Текст книги "Змей Уроборос"

Когда они туда подъехали, Зигг оказался на охоте. Так что они оставили сообщение у его жены, выпили походную чашу, и поскакали дальше, по южному берегу Свичуотера. Затем заехали в Гаштерндейл, а оттуда, обогнув западные склоны Эрнгейта, добрались до террас Кротринга. Золотой летний день подходил к концу, и тени удлинялись. Террасы полого спускались к западу, примерно на расстоянии лиги под вечерним солнцем блестел, как золото, Грозовой Залив. За ним старые, как мир, сосновые леса Западного Пограничья взбирались на крутые хребты Броксти и Гемсар; вид в северном направлении закрывал амфитеатр голых утесов и каменистых осыпей. Высоко слева возвышался обрывистый Эрнгейт; с юго-востока находилось море. Они ехали по террасам, по мирным лугам с белыми маргаритками, синими колокольчиками, желтыми козлобородниками, смолевками, горечавкой, репяшком, диким майораном, розовым клевером, вьюнками и крупными желтыми лютиками, под теплым солнцем. На довольно высокой горе, за которой земля круто спускалась к морю, над лесами и садами стояли ониксовые башни замка Кротринг, молочно-белые на фоне неба и зеркального моря.

В полумиле от замка лорд Джасс сказал:

– Смотрите! Леди Мевриана заметила нас издалека и скачет навстречу, чтобы проводить в замок.

Брандок Дах вырвался вперед. Его сестра была стройна и исключительно красива. Она прекрасно держалась в седле, имела прямую осанку. Гордый взгляд серых глаз под тонкими бровями сочетался с мягкими чертами лица и нежным ртом, который был способен произносить не только нежности. Платье на ней было из светло-желтого шелка, с корсажем, расшитым, как паутинкой, тонкой золотой нитью, и с гофрированным кружевным воротником на золотой и серебряной проволоке для жесткости. В воротнике посверкивали мелкие алмазы. Густые волосы, черные, как вороново крыло, были подколоты золотыми шпильками, а желтая роза в локонах казалась луной в ночных облаках.

– Затеваются важные дела, миледи сестра моя! – сказал лорд Брандок Дах. – С тех пор, как мы отчалили отсюда, мы разделались с одним королем Колдунии, а потом погостили в Карсэ у другого, правда, без особого удовольствия. Обо всем этом я тебе скоро расскажу. А сейчас наш путь лежит на юг, в Бесовию, Кротринг всего лишь передышка на пути.

Она повернула коня, и они поскакали вчетвером в тени старых кедров, росших с северной стороны лугов и парков. Кедры были высокие, суровые, хмурые, с плоскими верхушками. Слева под могучими вязами спало прохладное озеро с лилиями и черной лебедкой, которая плавала у берега с четырьмя лебедятами. Птенцы выстроились в ряд, спрятали головки под крыло, и дремали, как шерстяные серо-коричневые мячики на воде. Дорога к мосту над шлюзом поднималась крутым серпантином и была огорожена низкими белыми ониксовыми перилами, с встроенными горшками, тоже из оникса, в которых росли желтые розы и странные белые цветы с лепестками в форме раковины. У этих цветов были глубокие таинственные темные серединки с мягкими волосками, из которых торчали бархатно-пурпурные пестики с черными, кроваво-красными и золотистыми полосками.

Замок лорда Брандока Даха стоял на верхушке горы и был окружен широким и глубоким рвом. Вход на подъемный мост открывали ворота, искусно выкованные из железа и покрытые позолотой. Надвратное помещение и башни были, как и сам замок, из оникса, а перед воротами с обеих сторон стояли колоссальные тридцатифутовые мраморные гиппогрифы, с позолоченными крыльями, копытами, когтями, гривами и хохолками. Вместо глаз были вставлены карбункулы чистейшей воды. Над воротами золотыми буквами было начертано:

Бахвалы и прочие,

Страшитесь и знайте:

Хозяин здесь Брандок Дах.

Трудно описать даже десятую часть богатств и чудес Кротринга. Прохладные дворики и колоннады, украшенные драгоценностями; благоухание дорогих пряностей и странных цветов; спальни, где дух сна, пойманный, как Афродита, в золотую сеть, не перестает стряхивать сладкую дрему с оперения, так что в них нельзя долго бодрствовать; Лунная комната и Солнечная комната; большой средний зал с высокой галереей и лестницей из слоновой кости… Рассказать обо всем – это значило бы слишком плотно забивать воображение избытком роскоши и великолепия.

В ту ночь ничего не случилось, кроме приезда Зигга перед закатом и братьев Волла и Визза ночью. Они скакали, не щадя коней, повинуясь слову Джасса. Утром после завтрака лорды Демонланда спустились в парк с леди Меврианой, присели на скамейку в аллее под пологом кедровых ветвей, ложившихся на мраморные колонны, увитые темно-красными розами, и стали смотреть на восток через сад, освещенный солнцем. Погода была теплая, на светлых газонах между клумбами сверкала роса. В середине сада блестел пруд с рыбами. По поверхности пруда плавали желтые и розовые лилии, подставляя лепестки небу. В сероватой утренней дымке все было свежим и чистым.

Посидев немного в одном месте, они продолжили прогулку и оказались на скамье возле большой емкости или вазы из темно-зеленого нефрита, плоской, как черепаха, в панцире которой росли меланхоличные в своей прелести лилии с завернутыми назад бледно-желтыми лепестками, из которых выглядывали алые. Ваза-черепаха переходила в чешуйчатого дракона, с одного конца на изогнутой шее поднималась голова с разинутой пастью, с другого был хвост, загнутый, как ручка корзины. Хвост имел четыре лапки с коготками и заканчивался головкой, которая кусала большую голову. Вся ваза стояла на четырех лапах, каждая как дракончик, поднявшийся на дыбы. Головы этих дракончиков, соединяясь с панцирем, служили как бы плечами. В изгибе шеи, опираясь спиной о голову, в свободной позе сел лорд Брандок Дах, поставив одну ногу на землю и покачивая другой. В руках у него была Книга, переплетенная в темный красновато-коричневый сафьян с золотом, которую много лет назад подарил ему Гасларк. Зигг смотрел, как он лениво переворачивает страницы, остальные тихо беседовали. Зигг склонился к Мевриане и прошептал ей на ухо:

– Твой брат может покорить и подчинить себе весь мир, разве не так? В бою он проливает кровь и губит врагов, и при этом он чудо как красив.

Ее глаза весело блеснули:

– Истинная правда, милорд.

Заговорил Спитфайр:

– Прошу тебя, почитай нам эту Книгу. У меня душа горит, нам пора в путь.

– Почерк корявый, – заметил Брандок Дах. – И Книга очень длинная. Я полночи провел, пытаясь разобраться и найти то, что нам нужно. Ясно одно: к этой горе можно попасть только через Моруну, а там (если Гро не лжет) всего одна дорога, начинается она от пролива Муэлвы. «Двадцать дней пути с севера на юго-восток». Здесь он говорит об источниках воды по пути, но потом идет пустыня, и родников там нет, попадаются только отравленные, где «вода постоянно бурлит и имеет запах серы и отвратительный вкус», вдобавок, «земля там бесплодна, ничего не растет, кроме ядовитых грибов и поганок».

– Правду ли он говорит? – спросил Спитфайр. – Он перебежчик и ренегат. Может солгать.

– Но он философ, – ответил Джасс. – Я хорошо узнал его, когда он был в Гоблинланде, и могу судить, что лжет он только в политике. У него тонкий ум, он обожает заговоры и интриги, может встать на сторону проигрывающих и сам проиграть, и часто с ним происходили несчастья. Но в этой книге он рассказывает о своих путешествиях, тут он, наверное, правдив и самому себе не лжет.

Леди Мевриана одобрительно взглянула на лорда Джасса, и в ее глазах появился огонек. Ей нравились проницательные мужи.

– О Джасс, сердечный друг, – сказал лорд Брандок Дах. – Твои слова, как всегда, льются из источника настоящей мудрости, я принимаю их. Эта Книга – путеводная, и следовать ей надо не как попало, а как делали старые воины. Если верно, что дорога в Морну Моруну начинается от пролива Муэлвы, не лучше ли поплыть прямо туда и оставить корабли в проливе, где на берегах никто не живет, чем искать гавань во Внешней Бесовии, например, в Устье Арлана, куда ты и Спитфайр плавали шесть лет назад?

– В этом путешествии Устье Арлана не годится, – сказал Джасс. – Мы можем найти там забаву, если будет досуг для драки с тамошними проклятыми обитателями, но каждый день будет стоить моему брату задержки в его пути. У принцев и родичей Фаза много башен и сильных крепостей с мощными стенами на побережьи, а в нижнем течении реки Арлан стоит большой замок Факс Фей Фаза, куда мы с Голдри некогда загнали его из Лиды Нангуны.

– Там, к тому же, трудно найти удобное место для причала, – сказал Брандок Дах, переворачивая страницу. – Вот тут сказано: «Бесовийская Морна начинается на восточном берегу Арлана и занимает все земли до мыса Сибрион, а оттуда к югу до Корше тянется примерно на пять сотен миль, и там море неблагосклонно и нет гаваней и мест для кораблей».

Поговорив еще немного, полистав Книгу и обсудив прочитанное, они определили начальный план: плыть в Бесовию через пролив Меликафказ и Дидорнианское море, завести корабли в пролив Муэлвы, высадиться там и пойти прямо через пустыню в Морну Моруну, по пути, описанному Гро.

– Начало больше обсуждать не будем, – сказал Брандок Дах. – Но слушайте, что сказано о Коштре Белорне. Он обозревал гору Коштру Пимврарку из Морны Моруны, и вот что говорит: «Земля там холмистая, песчаная, и нет ни хороших лесов, ни полей, но есть сначала заросли с вереском, болотами, мохом и каменистыми буграми. В камнях и песке много нор летучих змеев, и на краю Омпренны стоят выветренные руины малой крепости Морны Моруны, как на краю света. Крепость ограбил и сжег Король Горайс, пришедший с войском Колдунии. Говорят, здесь жил мирный и безобидный народ, у Горайса не было причин столь жестоко обойтись с ним, а он приказал привести к нему всех обитателей крепости, и собственноручно убил нескольких, а остальных повелел сбросить с крутого утеса. Те, кому удалось выжить после великого поражения, бежали за Бхавинан, в непроходимые леса, и конечно, погибли там без пропитания в большой печали. Некоторые рассказывают, что после такой жестокости Короля Горайса, его и всех его воинов съели на Моруне черти, лишь один вернулся домой и рассказал обо всем». Теперь обратите внимание: «Из Морны Моруны на юге за Бхавинаном видны две громадных горы, как две царицы необыкновенной красоты, им словно прислуживают одетые льдом меньшие горы, до них примерно двадцать лиг. Я узнал, что одна из них – Коштра Пиврарка, а другая – Коштра Белорна. И я смотрел на них на закате, это было красивейшее зрелище и чудо, ранее мною не виданное. Потом я говорил с малыми существами, обитающими в руинах и в кустах вокруг них. Среди них была птица, называемая ласточкой, которая ест так мало, что кажется, ничего не ест. И эта ласточка, сидевшая в кусте малины, поведала мне, что никому не дано взойти живым на Коштру Белорну, ибо горные мантикоры выпьют мозг любого, кто осмелится приблизиться. А если он избежит мантикор, то все равно не взойдет на ледяные скалы, ибо нет такого силача, который взобрался бы на тот лед без магии, а на той горе магия не действует. Покорить ледяные реки и утесы той горы можно только чистой силой и мудростью, а этого ни у кого не хватит».

– Что это за горные мантикоры, которые выпивают мозг? – спросила леди Мевриана.

– Книга замечательно написана, – ответил ее брат. – На этой же странице есть ответ на твой вопрос. «Чудища мантикоры, называемые пожирателями, обитают, как мне сказали, у подножья гор под снежными полями. Они звероподобны, отвратительны и ужасны, враги всех живущих, красного цвета с громадными клыками в восемь рядов. У них человечьи головы, козлиные глаза и львиные тела, а сзади растут острые иглы. Хвосты, как у скорпионов. Они умеют и ходить, и летать. Голоса у них, как львиный рык».

– Одних этих чудищ достаточно, чтобы я туда пошел, – сказал Спитфайр. – Я привезу тебе, миледи, одного маленького, посадишь на цепь во дворе.

– Тогда я навек откажусь от дружбы с тобой, кузен, – ответила Мевриана, гладя пушистые уши мартышки, свернувшейся калачиком у нее в коленях. – В Демонланде пожирателям мозгов слишком много пищи, они наводнят всю округу.

– Пошли их в Колдунию, – пошутил Зигг. – Там они сначала съедят Гро и Корунда, потом легко поужинают Королем, а потом сдохнут от голода без пищи.

Джасс встал со скамьи и обратился к Брандоку Даху:

– Мы с тобой и Спитфайр начнем сейчас же собирать силы, ибо уже середина лета. Вам, Визз, Волл и Зигг, придется в наше отсутствие охранять наши дома. Для похода надо набрать не меньше двух тысяч мечей.

– Сколько снаряженных кораблей ты сможешь дать нам, Волл, до восхода новой луны? – спросил лорд Брандок Дах.

– Сейчас на плаву четырнадцать, – ответил Волл. – Кроме них, есть десять на стапелях в гавани Лукинг, и еще девять у Спитфайра, вытащенные на берег перед его домом в Аулсвике.

– Всего тридцать и три, – сказал Спитфайр. – Мы не теряли время даром, пока вас не было.

Джасс шагал крупными шагами взад-вперед, нахмурив брови и стиснув зубы, потом сказал:

– У Лаксуса сорок боевых дракаров. Я не столь легкомыслен, чтобы отправляться в Бесовию без войска, но я уверен, что наши недоброжелатели развяжут войну, как только мы окажемся слабее их, здесь или в дальних странах. Они сразу почуют, когда мы не сможем дать им немедленный отпор.

Волл добавил:

– Из девятнадцати строящихся дракаров мы можем спустить на воду не более двух до конца месяца. Остальные семь – только через шесть месяцев, как бы ни старались.

– Лето пошло на убыль, – сказал Джасс. – И мой брат скоро устанет ждать. Надо отплыть до убывания следующей луны.

Тогда сказал Волл:

– Значит, ты отправишься на шестнадцати дракарах, о Джасс, и не оставишь нам ни одного готового к выходу в море.

– Как можно оставлять вас совсем без флота? – воскликнул Спитфайр.

Но Брандок Дах обернулся к своей сестре, встретился с ней взглядом, и с удовлетворением сказал:

– Наш выбор ясен. Если хочется съесть яйцо, нечего спорить, оставлять ли скорлупу.

Мевриана, смеясь, поднялась на ноги и объявила:

– Конец совета, милорды.

Но глаза ее стали серьезными, и она сказала:

– Неужели мы позволим слагать издевательские песни, что мы здесь в уважаемом всеми Демонланде, где самые могучие лорды в мире, трусливо отказываемся от необходимейшего предприятия только потому, что пока наши лучшие военачальники за морем, наши враги могут застать нас врасплох? Женщины Демонланда знают, что делать.

IX. Холмы Салапанты

О высадке лорда Джасса и его спутников во Внешней Бесовии; об их встрече с Зелдониусом, Гелтераниусом и Джалканайусом Фостусом; об известиях, полученных от Миварша; и о деяниях трех великих военачальников на холмах Салапанты

На тридцать первый день от совета в Кротринге флот Демонланда вышел в море из гавани Лукинг: одиннадцать боевых дракаров и два больших грузовых корабля. Они взяли курс на самые дальние моря земли с целью найти лорда Голдри Блажко. Восемнадцать сотен демонов плыли на этих кораблях, все были испытанными воинами. Пять дней гребли они на юг в полном безветрии, а на шестой день из тумана по правому борту выступили утесы Гоблинланда. Далее корабли пошли вдоль земли, на десятый день от выхода из гавани Лукинг доплыли до мыса Озам, и еще четыре дня с попутным ветром шли по открытому морю до Сибриона. Они обогнули темный мыс и направились к востоку вдоль берега Большой Бесовии. Оставалось меньше десяти дней до гавани Муэлвы, и тут их внезапно застигла буря. Сорок дней их носило под градом и дождем по ревущему морю, не было звезд, они сбились с курса, и, наконец, в самую бурную ночь дракар Джасса и Спитфайра, и еще четыре корабля прибило к берегу, и они разбились о скалы. Братья чуть не погибли и были ранены, они долго боролись с волнами, но на рассвете выбрались на сушу и даже сумели собрать на берегу тех своих воинов, кто уцелел после крушения. Всего их было триста тридцать и три.

Спитфайр посмотрел вокруг и сказал:

– Гнусная эта земля, и она пробуждает нехорошие воспоминания, от одного ее вида становится кисло во рту того, кто хоть раз здесь побывал. Ты помнишь эту землю?

Джасс огляделся. Береговая линия тянулась к северо-востоку, к дельте реки. Оттуда она резко поворачивала к западу, а там уже ничего не было видно за волнами и пеной. Море бурлило, волны бились о камни. Над ними летали одинокие птицы. Джасс сказал:

– Это, без сомнения, устье Арлана, где меньше всего хотелось бы мне высадиться, да еще со столь малым войском. Но это может еще раз доказать, что нам опять представляется случай взойти на очередную ступень к славе.

– Мы потеряли корабли! – воскликнул Спитфайр. – Потеряли большую часть войска, а хуже всего, потеряли Брандока Даха, который один стоит десяти тысяч воинов! Легче муравью выпить море, чем нам теперь выполнить наше дело, – он выругался и добавил: – Будь проклято коварство океана, который не только сокрушил наши силы, но и вышвырнул нас на берег здесь к нашей погибели! Это великий ущерб нам и выгода Королю Колдунии и всем нашим врагам.

Но Джасс ему ответил:

– Не думай, что противные ветры подули случайно или зловредные звезды их направили на нас. Буря пришла из Карсэ. Вот эти самые волны, которые ты видишь, откатываются в обратном потоке, как всегда откатываются насланные валы. В них утонули и были смыты многие из тех, кто выдержал главный удар. После него мы уже дважды чуть не погибли: в первый раз, когда неосмотрительно пошли за Гасларком в Карсэ, а во второй, когда нас застал шторм здесь, у устья Арлана. Мне удалось с помощью чар противостоять насланному Врагу и уменьшить главное зло, но против обратного потока никакие чары и никакие волшебные травы не помогут.

– Если это так, тебе все еще хватает выдержки? – спросил Спитфайр.

– Успокойся, – сказал Джасс. – Пески улеглись. Откат лишь раз может причинить нам зло. Он выдохся, колдовать дважды слишком опасно, а в мае в Карсэ Король колдовал.

– Кто тебе сказал об этом? – спросил Спитфайр.

– Я лишь догадываюсь, – ответил Джасс. – Я изучал некоторые пророческие записи о государях этого дома, из них следует – не совсем ясно, ибо слова загадочны, – что если один и тот же король самолично во второй раз предпримет подобное, силы тьмы его погубят, и не только его самого – как получилось некогда с Горайсом Седьмым при первой попытке, – но кончится династия, много поколений которой правили в Карсэ.

– Отлично, – сказал Спитфайр. – Значит, у нас есть шанс. Старая свалка, в конце концов, зацветет.

Итак, братья с войском пошли на восток по Внешней Бесовии, и шли девятнадцать дней. Сначала по землям с бесчисленными сонными речками и заросшими камышом озерами, потом по открытой неровной низине. Потом пошла холмистая заболоченная пустошь. Холмы были невысокие и пологие, но неровные, с многими валунами, переходившими в гребни, с зарослями папоротника и вереска, с выцветшей травой между ними. В расселинах между камнями появились кусты терновника и можжевельники. На гребнях трава торчала, как конская грива. Начинался красный октябрьский закат. Направив взгляд к югу, где вдали виднелась береговая линия Дидорнианского моря, они заметили старый брошенный сторожевой форт, у ворот которого кто-то сидел. Радость охватила их сердца, ибо это оказался не кто иной, как Брандок Дах.

Они обняли его, как восставшего из мертвых. А он сказал:

– Меня понесло проливом Меликафказ, и выбросило на пустынный берег в десяти лигах южнее этого места. Я остался один, потерял корабль и всех моих спутников. Но меня утешала мысль о том, что если вы пережили крушение у берегов Бесовии, то пойдете этой дорогой в Муэлву.

Слушайте! – продолжал он. – Я расскажу вам о чуде. Семь ночей я прождал вас в этом совином гнезде. Тут останавливались большие отряды воинов, пересекающих пустыню. С двумя из них я поговорил, и ждал следующего. Мне кажется, что здесь мне открылась великая тайна, которая занимала мудрецов много лет. В день, когда я сюда подошел, был красный закат, как сегодня. Вдруг раздалась громкая музыка разных инструментов, с востока подходило войско с большими знаменами, они развевались на ветру. Я подумал, что если это враги, надо быть готовым отдать жизнь с честью, а если друзья, то в их обозе найдется мне пропитание. Весомый аргумент, ибо я пришел с моря, и помнил только запах еды, если не считать, что находил по дороге ягоды и невкусные орехи. На всякий случай я приготовил оружие и со стены этого форта окликнул идущих, прося их назваться, и желая узнать их намерения. Их военачальник подъехал под стену и со всей учтивостью благородно приветствовал меня. Как вы думаете, кто это был?

Ему не ответили.

– Тот, кто некогда был славен, – продолжал он. – Во всех землях его знали как удивительно смелого искателя приключений. Помните поход Гасларка, который закончился в Бесовии?

– Он невысок и смугл, как кинжал, вынимаемый из ножен в ночи? – спросил Джасс. – Или светел, как копье с флажком, бросаемое на ристалище? Или страшен, как старый меч, ржавый посредине, но блестящий на конце и по лезвию, который решает судьбу в роковой день?

– Твоя стрела попала в тройное кольцо вокруг мишени, – сказал лорд Брандок Дах. – Он был огромного роста, облачен в роскошные доспехи, как павлин, и сидел на вороном жеребце. И я обратился к нему, сказав: «О великолепный богоподобный Гелтераниус, победитель в сотне сражений, что заставило тебя провести долгие годы в Бесовии с таким большим войском? Какой темный магнит продержал тебя здесь все девять лет, с тех пор как ты с Зелдорниусом и Джалканайусом Фостусом под трубные звуки и гром копыт выступили на завоевание Бесовии для Гасларка? Весь мир считает, что ты давно пропал и погиб». А он посмотрел на меня недобрым взглядом и ответил: «О Брандок Дах, мир следует своей глупой воле, а я иду к своей цели. Девять лет, девять лун, девять веков, – какое мне дело? Если я встречу неуловимого Зелдорниуса, я вступлю с ним в бой. Сегодня ешь и пей со мной, но не вздумай задерживать меня или отвлекать бесполезными разговорами от моей цели. Ибо на рассвете я должен продолжить поиски Зелдорниуса».

И всю ночь я ел и пил, и веселился с Гелтераниусом в его злато-зеленом шатре. А на рассвете он повел свое войско на запад через пустошь.

На третий день я продолжал сидеть у этой стены, проклиная ваше медленное продвижение, как вдруг заметил войско, марширующее с востока. Во главе на небольшой серой лошади скакал военачальник. Он был в блестящих черных доспехах, с черными орлиными перьями на шлеме, его взгляд горел, как у леопарда. Он был мал ростом, злобен на вид, гибок, как горностай, и наверняка не знал усталости. И я его окликнул с места, где сидел: «О знаменитый и могущественный Джалканайус Фостус, разрушитель крепостей, куда ты направляешься со своим великим войском по забытой пустоши?» А он спрыгнул с лошади, взял меня обеими руками за руки, и сказал: «Заговорить во сне с покойниками предвещает выгоду. Разве ты не мертв, Брандок Дах? Ты жив в моей памяти с тех забытых дней, которые временами прорастают в ней, как цветы в заросшем саду. Ты был велик среди великих того мира, в Кротринге над морем в многовершинном Демонланде. Но между мной и теми днями встало забытье. Шум прибоя заглушает мой слух, и морской туман затемняет зрение, когда я пытаюсь вызвать в памяти те далекие дни и великие подвиги. Ради тех ушедших дней ешь и пей со мной сегодня, ибо всего на одну ночь я раскину походный шатер на холмах Салапанты, а утром продолжу путь. Не знать мне покоя, пока я не найду Гелтераниуса и не снесу ему голову с плеч. Позор ему, и неудивительно, что он бежит от меня, как заяц. Предатели всегда подлецы. А кто слышал о более гнусном и проклятом предателе, чем он? Девять лет назад, когда мы с Зелдорниусом готовились разрешить наши споры мечами, в счастливый час я получил известие, что этот Гелтераниус, как хитрый змей, обходит меня, чтобы напасть с тыла. Я сразу развернул войско, чтобы сокрушить его, но толстый грубиян удрал».

Так сказал Джалканайус Фостус. Я ел и пил с ним всю ночь, и развлекался с ним в его шатре. На рассвете он свернул лагерь и ускакал на запад со своим войском.

Брандок Дах замолчал и стал смотреть на восток в сторону врат ночи. По плоской болотистой равнине к ним приближалось конное войско в полном вооружении. Их военачальник ехал впереди на огромном гнедом коне. Он был очень высок и худ, заржавевшие латы были все в пробоинах и вмятинах после сотен схваток, кожаные рукавицы выцвели, боевой плащ износился, шлем был приторочен к луке седла, непокрытая голова с развевающимися седыми волосами напоминала голову борзой собаки. Надо лбом выступали синие вены, нос был велик, усы и брови кустились, голубые глаза светились во впалых глазницах. Конь казался упрямым, он прижимал уши и поворачивал налитые кровью глаза, а воин в седле держался прямо, как древко копья.

Когда войско приблизилось, всадник придержал поводья и окликнул демонов. Он сказал:

– Девять лет каждый год в этот день я оказываюсь в этом пустынном месте, преследуя Джалканайуса Фостуса, а он все время убегает от меня. Странно это, потому что он всегда был великим бойцом, и уже девять лет не может со мной сразиться. Я начинаю бояться, что мои глаза застилает пелена иллюзии, предвещая гибель при исполнении желаний. А сейчас в неверном вечернем свете я вижу призраки гостей Гасларка в Заджэ Закуло из давно минувших дней, старых его друзей из многовершинного Демонланда: Брандока Даха, убившего короля Колдунии, Спитфайра из Аулсвика, и его брата Джасса, бывшего повелителем всех демонов до того, как мы отплыли в Бесовию. Вы – духи из забытых времен? Если вы из плоти и крови, говорите, поведайте о себе.

Ему ответил Джасс:

– О великий Зелдорниус, в бою непобедимый! На этих необитаемых холмах в глухой час вполне можно ожидать явления призраков. Если ты принял нас за таковых, то мы после кораблекрушения в ненасытном море и долгих блужданий еще скорее примем тебя за тень, которую в полутьме отпустил на землю Эреб.

– О прославленный и грозный Зелдорниус! – добавил Брандок Дах. – Ты однажды был моим гостем в Кротринге. Чтобы рассеять твои и наши сомнения, пригласи нас на ужин, ведь бестелесные духи не могут пить вино и есть земные яства.

Итак, Зелдорниус приказал раскинуть шатры и приготовить ужин для себя и лордов Демонланда за пять часов до рассвета. И они пировали в шатре Зелдорниуса и беседовали, и Спитфайр сказал:

– Не удивительно ли и прискорбно видеть, как играет судьба, заставляя трех великих полководцев тратить остаток дней в этой отдаленной пустыне? Без сомнения, здесь действуют чары, по чьей воле они бесконечно бродят друг за другом по кругу, каждый догоняет того, кто бежит от него, и они никак не встретятся.

– Только околдован может быть тот, у кого взгляд Зелдорниуса, – сказал Джасс.

– Я заметил такой же взгляд у Гелтераниуса и у Джалканайуса, – сказал Брандок Дах. – Хорошо было бы развеять чары и использовать помощь этих воинов в наших трудах. Давайте сегодня ночью откроем всю правду этому старому льву.

Так сказал лорд Брандок Дах, и братья лорды сочли добрым его совет. За ужином, когда их сердца взвеселились, лорд Джасс сел рядом с Зелдорниусом и приоткрыл ему тайну, спросив:

– О прославленный Зелдорниус, как же случилось, что ты уже девять лет преследуешь Джалканайуса Фостуса, разрушителя крепостей? Что за спор между вами?

Зелдорниус ответил:

– О Джасс, как я могу ответить тебе доводами, известными только судьбе и звездам, которые распоряжаются смертными? Тебе будет достаточно знать, что спор возник между мной и могучим воином Джалканайусом. Мы должны были разрешить его кровью на поле битвы. Но он ускользает, я напрасно гонюсь за ним уже девять лет.

– Среди вас был третий, – заметил Джасс. – Что ты слышал о Гелтераниусе?

– Ничего, – ответил Зелдорниус.

– Хочешь, чтобы я тебя просветил? – предложил Джасс.

Зелдорниус сказал:

– Только ты и твои спутники говорили со мной с тех пор, как все это началось. Обитатели этой местности бежали отсюда много лет назад, это место проклято. Здесь жили ничтожества, недостойные наших мечей. Если желаешь мне добра, говори, я хочу знать.

– Все эти девять лет, – сказал лорд Джасс, – тебя преследует Гелтераниус, а ты преследуешь Джалканайуса Фостуса. Мой кузен видел его шесть дней назад, в этом самом месте, говорил с ним, пожал ему руку и узнал, что было у него на уме. Нет сомнения, что вы все трое во власти неизвестных чар, раз когда-то были друзьями и товарищами по оружию, а теперь преследуете друг друга, чтобы убить. Это странно, и в этом нет смысла. Прошу тебя, разреши нам стать посредниками между вами. Мы попытаемся освободить вас от непонятного рабства.

При этих словах Зелдорниус покраснел, как рак, и сказал:

– Это была черная измена. Я ничему не верю.

Но лорд Брандок Дах ответил ему:

– Я услышал то же самое из его уст, о Зелдорниус. В этом я клянусь. Кроме того, Джалканайуса Фостуса отговорили от схватки с тобой девять лет назад (как он сам сказал мне, подкрепляя свои слова ужасными проклятиями), потому что ему была весть, что Гелтераниус в то время собирался напасть на него с тыла.

– Да, – подтвердил Спитфайр, – и до сего дня он идет по следу Гелтераниуса, а ты преследуешь его.

Услышав такие слова, Зелдорниус пожелтел, как старый пергамент, и его седые усы встопорщились. Он некоторое время сидел молча, потом остановил холодный взгляд на Джассе и произнес:

– Я снова вспоминаю мир, память возвращается ко мне. Жители Демонланда никогда не лгали ни друзьям, ни врагам, и обман считали позором.

Они хмуро поклонились ему, а он сказал, не пытаясь скрыть гнев во взгляде:

– Значит, против меня замышляет Гелтераниус, а перед Джалканайусом Фостусом его подло оклеветали. Нет лучше места, чтобы сокрушить его, чем здесь, на холмах Салапанты. Если я останусь здесь и дождусь его нападения, мне поможет сама земля, а по его пятам придет Джалканайус и подберет остатки моего пира.

– Наше посредничество приняло забавный оборот. Правда, как девка, встает на голову ногами вверх. Это неприлично.

Но заставить Зелдорниуса изменить мнение не удалось. Наконец, они предложили ему поддержать его в его планах:

– А когда ты победишь, то поможешь нам в нашем предприятии и поддержишь нас в грядущих войнах с Колдунией.

Но Зелдорниус сказал:

– О Джасс и вы, лорды Демонланда, я благодарю вас. Но вам нечего вмешиваться в эту битву. Ибо мы, три полководца, первыми пришли на эту землю, увидели ее и покорили. Она наша. Если кто-то ввяжется в наши дела, то, какая бы вражда ни была между нами, мы объединимся, несмотря ни на что, и сокрушим врага. Так что, не вмешивайтесь, можете только наблюдать, кого судьба принесет на холмы Салапанты. Однако, если я останусь жив, можете надеяться на мою дружбу и помощь потом.