Текст книги "Преступление. Наказание. Правопорядок"

Глава 3
Сущность, компоненты и цели наказания

§ 1. Общее и особенное в целях и содержании различных видов наказаний

Когда духовно зрелые и просвещенные отец или мать наказывают своего ребенка, подвергая его порке ремнем, ставя в угол или лишая его возможности свободно предаваться привычным развлечениям (играть во дворе, смотреть телевизор, вести автомашину, посещать определенные места, заниматься определенным делом и т. д.), то они прекрасно осознают, что тем самым причиняют определенное страдание своему чаду, однако они это делают прежде всего из чистой любви к нему, ибо надеются, что причиненным страданием его удастся вразумить, уберечь от большего зла и посредством хорошего воспитания направить на верный путь добра.

Подобно родительскому наказанию, школьное наказание (учительское замечание или предупреждение, сознательное снижение оценок ученику, дополнительные консультации в случае невыполненных домашних заданий, запреты посещать определенные уроки, выговоры или исключение из школы), по сути, преследуют ту же самую цель – помочь ученику получить хорошее воспитание и образование и наставить его на путь истины и добра.

Наряду с семьей и школой церковь также предусматривает применение разных видов наказания для своих духовных чад в случаях их непослушания заповедям Божиим: епитимью, прохождение виновного через таинство покаяния, отлучение от причащения, запрещение в священнослужении, лишение монашества или иного священного сана, отлучение от церкви и предание анафеме.[26]26
  Варъяс М. Ю. Краткий курс церковного права. М., 2001. С. 116–121.


[Закрыть]

Кстати говоря, по Уголовному уложению 1845 г., составленному выдающимся русским правоведом М. М. Сперанским и действовавшему вплоть до октябрьского переворота 1917 г., наказание в виде церковного покаяния устанавливалось в виде дополнительного уголовного наказания. Это еще раз подтверждает тот факт, что между различными видами человеческого наказания не существует «китайской стены», ибо и родительское, и школьное, и церковное, и государственное наказания сущностно едины при всей разнице своих особых целей, содержания и форм.

Каковы же отличительные особенности духовно-религиозного и нравственного наказания и что общего между ними и уголовным наказанием?

Анализируя духовно-нравственные и психологические аспекты государственного наказания, Л. Н. Толстой писал: «Всякое преступление несет всегда с собой и более жестокое, и более разумное, и более удобопринимаемое наказание, чем то, которое могут наложить люди».[27]27
  Толстой Л. Н. Круг чтения. Т. 1. С. 369.


[Закрыть]

Дело в том, что, как мы уже говорили, начало всякого преступления есть грех, т. е. состояние человеческого сознания, которое позволяет виновному переступить через границы своей совести, через свое Богом данное человеческое достоинство.

Уголовное наказание (poena), как и другие виды наказания, в своей сущности должно стать надлежащим поучением, назиданием, исцелением и исправлением посредством целесообразного и справедливого воздаяния, кары, восстановления нарушенного права. Прав был Л. Н. Толстой, говоривший, что «наказание есть понятие, из которого выросло человечество… Наказывать – по-русски значит поучать. Поучать можно только примером. Воздаяние же злом за зло не поучает, а развращает».[28]28
  Толстой Л. Н. Круг чтения. Т. 1. С. 367; т. 2. С. 12.


[Закрыть]

Стало быть, любое наказание, которое по своему характеру, виду и размеру не исправляет людей, а вводит в заблуждение или портит их нравственно, не может являться, по своей сути, наказанием, а только очередным ответным преступлением, которое усугубляет нестабильность правопорядка.

Некоторые великие мыслители (св. Августин, Дж. Рескин, Г. Торо, Л. Н. Толстой и др.) весьма скептически относились к якобы облагораживающему душу воздействию государственного наказания. Принимая у себя в качестве гостя в Ясной Поляне зачинателя учения о «прирожденных преступниках» Ч. Ломброзо, Л. Н. Толстой как-то заметил: «Всякое наказание преступно… И вот другой человек или люди для противодействия этому злу не находят ничего лучшего, как сделать еще другое зло, которое они называют наказанием».[29]29
  Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. М.,1960. Т. 2. С.100; Толстой Л. Н. Круг чтения. М., 1990. Т. 1. С. 368.


[Закрыть]

В связи с этим один из единомышленников Л. Н. Толстого Джон Рескин в своих произведениях часто задавался вопросом: «Зачем же разум человека, если на него можно воздействовать насилием и устрашением?»[30]30
  Там же.


[Закрыть]

Другие великие мыслители не считали наказание злом, либо, если даже признавали в нем зло, то считали его необходимым, полезным в конечном счете как для самого преступника, так и для общества в целом.

«… По закону ни одно наказание не имеет в виду причинить зло, – писал Платон. – Нет, наказание производит одно из двух действий: оно делает наказываемого либо лучшим, либо менее испорченным».[31]31
  Платон. Сочинения. М., 1972. Т. 3(2). С. 339.


[Закрыть]

Основатель теории естественного права Г. Гроций рассматривал наказание как «перенесение зла, причиняемого за совершение злодеяния», ибо «если кто совершит злодеяние, то должен терпеть страдание».[32]32
  Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1956. С. 451.


[Закрыть]

Такое же примерно отношение к вопросу наказания высказывал Т. Гоббс, видевший в нем «зло, причиненное государственной властью тому, кто совершением или несовершением какого-либо деяния совершил, согласно суждению той же власти, правонарушение», а цель наказания, по его мнению, состоит в том, «чтобы сделать волю людей более расположенной к повиновению».[33]33
  Гоббс Т. Сочинения. М., 1991. Т. 2. С. 241.


[Закрыть]

Итак, наказание есть необходимое зло, используемое государством в отношении виновных в совершении преступления в целях устранения или предотвращения большего зла, нежели зло, причиненное преступлением. Стало быть, если наказание как необходимое зло справедливо и правомерно, то правомерна также и его составная часть – принуждение, применяемое против воли преступника, его переживания и страдания.

Иными словами, посредством наказания уничтожается грех преступления в человеке, а не сам человек. Напротив, путем наказания должна быть восстановлена деформированная или разрушенная целостность личности человека, поскольку наказание по своей сущности есть одно из средств перехода человека от греха совершенного им преступления к искреннему раскаянию в совершенном грехе, к полному покаянию в лучшей вере, надежде и любви.

Несмотря на свое сущностное родство и генетическую общность, уголовное наказание, естественно, имеет целый ряд содержательных отличий от наказания родительского, школьного и церковного. Поэтому под словом «наказание» мы отныне будем понимать только уголовное наказание, которое законодательно устанавливается и применяется только государством в лице его правоохранительных органов в отношении вменяемых лиц, достигших определенного законом возраста.

Поскольку понятие справедливости у каждого человека и человеческого сообщества свое, то кровная месть предполагала также и несоразмерные наказания, реализуемого посредством яростного самосуда. Так, за оскорбление словом или действием обидчика порой могли убить на месте либо причинить ему увечье и т. п. Тем не менее данный вид наказания предполагался неизбежным и достаточным для виновного.

Принцип талиона означал, что то, что человек совершил, он и должен испытать на себе, но не более того. Естественно, что потерпевшие по тем или иным причинам сами не всегда могли соблюдать пределы адекватного наказания своего обидчика. Поэтому наказание постепенно стало превращаться в меру монопольного установления публичного, или государственного, воздействия и контроля как за действиями виновной стороны, так и за действиями потерпевших, которые были готовы на почве гнева, ненависти и мести расправиться с мнимым или действительным преступником. По мнению Гегеля, «право на наказание преступления в форме мести есть лишь право в себе, а не в форме правового акта, т. е. не правовое в своем существовании… Наказание может иметь место только в государстве, вне его оно является мстящей справедливостью, возмещением в форме случайности… Там, где преступление преследуется и карается не как crimina publico, а как privata, наказание еще в какой-то степени характер мести… В ряде современных законодательств еще сохраняется остаток прежних представлений о мести, поскольку индивидам представляется самим решать, передадут ли они дело в суд или нет».[34]34
  Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. С. 151, 152, 258, 414, 415.


[Закрыть]

Итак, в более поздние периоды развития человеческого общества наказание из обязанности мести частных лиц постепенно превращалось в обязанность государства осуществить справедливое возмездие над правонарушителями. Следует заметить, что справедливость также требовала обеспечения личной безопасности виновных в совершении преступления от самосуда, пресечения взаимной вражды и возможного примирения соперников. Несмотря на все это даже в наше время некоторые народы считают нормальным осуществление кровной мести в отношении своего врага, даже если он уже предстал перед судом, был осужден к лишению свободы и отбывал наказание в тюрьме.

Во всех цивилизованных государствах действующее законодательство создает необходимые гарантии для личной безопасности осужденных от актов личной мести и возмездия. Выполняя одновременно роль законодателя, судьи и исполнителя, государство как бы берет на себя ответственность в выполнении функций Бога на Земле. Чтобы обеспечить личную безопасность подозреваемого, обвиняемого или осужденного, оно изолирует его от общества в камере предварительного следствия или в исправительном учреждении, тем самым предохраняя его от возможного причинения ему вреда со стороны родных и близких потерпевшего. Кроме того, виновному гарантируется защита от других осужденных-сокамерников или от неправомерных актов самих работников правохранительных учреждений.

В соответствии с положениями уголовно-исполнительного законодательства в случае возникновения угрозы жизни, здоровью и т. д. осужденного, ему предоставляется право обратиться с заявлением к любому должностному лицу исправительного учреждения, к прокурору или своему адвокату с просьбой о переводе его в помещение, где такая угроза отсутствует. В то же время работники исправительного учреждения обязаны принимать соответствующие меры для устранения угрозы над осужденным, либо в определенных случаях обязаны решить вопрос о месте дальнейшего отбывания им наказания. Цель защиты осужденного от актов мести закреплена также в двадцатом принципе Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме: «По просьбе находящегося в заключении лица место его задержания или заключения по возможности должно быть на разумном отдалении от его обычного места проживания».[35]35
  См.: ООН. Департамент общественной информации. Нью-Йорк, 1989.


[Закрыть]

Согласно действующему законодательству государство оценивает любое проявление мести как противоправный акт или отягчающее наказание обстоятельство (п. «е», ч. 1 ст. 63 УК РФ), тем более предупреждая мстителей о более строгом наказании.

Как видно, само наказание как мера восстановления нарушенного права содержит в себе соразмерную защиту не только общих, публичных благ и законных прав потерпевших, но также жизни, здоровья и иных личных прав лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении того или иного преступления или уже осужденных за это.

Каковы же цели и признаки наказания? Дж. Локк в свое время писал об этом следующее: «Каждое нарушение может быть наказано до такой степени и с такой строгостью, чтобы это было невыгодно для преступника, дало ему повод для раскаяния и устрашило других, побудив их воздержаться от подобных поступков».[36]36
  Локк Дж. Сочинения. Т. 3. С. 268.


[Закрыть]

Считая наказание необходимым средством для поддержания правопорядка, Т. Гоббс писал: «Ведь целью налагаемого законом наказания является не удовлетворение чувства гнева против какого-то человека, но предупреждение, насколько возможно, несправедливости, что служит на пользу всему роду человеческому, и несправедлив тот закон, который поражает раньше, чем предупреждает».[37]37
  Гоббс Т. Сочинения. Т. 2. С. 574.


[Закрыть]

Более широкую цель видел в действии законодательства А. Сен-Симон: «Законодательство, лишенное своего предупредительного характера, свидетельствует, по нашему мнению, о варварстве и невежестве народа, который ему подчинен; для нас недостаточно, чтобы законодательство ставило себе задачей подавлять и предупреждать зло, наказывать порок или ставить ему препятствия; необходимо, чтобы оно предписывало и внушало добро, чтобы оно поощряло и воспитывало добродетель».[38]38
  Изложение учения Сен-Симона. М-Л., 1947. С. 87–88.


[Закрыть]

Большинство великих мыслителей, независимо от их духовной или идеологической ориентации, согласны с тем, что наказание представляет собой противодействие действию факта совершенного преступления, ответную государственную реакцию на факт совершенного преступления, реализацию правового отрицания и порицания правонарушения, средство социального контроля и регулирования поведения правопреступников в предусмотренном законом порядке.

В свое время классики марксизма, диалектически выводя понятие наказания из понятия преступления, утверждали, что наказание «… есть не что иное, как средство самозащиты общества против нарушения условий его существования…»[39]39
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. С. 530.


[Закрыть]

В том, что наказание является социальным противодействием антисоциальному действию, а также мерой гарантии социальной безопасности и правопорядка, были убеждены также основатели антропологической и социологической школ уголовного права: Ч. Ломброзо, Э. Ферри, Р. Гарофало, М. Ансель, Ф. Граматика и др. Они выступали за установление законодательных и социальных гарантий в целях опережающей социальной защиты или, по крайней мере, скорейшего восстановления нарушенных в результате совершения преступления прав потерпевших и ликвидации его последствий. В этом аспекте целью наказания является общая и частная превенция.

Каково же содержание понятия наказания и от чего зависят его вид и размер? Приобщив принцип талиона к своему «категорическому императиву», И. Кант в своих трудах обосновывал необходимость всегда «наказывать убийство смертной казнью, изнасилование и педерастию – кастрацией, скотоложство – изгнанием из человеческого общества».[40]40
  Пионтковский А. А. Уголовно-правовые воззрения Канта, А. Фейербаха и Фихте. М., 1940. С. 79–89.


[Закрыть]

Совершенно иной подход к этой проблеме у Гегеля. Он отвергал принцип талиона из-за его архаичности, и делал он это методом доведения кантовского положения до абсурда. Он с иронией приводил примеры «одноглазого и беззубого преступника», чтобы показать то, что во многих случаях равное наказание вовсе не является равным, ибо лишить одноглазого преступника его единственного глаза фактически означало лишить его зрения вообще, а наказание беззубого преступника по принципу зуб за зуб вообще не реально. Поэтому основным критерием справедливого наказания он считал «внутреннее равенство в вещах», «качественно равное отрицание преступления», «нарушение нарушения».[41]41
  Гегель Г. В. Ф. Философия права. С. 149, 150, 152.


[Закрыть]

«Лишь со стороны внешней формы, – писал Гегель, – воровство, грабеж, а также наказание в виде денежных штрафов и тюремного заключения и т. п. совершенно не равны, но по своей ценности как нарушения они сравнимы».[42]42
  Там же. С. 152.


[Закрыть]

Качественно новым шагом в развитии идеи и практики наказания стал Армянский Судебник Мхитара Гоша 1184 года, в котором категорически отвергались любые формы проявления кровной мести, самосуда, а также принципа талиона с его примитивно-арифметическим формальным равенством. Дело в том, что по мирской мудрости и логике талиона всегда одно совершенное зло и его жертва должны непременно удвоиться, утроиться и т. д., ибо одно убийство из мести, корысти и т. д. непременно влечет за собой второе убийство в виде наказания… и так без доброго конца. Между тем всякое воздаяние, чтобы иметь сущность наказания, должно поучать виновного, помочь ему восполнить недостаток чувства самоуважения и собственного достоинства, жизненного предназначения и смысла. Ведь сказано предельно ясно: «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром».[43]43
  Рим., 12:21.


[Закрыть] Только в этом случае наказание как необходимое зло, чтобы быть правомерным, должно в конечном счете служить добру, прервать и нейтрализовать действие зла совершенного преступления, поворачивать силы зла в обратном направлении, умножать и воспроизводить добро.

Цели и содержание понятия наказания Гегель выводил из понятия преступления и его справедливого «снятия». «Теория наказания, – писал он по этому поводу, – одна из тех частей позитивной науки о праве, которая хуже других была разработана в новейшее время, так как в этой теории применение рассудка недостаточно, все дело существенно в понятии. Если рассматривать преступление и его снятие, которое в дальнейшем определено как наказание, только как зло вообще, то можно в самом деле считать неразумным хотеть зла только потому, что уже существует другое зло. Это поверхностное наказание как зло является первым, что предпосылается в различных теориях наказания – в теории предотвращения преступления, теории устрашения, угроз, исправления и т. д., а то, что должно произойти в результате наказания, определяется в них столь же поверхностно, как благо. Но здесь речь идет не о зле и не о том или ином хорошем результате, все дело в неправде и справедливости».[44]44
  Гегель Г. В. Ф. Философия права. С. 146.


[Закрыть]

Между тем наказание не всегда может стать средством восстановления социальной справедливости. Все дело в том, что тогда, когда нищий крадет у богатого, чтобы поддержать свое существование, то он, конечно, совершает кражу, т. е. преступление. И если его подвергают соответствующему наказанию, то это наказание нисколько не умаляет меру зла и несправедливости в обществе, разделенном на враждебные друг другу полюсы и группировки. Стало быть, гегелевская концепция наказания как средства восстановления справедливости истинна лишь в весьма ограниченной мере. На наш взгляд, более фундаментальной целью наказания является восстановление и утверждение права, нарушенного противоправным поведением нищего, не исполнившего абсолютную заповедь его Создателя – не кради.

Тем не менее Гегель вовсе не далек от истины в своем утверждении о том, что наказание является правом преступника, который фактом совершенного им преступления как бы дает свое согласие на применение к нему наказания. Наказание, по его мнению, «есть также право, положенное в самом преступнике, т. е. в его налично существующей воле, в его поступке. Ибо в его поступке как поступке разумного существа заключено, что он нечто всеобщее, что им устанавливается закон, который преступник признал для себя, под который он, следовательно, может быть подведен как под свое право. В том, что наказание рассматривается как содержащее его собственное право, преступник почитается как разумное существо. Эта честь не будет ему воздана, если понятие и мерило его наказания не будут взяты из самого его деяния; так же и в том случае, если его рассматривать как вредного зверя, которого следует обезвредить или стремиться запугать и исправить его».[45]45
  Там же. С. 148, 147, 149.


[Закрыть]

Как видно, наказание в качестве угрозы или устрашения Гегель считал неправомерным, поскольку в этом случае человек рассматривался не в качестве богоподобно свободного и разумного существа, а в качестве бессловесного (т. е. не знающего Слова Божия) запуганного животного, которое не имеет свободной воли и разумной ответственности, а только чувство страха. И поскольку основанием всякого права является свобода, а не несвобода, то угроза наказанием похожа на замахивание палкой на собаку, а не на человека с его богоданным абсолютным достоинством. Наказание как угроза и средство устрашения поэтому может вызвать совершенно противоположный эффект, который может провоцировать человека на протест и восстание против самого закона вплоть до его непризнания и нарушения. Кстати говоря, из-за непонимания этой простой истины со стороны многих представителей правоохранительных органов в нашей современной жизни можно встретить нескончаемый ряд подобных примеров, когда неправомерный подход к применению наказания способствует лишь еще большему озлоблению осужденных и увеличивает степень жестокости и количество повторно совершаемых преступлений.

В определенной мере были правы классики марксизма, заявляя, что «со времен Каина мир никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказанием».[46]46
  Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. С. 530.


[Закрыть] К сожалению, ввиду недостаточно высокого уровня развития правосознания населения во многих странах устрашительная цель наказания рассматривается как одна из важных целей уголовно-правовой политики. В защиту цели устрашения как общего предупреждения преступлений приводится тот аргумент, что «определенная часть граждан все же не совершает преступления именно под страхом наказания».[47]47
  Наумов А. В. Уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М., 1996. С. 367.


[Закрыть]

По статистическим данным, люди не совершают преступления из-за следующих удерживающих их факторов: страха наказаний – 19,6 %; общественного мнения – 3,8; отвращения к поступку – 30,8; совести и принципов – 44; нерешительности – 1,9 %.[48]48
  Кудрявцев В. Н., Казимирчук В. П. Современная социология права. М., 1995. С. 93.


[Закрыть]

Очевидно, что только один человек из пяти страшится совершения преступления, однако законодательство должно быть ориентировано на все категории людей и потому не должно акцентироваться в своем содержании на угрозе или страхе наказания, что, к сожалению, неправомерно допущено в ч. 1 ст. 14 УК РФ. Такой подход противоречит также ст. 49 Конституции РФ, ибо содержит в себе предварительное законодательное унижение достоинства каждого человека как свободного и разумного существа. Ведь даже если допустить, что страх наказания способен в определенной мере удержать некоторых людей от совершения злодеяний, все же никакой страх не способен освободить их от источника или корня зла, а, напротив, может только временно приостановить и прикрыть зло, не трогая его корней, из-за которых будет продолжаться дальнейшая порча и деформация личности злоумышленника, который всегда будет искать удобного повода для проявления накопившегося в нем зла. В этом аспекте закон, наряду с религией, нравственностью и обычаями, в изрядной мере должен также служить позитивным фактором утверждения в человеке чувства справедливости и совести, которые не только удерживают человека от совершения зла, но также освобождают от него.

Возможно, поэтому Цицерон полагал, что наказание должно стать средством для восстановления «утраченного доброго имени… и карой в виде позора».[49]49
  Цицерон. Диалоги. О государстве. О законах. М., 1966. С. 72, 117.


[Закрыть]

Ш. Монтескье также хотел видеть самой действенной частью наказания позор быть подвергнутым стыду.[50]50
  Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 233.


[Закрыть]

Между тем такой правомерный эффект наказания возможен только в том случае, если наказание применяется со стороны более любвеобильных, просвещенных, воспитанных, достойных, совершенных, законопослушных и добропорядочных людей для блага самого наказуемого. В противном случае даже самое справедливое воздаяние злом за зло ничему хорошему преступника не научит, а только еще более развратит уже развращенное. Такое, даже самое строгое наказание будет похоже на частую брань или жестокие побои, к которым очень быстро привыкает шаловливый ребенок и при этом теряет чувство стыда. Так и преступник, страшась только предполагаемого принуждения или привыкая к мучительным страданиям, испытываемым от отбываемого наказания, еще более испортится и не освободится от своего постоянного стремления к преступному удовлетворению своих скотских страстей.

Чтобы иметь более высокое просветительское значение, уголовное законодательство должно быть снабжено предисловием убеждающего характера, а также не отличаться излишней строгостью в отношении лиц, которые совершили преступление по неосторожности или из благих побуждений.[51]51
  См. также: Аристотель. Сочинения. Т. 4. С. 289; ЛоккДж. Сочинения. Т. 3. С. 448–449, 470–471.


[Закрыть]

Каждый человек наверняка знает, что совершение преступления чревато возможным применением наказания и вытекающими из него душевными страданиями, тяготами и лишениями виновного, его изоляцией от общества, введением его в особое положение, при котором он лишается возможности удовлетворять ряд своих обычных потребностей и вынужден подчиняться и исполнять требования режима наказания в поте лица своего и в муках ежедневных забот.

Наказание, как правило, связано с внешним ограничением свободы осужденного или лишением его определенных возможностей для повторного совершения преступления. Самыми радикальными средствами для этого являются прежде всего полная изоляция преступника от общества, существенное ограничение его пространственной и временной свободы, лишение его привычных развлечений, среды обитания, права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, конфискация преступно нажитого имущества и орудий совершения преступления и т. д. Между тем гарантии частного предупреждения совершения нового преступления вовсе не безграничны, ибо преступники могут совершать и нередко совершают новые, даже еще более тяжкие, преступления в самих исправительных учреждениях: убийства, изнасилования или нанесение телесных повреждений и т. д. сокамерникам или в отношении сотрудников исправительного учреждения. По данным судебной статистики, удельный вес совершенных преступлений в местах лишения свободы во время отбывания наказания среди всех осужденных Российской Федерации составляет примерно 2,5 %.[52]52
  Преступность и правонарушения. Статистический сборник. М., 1994. С. 149.


[Закрыть]

Если наказание своевременно не прививает осужденным сознание несправедливости совершенного ими правонарушения, а только нагнетает страх, то оно представляет собой шокирующую кару, возмездие, воздаяние, которые сами по себе являются лишь началом их исправительного процесса, но не промежуточной и тем более не конечной целью применяемого наказания. В свое время философы Древнего Китая заметили, что наказание под страхом побуждает людей к притворству и стремлению оставаться безнаказанными. Наказания, по их мнению, недостаточно, чтобы люди не совершали преступления. Только овладев чувствами и мыслями людей, можно подчинить себе Поднебесную. Только упрочив в себе благие намерения, можно привести людей к покорности и законопослушанию.[53]53
  Древнекитайская философия. В двух томах. Т. 2. М., 1973. С. 55.


[Закрыть]

Теперь попробуем уточнить некоторые промежуточные и конечные цели уголовного наказания, выделить их составные части, определить правовую значимость и социальную необходимость.

Уголовное наказание, как исторически, так и логически, изначально было карой и расплатой за содеянное зло. Поэтому кара как таковая всегда была и остается необходимым компонентом наказания как отмщения за совершенное правонарушение (обиду). По мнению А. В. Наумова, наказание есть всегда кара, и без кары оно потеряло бы всякое принудительное значение.[54]54
  Наумов А. В. Уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М., 1996. С. 361.


[Закрыть]

Утверждается также, что «сущностью и содержанием наказания как особой формы государственного принуждения является кара, поэтому под его исполнением следует понимать урегулированный нормами уголовно-исполнительного права порядок применения кары – комплекса ограничений прав и свобод осужденного».[55]55
  Уголовно-исполнительное право. М., 1996. С. 75.


[Закрыть]

С одной стороны, это так, без наличия кары многие виды наказания были бы бессмысленными или же, по крайней мере, недостаточными для, так сказать, начального запуска исправительного процесса в отношении опасных преступников. Однако, с другой стороны, наиболее мягкие виды наказания почти не содержат в себе элемента кары, а, скорее, предупреждают виновного, тем более если учесть тот очевидный факт, что существует достаточно большое количество правомерных оснований (например, деятельное раскаяние и примирение с потерпевшим, болезнь виновного, изменение обстановки, истечение сроков давности для привлечения виновного к уголовной ответственности и наказанию или сроков давности обвинительного приговора суда и т. д.) для неприменения наказания к определенным лицам, совершившим разного рода преступления. Стало быть, не всегда кара абсолютно необходима и обязательно является целью наказания, подобно тому как и не всякое родительское наказание всегда связано с применением ремня или иных форм корпорального воспитания, особенно в отношении смышленых детей.

Наказание, сопряженное с карой, необходимо только в тех случаях, когда оно должно стать достаточным средством для восстановления в преступнике утраченного им страха перед Богом как начала всякой истинной мудрости и ответственности, а также производного от него предполагаемого страха перед замещающими Его на Земле соответствующими органами государства, которые правомочны наказывать за совершенное преступление.[56]56
  Кант И. Сочинения. Т. 4 (2). М., 1965. С. 255.


[Закрыть]

Важно учитывать то, что само понятие кары является объективно-субъективным понятием, т. е. в определенной мере понятием относительным, поскольку понятие кары содержит в себе процесс взаимодействия мер принуждения и восприятия наказуемого субъекта. Поэтому абсолютно одинаковые карательные ограничения для одного осужденного в зависимости от его психофизического склада и состояния здоровья могут оказаться строгими и трудновыносимыми испытаниями и страданиями, а для другого, скажем, для закоренелого преступника и большинства рецидивистов, всего лишь одним из многих организационных мероприятий уголовно-исполнительных служб. Для одних меры по изоляции от общества – это мучительная кара за совершенное преступление, а для других – необходимое, привычное и благопристойное условие для проявления своей личности и утверждения своей значимости в среде единомышленников. Так что понятие кары не для всех осужденных тождественно и однозначно.

Целью наказания должна быть также попытка примирения преступника с потерпевшим, возмещение им причиненного морального и материального вреда, примирение с обществом и законом, с установившимися правилами общежития. Уязвленное совершенным преступлением общество как единый живой организм, в свою очередь, обязано лечить своих больных членов с непременной надеждой на их скорейшее выздоровление и возвращение к полнокровной жизни. Тысячу раз был прав Лейбниц, убеждавший в том, что наказание должно преследовать цель сделать людей, преступивших закон, полезными для других людей, а не сделаться бесполезными даже для самих себя.[57]57
  Лейбниц. Сочинения. Т. 4. М., 1984. С. 372.


[Закрыть] Поэтому цели социальной защиты от преступников должны сочетаться с целями социальной адаптации и ресоциализации преступников[58]58
  См.: Ансель М. Новая социальная защита (гуманистическое движение в уголовной политике). М., 1970.


[Закрыть], т. е. с целями приспособления преступников к социальной среде, усвоения ими ценностей, установок и навыков для ведения правомерной и самостоятельной жизни в условиях свободы, приобретения вновь утраченного в обществе чувства самоуважения, достоинства, ответственности за реализацию своего призвания и смысла жизни.

Наказание должно иметь своей целью также исправление и перевоспитание осужденных. Хотя исправление и перевоспитание людей осуществляется в основном в нормальных условиях личной, семейной, школьной и социальной жизни, а не в жестких условиях тюремной жизни, ими все же не должны пренебрегать в процессе применения наказания. В то же время они не могут быть первой и тем более последней целью наказания. Учитывая весьма скептическое отношение большинства правоведов к таким целям наказания, все же отметим, что посредством наказания можно достичь если не полной, то, по крайней мере, ощутимой переделки духовного склада осужденного, несмотря на то, что его генетически предопределенная натура (т. е. совокупность врожденных наклонностей) является неизменной, а его личность (т. е. система социально приобретенных свойств, ценностей и навыков) к этому возрасту в основном сформирована.