знаешь, Лили всегда будет рада видеть тебя.

Саша благодарно улыбается мне, затем поворачивается к Соломону.

– Вам нравится новая работа?

– Она не дает мне сидеть сложа руки. Как раз сейчас я занимаюсь поисками Аманды Фортини.

Лицо Саши утрачивает какое-либо выражение.

– В последнее время мы мало виделись. Боюсь, я не представляю, где она может быть.

– А как насчет Томми Ротмора? Он тоже пропал.

– Вот это уже плохо, – говорит она. – Он так тяжело все воспринял…

– В каком смысле? – спрашивает Найл.

– Томми здорово расклеился после того, как Аманда бортанула его. Он был моим первым парнем, много лет назад. С тех пор много воды утекло, но я все равно желаю ему добра. Я пыталась уговорить его повидаться с пастором Боакье. Я не религиозна, но беседа с ним очень помогла мне и многим другим; я думала, что и Томми она пойдет на пользу. Правда, когда я предложила это, он взбеленился.

– Когда это случилось?

– В субботу днем, с тех пор я его не видела. Он орал на меня, требуя, чтобы его оставили в покое.

– Вам известно, почему они с Амандой расстались?

– Она с первого дня плохо с ним обращалась. Не понимаю, почему люди позволяют ей такое, – говорит Милберн, неодобрительно хмурясь. – Томми очень добросовестно относится к своей работе в фондах, у него мало времени на личную жизнь. Аманда слишком избалованная, чтобы поддерживать его; она решила, что ей мало уделяют внимания, и отправилась на поиски другого. Она не рассказывала, кого нашла, хотя они с Томми были вместе больше года. Такое нельзя прощать, правда? Вот он и расстроился, стал набрасываться на всех, кто рядом…

– Он угрожал тебе физической расправой? – спрашиваю я.

– Я испугалась. Он крушил мебель, а до этого врезал кому-то из слуг. Остальные сразу же уволились.

– Вы не думали о том, чтобы вызвать полицию?

– Это было бы предательством по отношению к Томми, тем более когда он так тяжело переживал.

Я беру молодую женщину за руку.

– Ты ни в чем не виновата, дорогая. Нам просто нужно найти его. Чтобы он не причинил вред себе или Аманде.

– Я пыталась защитить его, но у меня ничего не получилось. – На лице Саши неожиданно отражается гнев. – Аманда не заслуживала его. Если она попала в беду, это ее вина.

– Почему? – спрашивает Найл.

– Я вижу все, что тут происходит. Томми не имеет никакого отношения к ее исчезновению. Она по ночам бегала в Лоуэлл.

– Откуда вы знаете?

Взгляд Саши упирается в стол.

– Все знают, что Аманда видится с кем не надо.

Она явно не хочет называть свой источник, несмотря на попытки Соломона выяснить это. Нам нужно как можно скорее найти Аманду Фортини; если что-то идет не так, всегда проще обвинить окружающих.

– Извини, Саша, что оторвали тебя от дела, – говорю я. – Ведь ты что-то сосредоточенно писала…

Она выдавливает из себя улыбку.

– Это просто заметки. Кстати, я подумываю о том, чтобы сочинить сказку для детей.

– Замечательно, – говорю я, вставая. – Приходи к нам. Уверена, мы с тобой поболтаем на дне рождения Лили; но, пожалуйста, держи это в секрете. Я очень рассчитываю, что все, кто знает, проявят благоразумие. Не будем мешать тебе работать.

Найл озабочен, когда мы спускаемся к следующей террасе. В плитке бассейна отражается небо. Океан кажется стеклянным в своем спокойствии, хотя прогноз предупреждает о движущемся на юг шторме. Однако детектив не в том настроении, чтобы восхищаться видами. Коротко кивнув, он благодарит меня за помощь и уходит.