Текст книги "Это по-настоящему"

Одна из ассистенток – кажется, Эми – успокаивающе говорит:

– Это легко исправить, Клаудиа. Можно сделать так: якобы Вонн прислала свой номер в личные сообщения Окли, они встретились и уже на встрече поняли, что Пейсли работает в «Даймонд». Все сходится.

– Надеюсь, что так, – говорит та, и вид у нее такой расстроенный, что мне даже становится ее жаль. Я быстро отправляю твит, пока она не покраснела еще сильнее.

Vaughn Bennett @OakleyFord

ОМГ! До сих пор не могу поверить, что моя сестра работает в твоем агентстве! #миртесен

У Эми в руке жужжит один из телефонов. Она отдает свои вещи какой-то другой ассистентке и что-то набирает.

Через секунду мне приходит уведомление. Я читаю ответ и закатываю глаза к потолку.

Oakley Ford Verified @VeryVaughn

Мир действительно тесен… Или, может, это судьба?..

Клаудиа смотрит на экран своего собственного телефона и испускает долгий вздох:

– Хорошо. Теперь продолжайте переписываться какое-то время, чтобы это не выглядело так, как будто все было затеяно только ради того, чтобы вскрыть эту связь.

– Но у меня же теперь закрытый аккаунт, – говорю я. – Зачем нам продолжать там переписываться?

– Потому что у тебя все еще есть подписчики, которые продадут эту переписку таблоидам.

– Не будут они делать ничего подобного!

Клаудиа смотрит на меня как на идиотку и даже не утруждается возразить.

И тут вдруг до меня доходит. Мы с Окли вовсе не сообщники по какому-то приключению. У нас не зародилась никакая связь. И он мне ничего не писал. И не лайкал мой рисунок. Может, он даже вообще его не видел. Все это делает Эми.

Я немного отодвигаюсь, чтобы оказаться от него чуть подальше.

Он смотрит на меня, приподняв бровь, и, не отводя взгляда, протягивает руку. Эми с тревогой смотрит на Клаудию, и та корчит суровую гримасу.

Но через пару секунд телефон все-таки оказывается в руке Окли. Мне снова приходит уведомление, и я пораженно вздыхаю.

Oakley Ford Verified @VeryVaughn

Кстати, ты сегодня выглядела просто потрясающе.

– Ты правда так думаешь? – Я смотрю в упор на Окли.

Клаудиа читает ответ и тяжело вздыхает:

– Окли, ну ради бога!

Он делает вид, что ничего не понимает:

– Что? Разве я не могу сказать своей девушке, что она отлично выглядит?

Мое сердце начинает стучать быстрее. Видимо, адреналин из-за всей этой погони наконец достиг нужной концентрации. Иначе с чего бы сердцу подпрыгивать, как дельфин, когда Окли своим хриплым голосом произносит, что я отлично выгляжу?

– Это неприлично, – говорит Клаудиа. – Мы хотим продемонстрировать благопристойное поведение, а не… – Она запинается в поисках нужного слова.

– Бесстыдство, – вставляет Эми.

Клаудиа согласно кивает:

– Двенадцать плюс.

– Может быть, лучше «запрещено для детей»? – возражает он.

– Окли.

– Ну хотя бы шестнадцать плюс!

– Окли.

– Ладно, ладно. Я буду держать себя в руках.

Я закусываю губу, чтобы перестать смеяться. Он неисправим.

– Так, что дальше… – размышляет Клаудиа. – Ну, очевидно, второе свидание состоится завтра.

– Два дня подряд? – упираюсь я.

Она строго кивает:

– Да. Вы молодежь и не умеете ждать. Вам хочется быть вместе каждую минуту.

Ну уж нет, спасибо. Может, прямо сейчас меня развлекают выходки Окли, но это не значит, что мне хочется снова так скоро с ним увидеться.

Клаудиа замечает мое выражение лица и комментирует:

– Если ты хотела более медленного развития, не надо было устраивать первое свидание в публичном месте.

– При чем тут вообще я? – возмущаюсь я. – Мы просто пошли ужинать. Просто кое-кто заявился без приглашения.

Тут все присутствующие разом поворачиваются к Окли. Он делает вид, что читает «Космо», который нашел на кофейном столике, но тут поднимает глаза и пожимает плечами:

– Просто есть захотелось.

12

ОН

BeeBee_OF @OakleyFord_stan№ 1

Сделай, пожалуйста, скриншот ее аккаунта. Он приватный.

OakleyFord_stan№ 1 @BeeBee_OF

Вот, держи.

BeeBee_OF @OakleyFord_stan№ 1

Не такая уж она и красивая.

OakleyFord_stan№ 1 @BeeBee_OF

Я знаю, но мы должны уважать его выбор. По крайней мере не такая как Пятница

BeeBee_OF @OakleyFord_stan№ 1

Ты права, но все равно. Лучше бы я была на ее месте:(

BeeBee_OF @OakleyFord

Подпишись на меня, Окли! Ты лучший!

Вонн заявляется в мой пляжный особняк в районе семи. На ней джинсы с дырой на колене и полосатая майка. Выражение лица… очень мрачное.

– Не могу поверить, что ты послал за мной машину! – начинает она возмущаться уже в прихожей.

– И тебе привет, – отзываюсь я.

– Мы ехали два часа! Лучше бы я села на автобус, так намного быстрее, и кроме того, бедняге водителю не нужно было бы торчать в пробках столько времени.

Ее беспокоит судьба водителя? Ну надо же. В прошлый раз я послал за девушкой «Линкольн Таункар», а она потом возмущалась, что не лимузин.

– У Марко такая работа, – говорю я. – Поверь мне на слово, ему платят огромные деньги за торчание в пробках.

Но Вонн, похоже, это отнюдь не убеждает, и она даже почти не обращает внимания на обстановку дома. Обычно люди охают и ахают, глядя на полы из белого мрамора, высокие потолки и огромную сияющую хрустальную люстру, но Вонн все это совершенно безразлично. Тайрис закрывает за ней дверь и бросает хитрый взгляд в мою сторону поверх ее головы, словно бы говоря: «Ну, тебе придется потрудиться!».

Потрясающе. Отличное начало, ничего не скажешь. Я со вздохом говорю:

– Ладно, пошли в гостиную.

Вонн идет за мной по облицованному мрамором широкому коридору, сжимая свою огромную холщовую сумку с таким видом, как будто боится, что я ее отберу. Я веду ее в огромную медиакомнату и жестом указываю на диван.

– Садись. Будешь что-нибудь пить? – Я иду к бару и открываю блестящий холодильник. – Есть пиво, кола, апельсиновый сок, вода…

– Воды, пожалуйста.

Я беру ей бутылку воды и бутылку пива себе, а затем сажусь рядом на диване.

– Есть хочешь?

– Я дома поела. – Она что-то смотрит в телефоне, явно увлеченная увиденным на экране, но когда Тай идет к двери, вскидывает голову и встревожено спрашивает: – Ой, вы куда?

– Оставлю вас вдвоем, – он слегка улыбается, – у вас же как бы свидание и все такое.

– Пожалуйста, не уходите! – вырывается у нее. – Вы можете остаться с нами. Давайте поиграем в «Монополию» или еще что-нибудь в этом роде.

Я стискиваю зубы. Серьезно, она умоляет Тая не уходить? И предлагает поиграть в настолку? На, мать его, свидании?

Никогда в жизни не чувствовал себя настолько задетым.

– Хм… звучит неплохо, но я, пожалуй, откажусь. – Тай, подавляя смех, практически выбегает из комнаты и закрывает дверь.

Я откручиваю крышку и гневно смотрю на нее:

– Серьезно? В «Монополию»?

В ее карих глазах вспыхивает раздражение:

– Да брось, можем не играть. Я взяла с собой книгу.

Чтобы подтвердить это, она засовывает руку в свою монструозную сумку и вынимает книжку в бумажной обложке. Названия мне не видно, да оно мне и не интересно. Но это невыносимо.

– Ты понимаешь, что миллионы девушек готовы драться за то, чтобы оказаться здесь, рядом со мной? – выпаливаю я.

Она открывает книгу, даже не глядя на меня.

– Правда? Тогда почему ты платишь за это мне?

Я ощетиниваюсь, но решаю это не комментировать.

– Убери книгу, – командую я.

– С чего бы? Это же ненастоящее свидание.

– Ты сама только что сказала: я плачу тебе, чтобы ты здесь находилась, и не собираюсь тратить свои заработанные деньги на то, чтобы смотреть, как ты читаешь. – Я мрачно смотрю на нее. – Я буду решать, что мы будем делать.

В ее глазах на мгновение вспыхивает ярость, но она как-то умудряется справиться с собой. Очень медленно закрывает книгу и убирает ее в сумку, а затем, как примерная ученица, кладет руки на колени.

– Хорошо. Чем тебе хотелось бы заняться, Окли?

– Зови меня Ок.

– Нет, спасибо. – Она фальшиво улыбается. – Так чем тебе хотелось бы заняться?

Я так же фальшиво улыбаюсь в ответ:

– Целоваться.

Вонн чуть не подскакивает от ужаса:

– Фу, ни за что!

Фу?

Я стискиваю зубы:

– Можешь не притворяться, что я тебе не нравлюсь. Я вижу, как ты на меня смотришь.

– И вовсе я на тебя не смотрю, – краснеет она.

– Ну конечно. Вчера в ресторане ты все время пялилась на мои руки. – Я нахально улыбаюсь и несколько раз сгибаю и разгибаю руку, напрягая мышцы. – Любишь, когда поигрывают мускулами?

Она краснеет еще сильнее:

– Перестань вести себя как придурок.

– А ты перестань притворяться, что я тебе не нравлюсь.

Вонн смотрит на меня целую минуту, и на ее лице смущение сменяется гневом, а потом шоком.

– Ты самый тщеславный человек, какого я только видела в своей жизни.

Я пожимаю плечами.

– И еще кое-что. Даже если бы ты мне нравился, я бы все равно не стала с тобой целоваться. Потому что у меня есть парень, если ты забыл.

– Угу. АА.

– УУ! – ворчит она.

Я помню, просто мне нравится ее злить. Если она на меня злится, значит, не игнорирует. Не люблю, когда меня игнорируют.

– Тебе все равно придется когда-нибудь со мной целоваться. Это часть договора, – напоминаю я.

– Да, но не обязательно делать это по-настоящему. Большая разница.

Я разражаюсь хохотом. Вот, значит, как она себе это объясняет?

– Серьезно? Наши губы соприкоснутся. Мои руки будут касаться какой-нибудь части твоего тела. Может, задницы. Или волос. И мой язык будет внутри твоего рта.

Ее глаза снова вспыхивают – но на этот раз уже не только от злости. Хотя, конечно, мне могло показаться.

– Я хорошо умею управляться с языком, Вонн, – улыбаюсь я. – И рано или поздно тебе предстоит в этом убедиться.

– Я не буду делать ничего подобного, – возмущенно выпаливает она. – Никто меня не предупреждал, что придется делать такие вещи!

Я не успеваю сдержаться:

– Только не говори мне, что ты этим не занимаешься с твоим дружком мистером Икс! Ты уверена, что он не гей?

– О господи. Во-первых, его зовут УУ, и тебе это прекрасно известно, а во-вторых, то, чем мы с ним занимаемся, – не твое собачье дело! – Вонн складывает руки на груди и смотрит на выключенный экран телевизора.

Я собираюсь огрызнуться, но замираю на полуслове – это действие заставляет ее грудь приподняться потрясающим образом. Вместо этого я начинаю размышлять, стоит ли сообщить ей, что теперь майка обтягивает чашки ее лифчика, но решаю промолчать. Зачем смущать человека?

Кроме того, если она продолжит так себя вести, я должен получить удовольствие хотя бы от того, что буду пялиться на ее грудь. Я лениво изучаю ее, попивая из горлышка. Она настолько не похожа на тех девушек, которые мне обычно нравятся, насколько это вообще возможно. Обычно я предпочитаю длинноногих, с большой грудью и длинными волосами. Волосы у нее длинные, но она скорее коротышка – навскидку метр шестьдесят пять – метр семьдесят, и грудь у нее не особенно большая. Хотя то, что есть, выглядит вполне симпатично.

– Что будем смотреть? – спрашивает она.

Я чуть было не отвечаю, что предпочел бы смотреть на нее, но вовремя сдерживаюсь. Она похожа на человека, который и ударить может. Причем больно.

– Кино?

– Ладно.

Я беру пульт и включаю телевизор. Еще пару раз нажимаю кнопку и попадаю на список фильмов.

– Выбирай.

Она выбирает первый же фильм в списке – очевидно, ее не слишком интересует, что мы будем смотреть. К моему неудовольствию, это оказывается последний снятый «под “Оскар”» фильм моего папеньки, но я об этом умалчиваю. Это эпический фильм про Вторую мировую с долгими батальными сценами. Отец особенно гордится тем, что прошел двухнедельный тренинг в SEAL – спецподразделении ВМС, и рассказывает всякому желающему послушать, что мог бы стать спецназовцем, если бы не страсть к актерскому мастерству.

Прости господи, он даже воду из-под крана пить не способен.

Но, кажется, Вонн вообще не обращает внимания на фильм. Она не смотрит даже на заставку и все время сидит, уткнувшись в телефон.

– Чем ты занимаешься? – Меня раздражает, что она игнорирует фильм, несмотря на то что я терпеть не могу своего отца.

– Смотрю инстаграм своего парня, – мечтательно отвечает она.

Боже мой, опять этот неудачник. Я прищуриваюсь:

– Тебе запрещено с ним контактировать.

Звучит так, будто я ревную, но на самом деле нет. Просто мне не хочется начинать все сначала, а к Вонн я хотя бы начал привыкать. Мало ли кто мне в следующий раз достанется. С моим везеньем это вполне может оказаться какая-нибудь дамочка, предрасположенная к созависимости, которая будет считать, что нам небом предназначено пожениться. Как Пятница, только на стероидах.

– Публично. – Она вздергивает подбородок. – Но никто не запрещал мне смотреть его инстаграм. Я выполняю все требования Клаудии – даже вот уволилась с работы.

– А ты работаешь?

Ничего себе, я плачу ей целое состояние, а она еще где-то работает!

– Работала. Официанткой в «Шаркиз». – Она снова складывает руки на груди.

Я с усилием перевожу взгляд на кофейный столик.

– Не знаю такого.

– Это сетевой ресторан. Стейк-хаус.

Я закатываю глаза:

– Похоже, тебе там нравилось.

– Я хорошо зарабатывала.

– А мистер Алфавит это одобрял?

Она хмурится:

– Нет, но какая разница?

Я выуживаю у нее из руки телефон и проглядываю ленту. УУ учится в университете, и вся его лента состоит из фотографий его «братанов» – кучки мажоров в кепках, повернутых козырьком назад, в рубашках в клетку, неразлучных с красными пивными стаканами.

– Выглядит как полный кретин.

Вонн отнимает у меня телефон:

– Он не кретин! Он замечательный!

– Ладно, тогда расскажи мне, чем именно он замечателен, – говорю я.

– Он добрый… и веселый… и… – Она не знает, что еще сказать. – Он добрый.

Добрый? Надеюсь, если какая-нибудь девушка скажет про меня, что я добрый, таким же равнодушным тоном, то кто-нибудь пристрелит меня из жалости.

– Ты это уже говорила.

Она умолкает и утыкается в экран телевизора.

Но это скучно.

– Ладно, помимо того, что он добрый, – с сарказмом говорю я, – почему из всех парней ты выбрала именно его?

Она бросает на меня мрачный взгляд:

– Ты так говоришь, как будто у меня была целая вереница парней, из которых я могла выбирать. В реальном мире так не бывает. Тот, кого ты выбираешь, должен выбрать тебя в ответ.

– Ты хочешь сказать, что ты встречаешься с УУ, потому что у тебя не было выбора? – пораженно говорю я. Не верится. Наверняка за ней ухлестывали в школе. Я-то сам не учился в старших классах, но точно бы не отказался пообжиматься с такой на переменах. Она не похожа на других, но вообще-то завидная красотка.

– Я не хочу сказать, что у меня не было выбора. Он мне нравится. И я не обязана оправдываться перед тобой за свои чувства.

– Как вы познакомились?

– Почему ты спрашиваешь?

Потому что я с бо́льшим удовольствием побрею ноги, чем буду смотреть на своего отца на телеэкране.

– Я полагаю, что мы должны узнать друг друга получше, учитывая, что нам придется провести вместе целый год. А сидеть в полной тишине на каждом свидании не слишком-то весело. А еще, возможно, ты могла бы быть немного покладистее с учетом того, что я плачу тебе огромные деньги за это представление.

Она удивленно таращит глаза и складывает пухлые губы в маленькое «о» – и немедленно мне на ум приходит нечто неприличное. Затем она фыркает:

– Как будто это ты мне платишь!

– А кто, по-твоему, это делает? Зубная фея?

– Я думала, Джим.

– А как ты думаешь, кто платит Джиму? – Я нахмуриваю брови. Она что, совсем ничего не понимает?

– Ой.

Я так и думал.

– Вот именно.

– Так что ты хотел узнать?

Она вздыхает так тяжело, словно разговаривать со мной – это неподъемная ноша, и вдруг я понимаю, что мне это осточертело. Оказывается, есть на свете вещи хуже, чем смотреть на актерскую игру моего отца – например, пытаться поговорить с девочкой, которой платят за то, чтобы сидеть со мной в одной комнате, о скучных фактах ее малозначительной жизни.

– Неважно. Давай вернемся к фильму, – раздраженно бурчу я.

Мы оба снова смотрим на экран, но, думаю, видим там разные вещи. На экране отец наставляет автомат на нацистского перебежчика, но я вижу не это, а тот момент, когда он вдруг увидел мой дважды платиновый альбом на каминной полке рядом с его «Оскаром». «Что эта хрень тут делает?» Мама щебечет: «Дорогой, они продали еще миллион копий второго альбома Окли». Отец презрительно ухмыляется: «А, эти песенки для подростков по девяносто девять центов за альбом». Снимает его с каминной полки и сует в руки матери: «Убери это куда-нибудь в другое место». Затем перед моими глазами встает сцена на террасе: я возвращаюсь домой из студии раньше, чем обычно, и застаю отца, занимающегося сексом со своей ассистенткой на мамином любимом балконе. Неудивительно, что у нее теперь постоянно ремонт. Еще один переход, и я вижу, как отец, нависая над огромным столом в кабинете у Джима, говорит мне, что я буду тупицей, если подпишу контракт еще на три альбома.

Но я бы застрелился, если бы остался жить с ним в одном доме. Так что я подписал контракт. Для того чтобы законно выйти из-под опеки родителей, тоже нужны деньги.

– Фильм какой-то скучный, – говорит Вонн, отвлекая меня от картинок в моей голове, и теребит свой небрежно завязанный хвост.

Я закидываю руку на спинку дивана, чтобы тыльной стороной ладони коснуться ее волос.

– Я обязательно передам отцу твой отзыв.

Она моментально краснеет:

– Ой! Ну ничего себе! Я забыла, что Дастин Форд – твой отец! Наверное, это очень круто!

Невероятно. В кои-то веки Вонн проявила интерес, да и то по отношению к моему бездарному папеньке.

– Ага. Единственный и неповторимый Дастин Форд.

Кажется, в моем голосе звучит горечь. Я стискиваю зубы и умолкаю.

– Ой, – в третий раз за вечер говорит она. Но быстро справляется со смущением и тут же добавляет: – Но я не буду делать вид, что он мне нравится только потому, что это твой отец.

Я не собираюсь ей говорить, что в кои-то веки мне приятны ее слова. Вместо этого беру пульт и выключаю телевизор. Она крутит в руках свою бутылку с водой.

– Может, попробуем еще раз эту твою идею насчет узнать друг друга получше?

– Ну давай.

Я поворачиваю руку и растираю между пальцами несколько попавших мне под руку прядей волос. Ее волосы выглядят ненастоящими. Они насыщенного каштанового цвета и переливаются множеством оттенков рыжего и коричневого. Крашеные, наверное. В этом мире не бывает ничего натурального.

– Ладно, я первая. Почему ты не захотел пожимать мне руку?

– Не люблю, когда меня трогают.

Довольно иронично, учитывая, что прямо сейчас я сам тайком трогаю ее волосы. И не останавливаюсь.

– За меня постоянно кто-нибудь хватается в общественных местах, даже несмотря на Большого Ди и Тайриса. Поэтому в обычных обстоятельствах я предпочитаю сам инициировать физический контакт. Так что ничего личного. Моя очередь: почему ты согласилась этим заниматься?

– Деньги. – Она бросает на меня взгляд из-под ресниц. – Наши родители были не слишком-то ответственными и оставили нам много долгов. Пейсли из сил выбивалась, чтобы удержать семью на плаву, и было бы крайне эгоистично с моей стороны не помочь ей, когда у меня появилась такая возможность.

До меня вдруг доходит, и я потираю лоб. Я позволяю себе отвратительно поступать с сиротой. С целой семьей сирот! Кроме того, от моего внимания не ускользает, что, по большому счету, мы с ней в одинаковом положении – подростки, оставшиеся без родителей. Мои родители живы, но если учитывать, как часто мы видимся, особой разницы нет.

– Теперь я. – Она поворачивается ко мне, подкладывая одну ногу под себя. – Зачем ты этим занимаешься? Из всех людей в мире уж у тебя-то точно не должно быть проблем с тем, чтобы найти кого-то, даже «обычную» девушку. – Она делает пальцами кавычки.

Она смотрит прямо на меня, и в этих обстоятельствах довольно сложно незаметно трогать ее волосы, так что я убираю руку будто для того, чтобы взять свое пиво. На вкус оно как теплая моча.

– В Лос-Анджелесе все говорят, что хотели бы встречаться с кем-то «обычным», «нормальным», но на самом деле, это не так. У нас совсем иначе устроена жизнь. Я безумен, и все, с кем я могу поладить, тоже слегка безумны. Только такие люди могут согласиться на жизнь в аквариуме, на полное отсутствие приватности. И девяносто девять процентов всех твоих отношений – дружеских или сексуальных – специально срежиссированы ради пиара. – Я одним глотком допиваю остатки теплого пива и продолжаю: – Но это был длинный ответ на твой вопрос, а короткий такой: меня никто не выдерживает. – Вонн открывает было рот, чтобы возразить, но я торопливо продолжаю: – И не потому, что я такой известный – хотя это и так… – Вонн фыркает, – а потому что у людей просто не хватает терпения понять, что временами я могу быть настолько погружен в музыку, что забываю есть, пить или ходить в туалет. И я могу только играть на гитаре и петь, пока пальцы не начнут болеть от струн, а голос не сядет. Я вспоминаю то бесконечное число раз, когда Пятница начинала скрестись под дверью домашней студии и ныть, что ей скучно. Никакая нормальная девушка не выдержит, когда, например, в туре я вхожу в свой номер и обнаруживаю там голую фанатку, которая узнала код от двери у курьера, которому отсосала на лестнице. Никакая нормальная девушка не выдержит долгого отсутствия во время туров. Она, конечно, может поехать в тур вместе со мной, но уже к третьему городу запросится домой, потому что устанет долгими часами ничего не делать, а потом слушать один и тот же трек-лист, тусоваться с местными организаторами концертов, а потом опять – самолет, автобус, интервью для радио, газет и телевидения, все по сотому разу задают одни и те же вопросы. Вот поэтому здесь и сидишь ты, а не кто-нибудь другой.

Она очень долго молчит, а потом открывает рот и говорит нечто совершенно неожиданное:

– На самом деле, это были сразу два длинных ответа. А не короткий и длинный.

– Но я ответил на твой вопрос? – тихо произношу я.

Вонн закусывает губу:

– Да.

13

ОНА

1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Они опять виделись? А фотки есть?

OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Не-а! Только твит от @OakleyFord.

1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Это серьезно? Они встречаются? Почему никаких фотографий нет?

OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 Я не в курсе:(

О свидании номер три мне сообщают не Клаудиа и не Окли. Я узнаю об этом от курьера в хаки, который вручает мне белую коробку с черной ленточкой и велит «расписаться здесь».

Я даже толком не успеваю прикоснуться к экрану для электронной подписи, как он уже спускается с крыльца и лезет в фургон.

– Спасибо, – кричу я ему вслед, но он не слышит.

Я осторожно заношу коробку на кухню, где последние два часа отвечаю на твиты. Клаудиа утром прислала мне сообщение и велела общаться со «своими фанатами» – с теми, которые успели подписаться до того, как аккаунт стал закрытым.

Но у меня нет фанатов. Это не фанаты, а… девочки, которые сошли с ума, увидев твит Окли про то, что «в следующий раз он не забудет меня накормить».

И даже если бы я могла рассказать им правду – о том, что Окли на самом деле пафосный придурок, который считает, что нормальная девушка не сможет общаться с таким человеком, как он, потому что слишком ревнивая/нетерпеливая/недостаточно ему сочувствует, – они бы просто переключились на кого-нибудь еще.

Например, одна из них уже сообщила, что УУ симпатичный. Я еле заставила себя удалить ответ «руки прочь от моего парня!», потому что у меня как бы нет парня.

В общем, в итоге я всем отвечаю что-то в духе «Для меня самой все это очень неожиданно!» и «Не вполне понимаю, что происходит».

Пейсли звонила в полдень и сказала, что Клаудиа восхищена моим «спектаклем». Но это только испортило мне настроение, а модная коробка с переплетающимися сверху рельефными буквами «GG» усугубляет дело.

Мне даже немного страшно ее открывать. Самая модная вещь, которая у меня вообще есть, – мамина сумочка бренда Coach. Всего несколько дней назад я работала официанткой в «Шаркиз» и подавала людям стейки, одетая в чужие синтетические черные штаны (слишком тесные) и белую рубашку (слишком большую).

Я снова смотрю на приложенную к коробке карточку, чтобы убедиться, что там действительно стоит мое имя. Так и есть. На конверте красивыми каллиграфическими буквами написано: «Вонн». А внутри записка: «Надень это сегодня».

Ленточка развязывается, стоит за нее потянуть, и я снимаю крышку. Внутри под слоем оберточной бумаги… что-то вроде блузки?

Я приподнимаю этот предмет – сквозь кружево прекрасно видны все предметы в комнате. Еще в коробке лежат короткая черная юбка и туфли на невероятно высоких каблуках.

У меня перехватывает дыхание: значит, третье свидание будет публичным.

Поскольку мне нельзя связываться с Клаудией напрямую, я пишу своей сестре: «Куда мы идем?».

Она не отвечает. Видимо, на встрече.

Я несу все это наверх и раскладываю на кровати. Пробую надеть туфли – они оказываются одновременно и малы, и велики, как это ни парадоксально. Моим пальцам тесно, но между пяткой и задником еще остается место, и единственное, благодаря чему они вообще удерживаются на ногах, – это широкие ремешки на щиколотках. Кроме того, каблуки жутко высокие, и мне кажется, что я сейчас упаду.

Я пытаюсь пройтись по комнате, но еле удерживаюсь на ногах. Грациозная, как корова.

Затем я пробую надеть все остальное – хотя здесь так мало ткани, что это сложно считать одеждой. Блузка действительно прозрачная, как я и опасалась, правда спереди стратегические места прикрыты кружевными цветами, но все остальное – просто прозрачная сетка. Мне совершенно не нравится. Скорее всего, это самая дорогая вещь, которую я когда-либо держала в руках, но мне все равно не нравится.

Я надеваю юбку и смотрю на себя в зеркало, держась за дверь, чтобы не потерять равновесие. Я выгляжу как балерина, которую выгнали из «Щелкунчика».

Если сегодня нас собираются фотографировать – а, вероятно, в этом и есть цель третьего свидания и присланной одежды, – мне понадобится помощь. И, возможно, Керри моя самая близкая подруга, но это Кики обычно всем делает прически и макияж для вечеринок.

«Кики, можешь зайти ко мне после школы?»

Она немедленно отвечает:

«А Окли Форд там будет?»

«Нет. Мы должны встретиться вечером, и он прислал мне вот это».

Я отправляю ей селфи, прикрыв грудь рукой – кружевных цветов как-то маловато.

«ОМГ! Это что, Гуччи?»

«Да, но у меня сиськи просвечивают! Я не могу никуда идти в таком виде!»

«Окли Форд прислал тебе сексапильные шмотки от Гуччи?!»

«Так ты придешь или нет?»

«ДААААААААА!»

Кики, вероятно, серьезно нарушила ПДД, потому что появляется всего через полчаса после конца последнего урока.

– Привет! – верещит она, как только я открываю дверь. – Он здесь?

– Нет.

– Эх, ну ладно. – Она явно разочарована, но быстро приходит в себя и показывает на рюкзак. – Я захватила все необходимое. Сколько у нас времени?

Я затаскиваю ее внутрь.

– Близнецы придут через сорок пять минут. Пейсли возвращается в шесть. Ну, иногда в семь-восемь, в зависимости от того, сколько у нее работы. А что? У тебя какие-то планы?

Кики смеется и поднимается по ступенькам.

– Да не до этого, Вонн. Когда у тебя свидание?

– Не знаю, – приходится признаться мне.

Ее глаза расширяются, но не от разочарования, а от возбуждения.

– Это так здорово! Свидание-сюрприз! Он прислал тебе красивую одежду, а потом приедет за тобой и отвезет в какое-нибудь потрясающее место! Вот бы Джастин не был таким предсказуемым. В последнее время наши свидания выглядят так: мы едем домой к Колину, где они обсуждают состав своей виртуальной команды к выходным. А последним, что он мне покупал, был карамельный мокко размера «гранд» в «Старбаксе».

Я еле сдерживаюсь, чтобы не сказать ей, что это в тысячу раз лучше, чем мое притворное свидание с Окли вчера вечером. Но говорю только:

– Джастин не так уж плох.

Она фыркает:

– Но он не Окли Форд, это уж точно.

Мы наконец заходим в мою комнату, и Кики разглядывает одежду, которую прислала Клаудиа.

– Я не могу в этом идти, – говорю я.

– Почему? – Она оценивающе смотрит на блузку и юбку, но больше всего ее внимание привлекают туфли с ремешком и пряжкой. У Кики чуть слюнки не капают.

– Она совершенно прозрачная, а мне не очень нравится идея, что толпа знаменитостей будет пялиться на мои сиськи.

– Надеть вниз черный топик?

В итоге единственная хотя бы относительно подходящая вещь, которую у нас получается найти, – черный классический бюстгальтер. Все мои майки спортивного типа уж точно не сочетаются с сеткой и тонкой вышивкой.

Кики заставляет меня надеть блузку вместе с бюстгальтером и затем достает щипцы для завивки.

– Хочешь скопировать какой-то образ или мне просто поддаться порыву?

– Как хочешь.

– Ладно. Тогда мы сделаем крупные локоны и макияж в стиле смоки-айс с лиловой помадой. Как насчет искусственных ресниц?

– В прошлом году я наклеила их на выпускной, и после танцев они оказались на плече УУ.

Кики смеется:

– Ладно, тогда не стоит.

– Отлично.

Кики точными движениями делит мои волосы на пряди и начинает завивать. Все время, что мы знакомы, она уверена, что хочет заниматься прическами и макияжем, и после школы собирается поступать в школу косметологии «Аведа Инститьют».

А Джастин, ее парень, уже учится в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе на финансиста.

Трейси, наша подруга, – типичная блондинка. Сколько бы раз мы ей ни объясняли, что Солнце – это звезда и что Земля несется по орбите вокруг него, она в это не верит, потому что звезды видны ночью, а Солнце нет. Но даже Трейси знает, чем будет заниматься после школы. Она собирается поступать в университет Южной Калифорнии и стать стилистом.

Я единственная окончила школу экстерном. И все думают, это потому, что уж я точно знаю, кем хочу стать. Но на самом деле я понятия не имею.

Я ерзаю в кресле.

– Больно? – Кики встревоженно смотрит на меня в зеркало.

– Нет, все в порядке, извини.

– Если что, говори. – Она перекидывает мне через плечо еще один локон. – У тебя такие красивые волосы. А что Окли в тебе больше всего нравится?

То, что он может вытирать об меня ноги, а я буду терпеть.

Конечно, я не могу произнести это вслух, но других вариантов у меня просто нет. Не думаю, что ему во мне хоть что-то нравится.

– А Джастину в тебе?

– Сиськи. А ты как думаешь? – Она хихикает и проводит пальцами по моим еще теплым локонам.

– А я совершенно уверена, что твоя непревзойденная подача.

Кики – начинающий питчер в женской софтбольной команде школы имени Томаса Джефферсона.

– Ну, это тоже. – Она прядь за прядью превращает мои совершенно прямые волосы в упругие локоны. – Так что ему нравится? Ноги? Волосы? Глаза? Я бы хотела подчеркнуть именно эту часть.

Я понимаю, что она не отвяжется, пока я хоть что-нибудь ей не скажу.

– Ну, ему нравится то, что я нормальная. Обычная.

– М-м, – она пару секунд размышляет, – ну да, я понимаю. Опять же, ты хочешь быть учительницей. Это нормально. Теперь закрой глаза. – Она трясет у меня перед лицом флаконом лака для волос.