Текст книги "Энда. Земля легенд"

– Меня ранили…

– Это сделал мой внук Игари, и я прошу у тебя прощения. Он и его товарищи приняли тебя за ламию.

– Они убили одну из них…

– Теперь я за них боюсь. Амари с трудом прощает подобное, а эти создания состоят у нее на службе. Кроме того, именно Игари выпустил в тебя стрелу, хотя он же поспешил принести тебя сюда, и, возможно, это умиротворит Богиню.

– Твой внук…

– Он такой шалопай! Мечтает о том, чтобы стать великим воином, и к плугу его ни за что не поставишь! Как будто бобы растут сами по себе!

– Ты его любишь… – улыбнулась Эндара.

– Ну конечно, я его люблю. Он хороший мальчик и мой единственный внук, хотя мне частенько хочется отлупить его палкой, чтобы вправить ему мозги!

В этот момент дверь хижины очень медленно отворилась, как будто кто-то пытался бесшумно войти.

– Входи, входи, – позвала Амари. – Она уже проснулась.

В дверях появился крепкого сложения юноша, с длинными, собранными в хвост волосами. Он был одет в куртку из медвежьей шкуры и держал в руке лук.

– Это Игари, а это Эндара, девушка, которую ты чуть было не отправил в обиталище Амари, – представила молодых людей Амуна.

Юноша покраснел до корней волос и поспешно вышел за дверь.

– Он скоро вернется, – улыбнувшись, сказала бабушка, – но если ты не возражаешь, не будем ему ничего о тебе рассказывать, не считая того, что железные люди напали на твое селение, а ты попала в Каменное Ущелье, спасаясь бегством. Лучше никому, не исключая и моего внука, не знать, кто ты на самом деле, во всяком случае, пока ты не поймешь, почему здесь оказалась.

Бигорра

Покинув Илуро, Ихабар без остановки проскакал восемьдесят миль, отделяющих его от Турбы. Он торопился попасть домой, опасаясь, что приедет слишком поздно, и подгонял лошадь коленями и криками, вынуждая ее бежать как можно быстрее. Животное неслось галопом, тяжело дыша, выдувая из открытых губ клубы пара. Юноша на скаку то и дело поглядывал на запад, пытаясь выиграть эту безумную гонку у спускающегося к горизонту солнца. Золотистые лучи светила напомнили ему сверкающие стены крепостей величественного города бьярно, и у него вырвалось ругательство.

– Чтоб священная скала Окабы рухнула им на головы и раздавила весь этот муравейник!

Ихабар пытался размышлять, но так велика была его бессильная ярость, что все, что ему удалось, это призвать Отса, повелителя молний, наслать пламя на головы тех, кто отказался помочь его народу, а в особенности на голову этого проклятого сына косоглазой козы, который над ним посмеялся и обошелся с ним, как с какой-то вошью, унизив его перед всей знатью Илуро, не говоря уже о дяде и кузене Бутурре!

– Чтоб ему попасть в лапы великана Абоди, который нанижет его на вертел, как кролика, и сожрет живьем!

Стояла глубокая ночь, когда он наконец добрался до Турбы. И он, и его конь едва держались на ногах после бешеной скачки. Оставив лошадь в конюшне, он бросился бежать в хижину своей семьи.

– Они не придут! – крикнул он, вбегая в дверь.

Его родители, брат и раненый ауско сидели вокруг очага, а маленькая Герука спала на набитом сеном тюфяке в углу хижины.

– Не придут? – переспросил Атта.

– Нет. Повелитель Илуро приказал передать тебе, что самое лучшее, что мы можем сделать, – это бежать в горы, уподобившись перепуганным курам.

– Не придут? – спросила Эрхе, встревоженно глядя на мужа.

– Нет. Фрей сравняли с землей Элузу и убили всех ее обитателей. Так что бьярно укроются в Крепостях, но для бигорра там места нет.

Юноша яростно плюнул на пол.

– Разрушили Элузу? – изумился Атта. – Значит, это произошло еще до вторжения в Элин…

– Да. Об этом рассказал один элузо с рожей скотокрада, который уже был там, когда мы приехали.

– Кто «мы»?

– Зейан, Бутурра и я.

– И что вы делали в Илуро?

– Дядя сказал, что у него нет людей и он не сможет нам помочь. Поэтому он решил, что мы поедем к повелителю Арбилю. Только время потеряли! Толпа трусов – и ничего больше! Они дрейфят драться с захватчиками!

– Придержи язык! – предостерег его отец. – Арбиль убивал врагов, когда тебя еще и на свете не было. Исей, – добавил он, обращаясь к старшему сыну, – собери членов Совета. Нам необходимо принять решение.

– Ты же не собираешься бежать в горы? – изумленно спросил Ихабар.

– Я еще не знаю, что мы сделаем.

– Но…

– Сынок, ты что-нибудь ел?

Эрхе протянула ему миску горячей овсяной каши и кусок желудевого хлеба. Юноша ничего не ел с самого утра и только сейчас осознал, насколько проголодался. Он схватил миску и, расположившись перед очагом, принялся жадно есть. Не успел он окончить ужин, как вернулся Исей и с ним все члены Совета. Вначале он пытался прислушиваться к их разговору, но его глаза закрывались от усталости, и вскоре он отказался от этих попыток. Пошатываясь, Ихабар прошел туда, где уже спала сестра, и упал на тюфяк рядом с ней.

– Нам придется найти укрытие для женщин и детей, – услышал он слова отца, прежде чем провалиться в глубокий сон.

Ихабара разбудила Герука, плескавшая водой ему в лицо.

– Просыпайся! Он уезжает!

Ихабару стоило больших усилий стряхнуть с себя сонливость. Все тело болело, а глаза не желали открываться.

– Как уезжает? Кто уезжает? – наконец удалось произнести ему.

– Отец.

Ответ сестры мигом его взбодрил, и он выскочил из хижины в тот самый момент, когда от нее отъезжали человек двадцать всадников во главе с Аттой.

– Отец! Погоди! Ты куда?

Вождь остановил лошадь и нахмурился. Он питал слабость к младшему сыну, рождение которого едва не стоило жизни его матери, хотя никогда этого не показывал. Позже оба родителя опасались уже за жизнь маленького и слабенького, преждевременно родившегося младенца, но очень скоро убедились, что малыш не имеет ни малейшего намерения раньше времени отправляться в обиталище Богини, скорее наоборот. Он с раннего детства демонстрировал независимость и, прежде всего, бесстрашие. Он часто возвращался домой в синяках и ссадинах, упав с дерева или скатившись с какой-нибудь кручи. Со временем он превратился в высокого и крепкого юношу, хотя ему еще недоставало мышечной массы. Кроме того, он был прирожденным драчуном, и Атта был убежден, что из него получится прекрасный воин, даже лучше, чем он сам или его брат Исей.

– На переговоры с фрей, – ответил он.

– Они вас всех убьют!

– Мы едем к ним с миром, и я лично знаком с Баладасте. Он не откажется встретиться со мной.

– Я поеду с вами!

– Ты останешься здесь!

– Ты не можешь так со мной поступить! – запротестовал юноша

– Конечно, могу. Ты остаешься здесь.

С этими словами Атта стегнул лошадь.

– Мама!

Эрхе стояла рядом, с тревогой глядя вслед уезжающим мужчинам.

– Мама!

– Что случилось, сынок?

– Отец и Исей уехали разговаривать с этими негодяями!

Ихабар не верил собственым глазам.

– А мы должны укладывать вещи и помогать собираться нашим людям.

– Зачем?

– Чтобы уйти в горы, если переговоры ни к чему не приведут и фрей решат на нас напасть. Так ночью, пока ты спал, решил Совет.

Прямой удар в лицо не оглушил бы юношу так сильно. Уходить в горы? Бигорра решили бежать? В это невозможно было поверить. И он еще оскорблял повелителя Арбиля, обвиняя его в том, что он боится высунуть нос из норы! Он бросился в конюшню, вскочил на Кокска и галопом понесся по дороге на Элин. Он даже не услышал крика матери, приказывавшей немедленно вернуться. Впрочем, он перевел лошадь на рысь, замедлив ее бег при виде облачка пыли, поднимающейся за всадниками из Турбы. Если бы отец его увидел, то пришел бы в ярость и немедленно отправил сына обратно. Он решил, что присоединится к остальным, когда они приблизятся к войску фрей и будет слишком поздно его прогонять.

Они проезжали через покинутые селения и заброшенные поля, встречая по пути целые семьи, бредущие на юг. Им мало чего удалось от них добиться. Все, чего хотели эти люди, – уйти как можно дальше от варваров, уничтоживших их жилища. Атта решил разбить лагерь в паре лиг от города ауско, выслав вперед троих своих людей, чтобы они убедились в том, что захватчики все еще в городе, или посмотрели, что от него осталось. Вернувшись, они доложили, что армия фрей все еще там. Высокий Город, располагавшийся на холме, был уничтожен полностью, и фрей разбили свои шатры в нижней части поселения, на берегах реки. Было непохоже, что они собираются уходить.

– Их очень много, – сообщил один из разведчиков. – Столько, что под ними даже травы не видно.

– Нашествие саранчи, – добавил второй.

– Тысячи, – поддержал товарищей третий.

На следующее утро они снова пустились в путь и, поднявшись на последний перед городом холм, убедились в том, что разведчики не ошиблись. Равнина вокруг Элина была усеяна множеством воинов и военных шатров, а над руинами разрушенного города все еще поднимались струйки дыма от догорающих домов. Они молча созерцали это пугающее зрелище, как вдруг их окружил вооруженный топорами и мечами караульный отряд фрей верхом на огромных лошадях с толстыми лохматыми ногами. Первым побуждением бигорра было выхватить оружие. Атта остановил их, вскинув правую руку.

– Спокойно! – скомандовал он.

Командир патруля фрей с любопытством смотрел на него. Было ясно, что у этих местных воинов нет ни единого шанса на то, чтобы уйти отсюда живыми, но он также привык сталкиваться с людьми, которые сражались насмерть даже в самых безнадежных ситуациях.

– Ты кто? – спросил он.

– Атта, сын Ансо, вождь клана бигорра из Турбы, – ответил вождь бигорра, удивленный тем, что варвар говорит на его языке. Наверняка один из сыновей Энды и предателей своего народа, как и многие из этих мерзавцев, подумал он.

– И что тебе нужно?

– Поговорить с Баладасте.

– Дож, – фрей подчеркнул титул их военачальника, – с кем попало не разговаривает.

– Со мной поговорит. Мы старые знакомые.

У патрульных был приказ уничтожать всех вооруженных людей, посмевших приблизиться к лагерю. Но они также знали, что генерал заинтересован в союзниках в лице местных вождей. Это позволяло не тратить понапрасну силы, и чаще всего такая тактика себя оправдывала. Многотысячная армия нуждалась в постоянном обеспечении, и кто-то должен был заниматься скотом, виноградниками, посевами и сбором урожая. Было ясно, что эти два десятка воинов бигорра прибыли сюда не для того, чтобы их перебили как мух. Командир приказал своим воинам взять пришельцев в кольцо, а сам стегнул лошадь и поскакал по направлению к красному шатру, выделяющемуся среди всех остальных как цветом, так и размерами.

В ожидании дальнейших событий Атта внимательно изучал окруживших их фрей. Те переговаривались между собой, судя по всему, насмехаясь над бигорра и их лошадьми. Вид у этих солдат был весьма внушительный. Попытавшись просчитать вероятность победы над армией фрей, Атта был вынужден признать, что у них нет ни единого шанса. Даже объединив все племена Энды – бигорра, бьярно, оскидате, атур, итуро, ауско, орио, ксибуру, урдо и все остальные, – они не сумели бы одолеть врагов, настолько превосходящих их в численности, с ног до головы закованных в железо и вооруженных топорами, длинными копьями и обоюдоострыми мечами. Атта приуныл, но еще больше его огорчило неожиданное появление на холме его сына Ихабара.

– Что делает здесь этот безумец? – пробормотал он, не размыкая губ.

Юноша с громким криком понесся на фрей, размахивая найденным в конюшне старым мечом. Его одним ударом сшиб с лошади первый же воин, и он кубарем полетел на землю под хохот остальных, и не подумавших сдвинуться с места. Солдат подъехал к юноше с намерением добить его одним ударом топора, даже не сходя с лошади.

– Остановись! – крикнул Атта. – Он с нами.

То ли солдат его понял, то ли просто решил дождаться командира, но он мотнул головой, давая понять Ихабару, что он должен встать и присоединиться к остальным.

– Если мы уедем отсюда живыми, я еще с тобой поговорю, – только и сказал отец, когда сын с еще горящей от оплеухи щекой подошел к нему.

Ожидать пришлось долго, но наконец они увидели направляющуюся к ним группу всадников, во главе которой ехал воин в доспехах черного и серебряного цвета верхом на черной же лошади. И наездник, и его конь выглядели весьма устрашающе. Атта напряг зрение, но не смог узнать своего бывшего подопечного под шлемом, закрывавшим всю его голову, включая лицо. Не ускользнул от его внимания и огромный меч, свисавший с седла вновь прибывшего. Круг патрульных фрей разомкнулся, впуская всадника внутрь. Он несколько раз объехал группу воинов бигорра и наконец остановился перед их вождем. Всмотревшись в его лицо, он снял шлем и протянул ближайшему к нему солдату.

– Атта, старый друг! – воскликнул Баладасте.

Вождю бигорра не сразу удалось узнать в этом мускулистом человеке с крепкой, как у быка, шеей, жесткими чертами лица и густой бородой, контрастировавшей с его выбритой головой, долговязого худощавого юношу, которого он запомнил по Коллегиуму.

– Это сколько же мы не виделись? – поинтересовался дож.

– Вне всякого сомнения, очень долго, – ответил Атта, справившись с первоначальным удивлением. – В те времена мы были всего лишь безответственными юнцами.

– У тебя есть женщина и дети?

– Есть. А у тебя?

– Детей нет, но есть женщина.

С этими словами дож кивнул в сторону амазонки, сидевшей верхом на рыжей лошади за пределами круга и сопровождаемой двумя горными псами. Все головы обернулись в ее сторону. Ихабар изумленно раскрыл рот при виде такой красоты, хотя на самом деле все его внимание было приковано к ее необычайно длинным волосам того же бурого цвета, что и шкура волка, появление которого на дороге в Лескар напугало его до полусмерти. Еще никогда в жизни он не видел подобной женщины и не мог прийти в себя от удивления, пока брат не толкнул его с такой силой, что он снова едва не свалился с лошади.

– Закрой рот, болван! – процедил сквозь зубы Исей.

– Итак? – продолжал Баладасте, обращаясь к Атте. – Чем обязан твоему визиту?

– Я прибыл в качестве вождя клана из Турбы для переговоров с тобой.

– Переговоров относительно чего?

– Твоих намерений. Ты сравнял с землей Элин, – произнес Атта, указывая на дымящиеся развалины, – и я хочу знать, собираешься ли ты идти на Турбу и сделать то же самое с нашей комаркой.

Дож ответил не сразу. Он внимательно изучал группу всадников бигорра, молча ожидающих окончания переговоров и их результата. Они явно были хорошими и, вероятно, храбрыми воинами, но без доспехов и с короткими копьями и мечами им было не под силу противостоять такому организованному войску, которое представляла собой его армия.

– Смотря по обстоятельствам, – наконец произнес он.

– По каким обстоятельствам?

– Мы разрушили Элузу и Элин, потому что их вожди не захотели с нами договариваться. Если ты пойдешь на союз под моим руководством, твой народ избежит нашего нападения. И ты, и твои люди сможете жить, как и прежде.

– В обмен на что?

– Я тебе уже сказал – в обмен на подчинение моим приказам, которые являются приказами моего повелителя Гонтрана. Мы втогнемся в Илуро, как только окончится зима. Было бы неплохо рассчитывать на ваше сотрудничество и на всю информацию, которую вы сможете нам предоставить. Это позволило бы нам продвигаться дальше, не теряя времени. В противном случае…

– Что?

– В противном случае мы сравняем с землей ваши селения, уничтожим ваши дома и поля. Вы все умрете – мужчины, женщины и дети. Ты хороший воин, но также здравомыслящий человек. Ты отлично понимаешь, что, даже объединив все племена по обе стороны Илене, вы не сможете нас победить. А впрочем, глядя на то, как вы грызетесь между собой, подобное объединение невозможно себе даже представить. Подумай об этом. У тебя есть время до первых оттепелей.

Баладасте развернул коня, давая понять, что встреча окончена. Атта стиснул зубы и молча наблюдал за бывшим учеником.

– Отец, ты же не собираешься предавать свой народ? – спросил обеспокоенный его молчанием Ихабар.

Услышав это, генерал вернулся. Он уже успел снова надеть шлем и теперь разглядывал юношу сквозь прорезь для глаз.

– Как тебя зовут?

– Я Ихабар, сын Атты, сына Ансо. И я не собираюсь подчиняться какому-то ублюдку!

Юноша и глазом не успел моргнуть, как в его шею уже уткнулся конец меча.

– На этот раз я тебя не убью в память о дружбе с твоим отцом. Но постарайся больше никогда не попадаться на моем пути, волчонок. Раздавлю и не замечу.

С этими словами дож пришпорил лошадь и ускакал в сопровождении своих людей и женщины с бурыми волосами, которая насмешливо улыбнулась Ихабару, прежде чем умчаться вслед за мужчинами, спускающимися с холма.

– Отец…

Атта уже скакал по направлению к Турбе и ничего не ответил сыну.

Барето

Гарр, сын Кейо, повертел в руках пустой глиняный кубок и протянул руку, чтобы хозяйка таверны «Глаз быка» снова его наполнила. Затем он опять погрузился в воспоминания. В нем не было еще и шести ладоней росту, когда отец, вооружившись ореховым прутом, научил его первым приемам боевого искусства Таскар, которые ему предстояло на протяжении долгих часов отрабатывать практически ежедневно до конца своей жизни.

– Все начинается здесь, – говорил Кейо, раз за разом объясняя ему суть защиты в рукопашной схватке.

Тогда это было игрой, хотя отец без устали напоминал ему, что война – это очень серьезно. По своей вине он лишился правой руки и жены. Он так никогда и не простил себе, что вместо того, чтобы быть рядом с Элией, сражался в Бурди, отражая первое нашествие фрей, окончившееся захватом его города и всей местности. Не простила его и бабушка Айя, хотя, когда они отправились жить в Элузу, она тоже переехала и вместе с ними поселилась в доме друга-лекаря, отнявшего Кейо предплечье в борьбе с гангреной – последствием полученной в сражении раны. Когда Гарру исполнилось десять зим, отец посадил его в повозку и привез в Коллегиум, место, в котором он обучал искусству владения мечом, поскольку отсутствие руки сделало его непригодным для битв, несмотря на то, что он и одной рукой победил бы любого противника. Воин до сих пор помнил эту поездку через город света: теряющиеся в облаках башни-иглы, ковры ярких цветников и источники, прозрачная вода которых била ключом из изукрашенных странными символами труб; четырехосные повозки, влекомые по улицам невиданными животными, широкие улицы с лавками ремесленников – дубильщиков, кузнецов, корзинщиков, плотников, а также торговцев, выставивших на продажу товары, привезенные со всех уголков изученного мира, включая восточные земли, где, по рассказам, замки возводили из чистого золота, а ткани расшивали золотыми иглами. Элуза и в самом деле была красивым и процветающим городом.

Гарр быстро начал выделяться среди остальных учеников Коллегиума. Отец подготовил его очень хорошо, и он без всякого труда побеждал товарищей на три-четыре зимы старше его. Поэтому обучение владению оружием ему давалось легко и казалось скучным. Тем не менее за те пять зим, которые он провел в академии, он также научился готовиться к войне, читать поле битвы, отличать волков от ягнят, чертить карты и сражаться с превосходящим по численности противником. Все это сделало его одним из лучших воинов провинции, а возможно, и самым лучшим, и его слава разлетелась далеко за пределы родных земель.

– В долг я тебе больше не наливаю, Гарр из Элузы!

В его воспоминания ворвался хриплый голос хозяйки таверны, немолодой, массивного сложения женщины с начисто выщипанными бровями и рыжим париком на голове. О ней говорили, что в свое время она практиковала все занятия, связанные с торговлей, включая проституцию. Со временем ей удалось воцариться в этом зловонном притоне, и теперь она ограничивалась тем, что правила им железной рукой. Рядом с ней стояли двое ее сыновей-близнецов – два гиганта, рожденных от неизвестного отца. Их идиотизм превосходил даже их размеры. В руках они держали огромные дубинки в ожидании приказа броситься на него и забить насмерть. Элузо провел по губам тыльной стороной предплечья. Его глаза цвета ягодной наливки осоловели, и в сочетании с недосыпанием и нехваткой питательной еды это привело к тому, что ничто в его внешности не выдавало легендарного воина, об имени которого слагали мифы. Тот, кто восемь лет назад руководил битвой при Саматане, ведя за собой объединенные силы четырех племен, и остановил продвижение фрей вглубь Энды, а позже спас Мимисан от нападения пиратов сасано, тот, о ком слагали песни, превратился в тень себя самого, в последнего из касты великих воинов, обреченной на исчезновение. Забредя в бордель на самой темной улице Илуро, он пропил все до последней серебряной кроны, мешочек с которыми получил от графа Арбиля в благодарность за предостережение о наступлении короля Гонтрана.

– Твоя слава летит впереди тебя, Гарр, сын Кейо. Оставайся с нами, и ты ни в чем не будешь нуждаться, – предложил ему Арбиль.

Что мог знать о нем этот бьярно, размышлял Гарр.

Он находился в чужом городе, где не знал ни единой души. Вообще-то теперь он совсем никого и нигде не знал. Он стал человеком без родины. Фрей стерли с лица земли все, что было ему близко и дорого, и он бежал, как крыса, оставив за спиной корчащиеся в огне иглы. Город света умер, и он умер вместе с ним.

– Мы слишком долго находились на первой линии обороны от варваров, – сказал ему граф Хаобе, повелитель Элузы, указывая в окно на орды, окружившие город и заполонившие всю равнину подобно ядовитому плющу.

– Элуза выстоит.

– Ты был лучшим из генералов, когда-либо защищавших наш город, но перед этим нам не устоять. Я отправил к дожу одного из своих людей с предложением встретиться утром и определить условия сдачи.

– Сдачи? – не веря своим ушам, переспросил Гарр. – Какое безумие не позволяет моему господину понять, что переговоры с этими ублюдками ни к чему не приведут?

– Подбирай выражения и не забывай, с кем ты разговариваешь!

В голос повелителя вкрались угрожающие нотки.

Гарр резко развернулся и вышел, не прощаясь. Он не мог допустить, чтобы землю, за которую он сражался почти всю свою жизнь, без борьбы взяли и подарили этим мерзавцам фрей. Он пришел в казармы и приказал войскам приготовиться к сопротивлению на улицах города: его господин только что приказал открыть ворота врагу. Как он и предвидел, Баладасте предал Хаобе. Он лично пронзил его шпагой, после чего отрезал ему голову. Через три дня Элуза капитулировала.

Ему внушало отвращение все, что его окружало, а больше всего он сам. Он даже променял на кувшин пива «Эло», клинок с женским именем, который был выкован в глубинах Железной Горы, населенной кланом кузнецов алио, как самое большое сокровище хранивших секрет своего ремесла. Его подарил ему сам Хаобе после великой победы в битве при Саматане, но теперь он ему был не нужен. Трактирщица продолжала что-то говорить, но он ее уже не слушал, наблюдая за движениями накрашенного рта под крючковатым носом.

– Не стоит орать, – наконец произнес он. – И псов своих придержи. А то как бы им не пришлось пожалеть…

Он кивнул на дубинки в руках братьев, и один из них замахнулся было, чтобы его ударить, но мать остановила.

– Ты задолжал мне за два дня постоя и три кувшина пива. Это триста двадцать три кроны, и я хочу, чтобы ты немедленно заплатил!

Казалось, безбровые глаза женщины вот-вот выпадут из глазниц.

– Как насчет того, чтобы отсрочить платеж? – скучающим тоном поинтересовался Гарр. – В настоящий момент я такой суммой не располагаю, но если ты позволишь, то я схожу в Совет и наверняка еще до наступления ночи разживусь деньгами.

– А кто поручится, что ты вернешься? Это уважаемое заведение, и все расплачиваются прежде, чем выйти отсюда. В противном случае они не выходят. Дай мне золотой амулет, который ты носишь на шее, и будем считать, что долг погашен.

Инстинктивным движением воин поднял руку к предмету, на который позарилась трактирщица, – медальону с изображением четырех полых сфер, соединяющихся в центре, – и спрятал его под сорочку. Женщина сделала жест, достаточно красноречивый для того, чтобы ее сыновья бросились на гостя, размахнувшись дубинками с намерением обрушить их на его голову. Остальные посетители молча наблюдали за происходящим, потому что им уже случалось видеть, как близнецы убивают не расплатившегося с их матерью клиента. Однако на этот раз дубины опустились на пустой стол, разнеся его в щепы, а сами братья рухнули носом на пол. Элузо, совсем недавно казавшийся сломанной марионеткой, продемонстрировал проворство лани и свалил обе туши, одновременно нанеся им удар кулаками. Хозяйка не успела даже понять, что произошло, когда в ее горло уже уткнулся конец кинжала.

– Никогда не следует забывать о необходимости быть вежливой и обходительной с клиентами, – сообщил ей Гарр. – Тем более, имея дело с Хранителем Пакта. Что с того, что я пьян, если даже будучи одноглазым, одноруким и хромым я без труда разделался бы с этими двумя мулами, твоими сыночками?

Трактирщица дрожала, и парик на ее голове сбился набок, обнажив половину плешивого черепа.

– А теперь ты вернешь деньги, заплаченные мной за эту бурду, которую ты продаешь под видом пива и которая на самом деле представляет собой настойку ослиной мочи. Двести крон, или ты узнаешь, что чувствует свинья, когда ей перерезают глотку.

– Делайте, что он сказал! – завизжала женщина.

Близнецы, все еще оглушенные ударом, поднялись с пола и бросились искать деньги.

– Я бы заплатил тебе долг, потому что я человек чести, но ты попыталась меня убить, так что скажи спасибо, что я оставляю тебя в живых, позволяя и дальше заправлять этим убогим притоном.

Не отнимая кинжала от шеи женщины, элузо взял мешочек с монетами, который протягивал ему один из близнецов, и направился к двери. Прежде чем выйти, он сбросил с трактирщицы парик и пнул ее с такой силой, что она налетела на сыновей и все трое рухнули на пол. Несколько мгновений спустя он уже бежал к конному двору Илуро, где вскочил на коня и галопом покинул город крепостей. Он не знал местности и понятия не имел, что будет делать дальше. Ему хотелось уехать подальше и затеряться в каком-нибудь месте, где он никого бы не знал и никто не знал его. Весь оставшийся день и остаток ночи он скакал в направлении гор, гигантские силуэты которых виднелись на горизонте. У него разболелась голова и пересохло в горле, поэтому он остановился на берегу ручья, который скорее слышал, чем видел в темноте. Он опустил голову в воду, а затем свернулся калачиком под дубом и уснул, сжимая в руке рукоять кинжала. Проснувшись, он продолжил путь, пробираясь вперед по каменистым тропам и окутанным туманом долинам. Время от времени он видел поднимающийся над трубой хижины дымок или проезжал мимо сбившихся в кучку хибар, но несмотря на голод и жажду продолжал путь. Он не остановился, пока не доехал до места, напоминавшего конец мира. Во всяком случае, при виде вздымающейся стены из скал и растительности у него сложилось такое впечатление. Он спешился и пошел дальше по берегу бурной реки, ведя лошадь в поводу. Тропа становилась все ýже, и в ущелье быстро темнело. Лошадь с трудом ступала по мокрым камням и испуганно ржала. Но человек упрямо шел вперед. Шагая по этой тропе, которая, казалось, вела в никуда, он вспомнил последние слова отца:

– Настало время мне воссоединиться с твоей матерью в обиталище Амари. Почти всю твою жизнь она ожидала меня, а я ее.

Он всю жизнь преклонялся перед отцом, а теперь тот умирал у него на руках под беспомощным взглядом лекаря, который уже сделал все возможное, чтобы спасти жизнь друга. Гарр только что с отличием окончил обучение и прибежал, чтобы с гордостью показать отцу меч, на рукояти которого было выгравировано его имя. Кейо не смог присутствовать на церемонии, мучимый недомоганием, мало-помалу подрывающим его силы и приковывающим его к постели. Казалось, теперь, когда сын вырос и превратился в самого искусного воина Элузы и одного из лучших воинов всей Энды, он не видит смысла в дальнейшем существовании.

– Дорогой друг, будь добр, принеси медальон, который ты столько лет хранил по моей просьбе, – обратился отец к лекарю.

Вскоре тот вернулся с медальоном.

– Теперь Хранителем Пакта становишься ты, сын. Никогда этого не забывай, – произнес Кейо, прежде чем глубоко вздохнуть и навеки закрыть глаза.

Последовали долгие дни, на протяжении которых душевная боль не позволяла Гарру даже думать. Наконец он отправился на поиски бабушки.

– Что имел в виду отец, когда говорил, что теперь я Хранитель Пакта? – спросил он. – Какого пакта?

Айя медлила с ответом. Она так и не простила Кейо того, что его не было рядом с ее дочерью, когда фрей атаковали их селение. Горечь потери оказалась сильнее ее обычно уравновешенного и спокойного нрава. Она никогда не одобряла его как спутника для Элии, но они решили соединиться и настояли на своем, призвав в свидетели по два человека с каждой стороны, как того и требовал обычай. Сама она отказалась присутствовать на этой церемонии. Также она ничего не желала слышать о рожденном в этом союзе ребенке, хотя безумно полюбила его, как только Кейо показал ей драгоценный сверток и положил его ей на руки. И тут хлынули неудержимые слезы. Она оплакивала мертвую дочь, себя и осиротевшего малыша, который удивленно смотрел на нее большими глазенками.

– Придет время, и ты все узнаешь, – уклончиво ответила она.

– Бабуля…

Он обнял ее за талию обеими руками и привлек к себе.

– Бабуля… – прошептал он ей на ухо.

Он поступал так, когда хотел чего-то от нее добиться, и ему всегда это удавалось. Вот плутишка! – вздыхала бабушка.

– Спроси у своего дяди, – ответила Айя, высвобождаясь из его объятий. – Ты же знаешь, что мы с твоим отцом почти не общались.

– Почему?

– Есть ошибки, которые совершаются, когда боль очень сильна, и которые позже невозможно исправить.

Гарр обратился к лекарю, которого с детства привык считать вторым отцом, и от которого научился такому важному навыку, как умение распознавать продукты, уже не пригодные в пищу, а также другим, еще более важным вещам, например способу очистить инфицировавшуюся рану посреди поля битвы. Однако и от него он не сумел добиться внятного ответа.

– Кейо об этом не говорил, – ответил ему лекарь, – но один раз он рассказал мне о существовании некоего братства или чего-то в этом роде под названием «Хранители Пакта», члены которого рассеяны по всей земле Энды. Он сказал, что, когда наступит время, они узнают друг друга по медальону, который он передал тебе, находясь на смертном ложе. Амулет хранился у меня, потому что он боялся, что его украдут.

– Кто?

– Не знаю. Он говорил, что медальон не должен попасть в дурные руки.

– И ты понятия не имеешь, кто эти Хранители?

– Честно говоря, нет. Я никогда особо не интересовался чужими тайнами. Очень жаль, что тебе от меня так мало толку.