Текст книги "Тайна семьи Вейн. Второй выстрел"

– Ты имеешь в виду, что нас пригласили на светское мероприятие всего через четыре или пять дней после смерти хозяйки дома?

– Именно. О чем, по-твоему, это говорит?

– По-видимому, о том, что доктору на это наплевать.

– Совершенно верно. Другими словами, что бы там ни говорила Маргарет, он знал истинный характер своей жены и нисколько не сожалеет о ее безвременной кончине. Даже не делает вид, будто сожалеет. Не скрою, это здорово меня удивило.

– Да… – протянул Энтони. – Тут я, пожалуй, с тобой соглашусь.

– Кстати, и мисс Уильямсон тоже. Но это очевидно. Вполне возможно, что она в этом смысле определенным образом – скажем, манерой поведения – повлияла на доктора. Из этой парочки у мисс куда более сильный характер.

– Думаешь?

– Уверен. И еще одно: по-моему, эта женщина отлично поняла характер миссис Вейн. Она очень умна, очень…

– Возможно, она и влюбилась в доктора из-за того, что миссис Вейн была стервой, – с глубокомысленным видом заметил Энтони. – Если, конечно, действительно влюбилась. Я это к тому, что, когда нормальная женщина видит достойного мужчину в компании подобной гадюки, ей невольно хочется пожалеть его. Ну а дальше – больше…

– Неплохо замечено, – согласился Роджер. – Пожалуй, я не удивлюсь, если узнаю, что все именно так и происходило. Не быстро, конечно. Постепенно. Но подобные вещи часто только так и происходят. Кстати, это совершенно не означает, что у мисс Уильямсон и доктора интрижка. Вполне возможно, он даже не догадывается о ее чувствах. Но несмотря на это, он, проснувшись в одно прекрасное утро, неожиданно обнаружит у себя на пальце обручальное кольцо. Потому что мисс Уильямсон не только умна, но и обладает поразительной силой воли. И я готов держать пари, что если уж она решила женить его на себе, то обязательно женит.

– Между прочим, у нее довольно большие ноги, – неожиданно сказал Энтони, меняя тему.

– Как и у многих людей. У тебя, к примеру. Скажи лучше: тебя не удивило, что она хорошо относится к Маргарет?

– Дура была бы, если бы не относилась хорошо, – произнес Энтони с глубочайшим убеждением.

– Тебе следовало бы воздерживаться от подобных категорических утверждений, Энтони. Лично я нисколько не уверен в этом. Просто внешне она старается быть милой и приятной для всех, хотя обладает сильным и властным характером. И ревнивым, между прочим. Ведь Маргарет, как ни крути, молода и хороша собой, а она – нет. Но оставим это. Поговорим лучше о докторе Вейне. Тебя ничто не удивило в его характере, манере держать себя и так далее?

Энтони обдумал его слова:

– По-моему, он обладает дьявольским темпераментом.

– Ты буквально выхватил слова у меня изо рта. Именно это поразило меня в нем более всего. Вполне возможно, что этот факт не имеет никакого отношения к нашему делу, но иметь его в виду все-таки стоит. У доктора Вейна действительно дьявольский темперамент, и кто знает, на что этот джентльмен способен. Теперь о приглашении. Я не… Вот это да! Уж не инспектор ли идет вон там по дороге? Он, точно. Я способен узнать его, скажем так, не особенно стройный силуэт с любого расстояния. Давай сойдем с тропы, срежем путь и расспросим его на предмет новостей. Кстати, мои поздравления, Энтони.

– По какому поводу?

– По поводу того, что ты не сказал Маргарет ни слова относительно письма Колина. Большего самоограничения с твоей стороны я и представить не могу.

Призывный возглас Роджера заставил инспектора замереть на месте. Потом, повернувшись, он стал ждать, когда Роджер и Энтони догонят его.

– По-моему, для дальних прогулок сегодня слишком жарко, джентльмены, – сказал он, обтирая носовым платком свое широкое красное лицо. – Настоящее пекло.

– Вы, как всегда, правы, инспектор. Тем не менее вы тоже куда-то ходили. Соответственно, возникает вопрос: всякий ли подвиг вознаграждается? Иными словами, удалось разжиться какими-нибудь свежими новостями?

– Рад сообщить, что кое-какие есть, сэр. Мне удалось идентифицировать джентльмена, написавшего то загадочное письмо. Пришлось-таки потрудиться, да… но зато я уверен, что это тот самый парень.

– Правда? Если так – поздравляю. Кто же он?

– Джентльмен по имени Колин Вудторп – сын сэра Генри Вудторпа, владеющего большим поместьем между этой частью побережья и Сэндси. Собираюсь вот сегодня вечером навестить его.

– Отлично, – с удовлетворением произнес Роджер. – Мне можно присоединиться?

– Я сам буду там на птичьих правах.

– Понимаю вас. Но тем не менее… Если не забыли, вы мне кое-что должны за то самое письмо, не так ли?

– Очень хорошо, сэр, – ухмыльнулся инспектор. – Вижу, как вам хочется пойти, ну а раз так, мне, как видно, остается одно: взять вас с собой. Но вам придется отрекомендоваться моим приятелем. Приятелем, повторяю, а не корреспондентом.

– Клянусь! – торжественно возгласил Роджер. – Впрочем, я бы и так никогда… Так… Господи, джентльмены – говорите громче, ругайтесь – короче, делайте что хотите, только ни в коем случае не дайте этому типу ухватить меня за пуговицу. Вон по улице в нашу сторону идет самый большой говорун, какого только можно встретить в Южной Англии.

– А в Северной, Роджер? – с иронией осведомился Энтони.

– Этого человека зовут преподобный Сэмюель Медоуз, – продолжил Роджер, обращаясь к инспектору. – Он поймал меня сегодня утром на тропе, схватил за пуговицу и заговорил… И говорил как минимум полчаса, не прерываясь. Я потом по часам проверил – полчаса, точно. С такими говорливыми священниками могут сравниться разве что старые отставные моряки.

Инспектор и Энтони с любопытством наблюдали за приближавшимся к ним маленьким священником. Последний вежливо улыбнулся, узнав Роджера, после чего, приветственно взмахнув рукой, прикоснулся к краю своей широкополой шляпы, но не сделал даже попытки заговорить.

– Спасен, – с драматическими нотками в голосе произнес Роджер, когда они разминулись со священником на дороге. – Благодарю вас, друзья!

Инспектор даже не улыбнулся. Наоборот, при виде священника он нахмурился и о чем-то глубоко задумался, время от времени дергая себя за усы.

– Вот дьявольщина, – пробормотал он, гипнотизируя взглядом собственные ботинки. – Никак не могу вспомнить, где я видел это лицо.

Глава 11
Инспектор Морсби проводит интервью

Кастон-Холл, резиденция сэра Генри и леди Вудторп, представлял собой массивное здание, построенное в георгианском стиле со всем присущим той эпохе несколько тяжеловесным декором. В поместье один только большой дом занимал общую площадь в девять или десять акров – это как минимум. Когда Роджер и инспектор шли к зданию по ухоженной подъездной дорожке, закатное солнце окрасило его кирпичный фасад в глубокие темно-красные и малиновые тона, являвшие собой разительный и очень красивый контраст по сравнению с окружавшей его бархатистой зеленью лужайки, где располагалась посыпанная гравием и расчерченная меловыми полосами площадка для тенниса с туго натянутой сеткой. У подъезда красовалась чисто выметенная широкая площадка, на которой в прошлом веке наверняка останавливались кареты.

– Клянусь Богом, – негромко воскликнул Роджер, – здесь невероятно, просто сказочно красиво! Все-таки согласитесь, инспектор, в этих больших георгианских домах что-то есть. Не находите? Не знаю, как у вас, но у меня подобные виды будоражат воображение. Только представьте себе, как по этой площадке разгуливают облаченные в красные охотничьи фраки краснолицые веселые джентльмены, успевшие пропустить по паре галлонов домашнего пива в ожидании начала охоты!

– Да, отличная недвижимость, – согласился инспектор. – Такие дома очень любят грабители, поскольку на дверях обычно стоят старые замки и их ничего не стоит взломать. – Что ж, у каждого человека своя точка зрения на тот или иной предмет.

– Интересно, почему здания в георгианском стиле вызывают у большинства стойкие ассоциации именно с охотой… – протянул Роджер. – По-видимому, всему виной красный цвет. Красный кирпич, красные охотничьи фраки, красные лица. Да, пожалуй, «красный» – ключевое слово в данном случае, цвет этой эпохи. Я вот все думаю, что бы делал знаменитый Роулендсон, если бы на его палитре не оказалось красной краски? Так, наверное, и писал бы охотников вовсе без фраков или носов…

Взобравшись по ступеням к двери, инспектор поднял руку и нажал толстым большим пальцем на толстую кнопку, располагавшуюся над весьма увесистым латунным корпусом электрического звонка все из той же георгианской эпохи.

– Надеюсь, вы помните о нашей договоренности, мистер Шерингэм? – произнес инспектор с виноватыми нотками в голосе. – Официальные бумаги есть только у меня, стало быть, и вести разговор тоже буду я.

– Разве я не дал вам честное слово, инспектор? – с деланой обидой осведомился Роджер. – Кстати, поскольку по легенде я ваш друг, можете звать меня Молчун. Молчун Шерингэм – так меня называли все в школе.

– Ах, эти школьные прозвища… – пробормотал инспектор, напустив на лицо самое невинное выражение. – Как редко они соответствуют истинной сути человека.

Прежде чем Роджер успел сказать инспектору хоть слово, дверь распахнулась, и в дверном проеме гости увидели похожего на большую рыбу дворецкого.

Всякий в этой стране, кто встречал английского дворецкого с рыбьим лицом – тоже в своем роде наследие георгианской эпохи, – невольно испытывал в его присутствии странное чувство неуверенности и незащищенности. По крайней мере Роджер еще больше зауважал своего компаньона, которому хватило смелости начать объясняться с этим монументальным «дельфином» (почему-то это слово первым пришло ему в голову, когда дверь распахнулась и он увидел дворецкого).

– Я бы хотел увидеть мистера Колина Вудторпа, – произнес инспектор Морсби с улыбкой и, что удивительно, даже без намека на дрожь в голосе. – Надеюсь, он дома?

– Я постараюсь узнать, сэр, – холодно ответил «дельфин», окинув скептическим взглядом запыленные костюмы гостей, и сделал движение, как если бы собирался закрыть дверь. – Извольте назвать свои имена.

Инспектор вставил свой большой ботинок в дверной проем, чтобы заблокировать дверь.

– Со мной эти штучки не пройдут, – очень доброжелательно, но решительно возразил инспектор. – Вы отлично знаете, дома упомянутый мной джентльмен или нет. – Сделав секундную паузу, он пристально посмотрел дворецкому в глаза и неожиданно рявкнул: – Так он дома?

Роджер не без интереса наблюдал за реакцией дворецкого на подобный агрессивный выпад. Его пасть пару раз беззвучно открылась и закрылась, а в блеклых, песочного цвета глазах мелькнула тревога. Зрелище и в самом деле того стоило: раньше Роджеру никогда не приходилось видеть испуганного дворецкого с рыбьей физиономией, и он сомневался, что ему это когда-либо удастся вновь.

– Он обедал, сэр, – выпалил дворецкий, прежде чем успел осмыслить сказанное.

– Ха! – воскликнул довольный инспектор. – Раз так, бегите к нему и сообщите, что инспектор Морсби из Скотленд-Ярда хочет перемолвиться с ним словом. И еще: нечего кричать об этом на весь дом, когда будете выполнять мое поручение. Поняли? – Похоже, дворецкий понял. – Отлично. А теперь покажите, где мы можем присесть и подождать мистера Вудторпа.

Дворецкий с рыбьим лицом провел их в небольшую комнату слева от холла, оказавшуюся оружейной. Когда дверь за ними захлопнулась, Роджер схватил руку инспектора и с энтузиазмом пожал ее.

– Теперь я понимаю, как вы задержали семнадцать вооруженных преступников в опаснейшем притоне в Лайм-Хаусе, имея при себе лишь трость и английскую булавку, – произнес охваченный благоговением детектив-любитель. – В такое невозможно поверить. Но ведь было же! И небо не упало на землю!

– Просто я терпеть не могу заносчивых дворецких, – скромно заметил инспектор Морсби.

Роджер прикрыл глаза рукой и хмыкнул.

Колин Вудторп, появившийся двумя минутами позже, оказался весьма привлекательным молодым человеком около двадцати пяти – двадцати шести лет, загорелый, светловолосый, высокий, мускулистый. Хотя молодой джентльмен был облачен в смокинг, Роджер не мог отделаться от ощущения, что тот куда чаще носит спортивную одежду, в частности высокие сапоги для верховой езды и бриджи. Выглядел он абсолютно уверенным в себе человеком.

– Инспектор Морсби? – спросил он, подходя к инспектору, которого мгновенно выделил из двух стоявших рядом посетителей.

– Да, это я, сэр, – ответил тот в своей привычной доброжелательной манере. – Извините за беспокойство, но, как говорится, работа не ждет. Надеюсь, ваш дворецкий не перетрудился, выполняя мое поручение? И не слишком громко вопил? Я специально предупредил его, чтобы не кричал на весь дом. Слова «Скотленд-Ярд» далеко не у всех вызывают приятные ассоциации. Особенно у пожилых людей.

– Нет, сэр, паники в доме не было, – рассмеялся молодой человек. – Честно говоря, я вообще пребывал в полном одиночестве. Но вы хорошо сделали, что поставили меня в известность о своем прибытии. Итак, чем могу быть полезен, инспектор? Присаживайтесь, пожалуйста. Сигарету не желаете?

– Благодарю вас, сэр. – Инспектор взял сигарету из протянутого ему портсигара и со всем удобством расположился в мягком кожаном кресле. Роджер сделал то же самое.

Когда молодой человек тоже сел, инспектор повернул свое кресло так, чтобы иметь возможность смотреть Колину Вудторпу прямо в лицо.

– Как я уже говорил, сэр, в мои намерения не входило вас беспокоить, но тем не менее пришлось – из-за дела о смерти миссис Вейн, которое я сейчас расследую. – Тут он сделал паузу и со значением посмотрел на своего собеседника.

Роджер мог поклясться, что при этих словах в глазах Колина на мгновение промелькнул страх. Тем не менее, когда после секундной паузы он заговорил снова, его голос продолжал оставаться абсолютно спокойным.

– Да что вы говорите? – небрежно произнес он (даже слишком небрежно, по мнению Роберта). – Но почему вы пришли с этим ко мне?

Инспектор выбросил вперед руку с письмом, которое уже успел достать из кармана.

– Чтобы попросить вас, сэр, объяснить вот это. С вашего разрешения, разумеется, – добавил инспектор, но уже не так доброжелательно, как прежде.

Сначала Колин Вудторп с любопытством рассматривал бумажный листок, но, прочитав и осознав написанные рукой эксперта слова, неожиданно покраснел и нетвердым голосом произнес:

– Как… где вы это взяли?

Инспектор коротко сообщил, что оригинал был обнаружен на берегу среди скал в нескольких футах от того места, где лежало тело.

– Очень хотелось бы, сэр, чтобы вы рассказали нам, что все это значит, – произнес он. – Надеюсь, мне не потребуется объяснять, насколько это важно для следствия? Как-никак, леди погибла в тот самый день, когда вы договорились с ней в этом письме о встрече. А уж если встреча и впрямь имела место, то мы не сомневаемся, что вы прольете хотя бы немного света на ее обстоятельства или – того больше – даже на обстоятельства смерти самой миссис Вейн.

Пока инспектор говорил, молодой джентльмен немного пришел в себя и положил ногу на ногу.

– Послушайте, я ничего не понимаю. Я полагал, что миссис Вейн стала жертвой несчастного случая. Кстати, расследование уже состоялось, в результате чего был вынесен соответствующий вердикт. О каком следствии в таком случае вы говорите?

– Видите ли, сэр, – произнес инспектор, возвращаясь к своей привычной доброжелательной манере общения, – я приехал сюда, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. Тем не менее на этот я ответить могу. Факты этого дела таковы, что мы вовсе не уверены в справедливости вынесенного местными властями вердикта о несчастном случае.

Не оставалось никаких сомнений в том, что слова инспектора поразили молодого человека до глубины души.

– Господи! – вскричал он. – На что вы намекаете? Чем еще это могло быть?

Инспектор со скрытой насмешкой в глазах посмотрел на него.

– Чем, спрашиваете? Самоубийством, к примеру. Ведь такое тоже могло произойти, не так ли? – медленно проговорил он.

– Самоубийством?! – Вудторп мгновенно сел в кресле прямо, а его розовое лицо побледнело. – Неужели вы действительно думаете, что она покончила жизнь самоубийством, инспектор?

– А вы? У вас есть реальные причины думать так, сэр? – выпалил инспектор.

Молодой человек снова откинулся на подушки кресла и быстро облизнул языком пересохшие губы.

– Конечно, нет, – пробормотал он. – Но тогда я тем более не понимаю…

– Все вы отлично понимаете, мистер Вудторп, – резко возразил инспектор. – А теперь послушайте, что скажу вам я, – добавил он уже куда более мягким голосом. – Выкладывайте карты на стол и расскажите все, что знаете об этой истории. Поверьте, правда в этом случае устроит как нельзя лучше и вас, и нас. Она в любом случае выплывет наружу. И…

Вудторп вскочил с кресла.

– Извините меня, инспектор, – перебил он Морсби холодным тоном. – Как уже было сказано, я не понимаю, о чем вы говорите. И мне нечего сказать вам. Надеюсь, это все? Вы только из-за этого письма хотели со мной встретиться? – С этими словами он направился к двери, словно предлагая гостям подняться и последовать за ним.

Но инспектор проигнорировал намек.

– Я понимаю, конечно, о чем вы думаете, сэр, – заметил он. – Пытаетесь защитить репутацию леди, не так ли? Но лучший способ сделать это – ответить на мои вопросы. Мне необходима кое-какая информация, и я получу ее в любом случае. Если от вас – то этот разговор, возможно, останется между нами. Но если мне придется прибегнуть к другим источникам, то на конфиденциальность можете не рассчитывать. Между тем в настоящее время (если вы, разумеется, сами не выдали себя) о том, что миссис Вейн была вашей любовницей, знаем только мы трое.

Вудторп пристально на него посмотрел.

– Знаете что, инспектор? – медленно произнес он. – Вы совершенно несносный человек!

– Боюсь, вынужден быть им, сэр, – ответил Морсби с улыбкой. – И если вы откажетесь играть со мной в открытую, то я, к сожалению, могу стать еще более несносным. И сразу предупреждаю: хитрить со мной бесполезно, хотя ставить вам это в вину я не буду, поскольку и сам не дурак схитрить. – Возможно, разговаривая с Вудторпом, инспектор не всегда верно подбирал слова, но в том, что они доходят до собеседника, не сомневался. – Короче говоря, у меня нет сомнений в том, что вы некоторое время были близки с миссис Вейн. Это очевидно из вашей записки – не говоря уже о существующих на этот счет многочисленных сплетнях и слухах, в соответствии с которыми упомянутая леди вам надоела, и вы решили порвать с ней, а она вам в этой связи угрожала. Как видите, я знаю все самое важное. Так что вы должны сообщить мне лишь несколько деталей, которые я хотел бы узнать от вас, а не от кого-нибудь другого.

Хотя молодой человек оказал отчаянное сопротивление, Роджер видел, что он уже начинает сдавать свои позиции. В самом деле, никаких аргументов «против» у Вудторпа не имелось, так что ему оставалось одно – сдаваться. Вернувшись, сев в кресло и выдержав, так сказать, театральную паузу, Вудторп заговорил.

– Если я отвечу на ваши вопросы, – резко сказал он, – вы дадите мне гарантии конфиденциальности?

– Дам. Если это не будет идти вразрез с моими обязанностями, сэр, – пообещал инспектор. – Я вообще стараюсь по возможности избегать общественных скандалов. По мне, пусть уж лучше все это остается в тени.

– И все-таки… Я в любом случае не слишком хорошо понимаю, к чему вы клоните, сэр, – устало сказал Вудторп, прикуривая очередную сигарету. – Миссис Вейн умерла, не так ли? И какая разница, стала ли она жертвой несчастного случая или покончила жизнь самоубийством? Так или иначе, но для нее новое расследование ничего не изменит.

– В мои обязанности как раз и входит установить истинную причину смерти, – заявил инспектор. – Между прочим, я обратил внимание, как вы непроизвольно вздрогнули, когда я упомянул слово «самоубийство». Ведь вы не станете этого отрицать, не так ли? Скажите, а вам не приходило на ум, что она могла покончить с собой из-за вашего стремления расстаться с ней? Ведь она, насколько я мог понять, не хотела этого.

Вудторп вспыхнул.

– Да, – неохотно признал он. – Приходило.

– Ага! – Разрушив оборону молодого человека силой своего интеллекта, логики и аргументов, инспектор решил затронуть вопрос, представлявший в его глазах наибольшую важность. – Но мне все-таки хотелось бы узнать, состоялась ли у вас встреча в день смерти миссис Вейн или нет?

– Нет. – Признав необходимость говорить правду, Вудторп больше не юлил и отвечал без малейших колебаний. – С запиской вы основательно ошиблись. Ей почти три недели. Встреча была назначена на вторник две недели назад – и вот на ту встречу я действительно пришел.

– Понятно. – Инспектор ни выражением лица, ни голосом не продемонстрировал ни малейшего удивления, узнав совершенно неожиданные для себя сведения. – Кстати, а где вы встречались? Что вы имели в виду под словами «старое место»?

– Маленькую пещеру в скале неподалеку от той выбоины, где она встретила смерть. Я нашел ее примерно год назад, и она показалась мне достаточно уединенной и скрытой от чужих глаз. Тот, кто не знает о ее существовании, вряд ли найдет ее – вход расположен под углом к скале, и его закрывает здоровенный обломок скальной породы. Когда мы проводили там время, мимо нас довольно часто проходили по тропе люди, но никто ни разу нас не увидел.

– Сколько раз с того вторника вы встречались с миссис Вейн?

– Ни разу. Во время той самой встречи я с ней и порвал. – Молодой человек вздохнул и покрутился в кресле, из чего Роджер заключил, что процесс разрыва отношений оказался далеко не простым. – Хочу также добавить, – сухо произнес Вудторп, – что виновной стороной в этой интрижке я считаю одного лишь себя. Миссис Вейн же винить не за что, и я…

– С вашего позволения, сэр, – перебил покаянную речь Вудторпа инспектор, – меня прежде всего интересуют факты, а не признание вины. Почему вы решили порвать с миссис Вейн?

– Это глубоко личное, – коротко ответил Вудторп и, выпятив челюсть, напустил на лицо непроницаемое выражение.

Инспектор решил не развивать эту тему.

– Чем угрожала вам миссис Вейн в случае разрыва? – резко осведомился он.

– Обещала рассказать обо всем своему мужу, – не менее резко ответил Вудторп.

Инспектор присвистнул:

– Всю вашу любовную историю?

– Да, всю.

– Но это могло означать развод!

– Она сказала, что ей наплевать на это.

– Гм… – Инспектор обдумал поступившие в его распоряжение новые любопытные сведения. – Как долго… скажем так, вы и миссис Вейн поддерживали… дружеские отношения? – медленно осведомился он после затянувшейся паузы, не слишком удачно подбирая слова.

– Около года, – ответил Вудторп, осознав смысл деликатной фразы инспектора.

– В течение этого времени вы часто ссорились?

– Полагаю, столько же, сколько другие люди, состоящие в подобных отношениях.

– То есть не чаще, по вашему мнению, чем это могло быть с другими женщинами?

– Трудно сказать… Возможно, чуть чаще, – признал Вудторп с некоторым смущением.

Знаки, которые подавал инспектору Роджер, говорили о том, что последний очень хочет задать молодому человеку парочку собственных вопросов. А поскольку разговор перешел, так сказать, в плоскость психологии, инспектор решил, что большого вреда от этого не будет, и милостиво махнул рукой, давая разрешение.

– По мере того как ваши отношения развивались, не приходило ли вам в голову, что характер у миссис Вейн оказался совсем другим, нежели вы думали поначалу? – спросил Роджер, осторожно подбирая слова.

Вудторп наградил его благодарным взглядом.

– Да, – быстро произнес он, – я думал об этом.

Роджер задумчиво посмотрел на молодого человека.

– Скажите, – медленно проговорил он, – а вы бы могли назвать ее безрассудной женщиной?

Вудторп заколебался:

– Не знаю точно. Да, временами она казалась просто дьявольски безрассудной. Но чаще вела себя прямо противоположным образом.

Роджер удовлетворенно кивнул:

– Что ж, именно такой я ее себе и представлял. Продолжайте, инспектор. Извините, что позволил себе прервать вас.