Текст книги "Планета под следствием"

Глава 5

«Merde alors! – подумала Мармион де Ревер Алджемен, глядя из иллюминатора “шаттла” на казавшийся безжизненным пейзаж внизу: земля была покрыта грязью, талым льдом и серым снегом. – Во что я на этот раз ввязалась? Ну ладно, я же пообещала Виту! Ни один человек в здравом рассудке не захочет, чтобы Безумный Мэтт принимал какое-либо решение единолично, даже если это решение касается того, когда люди должны пользоваться туалетом!»

Мармион подозревала, что вице-президент Мэттью Лузон уже приступил к выполнению своей “программы”, когда настоял на том, чтобы пилот “шаттла” изменил курс в сторону так называемого вулкана, который эта планета, по словам ее обитателей, создала в считанные дни. Нет, они говорили – “воздвигла”. Они также должны были пролететь мимо того места, где Фиске и все остальные якобы “говорили” с планетой, вернее, планета “говорила”, а они слушали. Мармион, пожалуй, нравилась идея планеты, обладающей собственной волей. Столь многим людям не хватает подобной решимости! В особенности Безумному Мэтту. Она немедленно упрекнула себя в том, что мысленно употребила это прозвище: кто знает, вдруг когда-нибудь по ошибке она произнесет это вслух? Это было бы большой бестактностью.., а она в последнее время часто говорила не подумав. Означало ли это, что она умнеет? Или, напротив, теряет остатки здравого смысла?

Нет, твердо сказала она себе. Ни на йоту она не утратила здравый смысл и рассудительность – недавно законченная ею фискальная проверка трех умирающих технических компаний показывала это со всей очевидностью. У каждой из них было то, что было нужно другим, и при этом ни одна не думала о возможности предпринять какие-либо шаги, дружественные или враждебные. И вот Мармион посоветовала одному из своих холдингов скупить все три компании. Столкнув лбами тех, кого было нужно, назначив на руководящие должности разумных людей, она добилась таких громадных прибылей, даже с вычетом налогов, что скоро ей, наверное, придется организовать еще один холдинг, чтобы скрыть этот финансовый триумф. Не имеет значения то, как Безумный Мэтт – нет, нет, нет, Мэттью! – хвалится своим недавним успехом: она лучше него, она опередила его, по крайней мере, на несколько миллиардов! Однако она не из тех, кто станет кичиться этим.

– Вы не сможете отрицать то, что это похоже на вулкан, – проговорила она, услышав, что Мэттью вполголоса говорил одному из своих многочисленных ассистентов.

– А откуда, моя дорогая, вы знаете о вулканах? – спросил Мэттью своим льстивым елейным голоском. Его ассистенты расплылись в дурацких улыбках, глядя на Мэттью, потом с видом превосходства посмотрели на Мармион.

– Потому что у меня диплом магистра геологии, – ответила она, одарив всю компанию очаровательной улыбкой.

– Но сейчас с ним ничего не происходит, – заметил Мэттью, ткнув пальцем в иллюминатор, из которого был хорошо виден кратер вулкана. “Шаттл” кружил над ним, но нигде не было видно ни струйки дыма, ни облачка пепла, хотя на километры вокруг земля была окрашена в разные оттенки серого, покрыта застывшей лавой и влажным пеплом, смешанным с вездесущей грязью.

Из интеркома до них донесся голос пилота:

– Если вы видели достаточно, доктор Лузон, я направлюсь туда, где находятся пещеры.

Мэттью махнул рукой одному из своих ассистентов, который немедленно выдал пилоту соответствующие указания.

– Мы собираемся приземлиться и обследовать пещеру, Мэттью? – простодушно спросила Мармион.

– Я только хотел сориентироваться на месте, чтобы потом провести подробное обследование.

– Это разумно.

Доктор Лузон устроил настоящий спектакль из разглядывания пейзажа, который открылся им несколько минут спустя. Мармион могла только подтвердить, что утес, похожий на каменный перст, указующий вверх, был образован известняковыми породами и скорее всего весь пронизан пещерами. Поскольку Виттэйкер Фиске был не склонен поддаваться заблуждениям, а пуще того – иллюзиям, она была готова принять дальнейшую содержащуюся в отчете информацию как истинную – по крайней мере, пока не появятся факты, указывающие на противоположное. Вит был не тем человеком, который стал бы рисковать положением в Интергале или своей репутацией, делая нелепые или недоказуемые заявления.

– Это то самое место? – вежливо спросил Мэттью; Мармион, однако, не обманула мягкость его тона – она давно научилась не доверять ему.

– Это именно те координаты, которые были мне даны, доктор Лузон, – ответил пилот. – Отсюда видны река и скальный уступ, и мой сканер засек на ближайшей посадочной площадке следы нескольких различных вертолетов, а также следы людей. Разных людей.

– Мы не можем отрицать очевидного, не так ли? – проговорил Мэттью. – Хорошо. Продолжайте полет в сторону того поселка, который упоминал молодой Фиске. Кил.., как там его дальше?..

– Килкул, Мэттью, – поспешила ему на помощь Мармион так, словно он был склеротиком. Она знала, что с памятью у Лузона все в порядке: слишком часто он доказывал это и слишком многое помнил. Он мог давать неверные оценки или выбирать из фактов те, которые подтверждали его мнение, однако все детали помнил в точности. Детали были основным оружием Мэттью – те детали, которые другие могли позабыть или помнить неточно. И он использовал это оружие с убойной силой.

Из иллюминаторов “шаттла” Килкул выглядел как россыпь крыш; некоторые скрывались в тени ветвистых деревьев и казались просто темными пятнами. Между домов пролегли дорожки, коричневые от вездесущей грязи. Народу отсюда было видно немного, некоторые деловито занимались весенним ремонтом, другие вскапывали свои садики. Мармион это понравилось. Она сама с наслаждением ухаживала за внеземными цветами и растениями, которые располагались под специальными куполами: там поддерживалась именно та температура, гравитация и состав атмосферы, которые требовались экзотическим растениям. Память Мармион хранила чудесные воспоминания о том, как она перепачкала в земле руки, копаясь в маленьком садике первого дома, который купили они с Ульгаром Алджеменом. Как молоды они были тогда!..

Не без труда она отогнала чудесные воспоминания и начала прислушиваться к тому, что говорил Мэттью.

– ..крайне грубо. Как давно был основан этот.., поселок, – он умудрился вложить в одно слово изрядную долю презрения, – если, конечно, об этой куче развалюх можно сказать, что они “основаны”?

Ассистенты не ответили, а Мармион не имела ни малейшего желания прерывать Лузона.

– И именно в этом.., месте обосновались мятежники? И вправду, Килкул! Такие притязания нужно хладнокровно уничтожать на корню – и именно это мы должны сделать <Игра слов название поселения Kilcoole звучит похоже на “kill cool” – “хладнокровно убивать” (англ.)>!

– Вы в этом уверены? – флегматично спросила Мармион. – Мэтт, дорогой, мне иногда кажется, что мы уж слишком цивилизованны. Мы утратили связь с простыми людьми...

– И слава богу! – воскликнул Мэттью.

– ., что позволяло нам оценить по достоинству борьбу с суровым климатом и природными условиями. А мне действительно нравится то, что среди всего этого снега и грязи они уже разбивают сады!

– Сады? – фыркнул Мэттью. – Даже для того, чтобы прокормить этих бездельников, нужно кое-что побольше, чем эти жалкие клочки земли! Не может ведь Интергал продолжать поддерживать их дорогостоящими поставками.

Мармион просительно подняла руку:

– Я вовсе не думаю, что на Сурс поставляется пища, Мэттью. Пусть кто-нибудь из вас проверит это, – махнула она ассистентам, – потому что у меня странное ощущение, что они уже перешли на самообеспечение.

– Не в отношении горючего...

– Горючее – для машин, а не для людей, Мэттью. Вы еще не нашли для меня нужные цифры? – Она казалась по-прежнему спокойной, но что-то в ее голосе заставило одного из сикофантов Мэттью, тощего костлявого парня, быстрее застучать по клавишам.

– Нет, сэр, мэм, туземцам не поставляются продукты...

Он тяжело сглотнул; кадык дернулся вверх, потом вниз.

Мармион вынуждена была отвести взгляд. Бедняга, когда Мэттью будет не в духе, он наверняка припомнит ему это. Остальные молодые люди – Мэттью брал в ассистенты только молодых мужчин, и это кое о чем говорило Мармион, – были достаточно привлекательны и выглядели сильными физически. Мэттью умел извлечь максимум пользы из сопоставлений.

– Благодарю, дорогой, – проговорила Мармион, обращаясь к тощему парню. – Да, назовите мне, пожалуйста, еще раз свое имя.., знаете, память подводит...

Честно говоря, Мэттью не позаботился представить ей своих ассистентов, хотя она намеренно представила Салли Пойнт-Джефферсон, своего личного секретаря, Милларда Эффиазоса, своего ассистента-исследователя; и Фабера Ника, чье положение в своей “свите” она не стала уточнять. Слишком многие полагали, что крупный мускулистый Фабер с его скромными, почтительными манерами, не слишком умен. И эти “слишком многие” ошибались; в особенности же те, кто полагал, что Фабер был любовником Мармион. Она привыкла брать на работу людей ловких и одаренных во многих областях: это сберегало массу денег и воспитывало в людях верность и уважение.

– Мое имя Брэддок Макем, мадам, – костлявый парень выговорил эти слова почти шепотом.

– Благодарю вас, мистер Макем.

Она улыбнулась. Никакого труда – зато, возможно, она приобретет искреннего союзника в окружении Мэттью.

– Не пытайтесь очаровывать мой персонал, – сухо проговорил Мэттью, одарив Макема пронизывающим взглядом, отчего кадык снова задергался на шее молодого человека.

– Я от этого давным-давно отказалась, Мэттью, – бессовестно соврала она. – Вы и вправду знаете, как добиться преданности от ваших служащих. Мне бы ваш гений.

Но тут, поскольку она уже готова была расхохотаться при виде всех этих ошеломленных честных лиц, ей пришлось поспешно перевести взгляд на иллюминатор, за которым проплывал неброский северный пейзаж.

– О, на реке внезапный ледоход... Боже, там настоящий потоп! Она выходит из берегов и вся бурлит... Здешним жителям явно недостает умения контролировать разливы рек – это" очевидно. Но вы только посмотрите на эти поля, Мэттью! Кто-то там что-то делает с землей.., пашет? Кажется, это так называется? Господи, а как называют тех зверей, которых они привязали к той странной штуковине?

Теперь уже все собрались с ее стороны “шаттла”, чтобы посмотреть на эту архаическую деятельность.

– Ну, разве это не мило, Мэттью? Они услышали вас.

Мэттью одарил ее кислым взглядом, плотно сжав губы; фраза “они прекрасно меня слышали” ясно читалась в его глазах.

За спиной у Мармион раздалось тихое покашливание. Скорее всего это Фабер, подумала она. Хотя он, разумеется, никогда не говорил об этом, она знала, что Фабер презирает Мэттью Лузона. Почти так же, как она сама, или Салли, или Миллард. У Мармион действительно была прекрасно подобранная команда.

Вскоре “шаттл” оказался вблизи от космобазы и ее забавно раскрашенных построек. Кто же здесь страдает таким отсутствием вкуса, чтобы использовать подобные цвета? – невольно подумала Мармион. Возможно, краска всех тех цветов, которые отвергали другие клиенты Интергала, заканчивала свой путь здесь...

Она не стала высказываться на тему качества взлетно-посадочной полосы, которое немедленно откомментировал Мэттью, хотя качество это явно оставляло желать лучшего: изрытая трещинами и кратерами, кое-где плиты пласткрита топорщились, приподнятые землетрясением... Пока они опускались, Мармион думала о разумной планете, которая сумела использовать свою сейсмическую активность для того, чтобы создать максимум неудобств именно тем, чье пребывание здесь ее не устраивало. Вдумчивый друг и достойный враг – вот кем была бы такая планета.

А кто сказал, что это не так? Мармион пожала плечами. Она обожала тайны, которых было так мало в высокотехнологичном мире, в котором она жила. Тайны привлекали ее, дразнили любопытство; разрешая их, она тренировала свой ум, полностью используя его резервы. Если это действительно окажется такой огромной и сложной головоломкой, как сулил отчет, это будет просто восхитительно!

Обстоит ли дело так, как уверяют местные жители, или нет, но все равно за всем этим кроется нечто большее, чем прозаические объяснения, или официальные версии, или заурядные события. И неважно, что “логические” объяснения выглядят убедительно. Неважно, что в них все разложено по полочкам. Мармион была счастлива, что прилетела сюда, а если эта планета действительно окажется разумной сущностью, что ж, она еще более будет рада познакомиться с ней! Она надеялась также, что планета не будет судить о ней по тем, кто ее окружал сейчас.

Разумеется, едва “шаттл” приземлился на одном из немногих ровных участков летного поля, немедленно появился комитет по встрече. Хотя ковровой дорожки и не было, но пласткритовые плиты явно были отчищены от грязи, которая покрывала все вокруг, а машины глянцевито блестели в солнечном свете.

Мармион полной грудью вдыхала холодный весенний воздух, пьянея от его свежести.

– Богом клянусь, воздух!.. Пусть везде, где бы я ни была, он будет таким же! – драматически воскликнула Мармион, положив руку на вздымающуюся грудь.

Мэттью бросил на нее возмущенный взгляд:

– Мармион, воздух кажется чистым, однако – почем знать? – в нем могут быть сонмы бактерий и микробов, которые способны оказать разрушительное воздействие на ваше здоровье. Которое мы должны оберегать! – прибавил он с той ужасной улыбкой, которая всегда появлялась на его лице, когда он хотел казаться заботливым, в то время как на самом деле от души желал собеседнику скорой смерти.

Быстро взяв под руку Фабера, Мармион избежала прикосновения Мэттью, который было собирался помочь ей спуститься по вычищенной до блеска лестнице трапа. Фабер бережно повел ее вниз, однако Салли и Милларду пришлось подождать, пока не спустятся Мэттью со своими приспешниками. Возможно, Салли сумеет произвести впечатление на одного из красивых и кажущихся весьма сильными молодых людей? Обычно ей это удавалось. Ей придется вести себя очень умно с ребятами Мэттью, однако именно у Салли это и должно было получиться: такой она и была – умной, проницательной, Ловкой и чрезвычайно изобретательной.

Ну что ж, снова в драку, друзья мои, подумала Мармион, заметив капитана Торкеля Фиске в полной парадной форме, стоявшего чуть впереди отца – что было не слишком вежливо со стороны Торкеля. Виттэйкер был одет гораздо менее строго, однако Мармион никогда еще не видела, чтобы он выглядел таким подтянутым и счастливым. Счастливым?.. Мармион удивилась пришедшему ей в голову слову. У кого в Интергалактической Компании, частью которой являлись Виттэйкер, Мэттью и она сама, хватало времени на то, чтобы быть счастливым? Как бы то ни было, она приветливо улыбнулась Виттэйкеру, в то время как тот незаметно отодвинул в сторонку сына, чтобы первым приветствовать ее.

– Что, твоя рука уже зажила? И рана на ноге? – сердечно спросила она, когда они обнялись в знак приветствия. От Мармион не укрылась ни легкая повязка на руке, ни еле заметная хромота.

– Разумеется, Марми. Не дело такому старому псу, как я, валяться на месте. Надо мной работали не только медики Интергала: я получил также и самую лучшую помощь и уход, какие только доступны здесь. Я бы сказал в защиту этой планеты, что она весьма полезна для здоровья. – Виттэйкер, выпустив из объятий Мармион (с некоторой неохотой, как она заметила), повернулся к Мэттью, чтобы пожать ему руку, продемонстрировав именно те уважение и энтузиазм, какие и были нужны.

– Рад видеть вас, Мэттью. Ваш вклад в общее дело станет поистине неоценимым.

"Какой лжец!” – подумала про себя Мармион, старательно изображая улыбку.

Мэттью представил Виттэйкеру стадо своих гусаков, поясняя, откуда они и чем каждый из них занимается. Вернее, представил он всех, кроме злосчастного Адамова Яблока.

– А это Брэддок Макем, – одарив лучезарной улыбкой сперва Мэттью, затем Вита, а после ошеломленного беднягу Макема, проговорила Мармион. – Салли, я уверена, вы помните. А это Миллард и Фабер, мои верные оруженосцы.

Доктор Фиске пожал руки ассистентам Мармион, а затем жестом предложил им рассаживаться по машинам. Все вещи уже были выгружены и отправлены туда, где должны были размещаться люди такого высокого положения, как она и Мэттью.

– Мы приготовили тебе славную трапезу, Марми, – сказал Вит, устраиваясь на сиденье рядом с ней. Жесткие сиденья были застелены мягким пушистым мехом.

– Как это мило с твоей стороны, – ответила Мармион; ощупав тонко выделанные чехлы, она поинтересовалась:

– А это все местная работа?

Ей вовсе не нужно было изображать восхищение: она действительно нечасто встречала настолько хорошо и умело обработанные шкуры.

– Да, – ответил Торкель с заднего сиденья. – Единственное, что здесь умеют делать по-настоящему хорошо.

– В самом деле? – Ей удалось сказать это без тени иронии. – Как интересно! Вы должны мне показать еще что-нибудь, – легкомысленным тоном прибавила она. – Меха могут мне пригодиться: может, сделаю пару муфт на тот случай, если придется стоять в ледяном шлюзе или на станциях пересадки.

– Пусть лучше молодой Фиске купит вам то, что нужно, Мармион, – вмешался в разговор Мэттью. – Как только здесь услышат ваш инопланетный акцент, с вас станут драть три шкуры.

– Нет, мы сами будем делать покупки, – ответил Фиске-старший на эту попытку пошутить.

Мармион прижалась к нему плечом, слегка пожав его руку:

– Я так рада видеть тебя. Вит! Что бы тут ни происходило, это пошло тебе на пользу. Я думаю, ты слишком много времени проводил в своем офисе.

Фиске рассмеялся и кивком указал на сидевшего впереди Мэттью Лузона. Тот сидел очень прямо, казалось, спиной выражая неодобрение.

Мармион снова пожала руку Вита:

– Нам всем нужно прогуляться, чтобы разогнать кровь и наполнить легкие чистым воздухом. – Лузон передернул плечами; Мармион почувствовала, что Вит сотрясается от беззвучного смеха. – Мы все обдумаем эту маленькую проблему и очень быстро разберемся с ней, верно, Мэттью?

Сухой ответ Лузона потонул в скрежете старых тормозов: их машина остановилась перед зданием, явно недавно покрашенным в ярко-желтый цвет.

– Извини за цвет, Мармион, – увидев, как она поморщилась, проговорил Виттэйкер. – Это все, что осталось на складах; по крайней мере, ярко и чисто.

На этот раз Мэттью фыркнул достаточно громко, не скрывая своего презрения и отвращения. Он зашагал к дверям, выражая неудовольствие, неприятие и раздражение.

– Ах, дорогой, ну и ввязались же мы в дельце! – тихо проговорила Мармион, так, что услышал ее только Виттэйкер.

– И не говори, – так же тихо ответил он.

– Что ж, кто предупрежден, тот вооружен, – прибавила Мармион и пошла вперед так же легко и грациозно, как и всегда, – по дорожке, по ступеням, внутрь невероятно желтого здания.

Глава 6

Длинный, похожий на гусеницу караван разделился, потом от него отделилась одна группа, другая... Первыми ушли Шинид и Эйслинг, направившиеся в Шэннонмут, ближайшее из трех поселений. Хотя Шинид могла проскакать весь день, Эйслинг не способна была путешествовать так же, как она, в особенности в седле. Она предпочитала идти пешком, ведя свою кудрявую лошадку в поводу, с которой говорила не меньше, чем с Шинид, Шоном, Яной, Банни или Диего. Ее кобыла не обращала внимания на поклажу – тюки с одеялами, семена и рассаду, материалы для рукоделия и груду тонко выделанных шкур, добытых Шинид зимой.

Банни подумала, что с этой группой путешествуют настоящие асы. За последнее время она так привыкла к Диего, что чувствовала бы себя совершенно потерянной, если бы его не было рядом; Яну Мэддок она любила со дня знакомства и с нетерпением ждала, когда та станет ее тетушкой, выйдя за Шона. И Шинид, и Шон знали множество особых мест, где можно было спать под крышей – или ее подобием. С людьми пошли Элис Би, собака Шинид и Эйслинг, Нанук, один из котов-охотников, живший при лаборатории Шона, и Дина, сука-вожак упряжки семьи Малони, которая так привязалась к Диего, что предпочитала его общество обществу Лайэма.

Она любила и Банни: когда Банни ее гладила, девушке даже удавалось частично установить с ней мысленную связь.

Оставив Шинид и Эйслинг в Шэннонмуте, группа продолжила двигаться вперед вдоль реки, вившейся вдоль Прохода Мак-Ги. Здесь в нее впадала Неопределенная – река, которая звалась так, потому что нельзя было сказать наверняка, будет она течь или нет, вне зависимости от сезона, от того, замерзала ли река, был ли сезон сухим или нет. Сейчас Неопределенная текла мощным потоком, и чистые ее воды, несущие белые осколки льда, вливались в поток Шэннон, и дальше обе реки текли вместе к Фьорду Гаррисона.

Когда Банни и Диего собрались покинуть Шона и Яну, Шон проговорил:

– Послушайте, вы оба. В любом случае вы должны посетить семью Коннелли и, если удастся, выяснить, что происходит в поселке. Но если настроения в пользу Компании там очень сильны, уходите. Ищите нас, будем работать вместе. Я хочу, чтобы через три дня вы отправились в Фьорд Гаррисона; до Фьорда всего день пути. На то, чтобы выяснить ситуацию, у вас два дня. Договорились? Конечно, лучше бы иметь побольше времени, но ребята из Интергала прилетают совсем скоро, и нам с Яной нужно будет побыстрее закончить свои дела и успеть на ту сторону, как только освободятся Джонни и Рик.

– А нам можно с вами? – спросила Банни.

– Я не уверена, что в вертолете поместятся четыре пассажира, – сказала Яна. – Было бы мудрее использовать небольшой вертолет. А теперь – в путь! Вы доберетесь до Коннелли как раз вовремя, чтобы быть приглашенными к ужину. Да и нам с Шоном пора в дорогу.

Позже, когда взрослые исчезли из вида, обогнув подножие горы, а Банни и Диего направили своих кудряшей к дороге, Банни сказала:

– Ты слышал? Они не сказали – нет! Мы тоже можем отправиться на ту сторону, Диего!

– А как оно там? – спросил юноша.

– Не знаю. Никогда там не была. Думаю, на той стороне все совсем не так, как здесь. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь добирался сюда с южного материка. Для этого нужно пересечь целый океан, а пытаться сделать это на наших маленьких лодочках просто неумно. Думаю, у них суда тоже не больше, иначе они уже добрались бы сюда. Когда мои родители пропали, они как раз пытались доказать теорию о том, что от пещер у Фьорда Гаррисона под океаном идет ход... Эй, послушай! А что, если они прошли по этому ходу, а потом с ходом что-то случилось, потому они и не смогли вернуться домой? Что, если мы их найдем на той стороне?

– Я бы не стал слишком уж надеяться на это, – сказал Диего. – Сколько лет прошло с тех пор?

– Не знаю, может, лет десять или больше.., я была совсем маленькой, когда они отправились в путь.

– Думаю, за все это время они могли найти хотя бы кого-нибудь, чтобы передать нам вести – ведь они же знали, что здесь все будут за них волноваться... Конечно, если бы речь шла о моей маме, – кисло прибавил он, – то она, увлекшись своей работой, могла бы и позабыть, что не взяла меня с собой, но ведь твои родители не такие...

– Ну, спасибо тебе! Все равно я предпочитаю надеяться, если ты не против. Или я не права? Ведь твой отец вернулся, а это, как мне кажется, самое главное.

– Я не хотел тебя обидеть, Банни. Если бы не ты и не Клодах, если бы не вы все, я никогда больше не увидел бы своего отца, и – конечно, я надеюсь, что найдутся люди, которые помогут твоим родителям там... Просто я не хочу, чтобы ты лелеяла надежду, а потом разочаровалась.

– А я хочу надеяться, – упрямо возразила девушка. – И я уже разочаровывалась раньше!

Диего больше ничего не сказал, и Банни немедленно начала жалеть о том, что так жестко говорила с ним. Наверно, сказала бы Эйслинг, он просто хотел показать, что она ему дорога. Но он всего на два года старше ее – нечего ему обращаться с ней как с ребенком!..

Они ехали в молчании, пока не миновали поворот; но здесь ветер, вырывавшийся из узкого ущелья, ударил им в лицо с такой силой, что едва не отшвырнул назад к Шэннону.

Прижимаясь к спинам своих мохнатых лошадок, молодые люди с трудом двинулись по тропе, на которой грязи было заметно меньше, чем в долинах. Воздух также был намного холоднее. Дина поотстала, прячась от пронзительного ветра за низенькими плотными лошадками.

Поселение, именуемое Проходом Мак-Ги, было не слишком велико; когда молодые люди проезжали первую пару домов, Банни с удивлением отметила про себя, что оно было даже меньше Килкула. Здесь стояло не более восьми домов друг напротив друга, так что между ними оставался широкий проход, вполне могущий сойти за дорогу. Дорога была изрезана рытвинами и колдобинами, слегка припорошенными легким снежком; идти было скользко и тяжело.

Дома были сделаны в Компании, но, как видно, давно; ремонтируя их, жители использовали все, что под руку попадалось: деревянные балки, булыжники, глиняные кирпичи, пласткрит, шкуры... Как и в Килкуле, земля была покрыта грязью – ой, что остается после долгой зимы, когда сходит снег. Только здесь даже в теплое время снег не всегда успевал стаять.

– Должно быть, все сейчас сидят по домам и ужинают, – оглядев пустую улицу, предположила Банни.

Однако это не могло до конца объяснить царившей на улице тишины. Вокруг не было видно ни собак, ни мохнатых лошадок – никого; только одна мармеладного цвета кошка растянулась на пласткритовой крыше, пытаясь согреться в лучах неяркого солнца.

Дина перебегала от дома к дому, от предмета к предмету, обнюхивая все на своем пути и поскуливая, раза два она даже гавкнула, потом продолжила свой путь, по-прежнему поскуливая. У одной двери она присела и налила лужицу.

Кошка посмотрела на нее сверху вниз, раздумывая, казалось: а не прыгнуть ли вниз, на спину собаке, не прокатиться ли? Дина прыгнула вверх, заскребла когтями по стене дома и резко залаяла. Кошка на крыше поднялась, потянулась и легко спрыгнула на бочку, а уже с нее – на землю.

После взаимного обнюхивания кошка направилась вверх по улице, подняв хвост; кончик хвоста подергивался, выписывая в воздухе замысловатые фигуры. Дина последовала за ней, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.

Банни и Диего зашагали следом за собакой. Кошка вышла из поселка (что, впрочем, не заняло много времени), направилась вверх по дороге – и вдруг внезапно исчезла в кустах.

Молодые люди спешились. Из-за кустов донесся чей-то голос – голоса, – потом кусты раздвинулись, открывая вход в пещеру. Стоявший в проеме человек, немного похожий на Абака, дядю Банни, смотрел на молодых людей с явным удивлением.

– Кто вы? Что вы здесь делаете? Чего вы хотите? – спросил он, загораживая вход.

– Slainte, – сказала Банни, постаравшись, чтобы ее голос звучал как обычно. В конце концов, если эти люди поддерживали Компанию, а не планету, нет ничего удивительного в том, что они сразу уходят в оборону. – Я разыскиваю семью Коннелли. Мне казалось, они где-то здесь живут...

– Кто здесь спрашивает о семье Коннелли? – раздался из-за спины мужчины женский голос. – Крилернег О'Малли, может, подвинешь задницу, чтобы и другие могли выйти?

– Это вы. Ива? – спросила Банни. Как только О'Малли исполнил требуемое, девушка увидела, что говорившей действительно была Ива Коннелли – или, по крайней мере, кто-то очень похожий на нее.

В отличие от дурно воспитанного О'Малли, Ива, выйдя на солнце, немедленно отошла в сторону, туда, где стояли лошади, а из пещеры валом повалили мужчины, женщины и дети.

– Что тут такое, ма? – спросил высокий паренек, светловолосый и голубоглазый, в отличие от большинства людей, которых знала Банни.

– Slainte, дама, – повторила девушка. – Не знаю, помните ли вы меня. – Я Баника Рурк, водитель снегохода из Килкула. А это мой друг, Диего Метаксос.

– По имени не похоже, чтобы он был из Килкула, – заметила женщина. – Ты проделала долгий путь, Баника. Должно быть, ты устала и голодна.

Стоявшие вокруг люди расступились, пропуская еще одного мужчину. Тот был одет в меха и кожу, покрытую вышивкой – Эйслинг так вышивала блузы для лэтчки. Однако внешность мужчины поражала гораздо больше, чем его облачение. Он был очень высок и очень красив; волосы его ниспадали на плечи густой черной гривой, бородка была аккуратно подстрижена, как и густые усы.

Жители Прохода Мак-Ги не только дали ему пройти – они отшатывались от него. В руках у черноволосого был посох, увенчанный черепом какого-то маленького зверька – может быть, белки, хотя гораздо больше было похоже, что... Нет, это просто не мог быть череп кошки! Никто не додумался бы до столь ужасной вещи!

Однако Банни заметила, что мармеладного цвета кошка, еще минуту назад бывшая здесь, таинственно и бесшумно исчезла.

– Ива, дитя мое, разумеется, это прелестное существо и ее друг устали и голодны. Ты должна отвести их в мой дом, где они смогут поесть и отдохнуть. – Черноволосый повернулся к Банни, одарив ее улыбкой, которая словно бы приглашала восхищаться им, и протянул руку – не для рукопожатия, а скорее чтобы благословить девушку. – Я Саток, шаначи. Добро пожаловать в мое поселение.

– Slainte, Саток, – ответила Банни. – И благодарю за приглашение. Я здесь для того, чтобы передать привет семье Коннелли от нашей целительницы, Клодах Сенунгатук; она слышала о вас и, мне кажется, будет рада узнать о том, что я встречалась с вами.

Ива Коннелли заговорила с шаначи, и Банни невольно подумала о том, что ее голос звучит слишком опасливо. Странно – ведь она обращалась к хранителю памяти, главному певцу и рассказчику этого поселения...

– Баника – важный человек в Килкуле, шаначи. Кроме нее есть только один человек, которому позволено водить снегоходы Компании. По линии матери она происходит от ученых Шонгили; ее дядя – сам Шон, а росла она в доме Клодах, целительницы Килкула.

В обычной ситуации Банни смутила бы эта речь, однако сейчас у нее возникло странное ощущение, что Ива дает ей такие рекомендации для того, чтобы подчеркнуть: Банни – важная персона, достойная уважения, и находится под защитой тех, кто наделен властью. Однако же Саток воспринял это скорее как перечисление достоинств девушки: он смотрел на нее как мужчина, собирающийся приударить за женщиной, но более смело и явно будучи уверен в победе.

– Воистину прекрасные рекомендации, – взяв ее руку в свои, проговорил он. – Я польщен тем, что вы решили посетить мое поселение.

– Мы.., мы принесли Коннелли песню от их друзей в Килкуле, – резковато сказал Диего. – Идем, Банни. Думаю, мы посетим шаначи позже, если у нас найдется на это время. У нас достаточно жесткое расписание. Нас вскоре будут ждать в другом месте.

На этот раз Банни, смущенная горящим взглядом шаначи, устремленным на нее, вовсе не возражала против подобного вмешательства Диего. Ива Коннелли взглянула на них с явным облегчением, потом виновато посмотрела на шаначи и повела обоих гостей, а также все свое семейство в дом, который был немного больше, чем дом Клодах.