Текст книги "Ночные животные"

Неприкосновенные – так он их окрестил.

А потом отвернулся и не проронил больше ни слова.

Алине пришлось заплатить охраннику, чтобы он пропустил всех троих в общежитие. Бедняжка тащила Артура за руку, как упрямого барана! А он все норовил пробежать по коридору и постучать во все двери, словно маленький ребенок. Ромал плелся за ними, ступая точно по их следам, играя в квест, созданный пьяной фантазией, и смеялся, когда Артур вырывался из рук сестры и собирался постучать в чью-то дверь. Один из таких его смелых порывов закончился тем, что он не удержался, упал и налетел щекой на дверную ручку. Алина вскрикнула, Костя затормозил с поднятой ногой, боясь наступить на воображаемую лаву. А Артур застонал и распластался на грязном линолеуме, будто советский пестрый ковер.

– Пардон, – прокряхтел он, – кажется… у меня что-то… жопа.

– Ну что с тобой не так? – встревоженно воскликнула девушка. За дверью кто-то зло выругался, и шатенка поспешила поднять брата с пола. – Больно?

На покрасневшей щеке виднелась толстая красная царапина. Крошечные капельки крови уже выступили наружу, и девушка заботливо коснулась их рукой.

– Балда.

– Шрамы украшают мужчин.

– У тебя прошлые еще не сошли.

– Чем их больше, – со знанием дела сказал Артур, – тем лучше. – Взмахнул рукой и увидел алые пятна, проступившие на перебинтованной ладони. Грусть мгновенно вытеснила гордость и напыщенную самовлюбленность. – Кажется, швы разошлись.

Алина цокнула, а Костя подошел ближе и тихо спросил:

– Может, в травмпункт надо?

– Давай лучше «Скорую помощь» вызовем. Мало ли что еще случится, пока мы дойдем до вашей комнаты. – Алина в отчаянии огляделась. – Долго еще?

– До конца коридора.

– А раны где можно промыть?

– Вот здесь, – Ромал указал на дверь, выкрашенную в белый цвет. – Там есть раковины и жидкое мыло. Принести полотенце?

– Не нужно. Вы ведь в 602-й живете?

Костя кивнул и проследил за тем, как девушка потащила за собой шатающегося из стороны в сторону брата. Кто бы с ним так возился? Семья у Ромала была большой. Вот только никто в ней не приходил друг другу на помощь, несолидно это. Мужчина должен справляться с проблемами самостоятельно, а женщина – помалкивать. Вот и вся наука о счастье.

Алина усадила Артура на табурет и включила воду. Пришлось подождать пару минут, так как она была желтоватого цвета. Девушка промыла свежую рану на щеке. Потом размотала окровавленный бинт и поморщилась, увидев разорванную кожу.

– Ох, – зашипела она, – с тобой не бывает иначе.

– Я проблемный ребенок.

– Ты точно ребенок, тут не поспоришь.

– Мне, кроме тебя, и позвонить-то некому, – неожиданно признался Арт.

– Не говори чепухи. Подставь руку под воду, давай, она прохладная. – Впервые брат с ней не спорил. Зажмурился от боли, но ничего не сказал. – Сейчас обработаем зеленкой. Ты ведь не выкинул мамину аптечку? Поднимайся! Нужно привести тебя в порядок, балда.

Алина закрыла воду, вытерла руки о штаны, а Артур вдруг встал с табурета и обнял ее – так крепко, что у девушки перехватило дыхание.

– О господи, – рассмеялась она, – ты чего?

– Я соскучился.

– Ты пьян.

– От тебя домом пахнет.

– Ну естественно, я ведь живу там.

– Тут постоянно чем-то воняет. Несет то из кухни, то из душевых, – пожаловался Артур и отстранился от сестры. – От меня, наверное, тоже уже воняет.

– Разве что алкоголем. Пойдем! Мне рано подниматься.

Когда Селиверстовы зашли в комнату, Даня лежал на кровати с открытыми глазами, а Костя расхаживал с оголенным торсом. Он обернулся и криво улыбнулся:

– Я ведь тебя не смущаю?

– Меня? – не поняла Алина, а потом прикрыла рукой рот и воскликнула: – О боже! У тебя тоже есть соски?

Ромал споткнулся на ровном месте и почувствовал, как кровь прилила к щекам. Он в растерянности пробормотал:

– Теперь я и сам смутился.

А девушка рассмеялась. Она взглянула на Даню, точнее, на его голубые глаза, так как только они торчали из-под одеяла, и махнула рукой:

– Алина.

– Даниил Сергеевич, – официально представился Волков, – вы сестра Артура?

– Да. Я та самая несчастная. Где аптечка?

Артур поставил пластиковую коробочку на стол, включил старую лампу, а потом выключил верхний свет. Алина покосилась на него, а он заявил, что не собирается переодеваться перед ней в такой светлой комнате. Костя вышел, Даня отвернулся к стене и чуть ли не с головой накрылся одеялом, а Артур переоделся и в растерянности уставился на зеленку.

– Будет больно, – констатировал он.

– Потерпишь.

– Я сегодня столько уже натерпелся, что…

Алина приложила ватку к порезу на ладони, и Селиверстов взвыл не своим голосом.

– Черт, вот же дерьмо, мне руку из-за тебя ампутируют!

– Не верещи, как девчонка! Разбудишь всю общагу.

– Посмотрел бы я на тебя, чтобы узнать, как верещат девчонки.

Несмотря на капризы Артура, девушка все же перебинтовала ему руку и, выдохнув, посмотрела на сильно поцарапанную щеку. Наверное, нужно обработать рану, ну а потом заклеить пластырем. Алина прикоснулась кончиком ватной палочки к ране, и по комнате разнесся недовольный вопль.

– Боже, хватит! – Арт отпрянул и уставился на сестру огромными грустными и мутными глазами. – Жжет дико, я не хочу больше ничего обрабатывать.

– Мало ли чего ты хочешь.

– Отстань!

– Не отстану. – Алина коснулась палочкой ссадины, но Арт дернулся, и вместо точки девушка прочертила на его щеке небольшую кривую линию. – Ну что ты делаешь?

– Я же сказал, не надо.

– Но я…

– У меня рука горит, как будто ее на костре жарят. А ты еще и лицо хочешь мне подпалить. Обойдусь!

– Боже, потерпи еще пару секунд.

– Не хочу. Чего ты привязалась?

– Артур!

– Не строй из себя мать Терезу, отвянь, я как-нибудь проживу без этой дряни.

Алина обиженно раскрыла рот, но брат чуть ли не подпрыгнул на кровати от злости, и тогда девушка подалась вперед и рядом с кривой полосой, которая напоминала букву «Л», дорисовала кружок и крестик. Блондин отмахнулся. Свалился на кровать и спрятал голову под подушкой… очень по-взрослому, а Алина устало прикрыла глаза.

В этот момент вернулся Костя. Он переставлял ноги неуверенно, будто у него не было сил тащить их за собой. Парень рухнул на кровать и взглянул на девчонку. Она складывала лекарства в коробочку.

– А что, – заплетающимся языком начал Ромал и нахмурился, – первую помощь тут не всем оказывают?

– Первую помощь?

– Ну да.

– Слушай, я и так провозилась с вами полночи.

– Но я ранен. – Глаза закрылись, но Костя дернулся и резко распахнул их. – Честно.

– Да что ты говоришь!

– Сюда, – парень ткнул пальцем в грудь, думая о Лизе, – и сюда. – Теперь он показал на свой подбородок, где запекся толстый слой крови. – Поможешь?

– Я устала, – процедила Алина, – и жутко хочу спать. А мне еще через весь город тащиться. Если тебе несложно, не доставай меня.

– Что и следовало доказать.

– В смысле?

– Ты такая же, как и остальные. Я попросил о помощи, а тебе наплевать. Люди именно такие: им нет дела до других. Я, возможно, сегодня умру из-за своих ран, но в твоей жизни ничего не изменится, ты и бровью не поведешь. Каждый сам за себя. Так?

Костя широко улыбнулся и щелкнул пальцами, словно завершил некий фокус. Это выглядело трагично. Вот только Алина была не в настроении пропускать через себя комичность ситуации. Замкнутый и нелюдимый Константин Ромал неожиданно поделился с ней своими эмоциями. А толку-то? Он выбрал совершенно неподходящий момент. Девушке показалось, что он над ней попросту издевается.

– Значит, такая же, – повторила она, шагнув к парню.

– Такая же, – борясь со сном, ответил Костя, – черствая и бездушная.

– Знаешь, я тут подумала, ты прав. Давай, я рану тебе обработаю. – Алина раскрыла аптечку, смочила в зеленке вату и нависла над парнем, будто грозовое облако.

– Не надо делать мне одолжение.

– Что ты, – приложив вату к лицу парня, откликнулась она, – я от чистого сердца. – Алина провела ватой сначала в одну сторону, а потом в другую. Ромал оперся спиной о подоконник, а Алина усмехнулась.

«Черствая и бездушная», – подумала она и, улыбаясь, покинула комнату.

Глава пятая
Начало

Будильник зазвенел так громко, что голова Артура взорвалась от боли; он скривился и попытался перевернуться на живот, чтобы утонуть в одеяле.

Не тут-то было! Едва он пошевелился, по всему телу разнеслась волна неприятнейших ощущений, и Арт не сразу понял, откуда они взялись. Звон в ушах, ком в горле, ну и режущая боль в левой ладони, будто кто-то вспорол ему ночью руку. Парень сощурился и в растерянности уставился на свои пальцы, а потом хрипло пробормотал:

– Дерьмо…

– Что? – недовольно спросил Костя с соседней кровати. Он часто заморгал, словно у него была аллергия на солнечный свет. – Я не… Который час? Что за… – Ромал порывисто приподнялся на локтях, а потом вдруг взвыл громче раненой косули и вновь свалился на жесткий матрас. – Какого хрена? – вполне серьезно поинтересовался он и сжал пальцами переносицу. – Моя башка.

– Моя рука! – крикнул Селиверстов. – Когда я руку-то разодрал?

– Ты разодрал руку?

– По-моему, у меня швы разошлись.

– Серьезно? – Костя медленно обернулся. – Рука вроде в повязке.

– Но я шевелить ею не могу! Какая-то жесть. А еще моя щека… Что у меня там? – Парень вскинул подбородок навстречу утреннему свету, который в Питере почти круглогодично был серым и тусклым. – Мне кто-то врезал?

Ромал не торопился с ответом, но потом все же сказал:

– Тебе кто-то зеленкой на щеке написал «Лох».

– Не смешно.

– Я не шучу.

– Да что ты гонишь! Зеленка ведь не отмывается! – Шустрее ядерной боеголовки блондин спрыгнул с кровати и кинулся к небольшому зеркалу. Надежда умирает последней, как говорится. Но в случае Артура она подохла с завидной скоростью. – Твою ж мать! Твою мать! Какого хрена у меня это дерьмо на щеке? – Парень прижал к щеке ладонь и начал судорожно оттирать зеленые буквы. – А-а-а! Не оттирается!

Костя рассмеялся.

– Чего ты ржешь?

– Я не ржу.

– Нет, ты ржешь, – закричал Арт, рассматривая свое отражение. – Но это, черт тебя дери, совсем невесело. Это жесть, как невесело!

Ромал сонно потер глаза и пробормотал:

– Может, это все-таки не зеленка, а какая-то краска?

– «Какая-то краска», – передразнил его Селиверстов. – Я кретин, по-твоему? Не могу отличить…

Он резко замолчал. Уставился на соседа во все глаза и застыл, будто кто-то поставил его на паузу. Костя воздал бы хвалу небесам, если бы не странное выражение, которое застыло на лице Артура.

– Что? – поинтересовался Ромал.

– У тебя…

– Что у меня?

– Сам посмотри.

Арт расплылся в улыбке. Он по-джентльменски отступил в сторону и освободил место перед зеркалом. Ромал сделал шаг к своему отражению. Затем второй. Он свел брови и ледяным, мертвенно-холодным голосом процедил:

– Какого… хрена!

Если на лице блондина красовались огромные буквы, то у Кости ярко-зеленым цветом пылали самые настоящие гусарские усы с завитыми кончиками. Гусарские усы!

– Тебе идет, – прыснул Артур и тут же оказался под прицелом диких черных глаз.

– Не идет!

– Знаешь, как по мне, так нам надо смыть это дерьмо.

– Нам надо собираться. Который час? – Костя бросился к телефону. – У меня лекция Славина через двадцать пять минут. Что б его!..

Парни вновь посмотрели на свои лица в зеркале и застыли. Она походили на двух психов, сбежавших из дурдома. Причем больше походил Костя, а Артур просто стал жертвой его экспериментов.

Неожиданно дверь комнаты распахнулась и вошел Даня. В руках он держал миску с какой-то прозрачной жидкостью. Она странно пахла.

– Доброе утро, – искренне улыбнулся Даниил.

– Да какое же оно доброе?

– Прошу прощения, но именно так принято здороваться. Никто не говорит «ужасное утро», когда оно ужасное. Вы уже ознакомились с художествами Алины?

– Алины? – Арт сжал кулаки. – Вот же бестолочь!

– Она привела вас в не очень хорошем состоянии. Предполагаю, вы отлично провели время в двенадцатом общежитии. Правда… выглядела твоя сестра жутко уставшей.

– Да я ей пальцы переломаю!

– Не думаю, что это хорошая идея, – почти враждебно ответил Даня, – я разделяю ваше недовольство касательно ее рисунков. Но она привезла вас среди ночи в состоянии алкогольного опьянения. Крайняя стадия, как мне кажется, но не могу судить, я в этом слишком плохо разбираюсь. Она обрабатывала твои раны, а ты все отбивался, как трехлетний мальчишка. А ты… – теперь Даня смотрел на Ромала, – назвал ее бездушной и, по-моему, черствой. Да, именно так: черствой и бездушной.

Повисло неловкое молчание, Костя сжимал пальцами переносицу, а Арт виновато опустил голову. Он долго молчал, но потом выпалил:

– Да про пальцы… я ведь фигурально выразился. Не собираюсь я ей ничего ломать.

– Правильно. Твоя сестра очень милая девушка с хорошо развитой фантазией.

– Это уж точно.

– Я не пошел на первую пару, – деловым тоном заявил Волков и поставил на стол миску, – решил дождаться, пока вы проснетесь, вот спирт, смешанный с лимонным соком. Я прочитал в интернете, что данный раствор хорошо отмывает зеленку.

– Серьезно?

– Попробуйте.

– Даня, – заулыбался Селиверстов, – ты просто чудо.

– Я действительно сказал, что она бездушная? – недоверчиво поинтересовался Костя.

– Да.

– А что я еще наговорил? Я просто… ни черта не помню.

– Говорил, что ты ранен, – доложил Даниил, – и что ты можешь умереть от этих ран. Может, тебе стоит обратиться к врачу?

Ромал горько усмехнулся и пробормотал:

– Разве что к мозгоправу.

Зеленка не отмылась, только побледнела. Так что «Лох» и «гусарские усы» переливались светло-зеленым цветом на лицах парней, будто клеймо неудачников. В глазах Артура горел один-единственный вопрос: «Чем Алина вообще думала?» А Ромал в который раз убедился, что женщины – зло, особенно обиженные.

Так как смыть художества не удалось, Даня заклеил лица парней пластырем. Выглядело это не менее глупо, но все же приличнее. Он скептически поджал губы, изучая лица друзей, а потом натянуто улыбнулся:

– Неудачно побрились.

– Так себе причина.

– Скорее утешение.

– Мне пора. – Костя закинул учебники в рюкзак и нервно прошелся рукой по копне угольных волос. Он не любил опаздывать, не любил извиняться и не любил оправдываться. По его мнению, оправдание – это уже признание вины: как только человек пытается найти объяснение своим ошибкам, он автоматически признает, что совершил их.

– Встретимся в кафе после четвертой пары? – с надеждой спросил Даня. Он так и вытянулся навстречу Ромалу, надеясь, что им вновь удастся посидеть вместе за столом и создать видимость крепкой дружбы.

– Ага! – Костя кинулся к двери. – Посмотрим.

Дверь захлопнулась, Ромал побежал по коридору, морщась от головной боли. И зачем он столько пил? Ах да, хотел хорошо провести время. Еще эта Лиза! Она отшила его, как будто он уличный пес. Выставила за порог и пнула в объятия реальности. Был ли вообще смысл даже сейчас думать о ней? Представлять ее золотистые волосы и пухлые губы? А ноги, черт, за такие ноги девчонки, наверное, душу готовы продать… Хотя об этом Костя мог только догадываться. Лиза являла собой воплощение красоты, идеала, лучшая и единственная. А Ромал привык, что лучшее достается ему. Красный диплом, олимпиады и поступление. Теперь это казалось не таким важным, а раньше он грыз гранит науки, будто одержимый, в двенадцать его называли малолетним гением, подающим большие надежды, и только отец не видел его будущего, не видел гения. Видел сына, который обязан жить так, как семья прикажет. Бунтарство – вещь вполне присущая большинству Костиных одногодок и знакомых. Но предательство! Именно предателем считали Костю. Огромная обиженная семья утверждала, что Костя променял семейные традиции на пеструю обертку «достойной» жизни – другой жизни, лучшей. Иллюзии. Виктор Ромал веровал лишь в семейные узы и часто говорил об этом после третьей или четвертой бутылки пива. Он не признавал существования «мира-за-забором». Он был жестоким, твердолобым и глупым человеком, от которого Костя мечтал сбежать всю сознательную жизнь.

Ромал ворвался в аудиторию спустя пятнадцать минут после начала лекции. Профессор Славин покосился на него, не отнимая ручки от тетради, и отозвался:

– Проходите.

– Спасибо.

Костя чувствовал, что студенты прожигают его взглядами, но не поднял головы. Так и прокрался к задним партам, угрюмо пялясь в пол. Он вспомнил, как в школе многие над ним смеялись: потом они, конечно, сожалели об этом. Каждый выносил свой урок: следовало помнить, что на каждое действие есть противодействие. А Костя уяснил, что на нем клеймо «Чужой» и ему придется ежедневно доказывать толпе, что он чего-то стоит.

– Продолжим, – сказал Славин, захлопнув тетрадь; на нем был мешковатый пиджак, из-за чего в плечах он казался широким, словно застрявшим в далеких пятидесятых. – Еще одна задача. Только не выкрикивайте с места. Выкрикиваете вы обычно полную чушь. Без обид, это так… констатация факта. – Преподаватель откашлялся и поднялся. Он скрестил на груди руки и взглянул на студентов, словно пес, почуявший добычу. – Что ж, допустим, на Иванова ночью было совершено нападение с целью ограбления. Спасаясь от грабителей, он перепрыгивает через забор, несется к многоэтажке и… разбивает одно из окон первого этажа и проникает в комнату. Хозяин дома, ну пусть будет Петров, просыпается от шума и звона разбитого стекла. Он видит в комнате незнакомого человека и принимает его за грабителя. А потом… – Славин сделал драматическую паузу. – Потом Петров избивает Иванова, тем самым причинив тяжкий вред его здоровью. Кто прав, кто виноват?

В мгновение ока поднялся лес рук, и Костя скептически усмехнулся. Оказывается, на его факультете учились одни лишь питерские дарования.

Миловидная блондинка с умным видом сказала:

– Виноват Петров – хозяин дома. – Она выпрямилась, будто у нее палка прибита к длиннющей спине. – Иванов подвергся нападению.

– Ну и что? – не согласился ее сосед – рыжеволосый парень в идеально выглаженном костюме. – Так ведь Петров защищал свое имущество. Это незаконное проникновение на частную собственность.

– Но он не собирался грабить Петрова или, я не знаю, не собирался драться с ним. Он нуждался в помощи, вот и все.

– Ты, блин, спишь ночью, вся такая в ночной сорочке, а к тебе врывается мужик в крови с дикими глазами. И ты, конечно, спросишь, все ли у него в порядке?

– Да я просто…

– Просто не надо врываться на частную собственность, – довольно оборвал девушку парень.

– Еще есть идеи? – поинтересовался Славин, оглядывая студентов сосредоточенным взглядом. – Петров или Иванов? Кто же виноват? Давайте! Я хочу увидеть мыслительный процесс или хотя бы его отражение на ваших лицах.

– Оба.

Костя и сам не понял, как ответ сорвался с его губ. Десятки голов повернулись в его сторону, а профессор недоуменно вскинул брови:

– Повторите!

– Ну… – Ромал посмотрел на преподавателя. – Это вроде бы очевидно. Закон нарушили две стороны, но все зависит от мотивов… Мотивы Иванова нам понятны, поэтому мы можем утверждать, что наказание он получит, правда, не в том виде, в котором получил бы его человек, намеренно пробирающийся на частную территорию с целью нажиться на чьем-то имуществе. – Костя нахмурился, думая о чем-то глобальном, а потом медленно откатился на стуле. – По правде говоря, вопрос поставлен некорректно.

– Вот как!

– Мы не знаем, почему Петров избил Иванова.

– Как это не знаем? – поморщился рыжеволосый парень. – Он залез к нему домой.

– Тут дело в другом. Петров избил Иванова при задержании или чтобы наказать его за преступление? Если я не ошибаюсь – а я не ошибаюсь, – это два совершенно разных обстоятельства, то есть приговор при каждом варианте будет свой.

Преподаватель приятно удивился и замер на какое-то мгновение. Потом он кивнул и продолжил лекцию. А Костя невольно улыбнулся. Он снова был угрюмым нелюдимым парнем, но все же испытал гордость за свой ответ.

Пары тянулись бессовестно долго, но Ромал с удовольствием проводил время в стенах своего университета и не жаловался на урчание в животе. Казалось, студенты бегают в столовую каждые две минуты! Им явно не на что было потратить деньги, у Кости же их осталось так мало, что приходилось экономить даже на питьевой воде, а они… чертовски счастливые создания. Как же, должно быть, чудесно не думать о средствах существования. Ромалу даже по ночам не снилась такая идеальная жизнь.

Парень уже собирался потянуть на себя дверь студенческой столовой, которую для шарма окрестили лакшери-кафетерием, как вдруг разнесся знакомый голос:

– Вортако! – Костя по привычке обернулся так резко, словно собирался врезать. Артур затормозил с поднятыми руками в нескольких шагах от него и недовольно нахмурился. – Почему ты вечно прибить кого-то хочешь?

– Подкрадываться не надо.

– Подкрадываться?! Я заорал по-цыгански на всю улицу.

– А я не услышал.

– Буду носить с собой громкоговоритель.

Артур и его юмор. Ромал скептически поджал губы, а Селиверстов рассмеялся. Ему, видимо, шутка пришлась по вкусу. Даниил тоже улыбался, но стоял такой тихий, что Костя его даже не сразу заметил.

– Тут такое случилось, – присвистнул Артур, – не поверишь.

– Я заинтригован.

– Не стой на проходе.

Арт потащил ребят за собой, под тень массивного старого дуба, и почесал пластырь на щеке, потемневший от налипшей пыли. Он бросил на землю кожаный портфель. Еще одна вещь, которая абсолютно не выделяет его среди остальных – именно не выделяет, – ведь каждый второй носит брендовые вещи с королевскими гербами.

– Мы встретили сегодня Олю, – начал Артур, щурясь на солнце, – точнее, она сама нас нашла, хотела поблагодарить. Сказала, что Семенов пробежал сегодня мимо нее, даже не подняв головы.

– Ну отлично. Работа сделана.

– Ага! Она тоже сказала что-то подобное, а потом вручила мне это.

Селиверстов вытащил из кармана тысячу рублей и помотал ею перед носом Кости.

– Что это?

– Чувак, ты давно денег не видел.

– Арт, не нарывайся, – отмахнулся Ромал, – я спрашиваю, откуда у тебя косарь?

– Оля дала. За «работу», как ты выразился.

– Но мы говорили ей, что нам ничего не нужно.

– А она притворилась, что не услышала. Всучила мне купюру и убежала. Даня подтвердит, я брать не хотел. Правда?

– Правда, – наконец нарушил молчание Волков.

Ромал нерешительно пожал плечами:

– Ну что поделать. Деньги лишними не бывают.

– А вам не кажется, что это… незаконно? – пробормотал Даниил и перепугано взглянул сначала на Костю, а потом на Артура. – Вы побили парня, а вас деньгами за это отблагодарили. Как-то аморально для современного общества.

– Мы деньги ни у кого не просили. Да и на тысячу особо не разгуляешься.

– Верно. Вот только это еще не все. – Артур шагнул вперед, а Даня отвернулся. Ему, если говорить честно, безумно не нравилось происходящее. – Какой-то парень нам душу решил излить, сказал, что его препод исключить хочет. Препод – псих! О нем песни слагают из года в год. Мужику под шестьдесят, и он топит всех, кто ему не особо приглянулся. Так вот этот парень в слезах попросил… поболтать… ну…

– Со стариком? – уточнил Костя и фыркнул. – Пусть сам разбирается.

– Я так ему и ответил.

– Не хватало еще чистить рожи преподавателям, тем более что большинство этих несчастных мальчиков сначала ничего не делают, а потом им пригревает задницу.

– Именно! Но знаешь, он тоже деньги предлагал.

Арт усмехнулся, а Ромал удивился:

– Люди посходили с ума.

– Какой-то сосунок готов заплатить нам за то, чтобы мы припугнули старикана. Я не помню, чтобы ко мне когда-то обратились с более странной просьбой.

– Уж это точно незаконно, – вставил свои пять копеек Даня.

– Знаешь, как говорят? «Здравый смысл может оправдать любое зло»[15]15
  «Здравый смысл может оправдать любое зло» – цитата из книги Вероники Рот «Дивергент».


[Закрыть].

– Где ты такое услышал?

– Прочитал в какой-то книге.

– Меня больше поражает, откуда люди вообще знают, что мы промышляем подобным.

– Люди все всегда знают, – со скучающим видом ответил Костя. Он посмотрел на Артура. – Рано или поздно до них дойдет, что к чему. Выброси этот портфель на помойку и прояви хотя бы толику интеллекта.

– Класс! Называешь меня тупым? А как же «вортако»? – Селиверстов явно обиделся. Он так посмотрел на Ромала, что тот растерялся. – Был бы я девчонкой, влепил бы тебе пощечину.

– Да я пытаюсь помочь, гений. В чем смысл учиться инкогнито, если ты носишь в руках портфель с эмблемой юридической конторы твоего отца?

– Ее, кроме тебя, никто не видел.

– Ну и надейся, что это так. Вот только на надежде далеко не уедешь.

– Ребята, – Даня тронул Артура за локоть, – там…

Он замолчал, и парни обернулись. К ним неуверенно шла девушка. Высокого роста, даже слишком высокого. Ее угольные волосы были настолько длинными, что закрывали поясницу. Она прижимала платок к лицу. Только потом, когда она уже остановилась напротив молчаливой троицы, слишком неуклюжая, слишком высокая и некрасивая, ребята увидели ее опухший, темно-бордовый нос.

– Привет! – Незнакомка смущенно улыбнулась. – Не хотела мешать, но… Вы парни из шестьсот второй комнаты?

Никто ей не ответил. Пожалуй, ребята растерялись, как будто их машину выбросило в кювет на огромной скорости.

– Не из шестьсот второй?

– Из шестьсот второй, – очнулся Артур и доброжелательно посмотрел на девушку. – Мы знакомы?

Брюнетка искренне рассмеялась. Она взмахнула рукой, закатила глаза, красные то ли от слез, то ли от чего похуже, а потом сказала:

– Такую, как я, вы запомнили бы.

– Это верно. Твои… – Арт хотел быть милым, вежливым, участливым и подзавис, выдумывая комплимент, а потом довольно прищурился: – У тебя классные волосы.

– Спасибо. Маме тоже нравятся.

– Что стряслось?

В разговор вмешался Костя. Если Артур и Даня пытались улыбаться, то на лице Ромала отражалось сочувствие. Он видел разбитый посиневший нос и знал ответ, который больно ранил. Костя ощутил себя на редкость беззащитным.

– Понимаете, я живу на этаже с Катей Морозовой…

– Ка-а-атя, – перебил Артур, – теперь мне все ясно.

– Она позавчера всей общаге рассказывала о вас и о том, что вы для нее сделали.

– Удивительно, что не всему институту.

– Это вопрос времени, – отшутилась девушка, приложив платок к носу. – Знаете, дело в том, что у меня есть некоторые проблемы. Думаю, они очевидны: лицом я не вышла. – Она вдруг рассмеялась. Слезы блеснули в ее серых глазах, и Даня спрятался за спиной Кости, в его голове рисовались неприятные картины, ему стало страшно.

– Да что за глупости! Ты вполне…

– Парни из моей группы подсторожили меня вчера после занятий и повеселились, – как на духу выпалила незнакомка. Она отвернулась, а потом храбро расправила плечи и вновь посмотрела на ребят. – Плевать на нос – заживет. Но они взяли мой дневник. Это глупо, я понимаю, но… он мне нужен, там столько всего. Мне не то чтобы стыдно, но разве правильно дать им шанс прочитать его? А если они расскажут всем? Будут ржать по углам, шептаться за моей спиной и смеяться, смеяться, смеяться…

Речь ее резко оборвалась, и девушка прикрыла рот ладонью. Слезы полились из ее глаз. Но она не обращала на это внимания и глядела на парней, словно подстреленное невинное животное.

Ее длинные волосы развевались на ветру, будто черная шаль.

– Простите, – прошептала она.

– Не извиняйся! – приказал Костя.

– Я не хотела плакать, просто… Вы поможете?

– Нужно забрать дневник?

– Я вам заплачу.

– И ты туда же, – удивился Артур, – почему люди решили, что за помощь нужно платить?

– Я вас отблагодарю, если все получится.

– Ты думаешь, это нас замотивирует? – бросил Костя.

– Так вы мне поможете?

– Поможем.

– Правда?

Арт посмотрел на Костю, потом на Даню и ответил:

– Правда. Как тебя зовут?

– Маша.

– Кто тебя ударил? – Костя покосился на багровый нос девушки.

– Уже и не помню. Их было много… Я закрыла лицо руками, потому что свалилась на землю, а потом кто-то замахнулся, я ведь удачливая, – она опять улыбнулась сквозь слезы, – и потому мне зарядили прямо по носу.

Ромал сжал кулаки. Сколько же тварей ходит по земле, сколько людей не отдают себе отчета в своих поступках. Безнаказанные и жестокие, они творят то, что им заблагорассудится, и никогда не платят по счетам. Правило бумеранга устарело, плохое не возвращается, хорошее – тем более. Такое чувство, что люди сорвались с цепи. Они и раньше унижали друг друга, но сейчас это форма поведения, средство самоутверждения.

– Маша, – Костя устало потер глаза и посмотрел на девушку, – займешь нам место в столовой? Мы подойдем через пару минут.

– Конечно! – Она неуверенно улыбнулась. – Я… тогда я вас жду?

– Ага.

Девушка ушла, и Ромал посмотрел на ребят. Тишину никто не нарушал, но слов у каждого накопилось столько, что можно было бы написать книгу.

– Мы найдем дневник, – решительно отрезал Артур, – ведь так?

– Так.

– Люди совсем с ума посходили!

– Ей нужно было обратиться в деканат, – встревоженно пролепетал Даня.

– Всю группу не отчислят. Так она только сильнее разозлит своих «друзей».

– Но кто-то же должен наказать этих преступников. Неужели не найдется управы на кучку неудовлетворенных подростков?

– Найдется. – Костя перевел холодный взгляд на друга и кивнул. – Мы.

– Мы? – переспросил Даниил.

– Три человека за два дня. Представьте, сколько по коридорам ходит тех, кому нужна помощь, но кто боится ее попросить? Кому некуда обратиться? Наплевать на сосунка, у которого проблемы с преподавателями. Я о реальных проблемах. Эту девчонку затравили.

– Людей не изменишь, Кость.

– Их можно… припугнуть. Можно попытаться объяснить.

– Ты на эмоциях, – пробормотал Артур, – вот и хочешь спасти мир.

– Я не хочу никого спасать, я хочу помочь. Черт возьми, мы и так помогаем, просто…

– Что?

Ромал серьезно выдохнул, он не мог остановить мыслительный процесс в голове, как ни старался. Парень взмахнул руками в стороны и сказал:

– Так это продолжаться не может.

– Как? – свел брови Селиверстов. – Стихийно?

– Открыто, – поправил его Костя. – Даня прав. Ничего законного в моей идее нет.

– Вот. – Даня решительно кивнул. – Я прав.

– Но мы можем придумать что-то другое. К нам не должны обращаться лично, или у нас на пороге появятся менты уже к завтрашнему утру. Пока что пронесло, но не факт, что пронесет и дальше. Вот ты учишься инкогнито. И помогать нужно тоже инкогнито.

– Ну тогда выбор очевиден… – Артур опять почесал пластырь, который изрядно его уже достал, и пожал плечами. – Нужно переместиться в другую реальность.

– В какую еще реальность?

– Сам подумай, где можно общаться с людьми, не знакомясь и не представляясь? Где ты понятия не имеешь, достает тебя горячая красотка или сорокалетний девственник?

Костя запрыгнул на поезд мыслей Селиверстова и вдохновленно кивнул:

– Интернет.

– Десять очков Гриффиндору.

– Надо создать сайт. Что-то вроде телефона доверия, но только в социальной сети.

– И кошелек свой откроем. На случай если кто-то захочет нас отблагодарить, как Оля, например. Это же не преступление – получать подарки?