Текст книги "Сотня. Казачий крест"

Самым сложным для парня оказалось принять случившееся и заставить себя начать вживаться в окружающую действительность. Несколько раз он оказывался на грани нервного срыва, и только железная воля и привитые дедом навыки никогда не сдаваться помогали ему выдержать всё это. Этот спор с самим собой продолжался примерно полтора месяца, но сумев принять случившееся, Матвей понял, что жить стало легче.

Теперь, отбросив эмоции, он мог сосредоточиться на окружающей действительности и начать вписываться в неё. От разоблачения и последующих проблем его спасало только то, что свидетелей всему случившемуся было множество. Так что все свои косяки он легко мог списать на потерю памяти. Но, даже имея такую железобетонную отмазку, он старался воздерживаться от частого общения с соседями. Мало ли какая ерунда вылезет в разговоре или поведении.

Основу для шашки им с отцом пришлось скручивать вдвоём. Благо силой обоих мастеров бог не обделил. Проковав заготовку на холодную, они оставили её и отправились в дом, ужинать и отдыхать. Перед столь серьёзным делом нужно было набраться сил. Проковка шашки должна была занять больше времени, так что им предстояло не спать как минимум трое суток. Как минимум неделю им надо было прожить в обычном режиме.

Чего стоило им обоим изготовление первой шашки, знали только они двое и Господь Бог. Из кузницы мастера вывалились с красными как у вампиров глазами, пошатываясь от усталости. Сунув голову в бочку с водой, Матвей стряхнул с лица воду и охрипшим от усталости голосом проворчал:

– Теперь я понимаю, почему булатные клинки так дорого стоили. Тут пока один откуёшь, сдохнешь.

– Это верно, – устало буркнул Григорий, зачерпывая воду и умываясь.

Заточить, отшлифовать и насадить рукоять было делом ещё нескольких дней. Но теперь, когда гонка на выживание закончилась, это можно было делать не торопясь. Закончив, Григорий осторожно положил шашку на наковальню и, тряхнув головой, еле слышно произнёс:

– Всё. Теперь испытывать надо.

– Другую шашку нести, бать? – осторожно уточнил Матвей.

– Есть тут. Загодя приготовил, – отмахнулся кузнец.

– Ну, так давай испытывать, – предложил парень, не понимая, чего он ждёт.

– Боязно, сынок, – неожиданно признался Григорий.

– Чего боязно? – растерялся Матвей.

– А ну как не выдержит?

– Так для того и учимся. Не вышло сейчас, выйдет после. С ножами-то получилось.

– Ну, может, оно и верно, – вздохнул кузнец, направляясь в угол, где хранилось всякое для работы.

Достав с полки длинный свёрток, он развернул холстину и положил рядом с новым клинком шашку своей прежней работы. С первого взгляда было понятно, что не булат, но по качеству клинок оказался очень неплох. Больше того, видно было, что это настоящее, боевое оружие. Крепкое и надёжное.

– Как испытывать станем, бать? – полюбовавшись на оружие, поинтересовался Матвей.

– На двор пошли, – подумав, скомандовал кузнец.

Обычную шашку кузнец старательно прикрутил к столбу ворот и, отступив, ловко провернул новый клинок в руке, разгоняя его. Резкий взмах, и от клинков посыпались искры. Глядя на это действо, Матвей про себя отметил, что шашкой отец владеет отменно. Таким ударом запросто можно было голову противнику снести. Внимательно осмотрев оба клинка, Григорий повернулся к парню и, растерянно улыбнувшись, радостно выдохнул:

– Держит удар задумка твоя. И заточку не теряет.

– Теперь на туше бы его испытать, – кивнув, проворчал Матвей.

– Пошли, – решительно приказал кузнец, радостно улыбнувшись.

Не отвязывая шашки от столба, Матвей поспешил следом за отцом. Выйдя на улицу, кузнец быстрым шагом дошёл до соседнего подворья и, перешагивая тын, громко окликнул соседа.

– Чего шумишь, Гриша? – поинтересовался сосед, выглядывая из сарая.

– Ты надысь гуторил, что бычка забить хочешь. Не забил ещё? – с ходу спросил кузнец.

– Так не до того было. А тебе-то что за печаль? – удивился сосед.

– Клинок спытать хочу, – ответил кузнец, тряхнув шашкой. – Дозволишь?

– Вона чего, – задумчиво протянул казак. – Добре. Погодь маленько, – кивнул он, снова скрываясь в сарае.

Традиция испытывать новое оружие на мясных тушах появилась давно. Сам Матвей из лекций помнил, что боевые клинки в дохристианские времена испытывались даже на людях. Сосед вывел из сарая здоровенного бычка и, отведя его в дальний угол двора, привязал к плетню. Животина стояла спокойно, лениво пережёвывая свою жвачку. Потом, приготовив всё необходимое для разделки туши, казак махнул соседям рукой и, указывая на животное, вздохнул:

– Ты только это, Гриш, постарайся одним разом его срубить. Не след животине мучиться.

– Добре. Покоен будь, Никифор. И самому это дело не в радость, но клинок спытать дюже потребно, – кивнул кузнец, подходя к бычку.

Здоровенная скотина продолжала флегматично пережёвывать свою жвачку, не обращая внимания на остановившегося в двух шагах казака. Примерившись, Григорий плавно повёл плечами, разминая мышцы, и, одним слитным движением разогнав клинок, взмахнул им. Яростный высверк, глухой удар, и рогатая голова с каким-то деревянным стуком упала на землю. Вот такого фокуса Матвей никак не ожидал. Снести быку голову одним ударом – это нужно было уметь.

Да и обычной шашкой такого не сделаешь. Позвоночник у быка – это не человеческая кость. Тут не всякое железо выдержит удар. Но, к его огромной радости, клинок испытание выдержал с честью. Отступив в сторону, кузнец уступил место хозяину, и тот, засуетившись, тут же принялся собирать кровь и вообще хлопотать дальше, готовясь разделывать тушу. Отерев клинок о шкуру, Григорий внимательно осмотрел лезвие и, повернувшись к парню, радостно улыбнулся:

– Вышло, сынок. Всё, как задумали, вышло.

– Это чего у тебя там вышло, Гриша? – выпрямляясь и вытирая пучком соломы окровавленные руки, заинтересовался сосед.

– Клинок булатный отковать вышло, – гордо ответил кузнец, взмахивая шашкой.

– Ох, чтоб тебя! – ахнул казак, глядя на оружие неверящим взглядом.

* * *

Слух о раскрытии секрета булата разнёсся по станице быстрее степного пожара. У кузни собралось почти всё население станицы, но первыми к воротам подошли станичные старшины. Как вспомнил Матвей, это и был тот самый казачий круг. Понимая, что отвечать станичникам что-то придётся, Григорий, прихватив сына, вышел к тыну и, вскинув над головой шашку, громко произнёс:

– Глядите, соседи. Сделал я булат всё-таки. Седмицу с сыном бились, однако сделали.

– Дозволь глянуть, Григорий, – протолкавшись вперёд, решительно попросил пожилой, но ещё крепкий казак.

– Изволь, Макар Лукич, – вежливо отозвался кузнец, протягивая ему шашку рукоятью вперёд.

Взяв оружие в руки, казак внимательно осмотрел клинок, едва не обнюхивая его. Потом, развернув клинок к свету, поднёс оружие к самым глазам и, удивлённо хмыкнув, громко объявил:

– По узору – похож.

– Ну, бычку голову Григорий одним ударом срубил, так что, ежели и по узору походит, стал быть, и вправду булат сковал, – громко добавил сосед Никифор.

– Рубака Гриша всегда славный был. Он и обычной своей шашкой может кому хошь башку снести, – раздалось из толпы.

«А вот это уже интересно, – моментально сделал Матвей стойку. – Похоже, мой новый папаня тот ещё ухорез. Это надо использовать. Стрелять я умею не плохо, ножевым боем тоже владею, а вот с шашкой не особо».

– Погодите, казаки, – оборвал зарождавшийся спор соседей всё тот же пожилой казак. – У Елизара Кудри сабля была, что он в персидском походе взял. Шамшерка.

– И чего? – не поняли станичники.

– Так нужно его просить два тех клинка сравнить. А там сразу видно станет, булат это иль нет. Шамшерка-то у него дамасского булату.

– И верно. Добре рассудил, Лукич. Айда к Кудре, – раздалось над толпой, и все собравшиеся, дружно развернувшись, направились в сторону одной из соседских хат.

Шагая рядом с отцом, Матвей с интересом наблюдал, как казаки то и дело бросали на новое оружие в руках кузнеца заинтересованные взгляды. То, что Григорий объявил, что разгадал секрет булата сам, его не беспокоило. Они с самого начала договорились, что он так и скажет. Ведь объяснить кому-то, что секрет этот он получил во сне, было бы сложно. И так его историю с внезапным выживанием стала притчей во языцех. Так что поднимать волну ещё и этим парень не хотел.

Толпа дошла до нужного подворья, и удивлённые хозяева выскочили на крыльцо с весьма примечательными лицами. Настороженные и готовые ко всему. Но услышав, чего именно от них ждут, соседи тут же расслабились. Из хаты не спеша, опираясь на клюку, вышел седой как лунь казак и, выслушав просьбу станичников, степенно кивнул. Казак помоложе, судя по всему, один из его сыновей, вынес из хаты саблю, и несколько самых уважаемых казаков принялись сравнивать оружие.

К огромному удивлению собравшихся, узор на шашке оказался гораздо тоньше, чем на сабле. Это означало, что количество слоёв в шашке было гораздо больше. Матвей, внимательно следивший за этим сравнением, мысленно возликовал. Шашка, задуманная им, оказалась лучше. Дождавшись, когда ажиотаж несколько стихнет, он протолкался вперёд и, забрав у Лукича оба клинка, принялся сравнивать их сам.

Внимательно наблюдавший за каждым его движением Григорий подошёл к сыну и, делая вид, что рассматривает оружие, тихо спросил:

– Что не так, Матвей?

– Всё так, батя. Всё так. Наша сталь даже получше будет. Слоёв получилось больше, – так же тихо отозвался парень, с облегчением вздохнув.

– Выходит, у нас точно получилось? – не унимался мастер.

– Точно. Сам посмотри, – протянул ему оружие Матвей.

– Слава тебе, Господи, – выдохнул кузнец, истово перекрестившись.

– Ты чего, Григорий? – удивились собравшиеся казаки.

– Сподобил Господь доброе оружие сделать, – радостно улыбнулся кузнец.

– Это да. Это верно, – закивали казаки, понимая, чему так радуется мастер.

Вернув саблю хозяину, Григорий вежливо попрощался со стариком и, забрав свою шашку, вышел со двора на улицу. Казаки без разговоров расступились, пропуская мастера. Народ начал расходиться, негромко обсуждая всё услышанное. У самого подворья кузнеца отца и сына вдруг догнал один из казаков и, преградив им путь, решительно спросил:

– Гриша, по чём шашку продашь?

– Тебе-то она зачем, Леонтий? – откровенно удивился кузнец. – Ты ж скоро из реестра выписываться станешь. Не мальчишка, чай.

– Сыну хочу. Рубака он славный, а с такой шашкой ему и равных не будет. Не твоему меченому чета, – неожиданно закончил он, окинув Матвея презрительным взглядом.

– Ты язык-то придержи, Леонтий. То, что сын у меня болеет, ещё не значит, что он других хуже, – тут же вскинулся кузнец.

– Да ладно тебе, Гриш, – отмахнулся казак. – Сам ведь знаешь, он и прежде никогда толком шашкой рубить не мог, а теперь уж и подавно. Да и что тебе за беда. Надо будет, новую ему скуёшь. Продай, я за ценой не постою.

– Нет. Эту не продам. А коль сильно надо, давай о цене сговариваться. Другую тебе откую, – сжав губы в узкую полоску, решительно заявил кузнец.

– Добре, – подумав, кивнул Леонтий. – Завтра зайду к тебе. Сговариваться станем. Но учти, Григорий, клинок тот не хуже этого должен быть.

– Это когда я за работу свою не отвечал? – возмутился мастер.

– Тоже верно. Добре, тогда до завтрева, – чуть смутившись, попрощался Леонтий.

– Выходит, я прежде шашкой владел плохо? – проводив его взглядом, на всякий случай уточнил Матвей.

– Ты у пластунов учился. А они в лаве не рубятся, – нехотя буркнул кузнец.

– Бать, научи меня шашкой рубить, как ты рубишь, – повернувшись к Григорию, попросил парень.

– А оно тебе надо? – неожиданно спросил кузнец. – Тебе ремесло моё перенять надо, а не шашкой махать.

– Казак я, батя. От роду казак. А казак без шашки кто угодно, но не вой, – не отступил Матвей.

– А булат как же? – устало спросил мастер. – Мне без тебя не управиться, сын.

– Так я ж не помираю, – развёл Матвей руками. – Учиться у тебя стану, как ремеслу учусь. А в кузне я тебе всё одно помогать стану.

– Задело тебя, что Леонтий сказал, – понимающе кивнул Григорий. – Да только правда то. Сын его и вправду вой, каких поискать. И с шашкой, и с ружьём, и с револьвером.

– А на кулаках как? – нашёлся Матвей.

– Да как все, – удивлённо пожал кузнец плечами.

– Выходит, ухваток пластунских не знает? – не унимался парень.

– Не стал учить, – усмехнулся Григорий. – Говорит, мол, дурь это. В бою такое не потребно.

– Сам он дурак, – фыркнул Матвей. – В бою всё случиться может. Ну да бог с ним. Так что, бать? Станешь меня рубке учить?

– Добре, сын. Научу, как меня учили, – помолчав, решительно кивнул мастер.

Это парню и было нужно. Его физические кондиции по сей день оставляли желать лучшего, так что одной работой в кузне тут было не обойтись. Ему требовалось вернуть себе ту форму, в которой он был, уходя из армии. Так что, едва только ажиотаж от новости о стали немного стих, парень принялся организовывать на заднем дворе настоящий спортгородок. Палка, приколоченная к двум деревьям, заменила турник. Под навесом появился кожаный мешок, набитый песком, а тяжестей в кузне и так хватало.

Но этого Матвею было мало. Упросив отца, он отковал себе пять метательных ножей и на некоторое время заделался скорняком. Сшив под этот комплект портупею, парень повесил на стену сарая мишень и по паре часов в день тренировался с ними. Глядя на его тренировки, Григорий только головой качал, но спорить или как-то мешать не собирался. Более того, прежде чем начать обучение рубке, кузнец заставил сына крутить в руках два железных лома.

Для чего это было нужно, Матвей понял после первой же тренировки. Кисти рук, предплечья и плечи гудели от непривычных нагрузок. Но Матвей не сдавался. Ножи, ломы, рукопашка, всё это составляло каждый его день. Плюс к тому каждодневная работа с отцом в кузне.

Уже через месяц он и сам заметил изменения в собственном организме. Плечи раздались, руки окрепли, а живот покрылся кубиками пресса. Сказались разносторонние нагрузки и простая, но сытная пища. В очередной раз рассматривая себя в крошечном зеркале, парень довольно усмехался:

– Если так и дальше пойдёт, через год я этого местного вояку по стене размажу.

Он и сам не понимал, с чего вдруг его так зацепили слова Леонтия, но презрение, с которым тот отозвался о нём самом, парня просто взбесило. Это было обидно и больно. А значит, это надо было исправить. Чем парень и занялся со всем пылом души. Похоже, его организм, наконец, справился со всем случившимся и теперь старательно набирал форму. Единственное, что всё ещё парня беспокоило, так это голова. Приступы головокружения иногда всё ещё случались. Отчего и почему, Матвей понять так и не сумел, решив списать всё на последствия удара молнией.

И то сказать, пропустить через себя в одну секунду пару миллионов вольт, это не баран чихнул. После такого запросто можно и пеплом осыпаться. Или просто ласты склеить. Так что всё было вполне логично. Успокаивая себя такими мыслями, Матвей отрабатывал удары по мешку и раскручивал в руках тяжеленные ломы. Благо от обычной хозяйственной работы его почти полностью отодвинули. Да и не так много её было. Семья держала пару десятков кур, пяток гусей, столько же уток, буйволицу и десяток овец.

Всё остальное покупалось или принималось в оплату за работу от соседей. Единственное, от чего Григорий не стал отказываться, так это от земельного надела. Хлеб в доме всегда должен быть свой. Этими словами кузнец коротко, но ясно пояснил своё отношение к крестьянскому труду. Возражать Матвей и не подумал, вовремя вспомнив презрительную мину соседа. В общем, дела шли на лад, когда пришла беда, откуда не ждали.

Получив вожделенную булатную шашку, Леонтий словно взбесился. То и дело, едва заметив Матвея на улице, он тут же принимался подшучивать над ним. Не понимая, чего мужик добивается, Матвей сносил все издевки молча, делая вид, что всё это его не касается. Но в душе начала копиться злоба. Григорий, заметив его мрачное настроение, не стал ничего говорить, но на следующий день Матвей увидел Леонтия на улице с роскошным фингалом на поллица. Похоже, кузнец не просто так уходил со двора.

Понимая, что должен сам постоять за себя, парень несколько дней делал вид, что ничего не произошло, а когда Леонтий в очередной раз взялся за старое, одним прыжком перемахнул плетень и с ходу всадил кулак в подбородок обидчику. Вступать в долгие разговоры было не в его характере. Набитый кулак опытного кулачника разом отправил задиру в нокаут. Кузнец, видевший эту картину с порога кузни, только усмехнулся и одобрительно хлопнул сына по плечу.

Ожидавший очередной выволочки Матвей только удивлённо хмыкнул и встал к наковальне. Но на этом история не закончилась. Очевидно, снести побои от ушибленного инвалида, которым считал парня сам Леонтий, было для него слишком, так что через день на подворье кузнеца явились уже двое. Сам казак и его знаменитый сынок.

– Вот что, Григорий. Твой щенок мне надысь обиду учинил, так что не влезай. Учить его станем, – с ходу заявил Леонтий, вытягивая из-за голенища нагайку.

– Ты, сосед, белены объелся? – иронично поинтересовался Григорий, откладывая клещи и подхватывая из кучи железа металлический прут. – Может, ещё меня поучить вздумаешь?

– Погоди, бать, – остановил его Матвей. – То моя печаль. Сам разберусь. А ты, – повернулся он к соседу, – не обессудь, коли потом придётся ещё и на доктора тратиться.

– Да ты, сопляк пришибленный, и вовсе сбесился! – вскинулся казак. – А ну, Мишка, тащи его сюда, – скомандовал он сыну.

Высокий, широкоплечий, что называется, косая сажень в плечах, молодой казачок усмехнулся и, засучивая рукава, решительно перешагнул порог кузни, чтобы тут же вылететь обратно спиной вперёд. Недолго думая, Матвей вышиб его прямым ударом ноги в грудь. Тренировки на заднем дворе до кровавой пелены в глазах не прошли даром. Скорость и силу ударов он почти восстановил.

* * *

– Ну, вы, соседи, совсем совесть потеряли, – укоризненно качал головой пожилой казак. – Это когда ж такое было, чтобы запросто так друг дружке рожи чистить?

– А кто сказал, что за просто так? – буркнул в ответ Матвей, потирая крепко ушибленные рёбра.

Эта драка далась ему непросто, но парень был доволен. Проверка показала, что это тело почти достигло прежних кондиций. Силы парню и прежде было не занимать, а вот боевых умений явно не хватало. Да, пластуны его кое-чему научили, но по сравнению с тем, чему учился сам Матвей, это было небо и земля. Ведь все приёмы рукопашного боя, известные в его прежней жизни, это выжимка из различных боевых искусств, которые были систематизированы в определённую схему.

Досталось, конечно, и самому парню, но в итоге опыт и знания одержали верх над голой силой. Михаил, отказавшись учить пластунские ухватки, лупил просто. Что называется, от плеча, со всей дури. Матвей же, отвечал короткими, резкими ударами по болевым точкам, заставляя противника шипеть от боли и раз за разом отступать. В какой-то момент, принимая размашистые удары парня на предплечья, Матвей заставлял его плясать вокруг себя, словно дрессированного медведя.

Глядя на эту картину, Григорий не удержался и, рассмеявшись в голос, презрительно фыркнул:

– Невелик воин получился.

Выдержать такой издёвки Леонтий не мог. Взревев пьяным медведем, казак взмахнул нагайкой и попытался огреть ею кузнеца. Но как оказалось, мастер тоже был не промах и вышел из кузни с прихваченным прутом. Едва заметив замах, он резко пригнулся и, пропустив удар над головой, хлестнул противника куском арматуры. Взвыв от боли, Леонтий рухнул в пыль, выронив нагайку. Григорий, не давая ему подняться, принялся охаживать противника прутом по спине.

Матвей, не отвлекаясь на подобные мелочи, в очередной раз ушёл от размашистого удара Мишки и, выпрямляясь, с размаху всадил кулак ему в подмышечную впадину. Задохнувшись, казачок согнулся, пытаясь глотнуть воздуха отбитым лёгким, и тут же получил сокрушительный удар в челюсть. Убедившись, что добавки не требуется, Матвей перевёл дух и, оглянувшись на отца, коротко поинтересовался:

– Ты как, бать?

– А чего мне сделается? – иронично хмыкнул кузнец. – Этот дурень никогда мне противником не был. Ленив больно.

– Выходит, вражда эта у вас давно идёт? – сообразил Матвей.

– Да ты ж не помнишь ничего, – хлопнул кузнец себя ладонью по лбу. – Да, ссориться мы ещё с тех времён стали, когда науке воинской учились. Он всё норовил хитростью вывернуться, а не получалось. В бою одной хитрости мало. Там ещё и умения нужны.

– А меня-то он чего цеплять начал? – не понял Матвей.

– Так ведь знает, что со мной ему не сладить, вот и решил за прежнее на тебе отыграться. Да не вышло. Мысль-то ему неплохая пришла с Мишкой тебя стравить, да только не подумал, что ты у пластунов науку проходил. А их ухватки – дело непростое. Вон, заставил его вкруг себя плясать, словно цыган медведя, – снова рассмеялся кузнец.

– Ништо, будут экзаменацию сдавать, ещё посмотрим, кто кого, – прохрипел Леонтий, даже не делая попытки подняться.

– Дурак ты, Леонтий, хоть дожил до седых волос, – не удержавшись, фыркнул Матвей. – Меня хоть молоньей и ударило, а всё одно я казак. Так что придёт время, сам всё увидишь.

– Верно, сын. Придёт время, всё само на место встанет, – кивнул мастер.

Соседи, сбежавшиеся на шум драки, вызвали старшин станицы, чтобы те разобрались со случившимся безобразием. И вот теперь, слушая короткий пересказ случившихся событий, только укоризненно головами качали. Всё произошедшее выбивалось из правил обычной жизни станицы. Как уже не раз говорилось, мастеров казаки берегли. И продиктовано это было жизненной необходимостью. Выслушав кузнеца, старшины велели толпе разойтись и, собравшись в кружок, принялись что-то негромко обсуждать.

– Матвей, подь сюды, – послышалось из круга, и Григорий, подобравшись, чуть подтолкнул парня в спину.

– Чего? – угрюмо поинтересовался парень, подойдя.

– Хочешь настоящей рубке научиться? – неожиданно спросил один из стариков.

– Верхом, как в лаве? – тут же подобрался Матвей.

– Верно, ей.

– Хочу. Очень.

– Добре. Завтра к Елизару на подворье поутру приходи. Он тебя учить станет. И рубке, и джигитовке. Лучше него этому делу никто не обучит.

– Даже отец? – не удержавшись, поинтересовался парень.

– Гриша в рубке неплох, но до настоящего мастера не дотягивает, – раздалось в ответ.

– Добре. Буду, – вздохнув, решительно кивнул Матвей.

Проводив старшин до тына, он вернулся в кузню и, увидев задумчивого отца, насторожился.

– Случилось чего, бать?

– Чего тебе старшины сказали?

– Обещали, что дядька Елизар меня рубке и джигитовке учить станет.

– Шутишь? – растерянно ахнул кузнец.

– Вот те крест. Истинная правда, бать, – ответил Матвей, широко перекрестившись.

– От то добре, – радостно усмехнулся мастер. – Он в этом деле лучший. Так что бросай баловство своё и учись. Учись, сын, так, как ничему прежде не учился. От науки той твоя жизнь зависеть может, сынок.

– Буду учиться, бать. А то, что я прежде делал, не баловство вовсе. Я потому и смог Мишку на кулачках побить, что прежде на мешке руки набил.

– Это выходит, тебя пластуны такому научили? – удивился кузнец.

– И они тоже, – напустил Матвей туману.

– Добре. Делай, как сам решишь, – неожиданно махнул кузнец рукой. – Но в кузне мне всё одно помощь твоя нужна будет. Теперь нам с тобой булат часто ковать придётся.

– А может, чтобы прежде как следует руку набить, станем кинжалы ковать? – подумав, предложил Матвей. – С ними и проще, и металлу меньше надо. Да и продать их легче будет. Не так дорого, как шашка, встанет.

– Подумаю, – кивнул мастер, задумчиво оглядывая свои запасы железа и стали. – На ярмарку ехать надо. Крицы закупать, – протянул он после недолгого молчания.

Подумав, Матвей вспомнил, что крицами прежде называли слитки всяких металлов. И что железо в этих местах почти не добывали. Все металлы в предгорьях Кавказа обычно были привозными.

Подумав и прикинув кое-что к носу, парень решил предложить альтернативный вариант.

– Бать, а может, тебе в Юзовку съездить?

– Это где ж такое? – озадачился мастер.

– А это за Таганрог город ехать надо. Там и уголь добывают, и железо всякое. Хоть не близко, а всё одно в покупке дешевле станет, нежели на ярмарке у купцов брать.

– Долгий путь. Одному не осилить, – подумав, мотнул кузнец чубом.

– Так сговори кого из соседей, – быстро предложил Матвей. – Всё одно им у тебя всякое из железа заказывать, вот пусть и помогут. Взять три подводы, да железа с углём привезти. Нам надолго хватит.

– Думать надо, – вздохнул кузнец, понимая, что это неплохой вариант.

– Подумай. Но на заводе всегда дешевле, нежели у купцов. Ты это и сам знаешь. Одно дело – от мастера брать, и совсем другое – через третьи руки.

– Так-то оно так, да только дорога уж больно дальняя получится, – снова вздохнул мастер.

– Думаю, за месяц управишься. А я пока заместо тебя в кузне побуду. Может, ещё чего интересного придумаю, – намекнул Матвей. – Заодно узнаешь, нельзя ли там стволов оружейных купить.

– Это ещё зачем? – удивился Григорий.

– А мы тогда любое оружие чинить сможем. Сам знаешь, у казаков через один ствол нарезы изношены. А тут новенькие стволы. Знай, меняй. Всё дешевле, чем новую винтовку покупать.

– Хитёр, – одобрительно усмехнулся кузнец.

– К тому же из тех стволов и другое оружие огненного боя сделать можно будет. Самовзводное, – не унимался парень.

– Это как так? – тут же сделал кузнец стойку.

– Есть у меня придумки кое-какие, но для них пружины добрые нужны. Не толстые и не особо длинные, но крепкие, – снова напустил Матей туману.

– Пружины, – удивлённо протянул мастер. – Пружины – дело недешёвое. На них особая сталь идёт.

– Знаю. Потому и говорю, что нам не только сталь, но и сплавы всякие нужны. Мы с тобой, батя, много чего тогда сами делать сможем, – не отставал парень.

– Ты это, Матвей, не спеши, – помолчав, неожиданно ответил мастер. – Всему свой срок должен быть.

– Так я и не спешу, – пожал парень плечами.

Кивнув, мастер отошёл к верстаку и принялся задумчиво перекладывать куски железа и инструмент с места на место. Предложение Матвея его явно зацепило, но подобный поход организовать было не так просто. Да и денег на это требовалось немало. Сообразив, что в станице чаще всего практикуется меновая торговля, Матвей едва не застонал в голос. Станичникам было проще оплатить работу какими-то продуктами или иным товаром, чем платить деньгами. Хотя собранное зерно они продавали на ярмарках за наличные.

Понятно, что в любой казачьей семье имелась своя кубышка на чёрный день, но тратили её очень осторожно. Запутавшись в собственных раскладах, Матвей неожиданно для себя понял, что так и не сумел толком вжиться в местное общество. Сначала долгая болезнь, потом усиленные тренировки для приведения себя в порядок, а после все силы были брошены на изготовление булатной стали. В общем, забот и без того хватало.

Отвесив себе мысленного пинка, парень принялся перебирать железный лом, предназначенный для переплавки. Григорий умел не только ковать различные вещи, но и иногда переплавлял металл. Плавкой чугуна он тоже владел, но делать это приходилось не часто. Чего мастер не умел делать совсем, так это не владел мастерством точного литья. Просто необходимости не было. Такие умения обычно нужны были мастерам колокольщикам.

Провозились они до самой темноты, но в кузне теперь царил образцовый порядок. Весь инструмент был разложен по местам, а весь металлический лом был собран в несколько старых корзин. Вычистив под конец горн, Григорий устало вздохнул и, хлопнув сына по плечу, решительно заявил:

– Хватит, сын. Вечерять пошли. Да и отдохнуть надо. Тебе с утра новая забота будет. У Елизара учиться – дело непростое. Уж поверь.

– Учёба всегда дело непростое, – усмехнулся Матвей в ответ.

Утром, едва рассвело, он вошёл на подворье старого казака и, присев у крыльца на лавочку, принялся ждать. Ломиться в дом, пока хозяева ещё сами не вышли, было бы невежливо. Тем более в такую рань. Но не успел парень перевести дух, как дверь распахнулась и на крыльцо вышел сухой, жилистый казак среднего роста, с лихо закрученными усами и аккуратно подстриженной бородкой.

– Ага, пришёл, значит, – едва увидев парня, усмехнулся казак. – Добре. Гляжу, ничего с собой брать не стал.

– Так не знал толком, что для ученья потребно, потому и не стал ничего с собой нести. Всё одно тебе, дядька, прежде на меня как следует глянуть надо.

– А чего на тебя глядеть? – тихо рассмеялся казак. – Нешто я не знаю, кто ты таков и чем промышляешь? А ну, дай руку, – скомандовал он, протягивая ладонь словно для рукопожатия.

Уже понимая, что дальше будет, Матвей спокойно вложил свою ладонь в его руку и слегка сжал пальцы. Работа молотобойцем в кузнице развила предплечья парня так, что казак удивлённо вскинул брови, почувствовав его хватку.

– Добре. А сильнее можешь?

– Могу, да только боюсь, как бы руку тебе, дядька, не повредить.

– Смелый. Жми, не таись. Поглядим, чем ты там в кузне занимаешься, – снова усмехнулся казак, сжимая пальцы.

В ответ Матвей приложился от всей души, и Елизар растерянно охнул, когда его пальцы захрустели в хватке парня.

– Полегче, ирод! И вправду искалечишь, – прошипел он, выдёргивая руку.

– Прости, дядька, только я ведь не шутил, – пожал Матвей плечами.

– Бог простит, – отмахнулся казак. – Добре. Руки у тебя крепкие, значит, и шашку не выпустишь. А теперь, казачок, надобно тебе научиться её в руке держать правильно.

* * *

– Ногами, ногами играй! – покрикивал старый казак, попутно раскручивая длинный кнут.

Матвей и прежде слыхал, что в старые времена были мастера кнутобои, способные одним ударом переломить лавку, но впервые увидел подобное собственными глазами. Как оказалось, кнут в деле обучения у казака был чем-то вроде указки. Он запросто мог им показать точку, в которую парень должен был нанести удар или перехватить на замахе руку с шашкой. Да и вообще, в руках Елизара это была универсальная штука.

Не удержавшись, Матвей попросил разрешения попробовать кнут самому и первым же движением едва не смахнул себе ухо. Выяснилось, что орудовать этой штукой совсем не так просто, как кажется внешне. Приходится учитывать кучу всяких параметров. От расстояния до цели, и до общего объёма окружающего пространства. Ну и движения самого кнута, естественно. Елизар, вдоволь посмеявшись над его попыткой, быстро объяснил, что подобным искусством овладеть не проще, чем той же рубкой в лаве. Потирая краснеющее ухо, Матвей кивнул и, вздохнув, вернул кнут хозяину.

А дальше началось то, что здесь называют обучением. К счастью для самого Матвея, уроки, полученные им от отца, пришлись очень даже в тему. Даже те упражнения с ломами. Вручив парню шашку из своих запасов, казак показал пару движений и принялся натаскивать на них Матвея, заставляя его повторять всё раз за разом. Отлично понимая, что подобные действия должны быть доведены до автоматизма, парень с головой ушёл в тренировку. Уже через час Елизар остановил его и, одобрительно кивнув, проворчал: