Текст книги "Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918"

Пока в пределах территории, подвластной главнокомандующему на Востоке, шла обычная размеренная армейская жизнь и пока на ней наводился порядок, в Сербии не утихали бои. В конце февраля 1916 г. на Западе началось гигантское сражение под Верденом. Вскоре зашевелились и русские.

Предпринятое русскими в середине марта 1916 г. наступление выходило далеко за рамки обыкновенного отвлекающего маневра. Оно имело стратегическое значение, тщательно и заблаговременно планировалось. Трофейные документы свидетельствовали о намерении противника выйти за пределы собственной государственной границы.

С начала марта к нам стали поступать сведения о готовящемся нападении на Вильно. О предстоящем наступлении сообщалось также из районов Двинска и Ивангорода. Мы стали готовиться, хотя не рассчитывали на скорое начало операции. Поэтому я решил на два дня отлучиться в Берлин по личным делам. Находясь в столице 11 и 12 марта, я получил известие, указывающее на вероятный удар русских в ближайшее время, и поспешил в Ковно.

16 марта противник открыл ураганный огонь, но не под Сморгонью, как ожидалось, а на перешейке между озерами Нарочь и Вишневым, по обе стороны узкоколейки Свенцяны – Поставы и к юго-западу от Двинска. Артиллерийская подготовка велась с невиданной на Востоке интенсивностью и 17 марта возобновилась. С 18 марта неприятельская пехота беспрерывно атаковала до конца месяца.

Русские намеревались отсечь наше северное крыло прорывом на Ковно и потеснить его ударами на нескольких других участках вплоть до морского побережья севернее Немана. Пробив широкую брешь в нашем фронте, русские надеялись блокировать окруженные части. Для этой цели они выбрали наиболее уязвимое место в нашей обороне. Мы же не располагали достаточными резервами, чтобы быстро ликвидировать разрыв. Если бы противнику удалось осуществить свой план, то путь для него в направлении Ковно был бы свободен.

С 18 по 21 марта положение нашей 10-й армии при численном превосходстве русских оставалось критическим. 21 марта противник добился в межозерье ощутимых успехов, да и западнее Постав его атаку отбили лишь с большим трудом. Земля размокла, в болотистой местности талая вода образовала многочисленные заводи, дороги окончательно раскисли. Спешно выделенные армейским и фронтовым командованием подкрепления медленно продвигались сквозь топи. Все пребывали в сильнейшем напряжении, с беспокойством ожидая дальнейшее развитие событий. Но противник, наступавший по еще более труднопроходимой местности, в конце концов выбился из сил. Когда 26 марта натиск русских вновь достиг апогея, мы уже, по существу, сумели преодолеть критическую ситуацию.

Положение армейской группы Шольца и 8-й армии было не менее тяжелым. Лейб-гусарской бригаде, занимавшей слишком растянутые позиции, пришлось отбиваться от наседавших полчищ русских, и она блестяще справилась с этой задачей. Особенно настойчиво противник атаковал у Двинска и Ивангорода. Немецкие солдаты старших возрастов сражались здесь с не меньшей отвагой и самоотверженностью, чем их более молодые товарищи.

Уже к концу марта наступательный порыв русских стал заметно ослабевать, захлебнувшись буквально, как тогда говорили, в «болотах и крови». Потери противника были чрезвычайно велики, просто огромны. Находившиеся в меньшинстве, но хорошо подготовленные немецкие солдаты, руководимые опытными офицерами, превосходили по всем статьям плохо обученные армии противника, подменявшего умение тактикой массового нажима. Сильно досаждали нашим войскам холодная погода и сплошь заболоченная почва.

Наш фронт с честью выдержал первое крупное оборонительное сражение. Не исключая возможности возобновления наступления русских, мы постарались, используя временное затишье на передовой, перегруппировать наши воинские части, участвовавшие в мартовских боях. Тем временем австрийские войска вторглись из Тироля в Северную Италию и поначалу добились заметных успехов.

В конце мая нас удостоил своим посещением кайзер и в сопровождении генерал-фельдмаршала (к ним присоединился и я) объехал всю территорию, находившуюся под властью главнокомандующего Восточным фронтом. Побывали мы и в Митаве, город произвел на меня неизгладимое впечатление, как и на всякого, впервые приезжающего в Прибалтику. Невозможно избавиться от явственного ощущения, что ты на родной земле.

В начале июня мы праздновали победу германского военного флота в морском сражении у Скагеррака. Я всегда с живейшим интересом следил за действиями наших военно-морских сил. Еще в мирное время в их оснащение и развитие были вложены значительные денежные средства. Теперь, наряду с сухопутными войсками, они представляли собой внушительную ударную силу, призванную способствовать победе немецкого оружия и защитить Германию от убийственной английской блокады. Мы прекрасно понимали, что сил германского военно-морского флота не хватит, чтобы удержаться на океанских просторах. Наш средиземноморский дивизион обосновался в Константинополе, а крейсерская эскадра, оперировавшая в экваториальной и южной части Тихого океана, лишившись после вылазки японцев своей базы в китайском порту Циндао (бухта Киаочао), была вынуждена вернуться домой. Победа германского флота в морской битве у Коронеля 1 ноября, а затем его уничтожение англичанами в сражении у Фолклендских островов 3 декабря 1914 г. наполнили сердце каждого настоящего немца сначала понятной радостью, потом – глубокой скорбью. Наши крейсера и легкие крейсера постоянно тревожили врага в морях и океанах, не давали ему как следует развернуться. Они прославили немецкую отвагу, но победить не могли. Тем не менее их смелые рейды не были напрасными. Воспоминания о подвигах немецких моряков помогут Германии вновь возродиться.

В Балтийском море обе воюющих стороны располагали такими боевыми силами, которые позволяли поддерживать движение германских торговых судов на морских путях. Основная масса наших военных кораблей находилась в Северном море с базами в устье реки Эльбы, на острове Гельголанд и в Вильгельмсхафене. Еще в самом начале войны следовало активнее использовать германский военно-морской флот, на чем настаивал гросс-адмирал фон Тирпиц, к сожалению, без всякого результата. Англичане же избегали прямых столкновений с германскими кораблями, стараясь сохранить свой флот по политическим соображениям. Великобритания не желала рисковать своей репутацией как среди собственных сограждан, так и в глазах всего остального мира.

Морское сражение 28 августа 1914 г. у Гельголандской бухты не имело какого-либо стратегического значения. Германские крейсера проявили достаточно стойкости и умения. Стремление германских ВМС заставить англичан сражаться вблизи наших берегов особенно четко обозначилось с назначением командующим адмирала Шеера. Ему удалось навязать такое сражение у полуострова Ютландия 31 мая 1916 г., хотя германские корабли в тот момент находились в почтительном отдалении от своих баз.

Между тем еще 4 февраля 1915 г. мы развернули подводную блокаду торговых путей Англии, причем вопреки настоятельным советам гросс-адмирала фон Тирпица, считавшего подобные меры преждевременными. Результативность была невысокой из-за нацеленности только на коммерческие суда. Вскоре для наших подводных лодок были введены дополнительные ограничения, парализовавшие всякую дальнейшую активность.

Обеспокоенный возможными последствиями подводной войны, наш противник не постеснялся назвать этот способ ведения военных действий бесчеловечным и противоречащим международному морскому праву. И это осмеливался утверждать один из членов пресловутой Антанты, на каждом шагу нарушавшей любые правовые нормы! Новые средства ведения войны требуют новых общепринятых правил их применения. И это было неотъемлемым правом Германии самостоятельно определять рамки и условия реализации планов подводной войны, достаточные для достижения наших стратегических целей, согласующиеся с требованиями гуманности и учитывающие интересы нейтральных государств. И никакая критика не в состоянии опровергнуть данный факт.

Сразу же после начала войны Англия делала все возможное, чтобы в нарушение общепринятых норм международного права уморить голодом гражданское население Германии и Австро-Венгрии. Удушающая морская блокада должна была подорвать физическое здоровье нации, чтобы затем легче было отравить ее дух ядом вражеской пропаганды. Англичане также хотели этим путем радикально повлиять на процесс развития ребенка в утробе матери и тем самым способствовать появлению в Германии целого поколения неполноценных детей. Ужаснее этого и вообразить невозможно. И Великобритания действовала в данном направлении с неумолимой последовательностью, как и вообще характерно для ее истории, полной жестокостей и коварства. Последовательно и целенаправленно англичане шаг за шагом перекрывали любые пути доставки товаров в Германию через немецкие порты или нейтральные страны, а также препятствовали всеми правдами и неправдами любой торговле непосредственно с нейтральными государствами.

Постоянное насилие Великобритании над международным правом ощущалось нами и на востоке. Проводившееся с одобрения Соединенных Штатов и находившейся под сильным давлением англичан нейтральной Западной Европы, это давление в конце концов помогло Антанте одолеть Германию.

В начале 1916 г. страны Антанты вознамерились нанести решающий удар по своему наиболее сильному и опасному противнику – германским сухопутным войскам. На Западе предполагалось наступление на реке Сомме, а на Востоке намечалось осуществить прорыв из района Барановичей через Сморгонь в направлении Риги.

На рассвете 4 июня мощной артиллерийской подготовкой началось наступление русских на австро-венгерские позиции восточнее Луцка, у Тернополя и севернее Днестра. У противника не было заметного превосходства в силах. В районе Тернополя части генерала графа Ботмера, принявшего Южную армию от генерала фон Линзингена, успешно отбили атаки противника, а вот в двух других упомянутых выше местах русские одержали полную победу, глубоко вклинившись в расположение австро-венгерских войск. Но что было хуже всего, союзники практически не оказали неприятелю никакого сопротивления, чем резко осложнили обстановку на всем Восточном фронте. И хотя мы сами со дня на день ожидали нападения русских, мы тотчас же выделили дивизии, готовые отправиться на юг. Германское главное командование сухопутных войск даже сняло с Запада и перебросило на Восток несколько крупных воинских соединений. Сражение на Сомме еще не началось. Австрийцы прекратили свое наступление на Итальянском фронте и тоже в спешном порядке направили некоторые свои части на Восток. Этим воспользовалась итальянская армия и стала наступать на Тироль. Военная ситуация в корне изменилась. Начавшаяся битва на Сомме, а затем и объявление Румынией войны Центральным державам еще больше усугубили наше положение.

Не встречая серьезного сопротивления австрийских войск, русские стремительно продвигались вперед и вскоре достигли реки Стоход. Первые немецкие подкрепления захлестнула волна бегущих австро-венгерских частей, и они были вынуждены тоже отступать. Постепенно у Стохода, по обе стороны железной дороги, образовался новый германский оборонительный рубеж, смыкавшийся с австро-венгерскими позициями на реке Стырь. Далеко на запад противник не пошел: не было достаточно сил, чтобы в полной мере использовать чрезвычайно выгодную для него обстановку. Южнее Луцка австрийское командование было вынуждено отвести свое правое крыло назад, чтобы избежать угрозы окружения. И здесь Брусилову не хватило сил для решающего удара. Германские войска в который раз спасли положение и вновь помогли стабилизировать фронт.

У Днестра русские с северо-востока прорвали позиции австрийцев и, захватив обширную территорию южнее этой реки, вышли к карпатским перевалам. При исключительно плохом железнодорожном сообщении перебрасывать туда подкрепления удавалось с большим трудом. К Днестру и в Карпаты были посланы германские войска, взятые с Восточного и Западного фронтов. И все же этих свежих частей было явно недостаточно, чтобы остановить русских. В сложившихся условиях нечего было и мечтать о контратаках, хотя подобные попытки и предпринимались, правда, без ощутимых результатов. Между тем противник испытывал не меньшие трудности со снабжением своих соединений, и его силы иссякали. В конце концов австрийцам помогло именно это обстоятельство, а вовсе не их стойкое сопротивление.

Когда ясно обозначились первые успехи русских и почти все резервы главнокомандующего на Востоке, а также командующего группой армий генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского были отправлены для усиления позиций австро-венгерских союзников, противник 13 июня нанес концентрированный удар у Барановичей против группы Войрша и овладел ее рубежами. На данном участке фронта разгорелись ожесточенные бои. А столь нужных резервов уже не было ни у принца Леопольда Баварского, ни у генерала Войрша.

Кроме того, в тот напряженный момент мы ожидали вероятной атаки под Сморгонью, в полосе прежних мартовских сражений или у Риги. Здесь русские сосредоточили мощный боевой кулак.

И тем не менее мы пошли на дальнейшее ослабление нашей оборонительной линии, только бы помочь армиям на юге. Мы вывели в резерв фронта несколько батальонов и сформировали еще несколько из новобранцев, проходивших военную подготовку на сборно-учебных пунктах, хотя прекрасно понимали, что это всего лишь капля в море подлинных потребностей, вздумай русские действительно где-нибудь на чересчур растянутых оборонительных линиях предпринять серьезное наступление. Однако воистину безграничной была наша вера в стойкость и мужество наших солдат, вера в то, что при острой нехватке личного состава они не сдадут своих позиций. Вместе с тем по мере развития событий наше напряжение росло.

Пока не было заметно, чтобы русские снимали какие-либо части, расположенные против наших оборонительных рубежей. Но мы понимали: в конце концов противнику придется на что-то решиться: или наступать в полосе нашей обороны, или же, воспользовавшись своими успехам на юге, постараться их развить. А что мы и австрийцы пошлем туда подкрепления, он, безусловно, предвидел. Судя по всему, русские пытались решить исход войны на австро-венгерском фронте, однако располагали достаточными резервами, чтобы нанести мощный удар и на нашем фронте или, на худой конец, удержать нас от переброски дополнительных воинских частей на юг.

Во время боев на Луцкой дуге и в Карпатах противник одновременно атаковал позиции группы армий генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского на перешейке между озерами Нарочь и Вишневый, под Сморгонью и северо-восточнее и южнее Барановичей, а также линию обороны группы армий генерала фон Линзингена в излучине реки Стырь. Сражения развернулись и в полосе действия частей под командованием графа Ботмера. В начале июля, когда англичане и французы добились на Сомме первых успехов, почти повсюду на Восточном фронте шли ожесточенные бои.

В излучине реки Стырь русским сопутствовала удача. И мы были вынуждены снять с передовой несколько полков и перебросить в помощь левому крылу группы армий генерала фон Линзингена в районе северо-восточнее и восточнее Ковеля. Отступи он еще дальше за реку Стоход – страшно подумать, где бы мы очутились. Положение было очень серьезным. Мы отдавали все, что могли, и знали: если противник нас атакует, нам неоткуда ждать помощи. 16 июля русские нанесли сильнейший удар с Рижского плацдарма и на первых порах быстро продвинулись вперед. Потребовалось время, чтобы усилиями наших доблестных солдат и опытных руководителей 8-й армии преодолеть и здесь тяжелейший кризис.

Еще не отгремели эти бои, а уже обнаружились признаки нового готовящегося наступления русских у Барановичей и в направлении реки Стоход. Ожидали мы его с глубокой тревогой: наши солдаты были крайне измотаны предшествовавшими боями, австро-венгерские войска полностью утратили веру в собственные силы и постоянно нуждались в нашей поддержке.

Мы детально представляли обстановку на отрезке фронта до самого Стохода, далее к югу наше представление о положении дел было довольно расплывчатым. Нам было только достоверно известно, что и генерал-полковник фон Бем-Ермоли, чья армейская группа защищала подступы к Бродам, тоже ожидал нападения противника и что русские продолжали наступать от Днестра до Карпат и захватывали все новые территории. Генерал граф Ботмер стоял незыблемо, как скала, среди бушующих вокруг враждебных волн.

Русские вновь оказывали мощнейшее давление, в то время как германские армии истекали кровью на Сомме, а австрийцы на Итальянском фронте испытывали огромные трудности. В воздухе пахнуло грозой.

В тяжелые, полные высочайшего напряжения дни, пережитые нами в Ковно в начале июня, мы поддерживали самую тесную связь с ОКХ. И мы неоднократно указывали на настоятельную необходимость единого руководства всем Восточным фронтом. Однако Верховному командованию австро-венгерских войск подобная идея ограничения его власти представлялась, по соображениям престижа, абсолютно неприемлемой. До тех пор австрийское военное руководство ревностно следило за тем, чтобы Германия не получала преимущества при распределении компетенций. Разумеется, на худой конец, можно было бы обойтись и без перемен, но, как показала практика, управлять резервами гораздо проще и легче, если все войска Восточного фронта подчинены воле лишь одного человека.

В конце июня генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга и меня пригласили в Плесс для доклада о положении дел на Востоке. А его нельзя было назвать иначе, как очень серьезным. Конечно, пользуясь случаем, мы вновь подняли вопрос о единоначалии и особо подчеркнули настоятельную необходимость смешения австрийских и германских воинских формирований. Мол, более спокойные участки Восточного фронта, подчиненного генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу, могли бы занять соединения австро-венгерских войск. Очень важно было также обучить австрийскую армию, и в первую очередь пехоту, современным приемам ведения военных действий. Невзирая на все наши старания, в эту поездку в штаб-квартиру вопрос о единоначалии не был решен: слишком упорным было сопротивление высказанной нами идее. Правда, главное командование сухопутных войск Германии постановило из собранных на Востоке и Западе отдельных немецких частей создать три дивизии в помощь австрийцам. Готовыми к использованию в Польше они должны были быть уже в начале августа. Одновременно приступили к упомянутому выше взаимному обмену германскими и австрийскими крупными воинскими соединениями.

27 июля нас обоих, т. е. генерал-фельдмаршала и меня, опять вызвали в Плесс. Известие о сдаче Брод вынудило австрийское Верховное командование пойти на частичную уступку. Не решаясь принять наше предложение в целом, оно согласилось передать под начало генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга участок фронта до района южнее Брод. Во всяком случае, новое разделение подчиненности имело существенные преимущества, а потому я рассматривал результат как значительное достижение.

Сначала мы вернулись в Ковно, вовсе не думая там теперь оставаться: этот город располагался слишком далеко к северу. Я с грустью распрощался с местом, где мы пережили счастливое время спокойной работы, а потом и напряжение критических моментов. Пришлось расстаться со многими преданными сотрудниками, которые остались работать в военной администрации занятых территорий. Но военный штаб сохранился в неизменном составе.

3 или 4 августа мы прибыли в Ковель в штаб-квартиру генерала фон Линзингена. Тяжелые дни для Восточного фронта вновь остались позади. Мощный натиск русских уже стал ослабевать, хотя конца схваткам еще не было видно. Наши части были сильно измотаны, однако мы располагали лишь весьма ограниченными возможностями для их замены. Бои в полосе действия группы армий фон Линзингена шли до второй половины июля и полностью никогда не затихали. Этой группе приходилось нелегко: фронт не стоял на месте, позиции постоянно менялись.

28 июля противник предпринял новое стремительное наступление вдоль реки Стоход, которое продолжалось до 1 августа. Создав в данном районе многократный перевес в живой силе, противник шел напролом, не считаясь с потерями. Во многих пунктах нашей обороны временами складывалась критическая ситуация. Германские ополченцы не раз выбивали из австрийских траншей вторгнувшихся туда русских. Да и германские позиции оказались прорванными в ряде мест, наши части понесли большие потери. Ценой огромных усилий основные рубежи удалось все-таки удержать.

Вечером мы приехали во Владимир-Волынский в ставку командования 4-й австрийской армии, входившей в группу генерала фон Линзингена и включавшей также и немецкие подразделения. Нашим глазам открылась довольно безрадостная картина.

Следующим утром мы уже были в Лемберге, где разместилась ставка главного командования войск австро-венгерской двуединой монархии. Генерал фон Бем-Ермоли и его начальник штаба произвели на нас впечатление профессиональных военных, умеющих разобраться в обстановке и правильно ее оценить; сотрудничество с ними – одно удовольствие для любой германской официальной службы. Они нисколько не заблуждались относительно боеспособности своих войск и страшно обрадовались, когда мы пообещали передать им в ближайшие дни смешанное германское воинское соединение под командованием генерала Мелиора. Они, безусловно, ожидали продолжения вражеского наступления. В Лемберге мы также переговорили с генералом фон Зеектом, начальником штаба группы армий эрцгерцога Карла. По его мнению, положение южнее Днестра было очень серьезным. Повсеместно слышался один и тот же рефрен: кризис на Восточном фронте еще не миновал.

Я видел перед собой две первоочередные задачи: стабилизацию фронта и быстрейшее обучение австрийского воинского контингента. Разумеется, было невозможно предугадать, насколько я преуспею.

Наша ставка, разместившаяся в пассажирских вагонах на станции Брест-Литовск, не отличалась большим комфортом, рабочие помещения были тесны и довольно примитивно оборудованы. Негде было развернуть внушительные по размерам штабные карты. Солнце нещадно палило на железные крыши вагонов, и внутри просто нечем было дышать. А потому я решил как можно быстрее покинуть штабной поезд и предложил генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу перевести штаб-квартиру в Брест-Литовск. О самом городе речь не шла: он выгорел дотла, но сохранилась цитадель, которая использовалась как маленькая тюрьма. Комендант крепости устроил там себе жилую квартиру и рабочий кабинет, но у него не было рабочих, чтобы привести цитадель в мало-мальский порядок. Конечно, потребовалось время подготовить помещения, прежде чем мы смогли покинуть поезд.

В цитадели, где я постоянно пребывал, мне очень нравилось. Пейзаж вокруг выглядел очень мило. Высокие ивы редкой красоты, склонившиеся над прохладными водами каналов, и несколько коротких аллей смягчали общий вид величественного и угрюмого строения. За пределами крепости ничто не радовало глаз; виднелись лишь простые, но весьма нужные станционные постройки да обуглившиеся остатки сгоревшего города.

Я приказал вырубить окружавший бараки кустарник и тем самым дать просохнуть сырым стенам; солдаты срубили некоторые деревья, у других подрезали слишком густые кроны, чтобы дать солнцу и ветру больше простора. Распоряжаться подобными работами было мне в удовольствие.

Для стабилизации австро-венгерского фронта требовались германские войска. Тот участок Восточного фронта, который ранее находился в подчинении генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга, отдал практически все, что мог, и взять оттуда что-то еще просто не представлялось разумным. Только-только с серьезными потерями для обеих сторон германские войска отбили очередную атаку противника южнее Риги, повторение которой не исключалось. Мы все-таки сумели отвести в тыл с передовой несколько кавалерийских полков, некоторые артиллерийские батареи и особые воинские формирования. Это был наш единственный резерв на фронте, протяженностью почти в тысячу километров. Положение, которому не позавидуешь, если иметь в виду, что в любой момент могла возникнуть необходимость помочь в каком-нибудь отдаленном пункте. Помимо прочего, однако, это еще одно яркое свидетельство того, с какими трудностями мы тем не менее справлялись.

В конце концов русские поняли полную бесперспективность любых попыток прорвать германский фронт на участке севернее Припяти и поэтому активизировались в Волыни и Восточной Галиции, куда перебросили свежие силы. Именно здесь противник предпринял крупное наступление. Ожесточенные бои разгорелись у реки Стоход восточнее и северо-восточнее Ковеля. Русским удалось захватить на западном берегу несколько плацдармов – событие не столь важное с точки зрения общей обстановки, но очень неприятное, учитывая чувствительные потери личного состава группы армий генерала фон Линзингена.

За прорывом в сторону Ковеля последовали атаки русских в Галиции, прорвавших правое крыло австро-венгерской армии у Золочева. Германский сводный отряд Мелиора помог предотвратить худшее, но мы все-таки были вынуждены отвести части на линию Зборова. Здесь мы ввели в бой две из вновь сформированных дивизий, переданных нам Верховным командованием сухопутных войск. Действуя совместно с 1-м армейским корпусом, они сумели после тяжелых затяжных сражений отстоять район Зборова. Защитить позиции вдоль реки Сирет они уже не успели: прибыли слишком поздно. Вслед за отступлением правого крыла 2-й армии было вынуждено отойти и левое крыло армии Ботмера, которая до тех пор прочно удерживала свои оборонительные рубежи. В составе этой армии храбро сражался турецкий корпус, которому на ходу пришлось усваивать новые приемы ведения военных действий.

Южнее Днестра русские вновь нанесли мощный удар по австро-венгерским войскам и вскоре заняли Станислав и Надворную. Здесь наступление противника увенчалось успехом, а вот в Карпатах немецкие войска под командованием генерала фон Конта твердо преградили ему путь.

Нам было очень важно, учитывая политическую обстановку в Румынии, не допустить крупных неудач в Восточной Галиции. Однако, ввиду событий южнее Днестра, отвода храбро оборонявшейся армии генерала графа фон Ботмера было не избежать. Вместе с австро-венгерскими войсками она закрепилась на линии Зборов – Брезжааны, завернув свое правое крыло в сторону Станислава. В середине августа поражение австро-венгерской армии стало очевидным. Это коренным образом повлияло на поведение Румынии, сделав его еще более непредсказуемым.

С середины августа растянутый фронт генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга начал укрепляться, а австрийская армия была уже настолько насыщена немецкими частями, что за ее судьбу можно было больше не беспокоиться. С количественной точки зрения у нее и раньше было достаточно сил, чтобы без посторонней помощи самостоятельно защищать собственные рубежи, но ей недоставало необходимого боевого настроя. Поэтому и потребовалась наша помощь. И мы помогли, однако кровь, пролитая немецкими солдатами, сражавшимися в рядах войск австро-венгерской монархии, – это невосполнимая потеря для Германии.

Мы придавали важное значение возведению надежных и удобных оборонительных сооружений, при этом пришлось дополнительно снабжать австрийских союзников колючей проволокой. Обратили также внимание на организацию устойчивой связи с тыловыми службами. Нужно было на новом месте повторить все то, что мы сделали минувшей осенью у себя на северном отрезке Восточного фронта, когда перешли от встречных сражений к позиционной войне.

Одновременно приступили к всестороннему обучению австрийских маршевых подразделений в соответствии с требованиями немецкого полевого устава. Уровень их подготовки контролировали немецкие генералы. Командиры германских артиллерийских бригад обучали австрийских и венгерских артиллеристов приемам ведения огня в условиях крупных сражений. Практиковали мы – правда, в ограниченном виде – и взаимный обмен офицерами. Мы сделали все возможное, чтобы предотвратить повторение неудач, выпавших на долю австро-венгерской армии в июне.

За крупными и мелкими заботами время в брест-литовской цитадели пролетело совершенно незаметно.

27 августа Румыния объявила Австро-Венгрии войну. Двуединая монархия расплачивалась таким образом за двойственную румынскую политику Венгрии, а мы пожинали плоды собственного равнодушного взирания на происходящее.

28 августа в 13.00 начальник военного кабинета генерал фон Лынкер передал по телеграфу приказ его величества кайзера генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу и мне незамедлительно явиться в Плесс. В 16.00 того же дня мы покинули Брест-Литовск, чтобы уже никогда не возвращаться на Восточный фронт. Позади остались два года плодотворной совместной работы, отмеченной значительными успехами.