Текст книги "Как ладить с людьми (и нужно ли)"

Однако хрупкость дружбы – одновременно и источник ее неизмеримой силы. Почему настоящая дружба делает нас более счастливыми, чем супруги или дети? Потому что это всегда сознательный выбор, а не обязательство. Дружба не поддерживается никакими институтами, но в то же время никакие институты нам ее не навязывают. Проще говоря, друзей нужно любить. Другие отношения могут существовать независимо от эмоций. Человек не перестает быть вашим родителем, начальником или супругом только потому, что вы его разлюбили. Дружба более правдива, так как любой ее участник в любой момент может прекратить отношения. Хрупкость дружбы доказывает ее чистоту.

Дружба вынуждена противостоять еще более мощной сущности, которая и создает наибольшие затруднения при попытке дать точное определение дружбы. Речь о биологии. Как дружба вообще может существовать в беспощадном мире природы (где-то прямо сейчас лев раздирает зубами газель), в котором все сводится к дарвинистской потребности в распространении генов? Ведь по логике должна быть только семья и необходимость ее обеспечивать, верно?

Конечно, друзья могут оказать некоторую помощь в достижении этих целей, и, значит, они нам нужны. Но тогда получается, что дружба – это взаимовыгодная сделка. Нам следовало бы оценивать друзей исключительно с точки зрения их полезности и всегда следить за собственной выгодой. Но на деле получается не так: как бы ни отличались представления о дружбе в разных уголках мира, с недопустимостью строгой взаимности согласны все. Кроме того, меркантильность совсем не резонирует с нашим эмоциональным представлением о дружбе, не оставляет места для настоящего альтруизма или доброты. Если согласно биологии жизнь – это распространение генов и добыча ресурсов, то почему Эктор Кафферата рисковал своей жизнью ради друзей? Не в этом ли значение тезиса «Друг познается в беде» – в том, что настоящая дружба проявляется только тогда, когда мы или друг оказываемся в трудной ситуации?

Забавно получается: невинный поиск определения для слова «друг» странным образом перетек в философскую дискуссию, прямо в духе студенческого общежития, о природе вселенского альтруизма. Но это важно. Важно для точного понимания того, что такое дружба. И одновременно не важно. На самом деле, проблема альтруизма была «белым китом» Дарвина. Величайшей загадкой, разгадка которой, как он опасался, докажет несостоятельность его теории естественного отбора.

Именно поэтому мы должны познакомиться с трагической историей Джорджа Прайса. Непростая у человека была судьба.

7

Больше всего на свете Джордж Прайс хотел прославить свое имя великим достижением, которое изменило бы мир. Никто не сомневался в блестящих способностях Джорджа. Кто-то беспокоился о его душевном здоровье, кто-то считал его плохим отцом и мужем, но его ум ни у кого не вызывал сомнений.

Математические способности и изобретательность Джорджа Прайса практически не знали себе равных. Еще больше поражало трудолюбие этого человека, движимого неутолимой жаждой славы. Он окончил университет одним из лучших студентов выпуска и получил степень доктора философии, написав диссертацию за 59 часов без сна на допинге из бензедрина. Он вел переписку с пятью разными нобелевскими лауреатами, мечтая совершить прорыв, который впишет его имя в историю человечества.

Как только он понимал, что выбранная область знаний не сулит исторических открытий, он переключался на что-то другое. Так Джордж стал Форрестом Гампом от науки, поменяв за десять лет шесть направлений деятельности. Он работал в Манхэттенском проекте, помогая создавать атомную бомбу. Затем трудился в лаборатории Белла над разработкой транзистора. На смену пришли исследования в области онкологии. Затем он в очередной раз поменял род деятельности и сыграл одну из ведущих ролей в изобретении компьютерного дизайна.

Этот человек был одержим в буквальном смысле – он был нездоров. Истоки его невероятной амбициозности скрывались в патологии. Семейный человек, Джордж сначала свел общение с женой и дочерьми к минимуму, а потом и вовсе от них ушел. Демоны Джорджа не терпели никаких помех между ним и его величием.

Но ничего не получалось. Он достиг заметных успехов в разных областях, однако не добился того, что соответствовало бы его собственным высочайшим стандартам.

Джорджа затягивала спираль кризиса. Он остался без работы и в полном одиночестве. К 45 годам он более десяти лет не видел дочерей. Но продолжал упорствовать и снова сменил сферу деятельности, на этот раз перебравшись в Лондон. Выбор следующей темы его научного интереса кроме как ироничным не назовешь…

Он занялся изучением феномена семьи. Он хотел понять, что заставляет людей жить вместе. (Тут вы можете попрактиковаться в остроумии.) Изыскания привели его к более общему вопросу о природе альтруизма. Джордж решил выяснить, почему люди помогают друг другу. Тот же вопрос, который мучил Дарвина. Но Джорджу удалось обосновать альтруизм хотя бы с точки зрения семейных отношений. Почему ты рискуешь жизнью, чтобы помочь своим детям? Потому что они носители твоих генов. Найдя новое применение своему гениальному математическому уму, Джордж вывел формулу, отражающую принцип естественного отбора Дарвина. Он никогда в жизни не изучал генетику. А формула показалась ему настолько простой, что он не мог понять, почему раньше до нее никто не додумался.

Университетский колледж Лондона мог похвастаться лучшей кафедрой генетики в мире. Джордж заглянул туда и показал ученым свои разработки. Через полтора часа он получил ключ от собственного кабинета и звание почетного профессора. Он совершил революцию. Можете почитать в Википедии об уравнении Прайса. Оно и сегодня считается одним из крупнейших открытий в области генетики и теории эволюции. По иронии судьбы, новый кабинет Джорджа располагался там, где когда-то жил Дарвин.

Наконец-то Джордж добился своего. Вписал свое имя в историю. Осуществил мечту. Ту, ради которой он жертвовал всем. Но триумф обернулся проклятием. Джордж начал размышлять над результатами своей работы. Согласно его расчетам, качество, невыгодное с точки зрения выживания и продолжения рода, не пройдет эволюционный отбор. Но когда твои поступки продиктованы лишь заботой о выживании и продолжении собственного рода, это не альтруизм. «Неужели я собственноручно доказал, что доброты не существует? Если моя формула верна, то мир ужасен», – испугался Джордж. Он не мог принять такой действительности. Однако он был ученым, а ученый всегда должен сохранять объективность. Так почему же ему было так трудно смириться с вероятной эгоистичностью мира? Как рассказал Radiolab биограф Орен Харман: «Потому что сам он большую часть своей жизни был жутким эгоистом».

Теперь Джордж мечтал, чтобы прославившее его открытие, ради которого он всем пожертвовал, исчезло. Чтобы оказалось неправдой. Он корил себя за эгоизм, за то, что бросил дочерей. И вот его расчеты показали, что весь мир эгоистичен. Такого он вынести не мог.

Изменить свою формулу Джордж тоже не мог. Но в его силах было стать творцом тех перемен, которые ему хотелось видеть в мире. Вдруг удастся личными действиями доказать, что математика не права? В итоге человек, упрямо гонявшийся по миру за успехом и славой, бросивший жену и детей как досадную помеху, начал подходить к лондонским бездомным со словами: «Меня зовут Джордж. Чем я могу вам помочь?»

Он покупал бездомным еду, отдавал им все деньги, пускал пожить в свою квартиру. Всю жизнь Джордж думал только о себе, а теперь начал думать только о других. Он учился любить. Однако и в этом выходил за границы разумного. Друзья начали за него беспокоиться. Он был нездоров. Но его желание компенсировать несправедливость, побороть выведенную им эгоистичную формулу дарвинизма осуществлялось с таким же мессианским рвением, с каким ранее он гонялся за славой. Джордж знал, что люди им пользуются, но верил: когда он раздаст все свое имущество, он сможет каким-то образом опровергнуть доказательство собственной же теоремы.

Однако человек не способен в одиночку спасти мир. Далеко не все из тех, кому он пытался помочь, трезвели и возвращались к нормальной жизни благодаря его усилиям. Джордж напоминал киношного путешественника во времени, который пытается изменить будущее, но понимает, что судьбу переписать невозможно. Когда у Джорджа закончились деньги, он сам стал бездомным. Но, даже забираясь в заброшенные дома вместе с другими нищими, он все равно старался им помогать. Он написал дочерям и попросил прощения. Очень жалел, что не может начать все заново.

От суровой правды не скроешься, поэтому скажу прямо: 6 января 1975 года Джордж Прайс свел счеты с жизнью. Кто-то скажет, что он принес себя в жертву во искупление вины. Но ответ гораздо проще: он был психически болен. Во многих областях он заходил слишком далеко. И в этой тоже. Многие из нас сказали бы, что не хотят жить в мире без любви, доброты и альтруизма, где помощь другим – это лишь иная форма эгоизма. Джордж Прайс был одним из таких людей. Однако на этом история не закончилась…

В глубине души Джордж знал, что люди способны на добро. Мы с вами тоже это знаем. И наука в конечном итоге подтвердила наши интуитивные догадки. Ученые не опровергли его расчеты: уравнение Прайса до сих пор занимает соответствующее место в генетике. Но исследования показали, что наш мозг запрограммирован на альтруизм. Поместите испытуемого в МРТ-сканер и попросите подумать о том, как он жертвует на благотворительность, и у него активизируются те же участки мозга, которые стимулируются едой и сексом. Склонность к бескорыстной помощи другим людям заложена в нас так же глубоко, как инстинкт выживания и размножения. Профессора Кнафо и Эбштейн, проверив у участников своего исследования способность к самопожертвованию и бескорыстию, обнаружили неоспоримую взаимосвязь этих качеств с генами, кодирующими рецепторы окситоцина в головном мозге. Что это значит? Альтруизм заложен в нас самой природой – в полном соответствии с духом дарвинизма. Нет, никакого противоречия здесь нет: дарвинизм и альтруизм способны гармонично сосуществовать.

Для эволюции важны результаты, а не намерения. Ей все равно, почему вы поступаете так или иначе, важен только конечный результат. Допустим, вы возглавляете коммерческое предприятие и великодушно выплачиваете своим сотрудникам премию в размере одной тысячи долларов. Довольные и благодарные, они начинают работать усерднее. Прибыли компании утраиваются, вы преуспеваете и в результате заводите множество детишек, которые тоже процветают. Значит ли это, что ваши действия не были альтруистичными? Конечно, нет. Вы хотели поступить хорошо, понравиться подчиненным… Ведь мозгу не обязательно постоянно думать о размножении: мы знаем, что он плетет свои истории для осмысления мира. Подобные истории, наши намерения, наши решения – они только наши.

Разношерстная публика собралась 22 января 1975 года в часовне лондонского кладбища Сент-Панкрас. Университетские профессора стояли бок о бок с бездомными. Все они пришли отдать дань уважения человеку, повлиявшему на их жизни. На одном из нищих был ремень, подаренный ему Джорджем.

Джордж Прайс покончил с собой, потому что был болен. Но его действия показали: человек может быть бескорыстен, может сознательно помогать другим, даже если не получает от этого никакой личной выгоды. Намерения Джорджа были благими. Он умер с желанием служить другим и по-своему доказал реальность альтруизма.

Но какую историю об альтруизме нам рассказывает наш собственный мозг? Историю, с помощью которой мы преодолеваем фундаментальный диктат дарвинизма? Ответив на этот вопрос, мы найдем свое определение дружбы. И решим величайшую загадку Дарвина. А Джордж сможет упокоиться с миром…

* * *

Итак, я задался целью объяснить, каким образом наш мозг опровергает законы Чарлза Дарвина. Признаюсь, задача не из простых. Зайдя в тупик, я даже заглянул в «Лисид» Платона, но сам великий Сократ там открыто признается, что не может дать определения дружбе. Как же так?

Наконец мне улыбнулась удача. О дружбе много говорил Аристотель, ученик ученика Сократа, и даже посвятил этой теме пятую часть своей «Никомаховой этики». По его мнению, взаимовыгодные отношения по принципу «ты мне, я тебе» – это не дружба. Но Аристотель был большим поклонником близких друзей. И даже подобрал им очень трогательное определение. Согласно Аристотелю, друзья «расположены друг к другу так же, как расположены к самим себе: друг – это второе “я”».

Мило, правда? То есть мы к ним добры, потому что они часть нас самих. Самое интересное, что с таким определением разрешается парадокс. Наш мозг, как ушлый адвокат, выкручивает слова в дарвинистском контракте. Я могу быть эгоистом и альтруистом одновременно, если считать, что ты – это я.

Данная концепция второго «я» оказалась настолько привлекательной, что сохраняла ощутимое влияние на западную культуру 2 тысячи лет. Я так часто с ней сталкивался, когда делал обзор классической литературы, что не удержался и придумал собственную алкогольную игру «Друг как второе “я”».

Цицерон около 50-го года до н. э.? «Истинный друг должен быть вторым “я”». Пей.

Эдит Уортон в конце XIX века? «В жизни каждого из нас есть друг, который представляется нам не отдельным человеком, пусть даже любимым и дорогим, а нашим продолжением, другим толкованием нашего “я”». Пей.

И, как отмечает Марк Вернон, пусть в Новом Завете и говорится «возлюби ближнего твоего, как самого себя», но в некоторых переводах книги Левит Ветхого Завета написано «возлюби друга твоего, как самого себя». Видите, даже Библия не устояла. (На этот раз можете не размениваться на стаканы – прикончите сразу всю бутылку.)

Однако я обещал вам книгу, основанную на науке. Концепция Аристотеля блестяща, но Аристотель писал и о необходимости распределения жертвоприношений между разными богами, так что его изречения, наверное, стоит воспринимать с осторожностью. (Я пробовал связаться с Аристотелем по поводу интервью, но не смог до него достучаться.) «Друг – это твое второе “я”» – прекрасная фраза для Instagram, но, увы, не наука. Так что пришлось вернуться к скучным академическим трудам…

Но потом я наткнулся на такое: «Поддержка нашего базового прогноза согласуется с представлением о том, что в близких отношениях другой человек включен в “Я-концепцию” в том смысле, что когнитивные репрезентации самого себя и близкого человека частично совпадают».

Черт возьми! Аристотель был прав. И не просто «отчасти» прав или «почти» прав: не одно, а более 65 исследований поддерживают его идею. В психологии она называется «расширением собственного “я”» – мы раздвигаем рамки своего представления о себе, включая в него тех, кто нам близок. Серия экспериментов продемонстрировала, что чем сильнее близость между друзьями, тем больше размывается граница между их личностями. Мы действительно начинаем путаться, где наше «я», а где – «я» нашего друга. В особо тесных отношениях мозгу приходится прилагать больше усилий для подобного разграничения.

Решающим аргументом стали исследования в области нейробиологии: испытуемых помещали в МРТ-сканер и задавали им вопросы о друзьях. Естественно, на снимках отображалась активность участков мозга, связанных с положительными эмоциями. Знаете, что еще активизировалось? Часть мозга, связанная с самопознанием. На имена близких подруг участницы эксперимента реагировали точно так же, как и на свое.

На основе этих исследований была разработана шкала IOS («включения других людей в представление о себе»). Она была настолько достоверной, что по положению на этой шкале можно было достаточно точно спрогнозировать стабильность отношений. Иными словами, при отслеживании во времени более низкие баллы предсказывали, что дружба с большей вероятностью распадется, а высокие баллы говорили о меньшей вероятности разрыва отношений. Кроме того, когда отношения с высоким IOS-показателем все-таки распадались, бывшие друзья чаще высказывались в духе «я больше не знаю, кто я». Если вы когда-нибудь расставались с близким другом и чувствовали себя так, словно потеряли частичку себя, то в каком-то смысле вы были правы.

В 1980 году гарвардский профессор Дэниел Вегнер сказал, что эмпатия может «отчасти произрастать из фундаментальной путаницы между собственным “я” и “я” другого человека». Кажется, теперь у нас, наконец, появилось искомое определение.

• Что такое эмпатия? Эмпатия – это размывание границы между вами и другим человеком; состояние, в котором вам трудно определить, где заканчиваетесь вы и начинается он.

• Что такое близкие отношения? О близких отношениях можно говорить тогда, когда ваше представление о себе расширяется и начинает включать в себя и другого человека.

• Кто такой друг? Друг – это второе «я». Часть вас.

Так и хочется воскликнуть: «Получай, Чарли Дарвин!» Но дело в том, что Дарвин был таким же, как и мы. Помните, что для него наибольшей загадкой являлся феномен альтруизма? Помните, как он боялся, что отгадка может опровергнуть его теорию? Что ж, сам ученый не мог примирить два феномена, но в жизни у него присутствовали оба. Дарвин совершал великие открытия и при этом обзавелся сразу десятью детьми. (Отличный способ доказать собственную теорию, Чарли.) Но для этого его мозгу не нужно было постоянно думать: «Ты должен распространять свои гены». Не это было важно для него как для личности. А что тогда?

Хотите верьте, хотите нет, но это была дружба. В своих мемуарах он писал о том, что оказало наибольшее влияние на его карьеру. Созданная им теория естественного отбора? Нет: «Я еще не упомянул обстоятельство, повлиявшее на мою работу больше остальных. Речь о моей дружбе с профессором Хенслоу». Дружба не удостоилась особого места в теории Дарвина, но в его жизни она играла такую же значимую роль, как и в нашей с вами.

Друзья расширяют границы нашей личности. И делают нас более цельными. С точки зрения мозга близкие люди действительно становятся частью нас самих. Да, наша биология подчиняется теории Дарвина, но наши чувства тоже реальны. Наши намерения могут быть чисты и благородны. Мы можем приносить и приносим великие альтруистические жертвы ради друзей, как это сделал Эктор Кафферата.

Теперь мы знаем, что такое дружба, близость и эмпатия. Друзья – часть нас самих. Но как мы их заводим? На эту тему написано немало трудов, и самый известный – классическая книга Дейла Карнеги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей». Но выдержит ли она пристрастный научный подход? Сейчас узнаем. Прежде чем мы начнем применять к Дейлу методы «Разрушителей легенд», нам нужно кое-чему научиться у самых дружелюбных людей на Земле…

8

Быть матерью нелегко. Особенно когда в твою дверь стучится огромный, с ног до головы покрытый татуировками байкер, разыскивающий твоих сыновей-подростков. Страшно? Не бойтесь, это мирный визит. Из истории в The New York Times мы знаем, что два мальчика нашли любительскую радиостанцию, познакомились по радио с новым другом и позвали его в гости. Очередная безумная выходка подростков? На самом деле нет. Просто эти близнецы принадлежат к особой группе самых дружелюбных людей на планете.

Группа небольшая и не очень известная. Ее участники всех любят, бесконечно всем доверяют и не испытывают никакой социальной тревожности. При первом же знакомстве человек из этой группы засыплет тебя комплиментами, вопросами и добротой. Причем совершенно искренне и от чистого сердца. Как пишет в своей книге «Мальчик, который слишком сильно любил» Дженнифер Лэтсон, эти люди позволяют тебе почувствовать себя настолько особенным, что ты испытываешь чуть ли не разочарование, когда понимаешь, что таким образом они ведут себя со всеми. Нет, они не последователи какого-то культа. Нет, они ничего не продают. Но, как говорится, есть нюанс…

Синдром Вильямса – генетическая патология. Пожалуй, самая милая, если патология вообще может быть таковой. Что самое удивительное в этом заболевании, при всех физических и интеллектуальных дефектах человек излучает неисчерпаемую доброту, эмпатию и приветливость.

Синдром Вильямса встречается у одного из 10 тысяч человек и характеризуется отсутствием примерно 28 генов в седьмой хромосоме. Данное нарушение вызывает патологию развития плода и в будущем приводит к низкорослости, проблемам с соединительной тканью и специфическим чертам лица.

К сожалению, синдром отмечается и задержкой умственного развития. Средний показатель IQ составляет 69. Однако с научной точки зрения умственная отсталость в данном случае не носит системного характера. Люди с синдромом Вильямса обладают так называемым неоднородным когнитивным профилем. Какие-то области знаний даются им с трудом, зато в других у них обнаруживаются сверхъестественные способности. Они плохо справляются с математическими вычислениями и задачами, но спросите их о чем-нибудь, и вы увидите потрясающего рассказчика с богатой и эмоциональной речью. У людей с синдромом Вильямса крайне низкие показатели в абстрактных и пространственных задачах, зато превосходные – в вербальных, эмоциональных и даже музыкальных.

Попытавшись разобраться в причинах такой асимметрии дефектов, ученые обнаружили гораздо больше, чем рассчитывали. Они осознали, что не исследуют медицинскую проблему, а начинают взламывать код человеческой доброты. МРТ-сканирование показало, что при синдроме Вильямса наблюдается «сниженная реактивность миндалевидного тела в ответ на социально пугающие стимулы». Проще говоря, люди с таким заболеванием не распознают недружелюбия на лицах окружающих. Мы с вами относимся к чужакам с недоверием, иногда даже со страхом. Для людей с синдромом Вильямса чужаков не существует: для них все люди – друзья, с которыми они просто пока не познакомились.

Но что вызывает такие изменения в развитии мозга? Учитывая, что болезнь генетическая, ученые попробовали отыскать в ДНК эти гены сверхдружелюбия. И нашли. GTF2I и GTF2IRD1 регулируют выработку окситоцина – того пресловутого гормона, который отвечает за формирование привязанности. При синдроме Вильямса данные гены запускают повышенную выработку окситоцина. Если вы когда-нибудь испытывали острый приступ родительской любви или употребляли экстази, то можете примерно себе представить, что переживает человек с синдромом Вильямса практически при каждом социальном контакте.

Но на этом открытия не закончились. Обратите внимание, какие черты личности мы с вами обсуждаем: доброжелательность, покладистость, добродушие, готовность прощать и окружать каждого встречного искренней любовью. Это те же качества, которые нас так умиляют в… щенках. Если вы провели такую же параллель, то заслуживаете докторскую степень по генетике. Потому что гены, которыми люди с синдромом Вильямса отличаются от всех остальных, – те же самые, что отличают собаку, лучшего друга человека, от волка. И этим, наверное, объясняется, почему мы с вами можем бояться и быть враждебно настроены по отношению к чужаку, а два близнеца с синдромом Вильямса запросто пообщаются с суровым байкером по радиосвязи и пригласят его в гости.

Алиссон Муотри, профессор педиатрии медицинского факультета Калифорнийского университета в Сан-Диего, изучал синдром Вильямса: «Поразительно, как генетический дефект – отсутствие небольшого сегмента одной из хромосом – может сделать нас более дружелюбными, более чуткими и способными безоценочно принимать любые различия между людьми». Можно смело утверждать, что люди с синдромом Вильямса обладают тем, к чему призывает нас большинство религий, – искренней и бескорыстной любовью ко всем людям. Лэтсон пишет: «Людям с синдромом Вильямса не нужно учить “золотое правило нравственности”, им не нужно рассказывать о равноправии или инклюзивности: этих принципов они придерживаются с рождения».

В исследовании, проводившемся в 2010 году, ученые проверяли уровень расизма у детей с синдромом Вильямса. Результат? Уровень нулевой. Никакого расизма вообще. И это еще более удивительно, ведь практически все дети к трем годам начинают выказывать предпочтение представителям собственной расы. Дети с данным синдромом – единственные, кто вообще никогда не демонстрирует расовых предпочтений.

Все эти просоциальные, альтруистические качества заставили Карен Ливайн, детского психолога из Гарвардской медицинской школы, сделать полушутливое предположение, что это мы – люди с патологией, которую она назвала «синдромом всех остальных нас». Среди симптомов патологии – стремление скрывать свои эмоции, проявление недружелюбия к незнакомцам, чрезвычайно редкие объятия.

Кстати, о дружелюбии. Люди с синдромом Вильямса слишком доверчивы, поэтому часто становятся жертвами злоумышленников. Судя по всему, они начисто лишены социального иммунитета, который мог бы их защитить, что создает определенные проблемы для родителей таких детей. Дружелюбный ребенок – это прекрасно, но, когда он с готовностью запрыгивает в машину к незнакомцу, в этом хорошего мало. Таких детей приходится учить не доверять всем подряд. Но они плохо усваивают подобные уроки. Недоверие чуждо их природе. Хотя вышеупомянутые риски значительно усложняют жизнь родителям ребенка с синдромом Вильямса, Лэтсон отмечает и светлую сторону: какая мать не хочет маленького сына, который бы по десять раз на дню искренне говорил ей, как он ее любит, что бы она ни делала?

Может быть, существованием людей с синдромом Вильямса природа извиняется за социопатов? Примерно так видит ситуацию профессор Роберт Сапольски из медицинской школы Стэнфордского университета: «У “вильямсов” имеется высокий интерес к людям, но низкий интеллект. А вот если наоборот? У человека высоко развит интеллект, но никакой душевной теплоты, желания нравиться или эмпатии? Это социопат. Социопаты хорошо считывают психическое и эмоциональное состояние окружающих. Но им нет до него никакого дела».

Однако активный интерес к людям при дефиците когнитивных компетенций приводит к душераздирающему результату: люди с синдромом Вильямса жаждут настоящей привязанности, но не умеют ее формировать. Жажда общения не равнозначна способности к нему. Они не умеют считывать многие социальные сигналы. Они задают однотипные вопросы и зачастую слишком импульсивны, чтобы дожидаться ответа, прежде чем задать следующий. Они без страха заводят новые знакомства, но не способны поддерживать и углублять отношения. Примерно 80 % детей с синдромом Вильямса отмечают, что у них нет друзей или возникают трудности в общении с ними. Это именно те милые ребятишки, которых все любят… но никто не приглашает на день рождения.

С точки зрения счастья от неоднородного когнитивного профиля, наделяющего их сверхспособностями, вреда может оказаться больше, чем от более серьезных ментальных дефектов. Это трагедия: ты осознаешь свою проблему, но никогда не будешь способен ее решить. Тебе придется смотреть, как другие обзаводятся друзьями, супругами и, наконец, детьми, но самому испытывать лишь горечь и одиночество. Вот что говорил о синдроме Вильямса автор научных работ Дэвид Доббс: «Для них нет чужаков, но и друзей у них мало».

Что же происходит дальше, когда твои дети-близнецы с синдромом Вильямса приглашают в гости байкера и тот стоит у тебя на пороге? Доббс рассказал корреспонденту The New York Times эту историю. Итак, ты неохотно приглашаешь байкера в дом – ненадолго. А он настолько очарован двумя самыми общительными и дружелюбными мальчишками из всех, кого он встречал, что просит вас привезти их в его байкерский клуб пообщаться с командой. И вы соглашаетесь. Вам страшно, потому что клуб выглядит как приемная в комиссии по условно-досрочному освобождению. Но мальчики визжат от восторга: «Посмотри на всех этих людей, мам!» И они устраивают свое маленькое шоу. Рассказывают, как любят общаться. Как над ними издеваются в школе. Как они временами не понимают окружающих. Как им трудно завести хотя бы одного настоящего друга. Вы боитесь, что байкерам станет скучно или что они разозлятся… Но в тот день все было иначе.

Мать близнецов обернулась посмотреть на аудиторию и увидела полный зал татуированных громил, размазывающих слезы по щекам.

И что бы ни случилось сегодня, завтра эти «вильямсы» будут все так же любить нас всех, бесстрашно представляя лучшую часть человечества.

У многих из нас бывают моменты, когда мы очень хорошо понимаем этих ребят с синдромом Вильямса. У нас не получается завести или сохранить близкую дружбу, хотя мы добры и приветливы. И когда ничего не выходит, мы спрашиваем себя, в чем ошиблись. Или что с нами не так.

Однако житейские трудности «вильямсов» таят в себе секрет той истинной дружбы, о которой писал Аристотель…

* * *

Если вам нужно с кем-то подружиться, а синдрома Вильямса у вас нет, то ближайшая по эффективности замена – книга Дейла Карнеги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей». С момента первой публикации в 1936 году было продано более 30 миллионов экземпляров, и почти век спустя эта книга продолжает продаваться по 250 тысяч экземпляров в год. Истории из жизни перемежаются в ней с информацией о том, как успешно налаживать отношения с людьми. Очевидно, она ничем не напоминает ту книгу, которую вы сейчас держите в руках.

Так что же рекомендует читателям Дейл? Он советует слушать, проявлять интерес к собеседнику, принимать его точку зрения, искренне льстить, искать что-то общее, избегать конфликта и делать многие вещи, которые кажутся очевидными, но о которых мы постоянно забываем. Однако книга Карнеги была написана до появления большинства официальных исследований в этой области и основывалась преимущественно на эмпирическом материале. Согласуются ли его рекомендации с тезисами современной социологии?

Как ни странно, да. Дэниел Хрушка из Аризонского университета засвидетельствовал, что большинство фундаментальных приемов Карнеги подтверждено многочисленными экспериментами. Один из его методов (способствующий формированию ощущения второго «я») – искать общее. Свойственно ли вам сочувственно морщиться при виде чужой травмы? МРТ-исследования нейробиолога Дэвида Иглмена показывают, что солидарная боль усиливается, когда мы проводим параллели между собой и жертвой, даже если критерии похожести совершенно случайны. Социолог Джонатан Хайдт комментирует: «Мы не испытываем такой же эмпатии к тому, кого воспринимаем как “другого”».

Тем не менее старый добрый Дейл кое в чем ошибался. Восьмой принцип в его книге гласит: «Старайтесь честно посмотреть на ситуацию с точки зрения другого человека». А помните, в разделе 1 мы с вами выяснили, что люди плохо умеют читать мысли и чувства окружающих? Да, это правда. Николас Эпли протестировал предложение Карнеги и высказался предельно однозначно: «Мы не нашли ни одного доказательства, что смена ракурса – когда ставишь себя на место другого человека и смотришь на мир его глазами – повышает точность суждений». Данный прием не только не эффективен, но и ухудшает понимание собеседника. Прости, Дейл.