Текст книги "Домой не по пути"

Глава 6

Мы едем с открытыми окнами. Джесси бренчит на гитаре, Кори вытягивает ноги, а я сижу у окна, опустив подбородок на сложенные в замок руки.

Зеленые бесконечные поля проносятся с немыслимой скоростью, и остается лишь их запах, лишь видение, смазанное и прекрасное, как и чувство в груди. Иногда мне кажется, что жизнь наша такая же смазанная, она несется как сумасшедшая. Дети хотят вырасти, а взрослые мечтают замереть или же проснуться молодыми. Сначала время тянется, словно засахаренный мед: медленно и раздражающе тягуче. Затем что-то меняется, время будто решает прислушаться к тебе и набирает обороты. На первых порах ты рад таким мнимым изменениям, но потом начинаешь спотыкаться, падать, разбивать локти, колени, бежать всё сложнее и сложнее, дыхание сбивается, в глазах двоится и смазывается, и нет в тебе уже прежней радости. Ты стареешь. И ты понимаешь, что жизнь подходит к концу, а ты так и не успел пожить.

Никогда бы не подумала, что окажусь в машине с незнакомыми людьми, что буду нестись навстречу неизведанному, в погоне за теми самыми ощущениями, которых у меня никогда не было. Но что моя жизнь без этого приключения? Что я вспомню, что расскажу своим детям, если они у меня будут? Что мой отец – алкоголик? Что жизнь моей матери – не жизнь вовсе, что мое детство прошло в тумане. В тумане от сигарет, что курил отец. В тумане от слез, что застилали глаза. Мне нечего рассказать. Хорошего, точно. О плохом мне много известно. А вот воспоминаний о выходных, проведенных с родителями дома, когда дворы завалены снегом, а школы закрыты, у меня нет. Нет у меня и того, что радовало бы. Я вдруг усмехаюсь. Нет, меня, конечно, радовало, когда отец домой не возвращался после посиделок в баре. Или нет – когда возвращался, но не бил меня. И опять-таки нет. Когда он возвращался, бил меня, но не сильно. Наверное, именно это меня и радовало. Но разве таким делятся? Разве это счастливые воспоминания?

Я распускаю волосы и встряхиваю ими. Мы несемся по прямой дороге уже часа три, и день набирает обороты, как и жара, спускающаяся на землю. Трава уже не зеленоватая, а скорее рыже-желтая. Затем в окне мелькают поля такого же золотистого цвета, как и кудри на голове Джесси. Его пальцы скользят по струнам гитары, и он поет очень тихо, но я слышу, как и Кори, и Тэмми, и Уилл.

 
Ты знаешь? С каких-то пор тут всё катится к черту.
Хотелось бежать от людей, суеты.
Свобода – как желание быть немертвым
В поисках себя и света, что в конце пути.
 

Голос у Джесси приятный. Гляжу на него и представляю, как выглядел он один, посреди темной улицы в поисках друзей, которые его кинули. Сердце екает, и к горлу подскакивает горечь, будто знаю я Джесси не день, а целую вечность. Я придвигаюсь ближе к ребятам и кладу голову на плечо Кори. Он тут же обхватывает меня за талию и прижимает к себе.

– Реган, отними у Бонда гитару, – неожиданно приказывает Тэмзи и прикрывает лицо ярко-красной банданой, – иначе я выкину ее в окно.

– Он классно поет, – вступаюсь я, – выпей таблетку, котик.

– Что?

– У тебя ведь эти дни, кажется.

Уилл прыскает и бросает взгляд в зеркало заднего вида. Мы с ним опять смотрим друг на друга, я вижу, что в его глазах больше нет предубеждения, теперь там интерес и ожидание. Мне это нравится, я хочу встретиться с ним взглядом.

– Что ты сказала? – восклицает Тэмзи и разворачивается. – Ты страх потеряла?

– Нет.

– Что значит нет?

– Нет значит нет, Тэмми.

– Это мое желание.

– Да ладно тебе, – встревает Кори, – Джесси круто играет. Джесси, ты круто играешь.

– Спасибо, старик.

– Мне наплевать. Я хочу включить музыку. Мы плетемся уже три часа по жаре, и от его гитары у меня в ушах звенит. Давайте сменим пластинку.

– Что не сделаешь ради тебя, морская нимфа, – соглашается Бонд и убирает гитару за спину – там багажник, закрытый пологом. На самом деле багажное отделение – огромный кузов, и туда поместились бы не только вещи Джесси, но и сам Джесси, и мы все, вместе взятые.

– Птенчик.

– Да?

Я придвигаюсь к Уильяму и упираюсь подбородком в спинку его кресла.

– Назови число от одного до восемнадцати.

– Столько раз мне придется делать тебе комплименты?

– Столько километров тебе придется бежать, – сухо сообщает Тэмми. Кажется, я ей совсем не нравлюсь.

– Нет, без подвоха, обещаю. Просто назови.

– Ладно. Восемнадцать.

– Тэмми, достань диски и отсчитай восемнадцатый. Нам ведь нужно музыкальное сопровождение, верно? Может, и в ушах у тебя звенеть перестанет.

Девушка недовольно цокает языком, но вытаскивает из бардачка стопку дисков. Пересчитывает их и косит на меня обсидиановыми глазами, будто из-за меня у нее неприятности.

– Восемнадцать, – выдыхает она и усмехается: – Ох, нам повезло, у нас прибавление в лице «великолепной четверки».

Тэмми тепло улыбается Уиллу, когда тот вставляет в магнитолу диск, и из колонок льется громкое и тихое, родное и чужое, далекое Help в исполнении The Beatles. Уилл кивает головой в такт, Тэмми трясет волосами, Кори и Джесси играют на воображаемых гитарах. Понимаю, что не хватает барабанной установки, и начинаю молотить руками по воздуху, довольно и широко улыбаясь. Слова песни – гимн любого потерянного подростка и вообще одинокого человека. Все сначала думают, что им никто не нужен, а затем жизнь сваливается на плечи – и до нас доходит, что должен быть близкий человек рядом, который сжал бы твою руку и сказал, что всё обойдется. Говорят, люди живут ради карьеры, ради денег и успеха, но так живут лишь те, кто разочаровался в жизни. Ведь едва ты находишь того самого человека, едва он сжимает твою руку, остальное теряет смысл. Очень часто внешними успехами мы пытаемся заглушить внутренние поражения. Не стоит ставить крест на человеке, который пашет на работе, не сидит на месте. Возможно, ему просто нужна помощь, нужен тот, кто возьмет его за руку и никогда больше не отпустит.

Начинается быстрая мелодия, и мы уже не просто танцуем, а рискуем раскачать машину. Тэмзи водит руками в воздухе, они буквально тонут в дыме от сигарет, плавают в нем и пропадают. А Кори хохочет, когда Джесси прижимается к нему спиной и поднимает ноги, продолжая играть на воображаемой гитаре.

В этот момент Уильям вдруг восклицает:

– Приехали.

Он резко поворачивает руль, колеса визжат по нагретому асфальту. Мы останавливаемся на обочине, и Уилл, сделав музыку невыносимо громкой, выпрыгивает из салона. Мы идем за ним, будто безумные. Даже не спрашиваем, что происходит, что мы делаем. Просто вываливаемся из машины и пляшем под палящим солнцем, до боли натирая ноги, которые начинают гудеть от диких танцев.

В этот момент смеется даже злая Тэмзи Пол, хохочет даже зажатый Кори Гудмен. Думаю, в такие моменты все плюют на приличия и просто получают удовольствие. Мы поднимаем пыль и топчемся в ее облаке, резвясь, словно дети. Я не помню, как оказываюсь рядом с Уильямом, как он подхватывает меня и кружит, кружит, кружит. И как мелодия становится другой, я тоже не помню. Я просто смотрю в глаза Уилла, который до сих пор обнимает меня, и слышу, как колонки хрустят от музыки, как великолепная четверка поет: «Всё, что тебе нужно, – это любовь».

– Ты никогда не окажешься там, где быть не должна, – говорит Уильям, щурясь от яркого солнца. В его глазах прыгают огоньки. – Слышишь? Это не я говорю, а парни, которые давно умерли, но они знали толк в жизни.

– Ты сумасшедший, Уильям Гудмен.

– Ты назвала меня полным именем?

– Да.

– Я тронут, птенчик.

Ничего он не тронут, а притворяется, но я почему-то смущаюсь. Отталкиваю его от себя и иду к Кори. Прыгаю ему на спину, и мы с ним носимся около машины, распрямив руки в стороны. Мы – птицы, и мысли о том, что мы – птицы, доказывают, что мы еще и свихнувшиеся.

Потом мы едем в Сиракьюс, сохраняя на лицах безмятежное выражение, будто сделали нечто незаконное, но очень и очень занятное.

У Кори горячая кожа, а у Уилла она и вовсе красная. Тэмми предлагает ему крем, но он отказывается, отмахнувшись рукой.

– Сколько еще до Сиракьюса? – спрашивает Джесси и поправляет пожар из волос.

– Чуть больше трехсот километров.

– Отлично. А мы остановимся?

– Мы только что останавливались.

– Ну, тогда я еще не знал, что хочу отлить.

– А теперь знаешь? Чувак, потерпи до заправки.

– А когда заправка?

– Минут через тридцать.

– Через тридцать? Ну ладно, потерплю.

Мы проезжаем три столба, два засохших деревца и одну рекламную вывеску, когда Джесси говорит:

– Вообще-то мне сильно хочется.

– Заладил! Неужели нельзя потерпеть?

– Ну да, я бы не просил, если б не сильно. Я туда и обратно, честное слово, просто я не выдержу и отолью прямо здесь, а ты ведь разозлишься, Уилл.

– Только посмей!

Мы вновь останавливаемся, и Джесси выкатывается из машины. Мне почему-то смешно: бывает же – приспичит.

– Ты любишь свою машину, – говорю я Уиллу.

– Я думаю, что даже тот, кто терпеть не может свою машину, не позволил бы подобного. Ну это только мои предположения.

– Вообще-то он помешан на своей машине, – говорит Кори, – за руль никого не пускает. Сиденья до блеска чистил, будто одержимый, прежде чем мы выехали из дома.

– Еще одно клише, мистер Гудмен.

– Да, я банален, – отрезает Уилл, хлопнув ладонями по рулю, – я в дороге большую часть времени. Трудно не любить машину, когда она превращается в дом.

– И от кого же ты бежишь?

– Кто тебе сказал, что я бегу?

Уильям отворачивается, смотрит в окно, а я хмурюсь. Как наши шутки вдруг переросли в серьезный разговор? Мне показалось, или Уилл отвернулся, чтобы не смотреть мне в глаза?

Джесси возвращается, мы трогаемся, но меня не покидает ощущение, будто парень что-то скрывает, что-то таит в себе, перемалывает раз за разом. Что-то такое, из-за чего он пустился во все тяжкие, исчез из жизни родителей; из-за чего он перестал быть парнем из Янгстауна, а превратился в легенду с обочины.

Мы останавливаемся на заправке в половине второго. Солнце жарит безжалостно, и у меня двоится в глазах. Я жутко хочу пить, сменить одежду, попасть под дождь, но понимаю, что могу лишь мечтать о холодном душе. Дорога плавится и извивается, играя с нашим зрением. Мы прячемся в тени, присаживаемся около стеклянной витрины и глядим друг на друга – измотанные и уставшие.

– Нужно в магазине воды купить.

– И мороженого бы.

– Нет, – Уилл качает головой, – денег впритык, никаких излишеств.

– Тогда только воды.

– И заправиться еще надо.

Мы переглядываемся и бредем кто куда. Я иду рядом с Кори, навалившись на него всем телом. Хочется очутиться в кровати, а не на заднем сиденье «Доджа».

Мы гуляем по небольшому магазину, не собираясь ничего покупать, просто бездумно идем, пытаясь размять затекшее от долгого сидения тело.

– Когда Уильям впервые уехал из города? – спрашиваю я, надеясь, что друг не расслышал в моем голосе интерес.

– После школы. Он ведь был отличником, а потом что-то в голову ему стукнуло, и он просто пропал. Появлялся изредка с новостями: то деньги нужны, то татуировку себе набил, то экзамен не сдал.

– Но что случилось-то?

– У него спроси.

– Вряд ли он ответит.

– Просто Уилл любит свободу. – Кори берет бутылку с ледяной водой, потом ставит ее на место. – А мама давила на него, хотела, чтобы он здесь корни пустил, а не просто отсиживался.

– Здесь – это в Янгстауне?

– Ну да.

– Уилл и его корни? Разве что корни волос. – Я усмехаюсь. – Не представляю его без сигареты в зубах. Такому парню семья нужна лишь для прикрытия, чтобы по ночам летать на байке по безлюдным окрестностям.

– Вы сдружились, – Кори хлопает меня по плечу и улыбается, – я думал, будет хуже.

– Хуже? По-моему, Тэмми хочет свернуть мне шею.

– Именно.

– Я смотрю, ты счастлив.

– Просто Тэмми, как и я, видит, что вы хорошо общаетесь. Смотрите друг на друга и фразочками умными перекидываетесь.

– У вас массовая галлюцинация.

– Или у вас взаимное притяжение.

Я собираюсь ответить, но неожиданно замечаю, как «Додж» свирепо газует, да так, что свистят покрышки, и срывается с места. Гляжу через стекло витрины на то место, где только что стоял наш автомобиль. Трясу головой и сглатываю подкативший к горлу комок.

– Кори, – дергаю я друга за рукав, – Кори, кажется, ребята уехали.

– Что? – переспрашивает он.

– Кто уехал? – интересуется Тэмми. Когда она оказалась рядом?

– Кто-то разве уезжал? – крутит головой Джесси.

– Что вы несете? – возмущается Уильям. Мы переглядываемся и понимаем, что у нас только что угнали машину.

– Черт! – кричит Уилл и срывается с места. Бутылки с водой валятся из рук Тэмми, я стою с раскрытым ртом, а Джесси изрекает:

– Кажется, у нас проблемы.

Глава 7

Мы выбегаем из магазина. Я прирастаю к месту, увидев Уилла, который держится руками за голову и громко рычит. Он в ярости кидается на автомат с кофе и чаем. В эту минуту я вижу перед собой не прежнего нахального Уильяма Гудмена, а дикого зверя.

– Твою мать! – орет он, молотя кулаками по автомату. – Твою мать! Дерьмо!

– Уилл, прекрати! – взвываю я, но он не обращает внимания. Гляжу на Кори и Тэмзи и предлагаю: – Нужно копов вызвать, в машине наши вещи.

– Никаких копов! – возражает Уилл.

Я растерянно хлопаю ресницами.

– Ты спятил? Почему никаких копов? Кинемся вслед за грабителями? Остановим их силой мысли? Мы должны обратиться в полицию, это кража!

– Серьезно? Кто бы мог подумать, что ты такая умненькая.

– Чего ты орешь на меня? Просто достань телефон и…

– …что? – Уильям отпрыгивает от автомата и налетает на меня, словно дикая птица. Он глубоко дышит, его грудная клетка вздымается и опускается с глухим свистом. Парень стискивает зубы. – Достать телефон, набрать копов и сказать: «Эй, ребята, у нас тут угнали машину, и, кстати, проверьте бардачок и багажник, там завалялись экстази и марихуана».

– Что ты сказал? Что там завалялось?

– Что слышала, птенчик.

– Так вы не сигареты курите?

– «Так вы не сигареты курите?» – передразнивает парень и нависает надо мной. – Нет, твою мать, не сигареты, птенчик. Жизнь – отстой, сходить с ума и получать от нее удовольствие можно только под кайфом!

Я поджимаю губы. Смотрю на Уильяма, на то, как он вновь хватается за голову, и отворачиваюсь. Я знала, что он жестокий, что он легко сходит с ума и разгорается, как эпидемия, поражая всё вокруг. Но я почему-то удивлена и задета.

– Не трогай его сейчас, – шепчет мне Джесси. Он стоит рядом с Тэмми, и она тоже не произносит ни слова. Просто изучает носки своих уродских туфель. – Успокоить Уилла только у Кори получится.

Старший Гудмен размахивается, чтобы врезать кулаком по витрине, но рядом с ним возникает брат, обнимает его за плечи. Они говорят о чем-то, ветер съедает слова, я гляжу на них, и мне так паршиво.

– Только Кори, говоришь, почему?

– Семейное, наверное.

– Выходит, Уилла злить не стоит.

– Определенно. И успокаивать тоже. Я как-то раз попытался, так он мне зуб выбил.

– А мне кофту порвал. – Тэмзи ухмыляется. – Ну я ее не особо-то и любила.

Мы втроем наблюдаем за усмирением демона внутри Гудмена и молчим, потому что сказать особо нечего. С ужасом смотрю, как парень вырывается из тонких рук Кори и отталкивает его от себя, злясь, будто брат виноват в том, что случилось.

Неожиданно вся эта ситуация напоминает мне мой дом. Дни, когда мама кидалась на спину отца, лишь бы удержать его, когда тот несся в мою сторону. В детстве мне казалось, что внутри папы живет чудовище, и оно просыпается, едва я сделаю что-то неправильно или его обижу. Потом я выросла и осознала, что чудовище внутри моего отца – мой отец и никакие силы извне не завладели им. Он сам был причиной своего разрушения. Сам брал ледяную бутылку из холодильника, сам сидел в барах и приходил таким чужим, что даже незнакомцы казались мне ближе. Я ждала, что он изменится, что мне больше не придется бороться с ним, как и матери, а главное, что нам больше не придется выдумывать причины, из-за которых мы должны были его любить. Но жизнь простая до ужаса, она предсказуемая и банальная, и чудес в ней не случается. Если человек зависим от алкоголя, он и будет от него зависеть до тех пор, пока сам не решит измениться. А моего отца всё устраивало. Так что он как был мешком с дерьмом, так им и остался.

Уильям похож на него.

Эти мысли пугают меня и обезоруживают, и магия нашего с ним общения внезапно превращается в иллюзию. Мне становится тошно. Я сбежала от сигарет, от алкоголя, от безумия, которое взрывалось в глазах моего ненормального отца, когда тот хватал мать за плечи и кидал на стену. Но что я вижу? Вот оно – безумие! Кори пытается ухватиться за брата, а тот ревет, как сумасшедший.

Я поворачиваюсь к парням спиной и начинаю плестись в неизвестном направлении. Я напугана, черт подери. Знаю, это глупо, но я боюсь, ведь, кажется, я вырвалась из одной ловушки, чтобы угодить в другую.

– Эй, ты куда? Птенчик, эй!

Я прибавляю скорости. Жара неимоверная, у меня кружится голова, но я прищуриваюсь и иду дальше, надеясь вновь попасть домой. Идиотские мысли.

– Ты куда идешь? Эй! – Меня хватают за плечи. – Что такое? Куда ты?

– Отвали, Уилл.

– Что?

– Отвали, я сказала. Руки убери и иди дальше громить заправку.

– Что? – переспрашивает он и разворачивает меня к себе. Он оторопело смотрит мне в глаза, будто ни черта не понимает. – Тебе поистерить захотелось?

– Мне? – громко переспрашиваю я. – Вот это да, парень, да у тебя не все дома! Может, твои друзья не привыкли к твоим концертам, но я на такое насмотрелась. Честное слово, я всё это уже видела и знаю, как выглядит безумие.

– У меня тачку угнали!

– Ты оправдываешься? Ну что я могу тебе сказать? Такое случается, да, жизнь ведь дерьмо, как ты сказал, и повсюду куча кретинов. И да, Уилл, у нас украли не только твою тачку, но и наши вещи. И все были бы, черт подери, рады их вернуть!

– Чего ты разоралась? Жара так на тебя влияет?

– Ты так на меня влияешь!

– Плохо, значит, влияю.

– Хранишь марихуану в бардачке, серьезно? Экстази? Боже, да ты воплощение всего, от чего меня тошнит, Уильям Гудмен.

– Хватит отчитывать меня, училка, я тебе не мальчишка, на которого орать можно. У меня весьма примитивная реакция на потерю любимой машины.

– А какая у тебя реакция на потерю любимого разума?

– О боже, сразу видно, что ты помешана на книгах. Разговариваешь так, будто мы с тобой в театре играем. Ты, блин, лучше остынь и вернись к остальным, а истерики твои никому не нужны, поняла? Меня терпят, потому что я – главный. А тебя терпеть никто не станет. Уяснила?

– Угрожаешь? – спрашиваю я. – Ты угрожаешь мне, что кучка обдолбанных нариков не захочет со мной общаться? О боже, как же так? О нет, прошу, я исправлюсь, я беру свои слова обратно!

Видимо, эти слова задевают Уильяма, потому что он внезапно хватает меня на руки и перекидывает через плечо.

– Отпусти! – рявкаю я. – Черт тебя подери, Уилл, опусти меня на землю!

– Нет, птенчик, ты вывела меня из себя. Прямо сейчас я собираюсь кинуть тебя куда-нибудь с обрыва, и я бы реально кинул, если бы поблизости был обрыв.

– О, шутки отпускаешь? Но где же твое хваленое безумие? Сдулся? Больше не хочешь помолотить автомат с кофе? Он ведь так жутко тебя подставил.

– Ты невыносима!

– Но ты меня как-то несешь.

– Еще и чересчур умная.

– Отпусти! Богом клянусь, Уилл, я поколочу тебя!

– Что? – хохоча спрашивает парень. Неожиданно я вновь вижу перед собой старого Уильяма. – Можешь уже начинать. Давай! Укуси меня или что там еще у тебя в планах, птенчик.

Я безвольно повисаю у него на плече и закрываю глаза. Сил драться нет, а от жары хочется и вовсе сдохнуть.

– Ты там умерла, что ли?

– Пытаюсь.

– И как, получается?

– Пока нет.

Мы возвращаемся на заправку, Уилл опускает меня на землю. М-да, кажется, я переборщила, когда орала на него посреди улицы. Но он тоже хорош. Бил автомат! Еще и на Кори кидался. Господи, мы оба двинутые на голову, взгляды ребят – тому явное подтверждение.

– Ну, что делать будем? – спрашивает Кори. – У нас осталась только гитара.

– Всегда самое дорогое с собой носить нужно, – советует Джесси с серьезным видом и кивает, будто открыл страшный секрет. Только сейчас я замечаю, что он держит в руках инструмент. Вот это да, как чувствовал.

– Там наши документы и шмотки, – напоминает Тэмми, – куда мы без документов? И денег впритык.

– Денег нет.

Мы все одновременно смотрим на Уилла, и в животе у меня что-то скручивается.

– То есть как это нет?

– Я оставил деньги в рюкзаке, а рюкзак на заднем сиденье.

Я закатываю глаза, а Кори прикрывает ладонями лицо. Черт всех дери, мы действительно влипли. Я оглядываюсь в поисках помощи, но на заправке ни души, пустота. Лишь за прилавком в магазине стоит испуганный индус, но, видев Уильяма в гневе, он вряд ли захочет помочь.

– Давайте рассуждать здраво, мы должны обратиться в полицию, – говорю я и с вызовом смотрю на старшего Гудмена, – у нас выбора нет, Уилл.

– За решеткой тоже мало выбора.

– Скажем, что впервые видим эти таблетки! Что они принадлежат тем психам, что у нас машину свистнули, – вмешивается Кори. – Может, вообще пронесет и оправдываться не придется. Кто знает? Главное – не терять сейчас времени. С каждой секундой твой «Додж» всё дальше и дальше от нас.

– О’кей, как скажете, но если меня посадят, я выйду и прикончу вас, монахини!

– Хватит угрожать, Уилл, – отвечаю я, – в тюрьме ты наколешь себе еще несколько татуировок, поболтаешь с неудачниками об экстази. Вы найдете общий язык, я уверена.

– Ты меня реально скоро выбесишь, птенчик. Просто ненормальная девица. Кори, как ты с ней общаешься? Она же кому угодно мозг вынесет.

– С тобой общаться не легче.

– Ладно, у кого с собой телефон?

– Я свой в сумке оставила, – шепчет Тэмми.

– А у меня вообще нет телефона, – признается Джесси.

– Что? – поражаюсь я. – Нет телефона? Как же ты живешь?

– Сначала трудно было, а потом столько времени появилось. Серьезно, Реган, мы и не представляем, как долго зависаем в сетях, как много теряем. Я наконец погрузился в мою музыку, и ничто меня не отвлекало.

– Но как ты связываешься с друзьями, родителями?

– Все, кто мне нужен, рядом со мной.

Я качаю головой и перевожу взгляд на Кори. Тот шарит руками по карманам и виновато смотрит на меня. Черт, видимо, он тоже оставил телефон в машине. Гляжу на Уильяма, парень зажимает пальцами переносицу.

– Что такое? – спрашиваю я. – Ты тоже забыл сотовый в машине?

– Нет.

– Отлично!

– Я разбил его.

Я не верю своим ушам.

– Что ты сделал?

– Разбил его, когда выбежал на улицу. Вон, – он кивает в сторону автомата с кофе. На земле валяется раздолбанный телефон без признаков жизни. – Паршиво, верно?

– Уилл, что еще ты сломал, говори сразу. Может, и оставшиеся деньги ты порвал в порыве страсти?

– Нет, их, к счастью, у меня под рукой не было. Да и что толку от моего телефона? Там и баланс нулевой, наверное.

– Наверное?

– Точно. Так понятнее?

– Ладно, держи, – я достаю телефон из кармана шорт и протягиваю его парню. – Что бы ты без меня делал, котик?

Мы прячемся в тень и глядим вдаль. Кто бы мог подумать, что такое случится? Я и не представляла, что иногда машины воруют средь бела дня. Это же сумасшествие.

Неожиданно Уильям усмехается и опускает руку с телефоном. Я вопросительно смотрю на него.

– Что такое?

– Проблемка небольшая.

– Какая?

– Телефон заблокирован. Женщина с писклявым голосом убедительно попросила меня пополнить баланс.

Я пялюсь на Уильяма, ничего не понимая. Что? Денег на счету нет? Как? Тэмми тихо ругается, а Кори закрывает руками лицо.

– Мы пропали.

– Ты серьезно? – Я подхожу к Уиллу. – Попробуй еще раз.

– Я не шучу.

– Что теперь? – интересуется Джесси. Бонд плюхается на асфальт и вытягивает волосатые ноги. – Я бы написал об этом песню, ребята, честно.

Тэмзи падает рядом с ним, кладет голову на его плечо. Ее бирюзовые волосы каскадом свисают вниз. Она усмехается:

– Таких песен навалом, Джесси.

– Телефон должен быть на заправке, – говорит Кори, – спросим у продавца.

Мы забегаем в магазин, колокольчики звенят над нашими головами. Индус в ужасе отпрыгивает назад.

– Я тут не делать ничего, я тут не виноват.

– Где телефон? – холодно спрашивает Уильям, и от его голоса даже у меня волосы встают дыбом. Глаза у парня темнее тучи. – Ты меня слышишь?

– Я не хотеть! Они появиться, но я не хотеть ваша была плохо.

– Просто. Дай. Позвонить.

– Телефоны не работать уже четыре месяц, мой начальника приезжать, но ничего не изменил, я не виноват, я работать, а своего телефона нет у меня. Я продать его в рынке!

Уилл размахивается, ударяет кулаком по прилавку и опускает голову, волосы падают на его загорелое лицо, а мне хочется, чтобы он посмотрел на меня и успокоился.

– Идем, попытаемся поймать попутку, доедем до следующей заправки, может, там найдем телефон. – Я глажу его по руке. – Слышишь?

Парень переводит на меня взгляд и кивает. Мы медленно выходим, дверь со стуком захлопывается, и перед нами открывается вид на бесконечное шоссе, уходящее далеко за горизонт, тянущееся, словно ленивая змея, вдоль золотисто-рыжих полей.

Под безжалостным солнцем время тянется несоизмеримо долго. Асфальт то гуляет, то плавает, и мысли возгораются от немыслимой температуры, как и терпение, которого становится всё меньше и меньше. Мимо нас проносится несколько машин, никто даже не смотрит на нас, а если и смотрит, то прибавляет скорость, ведь вид у нас явно отталкивающий. Я машу руками, как ненормальная, а Тэмми выбегает на дорогу, но нам не удается никого остановить, как мы ни стараемся. Уверенность в том, что кто-то поможет нам, быстро тает, и на ее место приходит банальная злость на род человеческий, на жару, на всё, на что только можно злиться, и бесит даже асфальт, даже небо над головой, даже лица друзей, даже собственное лицо.

Я ложусь на разделительную полосу. Волосы разлетаются вокруг моей головы, поблескивают, словно в них вплетены золотистые нитки. Закрыв глаза, я жду непонятно чего: машины или смерти.

– Интересно, – протягивает Тэмзи и ложится рядом, – думаешь, сработает?

– Похоже, что я думаю?

Мы одновременно усмехаемся. Измотанные и уставшие, мы перестаем друг друга ненавидеть. Всегда у нас так: то бросаемся громкими словами, то не можем из себя и звука выдавить; то хотим разодрать в клочья, то прижать к себе изо всех сил. Я думаю, «подростковый максимализм» – понятие, относящееся ко всем людям, просто взрослые не хотят признавать, что тоже мечутся, понятия не имея, что им нужно. Это ведь как-то несолидно в сорок шесть мечтать о безумствах и побеге, но это не означает, что по ночам им не снится, как они сходят с ума, носятся по городу и хохочут даже тогда, когда хохотать не над чем; как они теряют рассудок. Наутро они мамы и папы, такие серьезные и опытные, а потом вдруг улыбка мелькает у них на лице. Ты спрашиваешь, в чем дело, они отвечают: «Ни в чем». Но на самом деле в голове у них мелькнула мысль, как классно было бы нестись наперегонки с ветром по дороге и держать за руку парня или девушку мечты, с которыми родители никогда не позволили бы встречаться.

Неожиданно по другую сторону от меня ложится кто-то еще. Оборачиваюсь и вижу Кори. Он улыбается.

– Мы решили вам помочь.

Рядом оказываются Уилл и Джесси. Мы лежим на горячем асфальте и, похоже, сходим с ума. Солнце издевается над нами, липнет к коже. Закрываю глаза и слушаю, как свистит в ушах ветер.

Тут до меня доносится дикий визг тормозов. Я резко приподнимаюсь, и у меня перед носом оказывается чье-то недовольное лицо. Темнокожий мужчина в ярости машет руками.

– Чего вы устроили? Вы спятили? – кричит он. На голове у него соломенная шляпа, и я, как ни стараюсь, не могу воспринимать его всерьез. – Вы смерти ищете?

– На самом деле мы ищем машину, – говорит Кори, щурясь от солнца, – вы нас не подвезете?

– Что? Парень, да вы тут перегрелись, что ли? Что творите, что выдумали!

За спиной мужчины стоит огромный пикап. На переднем сиденье с вытаращенными глазами сидят мальчишки, такие же темнокожие и худые. Два брата, скорее всего. Я робко машу им, не зная, что еще сделать, чтобы они прекратили пялиться.

– Вы чего на дороге валяетесь? – спрашивает мужчина с южным акцентом. Звуки он растягивает и необычно приглушает. Я поднимаюсь и отряхиваю шорты. – Больше ни до чего не додумались?

– У нас машину угнали, – говорю я, – мы уже битый час голосуем, но никто на нас не обращает внимания, телефона у нас тоже нет.

– И это оправдание, зеленоглазка?

– Пожалуй.

– Куда вы идете?

– Нам все равно куда, – сообщает Уилл и пожимает плечами, – мы заплатили бы, но у нас нет денег, они остались в машине.

– Нужны мне ваши деньги, – ворчит мужчина и машет большой ладонью, – я всё понимаю, но лежать на дороге… Что в головах у детей сейчас? Я вас чуть не переехал, а вы, оказывается, помощи искали. На небе, что ли? Садитесь уже, запрыгивайте в кузов, и вперед со мной пусть кто-то сядет, я мальчишек назад закину.

Мы с Кори садимся вперед, а Уильям, Тэмзи и Джесси устраиваются в кузове вместе с сыновьями незнакомца. Пикап заводится со второго раза, рычит, будто дикий зверь, и вяло трогается с места, будто его нагрузили камнями. Осматриваю приборную панель и невольно улыбаюсь, заметив хаотично приклеенные снимки. Их много, и люди на них такие счастливые, что я сомневаюсь, можно ли такими быть.

– Это моя жена, – поясняет мужчина, заметив, что я разглядываю фотки. – Барбара – красотка, верно?

– Да, она очень милая.

– Сумасшедшая женщина была, фурия, я поседел из-за нее в восемнадцать! Хотя я не жалуюсь ни в коем случае, она была для меня всем.

– Простите.

– За что? Лучше бы извинились за то, что я едва преступником из-за вашего безумия не стал, я ведь соблюдаю закон, богом клянусь! Мне еще сыновей растить, куда мне сейчас в тюрьму, вот скажи, зеленоглазка?

– А куда вы едете? – спрашивает Кори.

– В Тайрон через Брадфорд.

– А сколько километров от Брадфорда до Сиракьюса?

– Сто пятьдесят примерно. Собрались в Сиракьюс? Могу высадить вас в Брадфорде.

– Собирались, пока у нас не угнали машину.

– Сейчас по радио только и орут, что о мошенниках. Куда вы смотрели? Детишки, не знаете ничего об ответственности, верно? Я шучу, можно ведь пожаловаться, сказать, что я побольше вашего в жизни понимаю. Старость – она такая, вредная и капризная.

– Но вы ведь нас подобрали! Не испугались, что у нас намерения нехорошие.

– Я плохих людей сразу вижу, вы не мошенники, вы подростки. В этом тоже мало хорошего, подростки сейчас такие, что общаться с ними трудно, но вы не показались мне опасными, растерянными, скорее, и безумными.

– Спасибо, – искренне благодарит Кори, – мы думали, никто не остановится.

– В этом проблема нашего времени. Нет, я серьезно! Люди считают, что чужие проблемы их не касаются. Как по мне, о характере человека нужно судить по тому, как он относится к тем, кто ничем ему помочь не может, и к тем, кто ответить ему не в состоянии. Я вас не знаю, но остановился, потому что помочь – долг любого человека.