Текст книги "И вдруг тебя не стало"

Глава 10

С приближением осени воздух стал свежее, а облака казались высокими и были будто тоньше, как клочья изорванного хлопка. Мама отвезла меня на ферму. Я нашла черный семейный «Форд», терпеливо ждавший меня под россыпью сосновых иголок. Я забралась на знакомое сиденье и потянула скрипучую дверь, которая закрывалась только с усилием и жутким грохотом, положила руку на треснувшую ручку коробки передач и нажала ботинком на сцепление. Я не могла поверить, что автомобиль заведется, но машина загудела; запах пыли и скошенной травы напомнил мне время, когда я училась водить. Я показала маме большой палец и увидела, что она сворачивает на дорогу. Я поскребла ногтем высохший кетчуп по углам лампы и запыхтела в сторону дома.

Три дня спустя мама вошла в мою комнату.

– Мне так жаль, дорогая. Тетя Кэрол упала. Мне нужно к ней.

Я съехала со съемной квартиры в спешке и перевезла все вещи в мамин дом. Я слышала, как люди постоянно описывают колоссальность своего имущества, так что удивилась, насколько мало вещей было у меня. Большая их часть уместилась в мамином подвале.

Мама нажала на газ, я помахала ей с крыльца. Энди устроился рядом со мной. С одной стороны, мне было жаль, что мама уехала, но с другой – я почувствовала облегчение от того, что исчез ее контроль. Как она ни старалась это скрыть, она явно хотела, чтобы я почувствовала то, чего не чувствовала, и приняла то, чего не могла принять, – что исчезновение Паоло было роковой случайностью, а его тело просто до сих пор не нашли. Наблюдая за тем, как задние фары ее машины пересекают небольшой подъем в конце улицы, я думала о том, что отъезд мамы даст мне большую свободу, чтобы как следует проанализировать то, что произошло. Даже если это не имело смысла ни для кого, кроме меня.

Звонили из лицензионной комиссии. Они одобрили Марти в качестве моего руководителя – луч света, который заполнил всю мою жизнь. Надежда вернулась. Я как будто возвратилась в родной дом после долгого отсутствия.

Я отпраздновала это с помощью моей кредитной карты – в торговом центре, в магазине подержанной мебели, потом в комиссионном магазине, где я нашла диван и журнальный столик моей мечты. Обычно, когда я покупала три или больше вещи сразу, внутри меня сразу вспыхивал сигнал тревоги: осторожно, притормози. Однако, когда я вспомнила, как тратила деньги, когда мне было около двадцати, я поняла, что сейчас это просто пустяки. Тем более эти вещи, напомнила я себе, действительно мне пригодятся.

Я ехала на переднем сиденье рядом с водителем. Ветер пел в открытое окно. Мурашки бежали по рукам. Водитель подпевал кантри-станции и флиртовал со мной. Он пошутил, что мои волосы даже короче, чем у него, но ему нравится.

Марти прислал мне несколько рекомендаций, и я разместила объявление на популярном сайте. Каким-то чудом телефон начал звонить. Мой график был совершенно свободным – я запланировала три встречи на следующую неделю.

Я открыла крышку одного из контейнеров, привезенных из дома, и провела пальцами по острым краям деталей Lego – тут была и старая добрая классика базовых цветов, и пастельные детали, которые выглядели как конфеты. Это я запихнула в багажник. В другом контейнере я нашла несколько коробок цветных карандашей. Они были потрепанные, ими много пользовались. Их специфический запах напомнил мне о той радости, которую приносила самая замечательная работа на Земле – моя. Я должна была просто играть с детьми, но в то же время делать их жизни лучше.

Даже будучи сломленной, я должна была помогать детям.

Пот выступил у меня на лбу. «Документы, соглашения о конфиденциальности, блокноты, ручки», – подумала я. Помнить. Помнить. Теперь все зависело от меня. «Лицензионная комиссия». Я сделала глубокий вдох.

Следующее утро я провела, потягивая кофе и просматривая формы, которые мне необходимо было заполнить. Это была медленная, нудная работа – мне действительно надо было все их прочесть, – но чувство ответственности дарило мне удовлетворение. В колледже я с гордостью рассказывала девочкам из футбольной команды, что до окончания средней школы не открывала ни одной книги. Оглядываясь назад, я не могла взять в толк, что меня так радовало в этом факте. Думаю, так я хотела продемонстрировать свою активность. Но в тридцать лет это стало проблемой.

Иногда я удивлялась, как мне вообще удалось закончить аспирантуру.

Я постаралась украсить свой новый офис. Я использовала как аксессуар банку с пуговицами из маминого шкафа, вытащила книги в твердом переплете, разложила их аккуратными стопками на нижних полках. Ваза с маминой кухни нашла свое место, как и корзина с любимыми деревянными игрушками. Я расстегнула молнию на футляре Паоло и аккуратно, словно священную реликвию, взяла его камеру, воображая, что гладкий пластик и стекло впитали его любовь. Я вспомнила невидимую рыбу в озере, положила футляр и фильтры в ящик стола, а камеру поставила на верхнюю полку у окна и развернула объективом на улицу, чтобы она могла наслаждаться видом.

Чувство, которое не было похоже ни на гнев, ни на отчаяние, звенело в моем сердце единственной нотой, которая задавала тон дыханию в моей груди. Я взяла камеру, включила ее и открыла сохраненные изображения. Паоло обладал поразительным умением – у него был наметанный глаз для создания идеальных снимков. Я завидовала ему с тех пор, как мы встретились.

Я замерла. Что-то в формах, в полосках солнечного света, пробивающихся сквозь полог ветвей… Я вытянула руки с камерой, чтобы посмотреть на фото издалека.

Я открыла ноутбук и нашла веб-сайт новостной станции, а затем кликнула на иконку истории, которую мама смотрела перед аварией. Когда появилось изображение Гейнер Ридж, я щелкнула на паузу, и экран застыл.

Я поставила камеру рядом с ноутбуком, и изображения оказались рядом.

Картинка на экране совпадала с картинкой на моем компьютере. Они были практически идентичными. Был ли там Паоло в те дни, когда исчез?

Возможно ли это? В Теннесси он везде фотографировал, но здесь? В тот день? Гейнер Ридж был очень далеко, никто о нем и не знал. Даже чисто технически добраться туда было непросто – нужно было иметь автомобиль и человека, хорошо знающего эти места. Паоло сохранил эту фотографию одной из последних. Я несколько раз переводила взгляд с одного изображения на другое и убедилась – я не ошибаюсь. Паоло точно снимал в Гейнер Ридж, ну или это было просто поразительное сходство. Я вспомнила слова диктора в тот день: «Возможно, это первое убийство, зафиксированное в округе за последние пять лет».

Этот случай произошел почти сразу после исчезновения Паоло.

Моя гудящая голова ничего не соображала. Я попыталась разобраться и вспомнить, упоминал ли Паоло когда-нибудь о Гейнер Ридж. Я потянулась за телефоном и позвонила Элли. Я ходила по кабинету, старый деревянный пол слегка прогибался под моими ногами. Звонок был переведен на голосовую почту, и я подумала, не решила ли она проигнорировать его из-за возникшей между нами неловкости после допроса две недели назад.

– Привет, – сказала я. Резкость и ожесточенность моего голоса точно не удивили бы Элли. – Перезвони мне, когда будет возможность.

Я выключила свет и прислонилась к дверному косяку. Я чувствовала, как внутри все переворачивается вверх дном. Стремительно опускалась ночь. Элементы мебели тихо стояли в темноте – как большие дремлющие животные, которые погружаются в сон в свете уличного фонаря.

Как только я повернулась, чтобы уйти, телефонный звонок осветил мрак.

Элли.

– Боже мой, как ты? – спросила она, когда я сняла трубку. – Ты попала в аварию?

Слишком много произошло с тех пор, как я стояла в ее кабинете в тот день, когда меня допрашивали. Я пообещала себе рассказать ей обо всем чуть позже. Тем более Элли наверняка слышала о штрафе за вождение в нетрезвом виде, поэтому этот факт можно было опустить.

– Ты могла бы рассказать поподробнее о деле Гейнер Ридж? – спросила я, закрывая дверь кабинета.

– Зачем?

– Затем, что ты моя лучшая подруга. Я бы тебе рассказала.

– Ты знаешь, официально я не имею на это права, – сказала Элли.

Я вспомнила ее на футбольном поле. Она всегда была очень аккуратна и не допускала опасной игры. Одним словом, идеальный защитник.

– Элли, секреты – это то, чем я зарабатываю на жизнь. Мы в одной лодке. Все останется между нами. Обещаю.

Может, Элли чувствовала себя виноватой за то, как со мной обошлись в участке, но, как бы то ни было, она все мне рассказала. Я закрыла глаза, пока она говорила, и в моей голове начали вспыхивать яркие образы.

Убийство произошло где-то в конце сентября, хотя никто точно не знал, когда именно. Прошло несколько дождливых дней, прежде чем обнаружили тело. В центре Теннесси в это время года редко шел дождь. Само тело очень сильно обгорело. Именно поэтому три подростка, искавшие место, чтобы выпить пива и пострелять из пистолета, которые обнаружили труп, не сразу поняли, что перед ними.

По их словам, они одновременно замолчали, когда нашли это место. Будто нечто незримое – бог или кто-то еще наверху – повлиял на них. Молодые люди также описывали некую незримую ауру вокруг этого места. Птицы и насекомые, видимо, тоже ее ощущали, поскольку на поляне лишь скрипели сосны под легким полуденным ветерком.

– В земле все еще было зло, – сказал один из мальчиков полиции.

Они пинали угли сапогами, не понимая, что уничтожают улики, и оставляли за собой полукруглые следы от ботинок. Один подумал, что туда ударила молния, но попятился и наступил на челюсть.

По-видимому, подростки не решились сразу обратиться в полицию из-за наличия в их крови алкоголя. К тому времени, когда молодые люди на следующее утро прибыли в полицейское управление, снова пошел дождь, размывший все окончательно.

Помощник шерифа – новичок, только что закончивший академию, – последовал за молодыми людьми по двухполосному шоссе туда, где они были накануне. Он припарковался на скользкой обочине позади их внедорожника и зашагал через лес вслед за парнями. Температура в тот день поднялась выше среднего, их спины и руки покрылись потом, пока они пересекали пустые поля и углублялись в лес. Когда они вышли на поляну, как позже рассказывал помощник шерифа, они одновременно остановились. В его рапорте сообщалось, что на месте преступления мальчики буквально «вытаращили глаза», а сам он, даже не являясь экспертом, присев на корточки, смог обнаружить запах катализатора возгорания – возможно, бензина.

Подростки окружили тело. Помощник шерифа велел им не подходить близко. Он позвонил кому надо.

Через полчаса позади машины сотрудника стояли еще три машины. Через час появились еще десять. Помощник шерифа проводил мальчиков до дома, а затем вернулся, чтобы помочь полицейским перекрыть дорогу в обоих направлениях оранжевыми конусами, которые они выставили на дымящемся асфальте.

К полудню место преступления стало похожим на археологический объект. Судмедэксперт и группа криминалистов прибыли с камерами и деревянными клиньями. Некоторые были в хирургических масках. Команда завязала прозрачный мешок для мусора вокруг сосны и за три часа наполнила его пустыми пластиковыми бутылками из-под воды. Иногда они недовольно посматривали на вертолет телевизионщиков, круживший над их головами. Казалось, его тень напоминала тень большой хищной птицы.

Возле места преступления не нашли следов шин – неизвестный пришел сюда пешком. В круглой куче золы блестели, как ракушки, латунные болты. Это были скобы, оставшиеся от деревянного стула, который почти полностью сгорел под жертвой. Значит, речь шла о поджоге. Температуру рассчитали.

Позже обнаружили признаки насилия. Нашли куски пластиковых застежек-молний, вероятно, затянутых вокруг запястий и лодыжек жертвы. Быть может, рот жертвы чем-то заклеивали, но все сгорело.

За обгоревшим участком нашли вмятины в земле. Они образовывали небольшой треугольник, в котором было несколько проколов примерно в двадцати дюймах друг от друга. Именно эти улики больше всего озадачили следователей. Они присели на корточки, не давая даже капелькам пота падать на землю.

К концу дня помощники шерифа примерно оценили расстояние между местом поджога и дорогой. По их докладу, оно оценивалось примерно в полмили, хотя в этом вопросе явно имелась неопределенность. Можно было допустить несколько вариантов.

СМИ узнали только половину истории, но и этого оказалось достаточно. Весь город, казалось, вопрошал: «Кто мог сотворить такое?»

Когда Элли замолчала, я поблагодарила ее и повесила трубку.

Мне показалось, я почувствовала что-то… странное в ее голосе. Я ломала над этим голову, как над рисунком царапин на столовых приборах после вечеринки.

Выходя из кабинета, я снова заметила вторую лестницу – ту, что вела на веранду Марти. Я проковыляла по коридору и повернула медную дверную ручку. Она щелкнула, я шагнула к прямоугольнику молочного ночного неба и услышала дыхание шумных улиц. Над головой у меня был прямоугольник из рубероида – как я и представляла, все это напоминало зимний сад. Я мягко ступала, словно, неосторожно шагнув, я могла проломить пол.

Прохладный воздух касался моих щек. Я поняла, почему Марти любил здесь бывать – отсюда был прекрасный вид, как будто город спроектировали вокруг этого места. Аллеи деревьев с краснеющими листьями парка Сентенниал вели к величественным кирпичным стенам Вандербильта. Пар, поднимающийся из медицинского центра, был похож на дыхание гиганта, а красные и белые огни мигали там, где крыша встречалась с небом. Указательным пальцем я считала этажи, пока не нашла угол, где работал Паоло, а затем повернулась к лестнице. Но вдруг зазвонил телефон.

Заблокированный номер. «Возможно, потенциальный новый пациент», – подумала я.

Я прижала трубку к уху.

– Алло?

– Здравствуйте! Я пытаюсь дозвониться до Эмили Файерстоун.

Знакомый голос, который я никак не могла вспомнить.

Я держалась за перила, и мой голос эхом отзывался на лестничной клетке.

– Это я.

– Я не знаю, помните ли вы меня. Сэнди Харрисон. – Женщина замолчала. – Я работала с Паоло.

Совершенно ошеломленная, я боролась с нахлынувшими на меня чувствами. Я напрягла память. Помню ли я Сэнди Харрисон?

Так много всего произошло. Иногда суматоха стирает память.

– Я сотрудница лаборатории, где… он работал. Кажется, мы даже встречались с вами несколько раз, один раз – на вечеринке.

И тут я вспомнила. Вечеринка.

Я вспомнила копну волос Сэнди, завивавшихся, будто курсивные буквы. Я завидовала ей – мои волосы даже рядом не стояли. Я вспомнила плотный шелк ее платья; как я чувствовала себя голой рядом с ней. Хорошенькая девушка, с искренними глазами, немного моложе нас. Она произнесла имя Паоло, коснулась его руки в знак приветствия, показав этим, насколько они близки. Этот жест заставил меня заскрежетать зубами.

Я хотела спросить Сэнди Харрисон, откуда у нее мой номер.

– Чем я могу… Здравствуйте. Как поживаете?

– Вы психолог, верно?

Девушка говорила торопливо, как будто быстро шла.

Интересно, почему она это помнила?

– Да, – подтвердила я. – Совершенно верно.

– Я хотела бы записаться к вам на прием. У вас есть окна в ближайшие дни?

– Секундочку.

Я закрыла дверь на крышу и уже не видела ночного неба.

Я вернулась к дивану в своем кабинете, стараясь не запыхаться.

– Извиняюсь. В принципе есть, но в основном я работаю с детьми. Если вы кратко изложите мне вашу проблему, то я смогу помочь выбрать правильное направление. В другом конце коридора от меня – лучший психолог из всех, кого я только знаю.

– Мне однозначно надо увидеть именно вас. Если вы, конечно, не против.

А я против? Я сделала паузу, чтобы подумать. Обращение к психологу требует определенного мужества, и встреча с Сэнди Харрисон не будет нарушением никаких правил. Я могла бы встретиться с ней один раз, а затем просто дать ей направление, если ничего не получится.

По телефону я отчетливо слышала ее тяжелое дыхание.

– Вы еще на связи? – обеспокоенно спросила она.

– Да, я здесь, – ответила я.

Что-то в голосе Сэнди подсказало мне: она не хочет говорить по телефону.

Глава 11

На следующий день Сэнди приехала раньше времени. Мы договорились встретиться в полдень, но уже за четверть часа на лестнице раздалось эхо ее шагов. Я стояла, разминая лодыжку, чтобы подготовиться к тому, чтобы неподвижно сидеть в течение целого часа. Иногда, мне казалось, профессия психолога – странный выбор для человека, всегда ненавидевшего сидеть на месте. Я сунула ногу в жесткий ботинок и пошла встретить Сэнди в дверях. В руках у меня была папка с материалами, которые я распечатала для нее.

Девушка поспешила к двери, но, взглянув на меня, резко остановилась. Я хотела было поздороваться, но застыла в недоумении. Сэнди Харрисон осматривала мой офис, и ее голова двигалась быстро, как у птицы, а дыхание было чаще, чем после бега трусцой в гору.

– Сэнди? – рискнула я подать голос. Уверенная в себе блондинка, с которой я познакомилась десять месяцев назад, сейчас выглядела такой потухшей, что мне нужно было удостовериться – она ли это. – Рада снова вас видеть. Все в порядке?

Звук моего голоса, казалось, привлек ее, и она посмотрела на меня. Только тогда она, кажется, вспомнила, где находится и зачем пришла.

– Сюда?..

Я кивнула и отступила в сторону, дав ей возможность пройти к дивану. Бросив быстрый взгляд в окно, она уронила сумочку на деревянный пол и на мгновение закрыла лицо руками. Щелчок закрывшейся двери заставил ее поднять голову, и тогда в глазах Сэнди скользнули усталость и испуг. Она потерла веки.

– Вы делите этот офис с кем-нибудь?

– Нет, не делю. Я здесь живу. Я арендую это место у одного хорошего друга. – Я положила блокнот рядом с ней на диван и опустилась в кресло. Я старалась не морщиться, вытягивая ногу. – Почему вы спрашиваете?

Она ничего не ответила.

– Сэнди, я не знаю, с чего начать. Я вижу, вы очень расстроены.

Было приятно, что мой профессиональный тон не изменился. Я поняла, что скучала по старой доброй продуктивности, по возможности что-то изменить. Однако новая пациентка меня озадачила. Я положила планшет на стол.

– Вы записываете эти сеансы? – спросила Сэнди.

В этом вопросе не было ничего необычного. Я покачала головой. Девушка откинулась на спинку стула и посмотрела на свои ногти, подбирая слова. До этого из коридора доносился голос Марти, но сейчас в здании воцарилась тишина. В воздухе висел слабый аромат шампуня Сэнди.

– Мне очень жаль, – произнесла девушка, прежде чем окончательно собраться. – То, что я собираюсь рассказать, возможно, станет для вас испытанием на прочность. Иначе, кажется, я сойду с ума. Я точно знаю.

Станет испытанием на прочность? Возможно, это было самое странное начало сеанса. Я подняла ладонь и опустилась в кресло напротив нее.

– Давайте будем двигаться постепенно. Вы когда-нибудь…

– Знали ли вы о вакцине H1-N24?

Сэнди сжала пальцами переносицу. Ее лицо было наполовину скрыто, когда она подняла глаза.

Я почти что поморщилась.

– Больше, чем мне бы хотелось.

– Я знаю, ваш отец заболел… Вам в последнюю очередь нужно слушать лекции об исследованиях вакцин. Вы – единственный человек вне лаборатории, который, как мне кажется, способен понять.

Понять что? Я удивилась. Я понятия не имела, к чему шла эта беседа. Но в глубине души я понимала, что что-то здесь не так. Меньше всего я ожидала, что буду говорить об отце. У меня был целый отсек в голове, где я прятала воспоминания об отце, когда мне нужно было сосредоточиться на работе. Судя по всему, мое замешательство отразилось на лице.

– На самом деле это не прием у психотерапевта, – сказала Сэнди. – Я не знаю, с кем я могу поговорить; кому можно довериться. Я не знаю, что он знает и чего не знает.

Я вспомнила заблокированный номер, который высветился, когда позвонила Сэнди Харрисон.

– Кто знает?

Я скрестила руки на груди, и Сэнди напряглась. Когда она посмотрела на дверь, я приняла более спокойную позу.

– Давайте-ка притормозим, – сказала я.

– Я о Паоло. Я думаю, его убили, – выпалила она.

Я открыла рот, но не издала ни звука, откинувшись на спинку стула, будто она меня толкнула. Я почувствовала, как у меня участился пульс, а сердце заколотилось так же, как на пристани. Полиция, пристань, запах кофе – все вернулось.

– Что… вы имеете в виду? – удалось мне в конце концов выговорить. – Я была с ним. Он исчез. Сэнди, полиция думает, что он утонул. – Последнюю фразу я проговорила почти шепотом.

Наверное, мы обе услышали сомнение в моем голосе.

– Я понимаю. – Ее брови взлетели вверх. – Очень похоже на то, но все не так просто.

– Как так? – выдавила я из себя. Мои щеки пылали. Время начало замедляться, когда мой разум ухватился за возможность разгадать тайну, мучившую меня неделями, – хотя мой внутренний клинический врач задавался вопросом, не страдает ли Сэнди паранойей.

– Он… В этом замешан наш лаборант, Мэтт. Я почти уверена, – произнесла она.

– Что? Как?

– Я не могу объяснить как. Отчасти поэтому-то я и здесь. Впрочем, я знаю, что именно я видела. – Сэнди прищурилась, опустив взгляд в пол где-то между своими туфлями. – Я кое-что нашла на скрытом диске. Данные, которые собрал Мэтт.

– Ладно, – сказала я.

Мое замешательство начинало походить на гнев, как только я вспомнила, пусть даже смутно, как Паоло рассказывал об их исследованиях.

Сэнди глубоко вздохнула.

– Попробую начать с самого начала. Исследования вакцин жестко регламентированы, поскольку прививки потенциально опасны. Сейчас лаборатория тестирует их только на животных. Это называется доклиническая стадия, и данный этап сам по себе крайне регламентирован. Каждый образец вируса тщательно каталогизируется перед его использованием и в момент уничтожения. На прошлой неделе я заметила несоответствие заказа – он всего на одну единицу отличался от предыдущего. Я подумала, что, возможно, сохранила одну запись дважды и не заметила, поэтому залогинилась в другой компьютер, чтобы проверить нашу лабораторную документацию там. Его я обычно не использовала. Но мы все имели доступ к общим записям. Если я бы ошибалась, то увидела бы правильные цифры на любом другом компьютере, но тут документы по испытаниям были на отдельном диске, и когда я открыла его, то увидела совершенно отдельные данные по исследованиям, которые были основаны на крошечных последовательностях мутаций белка из предыдущего теста.

Мое сердце билось со страшной скоростью. Я немного запуталась в рассказе коллеги Паоло, но, прежде чем я успела хоть что-то сказать, Сэнди подняла указательный палец.

– Уверена – это работа Мэтта. Он сохранил, а затем слегка изменил большинство образцов, которые должен был уничтожить. Это похоже на запуск совершенно незаконного побочного проекта по проведению собственных испытаний, без чьего-либо одобрения, с последующим сокрытием данных. – Она вздохнула. – Я думаю, он пытался продать наши разработки.

– Продать? То есть?

Сэнди подалась вперед, вцепившись пальцами в подлокотник кресла.

– Есть определенные группы людей и даже страны, желающие в подробностях выяснить, что конкретно мы делаем. Попав не в те руки, такие вирусы могут превратиться в биологическое оружие. Поскольку вход в систему каждый раз сохраняется, я смогла увидеть, что все они, начиная с лета, принадлежали Мэтту. Кроме одного. В пятницу, пятого октября, залогинился Паоло.

Она сделала паузу, чтобы я переварила ее последние слова.

– Я думаю, Паоло обнаружил результаты работы с дубликатами данных, и Мэтт узнал об этом.

«И вдруг Паоло не стало», – подумала я.

Мэтт должен был быть уверен, что Паоло никогда и никому об этом не скажет.

– О боже, – сказала я.

– Этот человек мог бы убить в стремлении сохранить тайну, – тихо сказала Сэнди. – Я просто соединила все кусочки пазла вместе три дня назад и хотела поговорить с вами, на случай, если вы знаете что-то, чего не знаю я. И потому что вы… Полиция интересовалась вами.

Я поняла, что она имела в виду.

– И вами, – сказала я.

Это был вопрос, но фраза прозвучала как утверждение. Сэнди с сожалением кивнула.

– Это просто бессмысленно. Паоло был полон жизни. Я не знаю…

Голос Сэнди задрожал, а ее глаза округлились от ужаса.

Я встала и подошла к окну, стиснув зубы. Я старалась дышать медленно и сохранять спокойствие. Ее теория возникла будто бы ниоткуда, но я знала одно: Сэнди выглядела по-настоящему напуганной, и то, как она охарактеризовала ревность Мэтта к Паоло, в точности соответствовало тому, что я наблюдала между ними на вечеринке. Я отвернулась от окна – моя тень черным пятном упала на пол. – Так почему вы сейчас разговариваете со мной? В смысле – я, конечно, рада, что вы здесь, но почему бы просто не позвонить в полицию? – Я потянулась к телефону с номером детектива Мейсона.

Сэнди стиснула зубы.

– Есть шанс, что я ошибаюсь. Возможно, я просто сошла с ума или увидела что-то, о чем не имею представления. Если это моя ошибка, то начало полицейского расследования в нашей лаборатории однозначно будет концом моей карьеры. Мне нужны доказательства, которые можно предъявить полиции.

– Доктор Сильвер знает об этом? Разве он мог этого не знать?

– Джей Сильвер – фантастический исследователь, но в некотором смысле он просто безумный профессор. Он так одержим поиском вакцины H1-N24, что может не замечать, что происходит у него под носом.

– Так почему бы просто не сказать ему?

– О, Сильвер будет первым, кому я расскажу, как только у меня появятся доказательства. Он и полиция. Однако мне надо было поговорить с кем-то вне лаборатории, с кем-то надежным.

Я глубоко вздохнула и обернулась. Ручеек пота стекал по моему боку. Мы замерли еще на секунду, прежде чем она одним жестом, с мольбой в глазах предложила мне снова сесть.

За какие-то три минуты я перешла уже в третье эмоциональное состояние. Я почувствовала, как спадает напряжение и неожиданно отдергивается занавеска, за которой прятались самые дикие, самые ужасные догадки о том, что произошло. После любой смерти люди борются с сомнениями. Глядя на Сэнди, все мои сомнения в том, что исчезновение Паоло и его предполагаемая смерть были несчастным случаем, обрели форму. Подсознательно я неделями ждала объяснения.

Объяснения, которое я отказывалась принимать. До этого момента.

– Мог ли Мэтт действительно убить кого-нибудь из-за своих исследований?

Я не очень внимательно следила за тем, как Сэнди описывала личные взаимоотношения – ту зависть, которую Мэтт испытывал к Паоло с самого начала его работы в лаборатории.

– Казалось, что Паоло был всегда прав, – сказала она. – Как будто для его разума не существовало границ. Все знали, что Паоло – любимец Сильвера, и поэтому Мэтт чувствовал себя лишним. Возможно, так оно и было. – Сэнди произнесла имя Мэтта так, словно выплюнула его. – Вы когда-нибудь встречались с ним? – спросила она.

– Один раз, да и то на секунду, – сказала я, и мои мысли вернулись к Мэтту – как он обиженно надувал губы и потягивал пиво.

– На праздничной вечеринке, да?

– Там же, где я встретила и вас.

Жгучая ревность, которую я тогда испытала, теперь казалась мне безумным помутнением. Внезапно мы оказались с Сэнди Харрисон в одной команде.

– Да, Мэтт был отстраненным, странным и грубым, но, как говорил Паоло, это были пустяки, ничего страшного. Просто что-то насчет статьи и авторства. Я права?

– Эти вещи сами по себе могут быть достаточно серьезным поводом, – возразила Сэнди. – Но речь шла не только о статье. Учитывая ход исследований, мы все были на волоске от истины. Однако Паоло решал задачи, неподвластные Мэтту, снова и снова.

Я вспомнила, как доктор Сильвер на вечеринке сиял от гордости и расточал похвалы Паоло. Аналитическая часть моего мозга пыталась охладить бурю эмоций в груди. Я тоже была доктором наук. Я знала, психология – это не микробиология, но в любом случае работа в коллективе может быть тяжким бременем, а издание публикаций – почти неподъемной задачей. Потом я вспомнила фразу, которую Паоло однажды использовал для описания лабораторной среды: как в аквариуме с акулами. Мой разум сразу же попытался сложить эти фрагменты в одну картину, словно кусочки мозаики.

– Вспомните время учебы в школе, тренировки, – настаивала Сэнди. Одна ее интонация выражала мольбу согласиться с ней. – Вы же знаете, насколько безумно бывает стремление людей любыми путями сделать карьеру. Университеты похожи на психиатрические палаты.

Я вспомнила учебу в аспирантуре и отчаяние, которое испытывала, когда мчалась через кампус на очередную встречу с преподавателем, или пыталась собрать всех членов комитета, или искала какой-нибудь непонятный бланк, который нужно немедленно подписать. Я вспомнила статистику психических заболеваний среди аспирантов. Мне довольно часто приходилось подавлять собственную манию и держать себя в руках, чтобы не началась депрессия.

В моей голове начала складываться некая картинка.

Существовала одна очевидная проблема: я была с Паоло, когда он исчез. Когда я напомнила Сэнди об этом, она развела руками. Она понизила голос. Голые ветви ежевичных деревьев, словно паучьи лапы, тянулись к окну позади нее: они были белые, как молнии, в ярком солнечном свете.

– Подумайте. Есть ли какой-то способ, благодаря которому Мэтт мог попасть на лодку до того, как вы ушли после полудня?

– Думаю, это возможно. До нашего приезда.

– Или когда вы были на воде?

Я сразу подумала: «Нет такого способа». Но было ли так на самом деле? Я ненавидела себя за то, что не могла вспомнить все детали.

– Я не понимаю, каким образом это могло бы произойти.

– Кто-нибудь поднимался на борт или плыл рядом с вами?

– На другой лодке была какая-то семья, но, думаю, они не представляли угрозы.

Сэнди, казалось, задумалась над этим.

– То, что Паоло исчез почти сразу после того, как увидел те данные, не может быть случайностью. Мэтт имеет доступ к седативным средствам для животных в лаборатории – они чрезвычайно мощные, но не всегда быстродействующие… – Она замолчала, нахмурилась, а потом продолжила: – И к составам для эвтаназии. Если бы Мэтт смог вколоть хоть что-то из этого Паоло…

Или мне. Может, именно это объясняет мой провал в памяти? Но как это могло произойти?

Словно прочитав мои мысли, Сэнди сказала:

– Я думала о той бутылке с водой, которую Паоло повсюду таскал с собой. Она из нержавеющей стали. Интересно, мог ли Мэтт что-то туда подкинуть? В ту ночь он чувствовал себя плохо? Или просто был усталым?

Сэнди напряглась. Она словно ожидала подтверждения.

Я взглянула на полку, где, словно часовой, стояла камера Паоло. Из-за стука в груди было трудно расслышать собственные мысли. Я мысленно вернулась к лодке и к поездке на озеро. Я снова и снова все вспоминала, пыталась нащупать детали, представляла себе ту бутылку, которую Паоло всегда носил с собой.