Текст книги "Моя вторая мама. Том 1"

Абель Санта Крус, Эрик Вонн
Моя вторая мама. Том 1

Глава 1

Это был ее день. Высоко над подиумом демонстрационного зала горело, высвеченное неоном, имя: «Даниэла Лорентэ». Музыка лилась со всех сторон, заглушая слова ведущих:

– Дамы и господа, представляем вам жемчужину нынешнего сезона, последнюю коллекцию одежды Даниэлы Лорентэ… Великолепная работа одного из лучших наших художников… Даниэла Лорентэ убедительно доказала, что достойна занять свое место среди ведущих модельеров мира…

– Даниэла! Ты что? Оглохла? Я к тебе обращаюсь… Я говорю, что потрясающий успех!!!

Джина… Сумасшедшая, смешная Джина… Невозможная, злая, замечательная Джина… Лучшая подруга и первый помощник. Она, как всегда, была здесь, рядом с нею, смеялась и тормошила ее:

– Ты только посмотри на их лица! Ну что ты куксишься?!

Даниэла обвела глазами зал. Взгляд ее схватывал лишь общую красочную мозаику праздника, иногда отмечая знакомые лица и ни на ком особенно не задерживаясь, пока не встретил, наконец, то, что искал. В проходе, у самой двери, в черном костюме, в ослепительно белой сорочке, смеющийся, стройный, красивый, стоял он, ее муж – Альберто. Они познакомились три года назад, и это были лучшие годы в жизни Даниэлы: время любви, спокойствия, вдохновения. Никогда она так не работала, как в эти три года, и вот он – ее триумф, их с Альберто триумф… Даниэла помахала мужу рукой и улыбнулась ему чуть виновато, словно извиняясь за то, что это был ее праздник, на котором ему отводилась роль статиста.

– Ты становишься знаменитостью, – сказал Альберто, подойдя к ней в конце вечера вместе со своим приятелем Гонсало.

– А ты и рад! – несносная Джина была тут как тут, и в ее глазах читался неприкрытый сарказм.

– Конечно. Ты же знаешь, я горжусь своей женой.

– Альберто только что говорил мне, как много ты для него значишь, Даниэла, – подтвердил Гонсало.

– Надеюсь, что это так, – сказала Даниэла. – Потому что он для меня – все в этой жизни.

Подскочивший фоторепортер отвлек Джину, открывшую было рот, чтобы снова съязвить. При виде фотокамеры она обхватила Гонсало и, хохоча, приняла позу кокетливой журнальной дивы. Даниэла заметила, как муж с досадой отступил в сторону, и взяла его под руку:

– Ну что тут такого? Почему ты так не любишь сниматься?

– Он у тебя нефотогеничный, – вмешалась Джина. – Не то что мы с тобой… А вот и мой голубок! И Жерарчик с ним!

– Все просто великолепно, Даниэла, – заверил приятель Джины Фелипе, подошедший к ним вместе с Херардо, старым знакомым Даниэлы.

– Спасибо, Фелипе. Херардо, здравствуй…

Херардо молчал, неприязненно глядя на Альберто.

– Язык проглотил?! – прошипела Джина.

Херардо, опомнившись, проговорил слова поздравления. Когда-то он просил руки Даниэлы, но получил отказ. Даниэла вышла замуж за Альберто и была счастлива. Херардо знал об этом, но все равно надеялся Бог знает на что, не веря в ее счастье, ненавидя Альберто, отравляя жизнь и себе, и другим. Даниэла тряхнула головой… В такой день ей не хотелось думать, что кто-то в мире может быть несчастлив.

– Джина меня не выносит, – сказал Альберто, когда поздно вечером они ложились спать. – Я знаю, что она обо мне плетет… А все потому, что никак не женит на себе своего Фелипе…

– Не надо, милый, – попросила Даниэла.

– О Херардо я вообще молчу!

– Ради Бога, Альберто…

– Ладно, как хочешь…

– Главное, что мы с тобой счастливы, – Даниэла обняла мужа и закрыла глаза. – Нам бы еще ребенка…

Она подумала, что отсутствие детей – единственное, что омрачает их счастье. Альберто, конечно, успокаивает ее, шутит, что просто надо постараться… Но иногда ее охватывает отчаяние. Засыпая, Даниэла почувствовала, как смертельно она устала сегодня… И все-таки это был счастливый день…

– Альберто уверен, что ты его ненавидишь, и это правда!

Они сидели с Джиной в кабинете Даниэлы, в Доме моделей, и уже больше часа вели этот неприятный, злой разговор.

– Какой умный мальчик! Как догадлив!

– Джина!!!

– Да он просто использует тебя! Ты вкалываешь целыми днями, а он живет за твой счет и бездельничает…

– Он ведет всю нашу бухгалтерию!.

– Серьезное дело! Особенно если учесть, сколько он у тебя крадет.

– Это ужасно, то, что ты говоришь, Джина, – Даниэла встала и с расстроенным видом прошлась по комнате. – Альберто мой муж, и я ему верю!

– Как хочешь… Но на твоем месте я бы проверила все бухгалтерские документы.

– Я сказала, что верю ему!

– Я лучше пойду работать! – скорчив гримасу, Джина вышла из кабинета.

В дверь заглянула секретарша:

– Сеньора, вас хочет видеть какая-то женщина. По срочному делу.

– Пусть войдет, Роса. – Даниэла поправила жакет и села за стол.

В кабинет вошла молодая, бедно одетая женщина, ведя за руку симпатичного малыша.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Чем могу быть полезна?

– Я увидела вашу фотографию в газете, где вы вместе с Альберто Сауседо… – сказала женщина.

Даниэла кивнула.

– Там написано, что он ваш муж…

– Да. А что?

– Этого не может быть…

– Почему?!

– Я… жена Альберто.

Женщина замолчала. Даниэла смотрела на нее как на помешанную.

– Что вы сказали?

– Я жена Альберто. А это – Рубен, наш младший сын.

В ее тихом голосе было столько уверенности, что Даниэла испугалась.

– Я могу это доказать, – сказала женщина, порылась в сумочке и вынула сложенную вдвое бумагу. – Вот наше брачное свидетельство.

Глава 2

Моника стащила у матери крем и, сидя на полу, старательно втирала его в пластмассовое личико Глориты. Лусия с улыбкой следила за ней, но потом все-таки решила вмешаться:

– Моника!

Девочка подняла голову и спрятала руку с кремом за спину.

– Глорите тоже хочется быть красивой!

– Ну, если так… – Лусия не выдержала и рассмеялась.

С кухни вошла Мария и сказала, что полдник для девочки готов.

– Я подожду папу! Мамочка! Ну, пожалуйста!..

– Он может прийти очень поздно, – голос Лусии прозвучал глухо. – У него деловая встреча. Иди с Марией, Моника. Я тоже сейчас приду.

Мария и Моника вышли. Лусия прошлась по комнате, подобрала брошенную дочерью куклу, поставила баночку с кремом на столик у кровати. Деловая встреча… Она почувствовала, как комок подкатывает к горлу. Лицо ее горело. Деловая встреча… Она постояла несколько мгновений, пытаясь унять внезапную дрожь во всем теле. Надо было идти. Лусия сделала несколько шагов к двери, но вдруг голова ее закружилась, резкая боль пронзила затылок, она взмахнула рукой, хватаясь за воздух, и рухнула на пол.

– Мама, ну где ты? Я же жду тебя! – влетевшая в комнату Моника на секунду застыла в дверях, глядя на распростертую на полу мать. Потом всхлипнула и бросилась к ней:

– Мама! Мамочка! Что с тобой, мама?

Лусия не отвечала, и девочка, упав рядом с ней на колени, громко заплакала:

– Мамочка, что с тобой? Мама, ответь мне! Что с тобой?! Мама!!!

Прибежала встревоженная Мария и с ней ее муж – мажордом Игнасио. Вдвоем они с трудом перенесли Лусию на кровать. Мария попыталась увести девочку, но та вцепилась в мать, и оторвать ее от матери было невозможно. Игнасио бросился к телефону.

– Машину из больницы уже выслали, – сказал он, вернувшись через несколько минут.

– Слава Богу! – Мария в отчаянии смотрела на плачущую Монику. – А где хозяин! Его тоже надо предупредить.

– Бог его знает, где он. В конторе никто не отвечает.

– Не плачь, Моника… Мама поправится, вот увидишь.

– А если она умрет?

– Не надо так говорить, – обняв девочку, Мария крепко прижала ее к себе. – Господи, она же была совершенно здорова!

Хуан Антонио заметил суету у дома, едва подъехав к садовым воротам. У дверей стояла машина «скорой помощи», санитары выносили из дома носилки. Выскочив из машины, он увидел дочь, бегущую с плачем за носилками, и Марию с Игнасио, пытавшихся удержать Монику.

– Доктор! – он поймал за рукав врача «скорой помощи». – Что происходит, доктор?

– Успокойтесь. Я еще ничего не знаю. Ее необходимо обследовать.

– Папа! – закричала Моника. – Наша мама, папочка!

– Ничего не понимаю… Она же была здорова, когда я уходил!

Врач пожал плечами и пошел к кабине. Носилки вкатили в машину. Моника рвалась к матери.

– Успокойте ее, – крикнул Хуан Антонио Марии. – Я поеду в больницу.

– Папа! Я хочу с тобой, с тобой! – рыдая, Моника упала на траву. Игнасио и Мария подняли ее и повели к дому.

– Тебе нельзя в больницу, девочка…

– Ну, конечно, нельзя, Моника… Идем…

– Нет!!!

– Идем, идем с нами, – упрашивала Мария.

– Папа!

– Идем, помолимся святой деве. Пусть поможет твоей маме… Игнасио, помоги мне!

– Папочка!

Машина «скорой помощи» выехала из ворот и помчалась по темной улице.

– Аневризма, – врач с сочувствием смотрел на Хуана Антонио. После бессонной ночи, проведенной в приемном покое больницы, выглядел он неважно.

– Аневризма?

– Кровоизлияние в мозг, – пояснил врач. – К сожалению, оперативное вмешательство невозможно.

– Но что же теперь делать?!

– Будем надеяться на естественную абсорбцию. К сожалению… – врач вздохнул и посмотрел куда-то за спину Хуана Антонио, – вероятность того, что она выживет, ничтожна.

– Моника этого не перенесет, – Хуан Антонио тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.

Это он во всем виноват. Лусия, конечно, знала, что он ей изменяет, но, по молчаливому уговору, они никогда не затрагивали этой темы. Он считал, что она не придает этому большого значения. Привлекательный мужчина, известный промышленник, он нравился многим женщинам. В их кругу мимолетные связи не считались чем-то из ряда вон выходящим. Лусия была, конечно, не их крута, но она знала, на что шла, когда выходила за него замуж. А он… он действительно любил ее и, кажется, раз и навсегда доказал это, когда женился на ней вопреки воле своей семьи, практически разорвав отношения с родственниками. Хуан Антонио вдруг с ужасом осознал, что думает о жене в прошедшем времени. Она же еще не умерла… Она не должна умереть! Господи, неужто это из-за вчерашнего?! Вчера он снова был у Иренэ. Эта женщина вцепилась в него железной хваткой. Ему это льстило. Конечно, она была цинична, и он не слишком ей верил, когда она говорила ему о своей любви. Но она была по-настоящему красива и отлично умела доказывать свою любовь. Несколько раз он порывался оставить ее и не мог…

– Что ты здесь делаешь?! – покрасневшими от бессонной ночи глазами он уставился на Иренэ, вошедшую, как ни в чем не бывало, в приемный покой больницы. На лице ее было выражение подходящего к случаю сострадания, но, конечно же, это был театр, игра, та игра, которую ему так нравилось разгадывать и которую Иренэ, честно говоря, не слишком и маскировала. Она видела, что его не провести, но все равно продолжала игру, и он, словно вовлеченный в водоворот, тоже играл, не зная, что игра эта может кончиться страшно…

– Ты не должна была сюда приходить!

– Позволь мне остаться. Твоя жена все равно не узнает.

– Ты словно… хищная птица. Мне это не нравится.

– Если Лусия умрет, никто больше не помешает нам быть вместе. Я права?

– Я не желаю об этом говорить. Это ужасно, то, что происходит. Я люблю Лусию…

– Ты хорошо к ней относишься. А это не одно и то же. Любишь ты меня, и сам это знаешь.

– Иренэ, ради Бога!

– Ты не виноват в том, что случилось…

– Причем тут – виноват или нет?

– Прошу тебя, Хуан Антонио… – Иренэ присела рядом с ним, и он понял, что никуда она отсюда не уйдет. – Мой долг быть с тобой в такую минуту. Или ты думаешь, твои родственники тебя поддержат?

Моника послушно сидела за столом, но, казалось, даже не замечала поставленной перед ней тарелки. Сердце Марии сжималось от жалости. Под глазами у девочки были темные круги: всю ночь она проплакала.

– Нужно поесть, Моника. Ты должна позавтракать, – в который уже раз повторила Мария.

– Я не хочу. Я хочу к маме. Пусть Игнасио отвезет меня.

– Сначала нужно дождаться папы, Моника. Посмотрим, что он скажет.

– Почему он не приезжает? Я хочу к маме. Ну, пожалуйста, пусть Игнасио отвезет меня…

– Твой папа скоро приедет. Моника взглянула Марии в глаза.

– Мама поправится, правда?

– Конечно, конечно, девочка… Ее обязательно вылечат, вот увидишь… Спой нам что-нибудь, Игнасио.

– Я спою «На заре», хотите? – Игнасио подмигнул Монике и откашлялся. – «На заре, на заре песню пел царь Давид…»

– Не надо! Я не хочу! – закричала Моника и выскочила из-за стола.

– Пошла бы в школу, поиграла с подружками, – предложила Мария.

– Я хочу к маме.

– Может, с куклой поиграешь, пока папа не вернулся? – спросил Игнасио.

– Глорита плачет и не хочет играть!

– Так поиграй с другими. Ты их совсем забыла. Давай, Моника, иди…

– Ладно, – Моника повернулась и пошла к двери. – Только если папа позвонит или приедет, вы мне скажите.

– Ну, конечно! – Мария и Игнасио облегченно переглянулись.

– Слава Богу, что вы вернулись, сеньор! – встретила Мария Хуана Антонио, заехавшего домой поесть и переодеться. – Моника совсем извелась.

– Я так и думал, что она не пойдет в школу…

– Какая уж тут школа, – вздохнула Мария. – Как там сеньора?

– Плохо, Мария. Она все еще без сознания…

– Я буду молиться за нее. Господь должен нам помочь.

– Знаешь, Мария… – Хуан Антонио с горечью взглянул на служанку. – Мне кажется… Господь хочет забрать ее к себе.

– Что вы такое говорите, сеньор! Сеньора Лусия не может умереть!

– О чем вы?! Мама умерла?! – Моника стояла в дверях и смотрела на отца широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Нет, Моника… Что ты… – Хуан Антонио подошел к ней и хотел обнять ее за плечи, но она вырвалась.

– Неправда! Я знаю… Она умерла.

– Если бы это было так, я бы тебе сказал.

– Я не хочу, чтобы она умирала, папочка! – Моника не выдержала и горько расплакалась.

Хуан Антонио обнял ее и, присев на диван, усадил к себе на колени.

– Ты должна успокоиться, Моника. Маме не понравилось бы, как ты себя ведешь…

– Я же ее так люблю…

– Я тоже ее люблю. Ну все… все, родная. Успокойся. А я приму душ, переоденусь и опять поеду в больницу.

– Возьми меня с собой…

– Послушай, Моника, – голос его стал строгим. Он редко разговаривал с дочерью таким тоном, и она притихла. – Возможно… Возможно, Моника… нас с тобой ждут трудные времена… Мы оба должны быть стойкими. Ты поняла меня, Моника?…

Глава 3

Даниэла сидела на том же месте, за своим столом, в своем кабинете… Все было точно так же, как несколько мгновений назад. И все было иначе. Вертикаль ее жизни вдруг надломилась, и она чувствовала, что еще немного, и все, что до сих пор составляло ее счастье, составляло ее саму – Даниэлу Лорентэ – лишится всякой опоры и рухнет вниз, в пропасть. Она бессознательно сопротивлялась этому чувству, мозг ее словно онемел, отказываясь воспринимать реальность, отказываясь верить услышанному, но все эти ухищрения разбивались о тихий, почти лишенный выражения голос посетительницы и круглые, невероятно живые, любопытные глаза малыша, которого та держала за руку.

– Вчера соседка принесла мне газету. Представляете, что я почувствовала, когда увидела там фотографию Альберто… рядом с вами…

– Господи, но это же невозможно, – пробормотала Даниэла. – Он не мог так поступить… Смотрите! – она показала женщине фотографию, которую держала в ящике стола. – Мы венчались в церкви… Все было так… прекрасно…

– Мы с ним тоже венчались в церкви… – сказала женщина. Она взглянула на малыша. – У нас с ним двое детей… Знаете… я всегда надеялась, что он ко мне вернется. Особенно, когда носила Рубена.

– А мы с ним в это время уже были женаты… Господи! Господи, что же это?!

– Альберто всегда был бабником… К тому же, он любит красиво пожить, а для этого нужны деньги. Поэтому он и бросил меня. Он всегда злился, что я не могу его содержать… А потом я вообще осталась без работы…

– Ради Бога, не продолжайте. Вы не представляете, как мне больно это слышать.

– Я подумала, вам лучше знать правду.

– Знаете что… – Даниэла решительно встала из-за стола. Нужно было что-то делать, каким-то образом разрубить этот узел, вдруг возникший в ее судьбе, и невыносимо, до боли стянувший ей сердце. – Давайте сейчас поедем ко мне домой!

– Зачем?! – в голосе женщины послышался испуг.

– Я хочу, чтобы Альберто… увидел вас.

– Ради Бога, не надо… Он может рассердиться, и тогда…

– Обещаю вам, ничего не будет. Нужно прояснить это дело раз и навсегда.

– Прямо сейчас? – женщина еще колебалась.

– Да, сейчас, – решительно сказала Даниэла. – Только подождите меня одну минуту. Я сейчас вернусь.

Оставив женщину с малышом в кабинете, Даниэла бросилась к Джине.

– Ты, конечно, надеешься, что ее брачное свидетельство – фальшивка… – заключила Джина, выслушав подругу.

– Но ведь она могла все это выдумать?…

– Не пытайся оправдать Альберто. Я тебя предупреждала, но ты же ничего не желала знать.

– Я люблю его, Джина!

– Любовь слепа… – Джина покачала головой. – Как зовут эту… другую жену Альберто?

– Кажется, в брачном свидетельстве написано «Каролина Моралес».

Джина задумалась.

– Значит, Альберто не только вор, но еще и двоеженец… Не смотри на меня так. Я тебе тысячу раз говорила, что он тебя обкрадывает. И не реви! Черт бы побрал этого Альберто… Будь он сейчас тут, кажется, глаза бы ему выцарапала!

– Ты понимаешь?! – слезы хлынули рекой из глаз Даниэлы. – Три года… Три года жизни! И все оказалось обманом…

– Идем за этой женщиной, – решительно сказала Джина. – Идем, пока она не передумала.

– Где Альберто, Дора? – спросила Даниэла у служанки, едва они поднялись в квартиру.

– Сеньор сказал, что вернется к обеду, – ответила Дора, с любопытством разглядывая малыша, которого Каролина вела за руку. – Принести вам прохладительного?

Даниэла вопросительно взглянула на Каролину.

– Нет, нет, спасибо, не надо, – засмущалась та.

– Не надо, Дора. Спасибо. – Даниэла отпустила служанку. – Садитесь. Придется его подождать.

– Может, лучше… в другой раз? – нерешительно предложила Каролина.

– Вы лучше меня понимаете, что тянуть тут нельзя. Иначе зачем вы ко мне пришли?

– Вы правы, – вздохнула Каролина. – Я… не могла молчать, зная, что Альберто поступает с кем-то так же ужасно, как со мной…

– Значит, нам остается только ждать! – заключила Джина. – У меня нервы на пределе…

Даниэла поднялась и тут увидела, как открывается входная дверь.

– Ты дома? – Альберто искренне обрадовался Даниэле. Подойдя к ней, он попытался обнять ее, но она отстранилась. – Да что с тобой?!

– У нас гости, Альберто.

Альберто повернул голову и оглядел гостиную.

– Поздоровайся!

С застывшей каменной улыбкой Альберто смотрел на Каролину. Потом перевел взгляд на сидевшего рядом с ней малыша.

– Папа… – удивленно сказал тот.

– Ты не хочешь поцеловать свою жену? – ледяным тоном спросила Даниэла.

– Свою жену и своего младшего сына, – добавила Каролина глядя мужу прямо в глаза.

– Подлец! – Джина не выдержала, и ее крик вывел Альберто из оцепенения.

– Я не понимаю, о чем вы, – медленно сказал он. – Я никогда раньше не видел этой женщины…

– Она показала мне брачное свидетельство, – сказала Даниэла.

– Вот это! – Каролина вынула из сумочки документ.

Альберто с ненавистью взглянул на нее.

– Будь ты проклята! Это ты все испортила! – сжав кулаки, он шагнул к ней, но Джина встала между ними.

– Не трогай ее, подонок!

– Это ты во всем виновата, – сверля Джину глазами, процедил Альберто. – Ты всегда меня ненавидела!

– И, как видишь, была права!

– Джина не имеет никакого отношения к тому, что ты сделал! – вмешалась Даниэла.

– Дорогая, любимая, – Альберто повернулся к ней. Взгляд его был умоляющим. – Прошу тебя, успокойся. Я сейчас все объясню. Я все объясню…

– Все и так ясно! Ты как последнюю дуру обманывал меня больше трех лет. Но я не стану сидеть сложа руки. Ты ответишь за все, что сделал, клянусь тебе!

– Я люблю только тебя, только тебя одну! – Альберто бросился к ней.

– Не прикасайся ко мне! Ты немедленно уберешься из этого дома!

– Но пойми меня…

– Убирайся!

– Даниэла, ради Бога!

– Вон из моего дома! Вон!

– Ладно, – Альберто опустил голову. – Я только схожу за своими вещами.

– Вон! Убирайся отсюда!

Альберто взбежал по лестнице, ведущей в их с Даниэлой комнату.

– Я этого так не оставлю… – процедил он прежде, чем скрыться за дверью.

Даниэла чувствовала себя совершенно опустошенной.

– Господи, за что? За что?

– Успокойся… – Джина подошла к ней и погладила ее по голове. – Что ни делается, все к лучшему.

– А что теперь будет со мной, сеньора Даниэла?!

Только тут Джина и Даниэла вспомнили о Каролине. Она стояла и испуганно прижимала к себе ребенка.

– Не волнуйтесь, – успокоила ее Даниэла. – Я помогу вам. Вы в этой истории – тоже жертва.

– Пожалуй, я пойду, – сказала Каролина. – Поверьте, мне очень жаль, что так вышло. Я по себе знаю, каково вам сейчас…

– Скажите, где вас можно будет найти? На всякий случай, – попросила Даниэла.

Каролина отпустила ребенка и записала адрес в записной книжке, которую вместе с ручкой протянула ей Джина.

– Я так боюсь. Альберто способен на ужасные вещи…

– Не волнуйтесь, – еще раз сказала Даниэла. – Он ничего вам не сделает. Ни вам, ни вашим детям.

Каролина недоверчиво кивнула им и вместе с малышом медленно вышла из квартиры.

– Что же теперь делать, Джина?

– Жить, дорогая. Что же еще? – Джина присела на диван возле Даниэлы. – Только сначала пусть он выметается отсюда. А я поговорю с Фелипе…

– Зачем?

– Он адвокат и лучше знает, что нужно делать. А еще я позабочусь о ревизии. Голову даю на отсечение, Альберто украл у тебя кучу денег.

– Нет, Джина, спасибо, – Даниэла благодарно взглянула на подругу. – С этим я сама должна разобраться.

– Мне бы хотелось подождать, пока он не уберется отсюда, – сказала Джина.

– Не нужно.

– Не дай ему опять заморочить тебе голову.

– Ты думаешь, я могу теперь поверить ему? Все кончено, Джина. Кончено навсегда.

– Мы, женщины, часто принимаем черное за белое, когда влюблены.

– Я больше не люблю Альберто, Джина. – Даниэла закрыла лицо руками. – Мне очень плохо. Ты понимаешь, у меня внутри все будто выжжено. Черная, страшная пустота…

– Ничего, – голос Джины обрел прежние твердые нотки. – Свято место пусто не бывает, подруга.

– Вряд ли я теперь когда-нибудь смогу поверить мужчине.

– Лучше всего забыть и отвлечься. Я тебе в этом помогу.

– Спасибо, Джина, но теперь тебе лучше уйти.

– Хорошо, я поеду к Фелипе. Думаю, с этим подонком ты сама разберешься. Потом найдешь меня в конторе. – Джина обняла Даниэлу и поцеловала ее в щеку. – Пока! И не реви тут…

Даниэла улыбнулась ей, и дверь за Джиной закрылась. Альберто все не спускался. Даниэла вытерла слезы, решительно встала и направилась наверх, в спальню. Между тем Альберто и не думал собираться. Сунув руки в карманы, он задумчиво стоял у окна спальни и глядел на улицу. Услышав шаги Даниэлы, он обернулся:

– Любить значит прощать, Даниэла… Если, конечно, ты меня любила когда-нибудь.

– Самое ужасное в жизни – это предательство. А то, что ты сделал, еще хуже… Это подлость. И по отношению ко мне, и по отношению к Каролине.

– Ты же знаешь, какими бывают женщины, дорогая. Она ни за что не соглашалась на развод, преследовала меня…

– И поэтому ты сделал ей второго ребенка уже после того, как женился на мне? Чего ты ждешь? Видеть тебя не хочу!

– Ну хватит, хватит! Что ты… как капризная девчонка? – неожиданно для Даниэлы Альберто обнял ее за плечи.

– Пусти! – вырываясь, она толкнула его в грудь, но Альберто устоял на ногах и, крепко схватив ее, швырнул на кровать.

– Пусти меня! Не прикасайся ко мне! Пусти! Даниэла вскочила на ноги, но вновь оказалась в объятиях Альберто. Он пытался поцеловать ее. Она сопротивлялась, отворачивая лицо и упираясь руками ему в грудь. На мгновение лица их оказались друг напротив друга, и он заметил гримасу отвращения на ее лице.

– Так ты ничего не добьешься! – бросила ему Даниэла.

Альберто отпустил ее и сел на кровать.

– И предупреждаю тебя, – уже спокойней сказала Даниэла, – что Джина сегодня же поговорит с Фелипе.

– Ну и что? – Альберто усмехнулся. – Что сделает этот несчастный адвокатишко?

– Он поможет мне. Я уже сказала тебе, что не собираюсь сидеть, сложа руки.

– Ты не сможешь жить без меня! – Альберто резко поднялся и снова схватил ее.

– Посмотрим! А еще, знай, я назначу ревизию. Джина утверждает, что ты меня обкрадывал!

– Глупости!

– После того, что я сегодня узнала, меня уже ничем не удивить.

– Даниэла, Даниэла! Ты видишь все в черном цвете…

– Ложь!

– Были же у нас и счастливые моменты…

– Ты все время… все время лгал мне!

– Ну, хорошо, хорошо, признаю… Я плохо поступил, когда женился на тебе, не разведясь с Каролиной. Но это мое единственное преступление! – Альберто опустился перед ней на колени. – Я люблю тебя. Верь мне!

– Ты любишь только себя! Только себя!

– Даниэла… – руки его обхватили Даниэлу за талию. – Давай забудем о ревизии… Забудем о Каролине… Обещаю тебе, я добьюсь у нее развода, и мы с тобой снова сможем пожениться.

– Ну нет! – она оттолкнула его. – Когда я говорю «все», это значит «все». И ревизия будет! Клянусь тебе, если ты украл у меня хоть один сентаво, хотя бы один, я добьюсь, чтобы тебя сгноили за решеткой, чего бы мне это не стоило.

– Ты сама не знаешь, что говоришь! – крикнул, поднимаясь с колен, Альберто. – Я не только не обкрадывал тебя, но, наоборот, помог тебе заработать кучу денег!!!

– Это я раньше так думала. А теперь сомневаюсь во всем, что имеет к тебе хоть какое-то отношение. И хватит болтать! Немедленно убирайся отсюда!

– Ты думаешь только о себе, Даниэла!

– Что?! Ну это уж слишком! – Даниэла подскочила к шкафу и, открыв его, выбросила из него чемодан.

– Что ты делаешь?

– Не видишь? Вышвыриваю твое барахло! И больше мне на глаза не показывайся!

– Ты пожалеешь, Даниэла, – Альберто нагнулся и стал собирать выпавшие из чемодана вещи.

– Нет, это ты пожалеешь!

– Ты останешься одна! По ночам ты будешь тосковать! Ты пожалеешь о том, что меня нет рядом!

– Я думаю, нам не о чем больше разговаривать. Мой адвокат тебя разыщет.

– Твой адвокат! Твой адвокат… Ты с таким удовольствием говоришь об этом кретине Фелипе!

– Здесь только один кретин. Это ты.

– Или, может, ты имеешь в виду Херардо?

– Я имею в виду, что здесь только один кретин – ты сам.

– Так слушай! – Альберто схватил чемодан и сорвал со спинки стула пиджак. – У меня нет оснований скрываться от кого бы то ни было. Тем более от тебя! Прощай, Даниэла.