Текст книги "Планета под следствием"

Энн Маккефри, Элизабет Скарборо
Планета под следствием

Глава 1

Земля все еще слегка подрагивала под ногами, словно бы напоминая всем о том, что Сурс по-прежнему остается неусмиренным. Небольшой отряд на коренастых кудрявых лошадках держался лесных троп, не приближаясь к реке, недавно освободившейся от оков зимы: теперь лишь у берега вода была покрыта льдом, похожим на налет соли на зеркале. За время их пути планета содрогалась и шевелилась несколько раз, словно бы подгоняя всадников и напоминая, насколько спешной была их миссия, – но теперь они уже спокойно принимали проявления настроений Сурса.

Янаба Мэддок, майор в отставке (или, точнее, практически в отставке) из Вооруженных сил Межгалактической Компании, огляделась, всматриваясь в лица своих новых друзей и соседей. Они спешивались перед зданием штаба космобазы в радостном нетерпении и ожидании.

Клодах Сенунгатук, целительница и “информационный центр” поселка Килкул, отряхивала свои необъятные юбки, ее кудлатая лошадка безучастно смотрела на то, как в не по сезону теплом воздухе кружатся шерстинки.

Шинид Шонгили, сестра Шона, возлюбленного Яны, помогла Эйслинг, сестре Клодах, выбраться из седла; Баника Рурк держала в поводу лошадей своего дядюшки Шимуса и тетушки Мойры, пока те спускались на землю. Из слоя грязи, покрывавшей улицы космобазы, торчали камни, доски и автомобильные колеса, по которым нужно было идти, прыгая с одного “островка” на другой. Так, прыжками, все и добрались до здания.

"Они возлагают слишком большие надежды на эту встречу”, – почти с раздражением думала Яна. Лично она всегда ненавидела подобные официальные переговоры. В большинстве случаев все вопросы можно было решить за пару секунд по дальней связи, а не тратить попусту время на дорогу и болтовню.

Яна глубоко вздохнула и оправила мундир, который, по словам доктора Виттэйкера Фиске, годился в данном случае как нельзя лучше. С точки зрения военной дисциплины, Яна, конечно, была нарушителем, ибо примкнула к “мятежникам”. Но в то же время она являлась самым нейтральным человеком на этих переговорах. Хотя окружение Яны явно указывало на занимаемую ею позицию, форма с нашивками должна была напомнить боссам о ее долгой честной службе в армии Интергала.

Ощутив ее напряжение, Шон Шонгили протянул руку и легко погладил пальцами по шее Яны, однако Мэддок это только рассердило. “Так же, как и остальные, Шон, похоже, полагает, что Компания просто обязана понять ситуацию и уступить требованиям Сурса и его народа. Шон еще не знает, с какими твердолобыми болванами ему придется иметь дело. Доктор Фиске – скорее исключение, чем правило. – Яна уже откровенно злилась. – Неужели он не понимает?"

Обычно жители Сурса собирались вместе только для того, чтобы обменяться новостями, развлечься или чтобы обсудить проблему и прийти к единому решению. Заседания совета директоров Компании, напротив, чаще всего были чем-то вроде состязаний, где суть проблемы оказывалась вторичной, а на первый план выходил тот, кто выигрывал спор. Тем не менее, как знала Яна, еще никогда не проводился совет, где на повестке дня стоял бы вопрос судьбы планеты, живой, мыслящей, способной чувствовать, и ее народа.

Сделав пару глубоких вдохов, Яна последовала за Шоном в конференц-зал. Когда члены делегации вошли, доктор Виттэйкер Фиске поднялся, заставив остальных последовать его примеру. Яна мельком оглядела зал. Большая часть трещин, образовавшихся в стенах после землетрясений, была заделана. Экраны по-прежнему висели кривовато, но работали. Всем приглашенным места не хватило, но главные игроки расселись вокруг прекрасного стола, сработанного вручную из местного дерева.

В качестве председателя доктор Фиске сидел в центре со своим сыном, капитаном Торкелем Фиске. Яна, Шон Шонгили, Клодах и те, кому удалось выжить после последней неудачной исследовательской экспедиции, разместились по левую руку от Фиске; Франсиско и Диего Метаксосы, а с ними Стив Марголис сели справа, вместе с другими высокопоставленными чинами Компании. Последние выглядели гораздо более смущенными, чем гости, настроенные рассудительно, но оптимистически.

Однако всего через полчаса, когда была установлена связь с штаб-квартирой Интергала на Земле, оптимизма поубавилось, на многих лицах он сменился отвращением и презрением – и вызваны были эти чувства поведением некоторых официальных лиц.

– Короче говоря, вы имеете наглость утверждать, что этого требует от нас планета? – Круглое мясистое лицо Фаринджера Болла, главы совета директоров Интергала, занимавшее центральный экран, приобрело красновато-оранжевый оттенок. Яна подумала, что виной этому помехи или какая-то мелкая неисправность приборов связи. Человеческая кожа просто не может стать такого цвета.

– Да, Фэри, именно это они и говорят, – ответил Фиске-старший с терпеливой улыбкой. Так любящий родитель мог бы обращаться к ребенку, совершившему ошибку. – Что я и подтверждаю, и у меня не зашли шарики за ролики, не плавятся мозги – или что ты там еще придумал, чтобы объяснить подобное... – Вит Фиске помедлил секунду, ухмыльнулся и закончил: – заблуждение. Но это не заблуждение!

Это он сказал уже без улыбки, с чрезвычайно серьезным лицом.

– Возможно, раньше мы и не сталкивались с подобным феноменом, Фэри, но столкнулись теперь, – и мне не нужно иных доказательств, кроме тех, которые я уже получил. Так что давай продолжим...

– Ничего мы не продолжим. Фиске. – Фаринджер Болл, казалось, был готов взорваться; из-за нижнего края экрана появился толстый палец, за ним рука, дрожащая от ярости. – Я немедленно высылаю команду подкрепления и группу медиков, которая проверит каждого...

– Только сами проверьте сначала, не родился ли кто-нибудь из этих медиков на Сурсе, – прервал его Торкель.

– А? С чего бы это, капитан? – Президент Интергала перевел угрюмый взгляд на Торкеля.

– А с того, мистер, что большинство ваших лучших людей родились именно на этой планете.

– Не верю своим ушам. – Фаринджер отвернулся от камеры, обращаясь к остальным собравшимся в его зале связи:

– У нас тут появилась планета, отдающая приказы, уважаемые ученые спятили вконец, а капитаны диктуют совету директоров, кого и куда посылать! Это уже ни в какие ворота не лезет!

– Ты никогда не знал, как поступить, Фэри, – заметил доктор Фиске дружески-сочувственным тоном, – когда сталкивался с чем-то необычным – хотя бы в малой степени.

– В малой степени? Необычным?

– Как я и сказал... – Фиске оглядел экраны, с которых за переговорами следили другие люди. – Конечно, трудно справиться с тем, что не описано в инструкциях. Для этой ситуации инструкции нет. Я сам прибыл сюда, чтобы разобраться с мелкими неурядицами, – а обнаружил, что это самая большая проблема, какая мне когда-либо встречалась. Однако ж мне хотелось бы продолжить обсуждение вопроса, из-за которого мы собрались здесь. Так что прими успокоительное, Фэри, и давай работать. Если меня перестанут прерывать, я все объясню.

– Мы действительно должны выслушать доктора Фиске – хотя бы из вежливости, Фаринджер, – сказала одна из членов совета, элегантная, подтянутая женщина. У нее была прекрасная, классическая фигура, которой женщина была обязана явно не пластической хирургии. Черные волнистые волосы красиво обрамляли сужающееся к подбородку сердцевидное лицо; даже цвет униформы Компании не мог испортить впечатления от фарфоровой белизны ее кожи и небесной лазури глаз. Косметики на ее лице практически не было, а единственным намеком на высокий ранг женщины были ее серьги – огненные камни в экзотической оправе. Мармион де Ревер Алджемен добилась столь большой должности и составила себе состояние тем, что “выслушивала людей”. – Пожалуй, я вполне могу представить себе планету, которая знает, чего она хочет, а чего – нет! Высокая степень чувствительности...

Женщина поставила локти на стол и положила подбородок на руки.

– Кроме того, у Вита не бывает скучных отчетов.

Она посмотрела по сторонам, но, поскольку остальные участники беседы находились в разных офисах, нельзя было сказать, смотрит ли она на кого-то, кто находится рядом с ней, или на кого-то из слушателей.

– Ни капли скуки, Марми, – широко улыбаясь, заверил Фиске-старший. – Торкель послал мне срочный вызов и сообщил, что в процессе терраформирования произошел сбой. Мы использовали схему Б, которая никогда прежде не давала сбоев, а потому я решил, что будет достаточно простой корректировки. Конечно, мне хотелось поприсутствовать...

– Да-да, все мы знаем, что эту программу разработал твой дед, – нетерпеливо прищелкнув пальцами, с досадой проговорил Болл.

– Дело в том, мой нетерпеливый друг, что не произошло никакого сбоя. Разве что мы будем рассматривать как сбой эволюционное развитие совершенно необыкновенной природы. – Доктор Фиске произнес последние слова с триумфом; Яна видела, что многие ее друзья кивают, соглашаясь, а на их лицах читается явное облегчение.

– Я что, что-то пропустил? – переспросил Болл. – Ты что, все-таки нашел способ добыть необходимые нам минералы? Или, может, обнаружил пропавших членов групп?

– Нет, но выживший член одной из этих групп, сделавший совершенно поразительное открытие, присутствует здесь, в этой комнате. Доктор Метаксос!

– Мистер Болл. – Франсиско Метаксос кивнул в сторону центрального экрана. Его волосы были снежно-белыми, однако в остальном он выглядел гораздо моложе, чем когда его нашли, – почти что на свои сорок с чем-то лет. Когда же Яна увидела его впервые, ей подумалось, что ему должно быть лет семьдесят. Единственное, что с тех пор так и не изменилось в нем, – это цвет волос. По словам Диего, когда его отец приземлился на Сурс, волосы у него были такими же черными.

Мармион Алджемен внезапно расцвела и улыбке:

– Фрэнк! Мы слышали, что ты....

– Так оно и было, – улыбнувшись в ответ, сказал Метаксос. – Но, как это обычно и бывает с болезнями, как только выяснилась причина моей, мне прописали необходимое лечение, так что теперь со мной все в порядке.

– Почему здесь все говорят загадками? – почти умоляюще спросил Болл.

– Если позволите, сэр, – встрял в разговор Торкель, – думаю, я сумею объяснить. Похоже, все мы, включая и меня самого, находились под влиянием массового гипноза. Во власти иллюзии. Это иллюзия, кажущаяся совершенно реальной и бесспорной. Под ее действием человек уверен в том, что этот терраформированный кусок камня, на котором мы сейчас находимся, в действительности является разумным существом. Разумеется, это невозможно, все это мистические бредни, однако, уверяю вас, достоверность иллюзии просто исключительна. Я чувствую, что внедряется она в первую очередь через двух жителей этого региона – через женщину по имени Клодах и доктора Шона Шонгили. Даже наш собственный агент на этой планете, присутствующая здесь майор Мэддок подпала под их влияние, и...

– Никто не слеп так, как не желающий видеть, сынок, – печально проговорил доктор Фиске.

– Даже мой отец поддался этой иллюзии, сэр.

– Прошу простить меня, – заговорила Яна. – Я думала, мы собрались здесь для того, чтобы представить доказательства и обсудить способы решения проблемы. У нас есть результаты вскрытия тела Лавиллы Малони. Отчет патологоанатома достаточно объективен. В теле Лавиллы произошли физиологические изменения, которым не могут найти объяснения врачи. А доктор Шонгили может их объяснить. Примет ли Компания это объяснение или не удовлетворится им – это второй вопрос; однако, как мне кажется, вам следует хотя бы выслушать доктора Шонгили.

– Мы видели отчеты и тот трактат, который он прислал вкупе со своим объяснением “сурской адаптации”; оно доказывает наличие у доктора Шонгили весьма развитой фантазии, – досадливо отмахнулся от нее Болл. – От этого просто несет обструкционизмом. Кроме того, Шонгили является здесь одним из глав мятежа, если верить некоторым рассказам.

Все присутствующие с упреком взглянули на Торкеля Фиске, который улыбнулся как несправедливо обвиненный человек, чья обида наконец отомщена.

Тут снова заговорила элегантная Мармион – в своеобычной манере, медленно и взвешенно:

– Скажите мне, доктор Шонгили, мисс Сенунгатук, разделяют ли другие жители Сурса вашу идею о том, что эта планета разумна?

Клодах кивнула; Шон, однако же, пребывал в видимом сомнении.

– У нас нет непосредственного контакта с южными землями, – сказал он.

– Прямого – нет, – пожала плечами Клодах. – Но они знают.

– Вы говорите с такой уверенностью...

– Как они могут не знать такого? – спросила Клодах.

У Яны сложилось впечатление, что Клодах по какой-то причине не хочет говорить большего. Это было очень похоже на нее. В этом Клодах была похожа на их планету: округлая, подвижная и полная тайн. Правда, сколько Яна ее знала, тайны эти оказывались по большей части уютными и добрыми секретами, однако же таинственности Клодах это не убавляло.

Мармион решила сменить тему, однако тут к ним обратился другой член совета директоров – лысеющий тип с “лошадиным хвостом” на голове. Глаза у него были прекрасного небесно-голубого цвета, но впечатление портили тонкий, сжатый в жесткую линию рот и верхняя губа, нависающая над нижней, как “клюв” черепахи.

– Конечно же, мы должны спросить их, – сказал тип. – Мы должны провести исследования по всему Сурсу и узнать у его обитателей, что они думают о планете и что с ними происходило на ней. Нам предстоит долгая работа.

Он чуть шепелявил и говорил со странными интонациями – возможно, это был почти незаметный акцент.

Яна подумала, что Мармион и доктор Фиске получили в лице голубоглазого типа поддержку, однако через мгновение увидела, как Фиске заметно отодвинулся от стола и экрана связи вместе с креслом, а Мармион еле заметно облизнула губы, прежде чем осторожно заметить:

– Прекрасное предложение, вице-президент Лузон. Я лично направлюсь туда.

– И я также, мадам Мармион, – проговорил Лузон. – Я весьма интересуюсь верованиями и обычаями жителей колоний, в особенности тех, кто не имел возможности контактировать с Компанией в течение многих лет.

– Уверен, Сурс станет для вас неистощимым источником информации, Мэттью, – заметил доктор Фиске; однако на этот раз в его привычно дружелюбный тон вплелось напряжение.

Мэттью Лузон. Яна внезапно поняла, что ей часто приходилось слышать это имя раньше – и ничего хорошего с ним связано не было.

– Ваши исследования и попытки исправить мышление колонистов весьма известны, хотя и не всеми оценены по достоинству, – продолжал доктор Фиске. – Однако же я думаю, что сейчас требуется экспедиция под руководством присутствующей здесь мадам де Ревер, целью которой будет сбор информации. Экспедиция Мармион может воспользоваться тем, что сейчас здесь стоит теплая погода: можно будет использовать аудиовизуальную технику, которая обычно слишком чувствительна к холодному климату планеты. Думаю, более субъективная информация может подождать.

Лузон позволил себе улыбнуться – еле заметно приподнялись уголки губ:

– О нет, полагаю, мое присутствие станет огромной помощью. Полно, полно, мистер Фиске. Я не займу слишком много места. Я буду сопровождать мадам Мармион.

Пол под их ногами задрожал, экран покачнулся на стене. Яна взглянула на Клодах. Полная женщина разглядывала Мэттью Лузона настороженно и изучающе – такого выражения Яне никогда еще не приходилось видеть на ее лице. Это не был страх, скорее.., ужас. Внезапно ей стало страшно от того, что этот человек сумел занять столь высокое положение в Компании.

Лузон обучался культурной антропологии – дисциплине, которая должна была научить его быть более гибким в общении с разными людьми. Однако же он успел приобрести репутацию человека, который одержим манией очищения галактики от “менее цивилизованных” или “непросвещенных” народов, используя их самобытность как повод для того, чтобы отказывать им в содействии и помощи Компании. Должно быть, подумала Яна, он сэкономил Интергалу кучу денег. Его имя стало предметом разговоров, когда обитатели центрального континента мира Манделла были согнаны в общие дома, чтобы в джунглях и болотах, где они обитали раньше, можно было добывать ископаемое сырье для ракетного топлива. Жилища эти были слишком хороши для мандельцев, а программа переобучения не содержала инструкций по обращению с бытовыми приборами, включая и устройства для поддержания гигиены. Те колонисты Манделлы, что не погибли в пожаре, уничтожившем их новые жилища, умерли от заразных болезней, эпидемия которых разразилась немного позже... Отчеты Лузона позволили Компании избежать ответственности перед Межпланетным Сообществом. Яне подумалось даже, что она припоминает, будто Лузона собирались выдвинуть на должность судьи.

А теперь этот человек собирается сунуть свой нос в дела Сурса!

– Что ж, я туда не полечу, – говорил тем временем Фаринджер Болл. – Все это чушь. Мне здесь нужно управлять Компанией. Я не могу мотаться по всяким там планеткам, на которых колонисты начали немного странно себя вести. Черт побери, если бы они не были такими странными, давно бы уже служили в армии или работали в космосе!

Мармион подняла бровь в легком удивлении, и Болл пошел на попятный:

– Как бы то ни было, я не намерен прерывать свою работу. Однако Мэттью уже занимался такого рода расследованиями, а Марми привезет доказательства. Я буду полагаться на их свидетельства.

– Для нас это большое облегчение, – резко проговорил Вит. – Руку даю на отсечение, у тебя и мысли не было положиться на мои свидетельства или на то, что рассказали Метаксос и Марголис!

– Вовсе нет. Я читал отчеты, я не начал эвакуацию с планеты и не разнес ее в клочья – разве не так?

– Сэр, – заговорил Торкель Фиске, – а как насчет дополнительных сил? Я настаиваю также на том, чтобы в отношении майора Мэддок было проведено официальное расследование; возможно, за ее действия ей следует предстать перед судом военного трибунала...

– Мы уже говорим об официальном расследовании, капитан; вы что, не обратили на это внимания? Если в ходе расследования выяснится, что имели место подрывная деятельность и саботаж, сомневаюсь, что Мэддок удастся скрыться; пока же она поможет расследованию. Итак, мадам Мармион и доктор Лузон, разумеется, получат соответствующее сопровождение; в их ведение будет также предоставлен дополнительный технический персонал. Если мы решим провести эвакуацию, то задействуем большее количество людей. А пока что у вас и без того достаточно сил – по крайней мере мне так думается. Не уверен, что армия поможет прекратить землетрясения и извержения вулканов. На этом наша встреча закончена.

***

Козий Навоз знала, что она недобрая, своевольная, злобная, и что когда-нибудь, если она не свернет со своего пути погибельного, ей суждено стать добычей твари, таящейся во чреве планеты. Ей часто говорили об этом, в то время как Орудия Добродетели рубцами запечатлевали урок на ее спине.

За свои проступки она была вынуждена выполнять самую тяжелую и грязную работу среди всех своих ровесниц; но когда наступило потепление, когда растаяли ледяные водопады, ниспадавшие с утесов, обращая Долину в огромное озеро, все прочие члены общины присоединились к ней, выбираясь по склонам Долины на земли возвышенностей, унося с собой учение Пастыря Вопиющего и всю его священную утварь, а также ту еду и одежду, которые могли собрать. Сады и поля были уничтожены, многие животные погибли.

Вода все поднималась, заполняя чашу Долины; под ногами людей была теперь грязь и ледяная каша, а в воздухе повис густой туман, в котором почти невозможно было что-либо разглядеть. Козий Навоз и другие дети с поклажей, привязанной к спинам, карабкались по стенам каньона и передавали взрослым намокшие свертки, а потом снова прыгали в холодную воду, пытаясь спасти что-нибудь еще.

Какой бы плохой ни была Козий Навоз, она настолько привыкла повиноваться старшим членам общины и воле Пастыря Вопиющего, что даже не подумала о возможности побега в столь подходящей для этого ситуации.

Она наконец взобралась наверх после третьего своего прыжка в воду. Дрожа от холода, грязная, покрытая синяками и царапинами, полуобнаженная, она скорчилась у костра над миской постного супа, которого ей наконец разрешили зачерпнуть. Суп был холодным, а огонь – жалкий чадящий костерок, питавшийся хворостом, – грел еле-еле: он не мог избавить ни от ломоты в суставах, ни от холода. Да что там! – тепла не хватало даже на то, чтобы прогнать мурашки с кожи, не то чтобы согреть по-настоящему.

Однако сегодня ей было лучше, чем кому бы то ни было. Около сотни последователей Пастыря жались у кромки затопленной Долины Слез – их дома были поглощены Великим Потопом, который, как говорил Пастырь, был послан им для испытаний.

– Зверь хочет подчинить нас своей воле, – снова и снова повторял Пастырь. – Но мы не покоримся. Когда вода спадет, мы вернемся в нашу Долину, дабы противостоять тому, что желает совратить нас.

Вместо того чтобы оставаться в своей обители, Пастырь был сейчас среди спасшихся, распоряжаясь, утешая, увещевая – и наблюдая. Чувствовать на себе укоризненные взгляды других было тяжело, но дважды, поднимая взгляд из своего ничтожества, Козий Навоз видела, что сам Пастырь наблюдает за ней – и от этого взгляда ей становилось холоднее, чем от ледяной воды, затопившей Долину.

Козий Навоз отдыхала после очередного подъема на скалы. Короткий день шел к концу, туман поднимался из Долины к лагерю беженцев... Внезапно раздались тихие шаги, и рядом с ней присела на корточки Зачатие. Живот девушки был таким же плоским, как тогда, когда она не стала еще женой Пастыря и носила детское имя Свиные Помои.

– Добрые вести, маленькая сестра, – заговорила Зачатие.

Козий Навоз ничего не ответила. Лучше всего молчать, пока она не узнает, чего хочет Зачатие.

Девушка, бывшая всего на четыре года старше, чем Козий Навоз, протянула ей кусочек металла.

– Ты избрана, – просто сказала она и поднялась, намереваясь уйти.

Козий Навоз уставилась на лежавший в ее ладони предмет. Он имел форму сердца. Пастырь избрал ее, чтобы она стала его женой.

– Что? Когда? – крикнула она вслед Зачатию.

– Сегодня ночью, – откликнулась девушка и канула в туман.

И вот тогда Козий Навоз сделала самое худшее за всю свою скверную жизнь. Она убежала.

Туман скрывал ее, а звук шагов тонул в шорохе льдинок. Она бежала так быстро и так долго, как только позволяло ее измученное тело, никогда не ведавшее сытной пищи. Она не знала, куда бежит. Она не знала других людей, кроме своей общины, хотя Пастырь по временам говорил о каких-то других, чужаках, тех, кто впал в заблуждение. Они были ужасными людьми, говорил Пастырь, людьми, которые приносили таких девочек, как она, в жертву Зверю.

Но лучше это, чем быть послушной женой Пастыря, как Свиные Помои, звавшаяся теперь Зачатие, или Ночная Грязь, теперь известная как Успение. Жены Пастыря, несмотря на то что они были почти детьми, получали взрослые имена, как правило, имевшие отношение к Учению.

Успение, бывшая когда-то настоящим ангелом – розовощеким и златокудрым, полным грации и детской живости, теперь, в свои тринадцать лет, казалась старухой. Она потеряла четверых детей из-за кровотечений, и каждый раз после этого ее били. Сейчас она могла ходить лишь с трудом.

Зачатие в свои пятнадцать лет была по-прежнему бесплодной, за это ее тоже били. Их мать, Вознесение, также была женой Пастыря и сама наблюдала за избиением дочерей.

Мать Козьего Навоза также была из жен Пастыря, хотя сама девочка и не принадлежала к его агнцам. Одной из причин, почему она была такой скверной, говорили ей, стало то, что ее родители были чужаками. Когда ее мать умерла, девочка была слишком маленькой, чтобы понимать это, но ей рассказали, что ее мать не желала раскаиваться, не хотела быть женой Пастыря и ее заставили вступить в благословенный союз с ним только мягким, но настойчивым нажимом общины. Никто из членов общины не видел отца Козьего Навоза, который умер в неведении и заблуждении, оставшись рабом Великого Зверя.

Козий Навоз бежала – бежала, разбрызгивая ледяную кашу, и ей было жарко от бега, пока солнце не зашло за горизонт; потом, когда ночь укрыла планету, она бежала, чтобы не замерзнуть. В небе взошли луны, и она, спотыкаясь, неслась вперед в их холодном свете. Она бежала вперед, вниз, словно спускалась в другую Долину. Оглядываясь назад, она видела при свете лун пики гор, обступавшие ее со всех сторон: спину Зверя – его голову – клыки...

Она заставляла себя двигаться вперед. Чем ниже она спускалась, тем чаще среди ледяной каши ей попадались островки грязи; по склону горы вился ручей – такой же, как в Долине. Девочка приблизилась – и ощутила тепло; коснулась воды – и почувствовала, что она горяча так, словно недавно вскипела и лишь немного успела остыть.

Козий Навоз вошла в воду. Ручей был глубже, чем показалось на первый взгляд; сильное течение подхватило ее и потащило вперед, согревая тело... Потом ручей нырнул в туннель, увлекая девочку за собой.

Она слишком устала для того, чтобы сопротивляться, и только успела вспомнить – за миг до того, как ударилась головой о камень, – наставления Пастыря: именно таких мест и следовало избегать...

И мир померк перед ее глазами.