Текст книги "Перри Мейсон: Дело об одноглазой свидетельнице. Дело о сбежавшем трупе"

Глава 15

Перри Мейсон откинулся на спинку вращающегося кресла, стоявшего у его письменного стола, и принялся читать газетные репортажи. Делла Стрит аккуратно вырезала статьи из газет и положила ему на письменный стол.

Казалось, что все журналисты пришли к единодушному мнению: некий адвокат решил организовать алиби для Миртл Фарго и с треском провалился. Пока все козыри в руках полиции, можно сказать, уже раскрывшей дело об убийстве Артмана Д. Фарго, риелтора, которого зарезали ножом в своем доме по адресу Ливингдон-драйв, дом 2281. Судя по фотографиям сотрудников отдела по раскрытию убийств, их это дело уже не беспокоило – на лицах не было озабоченности.

«На лице известного адвоката, регулярно выступающего в суде, наоборот, не видно улыбки, – писала одна газета. – Но выяснить, что произошло с точки зрения адвоката, не представляется возможным, потому что на все вопросы он отвечает одной фразой: “Никаких комментариев”.

Однако кажется, что этот адвокат был твердо убежден в том, что миссис Фарго ехала на автобусе «Грейхаунд», номер триста двадцать, который отправляется из Лос-Анджелеса в восемь сорок пять утра и прибывает в Сакраменто в пять минут одиннадцатого вечером того же дня. Адвокат был так в этом уверен или в том, что дело можно представить таким образом, что снял эту женщину с автобуса в Стоктоне, чтобы доставить в Сакраменто на взятой напрокат машине, а в автобус посадил детективов, которым велел собирать так называемые “доказательства”.

Детективы выполнили порученное задание и доказательства собрали. Но эти доказательства свидетельствуют о том, что женщина, о которой идет речь, не села в автобус в Лос-Анджелесе, а села в Бейкерсфилде в десять минут второго.

Полиция конфисковала у частных детективов списки с фамилиями и адресами пассажиров.

У покойного остались вдова Миртл Фарго и сын Стивен Л. Фарго, десяти лет. Мальчик учится в одной из лучших частных начальных школ недалеко от Сакраменто и пользуется любовью учеников и учителей. Его считают очень способным, дисциплинированным и общительным.

Кажется, миссис Фарго больше всего волнует то, как ее арест может сказаться на ее сыне.

Еще вчера Стивен Л. Фарго был счастливым мальчиком. Учителя хвалили его за успехи в учебе, и его выбрали старостой класса. Сегодня он узнает, что его отец убит, мать задержана полицией по подозрению в убийстве, а люди проявляют интерес к нему самому и школе, в которой он учится. Такая известность никому не нужна.

Учителя решили не допускать представителей СМИ к мальчику. Они не скрывают, что недовольны поднявшейся шумихой, а интерес к ученику и школе вызывает у них раздражение. Правда, репортерам удалось встретиться с другими учениками школы, друзьями Стивена Фарго, и они сообщили, что мальчик по-прежнему пользуется любовью друзей и учителей, и все они его поддержат».

Мейсон отодвинул газетные вырезки на край письменного стола, встал и принялся в задумчивости мерить шагами кабинет. Он вставил большие пальцы рук в проймы жилетки и медленно расхаживал взад и вперед по кабинету, не меняя ритма.

Делла Стрит сидела за секретарским столом, печатала на пишущей машинке, то и дело поглядывала на своего начальника, но ничего не комментировала.

Внезапно на столе Деллы Стрит зазвонил телефон. Она сняла трубку.

– Алло! – В трубке звучал голос девушки, работающей на коммутаторе, которая передала Делле Стрит сообщение. – Спасибо, Герти. Я все поняла.

Делла Стрит повесила трубку, встала из-за стола, подошла к двери, ведущей в кабинет адвоката, и тихо встала в дверном проеме, ожидая, когда Мейсон обратит на нее внимание.

Он еще минуту продолжал вышагивать по кабинету, а потом внезапно заметил ее. Адвокат резко остановился, нахмурился и стал внимательно рассматривать секретаршу. Судя по сосредоточенному выражению лица, он все еще продолжал обдумывать дело.

– Что случилось, Делла?

– Миссис Фарго предъявили обвинение и отправили в местную тюрьму.

– Это означает, что они все из нее выжали, заставили подписать показания, еще и прессу подключили, а теперь адвокат может давать ей советы по поводу ее «прав, гарантированных Конституцией».

Делла Стрит давно знала Мейсона и понимала, в каком он настроении, поэтому предпочла промолчать.

– Да, конечно, все идет как обычно, – продолжал он с горечью. – Обычная схема. Они заранее получили ордер на арест, чтобы арестовать ее в Сакраменто. Если человек молчит, им требуется десять дней, чтобы доставить его сюда и поместить в местную тюрьму. Если же человек попадается на удочку полиции и верит, что они не хотят заводить дело против невиновного человека и им только нужно убедиться в невиновности арестованного, то они фрахтуют самолет и доставляют человека сюда еще до того, как чернила успевают высохнуть на его показаниях.

– Вот вечерняя газета, – сказала Делла Стрит. – Вышла раньше обычного. Ее принесли несколько минут назад, но я не хотела тебя беспокоить.

Мейсон забрал у нее газету и развернул. Он стоял, широко расставив ноги и расправив плечи. Адвокат посмотрел на фотографию Миртл Фарго на первой странице, там же была опубликована фотография дома, в котором убили Артмана Фарго, напечатан план дома, а также фотография кабинета Фарго с открытым сейфом и разбросанными по полу бумагами.

Мейсон пробежал глазами статью, немного помолчал и повернулся к Делле Стрит.

– Ты только послушай, что они тут понаписали.

«Полиция ищет сообщника-мужчину. Этот человек, по-видимому, был достаточно близок с миссис Фарго, если рискнул ей помогать при таких обстоятельствах – ведь ему может быть предъявлено обвинение как сообщнику в деле об убийстве.

Летчик, который доставил пассажирку в аэропорт Бейкерсфилда, утверждает, что его нанял «мужчина средних лет». Пассажирка (по мнению летчика, это была миссис Фарго) сидела в автомобиле, пока они договаривались с тем мужчиной. Мужчина заплатил летчику наличными и после этого подозвал женщину кивком головы.

Но женщина поднялась в салон и уселась на заднем сиденье только после того, как самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу, двигатель был прогрет, а самолет готов к взлету. Лицо женщины скрывала густая вуаль. На протяжении всего полета в Бейкерсфилд она не произнесла ни слова.

Водитель такси, в машину которого она села в аэропорту Бейкерсфилда и который вез ее до автобусного вокзала, где останавливаются автобусы «Грейхаунд», также сообщил, что во время поездки она молчала, а лицо женщины скрывалось под вуалью. Он предположил, что у нее какое-то горе, кто-то внезапно умер, и не досаждал ей вопросами.

Интересно отметить, что женщина избавилась от шляпы с вуалью на пути от такси к автобусу на Сакраменто.

Сотрудники автобусного вокзала в Бейкерсфилде сообщили, что нашли шляпу с густой вуалью в одном из мусорных контейнеров. Поскольку шляпа оказалась в прекрасном состоянии, ее передали в бюро находок, и она пролежала там, пока полиция не начала расследование и не выяснилось значение этой улики.

Все эти доказательства были собраны благодаря блестящей работе полиции Бейкерсфилда совместно с лейтенантом Трэггом из отдела по раскрытию убийств в Лос-Анджелесе.

Полиции известны приметы сообщника, который фрахтовал самолет. Это моложавый мужчина лет шестидесяти, с хорошо поставленным голосом и серыми глазами. Невысокого роста, коренастый и хорошо одетый. Полиция считает, что именно он руководил организацией фальшивого алиби.

Поразительно, что это алиби могло бы сработать, если бы не один известный адвокат, который рьяно взялся за сбор доказательств в пользу миссис Фарго. Его попытки не только потерпели крах, но и помогли полиции получить список фамилий и адресов людей, которые ехали на том автобусе в Сакраменто.

Одна из пассажирок, миссис Ньютон Мейнард, тридцати одного года, проживающая по адресу Саут-Гредли-авеню, дом 906, совершенно уверена, что миссис Фарго села в автобус в Бейкерсфилде.

“Я хорошо помню, как она подъехала на такси, – заявила миссис Мейнард полиции. – Я обратила на нее внимание, потому что на ней была черная шляпа с густой черной вуалью, она вручила шоферу купюру, не стала дожидаться сдачи и поспешила в дамскую комнату в здании автобусного вокзала.

Я тогда подумала, что у нее, вероятно, умер кто-то из родных или близких и у нее горе. Я решила попробовать ее как-то утешить, если представится удобный случай.

Вы можете представить себе мое удивление, когда эта особа появилась из дамской комнаты и встала в очередь – присоединилась к пассажирам, ожидающим посадки в автобус. Она выглядела возбужденной, но совсем не подавленной. Шляпа с вуалью исчезла, на ней был маленький черный вельветовый берет, который раньше, наверное, лежал у нее в сумочке. Я обратила внимание, что она пытается завязать разговор то с одним, то с другим пассажиром на пути во Фресно.

Это была миссис Фарго. Я в этом уверена так же, как в том, что сейчас стою тут перед вами. У меня хорошая память на лица, и мне, естественно, стало любопытно, потому что я видела, как она подъехала на такси в шляпе с вуалью. Я очень внимательно ее рассматривала и гадала, что же вызвало такую резкую перемену. Из тихой женщины, закрывающей лицо вуалью, вроде бы не желающей общаться с людьми, она вдруг превратилась в жизнерадостную, оживленно болтающую молодую женщину, которая хочет перезнакомиться со всеми пассажирами автобуса.

Более того, я была одной из немногих, кто ехал на автобусе из Лос-Анджелеса. Часть пассажиров сошла в Бейкерсфилде, часть во Фресно, часть в Стоктоне. Миссис Фарго не было в автобусе, когда он выезжал из Лос-Анджелеса. Мне нравится общаться с людьми во время путешествий, к тому же я просто разглядывала на вокзале пассажиров, которые собирались ехать вместе со мной из Лос-Анджелеса, а потом еще и в автобусе. И я абсолютно уверена, что миссис Фарго не было в автобусе, когда он отправлялся из Лос-Анджелеса, и села она в Бейкерсфилде”».

Мейсон сложил газету, бросил ее на письменный стол и сказал:

– Ну, вот что у нас получилось, Делла.

– Это у нее получилось, шеф.

– Делла, тебе не показалось, что описание мужчины, зафрахтовавшего самолет, соответствует описанию одного нашего знакомого? – спросил Мейсон.

Она задумалась.

– Ты имеешь в виду Пьера, метрдотеля из «Золотого гуся»?

– Я не утверждаю, что это точно он, но описание подходит, – заметил Мейсон.

– Подходит, – согласилась Делла Стрит. – Шеф, как ты считаешь…

Телефон на столе Деллы Стрит снова зазвонил. Секретарша сняла трубку. Послушав пару секунд, она сказала:

– Не кладите трубку, мистер Селлерс. Я думаю, что он захочет с вами поговорить. – Она повернулась к Мейсону. – Это Кларк Селлерс. Готов сообщить тебе результат графологической экспертизы.

Мейсон подошел к столу и взял трубку.

– Да, Кларк? Что там у вас? – спросил Мейсон.

– Я очень тщательно изучил почерк на конверте, который вы мне дали, и сравнил с образцами почерка Миртл Фарго. Писал один и тот же человек.

Мейсон задумался на мгновение, затем спросил:

– Это означает, что Миртл Фарго написала на конверте «Перри Мейсону, адвокату»?

– Если на образцах ее почерк, то да. Все это писал один человек. Конечно, я не могу идентифицировать человека, я могу только идентифицировать почерк. Это вам поможет?

– Боюсь, что это только ставит меня в более трудное положение, – ответил Мейсон и повесил трубку.

– Плохо дело? – спросила Делла Стрит.

– Плохо, – кивнул Мейсон. – Мы влипли по уши с этим делом Фарго. Деньги прислала она.

– Но ты можешь их не принимать.

Мейсон покачал головой.

– Я не мог остаться равнодушным, услышав ее перепуганный голос. Она тогда была в беде, а теперь оказалась в еще худшем положении. А моя работа – представлять людей, попавших в беду, и делать для них все что могу.

– Я тебя не понимаю. Как ты собираешься представлять ее в суде? Ясно, что она виновна и…

– Откуда ты знаешь, что она виновна?

– Вспомни об имеющихся доказательствах, – предложила Делла Стрит.

– Вот в этом-то все и дело, – сказал Мейсон. – Давай посмотрим на доказательства и забудем все, что она говорила. Предположим, она была заперта в спальне, когда я находился в доме Фарго. Она собиралась ехать автобусом, отправляющимся в восемь сорок пять. Они поругались с мужем. Она дала ему понять, что знает про любовницу. Он попытался ее задушить. Она побежала в спальню и там заперлась. После моего ухода она попробовала сбежать. Он попытался ее схватить и снова стал душить. Она воткнула в него нож. Вот на что указывают доказательства. Но она надеялась выйти сухой из воды. Она побежала к машине, поехала на автобусный вокзал, поставила машину там на стоянку, позвонила какому-то другу и попросила зафрахтовать самолет.

– Другу или любовнику? – с сомнением в голосе спросила Делла Стрит.

– Сомневаюсь, что любовнику. Думаю, что это мог быть тот же человек, через которого она передавала мне деньги – тот посыльный, который привез их в «Золотой гусь»… Если слушать то, что она рассказывает, можно и впрямь подумать, что она совершила убийство. Факты же показывают, что эта женщина дико боялась мужа и пыталась защититься. Это была самооборона, а потом она допустила ошибку, пытаясь скрыться. Надо будет попросить Пола Дрейка найти этого посыльного. Кларк Селлерс утверждает, что адрес на конверте с деньгами написан тем же почерком, что и записка, которую миссис Фарго оставила для меня у матери, и поэтому выбора у меня нет. Она моя клиентка. Я уже начал ее представлять и буду дальше за нее бороться.

Мейсон немного помолчал, потом заговорил снова:

– Интересно то, что алиби Миртл Фарго могло и сработать, если бы я, черт побери, не проявил такого рвения. Пассажиры запомнили бы, что она ехала в том автобусе, а полиция никогда не смогла бы разыскать всех пассажиров, которые были в нем, а значит…

– Может, они бы сами объявились, узнав из СМИ о таком громком деле? – спросила Делла Стрит.

– Не больше десяти процентов пассажиров, – ответил Мейсон. – Предположим, ты ехала бы в том автобусе. Обычный человек не хочет участвовать ни в каком деле об убийстве, не хочет, чтобы адвокаты подвергали его перекрестному допросу, снова и снова задавали вопросы об опознании. Вот ты едешь в автобусе. Вероятно, ты запомнишь человека, который сидел рядом с тобой, да и то если вы разговаривали. Но сможешь ли ты опознать пассажира, на которого ты не обратила особого внимания? И даже если ты считаешь, что можешь опознать, будешь ли ты уверена в этом настолько, чтобы устоять против опытного адвоката, который проводит перекрестный допрос и пытается тебя дискредитировать? Например, адвокат скажет: «Отлично, мисс Стрит, вы смогли опознать обвиняемую как одну из пассажирок этого автобуса, а теперь, пожалуйста, опишите всех пассажиров, которые ехали в том автобусе. Начинайте с тех, которые сидели в первом ряду слева, и двигайтесь назад. И, пожалуйста, описывайте подробно». И что ты сделаешь в таком случае?

– Вероятно, рухну, лишившись чувств, – улыбнулась Делла Стрит.

– У тебя точно возникнут проблемы с описанием пассажиров. И многих ты описать вообще не сможешь, – продолжал Мейсон. – Затем адвокат повернется к присяжным и скажет: «Вот видите. Она заставила себя поверить в то, что помнит обвиняемую, потому что видела ее фотографии в газетах, ее приглашали на опознание в тюрьму, и она слышала показания других свидетелей, но на самом деле она не помнит четко, как выглядели другие пассажиры этого автобуса. Возьмите, например, мужчину, который сидел в кресле сразу за ней. Она помнит только, что это был пожилой человек в сером костюме. Она не помнит, какие у него были усы, если вообще были, был ли он в очках, седые у него волосы или темные, курил он или не курил, какого цвета у него была рубашка, какого цвета галстук. Про женщину в кресле впереди она говорит, что у той были крашенные хной волосы. И это все, что она знает про нее. Тем не менее она приходит в суд и опознает обвиняемую, которая была одной из пассажирок автобуса. Она могла ее заметить, но обратить не больше внимания, чем на других…»

– Хватит! – перебила Делла Стрит, когда Мейсон стал непроизвольно жестикулировать. – Ты меня убедил.

Мейсон улыбнулся.

– На минуту мне показалось, что я выступаю перед присяжными. Но это ответ на твой вопрос, Делла. Многие из этих пассажиров никогда бы не явились в суд, чтобы не подвергаться перекрестному допросу. Это тяжкое испытание. Многие из них могут только опознать обвиняемую как одну из пассажиров, но не могут поклясться, где она села в автобус.

– А разве полиция не планировала допросить других пассажиров, когда они сойдут с автобуса в Сакраменто? – спросила Делла Стрит.

– Очевидно, нет. Тогда они хотели просто арестовать Миртл Фарго. Они получили по телеграфу ордер, отправленный лейтенантом Трэггом, и собирались арестовать ее, как только она сойдет с автобуса. Мысль о том, что она пытается обеспечить себе алиби, просто не приходила им в голову.

– Что ты собираешься делать, шеф? В особенности теперь, когда ты получил отчет Кларка Селлерса.

Мейсон протянул руку за шляпой.

– Я собираюсь навестить свою клиентку и посмотреть, можно ли еще как-то исправить положение… Вероятно, мало что можно сделать.

Глава 16

Перри Мейсон смотрел на репортеров с улыбкой.

– Вот так и улыбайтесь, пожалуйста, – попросил один из фотографов.

Ярко мелькнули вспышки.

– Вы ведь сильно рискуете, господин адвокат? – задал вопрос один из репортеров.

– И что? Я уже вышел на ринг, значит, нужно бороться, – ответил Мейсон.

– А какое у вас самое уязвимое место? – спросил репортер.

Мейсон не удостоил его ответом, тем более что с вопросом сразу влез очередной журналист:

– Мистер Мейсон, прежде всего ответьте нам на вопрос: вы представляете или не представляете Миртл Фарго?

– Без комментариев.

– Вы пришли, чтобы увидеться с ней?

– Верно.

– Но к тем, кто находится в тюрьме, пускают только их адвокатов. Таковы правила.

– Неверно.

– Ну, вы должны быть адвокатом.

– Я адвокат.

– Ладно, оставим это. Вы отправились в Стоктон, чтобы представлять Миртл Фарго?

– Без комментариев.

– Вы наняли детективов, чтобы найти свидетелей в автобусе?

– Верно.

– В то время вы думали, что она наняла вас, чтобы вы представляли ее интересы?

– Без комментариев.

– Вы сильно потратились, чтобы добраться до Стоктона?

– Верно.

– Вы заплатили детективам из своего кармана?

– Верно.

– Вы получали от Миртл Фарго какие-то деньги в качестве аванса?

– Мне об этом неизвестно.

– Обычно вы не интересуетесь делом, если вас не наняли для участия в нем?

– Нет.

– Вы можете объяснить ваш необычный интерес к делу Фарго?

– Нет.

– Вы не станете объяснять или не можете объяснить?

– Без комментариев.

– Вы не хотите нам помочь.

– Я не особо могу вам помочь.

– Если она захочет, чтобы вы представляли ее, вы согласитесь?

– Она пока не попросила.

– Вы собираетесь сейчас с ней встретиться, чтобы выяснить, хочет ли она, чтобы вы ее представляли?

– Я не навязываю своих услуг, если вы это имели в виду.

– Вы прекрасно знаете, что мы имели в виду.

– И что вы имеете в виду?

– Я уже задал вам вопрос.

– В таком случае я вам на него ответил.

– Вы знаете что-то про сообщника миссис Фарго?

– Если она невиновна, то у нее не может быть сообщника.

– Если предположить, что она виновна, вы знаете что-нибудь про ее сообщника?

– Нет.

– Если предположить, что она виновна, будете ли вы ее представлять?

– Адвокат никогда не может предполагать, что его клиент виновен. Это подобно тому, как если бы газетного репортера попросили предположить, что он сделает – одно, другое или третье – если у него появился сенсационный материал.

– Вы никогда не предполагаете, что клиент виновен?

– А с какой стати?

– Но у вас же складывается какое-то мнение?

– Многие люди не понимают, в чем заключается работа адвоката, – сказал Мейсон. – Долг адвоката – проследить, чтобы суд был справедливым. Если адвокат решает, что обвиняемый виновен, и поэтому отказывается его представлять, то это означает, что он подменяет свои собственные суждения, свое собственное мнение и оценку мнением суда и присяжных.

– Предположим, вы знаете, что клиент виновен?

– Это меняет дело.

– Вы знаете, что миссис Фарго виновна?

– Нет. Я предполагаю, что невиновна.

– Вы знаете, что она невиновна?

– Я только знаю, что ее обвиняют в совершении преступления, она имеет право на слушание ее дела в суде, на суд присяжных. А для того, чтобы ее судили справедливо, ей нужен защитник. Если адвокат отказывается защищать обвиняемого, то судебного процесса быть не может.

– В таком случае суд должен назначить адвоката для представления интересов обвиняемого?

– И человека все равно будет представлять адвокат.

– Вам не кажется, что мы ходим кругами, мистер Мейсон?

– Думаю, да, – обезоруживающе улыбнулся Мейсон.

Фотографы сделали еще несколько снимков и наконец оставили Мейсона в покое.

Вскоре Мейсон уже опустился на стул напротив перегородки, которая делила стол на две части. Надзирательница привела Миртл Фарго, которая заняла место с другой стороны стола.

Ее лицо побледнело, стали заметны морщины. Под глазами залегли темные круги. Казалось, что ненакрашенные губы вот-вот задрожат.

– Насколько я понимаю, вы совсем не спали, – заметил Мейсон.

– Мне не давали спать, допрашивали всю ночь, давили на меня, угрожали, заставляя вновь и вновь рассказывать одно и то же, упрашивали меня, давали подписать показания, затем посадили в самолет и привезли сюда, и все повторилось уже здесь. Я глаз не сомкнула.

– Вы звонили мне и просили передать сообщение Медфорду Карлину? – спросил Мейсон.

Она посмотрела ему прямо в глаза и ответила:

– Нет.

– Вы убили своего мужа?

– Нет.

– Вы посылали мне какие-то деньги?

– Нет.

– Вы понимаете, что вам предъявлено обвинение в убийстве?

– Да.

– Вы понимаете, что защитить вас будет крайне сложно?

– Похоже, что так. Вначале я думала иначе, но теперь понимаю, что ошибалась. Мистер Мейсон, я оказалась в ужасном положении. Я не имею абсолютно никакого отношения к смерти моего мужа. Я понимаю, в каком я положении, что мне грозит, но больше всего меня волнует то, как это все отразится на моем сыне Стиве.

Мейсон сочувственно кивнул.

– Я всем для него пожертвовала, – продолжала она. – Я… просто не могу вам рассказать, чем я пожертвовала ради его благополучия. И вдруг случился этот кошмар. Я не знаю, как я это выдержу.

– Ответьте мне лишь на один вопрос: вы хотите, чтобы я вас представлял? – уточнил Мейсон.

– Мистер Мейсон, у меня нет денег для оплаты ваших услуг. Мой дядя оставил мне небольшое наследство, но муж эти деньги инвестировал. Я думаю, что он что-то химичил со счетами и вполне мог присвоить себе все деньги. Я хочу, чтобы все наследство, если вообще что-то осталось, пошло на оплату образования моего сына. Есть страховка, но я не смогу ее получить, пока… ну… пока меня не оправдают.

– У вас есть какие-то деньги наличными?

– Очень мало. У меня было пятьсот долларов, когда меня арестовали, но эти деньги изъяла полиция.

– У вас при себе было пятьсот долларов в момент ареста?

– Да. Это мои собственные деньги.

– Вы хотите, чтобы я вас представлял?

– Я уже говорила вам, что у меня нет денег на адвокатов.

– Вы хотите, чтобы я вас представлял?

– Да.

– Хорошо, – кивнул Мейсон. – Вы мне все время врете – по поводу массы вещей. На самом деле вы мне звонили, и вы оставили листочек бумаги с шифром от сейфового замка в телефонной кабине. Вы отправили мне деньги, и конверт был надписан вашим почерком.

– Нет! Нет! – повторяла она с угрюмым видом.

– Но даже несмотря на то, что я не могу заставить вас говорить мне правду, я собираюсь вас представлять. И вот что вы должны сделать – это будет мой первый совет вам. Больше не говорите никому ни слова, не давайте никаких показаний, не делайте никаких заявлений. Вполне может быть, что вас и так оставят в покое и больше ни о чем не станут спрашивать, потому что уже вытянули из вас все что могли. Вы подписывали свои показания?

– Да.

– В присутствии нотариуса?

– Да.

– Ваши показания стенографировались?

– Да. Я им все рассказала.

– Вот и не говорите больше ничего для разнообразия, – сказал Мейсон. – Много говорили – теперь помолчите. Вам известно что-нибудь, что могло бы мне помочь при ведении вашего дела?

– Нет.

– Ваш муж занимался недвижимостью?

– Да.

– Еще чем-то?

– Нет, больше ничем.

– А как у него шли дела? Он был успешным риелтором?

– Вполне. Но в последнее время дела стали идти хуже.

– Понятно, – кивнул Мейсон. – А теперь, миссис Фарго, я честно обрисую вам положение дел. Я ваш адвокат и говорить буду как ваш адвокат. Я расскажу вам, как я сам представляю события последних дней.

– Я вас слушаю.

– Я думаю, что это вы звонили мне в «Золотой гусь», я думаю, что вы дали мне поручение…

Она медленно покачала головой и попыталась его перебить.

– Дайте мне, пожалуйста, закончить, – твердо сказал Мейсон. – Я думаю, что вы послали мне деньги – все деньги, которые откладывали на черный день. Я думаю, что черный день для вас наступил. Я думаю, что ваш муж каким-то образом узнал о том, что вы сделали, и на следующее утро вместо того, чтобы сесть в автобус на Сакраменто, как вы планировали, у вас началось выяснение отношений с мужем. Я думаю, что вы испугались и заперлись от него в спальне. Я думаю, что ваш муж в конце концов убедил вас открыть дверь, и я думаю, что он попытался вас задушить. У вас был нож, и вы его этим ножом пырнули, пытаясь защититься. Это была самооборона. Потом, как я думаю, вы запаниковали. Вы поняли, что газетная шумиха затруднит жизнь вам и вашему сыну, и попытались сфабриковать алиби. Изначально вы собирались ехать автобусом, который отправляется в восемь сорок пять утра, вы знали, что ваша мать ждет вашего прибытия именно этим рейсом, и вы решили, что если вы сможете каким-то образом оказаться в этом автобусе и на нем приехать в Сакраменто, то все будет в порядке. Как видите, я думаю, что вы убили мужа, но это не было умышленное убийство. Я думаю, что это была самооборона. Но вы сами поставили себя в трудное положение, придумав версию, в которую никто не поверит. Вот так я представляю это дело.

Миртл Фарго снова покачала головой.

– Все так и происходило? – уточнил Мейсон.

– Мистер Мейсон, я… – Она не встречалась с ним глазами. – Как бы мне хотелось… О, если бы я посмела вам сказать…

– Чего вы боитесь? – не понял Мейсон. – Все, что вы говорите адвокату, говорится в конфиденциальном порядке. Ну, скажите, миссис Фарго, я правильно все угадал?

– Я… Нет.

– Нет?

– Нет.

– Так как все происходило?

– Я сказала вам чистую правду. Я все время говорила правду. Я уехала на этом…

– Значит, вы не убивали вашего мужа, пытаясь защититься?

– Нет.

– Почему вы не хотите признаться, что звонили мне в «Золотой гусь» и…

– Я не звонила!

– Вы создаете мне дополнительные трудности в работе, – заметил Мейсон.

– Я рассказала вам все что могла.

– Хорошо, я все равно буду вас представлять, – заявил Мейсон. – Но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь.

– Какую?

– Если я возьмусь за ваше дело, я буду пытаться добиться вашего оправдания.

– Это же естественно.

– Но никакие присяжные на этой земле не поверят в ту историю, которую вы рассказали.

– Мне очень жаль. Я ничего не могу с этим поделать.

– Поэтому я намерен предложить присяжным версию, в которую они должны поверить, – заявил Мейсон.

– Но я ничем не могу вам помочь, мистер Мейсон. Я не могу…

– Конечно, не можете. Вы уже изложили свою версию и подписали показания. Вы сами уже сделали все, чтобы оказаться связанной по рукам и ногам. Вы вполне можете получить пожизненное заключение, если не отправитесь в газовую камеру, и винить в этом вы должны только себя. Но мои руки никак не связаны.

– Что вы собираетесь делать?

– То, что, на мой взгляд, будет в ваших интересах.

– Но, мистер Мейсон, вы же не можете… Из-за того, что я уже рассказала, вы не можете строить защиту на лжи.

– Я могу строить защиту на чем угодно, – пояснил Мейсон. – И кто докажет, что это ложь? Пока вы сами не объявите, что это ложь, ничто нельзя назвать ложью. Вы попали в затруднительное положение. Я попытаюсь вас вытянуть. Запомните: по закону присяжные могут вынести обвинительный приговор только в том случае, если в вашей виновности не осталось никаких сомнений. И сторона обвинения должна доказать вашу виновность так, чтобы сомнений не осталось. Вы это понимаете?

– Да.

– Я постараюсь, чтобы у присяжных появились достаточные основания для сомнения, – сказал Мейсон.

– Каким образом это можно сделать?

– Я покажу, что вы убили мужа, защищая собственную жизнь.

– Я не убивала.

– Нет, убили, но боитесь в этом признаться, опасаясь огласки определенных фактов, которые, по вашему мнению, могут запятнать репутацию вашего сына.

– Нет, мистер Мейсон, честное слово, говорю вам…

– Я не позволю вам занять место для дачи свидетельских оказаний. Пусть сторона обвинения выкладывает перед присяжными все подписанные вами показания. Я не могу им в этом помешать, но я постараюсь зародить сомнения в умах присяжных насчет того, что случилось. Это все, что я могу сделать, и сделать это можно, лишь использовав показания свидетелей обвинения. От вас теперь требуется только молчать. Вы поняли меня?

– Да.

– Сможете?

– Думаю, да.

– Значит, попытаемся.

Мейсон кивнул надзирательнице, показывая, что встреча закончена. Он спустился на лифте на первый этаж, нашел телефонную будку и позвонил Полу Дрейку.

– Пол, в этом деле Фарго я должен быть во всеоружии. Я должен использовать все возможности, которые только представятся, – сказал Мейсон.

– Ты это только сейчас понял? – спросил Дрейк.

– Я в нем завяз, – вздохнул Мейсон.

– Перри, откажитесь от него. Не надо им заниматься! Здесь все очевидно.

– Все равно я в него уже ввязался, Пол, и мне нужны боеприпасы, чтобы было чем стрелять, когда мы окажемся в суде, – заявил Мейсон.

– Ты сможешь использовать только какую-нибудь петарду, а с ней не выступают против шестнадцатидюймовой пушки, – заметил Дрейк.

– Неважно, Пол. Приходится брать дело таким, как есть. Из всех свидетелей опаснее всего миссис Мейнард. Я хочу, чтобы ты выяснил, какое у нее зрение.

– А у нее что-то со зрением?

– Ей то ли тридцать один, то ли тридцать два года. На фотографиях в газетах она без очков. Но ведь она может носить очки. Может, она носит очки только дома, а на людях не надевает. Может, она считает, что очки ее портят, и надевает их только тогда, когда ее не волнует впечатление, которое она производит.

– Так делают многие женщины, – заметил Дрейк.

– Но если свидетельница собирается опознавать мою клиентку, а очки лежат у нее в сумке, а не надеты на нос, я собираюсь обратить на это внимание и сделать на этом упор, – заявил Мейсон.