Текст книги "Безмолвный крик"

– Они могли подраться друг с другом?

Райли выглядел удивленным.

– Избить друг друга и лечь умирать на мостовую? Вряд ли.

– Но возможно?

Райли покачал головой.

– Не думаю, что вы так легко найдете ответ, сержант. Молодой человек выше ростом. Пожилой несколько полноват, но мускулист и очень силен. Учитывая, что он дрался за свою жизнь, такой человек мог вынести многочисленные побои. И никакого оружия, способного дать одному из них преимущество, вы не нашли.

– Вы можете определить, как именно получены раны, при нападении или защите?

– В основном при защите, насколько я могу судить; но это всего лишь умозаключение, основанное на их местоположении. Повреждены предплечья, словно он закрывал руками голову. Мог начать с нападения. Судя по состоянию костяшек пальцев, он определенно нанес несколько ударов. Оставил кому-то хорошие отметины – может, на открытых частях тела, может, нет.

– У него на верхней одежде кровь, – сказал Ивэн. – Чья-то кровь. – Он пристально смотрел в лицо Райли.

Доктор пожал плечами.

– Может, молодого человека, но возможно, и чья-то еще. Откуда мне знать…

– В каком он сейчас состоянии, этот молодой человек? Какие у него повреждения?

Райли помрачнел; по-видимому, его огорчала мысль, что надо возвращаться к теме, которую он с радостью оставил бы.

– В очень тяжелом, – негромко ответил доктор. – До сих пор без чувств, но определенно жив. Если протянет сегодняшнюю ночь, то ему понадобится тщательный медицинский уход на протяжении многих недель, а возможно, месяцев. У него тяжелые внутренние повреждения, но определить, какие именно, сейчас трудно. Нельзя заглянуть внутрь, не разрезав тело. Насколько я понимаю, жизненно важные органы получили ужасные ушибы, но не разорвались. Если б разорвались, сейчас он был бы уже мертв. Ему повезло больше, чем первому мужчине. Обе руки переломаны, но это вряд ли имеет значение по сравнению с остальными повреждениями.

– Полагаю, на одежде нет ничего такого, что помогло бы установить его личность? – спросил Ивэн, не надеясь на положительный ответ.

– Отнюдь, – быстро возразил Райли, и взгляд его оживился. – В кармане нашлась квитанция на носки на имя «Р. Дафф». Должно быть, это он. Не представляю, зачем таскать с собой квитанцию на чужие носки!.. И у него тот же портной, что и у покойного. У обоих заметные физические признаки схожести в форме головы, особенностях роста волос, но прежде всего ушей. Вы обращаете внимание на человеческие уши, сержант Ивэн? Некоторые этого не делают. Вы удивились бы, узнав, что многие их просто не замечают. А между тем уши весьма своеобразны. Думаю, проведя сравнение, вы могли бы сделать вывод, что эти двое – родственники.

– Дафф? – Ивэн не верил своей удаче. – Р. Дафф?

– Верно. Понятия не имею, что значит «Р», но, возможно, завтра он сам будет в состоянии нам это сказать. В любом случае утром вы сможете расспросить портного. Люди часто узнают свой товар.

– Да-да. Я возьму что-нибудь показать ему. Можно мне посмотреть одежду этого парня?

– Она возле его кровати, там, в одной из палат. Я вас отведу.

Повернувшись, доктор провел Ивэна по широкому пустому коридору в палату с рядами коек, на которых под серыми одеялами лежали или полусидели пациенты. Возле дальней стены размещалась пузатая печь, весьма недурно отапливающая палату, а когда они вошли, мимо проковыляла нянечка с полным ведром угля, чтобы поддать еще жару.

Ивэну живо вспомнилась Эстер Лэттерли, молодая женщина, с которой он познакомился вскоре после первой встречи с Монком. Она уехала в Крым и служила медсестрой вместе с Флоренс Найтингейл. Он даже представить себе не мог, сколько требовалось решимости, чтобы встретиться лицом к лицу со свирепыми болезнями, массовой гибелью людей на поле боя, постоянными смертями и болью и найти в себе силы преодолеть все это, оказывать помощь и создавать хоть какие-то условия для тех несчастных, страдания которых они были не в состоянии облегчить, не говоря уже о спасении.

Неудивительно, что Эстер Лэттерли до сих пор терпеть не могла то, что считала некомпетентностью медицинской администрации. Как они с Монком ругались! При одном воспоминании об этом Ивэн улыбнулся. Монк ругал ее за острый язык и одновременно восхищался ею. А она ненавидела черствость, которую углядела в нем, его равнодушное и пренебрежительное отношение к людям. И все же, когда инспектор столкнулся с тяжелейшим испытанием в своей жизни, именно она оказалась рядом, не позволила ему сдаться, боролась за него, даже когда казалось, что он не в состоянии победить и, что хуже всего, не заслуживает победы.

Как она восставала против сматывания бинтов, подметания полов и переноски угля, утверждая, что способна на гораздо большее, и доказывая это в полевых хирургических палатках, когда все врачи работали на пределе сил! Слишком многое ей хотелось реформировать, и рвение только мешало Эстер на ее пути.

Они прошли в конец палаты, и Райли остановился у койки, на которой лежал молодой человек – неподвижный, с совершенно белым, бескровным лицом. Лишь туманный след от дыхания на стекле мог бы подтвердить, что он еще жив. Никаких иных, заметных глазу признаков жизни несчастный не подавал.

Ивэн запомнил его лицо с той жуткой сцены в переулке. Те же черты – разрез глаз, почти черные волосы, довольно длинный нос, чувственный рот. Синяки не мешали разглядеть лицо, а кровь смыли. Ивэну очень хотелось, чтобы молодой человек выжил; он даже невольно напрягся, словно силой своих ощущений мог помочь выздоровлению. В то же время его пугала мысль о том, в какой океан боли погрузится несчастный, когда очнется в своем изломанном теле и к нему вернется память.

Кто этот «Р. Дафф»? Являлся ли пожилой мужчина его родственником? И что произошло в переулке? Какое желание привело их в такое гиблое место январской ночью?

– Дайте мне брюки, – прошептал Ивэн, снова испытывая нахлынувшую волну ужаса и отвращения. – Я отнесу их портному.

– Вам лучше взять пальто, – ответил Райли. – На нем есть этикетка и меньше крови.

– Меньше крови? У покойного все пальто ею пропитано!

– Знаю. – Райли пожал худыми плечами. – А у него – брюки. Возможно, во время схватки они все свалились в кучу… Но если хотите добиться от портного хоть какого-то толку, возьмите пиджак. Незачем пугать беднягу.

После тщательного осмотра Ивэн выбрал пиджак. Как и у покойного, вещи оказались разодраны в разных местах, покрыты грязью и стоками из канавы, рукава и полы измазаны кровью, брюки промокли.

Ивэн покинул госпиталь, все еще испытывая чувство ужаса; вымотанный морально и физически и продрогший так, что его колотило от холода. Взяв кэб, он отправился к себе. Ему не хотелось сидеть в омнибусе с этим страшным пиджаком рядом с порядочными людьми, возвращавшимися домой после рабочего дня и понятия не имевшими ни о том, что ему довелось увидеть и пережить, ни о молодом человеке, безвестно лежавшем в больнице Святого Фомы. Оставалось только гадать, удастся ли бедняге пережить эту ночь.

В девять утра Ивэн уже был у портного. Его встретил лично мистер Джиггз из «Джиггз и Малдрю», толстяк, которому, вероятно, потребовалось все его искусство, чтобы замаскировать объемистое брюхо и довольно короткие ноги.

– Чем могу служить, сэр? – несколько недовольно спросил он, заметив сверток под мышкой у Ивэна. Обращаться столь небрежно с изделиями высококвалифицированного мастера Джиггз считал непозволительным для джентльмена.

Ни времени, ни настроения, чтобы угождать чьим-то пристрастиям, у Ивэна не было.

– Есть ли у вас клиент по имени Р. Дафф, мистер Джиггз? – напрямик спросил он.

– Список моих клиентов – тема конфиденциальная, сэр…

– Я расследую убийство, – бросил Ивэн отрывисто, скорее в духе Монка, чем в своей обычной, учтивой манере. – Владелец пиджака лежит при смерти в больнице Святого Фомы. Второй мужчина, также носивший костюм с вашей биркой, – в морге. Я не знаю, кто они, и у меня есть только это… – Ивэн не обращал внимания на побледневшее лицо и выпученные глаза Джиггза. – Если можете что-то сказать, то говорите. – Он вывалил пиджак на стол.

Портной дернулся назад, словно увидел перед собой что-то живое и опасное.

– Посмотрите, – скомандовал Ивэн.

– О мой бог! – Мистер Джиггз положил на лоб вспотевшую ладонь. – Что случилось?

– Пока не знаю, – произнес сержант несколько мягче. – Не могли бы вы взглянуть на пиджак и сказать мне, для кого вы его пошили?

– Да. Да, конечно. Я знаю всех своих джентльменов, сэр. – Джиггз осторожно отвернул полу пиджака – так, чтобы только увидеть этикетку. Взглянув на нее, потрогал ткань пальцем, потом посмотрел на Ивэна. – Я сшил этот костюм для молодого мистера Риса Даффа с Эбери-стрит, сэр. – Портной заметно побледнел. – Очень сожалею, что он, по всей видимости, попал в беду. Я действительно огорчен, сэр.

Ивэн закусил губу.

– Уверен, что так. А вы не шили костюм из коричневой шерсти для другого джентльмена, возможно, его родственника? Мужчина лет пятидесяти пяти, среднего роста, весьма крепкого телосложения. Волосы седые, гораздо светлее, чем у Риса Даффа, я бы так сказал.

– Да, сэр. – Джиггз прерывисто вздохнул. – Я изготовил несколько костюмов для мистера Лейтона Даффа, отца мистера Риса. Боюсь, именно его вы описали. Он тоже ранен?

– Боюсь, он мертв, мистер Джиггз. Не могли бы вы назвать мне номер дома на Эбери-стрит? Я должен сообщить семье.

– Отчего же нет, конечно… Какой ужас. Надеюсь, что сумею вам помочь. – С этими словами Джиггз отступил на шаг; на лице его читалось такое страдание, что Ивэн почти поверил в его искренность – по крайней мере отчасти.

– Так что насчет адреса на Эбери-стрит? – напомнил он.

– Ах да… да. Кажется, тридцать четыре, если мне не изменяет память… но я могу посмотреть в своих записях. Да, конечно, я посмотрю.

Однако Ивэн не отправился прямиком на Эбери-стрит. Вместо этого он предпочел вернуться в больницу Святого Фомы, чтобы узнать и сообщить затем семье, что хотя бы Рис Дафф остался жив, даже если он без сознания. А если молодой джентльмен пришел в себя, то, возможно, и услышать от него самого, что случилось, не задавая лишних вопросов.

Кроме того, сержант просто не был готов предстать перед несчастной женщиной и заявить, что муж ее мертв, а сын пребывает между жизнью и смертью, и никто пока не знает, сколь тяжелы полученные им повреждения и мучительны страдания.

Ивэн сразу нашел Райли; тот выглядел так, словно не уходил из больницы всю ночь. На нем была та же измятая одежда с теми же пятнами крови.

– Парень все еще жив, – сообщил доктор, едва увидев Ивэна. – Примерно с час назад пошевелился. Пойдемте, поглядим, пришел ли он в себя. – И доктор быстро зашагал к палате, словно ему тоже не терпелось это узнать.

В палате царила деловая суета. Два молодых врача меняли повязки и осматривали раны. Медсестра лет пятнадцати-шестнадцати несла, согнувшись, ведра с помоями, стараясь не плескануть на пол. Пожилая женщина тащила ведро с углем, и Ивэн предложил ей помощь, но та отказалась, боязливо взглянув на Райли. Другая сестра, с собранным в охапку грязным постельным бельем, проскользнула мимо них, отвернув лицо. Райли, казалось, ничего не замечал – все его внимание занимали пациенты.

Ивэн прошел за ним в конец палаты и с облегчением, сразу же сменившимся тревогой, обнаружил Риса Даффа, неподвижно лежавшего на спине. Глаза, большие и темные, смотрели в потолок, и в них не отражалось ничего, кроме ужаса.

Остановившись у койки, Райли несколько озабоченно взглянул на молодого человека.

– Доброе утро, мистер Дафф, – мягко сказал он. – Вы в больнице Святого Фомы. Я – доктор Райли. Как вы себя чувствуете?

Рис Дафф слегка повернул голову, и взгляд его сосредоточился на Райли.

– Как вы себя чувствуете, мистер Дафф? – повторил доктор.

Молодой человек разлепил губы, но не издал ни звука.

– У вас болит горло? – снова спросил Райли. – Если болит, кивните.

Рис медленно покачал головой. Лицо его выражало некоторое удивление.

Врач положил ладонь на тонкое запястье пациента, выглядывающее из-под повязки на сломанной руке. Другая рука, тоже забинтованная и с наложенной шиной, лежала на одеяле.

– Вы можете говорить, мистер Дафф? – тихим голосом спросил Райли.

Рис снова открыл рот, и снова они не услышали ни звука.

Райли ждал.

В скованных болью и страхом глазах молодого человека угадывались ужасные воспоминания. Через минуту он снова покачал головой, но опять ничего не сказал.

Доктор повернулся к Ивэну.

– К сожалению, пока вы ничего от него не узнаете. Допускаю, что завтра он сможет давать простые ответы вроде «нет» и «да», но полной уверенности в этом у меня нет. В настоящий момент мистер Дафф пребывает в шоке, и беспокоить его расспросами бесполезно. Он не сможет ни поговорить с вами, ни описать кого-либо. И пройдут недели, прежде чем он возьмет карандаш, – если, конечно, его руки когда-нибудь заживут.

Ивэн заколебался. Ему отчаянно требовалось узнать, что произошло, но сердце рвалось на части от жалости к тяжело пострадавшему парню. Как же недоставало ему сейчас отцовской веры, той веры, что помогла бы понять, как такое возможно… Почему высшая справедливость не предотвращает зло? Не обладая слепой верой, Джон не мог ни смирить гнев, ни унять жалость. А еще он не умел, подобно Эстер, оказывать практическую помощь, что помогло бы избавиться от гнетущего ощущения собственной беспомощности.

Пожалуй, единственное, что было доступно ему сейчас, это полная самоотдача в расследовании и поисках истины, чем всегда отличался Монк.

– Вы знаете, кто это с вами сделал, мистер Дафф? – спросил он из-за плеча Райли.

Рис закрыл глаза и снова покачал головой. Если какие-то воспоминания и остались, он предпочел заслониться от них как от чего-то жуткого и чудовищного.

– Думаю, сержант, сейчас вам нужно уйти, – твердо произнес Райли. – Он ничего не может сказать.

Согласившись с правотой его слов, Ивэн бросил последний взгляд на пепельно-серое лицо молодого человека, лежавшего в постели, повернулся и пошел исполнять обязанность, мысль о которой пугала его.

В свете холодного утра Эбери-стрит выглядела тихой и элегантной. Брусчатку покрыла ледяная корка, и служанки не задерживались на улице, чтобы посплетничать. Два-три человека, которых заметил Ивэн, быстро делали свое дело – вытряхивали тряпку или насадку для щетки прямо в окно и снова поспешно ныряли внутрь. Мальчик-рассыльный взбежал по ступенькам одного из домов и окоченевшими на холоде пальцами подергал за шнурок звонка.

Найдя номер тридцать четыре, Ивэн, бессознательно копируя походку Монка, поднялся к парадной двери. В любом случае такие новости, которые принес он, не должны проникать в дом через кухню.

На звон колокольчика дверь открыла горничная в изящном платье. Накрахмаленный фартук и кружева свидетельствовали, что финансовое положение хозяина дома не соответствовало тому состоянию костюма, в котором был обнаружен покойный.

– Да, сэр?

– Доброе утро. Сержант полиции Ивэн. Это дом мистера Лейтона Даффа?

– Да, сэр, но сейчас его нет дома. – Горничная произнесла эти слова с некоторым волнением. Очевидно, такого рода сведения обычно не сообщались посетителям, хотя она говорила правду. Всмотревшись в его лицо, женщина, похоже, заметила усталость и печальное настроение гостя. – Всё в порядке, сэр?

– Боюсь, что нет… Миссис Дафф дома?

Рука служанки взлетела к губам, глаза наполнились ужасом, но она не закричала.

– Тогда вам лучше предупредить служанку леди и, возможно, дворецкого. Боюсь, у меня очень плохие новости.

Она молча открыла дверь пошире и впустила его.

Из глубины дома появился хмурый дворецкий с редеющими седыми волосами.

– Кто этот джентльмен, Джанет? – Он повернулся к Ивэну. – Доброе утро, сэр. Могу я быть вам чем-то полезен? Боюсь, мистера Даффа сейчас нет дома, а миссис Дафф не принимает. – Дворецкий оказался не столь восприимчив к выражению лица Ивэна, как служанка.

– Я из полиции, – повторил сержант. – У меня крайне плохие новости для миссис Дафф. Мне очень жаль. Возможно, вам следует присутствовать, на случай если потребуется помощь. Наверное, нужно отправить посыльного за вашим семейным доктором.

– Что… что случилось? – Теперь старик выглядел по-настоящему напуганным.

– Мистер Лейтон Дафф и мистер Рис Дафф подверглись нападению. Мистер Рис в больнице Святого Фомы в крайне серьезном состоянии.

Дворецкий с трудом сглотнул.

– А… а мистер… мистер Лейтон Дафф?

– Боюсь, он умер.

– О боже… Я… – Стоя посредине великолепной прихожей с изогнутой лестницей, аспидистрами в каменных вазах и бронзовой подставкой для зонтиков, из которой торчали трости с серебряными набалдашниками, слуга слегка покачнулся.

– Вам лучше присесть на минутку, мистер Уормби, – сочувственно сказала Джанет.

Тот справился с собой, но выглядел при этом очень бледным.

– Ни в коем случае! Так, что теперь?.. Мой долг, как и твой, позаботиться о миссис Дафф всеми возможными способами. Иди и отправь Альфреда за доктором Уэйдом. Я сообщу мадам, что к ней пришли. Можешь вернуться с графинчиком бренди… на случай, если ей понадобится подкрепиться.

Бренди не понадобилось. Сильвестра Дафф неподвижно сидела в большом кресле в утренней гостиной, с бледным лицом под темными волосами и отчетливым «вдовьим пиком», этой приметой раннего вдовства. Она не была красива в обычном понимании этого слова – вытянутое лицо, явственно обозначенный орлиный профиль, мило вздернутый нос, почти черные глаза, – но сохранила достоинство, являвшее себя тем заметнее, чем больше времени посетитель проводил с ней. Голос у нее был низкий и размеренный. В других обстоятельствах он мог бы показаться очаровательным. Но сейчас, охваченная ужасом и скорбью, миссис Дафф могла изъясняться лишь короткими рваными фразами.

– Как… – начала она. – Где? Где, вы сказали?

– В одном из переулков, в районе, известном как Сент-Джайлз, – учтиво ответил Ивэн, слегка смягчая правду. Он очень надеялся, что ей никогда не придется знакомиться со всей совокупностью фактов.

– Сент-Джайлз? – Похоже, название значило для нее очень немного. Ивэн изучал ее лицо – гладкое, с высокими скулами и изогнутыми бровями. Ему показалось, что оно немного напряглось, но это могло быть результатом игры света, когда миссис Дафф повернула голову в его сторону.

– Это в нескольких сотнях ярдов от Риджент-стрит, в сторону Олдгейта.

– Олдгейта? – повторила она, хмурясь.

– Он сказал, куда отправляется, миссис Дафф?

– Он не сказал.

– Может быть, вы расскажете мне о вчерашнем дне?

Она медленно покачала головой.

– Нет… нет, это может подождать. Сначала я должна пойти к своему сыну. Я должна… должна быть с ним. Вы сказали, он тяжело ранен?

– Боюсь, что так. Но он в самых лучших руках. – Ивэн слегка подался в ее сторону. – В настоящий момент вы не сможете сделать для него больше, чем делают врачи, – убедительно произнес он. – Сейчас главное для него – отдых. Бо́льшую часть времени он почти без сознания. Вне всякого сомнения, доктор дает ему лекарственные травы и успокоительное, чтобы ослабить боли и помочь выздоровлению.

– Вы стараетесь щадить мои чувства, сержант? Уверяю вас, в этом нет необходимости. Я должна находиться там, где могу принести больше пользы. Это единственное, что способно успокоить меня. – Хозяйка дома в упор посмотрела на Ивэна. Глаза у нее были изумительные; их тьма скрывала эмоции и придавала женщине загадочности. Джон подумал, что так, должно быть, выглядели знатнейшие аристократки Испании – гордые, скрытные, прячущие свои слабости.

– Нет, миссис Дафф, – возразил он. – Я пытаюсь узнать у вас как можно больше о том, что происходило вчера, пока воспоминания свежи в вашей памяти, пока вы полностью не посвятили себя сыну. Сейчас ему требуется только забота доктора Райли. А мне – ваша помощь.

– Вы весьма откровенны, сержант.

Он не знал, что это – критика или просто замечание. Голос ее звучал бесстрастно. Миссис Дафф была настолько потрясена новостью, что все происходящее лишь поверхностно затрагивало ее сознание. Она сидела с прямой спиной и застывшими плечами, сложенные руки неподвижно замерли на колене. У Ивэна мелькнула мысль, что, если попытаться расцепить их, ничего не получится – они словно окаменели.

– Прошу прощения. Сейчас неподходящее время для любезностей. Ваши показания крайне важны. Ваш супруг и сын покинули дом вместе?

– Нет, нет… Рис ушел первым… Я не видела, как он уходил.

– А ваш муж?

– Да… Да, видела. Конечно.

– Он сказал, куда идет?

– Нет… Нет. Он довольно часто уходил по вечерам… в свой клуб. Обычное дело для джентльмена. Дела, как и развлечения, связаны с кругом знакомств. Он не сказал… куда именно идет.

Сам не зная почему, Ивэн ей не поверил. Возможно, она знала о его посещениях каких-то сомнительных мест, даже о том, что он пользуется услугами проституток. Многие жены молча принимали подобные привычки супругов, но были бы шокированы, если б у кого-то хватило бестактности заговорить об этом вслух. Все знали о потребностях плоти. И никто не упоминал о них; это считалось излишним и нескромным.

– Как он был одет, мэм?

Ее изогнутые брови поползли наверх.

– Одет? Предполагается, что вы нашли его, сержант. Что вы имеете в виду?

– У него имелись часы, миссис Дафф?

– Часы? Да. О, понимаю… Его ограбили. Да, у него были замечательные золотые часы. Их не нашли?

– Нет. Он имел обыкновение носить при себе крупные суммы денег?

– Я не знаю. Могу спросить Бридлоу, его лакея. Возможно, он вам расскажет. Это имеет значение?

– Может иметь. – Ивэн был озадачен. – Вы знали, что вчера, выходя из дома, ваш муж взял с собой часы? – Ему казалось странным и противоестественным посещать по какой угодно причине квартал Сент-Джайлз, выставляя напоказ такую исключительно дорогую вещь, как золотые часы. Это могло спровоцировать ограбление. Либо он заблудился, либо его привели туда против воли. – Он упоминал о встрече с кем-либо?

– Нет. – Ответ прозвучал уверенно.

– А часы? – напомнил Ивэн.

– Да. Кажется, они были при нем. – Она пристально посмотрела на Ивэна. – Он почти всегда их носил. И очень любил. Думаю, я бы заметила, если б он уходил без часов. Я сейчас вспомнила, что он надел коричневый костюм. Не самый лучший – на самом деле худший из всех. Он заказал его для повседневной носки – на уик-эндах и так далее.

– Однако ушел он в среду вечером, – напомнил ей Ивэн.

– Значит, ему предстоял самый обычный вечер, – отрезала миссис Дафф. – Почему вы спрашиваете, сержант? Какая теперь разница? Его же… убили не из-за того, во что он одет!

– Я пытаюсь понять, куда он собирался идти, миссис Дафф. Сент-Джайлз – не то место, где легко встретить джентльмена с доходом и социальным положением мистера Даффа. Если б я узнал, почему или с кем он там оказался, то значительно приблизился бы к разгадке того, что с ним случилось.

– Понимаю… Полагаю, с моей стороны было глупо не понять сразу. – Она отвела взгляд.

Комната была удобная, красивая, правильно спланированная. И никаких посторонних звуков – только потрескивание поленьев в камине да уютное ритмичное тиканье часов на мраморной полке над ним. Все здесь дышало изяществом, безмятежным покоем и разительным образом отличалось от переулка, где погиб владелец этого дома. Весьма возможно, что его вдова не только не знала про Сент-Джайлз, но и представить себе его не могла.

– Миссис Дафф, ваш муж ушел сразу вслед за сыном? – Задавая вопрос, сержант снова слегка подался вперед, словно привлекая к себе внимание.

Она медленно повернулась к нему.

– Полагаю, вам хочется узнать, как был одет и мой сын?

– Да, прошу вас.

– Не могу вспомнить. Во что-то очень банальное, серое или синее, мне думается. Нет… в черное пальто и серые брюки.

Эти вещи были на потерпевшем, когда его нашли. Ивэн ничего не сказал.

– Он заявил, что идет развлечься. – Миссис Дафф внезапно замолчала, не справившись с эмоциями. – Он был… зол.

– На кого? – Ивэн попытался представить себе эту сцену. Рису Даффу исполнилось лет восемнадцать или девятнадцать – совсем молодой, своевольный.

Хозяйка дома слегка передернула плечами – жест отрицания, словно на вопрос нельзя было найти ответа.

– Случилась ссора, мэм, или вы разошлись во мнениях?

Миссис Дафф так долго сидела молча, что Ивэн уже не надеялся услышать ответ. Конечно, она испытывала сейчас горечь и боль. Тогда они виделись в последний раз. Теперь могло получиться так, что они никогда не помирятся. Тот факт, что она не ответила отрицательно сразу, говорил сам за себя.

– Все очень банально, – сказала наконец миссис Дафф. – Теперь это неважно. Моему мужу не нравилась компания, которую выбрал для себя наш сын. О, это не те люди, которые могли сделать ему что-то плохое, сержант. Я говорю о женской компании. Моему мужу хотелось, чтобы Рис знакомился с юными леди, имеющими хорошую репутацию. Если б сын согласился жениться, муж был готов заключить с ним сделку, о которой очень многие молодые люди не смеют и мечтать.

– В самом деле, – прочувствованно произнес Ивэн. Он знал десятки молодых мужчин, да и тех, кто постарше, которые были готовы жениться хоть сейчас, но не могли себе этого позволить. Содержание дома, в который не стыдно привести жену, обходилось в три-четыре раза дороже, чем все расходы на одинокого мужчину. С появлением детей эти расходы значительно возрастали.

Рис Дафф мог считать себя счастливчиком. Почему же он не ответил на это благодарностью?

Словно отвечая на его мысли, миссис Дафф заговорила мягким голосом:

– Возможно, Рис… слишком молод. Он мог бы и сам принять такое решение, если б… если б того же не желал для него отец. Молодым людям нравится демонстрировать такое… такое… своенравие… даже если оно противоречит их интересам. – Казалось, она едва справляется с навалившимся горем.

Ивэн не хотел мучить ее вопросами, но знал, что именно сейчас можно узнать правду. Завтра она будет более осмотрительна и склонна скрывать все, что может навредить семье или уличить близких ей людей.

Сержант старался подыскать слова, которые могли бы утешить вдову, – и не находил. Перед его мысленным взором стояло бледное, покрытое синяками лицо молодого человека, сначала истекавшего кровью в переулке, а потом лежавшего в больнице Святого Фомы; его глаза, полные невыразимого ужаса. Ивэн снова видел, как несчастный открывает рот, пытаясь что-то сказать, и не может вымолвить ни слова. Чем же утешить его мать?

Глядя на нее, он принял для себя решение: сколько бы ни понадобилось времени, какие бы трудности ни встали на пути, он узнает, что произошло в переулке, и призовет виновных к ответу.

– Значит, ваш сын не сказал, куда идет? – подытожил Джон. – Имелись ли у него какие-то излюбленные места?

– Он уходил несколько… возбужденным, – ответила миссис Дафф. Казалось, она снова овладела собой. – Полагаю, его отец представлял себе, куда он мог отправиться. Думаю, такими заведениями интересуются в основном мужчины. Есть такие… места. Это всего лишь мое мнение. Ничем не могу помочь вам, сержант.

– Но оба вышли из дому в плохом настроении?

– Да.

– Сколько времени прошло между уходом сына и уходом вашего супруга?

– Точно не знаю, потому что Рис вышел из комнаты, и только примерно через полчаса мы поняли, что его нет в доме. Тогда мой муж немедленно отправился за ним.

– Понятно.

– Их нашли вместе? – У нее снова дрогнул голос; заметно было, что она старается держать себя в руках.

– Да. Похоже, ваш муж догнал сына, и через какое-то время на них напали.

– Может, они заблудились? – Миссис Дафф с тревогой смотрела на Ивэна.

– Весьма возможно, – отозвался он, надеясь, что так и вышло. Из всех мыслимых объяснений это являлось самым приемлемым для нее. – В таком лабиринте переулков и проходов немудрено заблудиться. Несколько шагов в неверном направлении, и… – Джон не закончил фразу. Ему хотелось верить в эту версию не меньше ее, потому что он знал, насколько вероятны прочие вероятности.

Раздался стук в дверь, что было нехарактерно для прислуги. Обычно дворецкий просто входил и ждал удобного момента услужить или передать сообщение.

– Войдите, – слегка удивленно откликнулась Сильвестра.

Вошедший мужчина был худощав, темноволос, имел глубоко посаженные глаза и несколько коротковатый нос на приятном, в общих чертах, лице. Сейчас оно выражало крайнюю озабоченность и тревогу. Почти не обратив внимания на Ивэна, он сразу устремился к Сильвестре. Манера его поведения выдавала как близкого друга, так и человека дела. Ивэн понял, что это и есть тот самый доктор Уэйд, за которым посылали.

– Моя дорогая, не могу выразить всю свою скорбь. Естественно, помогу, чем только смогу, вам стоит лишь сказать. Я останусь с вами столько, сколько захотите. И, конечно, пропишу что-нибудь, что поможет уснуть, успокоиться, и окажу всяческое содействие в эти первые ужасные дни. Эглантина просила передать, что вы можете переехать к нам, мы обеспечим вам покой и уединение, если возникнет такая потребность. Наш дом – ваш дом.

– Благодарю… вы очень добры. Я… – Миссис Дафф слегка задрожала. – Я даже не знаю, чего мне хочется… что делать. – Она встала, покачнулась и схватилась за протянутую руку доктора. – Сначала я должна отправиться в больницу Святого Фомы и увидеть Риса.

– Полагаете, это правильно? – предостерег доктор. – Моя дорогая, у вас сильнейший шок. Позвольте мне поехать вместо вас. По крайней мере, я смогу проверить, предоставлена ли ему профессиональная помощь и обеспечен ли уход на самом высоком уровне. Я также распоряжусь, чтобы его перевезли домой, как только это будет оправданно с медицинской точки зрения, а пока позабочусь о нем лично, обещаю вам.

Миссис Дафф заколебалась, разрываясь между любовью к сыну и здравым смыслом.

– Позвольте мне хотя бы посмотреть на него! – выговорила она с мольбой в голосе. – Возьмите меня с собой. Обещаю, что не стану мешать вам. Я владею собой!

Доктор раздумывал всего секунду.

– Конечно. Только выпейте немного бренди, чтобы взбодриться, а потом я составлю вам компанию. – Он взглянул на Ивэна. – Уверен, вы закончили, сержант. Все, что вам еще нужно узнать, может подождать до более удобного времени.

Доктор отсылал его, и Ивэн воспринял это с чувством облегчения. Здесь он узнал уже почти всё. Поговорить с лакеем и другими слугами можно потом. Кучер мог поведать, куда чаще всего ездил его хозяин. А ему тем временем нужно встретиться с осведомителями из Сент-Джайлза, как мужчинами, так и женщинами, на которых можно надавить, которым можно задать нескромные вопросы и от которых много чего можно узнать.

– Само собой, – согласился Ивэн, вставая. – Я постараюсь беспокоить вас как можно меньше, мэм. – Пока он прощался, доктор принял у дворецкого графинчик с бренди и плеснул немного в стакан.