Текст книги "Старшая Эдда. Песни о героях. Прозаическое переложение скандинавского эпоса"

III

После той битвы Хельги женился на Сигрун, и родились у них сыновья. Однако Вёльсунг не дожил до старости. Брат жены, которого он пощадил, затаился и повсюду следовал за Хельги, уверяя его в своей преданности. Злоба Дага на убийцу отца была столь велика, что однажды явился он к алтарю и принёс Одину жертву с тем, чтобы Седобородый помог отомстить. Один давно уже хотел видеть Хельги в Вальхалле, вот почему охотно одолжил Дагу своё копьё. Таким образом, участь Вёльсунга была решена: Даг встретил шурина возле рощи, которая называется Фьётурлунд, или Роща Оков, и пронзил Хельги копьём Одина. Бог всех богов тотчас послал валькирий забрать Вёльсунга и был несказанно рад ему. Седобородый усадил Хельги в Вальхалле за стол среди равных и даже предложил ему править Асгардом наравне с ним самим. Хельги на то скромно ответил:

– Отныне полагается мне на твоих пирах веселиться и забавлять тебя схватками.

Даг же поехал к сестре и так повёл разговор:

– Не хотел бы видеть твои слёзы, Сигрун, но убит поутру возле рощи Фьётурлунд тот, кто звался избранником богов.

Сигрун, всё поняв, сказала:

– Пусть тебя покарают те клятвы, которые ты давал когда-то. А ведь клялся ты небесными водами и священным камнем в холодной росе! Пусть не плывёт отныне твой корабль, как бы ни дул в его паруса попутный ветер. Пусть твой конь не скачет послушно, когда будешь искать спасения. Путь твой меч затупится в битве. Желаю тебе также скитаться волком в глухой чаще, быть нищим и сирым, быть вечно голодным и питаться одной падалью.

– Затмился твой разум, сестра! – воскликнул Даг. – Только себя послушай – зовёшь беды на голову единокровного брата! Это седобородый ас во всём виноват – посеял Один меж нами руны раздора. Готов я откупиться: предлагаю тебе золото. Половина моих земель также станет выкупом за твоё горе и горе твоих сыновей.

Сигрун прогнала его прочь и горько пожаловалась служанкам:

– Как ни богато живу я в Севафьёлль, жизни теперь не рада ни днём ни ночью. Всё жду – не блеснут ли копья дружины конунга, не принесёт ли сюда верный конь Вигблер моего мужа в седле. Убегали в безмерном страхе перед Хельги враги – так козы бегут по склонам гор, спасаясь от волка. Возвышался он среди конунгов, словно ясень гордый в терновых зарослях или олень, обрызганный росой, который из всех зверей самый высокий – рога его блещут у самого неба!

На могиле Хельги был насыпан большой курган. Однажды служанка Сигрун вечером шла мимо кургана и увидела при затухающем свете зари, что Хельги со многими людьми подъехал к нему. Служанка в страхе воскликнула:

– Чудится мне или настал конец мира?! Мёртвые скачут! Что же вы шпорите ваших коней, разве дано вам воротиться домой?

Хельги отвечал ей:

– Тебе не почудилось. Скажу также: не настал ещё конец света. Хотя мы и шпорим коней, но возвратиться домой нам не дано.

Служанка со всех ног бросилась к госпоже и крикнула:

– Сигрун! Скорее выйди к кургану, если хочешь встретить мужа. Раскрылся холм, Хельги вернулся. Рана его сочится – просил он тебя её осушить.

Сигрун поспешила к кургану, вошла в него и, увидев Хельги, воскликнула:

– Как радуюсь я встрече с тобой! Так рады соколы, когда чуют тёплое мясо, или когда, омытые росой, видят они рассвет! Теперь поцелую я мёртвого конунга, пока будет снимать он свой окровавленный доспех.

Сказав так, она поцеловала убитого мужа. Волосы Хельги покрывал иней, на теле его проступила роса смерти, а руки были как лёд. Сигрун воскликнула:

– Как мне тебя исцелить, зять Хёгни?

– Ты повинна, Сигрун из Севафьёлль, в том, что я обрызган росою смерти, ибо Даг – твой единокровный брат, – укорил её Хельги. – Теперь льёшь слёзы, золотом убранная, солнечноясная, и слёзы твои жгут мою грудь. Пресыщены они горем, но всё же я рад тебе! Будем мы пить драгоценный напиток, хотя потеряли и земли, и счастье. Не запевай мне песню горести. До рассвета есть время.

Тогда Сигрун постелила ложе.

– Готова тебе постель, потомок Вёльсунга, – сказала она. – Хочу уснуть в твоих объятиях, как с живым хочу возлечь с тобой.

Хельги ответил:

– Ныне нет ни поздно, ни рано – ничего нет, что невозможно было бы в Севафьёлль, если спишь ты, Сигрун, дочь Хёгни, живая в объятиях мёртвого, в его кургане.

Они крепко спали. Утром Хельги разбудил жену:

– Ехать мне пора по алой дороге, на бледном коне, по воздушной тропе. Я направлю свой путь на запад от неба, прежде чем петух поднимет в Вальхалле эйнхериев.

Хельги и его воины ускакали, а Сигрун вернулась домой.

На следующий вечер госпожа велела служанке стоять у кургана на страже. Не утерпев, уже в сумерках Сигрун подошла к холму и в отчаянии вскричала:

– Не приедет больше сюда сын Сигмунда! Не вернётся из дома Одина! Померкла надежда. Уже и орлы сели на ясень, и люди отправились на тинг сновидений.

Верная служанка ответила:

– Не будь безумной! Не ходи одна в жилище мёртвых! Ночью все мертвецы становятся сильнее, чем при свете дня.

Сигрун вскоре умерла от печали.

IV

Отец Хельги, конунг Сигмунд, жил какое– то время с Боргхильд, которая приходилась мачехой его старшему сыну Синфьётли. Тот однажды поехал с родным братом мачехи к одной женщине. Оба влюбились в неё и посватались: Синфьётли очень старался понравиться женщине, но она выбрала брата Боргхильд. Получив отказ, Синфьётли воспылал к сопернику ненавистью и убил его. Когда Синфьётли вернулся домой, безутешная Боргхильд велела пасынку убираться прочь с её глаз, однако Сигмунд, решив выручить сына, предложил виру. Чтобы не ссориться с мужем, Боргхильд приняла выкуп. На тризне по убитому она подавала пиво и, тайком налив в большой рог яду, поднесла его Синфьётли. Когда Синфьётли заглянул в рог, то понял, что в нём яд. Он сказал отцу:

– Мутен напиток, батюшка.

Сигмунд славился тем, что был нечувствителен к яду ни внутри, ни снаружи. Конунг взял рог и осушил до дна. Сыновья же его были нечувствительны к яду лишь снаружи. Зная это, Боргхильд поднесла Синфьётли второй рог и попросила выпить, и вновь произошло то же самое. Синфьётли протянул угощение Сигмунду, и тот выпил рог без всякого для себя вреда. Боргхильд не унялась и, поднося Синфьётли третий рог, стала его бранить за то, что он не пьёт, хотя виноват в причине, по которой все здесь собрались. Синфьётли оглянулся на отца. Сигмунд, будучи уже достаточно пьяным, шёпотом предложил сыну дать напиться усам, рассчитывая, что яд осядет на них. Затем он сказал громко:

– Выпей, сын!

Синфьётли не разобрал его шёпота, а услышал он лишь то, что отец приказал ему выпить. Синфьётли выпил яд и умер.

Безутешный Сигмунд отнёс его на своих руках к длинному и узкому фьорду. Там у берега виднелась лодка. Возле неё стоял человек в низко надвинутой шляпе. Человек предложил Сигмунду свои услуги в перевозке, но стоило только конунгу положить в лодку мёртвое тело (лодка сразу погрузилась в воду почти до бортов), как незнакомец запрыгнул в неё, оттолкнулся веслом, направил лодку на середину фьорда и вскоре исчез со своим скорбным грузом. Сигмунд же остался на берегу. Говорят, перевозчиком был Один.

Песнь о Сигурде

(на основе глав «Пророчество Грипира», «Речи Регина», «Речи Фафнира», «Речи Сигрдривы», «Отрывок песни о Сигурде», а также «Саги о Вёльсунгах»)

I

Cигмунд поехал затем на юг во Фраккланд, в земли, которыми владел, и там женился на дочери конунга Эйлими, которую звали Хьёрдис. Новая жена родила Сигмунду сына Сигурда – ему-то и суждено было стать величайшим из героев. Вскоре Сигмунд погиб в битве с сыновьями Хундинга: звали их Хеминг и Люнгви.

После смерти Сигмунда конунг Альв силой завладел Хьёрдис. Однако отец Альва, Хьяльпрек, не одобрил такое насилие, и вскоре Альв вынужден был взять Хьёрдис в жёны. Во владениях старого Хьяльпрека Сигурд и провёл своё детство. Сказать надо вот что: Сигмунд и все его сыновья превосходили прочих мужей силой, ростом и своими доблестями, но Сигурд превзошёл их всех. В преданиях он остался первым из воинов и великолепнейшим из конунгов.

Когда Сигурд подрос, он пошёл в табун Хьяльпрека и выбрал себе коня, которого назвал Грани. С тех пор он с утра до вечера лелеял и холил жеребца, и тот очень привязался к хозяину.

У матери Сигурда был брат по имени Грипир, который правил многими землями и славился не только умом (многие по праву считали его мудрейшим человеком), но и даром провидения. Желая узнать своё будущее, Сигурд оседлал Грани и направился к дяде. Возле дома Грипира юноша встретил работника. Тот назвался Гейтиром. Сигурд вступил с работником в разговор и спросил:

– Можно ли мне увидеть Грипира? Будет ли он говорить со мной?

– Прежде конунг должен узнать твоё имя, – ответил Гейтир.

Юноша сказал:

– Зовусь я Сигурдом. Мой отец – Сигмунд. А мать – Хьёрдис.

После этого работник пошёл к Грипиру и доложил хозяину:

– Возле твоего дома стоит воин, великолепный обликом, статный и широкоплечий. Он хочет с тобой поговорить.

Грипир поспешил навстречу племяннику со словами:

– Добро пожаловать, Сигурд! Я ждал тебя! Гейтир, прими коня Грани!

Затем Грипир привёл Сигурда в палату, накормил и напоил его, усадил рядом с собой и приготовился слушать. Сигурд сказал:

– Скажи, брат моей матери, если знаешь, что уготовано мне в будущем?

На это Грипир ответил:

– Ты станешь превыше всех конунгов, сделаешься щедрым на золото и скупым на страх, а также будешь прекрасен обличьем и мудр в словах.

Сигурд не удовлетворился ответом и просил поведать о будущем подробнее. Тогда Грипир сказал, что Сигурд отомстит сыновьям Хундинга за отца и за горький конец своего деда, конунга Эйлими. Сигурд и на этом не успокоился. Он продолжал расспрашивать дядю, что в жизни ему ещё предстоит совершить. И ясновидец Грипир по просьбе Сигурда поведал ему и о грядущих подвигах и о будущей любви, и о будущем браке. Юноша был ненасытен, он спрашивал и спрашивал, но с каждым разом Грипир отвечал всё более неохотно. Наконец Сигурд спросил дядю о собственной смерти. Грипир ответил:

– Спокойно сердце того, кто утром не знает, что принесёт ему день.

Однако Сигурд не отступал. Грипир долго отнекивался, но племянник был настойчив, и тому ничего не оставалось, как раскрыть всю правду.

Уже провожая родича, Грипир постарался его успокоить:

– В том попробуй найти утешение, что и счастья тебе уготовлено здесь, на земле, немало. И ещё скажу: под солнцем не будет героев, равных тебе по славе.

– С судьбой не поспоришь, – сказал Сигурд. – Давай простимся счастливо! Спасибо, что ты по-доброму исполнил мою просьбу.

Говорят, после того, как Сигурд узнал свою судьбу, он сделался молчалив. И, оседлав Грани, в печали вернулся домой.

II

Вскоре к Хьяльпреку пришёл некий человек, назвавшийся Регином, сыном волшебника Хрейдмара. Подобно своему отцу, Регин был мудр, свиреп и славился колдовством, а кроме того, в совершенстве владел кузнечным ремеслом и ковал конунгу разные вещи. Хьяльпрек души в нём не чаял. Не удивительно, что Регин стал воспитателем Сигурда.

Между учителем и учеником не было размолвок, они во всём доверяли друг другу, и однажды Регин поведал воспитаннику историю своей семьи. Ее злоключения начались с путешествия богов – Одина, Хёнира и Локи – к одному водопаду, в котором резвилось много рыбы. Возле водопада обитал карлик по имени Андвари. Этот гном с незапамятных времён жил в местной скале. Андвари очень любил лакомиться рыбой, поэтому часто принимал облик щуки. Брат Регина – Отр – тоже часто охотился в водопаде, оборачиваясь выдрой. В тот злосчастный день Отр поймал большого лосося, сидел на берегу и ел добычу, зажмурившись. Пройдоха Локи бросил в него камнем и убил его.

Асы содрали с выдры шкуру, и надо же было такому случиться, что в тот же вечер в поисках пристанища они набрели на дом Хрейдмара. Там боги неосторожно похвастались добычей, не подозревая, кто стал их жертвой, а когда были схвачены и связаны разгневанным волшебником и его сыновьями – Регином и Фафниром, – то пообещали им богатый выкуп. Хрейдмар приказал асам доверху наполнить шкуру выдры золотом, поставить затем её на ноги и засыпать снаружи красным золотом так, чтобы выдру не было видно. Асы вынуждены были согласиться и послали Локи добывать виру.

В голове у плута тотчас созрел план: он направился к Ран, вымолил у неё сеть, которой она затаскивает в море зазевавшихся рыбаков, и отправился к водопаду Андвари. Забросив сеть, Локи уселся ждать. Вскоре в сеть попалась большая щука – нетрудно догадаться, кто ловил рыбу в её обличье. Локи был беспощаден к карлику – в обмен за свободу он требовал всё золото, которое тому удалось скопить за несколько сотен лет. Андвари отдал своё добро, но при передаче попытался утаить кольцо. Оно имело одну особенность – тот, кто владел им, всегда оставался богачом. Если карлику удалось бы кольцо сохранить, золото вновь потекло бы в его подвалы. Однако зоркий Локи заметил то, что Андвари попытался скрыть, и отнял последнее. Тогда карлик в ярости проклял того, кто будет владеть сокровищами и чудесным кольцом, но бог лжи и коварства лишь усмехнулся.

Благодаря пронырливости Локи асы набили шкуру выдры золотом и поставили её на ноги. Затем они должны были засыпать выдру оставшимся золотом доверху. Тогда-то седобородый Один и обратил на кольцо внимание: оно так понравилось асу, что бог тайком надел его на свой палец. Между тем Хрейдмар подошёл к выдре и заметил, что один волосок усов ещё торчит на поверхности. Он приказал закрыть волосок. Золота у богов уже не оставалось. Седобородый был вынужден расстаться со столь понравившимся ему кольцом. Таким образом, сам о том не ведая, верховный ас избавился от проклятия Андвари.

Уже уходя, Локи не выдержал и всё-таки предупредил волшебника: золото, которое боги отдали в качестве выкупа, принесёт несчастья его владельцу. На что Хрейдмар надменно ответил:

– Я собираюсь владеть золотом, сколько буду жив. Твои угрозы мне не страшны.

После чего Локи предрёк:

– Беда в том, что еще не рождённым конунгам золото карлика принесёт несчастья.

– Убирайся прочь! – велел Хрейдмар.

Зря волшебник не прислушался к Локи, ибо проклятие не заставило себя ждать – след богов не успел простыть, как Регин и Фафнир стали требовать у отца свою долю виры. Хрейдмар, охваченный внезапной алчностью, отказался отдать её. Тогда, воспылав такой же алчностью, Фафнир пронзил мечом отца, пока тот спал. Умирая, колдун позвал дочерей, которых звали Люнгхейд и Лофихейд, и наказал им отомстить за него:

– Родите дочерей, если сыновей не суждено вам родить. Отдайте их замуж, и пусть тогда хоть они родят сыновей с волчьей душой. Не жить Регину и Фафниру!

После смерти Хрейдмара золотом завладел Фафнир. Он, в свою очередь, не захотел разделить сокровища с братом. Оскорблённый Регин обратился за советом к сестре Люнгхейд, и та сказала:

– Хватит крови в нашей семье! Брату не следует угрожать мечом.

Регин вынужден был уйти из отцовского дома и наняться кузнецом к конунгу Хьяльпреку. Вскоре после его ухода Фафнир принял облик змея и уполз с золотом на поле, которое зовется Гнитайхед. С тех пор он сторожил там сокровища, сделав себе логово, и оставлял золото лишь тогда, когда уползал к реке утолить жажду. Фафниру было мало ужасного облика – он носил Шлем Ужаса, которого боится всё живое.

Поведав ученику о своём прошлом, Регин выковал ему меч, назвав его Грамом. Меч оказался настолько острым, что, когда Сигурд окунал его в реку Рейн и пускал по течению овечью шерсть, меч резал шерсть, как воду. Однажды, придя в кузницу учителя, Сигурд решил проверить свой меч на железе и рассёк им наковальню. Регин тогда воскликнул:

– Вот бы этим мечом восстановить справедливость, появившись на Гнитайхеде!

– Смеялись бы громко надо мной родичи Хундинга, – сказал Сигурд, – если вместо того, чтобы отомстить им, я задумал бы искать красные кольца!

Он попросил у старого Хьяльпрека дружину и корабли – конунг дал пасынку и то и другое.

III

Вместе с Сигурдом в поход отправился и Регин. В пути их застигла большая буря. Викинги с трудом выгребли против ветра возле какого-то мыса. На утёсе у того мыса стоял человек. Он поинтересовался:

– Кого мчат драконы моря по высоким валам? Их паруса покрыты пеной, их натиск никакой ветер не сдержит.

Регин, находясь на носу корабля, ответил незнакомцу:

– Это конунг Сигурд спешит на битву, несмотря на то что волны встают на его пути выше бортов. А кто нас окликнул?

Человек отозвался:

– Прежде, когда убийством я радовал многих воронов, меня звали Хникаром. Теперь зовусь я Фенг или Фьёльнир. Пусть юный Вёльсунг возьмёт меня с собой.

Тогда Сигурд приказал пристать к берегу. Как только человек взошёл на корабль, буря тотчас утихла. Сигурд обратился к незнакомцу:

– Судя по всему, ты осведомлён о многом. Скажи, какие приметы будут добрыми перед сражением для людей и богов?

Хникар, или Фьёльнир, охотно ответил:

– Много есть примет. Первая из них – сумрачный ворон. Он прекрасный спутник для викинга. Вторая примета – увидеть двух воинов, стоящих на дороге, это к победе. Третья – если услышишь волчий вой, прежде чем разглядишь врага и прежде чем сам ты будешь замечен, значит, в бою победишь. Также никто из бойцов не должен сражаться, обратив лицо к закатному солнцу. Побеждают, как правило, те, чьи глаза зорки, и те, кто во время сходки мечей строится клином.

Выслушав, Сигурд сказал:

– Поговорим теперь о плохих приметах.

Согласился Фьёльнир поговорить и о них:

– Если перед битвой споткнёшься – это плохая примета. Если увидишь норн – будешь ранен. Если валькирий – будешь убит.

Напоследок Фьёльнир сказал:

– Мудрый должен всегда быть чист и причёсан, и спозаранку сыт, ибо как знать, где остановится он на закате.

После этого человек внезапно исчез. Говорят, Сигурду встретился сам Один.

Не теряя времени, Сигурд устремился навстречу сыновьям Хундинга. Перед битвой ворон пролетел рядом с его знаменосцем. Заметил Сигурд на дороге и двух воинов. Услышал он и волчий вой, прежде чем разглядел врагов, – его же самого враги не видели. То были добрые приметы. Во время жестокой битвы пали все три брата Люнгви. Сам Люнгви попал в плен, и Сигурд сполна отомстил ему за отца и деда: пленнику мечом раскроили спину, затем вытянули ему из-под кожи рёбра в виде крыльев и вытащили наружу его лёгкие – какое-то время Люнгви ещё дышал, умирая.

Регин на это воскликнул:

– Вырезан сзади у сына Хундинга «кровавый орёл»! Всех обильнее обагрил своей кровью траву тот, кто убил Сигмунда и Эйлими! Теперь он радует воронов!

IV

После возвращения с победой Регин не переставал склонять Сигурда к тому, чтобы отправиться на поле Гнитайхед. Кончилось тем, что учитель и ученик туда отправились и разыскали в траве след, который оставил Фафнир, уползая к реке. Сигурд вырыл мечом яму возле следа и затаился в ней. Регин же предпочёл удалиться, не забыв напомнить воспитаннику, что тому предстоит совершить великий подвиг.

Сигурд долго ждал – наконец Фафнир пополз к реке от своего логова с сокровищами. Яд, который он изрыгал, капал на голову Сигурда. Когда змей проползал над ямой, Сигурд вонзил ему в сердце меч. Змей забился в судорогах, голову и хвост его сотрясла дрожь. Сигурд выбрался из ямы и поглядел Фафниру в глаза – так они увидели друг друга. Прежде чем издохнуть, змей, собрав последние силы, спросил:

– Кем ты рождён, обагривший свой меч кровью Фафнира? Как зовут тебя?

Сигурд знал: слова умирающего имеют магическую силу – вот почему ему нельзя было открывать Фафниру своё имя. Если предстающий перед Хель начнёт проклинать врага, называя его по имени, то человеку, которого он проклинает, может не поздоровиться.

Сигурд ответил змею:

– Я благородный зверь – был всю жизнь сыном без матери. Нет у меня и отца – я всегда одинок.

Змей спросил:

– Коли нет отца, как у всех людей, как же ты рождён?

Тогда посчитал Сигурд, что не пристало ему, победителю Люнгви, бояться волшебных чар чудовища, и сказал:

– Сигурд – вот моё имя. Мой отец Сигмунд. Ты сражён мной, Сигурдом.

– Видно, с детства ты был храбрым, – сказал Фафнир. – Но просто так ты не мог появиться здесь, на Гнитайхед-поле. Скажи, кто подстрекал убить меня?

– Отвага привела меня сюда, – ответил Сигурд. – Помогали мне клинок и крепкие руки. Не станет храбрым воин, если он в детстве был трусом.

– Не верю твоим словам, – прохрипел Фафнир. – Если бы ты рос на груди у друзей, разил бы мечом истово. Но, похоже, передо мной стоит рождённый в неволе – иначе не оробел бы ты, как трэлл, когда задал я свой первый вопрос.

Сигурд на это сказал:

– К чему твой попрёк? Нет, я не раб. Хоть мать моя была пленницей, я свободен – сам видишь!

– Желаешь отобрать моё богатство? – спросил тогда Фафнир. – Оно погубит тебя.

Сигурд ответил:

– Всем суждено владеть богатством до определённого дня, ибо для всех настанет время сойти в могилу.

Предрёк змей:

– В бурю ты станешь осторожно грести и всё же потонешь.

– Буря ещё далеко, – отвечал Сигурд. – Да будет ли она?

– Лёжа на золоте, носил я всегда Шлем Ужаса, – вздохнул змей. – Считал себя всех сильнее, с кем бы ни встретился.

Сигурд сказал:

– Шлем Ужаса не защитит в схватке со смелым. Кто побывал во многих битвах, согласится с моими словами, что всегда есть тот, кто сильнее.

Фафнир тем временем уже совсем обессилел.

– Изрыгал я яд, когда лежал на отцовском наследстве, – посетовал он. – Но отрава не спасла от меча.

Сигурд заметил:

– Шипел ты громко, ненавидя людей, но был храбрым лишь потому, что владел своим шлемом.

Умирая, сказал змей:

– Дам тебе совет – прими его и уходи отсюда. Клад Андвари тебя погубит.

Сигурд, увидев, что змей издыхает, воскликнул:

– С тобой, Фафнир, покончено! Теперь поспешу к золоту в вереске, а ты валяйся здесь. Хель заберет твою душу.

Фафнир вздохнул, прощаясь с жизнью:

– Предан я братом Регином. Он и тебя предаст. А теперь – прощай.