Текст книги "Лаять не на то дерево"

Эрик Баркер
Лаять не на то дерево

Моим родителям,

которые терпеливо растили орхидею, обнадеживающего урода и нефильтрованного лидера.

Как это понимать, спросите вы?

Скоро узнаете…

Ничто важное не дается нам вместе с инструкцией.

Джеймс Ричардсон

Перевела с английского И. В. Гродель по изданию:

BARKING UP THE WRONG TREE

(The Surprising Science Behind Why Everything You Know About Success Is (Mostly) Wrong) by Eric Barker, 2017.

© 2017 by Eric Barker

Введение
Что нужно для успеха?

Проанализировав научные исследования о том, что отличает невероятно успешных людей от всех остальных, мы узнаем, как стать похожими на них, а в каких случаях этого лучше не делать.

Двое человек погибло, пытаясь это сделать.

Журнал Outside назвал велогонку Race Across America (RAAM) тяжелейшим в мире испытанием на выносливость. За 12 дней велосипедисты проезжают около 4800 километров от Сан-Диего до Атлантик-Сити.

«Так это же как “Тур де Франс”», – скажете вы. И будете неправы. «Тур де Франс» состоит из этапов. С перерывами. А в RAAM часы, начав отсчет, не останавливаются до самого финиша. Каждая минута, потраченная на сон, отдых, на что-либо иное, кроме педалирования, означает минуту преимущества для конкурентов. Велосипедисты тратят на сон в среднем по 3 часа за ночь – и то неохотно.

Через четыре дня после начала гонки ведущие спортсмены должны договориться о том, когда отдыхать. Соперники настигают (с разницей примерно в час друг от друга), поэтому решение дается нелегко – ведь ведущие спортсмены знают, что их обойдут и придется нагонять упущенное время. По мере гонки они будут лишь слабеть. Возможности передохнуть нет. Чем ближе к финишу, тем сильнее сказываются усталость, боль, недостаток сна.

Но на лидере гонки 2009 года это никак не отражается. Он на полдня опережает ближайшего соперника. Юре Робич кажется непобедимым. Он выигрывал RAAM пять раз – чаще, чем любой другой участник, и неоднократно пересекал финишную черту раньше чем через девять дней. В 2004 году Робич опередил пришедшего вторым соперника на И часов. Можете себе представить спортивное соревнование, в котором после объявления победителя нужно ждать еще полдня, пока финиширует следующий гонщик?

Нельзя не задаться вопросом: что позволяет Робичу добиваться оглушительного успеха в столь изматывающем состязании?

Повезло с генами? Нет. По результатам тестов его физическая форма типична для лучших спортсменов, участвующих в соревнованиях на выносливость.

Может быть, он блестящий стратег? Отнюдь. Робич участвовал в «Тур де Франс», но безуспешно: там нужно быть стратегом, а Робич не такой. Гонка RAAM в этом плане намного проще. Не надо ничего продумывать – от тебя требуется лишь способность выносить сверхчеловеческие физические нагрузки.

А может, у него лучший тренер? И снова не угадали. По словам его друга У роса Велепича, Робича совершенно невозможно тренировать.

В одном из выпусков New York Times Дэн Койл раскрыл секретное преимущество Робича над соперниками, сделавшее его многократным победителем RAAM, – его безумие.

И это не преувеличение. Когда Робич крутит педали, то в буквальном смысле теряет рассудок.

Он становится параноиком, переживает жуткие эмоциональные срывы и видит тайный смысл в трещинах на асфальте. Однажды Робич швырнул свой велосипед на землю и зачем-то помчался к сопровождающему автомобилю команды поддержки – кулаки сжаты, взор горит. (Вовремя спохватившись, люди в машине заблокировали двери.) Он мог соскочить с велосипеда посреди гонки, чтобы вступить в рукопашный бой… с почтовыми ящиками. У Робича начинались галлюцинации; однажды ему привиделось, что за ним гонятся моджахеды с автоматами. Его тогдашняя жена была настолько напугана поведением мужа, что пряталась в трейлере команды поддержки.

Койл писал, что Робич считает свое безумное поведение «странным и постыдным, но жизненно необходимым». Что самое удивительное, для ученых не новость, что такой дар, как у Юре, может стать преимуществом для спортсмена. Еще в XIX веке ученые Филипп Тисси и Август Бир заметили, что безумие способно помочь спортсмену игнорировать боль и подвергать свой организм нагрузкам, превосходящим естественные пределы его возможностей.

Не знаю, как вы, но я никогда не слышал от своего школьного психолога, что галлюцинации, нападение на почтовые ящики и прочие безрассудства – это способ стать всемирно известным и успешным в чем бы то ни было. Меня учили выполнять домашнее задание, играть по правилам и вести себя прилично.

Напрашивается вопрос: что же в действительности приводит к успеху?

В этой книге исследуются факторы, обеспечивающие успех в реальном мире. Имеется в виду успешная жизнь в целом. Не просто зарабатывание денег. Какие мысли и поступки помогают нам достигать поставленных целей в профессиональной или личной сфере? Об успехе написано немало книг, но многие из них или освещают какую-то одну грань этого бриллианта, или предлагают голую теорию без каких-либо практических рекомендаций. Мы с вами сначала попробуем установить, что именно способствует успеху, а затем выясним, какие конкретные действия могут привести нас к заданным целям.

Вот уже восемь лет я веду свой блог, где рассказываю о всевозможных исследованиях, объясняю их результаты, публикую интервью с экспертами в вопросах жизненного успеха. И я нахожу ответы. Многие из них удивляют, а некоторые сначала кажутся противоречивыми. Но все они дают информацию о том, что вы должны сделать, чтобы добиться поставленных целей в карьере и личной жизни.

Многое из того, что говорят нам о качествах, способствующих успеху, логично, серьезно – и совершенно неверно. Мы разрушим мифы, проанализируем научные исследования о том, что отличает невероятно успешных людей от всех остальных, узнаем, как стать похожими на них, а в каких случаях этого лучше не делать.

Иногда успеху способствует чистый талант, иногда – то, чему учила мама, а иногда – абсолютно обратное. Какие старые присказки верны, а какие – просто вымысел?

Действительно ли хорошие парни приходят последними? Или первыми?

Действительно ли тот, кто останавливается на полпути, никогда не выигрывает? Или упрямство – наш худший враг?

Действительно ли главное – быть уверенным? Или уверенность в себе – это самообман?

В каждой главе мы будем изучать обе стороны истории. Мы увидим преимущества обеих точек зрения. Так что, если вас терзают сомнения или смущают противоречия, оставайтесь со мной. Обе стороны представят свои аргументы – как в суде. А затем мы найдем ответ, который даст нам максимум преимуществ и сведет к минимуму недостатки.

В первой главе мы выясним, действительно ли успешен тот, кто не рискует и делает то, чему его учили. Вы познакомитесь с тем, что старший преподаватель Гарвардского университета Гаутам Мукунда называет «качествами-усилителями». Как безумие Юре Робича, качества-усилители в обычных условиях считаются недостатками, но в определенном контексте дают огромное преимущество, позволяющее обойти всех конкурентов. Мы узнаем, почему лучшие студенты редко становятся миллионерами, почему лучшими (и худшими) президентами в истории США были те, кто подрывал систему, и почему ваши главные слабости могут оказаться вашими главными достоинствами.

Из второй главы мы узнаем, когда хорошие парни приходят первыми и в чем был прав Макиавелли насчет денег. Мы поговорим с преподавателем Уортонской школы бизнеса, который верит в сострадательный капитализм и в альтруизм, и с преподавателем Стэнфордского университета, чьи исследования показывают, что мы переоцениваем преимущества усердного труда и что повышению больше всего способствует подхалимство. Мы порассуждаем о пиратах и тюремных группировках, чтобы выяснить, каким правилам подчиняются даже те, кто нарушает общепринятые правила, а также узнаем, как уравновесить стремление к амбициозным целям с возможностью высыпаться по ночам.

В третьей главе мы побываем на тренировках «морских котиков» и изучим такое новое веяние в науке, как исследование выносливости и гибкости. Доктор экономических наук научит нас определять, когда нужно удвоить усилия, а когда лучше отступить. От мастеров кунг-фу мы узнаем, когда позиция хлипкого слабака – самая выигрышная. И мы выучим одно глупое слово, которое помогает решить, когда проявлять упорство, а когда лучше сдаться.

Из четвертой главы мы узнаем, что важнее: что ты знаешь или кого ты знаешь. Мы обнаружим, что самыми продуктивными обычно оказываются работники с широким кругом общения, но при этом лучшие профессионалы (в том числе 90 процентов топовых спортсменов) практически всегда считают себя интровертами, а также послушаем самого социально активного резидента Кремниевой долины и выясним, как налаживать связи, не чувствуя себя лицемером.

В пятой главе мы обратимся к внутреннему настрою и увидим, как уверенность помогает преодолевать пределы своих возможностей и что ее нужно уравновешивать трезвым взглядом на будущие трудности. Новые исследования указывают на то, что мрачные пророчества научных фантастов могут подсказать секрет максимальной производительности, а также что вся парадигма уверенности может быть в корне неверной. Мы узнаем, как люди, пережившие катастрофу, находили в себе силы держаться и как «мысленное противопоставление» помогает определить, когда нужно идти на риск, а когда лучше дважды подумать.

В шестой главе мы взглянем на общую картину со стороны и попытаемся понять, как успех в карьере согласуется с успехом в жизни, а когда этого не происходит. Есть ли место разумному балансу между карьерой и личной жизнью в современном мире? Клейтон Кристенсен из Гарвардской школы бизнеса и Чингисхан показывают нам примеры того, как обрести покой среди бурлящей офисной жизни. Мы извлечем уроки из трагических биографий легендарных людей, которые добились успеха, но заплатили слишком высокую цену, пожертвовав семьей и счастьем.

Успех необязательно должен быть тем, что мы видим только по телевизору. Он определяется не столько достижением совершенства в какой-то определенной области, сколько пониманием своих сильных качеств и умением оптимально использовать их с учетом контекста. Не нужно сходить с ума, как Юре Робич, ведь иногда гадкий утенок может оказаться прекрасным лебедем, если найдет себе подходящий пруд. То, что отличало вас от остальных, те привычки, от которых вы пытались избавиться, то, за что вас дразнили в школе, – все это в правильном контексте может оказаться вашим уникальным преимуществом.

Что ж, с этого и начнем…

Глава 1
Должны ли мы играть по правилам и делать то, что нам говорят, чтобы преуспеть? Оправдана ли осторожность?

Уроки из жизни отличников, генетиков, Уинстона Черчилля и гениальных пианистов

Эшлин Блокер не чувствует боли.

Так было всегда. Со стороны она кажется обычной девочкой-подростком, но из-за мутации гена SCN9A ее нервные окончания сформировались не так, как у нас с вами. Сигналы боли не доходят до головного мозга.

Вам кажется, что это дар Божий? Не спешите завидовать. В справочниках врожденная нечувствительность к боли называется «крайне опасным заболеванием». Дейн Инойи пишет: «Большинство маленьких детей мечтают быть супергероями. Пациенты с врожденной нечувствительностью к боли могут считаться суперлюдьми, потому что не ощущают физической боли, но по иронии судьбы эта суперспособность становится для них и криптонитом».

Джастин Хекерт, корреспондент New York Times Magazine, пишет, что Эшлин два дня ходила с переломом ноги, прежде чем родители заподозрили неладное. У Карен Канн, еще одной женщины с таким же заболеванием, во время родов произошел перелом костей таза, о котором она не подозревала несколько недель, и обнаружилось это, лишь когда ей стало трудно ходить.

Продолжительность жизни пациентов с таким заболеванием обычно короче; многие умирают еще в детском возрасте. Половина младенцев с врожденной нечувствительностью к боли доживает лишь до трех лет. Укутанные сердобольными родителями, они не плачут, когда организм перегревается. Те, кому удается выжить, нередко откусывают себе кончик языка или растирают глаза до повреждения роговицы. Взрослые носители этого заболевания, как правило, покрыты шрамами и имеют множество переломов костей. Они вынуждены по нескольку раз в день осматривать свое тело в поисках признаков повреждения. Только по синяку, порезу или ожогу они определяют, что причинили себе вред. Особенно опасны воспаления и повреждения внутренних органов: зачастую эти люди не ощущают симптомов, пока не становится слишком поздно.

Но кто из нас хотя бы однажды не мечтал быть таким, как Эшлин?

Пока не столкнешься с конкретными повседневными опасностями нечувствительности к боли, наивно видишь только преимущества. Больше никаких ноющих болей в ушибленной конечности. Больше никакого страха в кресле стоматолога. Жизнь, свободная от неприятных ощущений после болезней или травм. Никогда не болит голова и поясницу не «прихватывает» так, что не разогнуться.

С точки зрения утраты работоспособности и затрат на лечение боль обходится США в 560–635 миллиардов долларов в год. Пятнадцать процентов американцев ежедневно сталкивается с хронической болью, и многие из них с радостью поменялись бы местами с Эшлин.

Один из злодеев в романе-бестселлере «Девочка, которая играла с огнем» страдает этим заболеванием, и в книге оно преподносится как суперспособность. С навыками профессионального боксера и отсутствием чувствительности к боли он превращается в непреодолимую силу и ужасающего противника.

Отсюда вопрос: когда наши слабости превращаются в достоинства? Кем лучше быть: отщепенцем со своими изъянами и сверхспособностями или крепким середнячком? Как правило, нас учат не рисковать. Но куда ведет этот путь – делать то, что считается правильным, и не впадать в крайности? К успеху или к посредственности?

Чтобы разрешить эту загадку, давайте сначала взглянем на тех, кто все делает правильно. Что происходит с лучшими выпускниками школ? Вот она – мечта родителей и залог успешного будущего. Мама говорит: хорошо учись, и ты добьешься успеха. А мама часто бывает права.

Часто, но не всегда…

* * *

Карен Арнольд из Бостонского колледжа проследила судьбу 81 отличника после окончания школы, чтобы проверить, кем становятся лучшие ученики.

Преобладающее большинство, 95 процентов, пошли в колледж. Их средний балл составлял 3,6, и 60 процентов из них получили дипломы. Не было оснований сомневаться в том, что успех в средней школе предопределял успех и в высшем учебном заведении. Спустя годы после окончания вуза почти 90 процентов строят профессиональную карьеру, а 40 процентов занимают высокие должности. Они надежны, последовательны, хорошо приспособлены, и большая часть во всех смыслах довольна жизнью.

Но многие ли из этих отличников учебы изменят мир, будут им управлять или оставят свой след в истории? Ответ: ни один.

Комментируя траекторию успеха участников эксперимента, Карен Арнольд сказала: «Несмотря на то что большинство достигло явных успехов в своей сфере деятельности, основная масса бывших школьных отличников не имеет шансов достичь высшей точки в этих сферах». В другом интервью она добавляет: «Отличники обычно не становятся пионерами прогресса… Они, как правило, умело устраиваются в существующей системе, вместо того чтобы изменить ее или создать собственную».

Может быть, только этим отличникам – 81 участнику данного исследования – не довелось достичь стратосферы? Нет. И другие эксперименты показывают, что именно те качества, которые помогают добиться успехов в учебе, мешают человеку совершать нечто экстраординарное за пределами класса.

Так почему первые в классе так редко становятся первыми в жизни? На то есть две причины. Первая заключается в школьной системе ценностей. Выше всего оценивается способность постоянно делать то, что тебе говорят. Оценки за учебу лишь частично отражают уровень развития умственных способностей (стандартизированные тесты эффективнее измеряют IQ). Зато они являются отличным показателем самодисциплины, добросовестности и способности подчиняться правилам.

В своем интервью Карен Арнольд говорит: «По сути, мы награждаем высокими оценками за конформизм и готовность вписываться в систему». Многие отличники признаются, что не были самыми умными в классе, зато были самыми трудолюбивыми и усердными. Некоторые отмечали, что в их школе было важнее говорить то, что хочет услышать учитель, чем действительно знать материал. Большинство объектов исследования были классифицированы как карьеристы: они относились к получению хороших оценок как к своей работе, а не как к учебе.

Вторая причина связана с тем, как устроена система образования. Средняя школа поощряет общее развитие. За увлечения или специальные знания в какой-то области высокие оценки не ставятся. Однако в реальном мире все происходит наоборот. Вот что говорит о школьных отличниках Карен Арнольд: «Они всесторонне образованы, успешны в личной и профессиональной жизни, но никогда не посвящали себя какой-то узкой сфере деятельности, куда вкладывали бы всю энергию. Рецепт незаурядности обычно кроется не в этом».

Если вы хотите хорошо учиться, но больше всего любите математику, то не сможете изучать ее углубленно, иначе не получите отличный балл по истории и другим предметам. Так не станешь экспертом в узкой области. А ведь в конечном итоге почти все мы идем в профессии, где одна область знаний высоко поощряется, а все остальные не имеют особого значения.

Забавно, но Арнольд обнаружила, что интеллектуально одаренные ученики, которым действительно нравится учиться, в средней школе обычно плохо успевают. Они хотят сосредоточиться на том, что им интереснее всего, и достичь совершенного владения каким-то одним предметом, поэтому система школьного образования кажется им ограничивающей. Отличники же крайне прагматичны. Они следуют правилам и ставят отличные оценки выше навыков и глубокого понимания предметов.

Сильная сторона отличников – умение выполнять правила; а в школе правила очень четкие. В жизни обычно не так. Когда нет четкой инструкции и конкретного плана действий, отличники теряются и не понимают, что им делать.

Результаты исследования, проведенного преподавателем Гарвардского университета Шоном Эйкором, показывают, что прогнозировать будущий успех человека по его оценкам в колледже – это все равно что играть в кости. Анализ биографий почти 700 американских миллионеров показал, что их средний балл в колледже был 2,9.

Следование правилам не гарантирует оглушительного успеха; оно лишь позволяет избегать крайностей – как положительных, так и отрицательных. С одной стороны, это хорошо, поскольку исключает риск полного профессионального провала. Но, с другой стороны, это исключает и вероятность сногсшибательных достижений. Это все равно что поставить на двигатель регулятор, который не позволит машине разогнаться более 90 километров в час; вы гораздо с меньшей вероятностью попадете в аварию с летальным исходом, но и рекорда скорости на суше тоже не установите.

Итак, если играющие по правилам не оказываются среди наиболее успешной верхушки, то возникает вопрос: кто же там оказывается?

* * *

Уинстон Черчилль не должен был стать премьер-министром Великобритании.

К 1930-м годам он был настолько далек от потенциальных кандидатов на этот пост, что ни один здравомыслящий человек не стал бы даже предполагать такую вероятность. Черчилль не относился к числу тех, кто «все делает правильно», и тот факт, что его избрали, многих шокировал. Современники знали, что Черчилль обладает блестящим умом, но в то же время он являлся непредсказуемым параноиком, с которым невозможно было иметь дело.

Поначалу его карьера в британской политике стремительно и стабильно шла вверх (в 26 лет Черчилль был избран в парламент), но затем его сочли непригодным для высоких постов. К 1930-м годам его политическая карьера была, по сути, завершена.

Во многих смыслах Черчилля можно назвать идеальным контрастом Невилла Чемберлена, который все делал правильно и был образцовым премьер-министром Великобритании.

Великобритания не выбирает своих лидеров случайным образом. Ее премьер-министры в целом старше и опытнее своих американских коллег. Джон Мейджор пришел к власти намного быстрее, чем практически любой из британских лидеров, тем не менее объективно был готов к этой роли больше, чем многие американские президенты.

Черчилль был ярым индивидуалистом. Он не просто любил свою страну, а демонстрировал параноидальное недоверие к любой потенциальной угрозе для благополучия империи. Даже Ганди он считал угрозой и открыто критиковал инициированные им мирные протесты в Индии.

Черчилль был фанатом Великобритании и одержимо ополчался против любой оппозиции его стране – большой, маленькой или воображаемой. Но этот «недостаток» в итоге сделал его самым уважаемым лидером во всей мировой истории.

Уинстон Черчилль был единственным, кто увидел в Гитлере истинную опасность. Чемберлен, в свою очередь, считал Гитлера «человеком, на которого можно положиться, если он дал слово». Окопавшееся британское правительство было убеждено в том, что политикой уступок можно подавить нацистов.

И тут в самый важный момент паранойя Черчилля оказалась пророческой. Он не верил, что школьный задира оставит тебя в покое, если ты отдашь ему свои деньги на обед. Он знал, что нахалу нужно дать в нос.

Фанатизм Черчилля – качество, однажды чуть не погубившее его карьеру, – оказался именно тем, что нужно было Великобритании на пороге Второй мировой войны. И, к счастью, британцы поняли это прежде, чем стало слишком поздно.

Чтобы ответить на главный вопрос – кто же добирается до самого верха, – давайте подойдем к нему с другой стороны. Что делает лидера великим? Многие годы ученые вообще не могли решить, важен лидер или нет. Результаты одних исследований показывали, что хорошие команды добиваются успеха и при наличии руководителя, и при его отсутствии. А результаты других свидетельствовали о том, что в некоторых случаях харизматичная личность играет решающую роль в успехе команды. Противоречие существовало до тех пор, пока у одного ученого не появилась догадка.

Гаутам Мукунда предположил, что возможной причиной непоследовательности результатов исследований может являться наличие двух фундаментально разных типов лидеров. Лидеры первого типа приходят к власти по официальным каналам: продвигаясь по службе, играя по правилам и оправдывая ожидания. Таких лидеров, например Невилла Чемберлена, «отфильтровывали». Лидеры второго типа не поднимались по карьерной лестнице – они проникали наверх через окно. Предприниматели, не дожидавшиеся ничьего содействия. Вице-президенты США, которым неожиданно передавались президентские полномочия, когда Верховный главнокомандующий оступался или был убит. Лидеры, приходившие к власти в результате идеального стечения маловероятных обстоятельств – вроде тех, которые привели к избранию Авраама Линкольна. Лидеры этого типа минуют все фильтры.

К тому времени как отфильтрованные кандидаты становились претендентами на высшую должность, их уже столько раз проверяли на благонадежность, что никто не сомневался в их способности принимать стандартные, традиционно одобряемые решения. Они были фактически неотличимы друг от друга – и именно поэтому многие исследования не выявили решающей роли лидеров в общем успехе.

Но совсем другое дело – кандидаты, обошедшие традиционные фильтры. Система не проверила их на благонадежность и не могла ожидать от них «одобряемых» решений: в принципе, многие из них даже не представляли себе, что это за решения. Они совершали неожиданные поступки, имели другой жизненный опыт и часто были непредсказуемыми. Зато они изменяли мир. Часто их влияние оказывалось негативным: не играя по общим правилам, нефильтрованные лидеры нередко разрушали те институты, которыми руководили. Но в большинстве своем они все-таки способствовали положительным изменениям, искореняли ошибочные убеждения и нелепые условности в своих организациях, направляя их к более эффективным целям. Исходя именно из этих примеров исследователи делали вывод об огромном положительном влиянии лидеров.

В своей докторской диссертации Гаутам применил эту гипотезу ко всем президентам США. Он проанализировал, кто из них прошел через фильтры, а кто обошел, оценил их влияние (положительное или отрицательное) и провел расчеты.

Результаты оказались впечатляющими. Его теория предсказывала влияние президента на историю страны почти с неслыханной статистической точностью в 99 процентов.

Отфильтрованные лидеры не раскачивали лодку. Нефильтрованные не могли ее не раскачивать. Часто они что-то разрушали. Но иногда они разрушали такие негативные явления, как рабство, – речь об Аврааме Линкольне.

Гаутам как никто понимал эту закономерность. Нетрадиционные тезисы, выбранные им для докторской диссертации, сделали его отщепенцем на научном рынке труда. Несмотря на дипломы Гарварда и МТИ, его пригласили только на два собеседования, хотя он подавал заявки 50 различным работодателям. Учебным заведениям нужен был сотрудник с традиционными взглядами для преподавания стандартного курса политологии – отфильтрованный ученый. Нестандартный подход Гаутама сделал его нежелательным кандидатом на обычную преподавательскую должность. В нем могли быть заинтересованы только те учебные заведения, которым требовался стопроцентный «неформат» и которые располагали ресурсами для формирования разнопланового преподавательского состава. Когда Гарвардская школа бизнеса предложила ему место, Гаутам согласился.

Во время нашей беседы он сказал: «Разница между хорошими и великими лидерами – это не вопрос того, у кого лучше или хуже развиты определенные качества. Это принципиально разные люди». Если бы британцы, видя неэффективность политики уступок, сказали: «Дайте нам другого Невилла Чемберлена, получше нынешнего», – то оказались бы в удручающем положении. В тот момент им не нужен был отфильтрованный лидер; им нужен был тот, кого система никогда не пропустила бы через дверь. Старый подход не работал, и удвоение усилий в том же направлении привело бы к катастрофическим последствиям. Чтобы побороть такое неординарное зло, как Гитлер, стране нужен был такой неординарный политик, как Черчилль.

По мнению Гаутама, настолько более значимое влияние нефильтрованных лидеров объясняется уникальными качествами, которые делают их непохожими на остальных. Но, вопреки ожиданиям, это вовсе не какие-то лестные характеристики вроде «незаурядный ум» или «политическая прозорливость».

Эти качества традиционно считаются негативными и не относятся к числу достоинств, но из-за специфики контекста они превратились в преимущества. Подобно фанатизму Черчилля в отношении целостности Британской империи, эти качества являются ядом, который в особых обстоятельствах может превращаться в сильнодействующее лекарство.

Гаутам называет их качествами-усилителями. В них кроется секрет превращения самых больших слабостей в самое большое преимущество…

* * *

Гленн Гульд был таким ипохондриком, что, если бы вы чихнули, разговаривая с ним по телефону, он немедленно повесил бы трубку.

Этот гениальный пианист и известный исполнитель классической музыки постоянно ходил в перчатках, причем мог надевать даже несколько пар сразу. По поводу своей портативной аптечки Гульд заметил: «Один журналист написал, что я вожу с собой чемодан таблеток. На самом деле это всего лишь портфель, и то не полный». Он отменял 30 процентов своих концертов, а иногда переносил их и снова отменял. Сам Гульд шутил на эту тему: «Я не хожу на концерты, иногда даже на собственные».

Да, странностей ему было не занимать. И при всем при этом он являлся одним из величайших музыкантов XX века. Гульд четырежды становился лауреатом премии «Грэмми». Его альбомы продавались миллионными тиражами. Он даже удостоился высшего признака славы своей эпохи – упоминания в одной из серий «Симпсонов».

Однако Гульд был не просто ипохондриком. Он был странным во всем. Журнал Newsweek называл его «Говардом Хьюзом от музыки». Гульд ложился спать в 6 часов утра и просыпался после полудня. Он мог отказаться садиться в самолет, если номер рейса казался ему «несчастливым». Он настолько ненавидел холод, что даже летом ходил в зимней одежде и зачастую носил свои повседневные вещи в пакете для мусора. Однажды во Флориде его арестовали, приняв за бродягу.

Эксцентричность не могла не отразиться на взаимоотношениях Гульда с окружающими. Опасаясь, что чрезмерное сближение с людьми может навредить его работе, он держал друзей на расстоянии, а связь с окружающим миром поддерживал посредством телефона. За последние девять месяцев своей жизни совершил звонков на 13 тысяч долларов. Из-за его сумасшедшей манеры вождения друзья прозвали пассажирское сиденье его автомобиля «креслом самоубийц». Однажды Гульд заметил: «Думаю, меня можно назвать рассеянным водителем. Я действительно несколько раз проезжал на красный свет, но ведь я нередко останавливался и на зеленый, а никто меня за это не похвалил».

Еще более странной была его манера исполнения своей знаменитой музыки. Кевин Баззана в своей замечательной биографии Гульда пишет: «Растрепанный и неопрятный, по-обезьяньи сгорбленный над инструментом, молотящий руками по клавишам, вращающийся всем торсом и резко дергающий головой…» Не забывайте, что речь идет не о джазовом пианисте и не об Элтоне Джоне. Этот парень играл Баха. И он терпеть не мог публичных выступлений. Его мания контроля не выносила неизбежных для музыкального тура пересадок с самолета на самолет, переездов из одной гостиницы в другую, ежедневной смены окружающих лиц. «Я не выношу аудиторию. Она кажется мне воплощением силы зла», – однажды поделился Гульд.

А еще был стул. Из-за специфической манеры исполнения Гульду требовался особый стул. Сиденье располагалось на высоте чуть более 30 сантиметров от пола и было наклонено вперед, чтобы ему было удобно сидеть на самом краешке. У него было так много специальных требований, что в итоге отец изготовил ему стул на заказ. Гульд пользовался этим стулом на протяжении всей карьеры, возил его с собой на все выступления. За годы стул значительно поизносился, и под конец его пришлось скреплять проволокой и клейкой лентой. На записях концертов даже слышно, как он поскрипывает.

И все же, несмотря на свою чудовищную эксцентричность, Гульд завораживал слушателей своей музыкой. Как сказал однажды музыкальный руководитель Кливлендского оркестра Джордж Селл, «этот чудак гениален».