Текст книги "35 Мая"

ВСТРЕЧА С СЕЛЬДЕРЮШКОЙ

Они скакали по белым дюнам. В роликовые коньки Вороного набился песок. Они скрипели и скрежетали. Звук был просто непереносимый. Дядюшка заткнул уши.

– Рехнуться можно! – крикнул Конрад, которому припала охота подразнить дядю.

Но поскольку Рингельхут заткнул уши, он, естественно, ничего не расслышал. Вскоре дюны кончились и началось море. Оно было синее-синее и ему, казалось, не будет конца. Ведь это было не просто море. Трое друзей стояли на берегу Индийского океана и, несмотря на то, что солнце здорово припекало, любовались луной.

Вороной заявил, что как бы там ни было, больше всего ему хочется сейчас же повернуть обратно. Но у дяди с племянником уже голова пошла кругом. И Вороному ничего не оставалось, как, скрежеща роликами, катить вдоль берега, ибо Рингельхут вообразил, будто где-то тут непременно должна быть шлюпка.

Шлюпка им, правда, не попалась, но они приметили нечто куда более странное – стальную ленту, метра в два шириной, уходящую далеко в море, и казавшуюся такой же бесконечной. Лента напоминала узкую улочку, ведущую через океан, или, может быть, лунную дорожку.

На этой стальной дорожке в некотором отдалении от берега одинокая женщина орудовала шваброй.

– Что вы там подметаете? – заинтересовался дядюшка Рингельхут.

– Я драю экватор, – отвечала женщина.

– Что? Так это и есть экватор? – недоверчиво воскликнул Конрад, указывая на стальную дорожку.

– А позвольте спросить, зачем вы драите эту штукенцию? – осведомился Вороной.

– У нас три для дул муссон, – сказала уборщица. – Волны были высотой с дом и сегодня утром обнаружилось, что экватор заржавел. Вот я и отскребаю ржавчину. А то, если ржавчина въестся, экватор может лопнуть и тогда земной шар сломается.

– В таком случае лучше всего покрыть ваш дурацкий экватор свинцовым суриком, – посоветовал конь. – Тогда его никакая ржавчина не возьмет.

– Но он обязательно должен немножко ржаветь, – проговорила женщина, – иначе я потеряю работу.

– Простите великодушно, не знал, – смутился Вороной. – Я вовсе не хотел вас обидеть.

– Ничего страшного, – скромно сказала женщина, продолжая скрести экватор.

Дядюшка Рингельхут приподнял шляпу, чтобы привлечь ее внимание.

– Сударыня, прежде чем вы полностью предадитесь своему жизненному предназначению, позвольте задать вам один вопрос. Как нам быстрее всего добраться до Южных морей?

– А по экватору! – отвечала женщина. – Только держите все время прямо!

– Так мы и сделаем! – заверил ее дядюшка и чуть помедлив, снова надел шляпу.

– Итак, вперед, мой храбрый мустанг! – крикнул Конрад, вне себя от радости.

Зато у Негро Кабалло по спине побежали мурашки.

– И мне скакать по этому волнистому железу? – робко спросил он. – Ведь если нас застигнет шторм, да с водяными смерчами и всякими другими ужасами, то нам каюк. Имейте в виду, вы скачете на мне на свой страх и риск. С тех пор, как я потерял работу, у меня нет страховки.

– Катись ты, сивый мерин! – в сердцах рявкнул дядюшка.

И тут Негро Кабалло со страшным грохотом прыгнул на экватор, пулей пронесся мимо женщины со шваброй и зацокал по экватору в сторону Южных морей. Экватор качался. Это грозило путешественникам морской болезнью.

Земля уже скрылась из виду. Кругом было лишь синее море, а впереди – стальная дорожка. Потом экватор намок. Конь то и дело оскальзывался, все трое взвизгивали и каждый про себя думал: ну теперь все, пиши пропало!

А уж когда им попался щит с надписью: «ПРОСЬБА АКУЛ НЕ ДРАЗНИТЬ», у них и вовсе душа ушла в пятки. Даже у Вороного, хотя у него и не было пяток.

То и дело с обеих сторон им попадались стаи акул-людоедов. Эти твари были огромными, как подводные лодки, они разевали свои устрашающие пасти, словно бы зевая. Но они хотели не спать, нет, они хотели жрать!

– Ну и дела, – пробормотал дядюшка.

– Господин аптекарь, – сказал Негро Кабалло, – похоже, эти рыбешки зарятся на ваше брюшко. Они знают, чем стоит полакомиться!

– Какой же вы нахал! – вскричал Конрад. – Придержали бы лучше язык! У моего дяди нет никакого брюшка! Зарубите это себе на носу!

Рингельхут был страшно тронут.

– Ты хороший мальчик, – сказал он. – А если вы (теперь он обращался к Вороному), если вы желаете быть достойным звания лошади с гимназическим образованием, то я на вашем месте не стал бы…

В этот момент громадная акула выскочила из воды и жадно раззявив пасть, уже вознамерилась схватить дядюшку Рингельхута, но Конрад, словно футболист, бьющий одиннадцатиметровый, так двинул кончиком ботинка страшную рыбину в нижнюю челюсть, что ее можно было даже пожалеть. Страшнючая акула виновато повернулась и скрылась в соленой пучине. Со сложным переломом челюсти.

При виде этого остальные акулы тоже сочли за благо ретироваться, и наши путешественники наконец вздохнули спокойно.

– Не будь ты и так моим племянником, я бы тебя им объявил, – дрожащим голосом произнес дядюшка.

Вороной иронически откашлялся, а потом сказал:

– Ваша щедрость до добра не доведет.

– Хватит насмешничать! – закричал дядюшка. – Мой племянник – мальчик с добрыми наклонностями и он сумеет по достоинству оценить мои слова!

– Если говорить откровенно, – заметил Конрад, – то марка была бы мне больше по душе. Я ведь коплю на паровоз.

– До чего алчный ребенок, – проворчал дядюшка. – Ничего, после моей смерти тебе достанется все.

– Но тогда ему уже не захочется играть с паровозиком, – хихикнул конь.

Что оставалось дядюшке? Он вытащил портмоне и сунул племяннику одну марку.

– Надеюсь, тебя еще одна акула захочет сожрать. Тогда я заработаю еще одну марку. Но акул больше не было.

– Характер у тебя, однако, не сахар, – заметил дядюшка. – Но тут уж ничего не попишешь. Это у нас семейное.

Южные моря явно были уже где-то близко. По обеим сторонам стального экватора виднелись поросшие пальмами острова, с коралловыми рифами вокруг. Еще немного и перед глазами путешественников предстал берег с девственным тропическим лесом. Вороной несся, как скорый поезд. Он был уже по горло сыт водой и шатким экватором.

И вот, наконец, они вновь на твердой земле. Между двумя гигантскими эвкалиптами качаются свитые из лиан гирлянды. На одной из гирлянд укреплена вывеска с такими вот словами:

ЮЖНЫЕ МОРЯ, ЗАПАДНЫЕ ВОРОТА!

ПРЕТЕНЗИИ НЕ ПРИНИМАЮТСЯ!

ВХОД НА СВОЙ СТРАХ И РИСК!

Слегка обескураженные, они проехали под гирляндами и попали на восхитительный, окруженный пальмами луг, весь заросший орхидеями. И по этому лугу навстречу им мчалась горилла. Пожав путешественникам руки, она обежала вокруг пальмы и сделала какой-то знак. И тут же раздался оглушительный крик. Это кричали бесчисленные обезьяны, сидевшие на пальмах. Попугаи пели, держа в лапках ноты. Слон обмотал свой хобот вокруг ствола пальмы и тряс дерево, а с дерева дождем сыпались кокосовые орехи. Горилла размахивала своими обезьяньими руками в такт всей этой безумной музыке, словно дирижер.

И вдруг этот концерт кончился, так же внезапно, как и начался.

Горилла повернулась лицом к путешественникам и оскалила зубы.

– Большое спасибо, о, обезьяна! – проговорил дядюшка. – Это было так волнующе!

Конрад соскочил с коня, бросился к горилле и похлопал ее по косматому плечу.

– Когда я расскажу про все это Оберлендеру, он просто лопнет от зависти! – кричал мальчик. – Лопнет-лопнет, это уж можете мне поверить!

– Откуда обезьяне знать, кто такой Оберлендер? – спросил дядюшка.

– Но Оберлендер же первый ученик в нашем классе! – возмутился Конрад.

Горилла однако ничуть не заинтересовалась первым учеником, а предпочла залезть на пальму. Только ее и видели! Другие обезьяны тоже последовали ее примеру.

Слон трижды поклонился путешественникам, и притом весьма торжественно, а затем припустился бегом и скрылся в дремучем лесу, но еще долго путешественники слышали, как трещали под его тяжестью тропические деревья.

– Пора сматываться! – сказал дядюшка и они покатили дальше. Негро Кабалло следовал за пестрой сверкающей стайкой колибри, которая порхала перед ним, словно указывая путь.

– Смотри хорошенько по сторонам, мой мальчик, – посоветовал Конраду Вороной, – чтобы твое сочинение про Южные моря удалось на славу!

Дядюшка полагал, что Конраду следует делать записи. Но Конрад даже не удостоил его ответом. Он изучал местность. Вокруг летали роскошные райские птицы, бегали смешные маленькие тапиры, прыгали с ветки на ветку белоснежные белки, порхали бабочки размером с кулак, всех мыслимых и немыслимых расцветок, были здесь жуки-носороги и летающие собаки, расхаживали золотистые павлины и ползали змеи, которых иной раз можно было принять за брошенный на дороге садовый шланг.

Но самым примечательным было, конечно же, стадо кенгуру, сидевшее под раскидистым банановым деревом. Самцы кенгуру играли в скат, а самочки вязали носки. Клубки шерсти лежали у них в сумках. Там же они держали и бутылочки с молоком для маленьких кенгурят, которые резвились в траве, чистили бананы и прыгали через натянутую веревку. Но вдруг мамаши-кенгуру похватали своих детенышей, запихали их в сумки и ускакали прочь. А папаши-кенгуру побросали свои карты.

– Ну и ну! – воскликнул дядюшка Рингельхут, – может, вы объясните, в чем дело?

Но тут у него язык прилип к гортани. Ибо прямо перед ним оказались три королевских тигра. Эти тигры огладили свои усы, выгнули спины и уже изготовились прыгнуть, но дядя Рингельхут мгновенно вскинул к плечу свою трость, словно это было заряженное ружье, зажмурил левый глаз и прицелился…

Тигры испугались. Самый громадный из них выхватил из кармана белый платок и поднял его как можно выше – это он выкинул белый флаг.

– Сдаетесь? – закричал Конрад.

Три королевских тигра кивнули.

– Тогда лучше убирайтесь, а не то перестреляю вас как зайцев из своей трости! – энергично потребовал дядюшка.

– Марш назад! – заржал Вороной.

И хищники пустились наутек.

Но тут Негро Кабалло вдруг здорово тряхнуло. Он споткнулся и удивленно глянул на свои копыта. Роликовых коньков как не бывало!

– Мать честная! – воскликнул Вороной. – И куда ж это мои ездилки подевались?

Дядюшка не знал, что и подумать. Зато Конрад сразу все сообразил.

– Вы небось уже забыли, что с нами было в Безделии?

– Верно! – заржал Вороной. – И впрямь, зачем жеребцу роликовые коньки? Это же совершенно неестественно!

С этого мгновения он больше не катался, а скакал и галопировал, как нормальная лошадь.

Вскоре им в пути встретилась маленькая Сельдерюшка. Это было так: внезапно они услышали чей-то плач. Похоже было, что плачет ребенок. Но сколько они ни озирались, так ничего и не смогли увидеть. В конце концов дядя с племянником слезли с лошади и осторожно углубились в джунгли. Но Рингельхуту не суждено было далеко уйти. Он споткнулся о воздушный корень и с воплем «Ой, моя мозоль!», опустился на землю и стал тереть ушибленную ногу. Но оттого, что плюхнулся он прямиком в муравейник, лучше ему не стало. Надо заметить, что полинезийские муравьи размером с нашего майского жука. А жидкость, которую они выделяют – чистейшая соляная кислота.

Конрад же в это время перебирался через упавшие деревья, продирался сквозь заросли вьющихся растений и все шел на детский плач, пока наконец не вышел к каучуковому дереву. Плач доносился с верхушки этого дерева. Мальчик посмотрел наверх. Высоко на ветке сидела маленькая девочка. Она жевала ананас и плакала.

– Что с тобой? – крикнул Конрад.

– Он ушел? – спросила малышка.

– А кто должен уйти? – поинтересовался мальчик.

– Кит!

– А ты, похоже, тронулась, – заметил Конрад.

Девочка проворно, точно ласка, спустилась с каучукового дерева, подскочила к Конраду и возмущенно завопила:

– Ты что себе позволяешь, поганец! Я принцесса и зовут меня Сельдерюшка!

Конрад был просто не в состоянии хоть что-то ей ответить. Потому что девочка по имени Сельдерюшка была в клеточку. В черную и белую клеточку!

– Господи помилуй! – вырвалось у него. – Да на тебе же в шахматы можно играть!

Она дала ему кусок ананаса и сказала:

– Мой папа – знаменитый черный вождь. А мама – голландка. Пока она не вышла за папу замуж, мама работала машинисткой на здешней ферме, где выращивают молотые кокосовые орехи. Вот почему я получилась клетчатая. Это так ужасно с виду, да?

– Я бы не сказал, – проговорил мальчик. – Лично мне нравится! Кстати, меня зовут Конрад.

Маленькая принцесса Сельдерюшка сделала книксен.

Конрад протянул ей руку и поинтересовался, как ее угораздило играть с китом в догонялки. Киты ведь, между прочим, живут в воде.

– Много ты понимаешь! – закричала девочка. – Киты, если хочешь знать, млекопитающие. И в воде живут просто по недоразумению.

Внезапно в лесу что-то громко затрещало.

– Это он! – вскрикнула Сельдерюшка и, схватив мальчика за руку, потащила его за собой. Они стремглав мчались к дороге.

Дядюшка Рингельхут все еще сидел на муравейнике и ругался как пьяный шофер.

– Скорее! – заорал Конрад. – Кит идет! Эту малявку зовут Сельдерюшка!

Дядюшка не поверил своим глазам. Совершенно ошалев, он уставился на клетчатого ребенка.

– Ну, скорее! – вопил Конрад.

– Только ради вас, – пробормотал дядюшка, стряхнул с себя муравьев и тоже бросился бежать.

Негро Кабалло, дожидавшийся их на дороге, чтобы не скучать, делал приседания, и был весьма удивлен, когда из лесу выскочили эти трое.

– Нельзя вас одних оставлять в джунглях, – проворчал Вороной, – кого это вы с собой притащили?

– За этой девчонкой гонится кит, – сообщил Конрад. – Он сейчас будет здесь!

– Только этого мне и не хватало! – возмутился Вороной. – Рыбы, как известно, водятся в воде, а клетчатые дети только в ярмарочных балаганах.

– Но киты – не рыбы! – рявкнул Конрад и тут же отвесил подзатыльник Сельдерюшке, так как она снова ревела. – А кстати, почему он за тобой гонится?

– Ах, – всхлипнула она, – я просто показала ему язык. А он обиделся. Вот он, помогите!

Затрещали пальмы. Они ломались как спички. Из девственного леса появилось чудовище. Больше всего оно напоминало помятый дирижабль. И устрашающе разевало свою беззубую пасть. Дядюшка Рингельхут на всякий случай вскинул наизготовку свою трость и громко приказал:

– Руки вверх или я стреляю!

Но кит не попался на эту удочку. Он неудержимо приближался к ним. Конрад заслонил собою Сельдерюшку с дядей и угрожающе поднял кулак.

– Погоди, тебе тоже не поздоровится! – пообещал Негро Кабалло.

И вдруг раздалось несколько выстрелов. Кит насторожился, оглушительно чихнул и, переваливаясь с боку на бок, скрылся в джунглях.

Рингельхут отер пот со лба, негодующе глянул на племянника и закричал:

– И все это из-за дурацкого сочинения на вольную тему! Я напишу такое письмо твоему учителю!..

Конь тоже перевел дух. Затем спросил:

– А кто из нас, собственно, стрелял? Послушайте, аптекарь, может, ваша трость все-таки была заряжена?

– Это я стрелял – раздался вдруг чей-то голос.

Все обернулись. Перед ними стоял человек, покрытый бронзовым загаром. На нем была только юбочка из пальмовых листьев. Все его тело было изукрашено татуировкой.

– Я вождь Него-Дяй по прозвищу «Скорая почта». Привет, Сельдерюшка!

Он протянул руку сперва принцессе Сельдерюшке, а уж потом и всем остальным.

– Нельзя сказать, чтобы я страдал излишним любопытством, – начал дядюшка, – однако позвольте спросить, чем вы стреляли, господин Нагоняй?

– Не Нагоняй, а Него-Дяй, – поправил его вождь.

– Как вам будет угодно, – вежливо проговорил дядюшка. – По мне, зовитесь хоть Негоциантом. Итак, господин Нагоняй, чем же вы стреляли? Звук был уж очень странный.

– Горячими печеными яблоками, – отвечал вождь Него-Дяй. – Я ведь хотел только спугнуть кита. И очень рад, что имел возможность оказать вам хоть маленькую услугу.

– Горячими печеными яблоками? – переспросил Конрад. – А где же ваше ружье?

– У меня нет ружья, – отвечал Него-Дяй, по прозвищу «Скорая Почта», – я заряжаю печеными яблоками свой перочинный нож.

– Тогда все ясно! – воскликнул дядюшка Рингельхут. – Но из чего бы вы ни стреляли, примите нашу искреннюю благодарность!

Него-Дяй протестующе поднял руку.

– Не стоит благодарности, – сказал он, и милостиво кивнув на прощание, скрылся в лесу.

Сельдерюшка привела путешественников на берег восхитительного пресного озера, где в хижинах на сваях жило весьма дружелюбное племя. Все люди этого племени были татуированы с головы до ног, все носили юбочки и тяжеленные коралловые бусы. Негро Кабалло заявил, что он такими вещами не интересуется и поскакал на плантацию сахарного тростника, где и наелся до отвала. А кроме того, он встретил там другую лошадь, небольшую белую кобылку, с которой они, кажется, отлично поладили.

Туземцы демонстрировали дяде и племяннику совершенно невероятные трюки с нырянием. Затем дядюшке подарили юбочку из пальмовых листьев и ему волей-неволей пришлось ее на себя напялить. А поскольку костюм он все-таки не снял, вид у него, прямо скажем, был престранный. Туземные женщины долго покатывались со смеху и наконец, не выдержав, убежали.

Юноши учили гостей ловить форель при помощи копья, и птиц при помощи лассо. Потом были устроены соревнования шлюпок-восьмерок. Это зрелище так захватило Конрада, что он даже дышать забывал. Наконец, был сервирован праздничный стол. В меню входили следующие блюда:

РАГУ ИЗ МОСКИТОВ

АКУЛЬИ ПЛАВНИКИ В ЗАБРОДИВШЕМ РИСОВОМ ВИНЕ

КОПЧЕНЫЕ ЗМЕИНЫЕ ЯЗЫКИ С САЛАТОМ ИЗ

САХАРНОГО ТРОСТНИКА И ГРЕЙПФРУТОВЫМ ЖЕЛЕ

КОТЛЕТЫ ИЗ СТРАУСА

ПЮРЕ ИЗ УЛИТОК

КОКОСОВЫЙ КРЕМ В РЫБЬЕМ ЖИРЕ

– Теперь ты видишь, как мы были правы, закаляя по четвергам свои желудки! – сказал дядюшка Конраду и с великолепным презрением к смерти стал уплетать все подряд.

Правда, когда подали пюре из улиток, его чуть не стошнило.

Конрад разговорился с Сельдерюшкой. Однако к концу разговора мальчик загрустил. Сельдерюшка сказала, что у нее мало времени, ей надо спешить на остров Бали к фрау Леман, которая держит прачечную, где стирают драгоценные камни. Дело в том, что Сельдерюшкин папа потерял жемчужину из своей короны и теперь хочет заменить ее брильянтом. Конрад сказал, что подождет девочку. Но Сельдерюшка покачала головой, встала, попрощалась с ним за руку, кивнула дядюшке и старому вождю и убежала.

– Не плачь, сынок, – утешил его дядюшка, – лучше поешь как следует.

Но у Конрада пропал аппетит. Глотая слезы, он заявил, что им тоже пора домой.

Дядюшке это оказалось на руку. Они простились с вождем, поблагодарили за сердечный прием и побежали на плантацию сахарного тростника за Негро Кабалло. Тот, стоя бок о бок с белой кобылкой, сказал:

– Господа, не сочтите за обиду, но я решил остаться тут. Сахарный тростник фантастически вкусен! Кроме того, я хочу жениться на этой белой лошадке. Ну разве она не очаровательна? Я хочу, наконец, обзавестись семьей и забыть поскорее и роликовые коньки и цирк, словом, все, что напоминает мне о Европе. И больше я не скажу ни единого слова. Я клянусь в этом! Лошадям говорить не пристало! Назад, к природе!

– Бросьте ваши шуточки! – заверещал Рингельхут. – Я все же надеюсь, что вы пошутили?

Негро Кабалло молчал.

– Но не можете же вы заставить нас возвращаться домой пешком?! – настаивал дядюшка. – Да откройте же пасть, вы, четвероногий упрямец!

– Но он же только что поклялся не произносить больше ни словечка, – сказал Конрад, – и если он решил жениться на этой белой барышне, то мы не вправе ему мешать. Мы не закроем ему дорогу к счастью!

Вороной кивнул.

Но Рингельхут все еще был в ярости.

– Рехнуться можно! – вопил он. – Зачем этому жеребцу жениться? Я, к примеру, тоже холостяк!

– У тебя, дядя, есть такой племянник, как я, поэтому тебе и не нужны собственные дети.

– Кстати, имейте в виду, – обратился дядюшка к Негро Кабалло, – у вас с вашей белой женушкой родятся клетчатые жеребята. Все они будут вроде Сельдерюшки. Вы и в самом деле не желаете возвращаться?

Вороной покачал головой.

– Ну, в таком случае желаю вам все кости себе переломать! – в сердцах выкрикнул Рингельхут. – И не вздумайте внушать мне, что вы когда-нибудь были лошадью! Вы просто глупая говядина, только и всего!

Вороной снова кивнул.

– Рота, шагом марш, на-ле-во! – скомандовал дядюшка и схватив Конрада за руку, поволок его прочь.

– Спасибо за все! Большое спасибо! – кричал на прощание мальчик.

Негро Кабалло и его белая невеста вскинули головы и заржали в два голоса.

Img11

– Ты идешь не в ногу! – напустился на племянника дядюшка Рингельхут.

Однако его утверждение было несправедливо. Видимо, дядюшке просто не хотелось показывать, какую боль причинило ему прощание с Негро Кабалло.

Они шагали по девственному лесу. Казалось, ему не будет конца. Вдали слышался рев диких зверей. Павианы швыряли на тропинку кокосовые орехи. И это было довольно опасно. Конрад сокрушался, что в джунглях не ходят трамваи. В конце концов дядюшка с племянником запели:

 
В движеньи мельник жизнь ведет, в движеньи…
 

Когда песня кончилась, Рингельхут сказал, что ему это самое движенье уже стало надоедать.

– Но ведь ты не мельник, а аптекарь, – резонно заметил Конрад.

– Чертовски верное замечание! – воскликнул дядюшка. Но взглянув на часы, он пришел в ужас. – Дружище! – закричал он. – Уже без десяти семь! Если мы сию минуту не отыщем мой старый шкаф, то ты опоздаешь к ужину!

– А когда я теперь успею написать сочинение, тоже не очень понятно, – проговорил мальчик.

– Да, дела! Ну, давай споем еще одну! И они запели:

 
Чу, откуда раздается охо-хо, эге-гей!
 

Потом дядюшка вновь глянул на часы.

– Если сейчас не произойдет чуда, мы вообще не выберемся отсюда, и нас слопает на обед какое-нибудь соседнее племя.

– А почему бы не случиться чуду? – спросил вдруг кто-то у них за спиной.

Они обернулись и увидали Него-Дяя по прозвищу «Скорая Почта». Он широко улыбался.

– Однажды вы уже любезно выручили нас из беды, – сказал Рингельхут, – так не могли бы вы наколдовать, чтобы мой старый шкаф очутился тут, перед нами, дорогой господин Негоциант?

– Него-Дяй, – поправил его вождь и забормотал:

 
Шестью четыре – восемью три,
Что получилось, сам посмотри.
Делать, как я, не умеет никто,
Дырка от бублика – нулежды сто.[9]9
  Перевод О. Писаржевской.


[Закрыть]
 

Затем он хлопнул в ладоши и пред ними возник знакомый старый шкаф. Стоит себе посреди джунглей. А вокруг пальмы и кактусы.

– Огромное вам спасибо! – завопил Конрад.

Но Него-Дяй, по прозвищу «Скорая Почта» уже исчез неведомо куда.

– Зловещий тип, – сказал дядюшка. – Но чрезвычайно любезный. Этого у него не отнимешь.

Дядюшка подхватил племянника и втолкнул его в шкаф с открытой задней стороны. Затем влез сам. Когда они открыли дверцы шкафа и вылезли оттуда, то и впрямь оказались в коридоре квартиры на Иоганнмайерштрассе.

Так как уже смеркалось, Конрад зажег свет. Сказать по правде, он надеялся обнаружить возле шкафа хоть самый махонький кусочек джунглей.

Но увидел только стены, оклеенные обоями.

Дядя снял с себя пальмовую юбочку и вместе с тростью убрал в старый шкаф. Затем сказал:

– Ну, плутишка, дуй домой! Привет родителям! Имей в виду, после ужина я загляну к вам на часок! Пусть твой папа охладит несколько бутылочек пива!

Конрад сказал, что это будет просто замечательно, схватил свой портфель и чмокнув дядю в щеку, умчался.

– Так-так, – пробурчал дядюшка. – «Какой-то грубиян меня поцеловал!» Впрочем, мужчинам целоваться не пристало!

Он выглянул в окно. Конрад, уже выходя из подъезда, поднял глаза и они помахали друг дружке.

Рингельхут решил заняться уборкой. Перина все еще лежала на полу возле книжного шкафа, а на столе стояли немытые тарелки.

Наведя порядок, он вышел в коридор, опять открыл старый шкаф и с любопытством заглянул в него. И даже помотал головой, не веря собственным глазам. Задняя стенка была на месте. Крепкая деревянная стенка. А юбочка из пальмовых листьев исчезла.

– Так, а теперь побывавший в дальних краях аптекарь Рингельхут закурит толстую сигару, – сам себе сказал дядюшка и, насвистывая, вернулся в комнату.