Текст книги "Ночные животные"

– Сам сайт – преступление, – нахмурился Ромал.

Он разбирался в химии, физике, истории, психологии, литературе, биологии. Но не в информатике. Сайт подобного содержания вычислят за сутки. А может, и за пару часов… Не хотелось бы полжизни расплачиваться за желание восстановить справедливость в этом чертовом мире, тем более что не каждый берется за эту грязную работенку.

– Я вообще неплохо разбираюсь в программировании, – неожиданно сказал Даниил, и парни уставились на него. – Я же говорил, что мой отец работал в этом университете, был профессором математики. Собственно, потому я здесь, я хотел понять его. Знаете, я всегда был хорошистом в школе. Но информатика… я прочитал все папины работы еще в девятом классе. А в десятом уже спорил с учителем. Он, если уж говорить честно, был слабоватым специалистом.

Ромал замер, а Артур широко улыбнулся и выпалил:

– Мне это снится.

– Почему снится? – не понял Даня. – Я действительно могу…

– Да это выражение такое. Нам крупно повезло! Ты хоть понимаешь, во что мы ввязываемся, вортако? – Арт повернулся к другу. – Ты немного псих, мы это и в первый день уяснили, хотя идея мне правда нравится. Почему бы не заступиться за Олю? Или не защитить Машу? Тем более что мы можем.

– Мне очень жаль этих девушек. И, если вы намерены помогать им, я с вами. – Даня на полном серьезе кивнул. Он до сих пор помнил, как ребята ушли из комнаты на стрелку и оставили его одного. Давно он так не страдал от бессонницы. – Друзья ведь всегда друг за друга стеной, да? Я плохо понимаю, что означает эта фраза и при чем тут стена, но моя мама часто ее повторяет. Значит, в ней есть смысл.

– Есть, Дань. Хорошая фраза.

– Вы должны уяснить, что мы осознанно подписываемся на это дело, – проговорил Костя и уставился на соседей, – никаких поблажек не будет, если нас поймают или что-то пойдет не по плану.

– Мы ведь не планируем ничего плохого, – нахмурился Селиверстов, – не нагнетай.

– Грань тонкая.

– Не будем ее переходить. Слушайте, пойдемте в столовую. Маша нас ждет.

– Точно. – Ромал кивнул. – Только нам не стоит искать ее дневник в открытую.

– Не понял.

– Говорите поменьше, я сам подведу Машу к нужным вопросам и ответам. Сколько времени уйдет на создание сайта?

– Примерно двадцать шесть часов, тридцать одна минута и…

– Не надо так подробно, Даня.

– А, ну тогда чуть больше суток.

– Отлично. – Ромал покосился на Арта. – Начнем сегодня.

Глава шестая
Ночные животные

Костя не скучал по прежней жизни. Единственное, что связывало его с трущобами и металлическими заборами, с лабиринтами веревок, на которых сушили одежду, и доверху забитыми мусорными баками, – мама. Ромал не забывал о прошлой жизни из-за нее.

Анна Ромал не поощряла выбора сына. Какое-то время она злилась вместе с родными и отказывалась общаться. Но вскоре Анна смирилась. Пусть он учится, пусть уезжает, она молилась только об одном: лишь бы Костя нашел свое счастье. Немного холодная, скупая на слова, но любящая, она всегда поддерживала Ромала.

«У каждого из нас своя клетка» – так она говорила. Каждый сам выбирает, из-за чего он будет страдать, с чем он будет мириться, за что будет бороться. Угодить всем нельзя. А расставить приоритеты можно. Главное – не ошибиться, потому что, в отличие от родителей, незнакомцев, друзей или любовников, сами себя мы редко прощаем.

– У нас недели через две будет выходной в пятницу, – сообщил Костя и сжал телефон в пальцах, – я хочу приехать. Ты не против?

– Приезжай, если считаешь нужным.

– У тебя голос уставший.

– Я недавно вернулась с работы. Сейчас придет отец.

– Ясно. – Ромал прислонился лбом к холодной плитке. На кухне готовили, в комнате отдыха болтали студенты. Косте пришлось пойти в душевую, чтобы поговорить с матерью без свидетелей. – Ты в порядке?

– К чему эти вопросы? – поинтересовалась Анна. – Если ты…

– Непривычно беспокоиться на расстоянии.

– Я не собираюсь повторять то, что уже говорила. Ты в университете, вот и заботься об учебе. Мэ шукар[16]16
  Мэ шукар – Я в порядке (цыг.).


[Закрыть]. Не нужно лишних слов.

– Причем тут лишние слова?

– Мэ кхранио[17]17
  Мэ кхранио – Я устала (цыг.).


[Закрыть].

– Хорошо, отдыхай. Тебе точно ничего не нужно? Может, приехать раньше или…

– Сейчас придет отец, – с нажимом повторила Анна Ромал, и Костя замолчал. Он так глубоко втянул прохладный воздух, что легкие сжались. – Ты злишься, – вдруг сказала Анна. – Ты всегда злишься. Что бы ни случилось, это твоя защитная реакция.

– Нет у меня никакой защитной реакции.

– Не притворяйся, что все в порядке.

– Это я-то притворяюсь? – недовольно спросил парень. – Ты не отвечаешь на мои вопросы, переводишь тему и повторяешь, что все отлично. А я домой не могу приехать без предупреждения.

– Я говорю то, что должна.

– Ты должна говорить мне правду.

– Моя правда отличается от твоей.

– Дэвэл, мама! К чему этот концерт? Моя правда, твоя правда. Я должен знать, что с тобой, как ты, где ты, я должен знать, что этот ублюдок…

– Хватит!

– Дослушай меня.

– Мне незачем тебя слушать! – с явным акцентом воскликнула женщина. Он появлялся, когда она злилась. – У каждого из нас своя клетка. Я не спасаю тебя из твоей, а ты оставь меня в моей.

– Это нечестно.

– Мне пора.

– Мам, подожди…

Анна прекратила разговор, и Костя в очередной раз застыл с телефоном в руке, слыша на противоположном конце провода лишь длинные гудки. Как же его раздражали традиции и устои давно минувших дней! Он не понимал мать, не понимал отца. Не понимал тот мир, в котором жили его родственники. Может, поэтому он и сбежал? Он был запредельно далек от подчинения априори, от уважения без причины, от любви по разумению, он не понимал, как можно уважать лишь за факт существования; как можно терпеть, когда жжет от обиды и несправедливости; как можно задыхаться в клетке, но не бежать на волю. Откуда взялись эти порядки незаслуженного почтения, признания старших лишь за их годы и опыт, который не всегда применим здесь и сейчас, в наше время? Мир за забором гораздо страшнее, чем отец описывал в своих проклятиях. В нем трудно найти свое место и свое дело, почти невозможно обрести верных друзей, легко обзавестись завистниками и врагами. Мир за забором не определяет, как тебе жить, не рисует карту и не подсказывает, кем ты можешь стать. Так сложнее и рискованнее, но так правильнее. Место Константина определили еще до его рождения. Но почему? Кто дал им право распоряжаться мечтами и надеждами другого человека? Ромал ненавидел почти все, что касалось его семьи. И он не проживал ни дня, чтобы не пожалеть о своих мыслях. Как-никак идти против своей крови в его общине считалось истинным преступлением: не убийство, не воровство, а измена. А он изменил принципам с той самой минуты, как понял, что способен отвечать за поступки самостоятельно, и отказался жить уже кем-то прожитую жизнь.

Ромал вернулся в шестьсот вторую комнату. Даня лихо барабанил пальцами по клавиатуре ноутбука, а Артур, растянувшись на полу, ел пиццу.

– Откуда деньги? – удивился Костя, захлопнув за собой дверь. – Или ты выкрал еду у соседей, пока они прохлаждаются в коридоре? Ты же не потратил нашу тысячу…

– Это подарок, – жуя, заявил Селиверстов.

– И кто такой добрый?

– Скорее виноватый. Алина прислала. В коробке была записка.

Блондин кинул карточку Косте, и тот лениво усмехнулся, прочитав: «Примите дары. И больше не злите меня».

– Милая у тебя сестра.

– Само очарование! – рассмеялся Артур. – Иногда я удивляюсь, как мы с ней вообще родственниками заделались. Алина на самом деле добрая. Наверное, мы и вправду жутко ее выбесили. Ты быстро вернулся, – неожиданно подметил парень, – уже поговорил?

– Ага, – небрежно бросил Костя и сел на кровать.

– Все в порядке?

– Все путем. Что у нас с сайтом?

– Структурирование я закончил, – доложил Даниил, серьезно глядя на парней, – надо бы подумать над дизайном и названием. Есть идеи? Я вас не тороплю, просто описываю план действий. Необходимо придать сайту законченный вид.

– Визуальная составляющая – одна из самых важных, – кивнул Ромал. Он взял кусок пиццы, положил его на тарелку и поставил рядом с Даней. – Не проворонь!

– Спасибо.

– Сайт должен привлекать, удерживать внимание, понимаете? – Костя поднялся. – Любой, кто зайдет на нашу страницу, просто обязан почувствовать как минимум интерес. А что сейчас привлекает людей? Страшилки из реальной жизни. Жесть с улиц. Правда, не прикрытая цензурой.

– Знаешь, – перебил его Арт, – иногда ты меня пугаешь.

– Сайт должен пугать. Люди отчаялись, им нужна помощь. Но кому довериться?

– Может, создать раздел, где пострадавшие могут рассказывать о нашей помощи?

– Именно. Они должны общаться между собой. Иллюзия коллектива, что-то типа «Я не один такой» и прочее в этом духе. Надо… надо сделать так, чтобы они не боялись рассказывать о своих проблемах.

– И как же это сделать? – нахмурился Артур и скрестил на груди руки. – Вряд ли у кого-то хватит смелости первым поведать о своих неудачах.

– Верно, поэтому первых не будет. Мы напишем несколько вымышленных историй, чтобы создать видимость. Никто не пустится в откровения лишь бы кому и лишь бы где, если только…

– …это не сделал кто-то раньше.

– Психология, – развел руками Костя и присел на табурет. – Проще жить, когда кому-то так же плохо, как и нам. К тому же высказываться в закрытом пространстве интернета куда проще, чем в реальной жизни.

– Удивительно, что Маша и Юля лично обратились, – подметил Арт.

– Наверное, мир совсем их доконал.

– Доконал? – не понял Даня.

– Надоел, – пояснил Костя, и Волков вернулся к созданию сайта. – Нам нужно придумать, как распространить информацию. Мы ведь не будем подбегать к прохожим и предлагать им «свои услуги».

– Сделаем визитки, – предложил Артур. Он потрогал зеленые буквы на щеке и невинно пожал плечами, – быстро и эффективно.

– Сам будешь их раздавать?

– Отдадим Кате Морозовой. Она поболтать любит. Скажем, что сами больше уже не занимаемся подобным и подружкам ее помогать не станем. А вот эти ребята…

– Допустим, – согласился Ромал. – На какие шиши сделаем визитки?

– Думаешь, Алина отделается только пиццей?

– Она поможет?

– Я не хочу втягивать ее в эту канитель. Просто скажу, что знакомым нужна помощь. Она в школе искусств учится, и у нее есть знакомые в типографии. Она, кстати, нам и логотип классный может придумать.

– Так она художница, – сказал Костя. Почему-то кожа, на которой красовались гусарские усы, неприятно зачесалась. – Это многое объясняет.

– У нее зимой важный конкурс, она вся на нервах.

– Хочет стать Рембрандтом?

– Скорее Ван Гогом. У него цветы лучше выходили.

Ромал усмехнулся и лениво размял плечи. Ему до сих пор не верилось, что он общается с Артуром и согласился на помощь Дани… Выглядело это чертовски неправдоподобно. Словно он сошел с ума и видит наркоманский сон. Был ли смысл в их затее? На что они тратят свое время, стоило ли им ломать голову? Но, что самое странное, у Ромала не возникало сомнений, что надо попробовать. Сколько раз отец вышибал из него дух? Сколько раз Костя нуждался в помощи, но рядом никого не было? Это несправедливо. Люди выходят за рамки дозволенного, а никто не обратил на это внимания, даже не заметил. Разве это… не дико? Разве не страшно, когда отец бьет сына? Когда подростки находят жертву? Когда парень поднимает руку на девушку? Когда люди смеются над тем, кто не похож на них, когда выносят приговор из-за цвета кожи или унижают из-за прикуса, роста, акцента, одежды, денег, телефона, лица.

Ромал был изгоем, он плыл против течения. И он знал публику, с которой стремился найти общий язык. Иногда ему даже хотелось поговорить с кем-то о том, что он пережил.

И ему нужен был кто-то, кто выслушает.

– Напор и отпор.

– Что? – Костя встряхнул головой и уставился на Артура. – О чем ты?

– О названии. – Селиверстов провел рукой по кудрявым волосам. Он хмурился, будто у него мозги уже закипели от обилия информации. – Звучит довольно пафосно.

– Больше похоже на слоган.

– Мы еще и слоганы придумывать будем?

– Название должно соответствовать действительности, – вкрадчивым тоном сообщил Даня и повернулся к друзьям. – Оно должно разъяснять, чем мы занимаемся, иначе нас не поймут. Если нас не поймут, то не запомнят. Достаточно отталкиваться от вопросов, и мы непременно сойдемся на одном варианте. Например, что мы делаем?

– Помогаем людям.

– Однобокая версия.

– А есть второй бок?

– Разумеется. Одним людям мы помогаем, но другим приходится несладко.

– Да брось, – отмахнулся Арт, – Семенов получил пару затрещин. Невелика трагедия.

– Это ты так думаешь.

– Мы не собираемся просто так поучать людей, – вмешался Костя, взмахнув рукой. – Каждый получает по заслугам. Дожидаться праведного гнева или Судного дня – процесс долгий, так что приходится немного ускорять. Оля никогда не справилась бы с Семеновым, а мы справились. Вот и все. Он зарывался только потому, что считал себя сильнее.

– А мы еще сильнее, – ухмыльнулся Артур, – тут ничего не попишешь.

– Похоже на документальный фильм канала Animal Planet[18]18
  Animal Planet (неоф. рус.: «Планета животных») – дочерний телеканал американского Discovery Channel, где транслируются фильмы, показывающие животных в их среде обитания. Девиз канала: «Нашу планету населяет более двух миллионов живых видов. Вы – один из них».


[Закрыть], – пробубнил Даня.

– Еще бы! Выживает сильнейший.

– И вам не кажется, что это философия лесных зверей?

– Почему только лесных? – не понял Арт.

– Сомневаюсь, что у животных есть философия, – задумчиво добавил Ромал.

– Давайте перейдем к следующему вопросу, иначе я буду вынужден повысить на вас голос. – Даниил положил руки на колени. Его голубые глаза ярко светились, словно два огромных сапфира. – С какой целью мы помогаем людям?

– Чтобы… добиться справедливости? – предположил Селиверстов.

– Чтобы люди не думали, будто на них не найдется управы?

– Чтобы сделать мир лучше, – с надеждой выдохнул Даня. – Ваши ответы пугают, и я не против справедливости, но самосуд… Костя, разве мы имеем право выносить приговор?

– Приговор выносят те, кто просит о помощи.

– Тогда мы – орудие расправы.

– Зачем же копать так глубоко?

– Что копать?

– Ну не копать – утрировать. Я же не предлагаю расследовать убийства. Мы можем помогать тем, кого обидели. Вот и все. Разумеется, прежде чем идти на дело, мы должны выяснить, действительно ли человек совершил то, в чем его обвиняют.

– И как мы станем это делать?

– Следить. Искать. Сейчас в интернете можно узнать почти все о человеке. А если мы не уверены, пройдем мимо. Оставим до тех пор, пока не будем уверены.

– Среди дня разбираться не получится, – заметил Артур, потянувшись за очередным куском пиццы, – нужно выходить вечером.

– Ну да, ближе к ночи.

– А что насчет одежды? Нас ведь не должны узнать.

– Найдем что-то темное и носить будем только на вылазки. – Ромал задумчиво потер лоб и уставился в пустоту, прикидывая возможные варианты. – Я думаю, нам понадобятся маски. Светиться – не вариант. Нас быстро сдадут, и мы вылетим из института.

– Маски? – встревоженно переспросил Даня.

– А как ты хотел? – поинтересовался Селиверстов. – Нас действительно не должны узнать. Ты же понимаешь, что права сейчас качают все кому не лень. Мы и моргнуть не успеем, а уже выстроится очередь из тех, кто захочет отыграться, если…

– …если мы плохо сработаем, – вставил Костя. – Наша задача не просто наказать. Мы должны пресечь любые попытки повторения. В этом. Вся. Суть. Показать, что найдутся и посильнее, и позлее, и пострашнее. Да, мы выходим только ночью. Да, вы не видите наши лица. Но мы видим вас, и мы узнаем, когда вы переступите грань. Они должны бояться ее переступать после встречи с нами. Вот. В чем. Смысл. Они должны нас бояться. Страх – единственное, что укрощает этих ублюдков. Они другого языка не понимают. Страх и жестокость. Жестокость не наш почерк, но заставить бояться мы можем.

Ромал говорил, а Даня упрямо молчал. Артур почувствовал в груди неясное волнение. Эта затея неожиданно становилась все серьезнее и мрачнее. Арт понимал: Костя не шутит, им руководило что-то личное, он больше не сомневался, и оттого обстановка в комнате резко изменилась.

– Выходим только вечером и наводим ужас, – нерешительно пробормотал Даниил и в растерянности уставился на друзей, – знаете, мы как…

– Кто? – Артуру внезапно безумно захотелось на воздух. – Как кто?

– Как летучие мыши, совы или койоты.

– Как ночные животные, – ухмыльнулся Ромал.

Он расправил плечи и посмотрел сначала на Даниила, а потом и на Артура угольными глазами. Выглядело это достаточно жутко, и Даня поспешил заткнуть себе рот куском пиццы, иначе он непременно сказал бы что-то писклявое и невразумительное.

– Звучит неплохо, – произнес, помолчав, Селиверстов, – у меня аж мурашки по телу побежали.

– Значит, решено. Так и запиши. – Костя поднялся со стула и навис над Даней, чтобы тот отложил пиццу и повернулся к монитору. Он следил, как Волков, едва дыша, нажимал на буквы, стук отдавался эхом в крошечной комнате.

Может ли слово предопределить свою суть? Может ли имя предопределить, каким будет человек? Мы съедаем столько еды, сколько есть на тарелке, даже если мы давно не голодны. Мы начинаем плакать, когда видим, что кто-то плачет. Наши действия довольно часто предопределены другими действиями, факторами, условиями. Так может ли имя… всего лишь название… предопределить дальнейшее развитие?

Мама Дани всегда говорила: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Фраза эта казалась мальчику непонятной, и поэтому Ирине Волковой приходилось объяснять почти на пальцах:

– Ты заранее должен верить в хорошее, тогда и произойдет хорошее. Ясно? Нет? Ох, ну тогда так: очень часто, когда человека называют злым, он и становится злым. Понимаешь? И сейчас нет? Господи боже, Даня! От того, как настроен человек, зависит результат его труда. Всегда нужно настраиваться на победу, потому что плохие и грустные мысли отнимают силы и мешают взять то, что ты заслуживаешь.

Со временем Даня понял, что мама имела в виду, и сейчас ему стало страшно. Разве в названии «Ночные животные» есть положительный смысл? Где в нем говорилось о помощи? А о справедливости? Артур и Костя улыбались друг другу, раздумывая над тем, кто какую наденет маску: «Я летучая мышь». – «А я койот», а Даниил перечитывал раз за разом название сайта и все больше убеждался, что ничего хорошего такое имя не сулит.

Был ли он прав или просто испугался ответственности? Арту приходилось и раньше принимать решения. Косте приходилось и раньше брать ситуацию под контроль. Даня же всегда советовался с мамой, предпочитал держаться в стороне от конфликтов, никогда не ручался головой за то, в чем он не был уверен. Но если не друзьям, то кому верить?

Даня верил в дружбу, дружба – хорошо, так ведь говорила мама. Вот только мама не объяснила всего. Она не сказала, что дружить могут и плохие люди. Она не сказала, что и хорошие люди могут совершать плохие поступки.

Глава седьмая
Миссия

– Это так занимательно, – подметил Даниил, когда ребята подошли к футбольному полю…

Тренировки поздно вечером не подходят круглым отличникам и зубрилам, ведь они, согласно клише, рано просыпаются, а после шести вечера корпят над безумно скучными домашними заданиями. Спортсмены же спят до полудня, чтобы набраться сил перед очередной тренировкой, а потом занимаются до утра.

Артур довольно часто после фехтования садился за учебники, но старался ходить на первые пары, пусть и проклинал деканат каждый божий день. Иными словами, Артура нельзя было назвать типичным спортсменом, а вот Евгения Игнатьева…

Этот парень напоминал картонного персонажа, к которому даже подходить и разговаривать не хотелось. Он смеялся, нет, ржал как лошадь. На лекциях занимал заднюю парту. А в столовой он обязательно кидал в кого-нибудь едой, чтобы напомнить всем и каждому, какой же он неповторимый…

– Имбецил, – сказал Костя, когда они наблюдали за жертвой в институте.

Определение «неповторимый имбецил» так привязалась к объекту номер один, что Артур, Даня и Костя так и окрестили свою первую миссию: «Наказать неповторимого имбецила». Звучало как название фильма, и Даня неустанно говорил об этом. Возможно, он просто пытался себя успокоить: уж лучше быть героем какого-нибудь боевика, чем человеком, не осознающим до конца, во что он ввязывается.

– Идеально, – отрезал Костя и остановился перед запасным выходом спортивного комплекса. Сквозь металлический забор виднелось широкое поле, гигантские окна здания тонули в тусклом свете фонарей. Если и существовало место получше, откуда можно одновременно следить и за футболистами, и за главным входом, – о нем вряд ли кто-либо подозревал.

Ромал поднял пластмассовую маску летучей мыши и посмотрел на ребят. Лицо Арта скрывалось под маской льва. А лицо Дани… Скажем так, от маски зайца он отказался: как-то несолидно ходить на дело с огромными серыми ушами. И пусть он постоянно оглядывался и клялся, что видит кого-то в темных переулках, трусом он себя не считал… ну может, впечатлительным человеком. Посоветовавшись, Костя и Артур купили Даниилу маску скалящегося волка – под стать фамилии.

– Подождем Игнатьева здесь, – ухмыльнулся Ромал. Угольные волосы парня смешно торчали из-под маски, будто его ударило током. – Думаю, у нас минут десять в запасе.

– Почему на дело нельзя брать рапиру? – в сотый раз спросил Арт. Он стащил маску и скорчил недовольную мину. – Это эффектно, вортако, я напугаю наших сосунков.

– Ты выдашь себя.

– Да как они узнают?

– Как-нибудь, – отмахнулся Костя. – Зачем нарываться на неприятности? У нас есть мозги, так ведь? У меня они есть, и я не собираюсь прокалываться лишь потому, что тебе хочется выглядеть эффектно. Забудь об этом!

– Что ты вечно драматизируешь? Господи, тебе определенно нельзя работать где-то на телефоне доверия или что-то вроде того. Позвонит чувак, скажет, что палец порезал. А ты ему ответишь: «Не волнуйтесь. Просто смиритесь, что вы скоро подохнете».

– Я так не скажу.

– Скажешь, – подтвердил Даня.

– Я просто пытаюсь предусмотреть все варианты.

– Нельзя предусмотреть все варианты.

– Вот именно, – согласился Костя и решительно шагнул к Селиверстову, – а значит, надо следить хотя бы за тем, что в наших силах.

– Пиши уже сценарии к сериалам, – предложил блондин и отошел. Он запрокинул голову и смотрел на аспидное небо, затянутое тучами. – Такой талант пропадает. Что ты забыл на юридическом? Ума не приложу.

Ребята стояли у стены, непроизвольно они встали по росту. Высокий Арт, рядом Костя и Даня, ковыряющий носком ботинка мокрый асфальт. Утром прошел ливень, лужи еще не высохли, а в воздухе разливался один из самых приятнейших запахов в мире.

Выглядели ли они со стороны странно? Более чем! Молчаливые. Скрытые в тени. На лицах – маски и выражение предвкушения. Их глаза горели ярче прожекторов, освещающих футбольное поле, и казалось, что вот-вот случится нечто опасное, необычное и… увлекательное. Кто бы мог подумать, что спустя всего один месяц трое этих парней окажутся рядом и кинутся с головой в омут огромнейших проблем?

– Ну а если не рапиру? – нерешительно предложил Арт, покосившись на Костю.

– А что?

– Да хоть биту.

– Как Харли Квинн?[19]19
  Харли Квинн – вымышленный персонаж вселенной DC Comics, появившийся в мультсериале «Бэтмен».


[Закрыть]

– Как Харли Квинн, но только без шортиков.

– Это нагишом, что ли? – прыснул Ромал и повернулся к Артуру, и тот недовольно пихнул его в бок. – Да что? Как ты говоришь, так я и слышу.

– Тогда уши пойди прочисть.

– Почему мы решили поговорить именно с Игнатьевым? – неожиданно спросил Даня и с интересом посмотрел на друзей. Он специально расплату называл разговором, ему до сих пор становилось не по себе, когда он подыскивал определение роду их деятельности. – Евгений Игнатьев – физически опасный противник. Вы помните, как он выглядит? У него рост под два метра, а плечи – шире ваших, вместе взятых.

– И что? – небрежно бросил Артур. – Не в плечах счастье.

– А в чем тогда?

– Во внутреннем стержне.

– Предполагаю, это пафосное изречение для создания должного эффекта.

– Игнатьев вертит группой, как ему хочется. И именно он забрал дневник Маши. Его слушаются, будто местного Моисея. И знаешь почему? Потому что людям весело. Весело смотреть, как над кем-нибудь глумятся. Главное, что не над ними. А остальное по фигу! Никто из них не решился бы на подобные фокусы и трюки, люди, как стадо самых настоящих баранов, покупают билеты и хохочут над представлением смельчака. Но он не смелый, Дань. Он просто тупой.

– Я понимаю, но это не объясняет, почему мы рискуем. Вдруг он даст отпор?

– Пусть попробует.

– Попробует, – тихим голосом вставил Ромал и сложил на груди руки. – Ничего другого я от него не жду. – Костя не спешил пояснить свои слова. Откинул назад голову и посмотрел на мигающий фонарь. Фонарь то гас, то загорался – как надежда… Было в этом что-то раздражающее. Если надежда так часто исчезает, не проще ее выключить? – Игнатьева нужно поставить на место первым. Ты боишься, что он самый сильный, но потому мы с ним и должны пообщаться. Сначала он, а потом Клементьев.

– Тоже странный выбор, – пробормотал Даниил.

– Странный? Ну нет, это же система, Дань. Все просто: сначала выбиваешь из строя самого сильного, чтобы заявить о себе. А потом берешься за самого слабого.

– И что?

– А как ты думаешь? – Костя уставился на парней. Они явно не понимали, к чему тот ведет, и ему даже стало как-то скучно. – Самый слабый сеет панику, гении. Он боится сильнее всех, ноет громче всех. Сначала подрываем авторитет, а потом сеем панику. И что имеем? Группу бесхребетных марионеток, с которыми диалог вести гораздо проще.

Артур усмехнулся и растерянно покачал головой:

– Ты чокнутый.

– Я предусмотрительный. У Маши проблемы не с одним человеком, а с группой. И вразумить нам надо не одного человека, а двадцать. Каждого в переулке перехватывать? Ага, сейчас! Надо найти рычаги и воспользоваться ими. Ничего чокнутого – простейшая психология.

– Да ты мозгоправ, каких еще поискать. Всех насквозь видишь.

– Вижу.

Арт рассмеялся. Он удивленно вскинул брови и повернулся к вортако:

– А не чересчур ли самоуверенно ты восхищаешься самим собой?

– Я не восхищаюсь, а констатирую факт. – Костя пожал плечами. – Например, единственный способ поставить на место тебя – спровоцировать активные действия.

– То есть врезать мне по носу?

– Иначе ты не слышишь. Ты привык, что все вокруг только языком треплют, и уже давно не получал тумаков. Кстати… ты вообще получал тумаки?

– Людям дорога жизнь. Обычно.

– Ну все бывает впервые.

– Ага, абсолютно все. Даже вот жизнь можно кому-то спасти впервые. – Арт поднял руку и помахал ею перед лицом Кости. Бинты пропитались кровью и зеленкой. Жуткое и довольно неприятное зрелище. – Как ты это прокомментируешь, судмедэксперт?

– Причем тут судмед…

– Хватит умничать!

– Почему сразу «умничать»?

– Все, я умываю руки. Сам с ним говори, – пробормотал Артур и поменялся с Даней местами. – Твой выход. Может, тебя «наш гений» еще не раскусил.

– Никого я не раскусываю.

– Как человека можно раскусывать? – не понял Волков и приподнял маску. – Вы ведь понимаете, что чисто физически это маловероятно?

– Это такое выражение.

– К чему такие выражения? Почему не называть вещи своими именами?

– Вопрос, которым задаются уже тысячи лет, брат. Хотя, – Артур наклонился вперед и язвительно прищурился, – наверняка Ромал и на него знает ответ. Верно?

– Что ты возмущаешься?

– Да потому что ты Гермиона Грейнджер в цыганском обличье.

– Вместо того чтобы пересматривать «Гарри Поттера» по тринадцатому кругу, открой учебник по психологии. Ты ведь не забыл, как выглядят книги?

– А ты не забыл, как выглядит фингал под глазом?

Ребята шагнули навстречу друг другу, и Даня вырос между ними, словно подушка безопасности. А он-то думал, что конфликт исчерпан.

– Прекратите, – взмолился Волков. Он чувствовал себя ужасно паршиво, когда у этих двоих возникало желание помериться крутостью. Их задевали даже такие мелочи, на которые никто не обратил бы внимания! – Может, хватит? У меня из-за вас голова болит.

– Да ты…

– Да я что, Артур?

– Он меня опять тупым назвал. Ты ведь слышал, да?

– Я не называл тебя тупым, – возразил Костя, – что ты придумываешь?

– То есть я еще и выдумщик?

– Вы ссоритесь от скуки! – воскликнул Даня и вытянул руки по швам. Его глаза так и горели недовольством, прожигая друзей насквозь, словно лазер. – Ваши конфликты ничем не подкреплены, не обоснованы! Вы кидаетесь друг на друга, будто враги, но где логика, я не понимаю, где она? Я стараюсь найти смысл, но смысла нет. Неужели вы действительно собираетесь самоутверждаться за счет оскорблений? Как так? – Даня отвернулся и дернул плечом. – Почему люди такие… нелогичные? Мы пришли сюда вместе. Мы друзья, у нас общее дело. Ну почему вы так и мечтаете ударить друг друга? Это соперничество? Оно? – Парень уставился на ребят. – Но что вы делите? Объясните, потому что я совершенно вас не понимаю.

Даня сдулся, будто надувной шар, и сгорбился. Костя и Артур наблюдали за ним какое-то время: как со свистом поднималась и опускалась его грудная клетка, как дрожали его пальцы. А потом Арт придвинулся к Ромалу и шепнул:

– Предохранители сгорели.

– Какие… еще… предохранители? – тяжело дыша переспросил Волков.

– Он услышал.

– Конечно услышал. Я же не глухой.

– Дань, мы не ссоримся, – дружелюбно сказал Костя, – мы так общаемся, это наша фишка, наша особенность. Мы так лучше…

– …понимаем друг друга, – согласился Селиверстов.

– Мы тренируемся.

– Ага, оттачиваем умения. Я хороший коп, а он…

– …плохой. Не переживай! Поругаемся – помиримся.

– Не вижу логики.

– А ее нет.

– Логика должна быть.

– Не всегда, иначе мы вообще не начали бы общаться, – усмехнулся Ромал.

Неожиданно двери спортивного комплекса распахнулись, на улицу толпой вышли спортсмены, и парни одновременно натянули маски. Артур прижался спиной к холодной стене и потащил за собой Даню. Ромал выглянул из-за угла, он знал, что со спортсменами сложнее всего – они выносливые, горделивые. А еще ходят группами. С Игнатьевым нужно поговорить с глазу на глаз, и не потому, что Ромал боялся толпы качков – хотя стоило бы, пусть с инстинктом самосохранения у Кости безумные проблемы, – а из-за того, что перед друзьями Игнатьев позволил бы себе многое, стал бы выделываться и из кожи вон лезть, лишь бы выглядеть классно. В одиночку особо не повыпендриваешься. Да и смысл, если никто не увидит? Игнатьева нужно выследить и отвлечь. К счастью, для этого не нужно было защищать диссертацию или покорять космос. Евгений отличался высокомерием, самовлюбленностью. Толпа вырастила в нем чувство неприкосновенности, словно даже капли дождя не осмелятся падать ему на голову, но это чувство – ошибочное. Самоуверенность до добра никого не доводит.

– За мной, – приказал Костя и медленно пошел по переулку.

Раз шаг. Два шаг. Жертва все ближе. В темноте сумерек едва различался контур плеч Игнатьева. Одна лужа. Вторая лужа. Он беспечно ступал по ним, переговариваясь с друзьями, и не подозревал, что прямо сейчас за ним следят горящие глаза чужаков. Раз – сигарета. Два – щелчок зажигалки. Белый дым плыл у его лица, залезал в капюшон, под которым скрывалась наглая ухмылка, и рисовал узоры в прохладном воздухе. Питерские невысокие постройки отражались на блестящем асфальте и завлекали в лабиринты, улочки, закоулки. Раз тень. Два тень. Третья уже совсем близко. Игнатьев притормозил, чтобы бросить в урну окурок, но промахнулся. Его губы вновь тронула ухмылка, и на мгновение он застыл перед мусорными баками.