Текст книги "Ласковое противостояние султану"

Даже после сегодняшнего фиаско связь между ними была сильна. Шипение страсти не исчезло, хотя должно было. Он знал достаточно женщин, чтобы понимать это. Кроме того, ничто, загоревшееся столь ярко, не могло длиться вечно.

И все же Асим с тревогой признавал, что никогда не будет готов расстаться с Жаклин, пока этот пыл не угаснет.

Он не хотел других женщин. Он даже позволил своему поиску жены приостановиться, отвлекшись на нее.

Оставить ее было невозможно. Пока что.

Он должен был вернуть ее доверие.

Асим сделал глубокий вдох и столкнулся с неприятным фактом, которого избегал.

Жаклин нельзя завоевать банальными извинениями. Ей нужно знать всю правду.

Она заслуживала знать все.

Глава 13

– Ты считаешь, что я чрезмерно забочусь о Самире.

Сквозь пламя Асим увидел, как Жаклин пожала плечами, но девушка ничего не сказала.

Он разъединил руки и сжал пальцы. Когда тот репортер вытягивал из Жаклин информацию о Самире, Асим был в шаге от того, чтобы врезать ему. Горячая ярость нарастала, и потребность в насилии заставила все его жилы напрячься. Словно мужчина, которого он годами пытался из себя сделать – уважаемый, вдумчивый и рассудительный, – был обманом.

Словно он стал охвачен необузданными, бездумными эмоциями, которые были отличительной чертой его родителей.

Его внезапная жажда крови, желание сжать пальцы вокруг горла репортера поднимали на смех все то, чем он стремился быть. Вкус отвращения заполнил его рот.

– Ты знаешь, у моих родителей был проблемный брак.

Жаклин подняла голову, словно удивленная таким поворотом беседы. Она медленно кивнула.

– Мое самое раннее воспоминание – ссора. Без драки, – быстро добавил он, увидев ее выражение лица. – Хотя многое было разбито. Украшения и зеркала во дворце долго не задерживались.

Асим остановился, вспоминая:

– Я ложился спать, слушая их споры. Я стал мастерски определять ход ссоры. Я мог сказать наверняка, что скоро все закончится, когда родители целовались и мирились или же на время разъезжались.

Он покачал головой. Удивительно, как некоторые воспоминания оставались свежими. Его родители испортили его взгляд на брак и привили ему мысль, что так называемая любовь – это проклятие, которого нужно избегать любой ценой. Стоило ли удивляться, что он вовсе не спешил искать невесту?

Приковывать себя к спутнице жизни, пусть это и будет лишь тщательно организованной операцией, лишенной всякой романтики, – это шаг, который он откладывал вот уже многие годы.

– Я защищал Самиру, как мог.

– Они причиняли ей боль? – Ужас отозвался в голосе Жаклин.

– Не нарочно. Но она страдала. То родители ласкали ее и суетились над ней, то вдруг становились слишком заняты, крича друг на друга, и переставали замечать девочку. Бедный ребенок не знал, чего ожидать.

– Как и ты.

Он моргнул. Неужели Жаклин встала на его сторону?

– Я был старше. Я научился справляться. Но долгое время Самира считала себя виноватой в их несчастьях или в том, что кто-то из родителей уходил из дома и неделями не возвращался. Много лет она страдала от кошмаров, ночных страхов, как она их называла. Я часто сидел с ней и пытался убедиться, что она в безопасности.

– У вас наверняка была няня?

Асим грустно улыбнулся:

– Их у нас было много, но никто долго не задерживался, потому что либо мать их увольняла, думая, что они соблазняют отца, либо это делал папа, подозревая, что они шпионят за ним по приказу мамы.

Асим повел плечами.

– Детали не имеют значения. Я просто хотел, чтобы ты поняла: Самира всегда была ранимой. Она оказалась в центре родительских ссор и была очень огорчена этим. Они никогда не были счастливы продолжительное время, а когда жили отдельно, тратили все силы, чтобы превзойти другого. В конце концов мама решила использовать Самиру, чтобы помочь в ее судебном разбирательстве. – Асим глубоко вздохнул, проводя рукой по волосам. Он ненавидел думать о родителях. – Я увидел, как ее допрашивает «подруга» нашей матери. Женщина была журналисткой, и она перевирала слова Самиры, превращая невинные утверждения в ужасные обвинения в сторону отца. Самире было тринадцать, она была расстроена, пытаясь расставить все точки над «i», и шокирована, видя, что все ее слова искажены.

– Это ужасно! Неудивительно, что ты не любишь журналистов.

Асим позволил себе улыбнуться:

– Некоторых сильнее, чем других. Я понял, что не все они сделаны из одного теста.

Жаклин посмотрела в его глаза, и тепло разлилось в его паху.

– Что случилось?

– Наш отец не дал напечатать эту историю, но много лет спустя все еще ходили слухи. Было уже поздно переживать из-за них. Наши родители внезапно погибли в результате аварии, и у меня появились более серьезные поводы для переживаний, чем отслеживание лжи в статейках желтой прессы. – Стать султаном в двадцать пять, в стране, разрушенной неэффективным правлением его отца, было очень непросто. – Суть в том, что Самира винила себя.

– Она была всего лишь ребенком! Ни один уважающий себя журналист…

Асим поднял руку:

– Я знаю. Но с тех пор она боялась общения с прессой.

– Так вот почему она так настаивала, чтобы я, а не она дала сегодня интервью. – Жаклин медленно кивнула. – Она сказала, что, как правило, ограничивается улыбкой и «без комментариев».

– И это работало до появления Джексона Брента. – Асим смотрел, как руки сами сжались в кулаки. На этот раз он вовсе не раскаивался в том, что его переполнило отвращение. Если бы он не знал, что его сестре от этого будет лишь хуже, он бы с удовольствием порвал актера на части голыми руками.

– Улыбка и «без комментариев», вероятно, лучшее, что она могла сделать, – сказала Жаклин. – Это поднимало ее над остальными участниками этой мелкой драмы. Это показало ее целостность и достоинство. Многие ей сочувствовали.

– Но она не должна быть вынуждена добиваться сочувствия общественности! – Слова вылетели сквозь его стиснутые зубы.

– Я знаю, Асим. Я понимаю.

Он встретился глазами с Жаклин над пламенем костра, и вот снова возникла эта энергия, эта связь между ними, такая реальная, как будто девушка коснулась его. Он увидел сожаление в ее лице, и это немного успокоило его.

– Но ты не знаешь всей истории. Я поговорил с Самирой перед тем, как приехать сюда, и она согласилась, чтобы я рассказал тебе. – Ему была противна сама мысль о том, чтобы спрашивать.

– Я знаю достаточно. – Жаклин нахмурилась. – Ее парень, ее любовник… – Она замолчала после этого слова, и Асиму стало интересно, о чем она задумалась. – Завел роман с замужней актрисой. Ее муж их поймал и устроил жене жуткий развод. Теперь пресса обсасывает каждую деталь их брака и отношений между Самирой и Джексоном Брентом. – Она развела руками. – Поскольку Самира красива и талантлива, плюс она принцесса с богатством и экзотическим происхождением, неудивительно, что пресса хочет знать ее историю.

Асим медленно вдохнул:

– Но чего они не знают, чего они никогда не должны узнать – это что Самира была тогда беременна.

– О, Асим! – Жаклин выпучила глаза. – У нее не?..

Он кивнул, внутри все сжалось, когда мужчина вспомнил сестру, белую как снег, шокированную, со следами слез на лице, лежащую под накрахмаленным покрывалом, с медсестрой, склонившейся над ней.

– У нее случился выкидыш сразу после того, как она приехала сюда. То ли от стресса, то ли это и так должно было случиться, никто не знает.

Асим никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным, таким абсолютно бесполезным.

– Я всегда делал все, чтобы позаботиться о ней. Это было совершенно против моего характера – не сделать ничего, когда она начала встречаться с Брентом. Но я сказал себе, что пора ей когда-нибудь вырасти. Ей нужно было идти своей дорогой. – Он опустил голову, разрываясь между стыдом, что не сделал как лучше для Самиры, и разочарованием, что она заставила его пообещать не мстить Бренту. – Я был не лучшим защитником. Все, что я мог сделать, – это заботиться о ней, пока она не выздоровеет, и дать ей покой.

Чувство, что мир вышел из-под его контроля, что не было ничего, что он мог бы сделать человеку, о котором заботился, было тем, что он больше никогда не хотел бы испытать.

– Ты сделал все, что мог. Любой другой сделал бы так же.

Мягкие пальцы сомкнулись вокруг его кулака, и мощный заряд пробежал по телу. Жаклин села рядом, понял он. Ее рука лежала поверх его, ее стройное тело согревало его.

Асим положил руку поверх руки девушки, не желая, чтобы ускользнула снова. Он не пытался понять, как ее прикосновение, ее сочувствие могло облегчить его страдания. Он просто принял это как данность.

Он глубоко вдохнул, втягивая запахи песка и теплой, приятной женщины, и ощутил, как ураган в его животе успокоился.

– Ты был прав, Асим. Ты должен был отпустить ее. Она не ребенок.

Он смотрел на их соединенные руки. Они выглядели так правильно.

– Самира была настолько хрупкой, настолько расстроенной, что мы боялись, как бы у нее не случилось настоящего срыва. Единственное, что я знал, – ее нужно держать в безопасности, подальше от прессы.

– И тут появилась я, смело зайдя в логово дракона. Неудивительно, что ты был против моего пребывания во дворце. – Жаки сжала его руку, и, несмотря ни на что, уголки рта Асима изогнулись в улыбке.

– Меня называли по-разному, но драконом – никогда.

– Правда? – он почувствовал некоторую легкость в ее голосе. – Но это так и напрашивается. Ты очень сильный, и гордый, и красивый, даже слегка опасный.

Асим угрюмо хмыкнул:

– И огнедышаший. – Его рука сжала ее. – Жаклин, мне очень стыдно за то, как я сегодня проявил себя. Я увидел тебя с этим журналистом и совершенно обезумел. Я должен был быть разумнее.

Жаки ощутила, как напряжение пульсировало в его широком плече и руке. Сожаление звучало в его голосе, когда он сжал ее руку, и девушка почувствовала, как последняя ярость исчезла.

Ей сделали больно, невыносимо больно, но теперь она знала, что вывело Асима из себя и почему он слишком остро отреагировал.

– Я не удивлена, что ты обезумел, – наконец пробормотала она. – Сегодня были затронуты все твои больные места: твой страх за Самиру, твоя необходимость защищать ее, твое недоверие к прессе. В конце концов, мысль о том, что журналистка воспользовалась Самирой, – логика была странная.

– Но ты не заслужила этой тирады. Ты сделала все это ради моей сестры.

Жаки пожала плечами:

– Она хорошая подруга.

Удивительно, спустя всего несколько недель, это было правдой. Они сблизились так, как Жаки не сближалась еще ни с одной женщиной. В прошлом она держалась одна, сосредотачиваясь на работе, той части жизни, где девушка чувствовала себя компетентной, где она была в своей тарелке. Ее дружба ограничивалась коллегами, а работа предполагала частые перемещения. Только Имран оставался всегда, даже когда они не работали вместе.

– Так что теперь я понимаю. – Он сделал паузу. Когда мужчина заговорил снова, его голос был хриплым. – То, что ты сделала для нее – не только манипуляция с журналистом, но и позирование с ее подругами-моделями, чтобы показать наряды перед камерами, – это требовало сильного характера.

Асим был прав. Сфотографироваться с группкой красоток было для нее испытанием. Одно дело – наслаждаться заверениями Асима, совсем другое – позировать перед журналистами. Лишь осознание того, как это важно для подруги, удерживало ее там. Нужда Самиры была сильнее, чем ее собственная.

– Потом эти фейерверки. – Асим подвинулся, и она подняла голову, чтобы увидеть его глаза, устремленные на нее. – Как тебе удалось? Ты же ненавидишь громкие звуки.

Жаки подняла плечи, зачарованная теплым блеском этого взгляда. Жар пробежал через нее, там, где еще недавно был арктический холод.

– Не знаю. От первого взрыва я чуть не бросилась на землю, пока не поняла, что все смотрят наверх и улыбаются. Потом было уже проще. – Она не сказала, что каждый взрыв пробегал через все ее тело знаком гибели.

– Ты невероятная женщина, Жаклин Флэтчер.

Ее брови поднялись.

– Я всего лишь помогла Самире представить себя публике. Ей нужен был положительный фон.

Асим покачал головой:

– Не преуменьшай своей заслуги. Знаю я твоих демонов. – Его палец погладил ее запястье. – Я видел кошмары, видел, как тебя бросает в холодный пот от внезапного громкого шума.

Жаки извивалась, пытаясь отодвинуться.

– Я в порядке.

– Но ты никогда не говоришь об этом.

Дыхание перехватило, когда девушка почувствовала, как от напряжения сжались ребра.

– Тут не о чем говорить.

Асим ничего не ответил. Она неохотно подняла глаза и увидела, как он, прищурившись, изучает ее.

– Что? Ты думаешь, все вдруг станет лучше, если я еще раз вспомню об этом? – Ее гнев нарастал. Он ничего об этом не знает! Она восстанавливала события не раз на приеме у психолога.

– Мне кажется, ты и так часто об этом вспоминаешь. Как часто тебе снится Имран?

Как воздух из проколотого шарика, гнев вышел из нее. Как бы она ни пыталась скрыться, воспоминания настигали ее. Воспоминания о том дне, чувство вины и сожаления вперемешку с ощущением приближающегося конца, а не воспоминания о ее друге, еще живом и счастливом.

Она покачала головой, ссутулив плечи.

– Жаклин!

– Что?

Она встретилась с ним взглядом, пытаясь показать непокорность, но выдавая лишь боль. Она втянула воздух в легкие. Мужчина отказывался идти на попятную.

– Ты когда-нибудь видел труп, Асим?

Он кивнул.

– А человека, разорванного на части бомбой? – Она сделала еще один вдох, отчего почувствовала боль в груди. – А что насчет улицы, заполненной останками, где трудно понять, что все это были люди? Живые, дышащие люди, которые всего несколько секунд назад были… – Следующий вдох был всхлипом, и она остановилась, зубами впившись в губу, пытаясь побороть дрожь, что исходила откуда-то изнутри.

– Такое я тоже видел, – тихо сказал он. – Это невозможно выразить словами.

Взгляд Жаки поднялся к его лицу и задержался. Она увидела застарелую боль, и гнев, и что-то, что заставило ее перестать чувствовать себя такой одинокой.

– Но ты не был за это ответственен, – пробормотала она. Асим был защитником, государственным деятелем, человеком, который боролся за мир в своем регионе.

– Как и ты.

Взгляд Жаки затуманился.

– Я привела его к этому. Я виновата. У меня была информация. Следовало все проверить, прежде чем тянуть его туда.

– Зачем? Чтобы ты лежала в воронке от бомбы, а не Имран? Чем бы это было лучше?

Жаки попыталась вырвать руку, но хватка Асима была железной.

– По Имрану скорбят многие люди. Твоя бабушка, ты. Люди, которые…

– А ты думаешь, по тебе бы никто не скорбел?

Она подняла плечи, пытаясь представить реакцию родителей и сводных братьев, если бы она умерла. Они были бы шокированы, но почувствовали бы они потерю?

– Ты не права, habibti. – Сильная рука коснулась ее лица, приподнимая его, пока она встретила его беспокойный взгляд. – Мы бы очень скорбели по тебе – Самира, бабушка и я. И твоя семья тоже.

К своему стыду, Жаки ощутила, что ее нижняя губа задрожала. Она никогда не плакала, лишь во сне, когда кошмары пожирали ее. Тем не менее нежность Асима снесла плотину горя, которая так долго держалась.

– У него была вся жизнь впереди, – пробормотала она. – И она угасла из-за меня. Я должна была предпринять меры…

– Послушай меня. – Асим наклонился ближе, она ощутила его теплое дыхание на своем лице. – Не имеет значения, какие бы меры ты предприняла. Имран был независимым человеком. Он бы непременно пошел с тобой, если бы был шанс получить информацию. Он жил ради своей работы.

Он провел большим пальцем по ее нижней губе, и она сглотнула от нежности этого жеста.

– Думаешь, я не знаю? Он был моим другом.

– Но ты не знала его так близко.

Жаки посмотрела вверх на Асима, пытаясь понять выражение его лица.

– Если ты так спрашиваешь, были ли мы любовниками, ответ – нет.

Он покачал головой:

– Я думал об этом, когда ты только приехала, но когда мы занялись любовью, я понял, что это не так. Ты была девственницей, не так ли?

Жаки нахмурилась:

– Это имело значение?

Она лгала, чтобы он не останавливался. Потому что больше всего на свете она хотела быть с ним. Ее губы стали прямой линией. Если бы ей хотелось от Асима лишь секса! Если бы только жизнь была так проста.

– Значение имело то, что ты поделилась чем-то ценным со мной, Жаклин. Чем-то, что следует хранить.

Блеск его глаз обезоруживал ее.

– Ты говорил о двоюродном брате, – быстро выпалила она.

Некоторое время ей казалось, что он не захочет сменить тему. Наконец мужчина заговорил:

– Я имел в виду лишь то, что ты не знаешь Имрана так близко, как тот, кто вырос вместе с ним. – Рот Асима мечтательно изогнулся. – Позволь мне рассказать о моем двоюродном брате. Он научился карабкаться еще до того, как начал ходить. Его прозвище в семье было «катастрофа», потому что он вечно влезал в неприятности. К счастью, у него было девять жизней, как у кошки, так как он постоянно падал с крыш, сваливался в колодцы или падал с лошади. Он рисковал так, как другие себе не позволяли.

– Даже ты? – Жаки не могла себе представить, чтобы Асим отставал от своего брата.

– Мне никогда не удавалось получить столько же травм, сколько Имрану.

Значит, они все же друг друга стоили.

– Когда он вырос, его страстью стало ралли.

– Я видела фотографии. – Жаки задумчиво улыбнулась. Имран, казалось, был в своей стихии, весь пыльный, растрепанный и восторженный. Он прислонился к машине, которая выглядела так, словно едва выжила после жесткой гонки.

– Это продолжалось, пока он не поступил в колледж и открыл в себе любовь к фотоаппаратам и пленке, на чем он и сосредоточился. Имран нашел свое предназначение. Некоторые истории, которые он находил… – Асим покачал головой. – Он не позволял себе ждать, пока не удостоверится, что все безопасно.

Жаки неохотно кивнула. Имран готов был на все, когда речь шла о том, чтобы заполучить сюжет. Это и сблизило их в самом начале. Она приписывала такой энтузиазм его преданности работе, но, возможно, в этом было отчасти желание получить острых ощущений? Конечно, было. Но Имран при этом оставался профессионалом, принимая соответствующие меры предосторожности в рискованных ситуациях, по крайней мере, когда она была рядом.

– Сначала я хотел обвинить тебя в его смерти. Я искал козла отпущения, – ее дыхание прервалось, когда султан озвучил вину, которую она держала в себе так долго. – Но я не мог сделать этого. – Он сделал паузу, посмотрев ей в глаза. – Никто не убедит меня, что мой брат стал бы дожидаться тебя и не пошел бы разведать ситуацию в одиночку.

Жаки моргнула. Когда Асим описывал ситуацию таким образом… Но факт остается фактом, это была ее наводка, ее ответственность.

– Я привела его к опасности. – Она сглотнула.

– Нет. – Асим покачал головой. – Ты сказала ему, что узнала. Если бы он хотел, Имран повернул бы назад. Разве нет? – Он, не отрываясь, смотрел на нее. – Жаклин?

– Наверное.

– Разве он стал бы ждать, пока ты сходишь одна и соберешь информацию?

Под этим немигающим взглядом черных глаз Жаки должна была встретиться один на один с суровой правдой.

– Нет, – вырвалось у нее. – Нет, он бы не стал ждать. Но это не значит, что я чувствую себя менее виноватой.

– Потому что ты жива, а он – нет. – Рука Асима легла на ее плечо, передавая ей тепло. – Он умер не из-за тебя, а из-за того, что кого-то больше заботили личные цели, чем жизни невинных людей.

– Я… – Она покачала головой, ее губы шевелились.

– Горевать из-за него нормально, habibti, если ты осознаешь, что не виновата.

Жаки прижалась к сильному телу Асима, ощущая спокойствие. То, что он сказал, было не ново, советник тоже сказал что-то подобное, но по каким-то причинам в этом будто бы было больше смысла. Потому, что Асим знал Имрана? Потому, что они сидели сейчас в пустыне, которую любил Имран? Или потому, что Жаки наконец была готова двигаться дальше?

Она уткнулась лицом в свитер Асима, вдыхая пряный аромат его кожи. Слезы полились из ее глаз, и она обняла мужчину, крепко держась за него, когда Асим обнял ее в ответ и слегка покачал.

Жаки судорожно вздохнула.

Она пришла сюда, потому что Асим разбил ей сердце. Теперь же казалось, что он собрал его по кусочкам обратно.

Глава 14

– Это просто великолепно.

Асим видел, как глаза Жаки расширились, когда она вошла в одну из комнат старого королевского павильона. Она медленно повернулась, рассматривая изящно расписанные фрески и неглубокий бассейн в центре пола, сейчас без воды, сверкающий мозаикой полудрагоценных камней.

Она подошла к широким скамьям, стоявшим вдоль стен, проводя пальцами по шелковым подушкам и восклицая о тонкости ткани и искусности вышивки. У нее было обостренное чувство осязания, и девушка была невероятно эмоциональной. Асим вспомнил, как она гладила его тело или запускала пальцы в его волосы, когда они лежали рядом. Как, будучи уже физически истощенным, он наслаждался этими успокаивающими ласками.

Сожаление пронзило его. Он был не готов оставить ее.

Если уж на то пошло, то факт, что он узнал ее лучше и признал перед ней свои ошибки, когда они сидели у костра рано утром, сделал ее лишь более привлекательной. Его тело жаждало ее незамедлительно.

Сколько должно пройти времени, чтобы это притяжение ослабло? Недели? Месяцы? У него никогда не было подобных отношений. Это была новая территория.

Асим скрестил руки, когда девушка открыла окно и наклонилась, чтобы рассмотреть вид на оазис. На ней были джинсы и помятая рубашка, ее волосы были распущены и струились по плечам, и мужчина не мог оторвать от нее глаз.

Неудивительно, что все его попытки найти невесту стремились к нулю! Он был околдован Жаклин Флэтчер.

Было ошибкой рассматривать хорошо воспитанных красавиц, когда он был в восторге от этой львицы с рыжевато-коричневыми волосами.

Она восхищала его. Он не знал более противоречивой женщины – храброй, когда дело касалось друзей или работы, но такой ранимой и неуверенной в себе. Отзывчивой и щедрой, но резкой, когда, как ей кажется, от нее хотят отказаться.

– Это похоже на арабский дворец спящей красавицы. Здесь даже есть розы, карабкающиеся по стенам. Я чувствую их запах. – Она повернулась. – Интересно, это их женщины использовали для создания духов? Я рассказывала, что читала об этом в дневниках Зейнаб?

– Ты говорила. Но мне кажется, они собирали лепестки в дворцовых садах. Раньше акры земли были отведены под розы.

– Правда? – Она нахмурилась. – Я не знала. Я так много не успела изучить до конца. Но я это сделаю. Если можно, я буду звонить твоим сотрудникам время от времени, чтобы сверить детали.

– Почему бы не сверить их здесь самостоятельно? Она поймала его взгляд, вспышку янтаря, что обожгла ее, прежде чем исчезнуть.

– Будет лучше, если я уеду. После прошлой ночи ты не хочешь…

– Чего я не хочу? – Он подошел к ней, наблюдая, как напряжение проходит по ее плечам наверх к шее.

– Ты ясно дал понять, что мы…

– Я дал понять, что был дураком и сожалею об этом. – Султан подошел достаточно близко, чтобы заметить, как быстро поднималась и опускалась ее грудь.

Ее глаза метнулись к его, удивительно ясным в своей глубине. Рот Асима невесело изогнулся. Он обычно не применял слово «дурак» по отношению к себе, но, если вспомнить прошлую ночь, это было справедливо.

И он будет дураком, если позволит ей уехать, пока оставалось еще столько удовольствия, которое можно получить от их романа. Асим был человеком, чья жизнь находилась во власти долга, но он не был склонен к бессмысленному самопожертвованию. То, что между ними было, слишком хорошо, чтобы от этого отказаться.

– Оставайся в Джазире и заканчивай свою работу, Жаклин. Напиши эту книгу. – Он убрал волосы с ее лица, провел пальцами по атласной щеке девушки и нежно обхватил рукой ее лицо. Он почувствовал ее мелкую дрожь, увидел, как трепещут ее веки, и понял, что девушка тоже хочет этого. – Останься со мной.

Жаки посмотрела в это суровое, любимое лицо и ощутила, как разрывается надвое. Она хотела прижаться к нему и согласиться на все, чего захочет Асим. Но прошлая ночь ясно дала понять, как опасны их отношения. Когда он повернулся к ней, это поразило ее до глубины души.

У нее еще никогда не было любовника. Может, поэтому она чувствовала себя такой… привязанной? Ее никогда ни к кому так не тянуло, она никому не доверяла так, как ему.

Наверняка опасно было отдавать так много? Жизнь научила ее ожидать отказа. И понимать, что она не из тех, кто вызывает любовь или вдохновляет на долгосрочные отношения.

– Ты слишком много думаешь. – Он потер пальцем ее бровь. – Перестань все анализировать, habibti. Разве мы не можем договориться взять от наших отношений как можно больше?

Он наклонился и поцеловал ее в уголок рта, дразня ее обещанием большего. В девушке неизбежно пробудилось желание.

Жаки откинулась назад, положив руки на его плечи и чувствуя, что это открыло ему доступ к ее шее. Как всегда безжалостный, Асим не замедлил поцеловать ее туда, лаская каждое чувствительное место, пока ее колени не задрожали, а соски не отвердели.

– Хватит! Мне надо подумать.

Он не сводил с нее взгляда своих темных глаз:

– Тогда подумай о том, как нам хорошо вместе. Об удовольствии, которое мы доставляем друг другу.

Его голос завораживал. Девушка почувствовала, как он отзывается внизу живота, и ощутила, как ее осторожность спадает.

– Ты хочешь бросить все это?

Она покачала головой, прежде чем сама это поняла. Его улыбка, полная удовлетворения, говорила, что Жаки отдала слишком много.

– Но мне кажется, некоторое расстояние было бы разумно.

Асим нахмурился. Он действительно привык получать то, что хочет.

– И что мы получим от этого? Нам хорошо вместе.

– В жизни есть вещи важнее секса. – Она была во власти Асима; это произошло с первого мгновения, благодаря его животной сексуальности и мощному шарму.

– Разве мы не разделяем и эти вещи? – Его глаза сузились до блестящих щелочек. – Разве мы не плавали вместе, не играли в шахматы, не спорили о политике, текущих проблемах и литературе? – Он помолчал. – Я никогда еще не проводил полночи в разговорах с женщиной. И никогда не делился столь многим из моей жизни.

Лицо Асима было мрачным, и Жаки знала, что он вспомнил те откровения о своей семье.

Вдруг ее поразило, насколько это было не в его привычках. Он был воспитан будущим султаном, взращен, чтобы стать единоличным правителем, берущим на себя огромную ответственность и следующим собственному плану. Диктаторские замашки были вполне естественным дополнением. Тем не менее с ней он останавливался, чтобы послушать, даже иногда менял свое мнение по некоторым поводам, например, давая ей доступ к тем дневникам. Он доверял ей такое, что, как ей казалось, не открывал больше никому, вроде тех детских воспоминаний и его опасений за Самиру.

Как ее могло не тронуть такое?

Возможно, он нуждался в ней сильнее, чем она думала. Потому ли он хочет, чтобы она осталась?

Жаки попыталась подавить резкий порыв возбуждения, и, возможно, Асим это почувствовал.

Она ждала, но ничего не говорила. Стоит ли уйти, сохранив свое сердце, и найти приют в другом месте?

Или уже слишком поздно?

Не зашла ли она слишком далеко?

Страх пронзал ее.

– Жаклин? – Он сжал ее руки.

Это не должно было иметь значения, но она не могла перестать думать, как будет скучать по звучанию своего имени, когда его произносит он своим глубоким, похожим на кофе с медом, голосом, если она уйдет.

– Я подумаю об этом. – Она закусила губу, зная, что лукавит.

Асим нахмурился. Очевидно, он хотел большего.

Как и она. Гораздо большего.

Наконец он отпустил ее. Девушка тут же почувствовала себя опустошенной. Как можно хотеть его прикосновений, пусть она и знает, что остаться будет неправильно?

– Подумай об этом здесь. Мы останемся на пару дней, и я покажу тебе пустыню.

Жаки вытаращила глаза:

– На пару дней? Ты не можешь этого сделать. Как же твои встречи? Твой график? – Любая мысль о том, что его королевская должность была легкой работой, разбивалась при виде его ежедневного графика. Он часто не заканчивал работать до позднего вечера.

И это значило, что время, которое он выделял ей, было действительно ценно.

Возможно, она была наивной, ожидая большего, когда у нее и так было достаточно.

– Я запланировал небольшой отдых после празднования. Если мы останемся, нужно будет перенести и назначить пару встреч. – Он уже вытащил телефон. – Предоставь это мне.

Солнце уже садилось, его яркое сияние цвета персика и корицы золотило оазис, пока они ехали обратно из пустыни.

Кровь Жаки покалывала под кожей от возбуждения и напряжения. Ее кобыла фыркнула, и девушка рассмеялась от восторга.

– Я знал, что из тебя выйдет отличная наездница.

– Сладкоголосый болтун! – Она повернулась к Асиму, такому непринужденному в седле рядом с ней. Он выглядел расслабленно, его улыбка заставляла что-то трепетать в ее груди.

Как прекрасен был этот день. Жаки не хотела, чтобы он кончался.

– Я думаю, это все заслуга твоих уроков и того, что ты выбрал такую хорошо воспитанную лошадь. – Она наклонилась, шепча в ухо кобылы: – Ты же не позволишь мне упасть, не так ли?

– Ты недооцениваешь себя. Еще немного практики, и ты будешь очень хорошей наездницей.

Жаки улыбнулась:

– Я очень удивлюсь, если смогу ходить, когда слезу. Подозреваю, что мои ноги будут болеть и не смогут двигаться после первой поездки.

– Не переживай. Теплая ванна и мягкий массаж все исправят. Я лично об этом позабочусь. – Глаза Асима пылали обещанием, и Жаки не хотелось спорить. Под этим взглядом она таяла, ее кости плавились.

Весь день он держал дистанцию, а она раздражалась из-за его сдержанности.

Вот вам и осторожность.

Они провели этот день, исследуя увядающее убранство королевского павильона – разваливающееся здание, предназначенное для короткого уединения. Плавали в бассейнах оазиса и исследовали пещеры в близлежащей горе, где археологи обнаружили следы древнего поселения. Устроили роскошный пикник возле оазиса, благодаря сотрудникам султана, приехавшим сюда из города, чтобы сделать это старинное место более комфортным. Затем Асим дал ей урок верховой езды на самой красивой арабской кобыле.

– Это был волшебный день, Асим. Спасибо!

– Рад, что тебе понравилось.

От тепла в его голосе у девушки перехватило дыхание.

Ее решимость держаться от него подальше исчезла, как только они провели день вместе. Это оказалось более интимным, чем занятие любовью, особенно после их откровений у костра. Последние двадцать четыре часа, несмотря на обвинения Асима и последующие извинения, сблизили их.

Жаки не могла перестать думать, было ли это и для Асима больше чем мимолетное увлечение, больше чем просто секс.

Было ли это чем-то большим для нее самой? Она убеждала в этом сама себя, но это с самого начала было больше чем просто желание. Это целиком касалось Асима и того, что он чудесным образом заставлял ее чувствовать.