Текст книги "Смерть после полудня"

Если идешь на корриду впервые, да к тому же в одиночку, когда не у кого спросить совета, садиться лучше в передний ряд галереи (делантера де града) или собрепуертас. Если туда не удается попасть, всегда есть билеты в ложу. Это наиболее дорогие места, расположены дальше всего от арены, зато с них открывается отличная панорама боя. Если идешь в компании знатока и хочешь чему-то научиться, особо не волнуясь при этом за чрезмерно натуралистичные детали, то идеально взять билет на барреру. Не получается? – тогда на контрабарреру; ну и третий наилучший выбор – это собрепуертас.

Для женщин такой совет: если тянет посмотреть корриду, но боязно, как это зрелище на вас скажется, при самом первом посещении не надо садиться ближе галереи. Возможно, бой понравится, когда видишь его как спектакль, в то время как на более близком расстоянии удовольствие может пропасть.

Если денег в достатке и хочется не то что посмотреть бой, а просто побывать на нем и в любом случае – хоть понравилось, хоть не понравилось – уйти после первого быка, то сделайте доброе дело: купите билет на барреру, чтобы кто-то не столь богатый мог быстренько перескочить на ваше дорогущее место, когда вы отправитесь восвояси вместе со своими предубеждениями.

Некогда все так и происходило в Сан-Себастьяне. Из-за хитроумных схем перепродажи билетов, из-за того, что администрация в первую очередь делала ставку на любопытствующих богачей из Биаррица и с Баскского побережья, билеты на барреру стоили от сотни песет за место и выше. На такие деньги можно неделю жить и столоваться в мадридском пансионе, четыре раза сходить в Прадо, купить неплохие места на солнечной стороне на парочку коррид, посидеть после боя с вечерней газетой за пивом и креветками в Пасахэ-де-Альварес близ улицы Виктории, да к тому же фланировать в начищенных штиблетах. И тем не менее, купив любое место в радиусе нырка от сан-себастьянской барреры, ты мог быть уверен, что плюхнешься на сиденье в сотню песет, когда граждане, считавшие своей моральной обязанностью покинуть арену после первого быка, поднимались на выход: упитанные, «черепокостяшные» и «опоросяченные», пляжно-загорелые, упакованные во фланелевые костюмы, прикрытые панамами, в ботинках на каучуковом ходу. Сколько раз я видел таких – уходящих, – в то время как их спутниц тянуло остаться. Да, они побывали на бое быков, но ведь после первого заклания назначена встреча в казино. Если человек не уходит и ему нравится, стало быть, с таким типом что-то не так. Уж не извращенец ли? Ну а с ними-то все в порядке. Они уходили всегда. Вернее, пока коррида не стала считаться благопристойной. В девятьсот тридцать первом я не заметил ни одного такого случая, и сейчас, похоже, славным денькам бесплатных мест на баррере в Сан-Себастьяне пришел конец.

Глава четвертая

Для полнейшего новичка нет боя лучше, чем новильяда, а лучшие новильяды можно увидеть только в Мадриде. Их сезон обычно начинается в середине марта, устраиваются они по воскресеньям и, как правило, четвергам вплоть до Пасхи, когда стартуют главные бои, то есть корриды. Итак, после Пасхи в Мадриде открывается первый абонементный сезон протяженностью в семь боев. На всю серию продаются абонементные книжки, а лучшие места всегда зарезервированы чуть ли не на несколько лет вперед. Идеально усесться на баррере посредине сомбры, то есть в тени, напротив того места, где матадоры вешают свои плащи на красную деревянную ограду. Там же стоят свободные в данную минуту тореро; именно сюда подводят быка, когда начинается работа с мулетой; сюда же возвращаются матадоры, чтобы смыть кровь после убийства. Заполучить сюда билет – все равно что оказаться в углу боксерского ринга во время боя или на скамейке запасных игроков на бейсбольном или футбольном матче: здесь можно видеть и слышать все.

Нечего и рассчитывать, что удастся купить билет на одно из таких сидений как в первый, так и второй мадридский абоно, то есть абонементный сезон, однако это возможно для новильяд, которые проводятся, как я уже говорил, каждое воскресенье и, зачастую, четверг. Новильяды устраиваются не только до начала, но и во время, а также по окончании сезона больших боев. Когда покупаешь место на барреру, надо поинтересоваться, мол, куда кладут матадорские плащи – «¿Adónde se ponen los capotes?», – после чего попросить билет как можно ближе. В провинции кассир может наврать и, наоборот, сбагрить наихудшее место, однако есть шансы, что он продаст самое лучшее, увидев иностранца, который не только хочет отменное место, но и знает, где оно расположено. Больше всего таких врунов мне встречалось в Галисии, где вообще, если честно, трудно вести любые дела, зато лучше всего со мной обходились в Мадриде и – вы не поверите! – в Валенсии. Почти в любом городе Испании имеется абонементная касса, а также контора перекупщиков, или реве́нта. Эти маклеры выкупают у администрации арены все или почти все нераспроданные места, после чего перепродают их с двадцатипроцентной накруткой. Администрация любит иметь с ними дело, потому что удается гарантированно сбыть все билеты, пусть барышники и выкупают их со скидкой. Если не все места раскуплены, то убытки несет ревента, а не пласа де торос, – хотя обычно администрация все равно ухитряется терять кругленькие суммы тем или иным образом. Вам, скорее всего, придется обращаться как раз в контору перекупщиков, потому что надо жить в том городе, чтобы успеть на открытие абонементной продажи; мало того, у прежних владельцев есть преимущественное право обновлять свои абонементы; продажа может проходить за две-три недели до боя, к тому же в каком-то малодоступном месте, которое открыто, скажем, только с четырех до пяти часов пополудни.

Если вы живете в том городе и твердо решили сходить на бой быков, покупайте билет немедленно. Отнюдь не исключено, что в мадридских газетах вообще ничего не появится о предстоящем бое, за исключением крошечного объявленьица под заголовком Plaza de Toros de Madrid в разделе зрелищ (Espectáculos). В испанских газетах не принято заранее писать про бои быков, кроме разве что в провинции. Однако в любой точке страны можно видеть цветные рекламные афиши, где указывается число быков, имена тех, кто их убьет, название бычьей фермы, состав квадрилий, а также дата и место проведения боя. Обычно дается и прейскурант на различные места. Приобретая билеты в ревенте, добавьте к цене двадцать процентов.

Если хочется увидеть бой быков именно в Испании, то в столице они проводятся каждое воскресенье с середины марта по середину ноября, хотя многое зависит и от погоды. Зимой коррид практически не бывает, за очень редким исключением Барселоны, Малаги и Валенсии. Первая церемониальная коррида года проходит в валенсийском Кастельон-де-ла-Плана в конце февраля или начале марта в период местных празднеств Ла-Магдалена, а вот последний бой года обычно имеет место в Валенсии, Жероне или Ондаре в первой половине ноября; впрочем, в плохую погоду ноябрьские бои не устраиваются. Что касается Мехико, то здесь корриды происходят каждое воскресенье, начиная с октября по апрель включительно. Новильяды проводятся весной и летом. В других уголках Мексики даты начала и окончания сезона боев разнятся. Возвращаясь к Испании, в нестоличных городах дни коррид строго не определены (за исключением Барселоны, где они проводятся почти столь же регулярно, что и в Мадриде), хотя в общем и целом они приурочены к национальным религиозным праздникам, местным ярмаркам-фериям, которые обычно устраиваются в день святого-покровителя города. В приложении к этой книге я привел календарный перечень крупнейших ферий Испании, Мексики, а также Южной и Центральной Америки, когда проводят корриды. Вы не поверите, до чего легко упустить шанс попасть на бой быков за двух– и даже трехнедельное пребывание в Испании, но благодаря вышеупомянутому календарю любой сможет побывать на корриде, если окажется в нужном городе в фиксированную дату, – если, опять-таки, позволит дождь. А уже после первого посещения вы сами поймете, захочется ли видеть такое вновь.

Помимо мадридских новильяд и двух абоно, отменный шанс увидеть серию боев ранней весной дает севильская ферия, где корриды устраивают по меньшей мере четыре дня подряд. Конкретно эта ферия выпадает после Пасхи. Окажетесь в Севилье на пасхальные праздники, спросите у любого, когда начинается ферия, – или разыщите рекламную афишу-картель. Если находитесь в Мадриде перед Пасхой, загляните в любое кафе в районе Пуэрта-дель-Соль или же в любой кабачок по правую руку на Пласа-де-Каналехас, когда спускаетесь по Калье-де-Сан-Херонимо от Пуэрта-дель-Соль в сторону Прадо: там на стене вы увидите афишу с датой севильской ферии. А если дело происходит летом, в тех же кафе вы найдете афиши про корриды на фериях таких городов, как Памплона, Валенсия, Бильбао, Саламанка, Вальядолид, Куэнка, Малага, Мурсия и многих других.

В Христово воскресенье всегда устраиваются бои в Мадриде, Севилье, Барселоне, Мурсии, Сарагосе, а новильяды – в Гранаде, Бильбао, Вальядолиде и многих иных местах. В понедельник после Пасхи обязательно проводится коррида в Мадриде. Ежегодно 29 апреля можно видеть бой на ярмарке в Херес-де-ла-Фронтера. Вообще, этот городок стоит того, чтобы там побывать и без корриды; здесь родина хереса и всего прочего, что из него делают. Вас проведут по винным погребам, где можно перепробовать разные сорта вин и бренди, – но лучше не в день корриды. В Бильбао будет два боя первого, второго либо третьего мая в зависимости от того, на какую из этих дат выпадает воскресенье. Вот удачная возможность посмотреть корриду, если вы остановились на Пасху, скажем, в Биаррице или Сен-Жан-де-Люзе. В Бильбао ведет отличная дорога из любого места на Баскском побережье. Это богатый и неказистый шахтерский город, где жара не уступает Сент-Луису – хоть американскому, хоть сенегальскому, – и где обожают быков и терпеть не могут матадоров. Если кто-то из тореро все же заинтересует местных жителей, они примутся покупать для него все более крупных быков, пока наконец с ним не случится катастрофа либо психическая, либо физическая. И тогда бильбаоский афисьонадо воскликнет: «Ну, убедились? Все они трусы и мошенники. Стоит подыскать бычка в теле, как он сразу ставит их на место». Если хотите узнать, что такое действительно крупный бык, насколько громадными могут быть его рога, каким взглядом он окидывает зрителей, какой злой может быть толпа и до чего она способна довести матадора – езжайте в Бильбао. В мае, правда, быки не такие огромные, как в середине августа, когда открывается ярмарочный сезон из семи коррид, зато в мае не так жарко. А если вы не возражаете против зноя – и я говорю здесь про дикую, удушливую, прямо-таки свинцово-цинковую жару, – если хотите увидеть колоссальных, до изумления статных быков, тогда августовская ферия в Бильбао для вас самое место. Единственная другая майская ферия с тремя корридами и более проводится в Кордове; впрочем, 16 мая всегда устраивается бой в Талавере-де-ла-Рейна, 20-го – в Ронде, а 30-го – в Аранхуэсе.

Из Мадрида в Севилью автомобилисты могут добраться двумя путями. Один ведет через Аранхуэс, Вальдепеньяс и Кордову и называется андалусийским большаком, а другой, проходящий через Талаверу-де-ла-Рейна, Трухильо и Мериду, именуется эстремадурским шоссе. Окажетесь в столице в мае, езжайте на юг по Эстремадуре и 16-го числа увидите бой в Талавере-де-ла-Рейна. Дорога отличная, без выбоин, слегка холмистая. Талавера – замечательное местечко в ярмарочный сезон, а быки (практически всегда с местной фермы, где в хозяйках вдовствующая сеньора Ортега) крупноватые, свирепые, трудные для работы и опасные. Именно здесь 16 мая 1920 года погиб Хосе Гомес-и-Ортега по прозвищу Галлито или Хоселито, пожалуй, виднейший матадор всех времен. Вообще-то знаменитость к быкам вдовы Ортега пришла как раз из-за этой трагедии; так как они не дают великолепного боя в силу своих габаритов и опасности, нынче их убивают матадоры не самого высокого полета.

От Мадрида до Аранхуэса лишь сорок семь километров по покатому как биллиардный стол шоссе. Деревья-великаны и пышные сады стоят вдоль речной стремнины в оправе из бурых равнин и холмов. Тамошние аллеи не уступают растительному фону полотен Веласкеса, и тридцатого мая, если есть деньги, туда можно податься за рулем собственного автомобиля или же приобрести железнодорожный билет третьего класса в оба конца со скидкой; в крайнем случае добраться на автобусе (есть такой, рейсовый, ходит от улицы Виктории напротив Пасахэ-де-Альварес). Покинув прокаленную солнцем пустынную местность, вдруг попадаешь под сень деревьев, видишь голоруких смуглянок с корзинами свежей клубники на гладкой, прохладной глине; а ягоды такие, что не обхватишь большим и указательным пальцами – чуть влажные, холодненькие, лежат себе на зеленых листьях в корзинках из ивняка. И молодки, и старухи продают эту клубнику, а еще связки чудеснейшей спаржи – стебли толщиной с большой палец – ватагам пассажиров с мадридских и толедских поездов, рейсовых автобусов, не забывая про автомобилистов. Можешь перекусить у ларьков, где жарят стейки и цыплят на углях, а за пять песет тебе в горло вольют хоть все вино Вальдепеньяса. Поваляйся в теньке, а хочешь – броди да глазей по сторонам, пока не наступит час корриды. Где искать прочие достопримечательности, подскажет Бедекер.

Арена для боя быков находится в дальнем конце раскаленной пыльной улицы, что тянется под солнечным зноем из прохладной лесной тени городских кварталов; профессиональные калеки, вдохновители омерзения и жалости, что кочуют по испанским городам и весям вслед за ярмарками, выстраиваются вдоль этой дороги, помахивая култышками, тыча прохожим под нос свои язвы, выпячивая чудовищные уродства и держа кепки в зубах, когда их больше нечем держать, так что на бой быков тебя, можно сказать, гонят через строй уродов. Город от центра до окраины – это Веласкес, а потом вплоть до арены идет неразбавленный Гойя. Собственно арена была здесь еще до Гойи. Симпатичное строение в стиле старой пласа де торос в Ронде; там можно усесться в тени на баррере, попивать вино и заедать его клубникой, повернувшись спиной к песку, следя за тем, как молоденькие сеньориты из Толедо и прочих уголков Кастилии заполняют ложи, как вывешивают на перильца свои шали, рассаживаются и, беспрерывно обмахиваясь веерами, улыбаются и щебечут с милой стыдливостью провинциальных красавиц, отлично сознающих, что сейчас их разглядывают сотни глаз. Для зрителя этот ритуал не менее важен, чем сам бой быков. Близорукие могут носить с собой бинокль, хоть оперный, хоть полевой. Рекомендуется уделить внимание всем ложам без исключения. Удачный бинокль пойдет только на пользу. Он разнесет по щепочкам образ кое-каких умопомрачительных раскрасавиц, которые появляются в белоснежном облаке кружевных мантилий, с высокими шиньонами, изумительным цветом лица и в чудесных шалях, – в то время как сквозь оптику ты увидишь золотые коронки и припудренную муко́й смугловатость той матроны, что, возможно, попалась тебе на глаза прошлой ночью в несколько ином месте, а вот сейчас пришла, чтобы лишний раз прорекламировать свое заведение. С другой стороны, в одной из лож, где ты бы ничего не разобрал без бинокля, можно найти истинную жемчужину. Как часто залетный гость готов процедить, мол, прославленная красота испанок чушь полнейшая, а все потому, что он видит лишь мучную толстощекость танцовщиц фламенко да жестких, как гвозди, дам из борделей. В испанских домах терпимости заработок невысок, и шлюхам приходится слишком много работать, чтобы еще сохранять свежесть. Не ищите красавиц на театральных подмостках, в публичных домах или там, где распевают canta honda[4]4
  Вернее, канте хондо: андалусийское горловое пение, ответвление фламенко.


[Закрыть]. Куда правильней высматривать их во время вечернего променада, когда можно усесться в кафе или на уличной веранде и дать всем девицам городка самим продефилировать мимо; это длится целый час, да и пройдутся они не раз и не два, из одного конца квартала в другой, по три-четыре подружки в ряд. Или же берите бинокль, повнимательней изучайте ложи на бое быков. Вместе с тем невежливо использовать мощную оптику на сеньоритах, сидящих не в ложе; точно так же косые взгляды вызывают те, кто пользуется биноклем непосредственно с арены: в ряде мест ценителям девичьей красоты разрешается фланировать по арене до начала боя и собираться в толпы напротив особенно удачных находок. Пялиться на женщин в бинокль с арены – верный признак зеваки в худшем смысле этого слова; для него разглядывание важнее действия. Однако бинокль в руках владельца места на баррере – вещь полностью законная; мало того, это настоящий комплимент, средство общения и чуть ли не рекомендательное письмо. Не сыскать на свете лучшего метода заочного знакомства, чем социально приемлемое, искреннее восхищение; а восхищение – и если на то пошло, возможный отклик – с определенного расстояния нельзя передать и уловить лучше, чем посредством внушительного ипподромного бинокля. Даже если вы вообще не смотрите на девушек, оптика поможет понаблюдать за убийством последнего быка, если уже смеркается, а заклание происходит на противоположном краю арены.

Аранхуэс неплохо подойдет для самой первой корриды в жизни, во всяком случае лучше, чем Мадрид, особенно когда надо посмотреть только один бой, потому что здесь есть и живописность, и яркие цвета, которые так нужны, когда пребываешь еще на стадии ценителя спектакля. Позднее захочется, чтобы и публика не подкачала (хорошие быки и матадоры – это само собой), а удачная публика вовсе не та, которую видишь на однодневной фиесте, куда женщины приходят разнаряженные, где всякий хлещет вино в свое удовольствие и бесхитростно веселится; не подойдет и пьяная, танцующая толпа, гоняющая быков по улицам своей родной Памплоны; точно так же не годятся местечковые патриоты-валенсийцы, обожествляющие матадоров. Нет, удачная публика – это Мадрид; да не в дни боев-бенефисов с их вычурным убранством, помпезностью и завышенными ценами; нужна серьезная публика абонементных сезонов, которая разбирается в боях, быках и тореро, которая умеет отделять доброе от дурного, фальшь от искренности – словом, нужен тот зритель, ради которого матадор и выкладывается. Живописность хороша, когда ты юн. Или слегка подшофе, когда все кажется настоящим. Или инфантилен; или с тобой девчонка, которая никогда не видела корриду; или, наконец, когда без помпезности жить не можешь. Но если ты действительно намерен что-то понять про бой быков или хотя бы раз ощущал, как сильно это тебя цепляет, рано или поздно ты обязательно съездишь в Мадрид.

Есть только один город лучше Аранхуэса, если хочешь увидеть лишь единственный бой, и это – Ронда. Вот куда надо попасть, если ты выбрал Испанию для своего медового месяца. Там куда ни кинешь взгляд, всюду сплошная романтика; в здешней гостинице настолько уютно, все ненавязчиво и к месту, и стол до того удачен, да еще освежающий ветерок по ночам веет, современные удобства в номерах (а про романтические пейзажи я уже упоминал?), что если твой медовый месяц – или побег с чужой женой – не удался, можете оба смело отчаливать в Париж и там обзаводиться новыми приятелями. Каждый по отдельности. Словом, в Ронде есть все, что надо для поездок такого рода: романтический фон, который виден даже изнутри гостиницы, красивейшие недолгие прогулки, доброе вино, морские деликатесы, отличные гостевые номера, практически полное безделье, два местных художника, которые охотно продадут тебе акварели (помещенные в рамочку, они станут симпатичными сувенирами); и вообще, несмотря на всю вышеперечисленную атрибутику, это замечательное место. Ронда выстроена в долине, окруженной горами; сама долина прорезана ущельем, которое делит поселение как бы на два разных города и заканчивается высоченным обрывом к реке, откуда открывается панорама лежащей у подножия равнины с пыльными змейками из-под копыт мулов, что бредут по обочинам шоссе. Здешние места были заселены выходцами из Кордовы и андалусийского севера после изгнания мавров, так что и бой быков, и сама ярмарка, которая открывается 20 мая, чествуют победу Фердинанда с Изабеллой. Ронда была одной из колыбелей современной корриды. Здесь родился Педро Ромеро, один из первых и величайших матадоров-профессионалов; если же говорить о нашем времени, то это родина Ниньо де ла Пальма: он блестяще начал, однако после первой же серьезной раны приобрел такую трусливость, под стать которой разве что его способность избегать риска на арене. Рондовская пласа де торос была построена ближе к концу восемнадцатого столетия. Деревянная, она расположена на краю обрыва, так что после боя, когда быки освежеваны, разделаны и их мясо телегами отправлено на рынок, убитых лошадей сбрасывают в пропасть. В такие дни стервятники, что с раннего утра кружили над городом и ареной, устраивают себе пиршества на камнях под обрывом.

Есть еще одна майская ферия с целой серией боев, хотя проводят ее отнюдь не всегда, так что ждать приходится порой до июня, и это Кордова. Кордова славится своей провинциальной ярмаркой, к тому же май – лучшее время для поездки из-за жары, которая наступает летом. В Испании есть три города, куда приходит зной с большой буквы: Бильбао, Кордова и Севилья. Я имею в виду не просто температуру: вообразите себе тяжелые, лишенные воздуха ночи, когда невозможно спать; ночи, которые жарче белого дня; когда некуда бежать в поисках прохлады; воистину сенегальская жарища, и даже в кафе не отсидишься, разве что ранним утром; когда так душно, что после обеда можно лишь пластом валяться в номере, где царит сумрак от зашторенного балкона, и ждать нужного часа, чтобы отправиться на бой быков.

Валенсия, если верить термометру, бывает еще жарче, особенно в те дни, когда дует африканский ветер, но вечером можно всегда вскочить в автобус или трамвай, что идет в порт Грао, и там выкупаться на общественном пляже или, если жарко настолько, что даже плавать тяжело, просто зависни в воде, едва пошевеливаясь, да наблюдай себе за огнями и темными яхтенными силуэтами, забегаловками и кабинками для переодевания. Здесь же, в Валенсии, в самую жаркую пору можно питаться прямо на пляже, в открытых павильончиках: за песету-другую тебе принесут пива с креветками и паэлью с рисом, помидорами, сладким перцем, шафраном и отменной морской живностью. А еще туда добавляют улиток, раков, мелкую рыбешку, крошечные миноги – и все это хозяйство пузырится и томится в глубоких сковородах оранжево-желтыми горками. За две песеты тебя угостят паэльей с бутылкой местного вина, и босоногая детвора будет резвиться на пляже, над головой тростниковая крыша павильончика, прохладный песок под твоими ногами, а в море рыбаки отдыхают после дневного зноя в своих черных фелюгах с треугольными парусами; если придешь поплавать завтрашним утром, те же лодки ты увидишь уже на песке, куда их вытаскивают шестерки быков. Три такие пляжные харчевни носят имя Гранеро в честь величайшего тореро за всю историю Валенсии, который погиб на мадридской арене в 1922 году. Мануэль Гранеро, проведший девяносто четыре боя годом ранее, оставил после себя лишь долги; все заработанные им полмиллиона песет ушли на рекламу, обработку общественного мнения, подачки газетным щелкоперам и в карманы паразитов. Ему было двадцать, когда его подкинул верагуанский бык, а потом еще разок, притиснул к основанию деревянной барреры и уже не оставлял в покое, пока под ударом рога череп не треснул, как глиняный горшок с цветами. Красивый юноша, который до четырнадцати лет учился на скрипача, а потом, до семнадцати – на тореро, после чего убивал быков, пока ему не исполнилось двадцать. Валенсийцы его боготворили. Сейчас в городе торгуют печеньем «гранеро», и в трех местах на местном пляже стоят соперничающие забегаловки с его именем. Следующим по счету любимцем горожан стал некто Чавес: набриолиненный, широкомордый владелец двойного подбородка и огромного пуза, которое он выпячивал, едва рога проносились мимо. Чтобы, значит, опасность была зримей. Валенсийцы – народ, как я уже говорил, боготворящий матадоров, – некоторое время сходили по Чавесу с ума. Помимо брюха и замечательной самоуверенности, он обладал парой гаргантюанских ягодиц, которые отклячивал всякий раз, когда втягивал живот, и все, что он делал, было преисполнено великого стиля. Нам пришлось наблюдать за ним на протяжении целой ферии. Если не ошибаюсь, в пяти боях, а ведь даже однократное лицезрение Чавеса – вещь нелегкая для неподготовленного человека. Так вот, как раз в последнем бою, когда он собирался ткнуть здоровенного миурского быка в шею, этот миура шею свою возьми да вытяни. Да подцепи Чавеса под мышку. Тот повисел там немного, после чего прокрутился на роге, показав полный оборот вместе со своим пузом. Немало утекло времени, пока не высохли слезы и подлечились порванные мышцы руки; сейчас он до того благоразумен, что даже не выпячивает живот вслед пролетевшему быку. Нынче валенсийцы его невзлюбили: теперь у них есть два новых идола. Я видел его где-то год назад; он был уже не столь откормлен, как в прежние времена и, даже стоя в тени, тут же вспотел, едва на песке показался бык. Впрочем, ему есть чем утешиться. В местечке Грао, портовом квартале Валенсии, откуда Чавес родом, в его честь назван общественный памятник. Мемориал, если угодно. Он чугунный и стоит на том углу, где трамвай сворачивает к пляжу. В Америке его назвали бы немудрено, по-простецки – «муниципальный писсуар», – зато здесь круглая чугунная стена украшена белой надписью: El Urinario Chaves.