Текст книги "Махабхарата. Рамаяна (сборник)"

 
Леса одолел он, хребты и ущелья,
Приехал с царевнами, полон веселья.
 
 
Как снох-дочерей, этот праведник строгий,
Как юных сестер, опекал их в дороге.
 
 
Он младшему брату, отвагой добытых,
Царевен привез, красотой знаменитых.
 
 
В неравных сраженьях подобный булату,
Он подвиг свершил, чтобы младшему брату
 
 
Достались прелестные, чистые жены, –
Закон соблюдал изучивший законы,
 
 
И стал он, заботясь о каждой невесте,
Ту свадьбу готовить с Сатьявати вместе.
 
 
Из трех наистаршая, Áмба сказала:
«Знай: Шалву в мужья избрала я сначала,
 
 
Он тоже избрал меня, шалвов правитель, –
Сей выбор одобрил Каши, мой родитель.
 
 
К властителю шалвов душа моя склонна, –
Даруй же мне милость, блюститель закона!»
 
 
Той девушке, слово сказавшей в печали,
И брáхманы и царедворцы внимали.
 
 
И после раздумий и долгой беседы
С мужами закона, познавшими веды,
 
 
Сын Ганги ей волю решил предоставить,
К владыке над шалвами Амбу отправить.
 
 
Но Áмбике, Áмбалике – нет возврата:
Да станут супругами младшего брата!
 
 
И Вичитравирья, стремившийся к счастью,
На жен посмотрел с вожделеньем и страстью:
 
 
Хорошего роста, и стройны, и смуглы,
С ногтями, что выпуклы, красны, округлы,
 
 
С глазами, подернутыми поволокой,
С широкими бедрами, с грудью высокой,
 
 
С кудрями, что, иссиня-черные, вились, –
Такими они перед мужем явились!
 
 
Пришелся им Вичитравирья по нраву,
Они почитали его по уставу,
 
 
А он, что соперничал мощью с богами,
Своей красотою – с зарей над лугами,
 
 
Желанный, как сладостное сновиденье, –
Всех женщин манил, погружая в смятенье!
 
 
Он прожил семь весен, заботы не зная, –
Внезапно сухотка вошла в него злая,
 
 
Бессильными были врачи и лекарства, –
Как солнце, погас властелин государства.
 
 
Сочувствуя матери многострадальной,
Над Вичитравирьей обряд погребальный
 
 
Свершили жрецы и вожатые рати,
И Бхишма рыдал о возлюбленном брате.
 
 
Тоскуя о сыне умершем, о младшем,
Пред Бхишмой предстала Сатьявати с плачем,
 
 
Увидев, что пламень великий потушен,
Закон продолжения рода нарушен!
 
 
Сказала: «Ты тот, кто Шантану возвысит,
Ты тот, от которого ныне зависят
 
 
Продление царского рода, и слава,
И жертв приношенье, и вера, и право.
 
 
Как правды для жизни незыблемо лоно,
Незыблем ты в праведном лоне закона.
 
 
Законы постигнув и веды изведав,
Познав откровенья священных заветов,
 
 
Ты стал для семьи и для рода защитой,
Опорою в явной беде и в сокрытой.
 
 
Поэтому ныне стою пред тобою,
Всеправедный воин, с великой мольбою.
 
 
Мой сын и твой брат, государь без порока,
Бездетным на небо ушел раньше срока.
 
 
Две юных вдовы, две красавицы, страждут, –
Они сыновей, дивнобедрые, жаждут.
 
 
От них, чтобы род храбрецов был продолжен,
Родить сыновей ты, блистательный, должен.
 
 
Прими этих жен, и престол, и державу,
Потомками Бхараты правь по уставу».
 
 
Но праведный воин с обличьем суровым
Царице ответил возвышенным словом:
 
 
«О мать, назвала ты, над нами нависший,
Продления рода закон наивысший.
 
 
Но связан я давним и твердым обетом, –
О мать, ты обязана помнить об этом.
 
 
О мать, за тебя, как свели мы знакомство,
Свой выкуп я внес: мой отказ от потомства.
 
 
Тебе говорю, о Сатьявати, снова:
Ни царства богов не хочу, ни земного,
 
 
Отвергну и более славную долю,
Но правду отвергнуть себе не позволю.
 
 
Земля может запах утратить, а море –
Всю влажность, а солнце – сиянье во взоре,
 
 
А ветер – утратить касаний способность,
А свет – выявлять каждый признак, подробность,
 
 
Без звука способно остаться пространство,
Огонь – потерять теплоты постоянство,
 
 
Смерть – силу утратит, а Индра – удачу,
Но я свою правду вовек не утрачу!»
 
 
Сказала Сатьявати слово ответа:
«Ты – праведный муж, ты – блюститель обета,
 
 
Захочешь, всесильный в делах созиданья, –
И новые три сотворишь мирозданья.
 
 
Я знаю, ты прав, но в тяжелое время
Прими во внимание праотцев бремя.
 
 
От клятвы своей отступись ты без гнева,
Чтоб дальше росло родословное древо.
 
 
Исполни, великий, для блага народа,
Закон наивысший продления рода!»
 
 
Царице, о сыне тоскующей громко,
Ушедшей от правды во имя потомка,
 
 
Сын Ганги сказал: «Осужденья достоин
Высокую правду отринувший воин.
 
 
Но знаю закон, исцеляющий рану.
Есть средство, чтоб род сохранился Шантану.
 
 
К нему ты прибегни для славы и чести,
И действуй с жрецами домашними вместе».
 

 
«Однажды, – так Бхишма повел свое слово, –
Убил Джамадáгни, жреца и святого,
 
 
Вождь хáйхаев{14}14
  Хайхаи – племя, которому приписывается скифское происхождение. Их вождем был Арджуна Картавирья (Тысячерукий).


[Закрыть], Áрджуна тысячерукий.
Был сын у святого, познавшего муки,
 
 
По имени Рáма. И вот, гневнолицый,
Он тысячу рук отрубил у убийцы,
 
 
От воинской касты, без помощи ратной,
Очистил он землю семь раз троекратно.
 
 
Жрецы, чтобы воины в мире остались,
Со вдовами ратных людей сочетались.
 
 
Есть древний закон, почитаемый свято:
Дитя может быть от другого зачато,
 
 
Но отпрыском мужа законного будет,
Коль к этому рода продленье побудит, –
 
 
И жрец со вдовой ратоборца сходился,
Чтоб воинский род на земле возродился…
 
 
Вот случай другой: благодатью богатый,
Подвижник Утáтхья был мужем Мамáты.
 
 
Был брат у святого меньшой, Брихаспáти:
Он силу обрел от ученых занятий.
 
 
Наставник богов, он, без жалости к брату,
Упорно преследовать начал Мамату.
 
 
Сказала она: «Постыдись, Брихаспати!
От мужа, мне данного, жду я дитяти.
 
 
Растет твой племянник, зачатый в законе,
И веды в моем изучает он лоне.
 
 
От старшего брата мне радостно бремя, –
Иди и другой подари свое семя!»
 
 
Так правильно сказано было Маматой,
Но жрец не сдержал себя, страстью объятый,
 
 
Познал он Мамату в запретное время,
И крикнул ему, испустившему семя,
 
 
Зародыш, уже находившийся в лоне:
«Эй, младший, ступай-ка, ты здесь посторонний,
 
 
Я – первый, нет места второму во чреве!»
И проклял тогда Брихаспати во гневе
 
 
Дитя, что еще пребывало в утробе:
«За слово, которое крикнул ты в злобе,
 
 
При этом – в чувствительный миг наслажденья,
Да будешь во мрак ты повергнут с рожденья».
 
 
И вправду, родился Утатхьи потомок
Незрячим и назван был: «Житель Потемок».
 
 
Жрецу Брихаспати могуществом равный,
Сынов произвел сей слепец добронравный.
 
 
Сыны, ослепленные жадностью скряги,
Решили: «К чему нам заботы о благе
 
 
Слепца многодряхлого, еле живого?»
На доску отца посадили слепого
 
 
И доску по Ганге пустили жестоко,
И плот оказался во власти потока.
 
 
Поплыл по теченью слепец белоглавый,
И минул он многие страны-державы.
 
 
Купался Бали́, царь земли, утром рано.
Жреца на плоту он увидел нежданно.
 
 
Приблизясь, узнал повелитель слепого
Законоучителя, старца святого.
 
 
Избрав его для обретения сына,
Воскликнул: «Тебя мне послала судьбина!
 
 
От жен моих мне сыновей подари ты,
Да будут им тайны законов открыты».
 
 
Согласьем ответил подвижник безгрешный –
Сынов породить от царицы Судéшны.
 
 
Слепца презирая, велела царица
Молочной сестре своей к старцу явиться.
 
 
От старца слепого и шудры бесправной
Родился Какши́ван, певец достославный,
 
 
А также одиннадцать, мудрых в беседах.
Бали, увидав этих сведущих в ведах,
 
 
Воскликнул: «Мои они все, не иначе!»
«О нет, – возразил ему старец незрячий, –
 
 
Мои все двенадцать, – сказал он неспешно. –
Отринув незрячего старца, Судешна
 
 
Свела старика, оказавшись немудрой,
С молочной сестрою, бесправною шудрой».
 
 
Бали, ради милости старца святого,
Царицу Судешну послал к нему снова.
 
 
Подвижник сказал, прикоснувшись к царице:
«Твой сын будет равен блистаньем деннице».
 
 
И сын у Судешны родился – ученый,
Святым изучением вед поглощенный.
 
 
От брáхманов мудрых – так делалось часто –
Умножилась доблестных воинов каста…
 
 
Мне дороги Бхараты род и наследство,
Чтоб род продолжался, скажу тебе средство:
 
 
Пусть брахман со вдовами младшего брата
Детей породит, – и да ждет его плата».
 

 
Тогда, со стыдливой улыбкой, смущенно,
Сказала Сатьявати стражу закона, –
 
 
Был полон волнения голос дрожащий:
«Ты правильно учишь, великоблестящий,
 
 
Но, царскому роду продленья желая,
О грозный, признание сделать должна я.
 
 
Ты – правда, ты – благо, ты – жизни защита.
Да будет тебе мое сердце открыто.
 
 
Однажды, в невинную девичью пору,
Я в лодке плыла по речному простору.
 
 
К Ямуне-реке, в святожительской славе,
Приблизился Парашарá к переправе.
 
 
Ко мне обратился он, робкой и юной:
«На землю меня переправь за Ямуной», –
 
 
И стал многознающий, в лодке рыбачьей,
Меня уговаривать речью горячей,
 
 
Исполненной нежности, пламени, страсти…
Проклятья страшась и родительской власти,
 
 
Величью даров подчиняя свой разум,
Ему я не смела ответить отказом.
 
 
Могучий, всю землю окутал он тьмою
И взял – над беспомощной – верх надо мною.
 
 
Мой рыбный развеял он запах отвратный,
Другой даровал мне – душистый, приятный.
 
 
Сказал он: «Родишь мне на острове сына,
Но девственна будешь, чиста и невинна».
 
 
И я разрешилась, в девичестве строгом,
На маленьком острове мальчиком-йогом.
 
 
Обрел он, известный делами благими,
Двайпáяны – Островитянина – имя.
 
 
Затем обособил он веды четыре,
Под именем Вья́сы прославился в мире.
 
 
За темную кожу зовут его Кришна, –
Повсюду его песнопение слышно.
 
 
Подвижник, живущий правдиво и свято,
Сынов сотворит он со вдовами брата.
 
 
Сказал он: «Какой бы ни шел я тропою,
Едва меня вспомнишь – явлюсь пред тобою».
 
 
Источником стал он познанья и света,
И, если согласен ты будешь на это,
 
 
Придет он, к продлению рода готовый,
Сойдутся с ним брата умершего вдовы, –
 
 
Потомки его да пребудут на свете
Как Вичитравирьи законные дети».
 
 
Услышав о муже великой науки,
Сказал, поднимая молитвенно руки,
 
 
Сын Ганги: «Стремятся одни к сладострастью,
Другие – к земному богатству и счастью,
 
 
Цель третьих – любви и добра достиженье,
А в нем – наивысшему благу служенье.
 
 
Лишь самые мудрые в том преуспели:
Понять и разъять три различные цели.
 
 
Твое же стремление – рода продленье,
И это есть к высшему благу стремленье.
 
 
Ты выход найти наилучший сумела,
Я слово твое одобряю всецело».
 
 
От Бхишмы услышав: «Сомненья излишни!» –
Решила Сатьявати думать о Кришне.
 
 
Он мудрые веды читал вдохновенно,
Но, матери мысли постигнув мгновенно,
 
 
Предстал перед ней после долгой разлуки,
И мать, поднимая почтительно руки,
 
 
Его обняла, разразилась рыданьем.
Всезнающий, движимый к ней состраданьем,
 
 
Сказал, окропив ее влагой святою:
«Я все, что прикажешь, свершу и устрою».
 
 
Хваленья домашних жрецов благосклонно
Воспринял певец и блюститель закона.
 
 
Сатьявати первенцу-сыну сказала:
«С тобой я судьбу государства связала.
 
 
Отцу сыновья подчиняться согласны,
Однако и матери дети подвластны!
 
 
Ты – первый, а Вичитравирья – мой третий,
Вы оба, от разных отцов, мои дети.
 
 
По матери, в лодке рыбачьей зачатым, –
Ты Вичитравирье приходишься братом.
 
 
О Вичитравирье скорбеть не устану,
И Бхишма и он – оба дети Шантану,
 
 
Но Бхишма, обет исполняя тяжелый,
Не хочет потомства, не ищет престола.
 
 
Ты, память храня о покойнике-брате,
В продлении рода ища благодати,
 
 
Содействуя Бхишме и мне повинуясь,
Волненьем существ беззащитных волнуясь, –
 
 
Обязан исполнить мое повеленье,
О сын, безупречный в святом устремленье!
 
 
Невестки твои хороши, как богини,
Но обе остались бездетными ныне.
 
 
Потомство от них породи, о беззлобный,
Достойное дело исполнить способный!»
 
 
А Кришна: «Тебе все законы известны,
Земной ты постигла закон и небесный,
 
 
О мать, и поскольку закон есть основа
Тобой изреченного веского слова, –
 
 
Твоим повинуюсь желаниям правым:
Я тоже знаком с этим древним уставом!
 
 
Подобных богам сыновей сотворю я,
Умершему брату детей подарю я.
 
 
Пусть обе вдовы, для продления рода,
Обет исполняют в течение года,
 
 
Иначе пускай они ложа не стелют:
Нечистые ложа со мной не разделят!»
 
 
А мать: «Мы должны, о мой сын, торопиться, –
Зародыш скорей да получит царица.
 
 
В стране без вождя – нет дождя и цветенья,
Страна без царя – есть земля запустенья.
 
 
Даруй же скорее стране господина,
А Бхишма да будет воспитывать сына!»
 
 
А Кришна: «Коль надобно быстро трудиться,
Уродство мое да потерпит вдовица,
 
 
И запах мой острый, и облик, и тело, –
Чтоб семя могучее в лоне созрело».
 
 
Добавив: «Готов я к желаемой встрече», –
Внезапно он скрылся, внезапно пришедший.
 

 
Вот Амбике, участь изведавшей вдовью,
Сатьявати слово сказала с любовью:
 
 
«Ты ныне услышать, красавица, вправе
О древнем законе, о старом уставе.
 
 
Ты видишь ли нашу печаль и невзгоду?
Грозит прекращение Бхаратов роду!
 
 
Но Бхишма, постигнув, о чем я тоскую,
Мне подал, всезнающий, думу благую,
 
 
И если ее ты исполнить захочешь,
То Бхаратов род возродишь и упрочишь.
 
 
Должна ты родить, дивнобедрая, сына,
Должна подарить нам царя-властелина».
 
 
Согласье с трудом получив от невестки,
Сиявшей в своем целомудренном блеске,
 
 
Сатьявати всем приготовила яства,
Чтоб ели жрецы, и святые, и паства.
 
 
Избрав для зачатья и день и мгновенье,
Невестке велев совершить омовенье
 
 
И лечь на постели, разостланной пышно,
Сатьявати слово сказала чуть слышно:
 
 
«Твой деверь придет к тебе ради сближенья.
Встречай его ласково, без небреженья».
 
 
Прелестная, слово услышав свекрови,
О Бхишме подумала с трепетом крови.
 
 
Светильники вспыхнули ярче и строже.
Всеправедный Кришна взошел к ней на ложе.
 
 
Но рыжие волосы, взгляд его властный,
И пламя его бороды медно-красной,
 
 
И лик его черный увидев средь ночи,
Царица закрыла в смятении очи.
 
 
Он сблизился с нею, познал ее тело,
Но в страхе она на него не смотрела.
 
 
Он вышел. И мать вопросила тревожно:
«Скажи, мне на внука надеяться можно?»
 
 
Воскликнул подвижник, при помощи знаний
Раздвинувший чувств и мышления грани:
 
 
«Являя величье, и ум, и здоровье,
Он будет могуч, словно стадо слоновье,
 
 
Он сто сыновей породит, многомощный,
Однако вдовицы поступок оплошный
 
 
К тому приведет, что слепым он родится».
Промолвила первенцу-сыну царица:
 
 
«Не надо стране государя слепого,
Ты нам подари властелина другого».
 
 
Обличием темен и разумом светел,
Согласием праведный Кришна ответил.
 
 
Родился от Амбики мальчик незрячий.
Сатьявати, царству желая удачи,
 
 
Вступила в беседу с невесткой второю, –
И Кришна пришел к ней ночною порою.
 
 
Взглянула невестка – и сделалась бледной,
Его устрашась бороды красно-медной.
 
 
Увидев, что Амбалика побледнела,
Как только она на него посмотрела,
 
 
Сказал ей не ведавший помыслов праздных:
«Поскольку, страшась моих черт безобразных,
 
 
Ты сделалась бледной, – царевич наследный,
Твой сын, – будет прозван Панду́, то есть – Бледный».
 
 
И вышел подвижник, чья праведна сила.
Сатьявати первенца-сына спросила,
 
 
И Кришна ответил, что царь всепобедный
Родится в их доме – по прозвищу Бледный.
 
 
Вот Амбалика, в надлежащую пору,
Венцу и стране даровала опору:
 
 
Блистал красотою и мощью владыки
Панду, повелитель царей, Бледноликий.
 
 
И пять он обрел сыновей, величавый,
И стали те пятеро зваться: пандавы.
 
 
А дети того Дхритарáштры слепого,
В честь предка Шантану, в честь Ку́ру святого,
 
 
Названье с тех пор обрели: кауравы,
И стали царями обширной державы…
 
 
Сатьявати, чтобы упрочилось дело,
Тогда своей старшей невестке велела
 
 
К могучему Кришне приблизиться снова,
И Амбика ей не сказала ни слова,
 
 
Но пахнущий рыбой, уродливый ликом
Страшил ее, глупую, страхом великим.
 
 
Украсив служанку свою, как богиню,
Невестка отправила к Кришне рабыню.
 
 
Рабыня вошла, перед Кришной склонилась,
Чтоб ласку свою даровал ей как милость.
 
 
Он сблизился с нею, с бесправной по касте,
И в этом рабыня увидела счастье.
 
 
Он встал и сказал ей: «Была ты рабыней,
Но матерью славною станешь отныне.
 
 
Блистающий разумом и правосудный,
Твой сын удивит этот мир многолюдный!»
 
 
И сын у рабыни родился счастливой –
То Ви́дура, сведущий и справедливый,
 
 
Стал братом Панду, Дхритараштры слепого:
То Дхарма, то бог правосудия снова,
 
 
Приняв человеческий облик, родился:
Он Видурой стал, он в него воплотился!
 
 
А Кришна, закон продолжения рода
Исполнив и срока дождавшись ухода, –
 
 
Ушел по тропе, озаряемой светом, –
Кончается наше сказанье на этом.
 

Столицей слепого царя Дхритарáштры стал богатый город Хастинапу́р. У царя от его жены Гандхáри родилось сто сыновей и одна дочь. Панду́, младший брат Дхритараштры, умер молодым, оставив пятерых сыновей: Юдхи́штхиру, Бхимасéну (Бхиму́), Áрджуну и близнецов Нáкулу и Сахадéву. Трое старших родились от Кунти, близнецы – от Мáдри, которая после смерти мужа последовала за ним на погребальный костер, а сыновей своих поручила заботам Кунти.

Пандавы, считавшиеся сыновьями Панду, в действительности были рождены его женами от различных богов. Росли они вместе со своими двоюродными братьями-кауравами при дворе Дхритараштры. Прославленный брахман Дрóна, лучший знаток оружия, наставлял царевичей в военном искусстве и в науках. Успехи пандавов, среди которых выделялся необыкновенной силой и воинским умением Арджуна, вызвали ненависть к ним со стороны кауравов, а больше всех их ненавидел старший сын Дхритараштры – Дуръйóдхана. Между кауравами и пандавами возникла вражда.

Народ полюбил пандавов. Горожане рассуждали так: «Дхритараштра мудр, но слепой царь не может вести войска в сражение. Надо посадить на царство старшего из пандавов Юдхиштхиру. Он еще молод, но умен, справедлив и милостив к беднякам».

Когда эти толки дошли до Дуръйодханы, он уговорил своего отца изгнать под благовидным предлогом пандавов из столицы. Слепой царь из любви к сыновьям согласился совершить неправое дело. Пандавы были отправлены для участия в празднестве в город Варанавáту, где их, вместе с их матерью Кунти, поместили в смоляном доме. Дуръйодхана приказал доверенному слуге поджечь ночью смоляной дом, а горожанам сообщить, что пандавы и их мать погибли от случайного пожара.

Мудрый Ви́дура, дядя пандавов, предупредил, с помощью иносказания, пятерых племянников о грозящей им беде. Пандавы вместе с матерью бежали из смоляного дома через тайный подземный ход. На рассвете, когда они были уже далеко от города, смоляной дом сгорел. Жители Варанаваты решили, что пандавы и Кунти погибли в огне, и известили об этом Дуръйодхану.

Кауравы возликовали, не подозревая, что пандавы живы, что они скитаются в дремучих лесах, совершая различные подвиги. До пятерых братьев дошла весть о том, что могучий царь панчáлов Друпáда объявил: «Тому, кто победит на состязании в стрельбе из лука, я отдам в жены свою дочь, смуглую красавицу Драупáди».

Пандавы, переодетые отшельниками-брахманами, прибыли на состязание. Никто из царей и знаменитых воинов, а среди них был и Дуръйодхана, не сумел натянуть тетиву исполинского лука и поразить стрелою цель через малое кольцо. Это сделал Арджуна, и Драупади возложила на него венок в знак того, что станет его женой. Но на ней, соблюдая давний обычай, женились все пятеро братьев-пандавов.

Так стало известно, что пандавы живы. Бхи́шма, Дрона и Видура предложили Дхритараштре отдать пандавам половину царства. Пандавы в пустынной части страны воздвигли новую столицу – Индрапрáстху. Юдхиштхира стал царствовать вместе со своими братьями. Знаменитый зодчий построил для них дворец, равного которому не было в мире. Государство пандавов благоденствовало.

Дуръйодхана завидовал пандавам. По совету своего дяди Шаку́ни он зазвал пятерых братьев к себе в Хастинапур и предложил им сыграть в кости. Юдхиштхира любил эту игру, хотя играл плохо. Шакуни же был ловким игроком. Ведя нечестную игру, он выиграл у Юдхиштхиры все его имущество, его земли, казну, дворец, столицу со всеми жителями и домами. В конце концов Юдхиштхира проиграл ему и своих братьев, и себя самого, и даже красавицу Драупади. Духшáсана, младший брат Дуръйодханы, схватил Драупади за волосы, приволок ее в собрание, крича: «Рабыня!»

Дхритараштра устыдился поступка своего сына и вернул Драупади и ее мужьям свободу. Но Дуръйодхана уговорил отца снова пригласить пандавов для игры в кости с таким условием: кто проиграет, пусть скитается в лесной глуши двенадцать лет, а тринадцатый год пусть живет неузнанным. Если же его узнают, то пусть изгнание продлится еще на двадцать лет.

Пандавы проиграли и отправились в изгнание. Дуръйодхана зло посмеялся над ними, и Бхимасена поклялся, что убьет его в бою и напьется его крови.

Начались скитания пандавов. Бродя по дремучим лесам, они часто останавливались в хижинах святых отшельников, слушали древние сказания. Одно из этих сказаний – о верной Савитри́.

[Сказание о Савитри́ – о жене преданной и любящей]
Араньяка Парва
(Книга третья, «Лесная»)
Главы 277–283

 
У мадров{15}15
  Мадры – жители страны Мадра, помещавшейся на востоке современного Афганистана.


[Закрыть] был некогда царь справедливый,
И щедрый, и сведущий, и терпеливый.
 
 
Защитой он был горожанам, крестьянам,
Трудился для блага трудом неустанным.
 
 
Все чувства свои обуздал Ашвапáти.
Судьба не дала властелину дитяти.
 
 
Желая потомства, мечтая об этом,
Себя подчинил он суровым обетам,
 
 
Всем сердцем он подвигам тяжким предался,
Лишь вечером раз в трое суток питался.
 
 
Порой, целомудренный, падал без сил он,
Но множество жертв Савитри приносил он.
 
 
Прошло восемнадцать всеблагостных весен,
И подвиг отшельника стал плодоносен.
 
 
Довольна была Савитри поклоненьем:
Богиня с живым и великим волненьем,
 
 
Восстав из святого огня, появилась,
И слово сказала дарящая милость:
 
 
«Я вижу, о царь, ты в желаниях сдержан,
Я верю, – всем сердцем ко мне ты привержен.
 
 
Любую награду проси за служенье, –
Лишь к правде страшись проявить небреженье».
 
 
Сказал Ашвапати: «Вот правда святая.
Служил я тебе, о потомстве мечтая,
 
 
И если сумел угодить я богине,
Прошу, – сыновей подари мне отныне:
 
 
Все наши законы, – мудрец поучает, –
Закон продолжения рода венчает!»
 
 
В ответ – Савитри: «Нет прекрасней желаний.
Предвидела я твою просьбу заране.
 
 
Я к Брахме пришла, и сказал Самосущий:
«Пусть дочери ждет он, – блестящей, цветущей».
 
 
Услышал ты, царь, Прародителя слово.
Сверх этого дара не будет иного».
 
 
«Да будет, как сказано!» – царь ей ответил,
Как прежде, бесхитростен, кроток и светел.
 
 
Богиня исчезла, а царь, как и прежде,
Был предан законам, добру и надежде.
 
 
Прошло над царем достодолжное время,
И в лоне царицы оставил он семя,
 
 
И семя росло в целомудренном лоне,
Как месяц растет на ночном небосклоне.
 
 
Прелестная дочь родилась у царицы,
И лотосов-глаз трепетали ресницы.
 
 
Родители, радуясь той благостыне,
Назвали ее Савитри – в честь богини.
 
 
Шло время. Богине равна по обличью,
Вступила красавица в пору девичью.
 
 
Широкая в бедрах и тонкая в стане,
Казалась она исполненьем мечтаний.
 
 
Однако никто, красотой устрашенный,
Не брал ее, лотосоглазую, в жены.
 
 
Однажды, закончив свой пост многодневный,
К богам родовым, в первый пáрван{16}16
  Парван – день изменения фазы луны.


[Закрыть], царевна
 
 
Молиться пришла с головою омытой, –
И жертвенник вспыхнул, цветами увитый.
 
 
Предстала затем пред отцом на закате,
С цветами склонилась к ногам Ашвапати,
 
 
И руки сложила, и встала с ним рядом, –
Широкая в бедрах, с почтительным взглядом.
 
 
И царь, сострадая, сказал тонкостанной
Царевне своей, женихам нежеланной:
 
 
«О дочь моя, время приспело для брака, –
Никто тебя замуж не просит, однако.
 
 
Сама поищи себе мужа: коль будет
Он равен тебе, нас никто не осудит.
 
 
Но знай, что отца осуждают законы,
Коль мужу не отдал он дочь свою в жены,
 
 
И муж осуждаем, жену разлюбивший,
И сын, овдовевшую мать позабывший.
 
 
Поэтому мужа найти поспеши ты,
Не то от богов мне не будет защиты».
 
 
Немного смутясь, но не зная тревоги,
Она поклонилась родителю в ноги,
 
 
С душою разумной, для блага открытой,
Отправилась в путь с надлежащею свитой,
 
 
Отправилась на золотой колеснице,
А царь и вельможи остались в столице.
 
 
Отправилась в чащи лесные, густые,
Туда, где отшельники жили седые,
 
 
Во многих священных местах побывала,
Наставникам-старцам дары раздавала.