Текст книги "Тень и шелк"

Глава 33

Вашингтон. Декабрь

Темный, неприметный автомобиль подрулил к бордюру перед зданием штаб-квартиры «Риск лимитед». Сидящая в машине Дэни с любопытством огляделась. Никто не ковырял мерзлую землю в саду. Никто не бродил по дорожкам, не красил ограду, не занимался другими делами, служившими удобным прикрытием для охраны.

– Где же все? – спросила Дэни у водителя. – В прошлый раз, когда я была здесь, сад кишел охранниками.

– Времена меняются, – отозвался Уокер. Дэни улыбнулась, несмотря на грусть, которая теперь постоянно светилась в ее ореховых глазах.

– Да, – подтвердила она, – времена меняются.

И Шон изменился вместе с ними.

Как только они добрались до отеля «Четыре времени года» в Ванкувере, Шон вышел из фургона и двинулся прочь.

Он ни разу не оглянулся.

Он не написал ей. И не позвонил.

Шон еще не успел скрыться из виду, а новый агент «Риск лимитед» появился в дверях фургона. С этой минуты Уокер безотлучно сопровождал Дэни.

Времена меняются.

Телохранители тоже.

А чувства оказались упрямее.

«Почему я не могу измениться? – устало спрашивала себя Дэни. – Неужели и спустя много лет у меня будет замирать сердце при виде высокого мужчины с легкой походкой?»

«Тебе нужен совсем другой мужчина».

«Я пытаюсь пощадить тебя».

«У Касатонова нет ни малейших сомнений, что я участвую в этой игре. Если он вновь увидит тебя со мной, он вынесет тебе смертный приговор. Этого я не допущу».

Он сдержал свое обещание. Шон Кроу исчез так, словно существовал только в воображении Дэни.

С ее стороны открылась дверь. Дэни уже привыкла ждать подобной любезности, которая была также мерой предосторожности. Собравшись с мыслями, она приготовилась к встрече.

– Приехали, – доложил Уокер. – Она ждет тебя.

– Спасибо.

Уокер не сделал попытки проводить Дэни до двери, и она удивленно оглянулась на него через плечо.

– Я получил строгий приказ остаться снаружи, – сообщил Уокер со странной улыбкой. – Строжайший.

– Странно…

– По-моему, это уж слишком.

– Прошу прощения?

Уокер вновь улыбнулся – по-настоящему, так, что вдруг стал привлекательным мужчиной.

– Я с удовольствием охранял тебя, Дэни, – признался Уокер. – Если тебе когда-нибудь надоест ждать Кроу, дай мне знать.

На глазах Дэни вдруг выступили слезы. Шагнув к машине, она обняла Уокера.

– Спасибо, – пробормотала она. – Я тоже привязалась к тебе.

Повернувшись, Дэни заспешила к двери дома, чувствуя, как порывы ледяного декабрьского ветра пробирают ее через толстое шерстяное пальто.

Не успела Дэни подняться по ступенькам крыльца, как дверь открылась. Незнакомый мужчина впустил ее в дом.

– Прошу вас, доктор Уоррен.

Дэни не знала имени человека, открывшего ей дверь, но уже привыкла к людям подобного типа – бдительным, собранным, опытным и далеко не глупым.

– А где Джилли? Готовит чай в библиотеке? – полушутя спросила Дэни.

– Старший сержант в отпуске.

Дэни удивленно заморгала.

– Правда? А мне казалось, он прекрасно обходится без отдыха…

– Он пристрастился к Карибским островам.

– И к безделью на пляже?

– На Арубе больше нечем заняться тем, кто не любит азартные игры.

Дэни чуть не споткнулась. Воспоминания об Арубе и Шоне, дожде и любовном сумасшествии пронзили ее, как молния, вызвав дрожь.

– Разве Джилли играет? – спросила она, пытаясь взять себя в руки.

– Только не на деньги.

Сопровождающий дважды постучал в дверь кабинета Редпас и распахнул ее.

– Вас ждут, – сообщил он.

Охранник не последовал за Дэни.

Знакомая комната воскресила яркие воспоминания о Шоне. Дэни пришлось бороться с уверенностью, что он находится где-то здесь, среди книг и предметов искусства, ждет ее, улыбается, протягивает руки…

«Довольно! – яростно оборвала себя Дэни. – Все кончено. Смирись с этим и продолжай жить».

Но избавиться от влечения к Шону она могла с таким же успехом, как от собственного сердца. Каждый вечер желание усиливалось. С каждым утром ей становилось все труднее начинать день, идти на работу, улыбаться и делать вид, что она вовсе не влюблена в человека, которому безразлична.

– Добрый день, Дэни, – произнесла Редпас, – или уже вечер?

Прерывисто вздохнув, Дэни обернулась на звук голоса.

Кассандра Редпас сидела перед прозрачной хрустальной сферой с изящно выгравированными очертаниями островов и материков. Ее зеленые, как у кошки, глаза, отражали свет. У локтя стояла дымящаяся чашка, а крутобокий чайник ждал на приставном столике у вазочки с печеньем.

– Зимой день почти неотличим от вечера, – отозвалась Дэни.

Редпас пристально вгляделась в лицо гостьи и кивнула, словно подтверждая тайную догадку.

– Садись, – пригласила она, похлопав ладонью по дивану. – Чаю?

– Спасибо.

– А может, поужинаешь? Похоже, за работой ты забываешь о еде.

– Мне предстоит многое наверстать, – объяснила Дэни с вымученной улыбкой.

– Ты справляешься?

– Вполне.

– А по твоему виду не скажешь, – без обиняков заявила Редпас.

Дэни промолчала.

– Достойные мужчины иногда причиняют нам немало неприятностей, верно? – спросила Редпас. – Такова оборотная сторона их достоинств.

Звук, который издала Дэни, мог быть и смешком, и сдавленным всхлипом.

– Садись же, – повторила Редпас, – я не в состоянии совладать с упрямством некоторых мужчин, зато могу рассказать тебе о том, что случилось с шелком, который ты помогла найти.

– Я не прочь послушать. Из Уокера мне не удалось вытянуть ни слова.

– Уокер – неплохой человек, несмотря на все придирки Шона.

Дэни надеялась, что встретила звук этого имени во всеоружии, но втайне сомневалась в этом. От зеленых глаз и проницательного ума Редпас мало что ускользало.

С мрачным видом Дэни подошла к дивану. Перед Редпас были разложены кипы газет. На страницах некоторых виднелись иероглифы. Среди них оказалась англоязычная версия гонконгской газеты, «Нью-Йорк таймс» и какое-то дешевое, судя по виду, бульварное издание на испанском или португальском.

– Я оторвала тебя от работы? – виновато спросила Дэни.

– Знаешь, из газет можно выудить обрывки самой удивительной информации – разумеется, не на первых полосах.

– В некоторых газетах первую полосу не отличишь от остальных.

Редпас негромко рассмеялась, налила Дэни чаю и передала ей дымящуюся чашку.

– Как всегда черный? – спросила она. Дэни кивнула:

– Спасибо.

Редпас любезно поставила перед Дэни вазочку с печеньем и подождала, когда она примется за чай.

С не меньшей вежливостью Дэни выбрала самое маленькое печенье и сделала вид, что надкусила его.

– Помнишь мистера Юкио Кояму? – спросила Редпас.

– Да, – резко отозвалась Дэни. – Я помню… все.

– Неудивительно – адреналин улучшает память. Это необходимое для выживания свойство.

Дэни издала вежливое восклицание и втайне пожалела, что адреналин сделал ее воспоминания о Шоне мучительно яркими.

– Похоже, удача изменила мистеру Кояме, – словно невзначай обронила Редпас.

Дэни перестала изображать интерес к печенью и уставилась на собеседницу блестящими ореховыми глазами.

– Как это? – спросила она.

Редпас перевернула страницу со словами: «Вот она…» Страница пестрела иероглифами и снимками. Редпас принялась читать вслух, переводя с листа:

– «Прославленный и достопочтенный мистер Юкио Кояма больше не пользуется доверием флагманов бизнеса и других влиятельных членов общества, для которого он играл роль…» – Редпас замолчала. – В нашем языке такого слова нет. Нечто вроде связующего звена. Посредника. Незримого помощника.

– Что произошло?

Кассандра по-кошачьи улыбнулась.

– Досадная «потеря лица», – пробормотала она. – Ходят слухи, что во время ужина, который давал Кояма, возник весьма неловкий инцидент.

– Неловкий?

– Точнее, убийственный. Редчайший, древний фрагмент шелка, который он недавно приобрел, оказался, современной подделкой.

– Не может быть! – в притворном удивлении откликнулась Дэни.

– Мало того, какой-то отчаянный малый ухитрился начертать на шелке иероглиф. Чернила проступили на ткани после того, как ее некоторое время подержали на свету.

– Что же означал этот иероглиф?

– В вольном переводе – «С первым апреля, болван». – Впервые за несколько недель Дэни расхохоталась. – Само собой, Кояма взбесился, – продолжала Редпас. – Он потребовал разъяснений у Кати, а та сообщила, что, должно быть, агенты «Риск лимитед» подменили шелк на пароме. У нее не было ровным счетом никаких причин унижать его. «Гармония» нуждалась в сотрудничестве с Коямой.

– И Кояма ей поверил?

– Наверное, ведь он не убил ее.

– В таком случае странно, что рядом с тобой не видно вооруженных до зубов телохранителей.

– О, Кояма уже нанес мне визит, – невозмутимо сообщила Редпас.

– Что? Когда?

– На прошлой неделе.

– И его зарыли в саду вместе с весенними луковицами?

– Нет, все было гораздо проще, – с улыбкой пояснила Редпас. – Я просто ответила ему: да, агент «Риск лимитед» подстерег контрабандиста Ли на пароме и подменил шелк.

Дэни поморщилась.

– Ручаюсь, он был в ярости.

– А потом я показала ему шелк, который мы получили взамен.

– Шелк Будды? – недоверчиво переспросила Дэни.

– Нет. Я показала ему великолепный, очень старый лоскут шелка, который выдавали за фрагмент одеяния Будды.

– Тот самый, что я видела на пароме? Подделку Чженя?

– Не совсем так, – пробормотала Редпас. – Подделка, показанная Кояме, была изготовлена нами, как один из пробных образцов. Этот древний обрывок персидского шелка в нашей лаборатории перекрасили в лазурный цвет и сделали так, чтобы он выглядел выцветшим. К настоящему времени краска полностью исчезла. Современная химия несовершенна, но полезна.

Только тут Дэни поняла, что сидит с разинутым ртом, и поспешно закрыла его.

– Полагаю, – продолжала Редпас, – Кояма обвинил в случившемся Тони Ли. Ли с тревогой следил, как «Гармония» приобретает все большую власть в Азии. Он боялся за жизнь своего внука, живущего в Америке. Вдобавок Ли продал священный шелк КНР за два миллиона фунтов стерлингов, прежде чем щелк покинул Золотой треугольник.

– Но это просто непостижимо! – воскликнула Дэни. – Я прикасалась к одеянию Будды на пароме. Я абсолютно уверена в этом!

– И Прасам Дхамса тоже. Кстати, он просил поблагодарить тебя от его имени. Он надеется, что скоро ты посетишь его – очень скоро. Ему надо о многом поговорить с тобой.

– Я… но черт побери, у кого же настоящий шелк?

– У законных владельцев. Монахов Лазурной секты.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Но Кояма уверен в предательстве Тони Ли. – Редпас пожала плечами. – Это логичное заключение. Кояма нашел ткачей, которые создали подделку для Ли.

– Не могу поверить, что Ли решился на такую глупость. Да, он вполне мог изготовить фальшивый шелк. Но утереть нос Кояме? Ни в коем случае!

Редпас молча улыбалась своей кошачьей улыбкой.

– Ли был весьма неглупым человеком, – наконец произнесла она. – Но теперь это уже не имеет значения.

– Кояма убил его?

– Скорее всего. Однако между тонами по обе стороны Тихого океана никогда не затихает вражда. Ли мог погибнуть от рук любого из его тщеславных противников. Это обычная борьба преступных организаций.

– Приятного аппетита, – с иронией произнесла Дэни.

– Да, удачная мысль. Еще печенья? Или тебе еще не надоело играть с прежним?

Дэни посмотрела на обломки печенья на тарелке, перевела взгляд на крошки и сахарную пудру на своих пальцах и грустно покачала головой.

– Как тебе это удалось? – спросила Дэни. – Я не про печенье.

– По правде говоря, не мне, а Шону. Этот человек – настоящее сокровище, у него, так сказать, византийский тип мышления.

Дэни поспешила спрятать лицо за чашкой, старательно прихлебывая чай.

– Шон обнаружил шелк в фургоне Чженя, в указанном месте. К сожалению, этот шелк был завернут в парчу, а не в простую ткань, описанную тобой. Ту самую простую ткань, которую мы с таким трудом изготовили.

– Досадно.

– Шон тоже остался недоволен. Он заново завернул ткань, подложил нашу лучшую подделку в тайник под приборной доской и уже собрался уходить, когда появился «стюард».

При этом воспоминании по телу Дэни пробежал холодок.

– Я видела его, – прошептала она. – И чувствовала себя такой беспомощной! Я не могла предупредить Шона, не могла помочь ему, и все, что мне оставалось, – просто сидеть и…

– Да, – согласилась Редпас. – Должно быть, ты пережила страшные минуты.

Что-то, промелькнувшее в глазах и голосе Редпас, привело Дэни к догадке, что и Кассандра не раз оказывалась в таком же отчаянном положении.

Джилли, поняла Дэни. Бедная Кассандра! Хорошо еще, он не бросил ее ради ее же безопасности…

– Во всяком случае, – уже другим голосом продолжала Редпас, – Шону удалось справиться со «стюардом», увидеть еще одну подделку и воспользоваться твоей компетентной консультацией.

– Он ничуть не обрадовался, увидев меня.

– Как я уже говорила, у благородства есть и оборотная сторона.

Дэни слабо улыбнулась.

– Как только ты ушла с настоящим шелком, завернутым в белую шелковую ткань, – продолжала Редпас, – Шон вновь открыл тайник, положил туда подделку «стюарда», а нашу – в сосуд «стюарда», завернутый в полотенце. И та, и другая подделка были завернуты, как полагалось.

– Ничего не понимаю…

– Я же сказала – это византийский стиль мышления.

– На кого же работал этот «стюард»? – спросила Дэни.

– На Ли. Когда «стюард» очнулся, то предположил: нападавший на него охотился за подделкой, завернутой в полотенце. Поэтому он подложил то, что считал своей подделкой, в тайник, вынул оттуда то, что считал настоящим шелком, и смылся.

– Короче, я окончательно запуталась, – заявила Дэни.

– Пока эта игра продолжалась, она была довольно забавной, – сухо заметила Редпас.

– Итак, Кояме достался шелк, изготовленный «Риск лимитед». А как же вклад Чженя в игру?

– В настоящее время он покоится в ящике на пекинском складе вместе с другими священными сокровищами Тибета.

– Интересно, долго ли удастся дурачить власти КНР?

Редпас взглянула на настенные часы, где медленно передвигающаяся изогнутая стрелка отделяла день от ночи.

– Уже недолго, – удовлетворенно заключила Редпас. – Беды тона «Земля и небо» только начинаются. КНР – опасный противник. Впрочем, тибетцы тоже.

С этими словами Редпас взялась за другую газету.

– Похоже, борьба за освобождение Тибета усилилась, – продолжала она, – под новым боевым кличем: «Священная лазурь». По-моему, он имеет некоторое отношение к шелку.

Дэни прерывисто вздохнула:

( Значит, игра все же стоила свеч.

– Но нет гарантий, что борьба приведет к победе.

– Конечно, но по крайней мере к тибетцам снова вернулось их священное наследие.

– Древняя реликвия, – подтвердила Редпас.

– Должно быть, Катя в бешенстве.

– Катя мертва.

У Дэни расширились глаза:

– Ты уверена?

– Вполне. Любовник убил ее в припадке гнева или страсти – полиция так и не сумела определить. Вскоре после этого Касатонов покончил жизнь самоубийством.

– Не могу поверить…

– Все мы смертны.

Дэни нетерпеливо тряхнула головой.

– Мне просто не верится, что такой хладнокровный убийца, как Касатонов, способен расстаться с жизнью из-за женщины.

– К счастью, полиция Арубы не знает Касатонова так, как ты. Официальной причиной его смерти считается самоубийство.

– Расследование прекращено?

– Окончательно.

– Должно быть, Джилли вздохнул с облегчением, – заметила Дэни.

– Джилли может считать, что ему повезло, если я не спущу с него шкуру, – пробормотала Редпас, глядя мимо Дэни.

– Вот и я! – объявил Джиллеспи, входя в кабинет и закрывая за собой дверь. – Вернулся пораньше, чтобы успеть приготовить вам ужин.

Несмотря на бодрый голос сержанта, было ясно, что он смертельно устал. На его лице красовалось несколько свежих ссадин. При ходьбе он прихрамывал.

– Отпуск выдался напряженным? – полюбопытствовала Дэни.

– Бывало и хуже.

Редпас внимательно оглядывала Джиллеспи, отмечая каждое изменение его внешности.

– Садись, – мягко предложила она, – я налью тебе чаю.

– Некогда. Прасам Дхамса и его свита ждет в гостиной.

– Ты шутишь? – изумилась Редпас.

– Он изводится от нетерпения, – туманно ответил Джиллеспи. – С тех пор как Касатонова убрали, его больше ничто не сдерживает.

За спиной Джиллеспи вновь открылась дверь.

– Но Прасам Дхамса не знает, что такое нетерпение, – возразила Редпас.

– Да, – кивнул Шон, появляясь на пороге, – в отличие от меня.

Обращаясь к Редпас, Шон ни на миг не сводил глаз с лица Дэни, которая была как натянутая струна.

Она впилась в глаза Шона, терзаемая надеждой и болью. Он выглядел таким же изнуренным, как Джиллеспи, но еще никогда не казался Дэни более притягательным.

Прасам Дхамса обошел Шона и ступил в библиотеку, беглым взглядом оценив комнату и присутствующих.

– Все в сборе, – заключил Дхамса. – Это хорошо.

– Почтенный лама! – воскликнула Редпас, легко поднимаясь. – Какая неожиданная честь! А мы как раз собирались к вам, в Виргинию.

– Беспокойный человек, – произнес Дхамса, указывая на Шона.

Дхамса перешел на тибетский язык. Шон быстро переводил:

– Сначала беспокойному человеку пришлось выяснить, кто похитил шелк из священного храма.

– Кому? – недоумевающе переспросила Дэни. – Ах да, тебе!

– Вот именно, мне. Причем задача была не из легких. Я крался за Пакитом, как кот за мышью.

– За Пакитом? – переспросила Редпас. – Значит, Джилли был прав в своих подозрениях и шелк похитил кто-то из монахов Лазурной секты?

– Почему ты так решил? – спросила Дэни у Джиллеспи.

– Шон сам тренировал охранников, – просто объяснил Джиллеспи. – А я работал с людьми, которых подготовил он. К комнате, где хранился шелк, посторонних не подпускали и на пушечный выстрел, значит, похитителем был монах. Свой человек.

– А я не оценил теорию Джилли, – признался Шон. Прасам что-то спросил у него, и Шон ответил на том же языке. С улыбкой Будды Прасам произнес короткую фразу и замер в ожидании. Улыбка Шона угасла.

– Прасам напомнил мне древнее буддийское изречение, – пояснил он присутствующим. – Когда у глупого народа глупый вождь, этот народ обречен. Пакит считал своего ламу глупым вождем, а тибетцев, следующих за ним, – глупцами, идущими к верной гибели.

– Он считал, что КНР – будущее умного человека? – спросила Дэни.

– Об этом он в конце концов и заявил мне. Первым делом он решил заставить глупцов забыть о суевериях прошлого.

– О священном шелке… – пробормотала Редпас.

– Вот именно, – кивнул Шон. – Пакит похитил шелк для Касатонова и только потом задумался. Он боялся, что Касатонов перережет ему глотку, как только получит шелк.

Джиллеспи хмыкнул.

– Мальчишка не так уж глуп, верно?

– Но и не блещет умом, – возразил Шон. – Он дрожал как осиновый лист, но не додумался вернуть шелк.

– Что же он сделал? – спросила Редпас.

– Отдал его Фану, а затем науськал его на Дэни и стал ждать скандала, который неизбежно бы разразился, если бы американку застали во время покупки краденой святыни. А китайцы выглядели бы при этом героями, спасшими бесценное свидетельство истории Тибета.

– …которое потом увезли бы в Пекин «на хранение», – сухо закончила Редпас.

– Так и было задумано, – подтвердил Шон. – Но план не сработал. Пакит собирает мерзлый помет яков и медитирует в ледяной хижине, потому что вышеупомянутой американке хватило ума и присутствия силы духа, чтобы принять предложенную помощь.

Шон протянул руку Дэни.

– Сейчас под рукой у меня нет ни одной тибетской крыши, – сказал он, – но я все равно хочу позвать тебя к себе.

Дэни прикрыла глаза, не в силах поверить, что ее мечта стоит перед ней, протягивая руку.

– А как же обет? – еле выдавила она.

– Прасам освободил меня от исполнения клятвы в тот же вечер, как увидел нас вместе, – сообщил Шон. У Дэни округлились глаза.

– Что?

– Буддийский обычай, – продолжал Шон. – Если исполнять клятву становится нестерпимо тяжело, тот, кто слышал ее, может отдать ее обратно. Я дал Прасаму обет безбрачия, а он вернул его мне.

– Но… на Арубе… ты… я… мы же не… – Дэни осеклась.

– Я не настолько мудр, как Прасам, – просто сказал Шон. – Я выдержал ровно три года, пока мы не оказались на пароме, плывущем в Ванкувер. Я понял, что в Тибете уже наступило завтра. Я сдержал клятву!

– Демаркационная линия времени! – вспомнила Дэни, которая наконец-то все поняла.

– Так ты согласна снова принять мою руку и разделить со мной новую клятву? – спросил Шон.

– Я и не отказывалась от своих обещаний, – дрогнувшим голосом выговорила Дэни.

– Знаю. Ты верна своему слову, Дэни, как и я.

Дэни не помнила, как подошла к Шону, – она поняла только, что вдруг оказалась в его объятиях.

Внезапно в тишине раздался голос Прасама Дхамсы.

– Он приготовил нам подарок, – перевел Шон. – Это ката.

– Что такое ката?

– Традиционный тибетский дар. Шарф с вытканным пожеланием добра.

Шон мягко повернул Дэни лицом к Дхамсе.

У нее перехватило дыхание.

Лама протягивал ей бесподобный шелк. Цвета индиго, насыщенный сумеречным светом, он переливался, вдруг становясь ослепительно-синим.

Дрожащими руками Дэни коснулась ткани, когда Редпас набросила ее на шею Шона и Дэни, соединяя их.

Частота переплетения была знакома Дэни, как звук ее собственного дыхания: впадина, подъем, пауза и вновь впадина и подъем.

Шелк Будды.

Но цвет был не тот-слишком яркий. Да и сама ткань выглядела как новая. Ее восстановили умело, но новые нити все равно выделялись среди рисунка. Давным-давно, возможно, столетия назад, кто-то украсил шелк нежной, кремовой бахромой.

– Переплетение… хрипло выдохнула Дэни. – Один и тот же ткач!

Улыбка Прасама Дхамсы стала еще безмятежнее. Он быстро заговорил.

– В семье Прасама из поколения в поколение передается легенда о том, – переводил Шон, – как один из его предков соткал одеяние Будды. Он благодарит тебя за то, что ты вновь подтвердила: вся жизнь едина, а мы едины с ней.

– Но я не могу принять этот подарок, – испуганно воскликнула Дэни, касаясь шелка.

Дхамса поклонился и вновь заговорил.

– Прасам – последний в своем роду, – объяснял Шон. – Вскоре он умрет. Сознание того, что он последний из уцелевших хранителей этого шарфа, было для него тяжкой ношей. Он хочет, чтобы мы сохранили шелк Сняли с него это бремя, освободили его от последних уз с колесом смертей и возрождений.

– Шон… – прошептала Дэни, обернувшись к нему.

– Все в порядке, Дэни. Дхамса предвидел это с той минуты, как впервые увидел меня.

– Ничего не понимаю…

– Он понял, что мне не суждено быть монахом. Но мне все не верилось. А теперь я вижу то же, что и он.

– И что это?

– Мы. Не важно, выйдешь ты за меня замуж или нет, – наши жизненные пути переплетены, Дхамса видел это.

Дэни улыбнулась дрожащими губами.

– Значит, судьба? – выговорила она.

– Может, проверим?

– Вместе?

– Конечно. Так ты согласна?..

Дэни ощутила невесомое прикосновение шарфа к ее плечам – древнего шелка, связующего прошлое с настоящим, а потом, подняв голову, взглянула в глаза своему будущему.

Шон ответил ей любящим взглядом и улыбкой. И Дэни со счастливым смехом раскрыла объятия.