Текст книги "Дело смеющейся гориллы"

Глава 6

– Шеф, посетители, которым вы назначили встречу на десять часов, ждут, – сообщила Делла Стрит.

– Миссис Кэмптон? – спросил Мейсон, отводя взгляд от бумаг, разложенных перед ним на столе.

– Да, миссис Джозефина Кэмптон и ее адвокат, Джеймс Этна.

– Делла, скажи, какое у тебя сложилось о них впечатление?

– В миссис Кэмптон есть нечто загадочное. Она худощава, лет примерно пятидесяти и с совершенно непроницаемым лицом, как у игрока в покер. Можно сделать вывод, что жизнь не слишком ее баловала и она привыкла философски смотреть на неприятности.

– А что скажешь о мистере Этне?

– Он просто хороший, энергичный молодой адвокат. Он ваш почитатель и не скрывает, что возможность встретиться с вами привела его в чрезвычайное волнение.

– Хорошо, пригласи их в кабинет, – попросил Мейсон. – Послушаем, что они нам расскажут.

Делла Стрит вышла в приемную и вернулась вместе с посетителями. Джеймс Этна, молодой человек лет двадцати пяти, быстро прошел вперед и схватил Мейсона за руку.

– Мистер Мейсон, я просто не в состоянии выразить, как много для меня значит эта встреча. Должен вам сказать, что, по моему мнению, прошлой ночью вы поступили очень благородно. После нашего разговора я в полной мере осознал это.

– Я рад, что хоть чем-то смог вам помочь, – улыбнулся Мейсон. – А это, как я понимаю, миссис Джозефина Кэмптон?

Улыбка миссис Кэмптон была утомленной и невеселой. Она тихо произнесла:

– Здравствуйте, мистер Мейсон.

– Знаете, что произошло, мистер Мейсон? – восторженно воскликнул Этна. – Не успели вы вчера повесить трубку, как позвонил мистер Хардвик и сказал, что хотел бы извиниться за столь поздний звонок, но утром он будет очень занят, а разговор, по его мнению, настолько важен, что, несомненно, вызовет у меня интерес.

– Этого следовало ожидать, – кивнул Мейсон.

– А затем он предложил мне пять тысяч долларов, чтобы я отозвал иск. Пять тысяч долларов!

– И вы согласились? – с деланым равнодушием спросил Мейсон, поскольку разговор происходил в присутствии клиентки Этны.

– Разве я похож на дурака? – удивился Этна. – Вчера днем я бы замял дело и за полторы тысячи. Честно говоря, я бы даже согласился отозвать иск, просто взяв с него обещание больше не писать писем, обвиняющих мою клиентку в воровстве. Но вчера ночью благодаря вам, мистер Мейсон, я ни за что не принял бы первое их предложение, даже если бы речь шла о пятистах тысячах долларов.

– Умница, – похвалил Мейсон. – Что ответил Хардвик?

– Он долго мямлил что-то невнятное, пока не увеличил сумму до семи с половиной тысяч.

– Что вы ответили?

– Я снова отказался.

– Как он отреагировал?

– Он прямо спросил, не получил ли я от вас какой-либо информации.

– И что вы ему ответили?

– Сказал правду. Я ответил, что да, действительно, я получил определенную информацию от мистера Мейсона и что мистер Мейсон обещал дать мне знать, если обнаружит что-нибудь еще, представляющее для меня интерес в связи с этим делом.

– И что он ответил на это?

– Цитирую почти дословно: «Очень хорошо, что не надо играть в прятки, хотя полагаю, что у мистера Мейсона нет никакого права вмешиваться в это дело. Я думаю, что все случившееся, если говорить откровенно, вовсе не его ума дело, черт возьми. Но принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и раз Мейсон все равно уже вмешался, то мистер Эддикс хочет поступить справедливо, и я предлагаю вам от его имени двадцать тысяч долларов, чтобы вы отозвали исковое заявление. Это максимум того, что мы можем вам предложить. В противном случае мы будем до последнего отстаивать тот факт, что речь идет о добросовестном заблуждении и мистер Эддикс искренне полагал, что сведения, сообщенные им, соответствуют действительности».

– Что вы ответили? – спросил Мейсон.

– Я сказал, что мою клиентку устроит это предложение, – сообщил Этна.

– Умница, – вновь похвалил Мейсон. – Я думаю, что мистер Хардвик, скорее всего, говорил вам правду, и это было действительно их последнее предложение.

– Я тоже так подумал. Ведь с точки зрения закона здесь действительно еще долго нужно разбираться. Возникает множество вопросов об искренности Эддикса, отсутствии или наличии злого умысла в его действиях, о том, является ли это добросовестным заблуждением, и так далее и тому подобное.

– Но, как вы сами мне сказали прошлой ночью в нашей откровенной беседе, – возразил Мейсон, – когда мультимиллионер, купающийся в деньгах и имеющий возможность удовлетворить любую прихоть, опускается до того, чтобы лично преследовать женщину, зарабатывающую хлеб в поте лица своего и пытающуюся найти хоть какое-то место… Вы прекрасно знаете, как на это посмотрят присяжные. Выигранный процесс, особенно против миллионера, всегда на руку адвокату.

– Теперь благодаря вам, мистер Мейсон, я уверен в правоте своей клиентки, и мистер Хардвик это знает. Я думаю, что мог бы добиться большей компенсации по приговору суда, чем двадцать тысяч долларов, но Эддикс, не привыкший проигрывать, вполне мог подать апелляцию и дело передали бы в другой суд, что неизбежно затянулось бы на очень длительное время… А все это время моя клиентка сидела бы без работы. Я должен в первую очередь думать о ее интересах, а не о собственной карьере и репутации. В конечном счете нас вполне удовлетворяют двадцать тысяч долларов, не так ли, миссис Кэмптон?

– Вполне, вполне удовлетворяют, – согласилась она, улыбнувшись своей терпеливой усталой улыбкой, но смотрела она при этом на Мейсона, а не на своего адвоката.

– Я полагаю, мистер Мейсон, вам нужно знать, – сообщил Этна, – что я выставил Джозефине счет на пять тысяч долларов, а пятнадцать останутся ей.

– Вполне справедливо, – заметил Мейсон.

– Из этих пятнадцати тысяч некоторую сумму я хочу выплатить вам, – сказала миссис Кэмптон. – Я чувствую, что просто обязана это сделать. Если бы не вы, мистер Мейсон…

Мейсон отрицательно покачал головой.

– Но вы ведь много работали, занимаясь этим делом, – настаивала благодарная посетительница. – Вы разбирались в дневниках Элен, и именно благодаря вашей версии…

– Нет, – прервал ее Мейсон. – Давайте сразу перейдем на неофициальный и дружеский тон. Мне не нужно ни цента ни от кого из вас. Я рад, что вам удалось заключить выгодное соглашение. Я полагаю, миссис Кэмптон, что это заслуга вашего адвоката. Я согласен с мистером Этной, что хотя вы и могли рассчитывать на бо́льшую сумму компенсации по вердикту присяжных, если вы привлекли бы Эддикса к суду, он сражался бы до последнего, дойдя до самых высших судебных инстанций. В конце концов, он больше всего боялся не потерять эти деньги, а быть высмеянным в прессе как богач, не дающий зарабатывать на жизнь простой женщине.

– Мне тоже приходила в голову подобная мысль, – поделился Джеймс Этна.

– Тем не менее, – продолжал Мейсон, – вы можете оказать мне весьма ценную услугу, миссис Кэмптон.

– Все, что пожелаете, мистер Мейсон.

– Расскажите мне все, что только сможете вспомнить, об Элен Кадмус.

– Пожалуйста, – с готовностью откликнулась миссис Кэмптон. – Только… Она была немного… Я не знаю, как и сказать…

– Рассказывайте, как сможете. Если я правильно вас понял, она была немного странной?

– Она когда-то пережила тяжелую душевную драму, я в этом уверена.

– Как долго вы работали с ней вместе?

– Я думаю, около двух лет.

– И вас уволили почти сразу после того, как она исчезла?

– Два дня спустя.

– Было ли ваше увольнение хоть каким-то образом связано с Элен Кадмус или ее исчезновением?

Миссис Кэмптон покачала головой:

– Мистер Эддикс уволил меня за воровство.

– Подумайте хорошенько и постарайтесь вспомнить, – попросил Мейсон. – Мне очень хотелось бы прояснить этот вопрос. В конце концов, если совпадение дат было чисто случайным стечением обстоятельств, то…

– Нет, – решительно ответила миссис Кэмптон. – Мистер Эддикс был ужасно расстроен тем, что произошло с Элен. Мне кажется, он был влюблен в нее. И еще мне кажется, что…

– Подождите секунду, – перебил Мейсон. – Вы сказали, что он был влюблен в Элен. Вы полагаете, у них был роман?

– Честно говоря, не знаю. В первую очередь они поддерживали отношения хозяина и служащей, а уж потом дружеские отношения. Нет, не могу ответить на ваш вопрос. Бенджамин Эддикс не такой человек, чтобы демонстрировать всем и каждому свои чувства и переживания.

– Хорошо, тогда давайте поговорим об Элен.

– Элен была очень красива и знала это. Она чрезвычайно гордилась своей фигурой и любила фотографироваться, а также любоваться собой в зеркале. Мне это отлично известно, потому что в ее комнате было огромное зеркало, и несколько раз я замечала, как она вертится перед ним в… В общем, она очень гордилась своей фигурой.

– Так она любила смотреться в зеркало? – переспросил Мейсон.

– Да, Элен довольно часто стояла перед ним и любовалась собой.

– А вы откуда знаете?

– Мне доводилось иногда входить в ее комнату, когда она крутилась перед зеркалом.

– Вы хотите сказать, что она любила наряжаться и любовалась собой и своими туалетами?

Миссис Кэмптон улыбнулась:

– Вся одежда, в которой она красовалась перед зеркалом, была размером не больше почтовой марки.

– Она крутилась перед зеркалом обнаженной? – поинтересовался Мейсон.

– Нет, не обнаженной. Но эти ее купальники были весьма вызывающими. Ей нравилось взять два или три кусочка материи и так их закрепить на себе, что они превращались в маленький купальник. Конечно, для купания он был не особенно удобен, да и носить его было затруднительно.

– Она надевала эти купальники на яхте?

– Иногда.

– В том числе и при посторонних?

– Да, при тех, с кем она была знакома. Элен была весьма раскованной и современной девушкой, без предрассудков, и очень любила загорать. У нее было великолепное тело, мне не доводилось видеть ничего подобного. Она загорала до тех пор, пока не покрывалась ровным бронзовым загаром.

– Если не считать мест, которые скрывал купальник? – уточнил Мейсон.

– Как раз это и беспокоило ее больше всего, ей всегда хотелось, чтобы у нее не осталось белых полос на теле. Поэтому Элен присмотрела себе на крыше укромное местечко, где она загорала совсем обнаженной. Она хотела, чтобы у нее был равномерный загар по всему телу. Я думаю даже, что она больше гордилась своим загаром, чем фигурой. А фигура у нее была просто фантастическая.

– Разве не странно, что такая девушка покончила жизнь самоубийством? – спросил Мейсон.

– Еще как странно! – согласилась миссис Кэмптон.

– Где вы находились, когда произошло самоубийство?

– На борту яхты.

– Вы тоже были в том рейсе?

– Да.

– Мне хотелось бы узнать поподробнее об этом злополучном рейсе. Что вы можете мне рассказать?

– Я расскажу вам все, что помню. Мистер Эддикс решил отправиться на Каталину. Он почти всегда брал с собой в подобные путешествия Элен и очень часто меня.

– Кто следил за домом, пока вас не было?

– У нас был целый штат прислуги, приходившей днем. Я осуществляла общий надзор и руководила ими. Кроме того, я следила за порядком на яхте, и поверьте мне, мистер Мейсон, эта работенка не из легких. Пусть на вашей яхте все моряки мира надраивают до блеска палубу и надстройки, но вот внутри, в каютах, необходима женская рука. Короче говоря, уборка, вытряхивание пепельниц, выметание мусора, который остается в кают-компании после рейса – все это лежало на мне. Это была очень тяжелая работа.

– Вам кто-нибудь помогал?

– Нет. Я управлялась со всем сама. Вы, конечно, понимаете, что даже на большой яхте не так уж много места и нет возможности брать на борт много прислуги, особенно женщин. Матросы могут спать все вместе в одном кубрике, но с женщинами иначе, у каждой должна быть отдельная каюта.

– Хорошо, давайте перейдем к событиям того дня.

– Мистер Эддикс решил отправиться на Каталину. Он по телефону отдал все необходимые распоряжения, и яхту подготовили к рейсу. Мистер Эддикс собирался отплыть в два часа дня, но его задержали какие-то срочные дела, и он смог прибыть на яхту только около пяти часов вечера. В это время внезапно разразилась сильная буря, и для небольших судов объявили штормовое предупреждение, но мистер Эддикс все равно решил выйти в море.

– Продолжайте, пожалуйста, я вас внимательно слушаю.

– Начался настоящий шторм. Мы в конце концов вынуждены были лечь в дрейф и пережидать его. Мы не смогли добраться до Каталины раньше следующего утра.

– Теперь вот какой вопрос: как вы добирались до яхты? В автомобилях?

– Да.

– Вы приехали туда с мистером Эддиксом?

– Да.

– И Элен приехала вместе с вами?

– Нет, она выехала примерно на час раньше. Она отправилась туда на спортивной машине с откидным верхом и поднялась на борт одна. Ей нужно было что-то напечатать. Именно из-за этого, в первую очередь, и произошла задержка рейса. Возникли какие-то неотложные проблемы, и мистер Эддикс надиктовал Элен огромное количество каких-то документов. Мне кажется, речь шла о каких-то соглашениях и конфиденциальных письмах.

– Продолжайте.

– Элен отправилась на яхту, а мистер Эддикс задержался, чтобы подготовить еще какие-то документы, затем мы отправились вместе с ним.

– На борту были посторонние?

– Нет, – ответила миссис Кэмптон. – Мы собирались взять на борт несколько человек на Каталине. Но когда мы отплывали, на яхте была только команда, Элен и я.

– Когда вы видели Элен в последний раз?

– Погодите, дайте вспомнить… В тот день я ее вообще не видела. По пути на причал мистер Эддикс решил внести какие-то изменения в документ, и, как только мы поднялись на борт, он прошел прямо в ее каюту. Он диктовал ей там в течение… точно не могу сказать… в общем, примерно с полчаса.

– Откуда вы знаете, что он диктовал что-то?

– О, я хорошо слышала его голос. Каюта Элен находилась рядом с моей, они были соединены общей душевой. Я помню, что пошла умываться и слышала, как мистер Эддикс диктует. Очевидно, он не полагался на стенографическую запись, а диктовал прямо на пишущую машинку, потому что я слышала, как он говорил, а Элен стучала на машинке.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Яхта вышла в открытое море, но ужасно штормило, и мистер Эддикс приказал переждать на внешнем рейде, пока не стихнет ветер и море не успокоится. Но оно не успокоилось. Мистер Эддикс позвонил своим друзьям на Каталину, что задерживается, но они не могли больше ждать. Яхта мистера Эддикса представляет собой довольно большое морское судно, на котором можно отправиться даже в кругосветное путешествие, и он решил выйти в море. Яхта пошла средним ходом. Затем он вернулся к Элен и продолжил диктовать.

– Скажите, как долго он диктовал документ Элен Кадмус?

– Я полагаю, до тех пор, пока качка позволяла Элен печатать. Это было ужасно, судно раскачивало из стороны в сторону.

– Вы слышали, чтобы он диктовал уже после того, как яхта вышла в море?

– Да.

– И долго это продолжалось?

– Не могу вам сказать. Я плохой моряк. Я пошла спать.

– Спать? – удивился Мейсон.

– Да. Понимаете, у меня есть таблетки, которые я обычно принимаю в сильную качку, и они прекрасно помогают, но от них всегда хочется спать.

– Вы не ужинали в тот вечер?

– Ужинала ли я? Господи, конечно, нет! Я очень плохо себя чувствовала, но потом подействовало лекарство, и я легла спать. Думаю, что я проснулась не раньше полуночи. Погода была по-прежнему скверной. Я приняла еще одну таблетку и снова заснула. Проснулась примерно часов в семь или восемь утра, море уже было спокойным, а яхта подходила к острову.

– Продолжайте.

– Вскоре после прибытия мы обнаружили, что Элен пропала. Мистер Эддикс спустился в ее каюту, а Элен там не оказалось. В общем, я полагаю, остальное вам и так известно. Кровать ее не была расстелена.

– Ее могло случайно смыть за борт волной? – спросил Мейсон.

– Наверное, могло.

– Она же могла выйти на палубу?

– Могла, конечно, но сильно штормило, и пока мы не легли в дрейф, была сильная качка. Сама-то я находилась внизу, в своей каюте, но потом матросы мне рассказывали. Я думаю, что волны захлестывали палубу. В проливе вообще сильно штормит.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Вы знали, что Элен Кадмус вела дневник?

– Да.

– У меня четыре тетради этого дневника, – сказал Мейсон. – Пятая тетрадь пропала. Элен должна была начать ее примерно недели за две до своего исчезновения. То есть четвертая тетрадь кончилась ровно за две недели до смерти Элен. Как вы считаете, могла она бросить вести дневник?

– Нет, я уверена в том, что она не бросила. У нее был портфель, в котором она носила документы мистера Эддикса и свой дневник. Я помню, как-то раз даже пыталась отговорить ее от этого занятия.

– Почему? – спросил Мейсон. – Что плохого в том, что она вела дневник?

– Да нет, ничего плохого в этом нет, если человек просто кратко записывает, где был, что делал и тому подобное. Но Элен была так увлечена своим дневником, что тратила на него уйму времени, которое она могла провести более разумно, например, в компании с хорошими людьми.

– Мы подобрались к самой сути, – заметил Мейсон. – Миссис Кэмптон, вы не знаете, кого она считала своими друзьями?

– Мистер Мейсон, мне кажется, у нее их вообще не было.

– Зачем тогда она так тщательно следила за своей внешностью, добиваясь такого превосходного загара?

– Она была честолюбива. Она хотела отправиться в Голливуд и стать актрисой, и думала, что рано или поздно у нее появится такая возможность благодаря связям мистера Эддикса.

– У Эддикса есть знакомые в Голливуде?

– По-моему, нет. Конечно, благодаря своему состоянию он мог бы завязать там знакомства… Мне не очень хочется обсуждать моего бывшего хозяина, мистер Мейсон, но мистер Эддикс крайне необщителен. Я думаю, что на его образ жизни в сильной степени повлияло… Я полагаю, вам известно о его брате?

– А что с его братом?

– Его брат совершил убийство.

– Где?

– Где-то за границей. Кажется, в Австралии.

– Он был осужден?

– Наверное, да. Мне точно известно лишь то, что брат мистера Эддикса совершил убийство и что мистер Эддикс был очень привязан к своему брату. Если вас интересует мое мнение, то я думаю, что он очень боится.

– Боится чего?

– Боится самого себя. Боится, что это своего рода семейное проклятие, что у него тоже есть предрасположенность к убийству, как и у его брата. Я думаю, он пытался каким-то образом это выяснить.

– Поэтому он экспериментирует с различными человекообразными обезьянами?

– Да, в основном с гориллами. Он говорит, что гориллы по особенностям психики ближе всего к человеку, что шимпанзе слишком дружелюбны и легче поддаются дрессировке, поэтому его интересуют именно гориллы.

– Он содержит их в клетках?

– Конечно. Клетки для горилл должны быть особо прочными, потому что они очень сильные животные.

– У Эддикса есть специальный дрессировщик?

– У него несколько дрессировщиков и зоопсихолог.

– Все эти люди живут в особняке Эддикса? – поинтересовался Мейсон. – Кто их обслуживает? Кто готовит им еду?

– Они все приходящие, а работают в полностью изолированном крыле здания, выходящем на другую улицу, с отдельным входом. Они приходят и уходят, не спрашивая разрешения Эддикса. Им категорически запрещено выходить в парк, окружающий особняк. В главное здание они могут пройти по коридору, но только если их вызовут.

– Кто ухаживает за гориллами ночью?

– Никто. Они заперты в надежных железных клетках.

– А если ночью случится, например, пожар?

– Произойдет нечто ужасное. Впрочем, подумайте, что будет, если пожар случится днем. Нельзя же просто открыть клетку с гориллами и сказать: «Выходи!»

– Эти гориллы прожорливые? – спросил Мейсон после паузы.

– По-моему, очень. Я баловала только одну, самую маленькую. Она любила меня и всегда выпрашивала лакомства. Некоторые эксперименты проводились специально для того, чтобы запутать бедных животных: их приучали брать пищу из ящика, только когда звенит звонок, в остальное время они получали удар электрическим током, если пытались открыть ящик. Затем дрессировщики меняли абсолютно все сигналы, как они это объясняли, для проверки потери ориентации. Мне эти опыты очень не нравилось, и Элен тоже.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – Меня больше всего заинтересовало то, что вы сообщили о дневнике. Большое спасибо.

– Элен была очень скрытной, мистер Мейсон, – добавила миссис Кэмптон. – У нее были огромные амбиции, и ради них она была готова все принести в жертву. Я подозреваю, что в прошлом у нее была несчастная любовь.

– Она вам об этом рассказывала?

– О боже! Нет, конечно. Да в этом и не было никакой необходимости, все и так совершенно ясно.

– Каким же образом это оказалось ясно?

– Очевидно, ее бросил кто-то, кто… ну, иногда у меня мелькала мысль, что ее избранник был из высших слоев общества, намного превосходящий ее по положению. Похоже, Элен всю свою жизнь посвятила тому, чтобы доказать ему, что она сама может добиться успеха в жизни. Единственное, в чем она действительно могла бы преуспеть, так это в кино или модельном бизнесе. Она была действительно очень красива.

– Согласен с вами, – кивнул Мейсон. – Я видел некоторые снимки Элен. Вам не известно, кто ее фотографировал?

– Мистер Эддикс, я полагаю. Он всегда ходил с фотоаппаратом, и у него выходили довольно удачные снимки.

– На яхте у него тоже был фотоаппарат?

– У него были фотоаппараты и на яхте, и дома, всюду, где только можно фотографировать. У него их целая коллекция.

– А все-таки откуда вы узнали о неудачной любви Элен? – снова спросил Мейсон.

– Просто сложила дважды два. Она была привлекательной девушкой, но отнюдь не стремилась бывать в обществе. Она работала, вела дневник, загорала. У нее даже была кварцевая лампа специально для пасмурных, дождливых дней.

– В этом она видела смысл жизни?

– Да, и еще в работе. Конечно, у нее не было определенных рабочих часов. Она всегда была наготове, на случай, если в ней вдруг возникнет необходимость, и всегда сопровождала мистера Эддикса, когда тот отправлялся куда-нибудь.

– Он часто путешествовал?

– О, да. Случалось, что ему звонили по поводу его рудников или чего-нибудь еще и он тут же отправлялся в путь, побросав вещи в машину. Иногда он ездил вместе с Мортимером Эрши, иногда с Фейллоном, иногда только с Элен. Она сопровождала его во всех поездках.

– Прежде чем вы уйдете, я хочу задать вам еще один вопрос, миссис Кэмптон. Вам ничего не кажется странным в обстоятельствах смерти Элен?

– Не понимаю вас.

– Я имею в виду, не было ли у вас такого чувства, что она не могла покончить жизнь самоубийством?

– Вы хотите сказать, что ее случайно смыло за борт?

– Я прошу вас ответить на мой вопрос, – настаивал Мейсон.

– Мистер Мейсон, – ответила она, – я никогда не говорю того, что может поставить кого-либо в затруднительное положение. Мне слишком хорошо известно, как начинают ползти слухи и как они могут отравить кому-нибудь жизнь. Впрочем, на месте полиции я бы так просто это дело не оставила.

– Почему?

– Ну, хотя бы потому, что я уверена, что Элен не совершала самоубийства. И я точно знаю, что кто-то взял ее дневник и выбросил за борт.

– Откуда вам это известно?

– Потому что ее дневник пропал, а я точно знаю, что он всегда был при ней.

– Откуда вы знаете, что он пропал?

– Мне пришлось впоследствии побывать в каюте Элен, чтобы прибрать там и собрать вещи для судебного исполнителя. Мы пришли туда вместе с ним и тщательно все осмотрели. Он положил всю ее одежду и личные вещи в одну коробку, а книги, дневники и фотоальбом – в другую.

– У нее были какие-нибудь родственники?

– Никто ничего не знал ни о ее прошлом, ни откуда она родом.

– Натан Фейллон утверждает, что он ее очень дальний родственник, – заметил Мейсон.

– Натан Фейллон? – удивленно переспросила миссис Кэмптон.

Мейсон кивнул.

– Да она ненавидела даже землю, на которую ступала его нога! У него с Элен такие же родственные связи, как с обезьянами в клетках!

– А вам не показалось, что они, возможно, были знакомы еще до того, как она получила место секретарши у Бенджамина Эддикса?

– Вы хотите сказать, что она устроилась на это место благодаря ему?

– Можно сформулировать вопрос и так.

– О боже! Конечно, нет. Она ненавидела Натана Фейллона.

– А как к нему относились лично вы?

– Я считаю, что никого нельзя ненавидеть.

– Но он вам не нравится?

– Нет, не нравится.

– Не пробовал ли Фейллон ухаживать за Элен?

– Конечно, пробовал. Да первое время он просто не отходил от нее, пока она не поставила его на место самым решительным образом. Он один из тех, кто так и будет ходить вокруг вас кругами, стараясь случайно коснуться, задеть локтем, притиснуться поближе. Он сперва дотронется до вашей руки, потом потреплет по плечу, а затем хватает за коленки. При первой же возможности он будто невзначай обнимет вас своими шаловливыми ручонками. Он весь какой-то сальный, противный, так и хочется плюнуть ему в физиономию.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Мейсон. – Я узнал от вас все, что хотел. Прежде всего меня интересовал исчезнувший дневник.

– Да, я очень удивилась, когда узнала, что его не нашли. Ведь не могла же она прыгнуть за борт вместе с ним.

– А еще что-нибудь вас удивило? – быстро спросил Мейсон.

– Да.

– Что именно?

– Ну, в общем, – проговорила миссис Кэмптон, – тот важный документ, который она печатала для мистера Эддикса. Меня очень удивило, что его не обнаружили в каюте Элен, и я часто размышляла, что с ним могло случиться.

– Что вы имеете в виду?

– Я не думаю, что Эддикс забрал документ с собой, когда уходил спать. Конечно, он мог его взять, но я сомневаюсь в этом. Наверняка его нужно было перепечатать набело к следующему утру. К тому же, по всей видимости, они отложили работу, когда шторм усилился.

– Давайте предположим, что ее смерть не была самоубийством и что это не был несчастный случай, – предложил Мейсон.

Миссис Кэмптон удивленно посмотрела на него.

– Тогда остается предположить только убийство.

– Да, остается только убийство, – подтвердил Мейсон.

Лицо женщины оставалось совершенно бесстрастным, ее губы были плотно сжаты.

– Что же вы молчите? – спросил ее Мейсон.

– А я и не собиралась ничего говорить.

Мейсон встал из-за стола и протянул ей руку.

– Счастлив, что смог быть вам полезным, миссис Кэмптон, и рад, что вы сумели добиться компромисса.

Джеймс Этна схватил Мейсона за руку и энергично принялся ее трясти:

– Я даже не знаю, как выразить вам всю степень нашей благодарности, от своего имени и от имени моей клиентки. Я просто не могу подобрать слов, чтобы сказать вам, насколько это было важно для нас обоих.

– Не стоит благодарности, – улыбнулся Мейсон. – Мне было очень приятно познакомиться с вами.

– Я восхищаюсь вами, мистер Мейсон.

– Да, все хотела вас спросить, мистер Мейсон, – сказала миссис Кэмптон. – Когда я работала в доме Эддикса, у меня самой пропали кое-какие вещи. Не могли бы вы сказать мне, что было найдено в этой вазе, если, конечно, вы в курсе? Не было ли там вот такой серьги с жемчугом?

Она показала сережку, и Делла Стрит утвердительно кивнула.

– Да, там была точно такая же серьга, – сказала она. – Я отлично помню, что обратила особое внимание на то, каким интересным образом сгруппированы жемчужины.

– О, спасибо! – воскликнула миссис Кэмптон. – Я так рада! Эти серьги достались мне от матери, и я ужасно расстроилась, когда одна из них пропала.

– Вы кому-нибудь говорили о пропаже? – заинтересовался Мейсон.

– Нет.

– Почему?

– Честно говоря, не знаю. Как сказал какой-то поэт, живи и давай жить другим. Вот мой девиз, и я не хотела предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать ненужные проблемы.

– Вы думали, что потеряли сережку?

– Я знала наверняка, что не потеряла, так как обе серьги лежали в моей шкатулке, а когда я собралась их надеть, то на месте оказалась только одна.

– То есть вы сразу решили, что кто-то взял серьгу?

– Я не знала, что и подумать.

– И вы никому ничего не говорили по этому поводу?

– Нет.

– Так или иначе, – сказал Мейсон, – вторая серьга была среди вещей, найденных в вазе. Я точно помню, что видел жемчужную серьгу, а мисс Стрит, похоже, совершенно уверена, что серьга эта парная вашей.

– Да, я на все сто процентов уверена в этом, – подтвердила Делла.

– Спасибо вам за все, – сказала миссис Кэмптон и одарила их спокойной приветливой улыбкой.

Джеймс Этна, так и не выпустив руку Мейсона из своей, сказал:

– Это один из самых интересных случаев в моей практике, мистер Мейсон. Я надеялся когда-нибудь в будущем познакомиться с вами, но не смел даже подумать, что вы окажете мне столь существенную помощь. Я очень ценю это.

– Рад, что смог вам помочь, – сказал Мейсон.

Они вышли из кабинета. Делла Стрит посмотрела на адвоката.

– Что скажете? – спросила она.

– Это проделки нашей маленькой приятельницы, – усмехнулся Мейсон.

– Вы имеете в виду Судьбу?

Мейсон кивнул.

– И что же Судьба натворила в этот раз?

– Я думаю, – сказал он, – что она тихо толкнула меня под локоток, и я ни с того ни с сего решил приобрести дневники Элен Кадмус.

– Это означает, – сказала Делла, – что Судьбе было угодно, чтобы вы оказали добрую услугу миссис Джозефине Кэмптон. И вы ее оказали. Если хотите знать мое мнение, то я готова держать пари, что гонорар в пять тысяч долларов немало значит для этого молодого адвоката.

– Вероятно, – согласился Мейсон. – Но ответа на мой вопрос мы так и не получили.

– Почему же? Вы ведь во всем разобрались! Или вы имеете в виду таинственное исчезновение Элен Кадмус?

– Да, именно этим вопросом я и озадачен – кому было выгодно исчезновение Элен Кадмус.

– Вы всерьез полагаете, что это не было самоубийством?

– Да, что-то в глубине души не дает мне отделаться от такой мысли, – сказал Мейсон. – Все, что мы знаем об этом, очень подозрительно.

– Боже мой, шеф, но ведь ее мог убить только один человек – Бенджамин Эддикс.

– Или ее «дальний родственник» Натан Фейллон, – сказал Мейсон. – Не забывай о нем.

– И… – Делла Стрит замялась.

– Да, – кивнул, улыбаясь, Мейсон, – продолжай.

Делла Стрит покачала головой. Мейсон улыбнулся еще шире.

– Ну, хорошо, шеф, – решилась она. – Мне не хочется даже думать об этом, но уж если начинаешь расследовать убийство… Тогда просто нельзя забывать о женщине, у которой была смежная каюта и прекрасная возможность пройти к Элен в любое время через общую ванную, женщине, которая утверждает, что приняла лекарство, усыпившее ее на всю ночь… Боже мой, шеф, мышление у меня становится просто извращенным, и все оттого, что я работаю у циничного адвоката!

– Мышление у тебя становится упорядоченным и логичным, – поправил ее Мейсон.

– Шеф! Но вы же не подозреваете ее?

– Если имеешь дело с убийством, – сказал Мейсон, – нужно подозревать каждого, кто хоть каким-то боком причастен к делу.

– Но ведь мы даже не знаем, убийство это или нет!

– Не знаем, – согласился Мейсон. – И я сильно сомневаюсь, что мне хочется это узнать. Странно, но мне почему-то иногда кажется, что люди оставляют за собой нечто вроде телепатической мысли, которая может сама по себе залететь в чью-то голову.