Текст книги "История Похитителя Тел"

Я медленно заглянул в его глаза. Красивое лицо хранило спокойствие, в нем не было ни тени выразительности, но пристально смотревшие глаза казались удивительно хрупкими. Кожа мягкая, наверное, атласная на ощупь. И тут раздался голос, обольстительный полушепот, тронутый грустью.

– Это можем сделать только мы с вами, – произнес он. – В своем роде это чудо, недоступное никому, кроме нас.

Внезапно спокойная красота его лица показалась мне ужасающей; чудовищным был и приятный тембр голоса, и его слова, исполненные симпатии, причинности и даже любви.

У меня появилось желание схватить его за горло и трясти, пока не вытрясу всю сдержанность и подобие глубоких чувств, но на самом деле я и мечтать об этом не мог. Его глаза и голос завораживали меня. Я поддался их гипнотическому воздействию точно так же, как прежде поддавался физическим ощущениям, вызванным его вторжением. И мне пришло в голову, что я позволил этому случиться только потому, что он выглядел таким хрупким и глупым, а я был уверен в собственной силе.

Но это была ложь. То, что он предложил, было мне нужно! Я хотел совершить обмен!

Лишь через какое-то время он отвел глаза и огляделся. Ждал ли он благоприятного момента? Что происходило в его хитрой и тщательно скрытой от окружающих душе? Душе того, кто умел воровать тела! Того, кто способен существовать в чужой плоти.

Он медленно достал из кармана ручку, оторвал клочок от бумажной салфетки и записал на нем имя и адрес банка. Потом передал клочок мне. Я молча взял его и сунул в карман.

– Непосредственно перед обменом я отдам вам свой паспорт, – сказал он, постоянно следя за моей реакцией. – С нужным лицом, естественно. В своем доме я обеспечу вам все удобства. Полагаю, у вас будут при себе деньги. Как всегда. Вы будете чувствовать себя вполне уютно. Вам понравится Джорджтаун. – Каждым своим словом, он как будто похлопывал меня по руке мягкими подушечками пальцев – ощущение было противным, но в то же время вызывало смутное волнение. – Вполне цивилизованный, старый город. Там, конечно, сейчас полно снега. Вы же понимаете. И очень холодно. Если у вас есть серьезные возражения против холодного климата...

– Пусть будет снег, – сквозь зубы сказал я.

– Да, конечно. Что ж, я позабочусь о том, чтобы вам хватило теплой одежды, – умиротворяюще заключил он.

– Все эти детали не имеют значения, – проговорил я. Неужели этот идиот придает значение подобным вещам?! Я чувствовал, как бешено колотится мое сердце.

– А вот в этом я совсем не уверен, – ответил он. – Обретя человеческое тело, вы, может быть, многое сочтете важным.

«Для тебя, – подумал я. – Мне же важно оказаться в этом теле, стать живым». Я мысленно увидел снег той последней зимы в Оверни. Увидел залитые солнцем горы... Увидел маленького священника из деревенской церкви, дрожащего в большом зале, – он пришел с жалобой на ночные набеги волков. Конечно, я должен был выследить волков. Это была моя обязанность.

Мне было наплевать, читает он мои мысли или нет.

– Да, но разве вам не хочется отведать вкусной пищи? Выпить хорошего вина? А как же женщина – или мужчина, если на то пошло? Конечно, вам понадобятся деньги и все удобства.

Я не ответил. Я увидел отблеск солнца на снегу. Я медленно перевел глаза на его лицо. Я подумал, каким на удивление любезным он стал, пытаясь убедить меня окончательно, – совсем как Дэвид.

Он было собрался продолжить свои разглагольствования о тех прелестях жизни, которые ждут меня впереди, но я знаком приказал ему замолчать.

– Ладно, – сказал я. – Думаю, мы увидимся в среду. Скажем, через час после наступления темноты. Да, должен вас предупредить. Что касается десяти миллионов долларов... Вы сможете получить их только в течение двух часов утром в пятницу. Вам придется прийти за ними лично. – Я легко коснулся его плеча. – Вот в этом теле, естественно.

– Естественно. Буду ждать с нетерпением.

– Для завершения сделки вам потребуется кодовое слово. А узнаете вы его только тогда, когда вернете мое тело, как договаривались.

– Нет. Никаких кодовых слов. Передача денежных средств должна быть завершена без права отзыва сделки до закрытия банка в среду. В пятницу мне придется всего лишь появиться перед представителем, позволить ему снять отпечаток пальца, и тогда он передаст мне деньги.

Я молчал, обдумывая его требование.

– Кто знает, мой прекрасный друг, – добавил он, – а вдруг вам не понравится день, проведенный в человеческом теле? Вдруг вам покажется, что он не стоил этих денег?

– Не покажется, – прошептал я скорее себе, чем ему.

– Нет, – ответил он терпеливо, но настойчиво. – Никаких кодовых слов.

Он улыбнулся, и в тот момент показался мне почти невинным и истинно молодым. Господи, не может он не ценить эту энергию молодости. Неужели она не ослепила его – хотя бы ненадолго? Должно быть, поначалу он считал, что добился всего, о чем мог мечтать.

– Отнюдь! – словно не удержавшись, внезапно воскликнул он.

Я невольно рассмеялся.

– Рассказать вам один секрет про молодость? – с неожиданной холодностью в голосе спросил он. – Помните, Бернард Шоу остроумно сказал, что она растрачена на молодых?

– Да.

– Так вот, это неправда. Молодые знают, как сложна и ужасна бывает молодость. Они растрачивают ее на других – вот в чем весь ужас. Молодые не пользуются ни авторитетом, ни уважением.

– Сумасшедший, – сказал я. – Мне кажется, вы не слишком умело пользуетесь награбленным добром. Неужели вас не волнует сама жизненная сила? Вы не купаетесь в красоте, отражение которой видите в глазах окружающих?

Он покачал головой.

– Это развлечение для вас. Тело, которое я вам предлагаю, молодо, и вы всегда были молоды. Пусть его жизненная сила, как вы выразились, приводит в волнение вас. Купайтесь в любящих взглядах. – Он умолк, сделал последний глоток и уставился на дно чашки.

– Никаких кодовых слов, – вежливо повторил он.

– Хорошо.

– Ну и отлично! – Лицо его озарилось теплой, потрясающе светлой улыбкой. – Помните, я предложил вам за эти деньги целую неделю. Вы сами решили взять один день. Может быть, попробовав, вы захотите еще.

– Может быть, – сказал я. Меня снова взбесил его вид, его большая теплая рука, на которую он надел перчатку.

– Второй обмен выльется вам в еще одну кругленькую сумму, – весело добавил он, источая улыбки и поправляя шарф.

– Да, конечно.

– Деньги действительно для вас ничего не значат? – задумчиво спросил он.

– Абсолютно ничего.

«Твоя трагедия в том, – подумал я, – что для тебя они значат слишком много».

– Ну, тогда, наверное, мне лучше уйти и дать вам возможность заняться приготовлениями. Увидимся в среду, как договорились.

– И не пытайтесь от меня сбежать, – тихо произнес я, слегка наклоняясь вперед и дотрагиваясь рукой до его лица.

Этот жест испугал его – он застыл, словно дикий зверь, внезапно почувствовавший приближение опасности. Но лицо его по-прежнему сохраняло невозмутимое выражение, и я крепче прижал пальцы к его гладко выбритой щеке.

Я медленно провел рукой по твердой скуле и положил ладонь ему на шею. Здесь тоже поработала бритва, оставив после себя едва заметную тень; кожа оказалась плотной, на удивление мускулистой, и я уловил чистый запах молодости, увидел капельки пота на лбу и губы, тронутые удивительно приятной улыбкой.

– Признайтесь, вам все-таки понравилось быть молодым, ну хоть немного? – едва слышно произнес я.

Он улыбнулся, словно знал, какой светлой и соблазнительной бывает его улыбка.

– Мне снятся сны молодых, – сказал он. – А молодым всегда снятся сны о том, как они станут старше, богаче, мудрее, сильнее. Вы не согласны?

Я усмехнулся.

– Я буду ждать вас вечером в среду, – заверил он меня с прежней медоточивой искренностью. – Не сомневайтесь. Приходите. Все получится, обещаю вам. – Он наклонился и уже шепотом добавил: – Вы попадете в это тело! – Он еще раз очаровательно улыбнулся. – Вот увидите.

– Я хочу, чтобы вы немедленно уехали из Нового Орлеана.

– О да, непременно, – ответил он. И без лишних слов встал, отодвинулся от меня и попытался скрыть внезапный приступ страха. – У меня уже есть билет. Не нравится мне ваша мерзкая карибская заводь. – Легкий самообвиняющий смешок, почти красивый смех. Потом он продолжил, как мудрый учитель, выговаривающий студенту: – Поговорим, когда вы приедете в Джорджтаун. А пока что не пытайтесь за мной шпионить. Я все равно узнаю. Я прекрасно чувствую такие вещи. Даже Таламаска изумлялась моим способностям. Им следовало меня оставить! Им стоило изучить меня! – Он замолчал.

– Я все равно буду шпионить, – ответил я так же тихо и рассудительно. – Мне все равно, узнаете вы или нет.

Он опять засмеялся, негромко и сдержанно, слегка кивнул и поспешил к выходу, вновь превратившись в неловкое, нескладное существо, исполненное безумного возбуждения. Какая трагедия – с другой душой это тело могло бы двигаться с грациозностью пантеры.

Я догнал его на тротуаре, внезапностью своего появления перепугав его до самой глубины этой могущественной экстрасенсорной душонки. Мы стояли лицом к лицу.

– Что вы собираетесь делать с моим телом? – спросил я. – Я имею в виду, кроме того, чтобы каждое утро прятаться от солнца, словно ночное насекомое или гигантский слизняк?

– А вы как думали? – спросил он, снова превращаясь в обаятельного и искреннего английского джентльмена. – Я хочу пить кровь. – Его глаза расширились, он приблизился ко мне вплотную. – Я хочу убивать при этом. Ведь в этом суть, не правда ли? Вы крадете не только кровь, вы крадете жизни. Я еще никогда ни у кого не крал подобных ценностей. – Он улыбнулся знающей улыбкой. – Тело – да, но не кровь... и не жизнь.

Я отпустил его, попятившись так же резко, как он только что отпрянул от меня, и уставился на его молодое красивое лицо. Сердце мое застучало, по телу пробежала дрожь.

Он продолжал улыбаться.

– Из вас вышел превосходный вор. Каждый глоток воздуха – краденый! О да, я непременно должен хоть недолго побыть в вашем теле. Неповторимые ощущения. Заглянуть в документы о вампирах в Таламаске – уже настоящий триумф. Но завладеть вашим телом и пить кровь!.. Ах, такого успеха я еще никогда не добивался! Вы – непревзойденный вор.

– Убирайся, – прошептал я.

– Ох, да ладно вам, хватит привередничать. Вы терпеть не можете, когда другие себя так ведут. Вам очень повезло, месье де Лионкур. Вы нашли того, кого искал Диоген. Честного человека! – Еще одна широкая улыбка, как будто он не в силах был ее сдержать. – Увидимся в среду. Только приходите пораньше. Я хочу максимально использовать ожидающую меня ночь.

Он повернулся и бросился от меня по улице, лихорадочно подзывая рукой такси, пробиваясь через транспортный поток, чтобы добраться до машины, явно остановившейся по чужому сигналу. Последовал небольшой спор, но он быстро его выиграл, хлопнув дверью перед самым носом у какого-то парня. Машина умчалась прочь. Я увидел, как он подмигнул мне через грязное стекло и помахал. И исчез.

Мне было дурно от замешательства. Я не мог сдвинуться с места. Несмотря на холод, ночная жизнь вокруг кипела: отовсюду доносились голоса прогуливающихся туристов, рокот машин, замедляющих ход при подъезде к площади. Сам того не желая, я пытался представить, как выглядит все это при солнечном свете, пытался вообразить, что небо над площадью стало вдруг поразительно голубого цвета.

Потом я медленно поднял воротник пальто.

Я долго бродил по городу, и в ушах у меня постоянно звучал красивый интеллигентный голос:

«Вы крадете не только кровь, вы крадете жизни. Я еще никогда ни у кого не крал подобных ценностей. Тело – да, но не кровь... и не жизнь».

Я не осмелился бы посмотреть сейчас в глаза Луи. Я и помыслить не мог о том, чтобы поговорить с Дэвидом. А если Мариус узнает об этом, все кончится, еще не начавшись. Кто знает, что сделает со мной Мариус просто за то, что мне пришла в голову такая идея? И все-таки Мариус, с его-то богатым опытом, знает, правда это или фантазия! О боги, неужели Мариусу самому никогда этого не хотелось?

В конце концов я вернулся в свою квартиру, выключил свет и повалился на мягкий бархат софы. За стеклянной стеной царила тьма, а далеко внизу мерцали огни города.

«И пожалуйста, не забывайте, что, причинив мне вред, вы навсегда распрощаетесь с подобной возможностью. Я – ваш единственный ключ... либо вы им воспользуетесь, либо никогда больше не узнаете, каково это – быть человеком. Вы никогда не узнаете, что значит – выходить на солнце, насладиться настоящим обедом, заниматься любовью с женщиной или мужчиной».

Я подумал о силе, позволяющей возноситься над собственной материальной оболочкой. Мне это не нравилось; полет духа, так называемая астральная проекция, никогда не начинался у меня добровольно. На самом деле я так редко пользовался этой способностью, что мог бы по пальцам пересчитать все случаи.

За все время моих мучений в пустыне Гоби я ни разу не попытался покинуть материальную оболочку, более того – я даже не подумал о такой возможности.

Сама мысль о том, чтобы расстаться со своим телом – летать в воздухе, над землей, не в состоянии найти дверь ни в ад, ни в рай, – казалась мне полным кошмаром. И в ходе самого первого эксперимента мне стало ясно, что такая блуждающая бестелесная душа не сможет войти во врата смерти. Но попасть в тело смертного! Закрепиться там, ходить, чувствовать, видеть как смертный. Да, возбуждению моему не было предела. Оно превращалось в настоящую пытку.

«После обмена у вас будет вся ночь в среду, полный четверг...» Полный четверг... целый день...

Незадолго до рассвета я позвонил своему агенту в Нью-Йорке. Этот человек и не подозревал о существовании моего парижского поверенного. Он знал меня всего под двумя именами. Ни одно из них я не использовал уже много месяцев. Вряд ли Раглану Джеймсу были известны эти личности, равно как и те средства, которыми они располагают. Казалось, это самый простой путь.

– У меня к вам дело, очень непростое дело. Безотлагательное.

– Да, сэр, к вашим услугам, сэр.

– Хорошо, вот вам имя и адрес банка в округе Колумбия. Записывайте...

ГЛАВА 9

На следующей вечер я заполнил все бумаги, необходимые для банковского перевода десяти миллионов американских долларов, и отослал эти бумаги с курьером в Вашингтон, приложив к ним удостоверение личности мистера Раглана Джеймса и полное повторение инструкций в письменном виде, снабженное подписью Лестана Грегора, – это имя по различным причинам казалось наиболее подходящим в данной ситуации.

Мой агент в Нью-Йорке, как я уже говорил, знал меня и под другим псевдонимом, и мы договорились, что второе имя ни в коем случае не будет фигурировать в сделке, а в случае, если мне вдруг понадобится с ним связаться, это второе имя плюс пара новых кодовых слов предоставят ему полномочия действовать согласно устным указаниям.

Что касается имени Лестана Грегора, оно должно было окончательно исчезнуть после передачи десяти миллионов мистеру Джеймсу. Все оставшиеся активы мистера Грегора переводились на мое второе имя – кстати, если интересно, имя это было Стэнфорд Уайльд.

Все мои агенты привыкли к необычным инструкциям – передача фондов, исчезновение отдельных лиц и полномочия, позволяющие им пересылать мне деньги в любую точку мира на основании телефонного звонка. Но я ужесточил систему. Я использовал странные, трудно произносимые кодовые слова. Короче говоря, сделал все, что мог, чтобы упрочить систему безопасности, окружавшую мои имена, и как можно точнее определить условия сделки.

С двенадцати часов дня в среду деньги окажутся на транзитном счете в одном из банков Вашингтона, откуда снять их сможет только мистер Раглан Джеймс, причем исключительно между десятью и двенадцатью часами дня в пятницу. Подлинность личности мистера Джеймса должна быть доказана физическим соответствием фотографии, отпечатком пальца и подписью, после чего деньги переведут на его счет. В одну минуту первого вся сделка аннулируется, и деньги уйдут обратно в Нью-Йорк. Мистера Джеймса ознакомят с этими условиями самое позднее в среду днем и заверят, что никакие обстоятельства не помешают завершению сделки, если все условия будут выполнены в точности.

На мой взгляд, все возможные меры безопасности были соблюдены, и в то же время становилось ясно, что я, вопреки мнению мистера Джеймса, не вор. Зная, что он как раз таковым и является, я всесторонне и досконально изучил все аспекты сделки, чтобы случайно не предоставить ему преимущество.

«Но к чему обманывать себя, – подумал я, – что я не пойду на этот эксперимент? Ведь именно это я и намеревался сделать».

Тем временем в моей квартире все звонил и звонил телефон – это Дэвид тщетно пытался связаться со мной. Я продолжал сидеть в темноте, обдумывая ситуацию и не желая отвечать на звонок. В конце концов, взбешенный его бесконечной трелью, я вырвал шнур из розетки.

Я собирался совершить недостойный поступок. Этот паразит, вне всякого сомнения, воспользуется моим телом для совершения самых жестоких и зловещих преступлений. А я не воспротивлюсь им только потому, что хочу побыть человеком! Никто из моих знакомых не одобрил бы этого ни при каких обстоятельствах.

Каждый раз, думая о том, что остальные могут открыть правду – любой из них, – я вздрагивал и выбрасывал эту мысль из головы, молясь, чтобы в этом огромном враждебном мире каждый из них был занят собственными делами.

Насколько приятнее волноваться и с трепетом думать об этом предложении! Конечно, мистер Джеймс был прав в том, что касается денег. Десять миллионов для меня абсолютно ничего не значили. Сквозь века я пронес с собой огромное состояние, постоянно умножая его самыми разными и не всегда благопристойными способами, и теперь сам не знал точных размеров своего богатства.

Но даже осознавая, насколько мир смертных отличен от моего мира, я все не мог постичь, почему деньги так важны для Джеймса. Мы все-таки занимались вопросами могущественной магии, сверхъестественной силы, потенциально опустошительного духовного испытания и демонических, если не героических, деяний. Но этот подонок мечтал только о деньгах. Несмотря на все его оскорбления, мерзавец ничего, кроме денег, не видел. Может быть, это и к лучшему.

Подумать только, как бы опасен он стал, имей он действительно большие амбиции. Но они были ему чужды.

Мне нужно было попасть в это смертное тело. И точка.

Все остальные доводы могли служить не более чем оправданиями. Именно их поиском я и занимался в течение последующих часов.

Например, действительно ли так уж постыдно отдать свое тело? Змееныш даже человеческим телом пользоваться как следует не умеет. На полчаса за столиком в кафе он превратился в настоящего джентльмена, но стоило ему подняться – и все его движения вновь стали неловкими, неуклюжими. Он никогда не сможет воспользоваться моей физической силой. Да и мои телекинетические способности он не сумеет направить в цель, каким бы великим экстрасенсом он себя ни называл. Телепатией он владеет, но что касается гипноза или наложения чар, то, как я подозревал, он ими вообще не занимался. Я сомневался в его способности достаточно быстро передвигаться. В самом деле, он станет неуклюжим, медлительным, неумелым. Наверное, он не сможет по-настоящему летать. А если попытается, рискует попасть в серьезную переделку.

Да, все будет отлично, он всего лишь жалкий человечек с мелкой душонкой. А это гораздо лучше, чем буйствующий бог. Но я? Что буду делать я?

Дом в Джорджтауне, машина – какая ерунда! Я говорил правду. Я хотел стать живым! Конечно, мне понадобятся деньги на еду и выпивку. Но солнечный свет бесценен. Это ощущение не требует особенного материального комфорта или роскоши. Я хотел испытать физические и духовные ощущения смертного. Я считал себя абсолютной противоположностью жалкому Похитителю Тел!

Но у меня оставались последние сомнения. Что, если десяти миллионов не хватит, чтобы вернуть этого человека вместе с моим телом? Наверное, лучше удвоить сумму. Столь узко мыслящий человек никогда не устоит перед состоянием в двадцать миллионов. Ведь в прошлом способ удвоения суммы, которую люди берут за свои услуги, всегда оказывался эффективным – он требовал от них такой верности, о какой они даже не помышляли.

Я еще раз позвонил в Нью-Йорк: «Удвойте сумму». Естественно, мой агент решил, что я спятил. Для подтверждения сделки мы воспользовались новыми кодовыми словами. Я повесил трубку.

Теперь пора либо поговорить с Дэвидом, либо отправляться в Джорджтаун. Я дал Дэвиду обещание. Я застыл у телефона в ожидании звонка, и, как только он раздался, снял трубку.

– Слава Богу, ты здесь.

– Что случилось? – спросил я.

– Я сразу же вспомнил Раглана Джеймса, и ты оказался абсолютно прав. Этот человек находится в чужом теле. Человеку, с которым ты имеешь дело, шестьдесят семь лет. Он родился в Индии, вырос в Лондоне, пять раз сидел в тюрьме. Это знаменитый вор, в Европе он известен каждому блюстителю закона и, как говорят в Америке, осведомителю. При этом он весьма умелый экстрасенс и черный маг – мы редко сталкивались с таким мастерством.

– Так он и говорил. Он сумел попасть в орден.

– Да, сумел. Одна из наших самых больших ошибок. Поверь, Лестат, этот человек соблазнит Святую Деву и украдет карманные часы у Бога во плоти. Но через несколько месяцев он сам все испортил. Это самое главное. Теперь послушай, пожалуйста. Подобные черные маги и колдуны всегда навлекают на себя зло! Обладая такими способностями, он мог бы обманывать нас целую вечность; вместо этого он использовал свой дар, чтобы обкрадывать членов ордена и воровать реликвии из подвалов.

– Он мне рассказывал. Меня интересует вопрос обмена телами. Это возможно?

– Опиши внешность этого человека.

Я описал, подчеркнув высокий рост и здоровый вид его физической оболочки. Густые блестящие волосы, необычайно гладкая, атласная кожа. Потрясающая красота.

– Передо мной лежит фотография этого самого человека.

– Я жду объяснений.

– Его ненадолго поместили в лондонскую больницу для невменяемых преступников. Мать – смешанного англо-индийского происхождения, что, вероятно, объясняет его выдающуюся красоту, о которой ты говоришь и которую я сам вижу. Отец – лондонский водитель такси, умер в тюрьме. Сам же он работал в одном из лондонских гаражей и специализировался на очень дорогих машинах. Параллельно торговал наркотиками, чтобы самому иметь возможность покупать такие машины. Как-то ночью он убил всю свою семью – жену, двоих детей, брата жены и мать, – после чего сдался полиции. В его крови была найдена чудовищная смесь наркотиков-галлюциногенов, а также большое количество алкоголя. Те самые наркотики, которые он продавал соседским подросткам.

– Расстройство органов чувств, но с мозгом все в порядке.

– Точно, припадок бешенства, повлекший за собой убийства, был спровоцирован наркотиками – так, во всяком случае, сочли власти. Сам он после случившегося не произнес ни слова. Никакие стимуляторы на него не действовали, однако через три недели после того, как его поместили в больницу, он таинственным образом сбежал, оставив в комнате тело убитого санитара. Угадай, кем оказался этот санитар.

– Джеймсом.

– Да. Посмертное опознание через отпечатки пальцев, подтвержденное Интерполом и Скотланд-Ярдом. Джеймс приступил к работе под вымышленным именем за месяц до убийства и, вне всякого сомнения, ждал, когда прибудет подходящее тело!

– А потом он радостно убил свое собственное. Сукин сын, да он холоден и тверд, как сталь.

– Ну, это было очень больное тело – умирающее от рака, если быть точным. Вскрытие показало, что он не прожил бы и полугода. Лестат, насколько нам известно, ради получения в свое распоряжение приглянувшегося ему молодого тела этот человек мог приложить руку к совершению преступлений. Не укради он это тело, присмотрел бы другое, находящееся в подобном состоянии. Он нанес смертельный удар своему собственному телу, и оно отправилось в могилу, унеся с собой весь список преступлений Джеймса.

– Почему же он назвал мне свое настоящее имя, Дэвид? Почему он рассказал мне, что был в Таламаске?

– Чтобы я подтвердил его историю, Лестат. Он все просчитывает. Ты не представляешь себе, насколько он умен. Он хочет, чтобы ты знал: он умеет все, о чем говорит! И что бывший владелец молодого тела не способен вмешаться.

– Дэвид, кое-что меня все-таки смущает. Душа второго человека. Она что, умерла в старом теле? Почему она не... не выбралась наружу?

– Лестат, бедняга, наверное, вообще не подозревал, что такое возможно. Джеймс сам манипулировал обменом. Послушай, у меня здесь целая папка с показаниями разных членов ордена, утверждающих, что этот тип выталкивал их из физической оболочки и ненадолго заимствовал их тела.

Эти люди описали те же ощущения, о которых говорил ты: вибрация, напряжение... Но в данном случае речь идет об образованных членах ордена Таламаска. Механик из гаража не учился таким вещам.

Все его столкновение с миром сверхъестественного ограничивалось наркотиками. Бог знает, какие мысли у него возникли. И все это время Джеймс имел дело с человеком, находящимся в состоянии тяжелого шока.

– А что, если это какая-то хитрая уловка? – засомневался я. – Опиши мне того Джеймса, которого ты знал.

– Худой, почти тощий, очень живые глаза и густые седые волосы. Довольно симпатичная внешность. Красивый голос, насколько я припоминаю.

– Это он и есть.

– Лестат, записка, присланная тобой из Парижа, не оставляет никаких сомнений. Это почерк Джеймса. Это его подпись. Как ты не понимаешь? Он получил информацию о тебе именно в ордене! Больше всего меня беспокоит то, что он нашел наши записи.

– Он рассказывал.

– Он присоединился к ордену, чтобы получить доступ к подобным тайнам. Он взломал компьютерную систему. Неизвестно, что еще ему удалось выяснить. Однако он не мог устоять перед серебряными часами одного из агентов и бриллиантовым ожерельем из сокровищницы. Он вел себя глупо. Он грабил чужие комнаты. Тебе ни в коем случае нельзя вступать в какие бы то ни было контакты с такой личностью! Об этом и речи быть не может!

– Прекрати, Дэвид, ты рассуждаешь сейчас как Верховный глава ордена.

– Лестат, речь идет об обмене телами! Это означает, что ты предоставишь свое тело и его могущество в распоряжение этого человека.

– Знаю.

– Ты этого не сделаешь! Позволь сделать тебе предложение, которое тебя, возможно, шокирует. Если тебе так нравится убивать, как ты мне говорил, почему бы тебе не убить эту омерзительную личность на месте?

– Дэвид, в тебе говорит задетая гордость. И я действительно шокирован.

– Это не игрушки. У нас нет времени. Ты понимаешь, что у этого человека хватит ума сделать ставку на твой переменчивый характер? Он выбрал тебя точно так же, как выбрал бедного лондонского механика. Он убедился в твоей импульсивности, природном любопытстве и бесстрашии твоего характера. И он может не без оснований предположить, что ты не прислушаешься ни к одному моему слову.

– Очень интересно.

– Говори громче – тебя плохо слышно.

– Что еще ты можешь мне сообщить?

– А что еще тебе нужно?

– Я хочу понять.

– Зачем?

– Дэвид, я понимаю, что речь идет о несчастном одурманенном механике; однако почему его душа не вырвалась из разрушенного раком тела, когда Джеймс нанес ему удар по голове?

– Лестат, ты сам все сказал. Удар по голове. Душа уже сплелась с новым мозгом. Он не оставил ей времени на просветление и проявление собственной воли. Серьезное и неожиданное повреждение тканей мозга даже столь сильного колдуна, как Джеймс, не оставляет душе возможности вырваться, в результате чего следует физическая смерть, отправляющая душу в мир иной. Если ты все же решишь расправиться с этим жалким чудовищем, обязательно застань его врасплох и убедись, что расплющил его черепную коробку, как сырое яйцо.

Я засмеялся.

– Дэвид, я никогда еще не слышал, чтобы ты так злился.

– Потому что я тебя знаю и уверен, что ты совершишь этот обмен, чего делать нельзя!

– Ответь мне еще на несколько вопросов. Я хочу все продумать.

– Нет.

– Околосмертные ощущения, Дэвид. Несчастные души, с которыми случается сердечный приступ, – они проходят сквозь туннель, видят свет, а потом возвращаются к жизни. Что с ними происходит?

– Можно только догадываться.

– Я тебе не верю. – Я постарался воспроизвести рассуждения Джеймса о стволе головного мозга и остаточной душе. – Может быть, в момент пребывания на грани жизни и смерти частица души еще остается в теле?

– Может быть. Или же люди все же умирают и действительно переходят границу, но душа в целости и сохранности отправляется назад. Я не знаю.

– Как бы то ни было, нельзя же умереть просто от того, что покидаешь свое тела. Если в пустыне Гоби я все же поднялся бы над своим телом, то все равно не смог бы найти выход. Его просто не было. Он открывается только для цельной души.

– Да. Насколько мне известно, да. – Он помолчал. – Зачем ты все это спрашиваешь? Все еще мечтаешь умереть? Я в это не верю. Слишком уж отчаянно ты любишь жизнь.

– Я уже двести лет как мертв, Дэвид. А как же призраки? Земные духи?

– Они не смогли найти выход, хотя он был открыт. Или отказались уходить. Послушай, мы можем поговорить об этом в другой раз – бродя по улицам Рио, или в любом другом месте. Самое главное – поклянись мне, что не станешь больше связываться с этим колдуном, если, конечно, не захочешь последовать моему совету и покончить с ним раз и навсегда.

– Что ты так его боишься?

– Лестат, ты должен понять, до какой степени он порочен, какие разрушения за собой оставляет. Нельзя отдавать ему твое тело! А ты именно это и собираешься сделать. Послушай, если бы ты захотел ненадолго завладеть каким-нибудь смертным телом, я всеми силами воспротивился бы этому, потому что это противоестественно, это дьявольские игры. Но отдать твое тело этому безумцу! О боги! Прошу тебя, приезжай в Лондон! Дай мне возможность тебя отговорить. Неужели ты не можешь сделать это ради меня?

– Дэвид, ты провел расследование относительно этого человека до того, как он стал членом ордена, не так ли? Что он за личность? Как он стал колдуном?

– Он ввел нас в заблуждение, предоставив сфабрикованные документы и невероятное число поддельных свидетельств. Он любит такие надувательства. При этом он едва ли не компьютерный гений. Наше настоящее расследование состоялось после его изгнания.

– Ну? С чего все началось?

– Он из богатой семьи, из торговцев. Перед войной они полностью разорились. Мать была известным медиумом, все вполне законно и честно, за свои услуги она брала сущие гроши. Она прославилась на весь Лондон. Я слышал о ней еще до того, как заинтересовался оккультизмом. Таламаска несколько раз объявляла ее настоящим медиумом, но она отказывалась становиться объектом изучения. Она была женщиной хрупкой, горячо любящей своего единственного сына.