Текст книги "Стадия зеркала. Когда женщина знает, чего хочет"

Сделайте мне счастливо

Не знаю, к радости или к сожалению, но в вопросах любви и счастья нет в мире более наивных существ, чем женщины.

Мало того что мы верим мужчине, мы еще верим всем тем, кто сулит нам «суженого», «ряженого», «вернуть», «отбить», «приворожить», покупаемся на посулы «вечной молодости и счастья» и, отдавая дань современным веяниям, ищем «внутреннюю гармонию». Я знаю взрослых успешных женщин с несколькими образованиями, которые с серьезным видом ходят к подозрительным особам с сильно подведенными глазами и именами вроде Магдалены или Зорастрианы, принимают участие в ритуальных распитиях кофейных напитков, а потом часами глубокомысленно смотрят в оставшуюся на дне грязь. Наконец Магдалена трагическим басом произносит: «Вижу другую женщину!», указует на какую-то слизь на краю стакана и погружается в сосредоточенную печаль, прерываемую душераздирающими вздохами. И хорошо, если бы это был кружок по интересам, мало ли закидонов на земле, но нет, за удовольствие покопаться в кофейной гуще надо платить. И вы выкладываете Магдалене Брюс, а по паспорту Машке Брусникиной, круглую сумму, причем делаете это наверняка с большим удовольствием и, что еще важнее, с огромной надеждой.

Мне всегда было интересно, почему одни, когда им говорят, что у них засорилась чакра сахасрара, мрачнеют, начинают пить укропный отвар и всячески чиститься, а другие выразительно крутят пальцем у виска и продолжают заниматься своими делами. Конечно, в мире есть много того, что нам и не снилось и в голову до поры до времени не приходило. Ну что знала морально и психологически устойчивая Вероника Степановна о динамической медитации, ауросоме или бессознательной проекции, пока Толик Кучерявый не кинул ее с тремя детьми и без всякой материальной поддержки? Правильно, ничего. Зато теперь ей только покажи фотографию подлеца, она с первого взгляда скажет, где сейчас пасется эта ошибка природы и что его ожидает в ближайшие несколько лет. И ведь права будет – к гадалке не ходи!

Так и большинство из нас более или менее сносно коптит небо до тех пор, пока не происходит какой-то катаклизм, справиться с которым собственными силами не представляется возможным. Так, расставшись с мужчиной, мы начинаем активно искать или нового мужчину, или нетрадиционные способы борьбы с депрессией, хандрой, неверием в себя и свою судьбу. И тут наступает звездный час армии платных специалистов. Я думаю, что по масштабам она сопоставима с рынками оружия и наркотиков. В мире несчастных людей много больше, чем счастливых, и мало кто из несчастных не мечтает за умеренную плату в корне изменить свою жизнь. Все хотят примерно одного и того же – душевного спокойствия, счастья, благополучия, достатка, большой и светлой любви, на худой конец просто мужа – и с радостью тянутся ко всем тем, кто им эту радость обещает. И неправду говорят, что многие люди глупеют от счастья – еще большее их число глупеет в погоне за ним.

В разное время я, разделяя чужие и свои печали, посещала сомнительные движения, объединения и организации, призванные восстанавливать справедливость и чистить замусоренные кармы. Поскольку в этих вопросах я скептик и циник, каких свет ни видывал, затащить меня во всевозможные «Пути к свету» и «Дороги к себе» было крайне проблематично. Собственное разбитое сердце я всегда предпочитала латать по старинке – с помощью тренажерного зала, продолжительного путешествия и/или нового любовника. Сдавалась я только под несокрушимыми аргументами вроде того, что «как можно отказываться сходить посмотреть на что-то новое, это же страшно интересно». Спекулируя на моем любопытстве и любознательности, меня запихивали в автомобиль и возили по тайным адресам. В принципе подруги молили меня об одном: «Молчи! Что бы ни происходило, сиди и помалкивай!» Я молча слушала наставления, но обещать ничего не могла.

В одном пункте счастья на меня зачем-то пытались покапать воском, от боли и неожиданности я вспомнила ровно те слова, которые, видимо, в хлам разбивали всю позитивную энергетику, годами копившуюся в помещении с голубыми стенами. Естественно, меня вывели с позором, а подруг вынесли с инфарктами. Я не сопротивлялась. Меня только интересовало, будут в забегаловке с испорченной аурой делать капитальный ремонт или нет. Я искренне желала, чтобы проходимцы влетели на бабки и перекрасили стены в приличный цвет.

В другом заведении три женщины, похожие на сытых кошек, ждущих свою мышь, продавали разноцветную маслянистую жидкость, разлитую по флаконам. Поначалу идея мне понравилась. В помещении хорошо пахло, было тепло, светло и весело, со мной долго возились, а кто же этого не любит! Спрашивали о том о сем, внимательно слушали, записывали ответы. Естественно, от такого обращения я вошла во вкус. Мне предложили подобрать себе «свои» склянки и так нахваливали мой выбор, что я засомневалась в искренности всего происходящего. Однако «кошки» с такой любовью смотрели мне в глаза и так убедительно доказывали, что смазывание висков зеленой жидкостью в корне изменило их судьбы, что я сдалась. На выходе из моего кошелька в «кошачью» кассу веером полетели денежки, я с отчаянной радостью обратила внимание, что их как-то слишком много туда летит, но окончательно пришла в себя только дома. С недоумением я рассматривала батарею разноцветных флаконов, радужные фотографии моих внутренних органов, пустой кошелек, восторженные глаза подруги, которая натерлась уже всеми жирами, распустила антенны и ждала сигналов из космоса. Волшебные флаконы так и полетели в форточку. Надо ли говорить, какими словами я вспоминала тех «кошек», когда дурман окончательно развеялся и я пришла в себя!

Вообще-то моя нелюбовь к всевозможным полуоткрытым, полузакрытым и засекреченным организациям, развивающим дух и тело, сформировалась еще на заре туманной юности. Тогда несколько моих знакомых, красивых и умных молодых людей обоего пола, ходили, одурманенные сайентологической белибердой. Их восхищение идеями Рона Хаббарда было столь велико и простодушно, что я согласилась сходить с ними на очередную лекцию. Посещение закрытого мероприятия произвело впечатление. Я в изумлении слушала энергичных лекторов, которые с энтузиазмом первооткрывателей рассказывали почтенной публике о бессмертной душе и неограниченных возможностях человека, так, словно Христа и Будды просто не существовало в природе и все эти духовные и этические закрома обнаружились только с приходом загорелого лидера религиозного новообразования. Тогда-то, глядя в преданные и уже чем-то просветленные глаза окружавших меня мужчин и женщин, я затосковала.

Мою тоску и желание побыстрее смыться из этого центра нечистого разума подогревало не только то, что я слышала, но и то, что я видела. Собравшиеся были разделены на учеников и преподавателей, на группы и подгруппы. Они что-то говорили, ходили от стенки к стенке, напряженно всматривались в лица друг другу, кто-то мычал, кто-то колотился в страшном танце в коридоре, и было похоже, что тут все или под газом, или в отключке. Вскоре я почувствовала себя единственным нормальным человеком, и это притом, что в близких кругах заговаривают о моей нормальности, только когда хотят как следует посмеяться. Короче, вволю насмотревшись на жующих и мычащих, я поспешила из зачумленного пространства.

Спустя годы судьба продолжала испытывать меня на прочность. Теперь в силу разных обстоятельств мы с друзьями оказались перед кривым и косым зданием с лакированной табличкой на входе. На табличке было написано что-то вроде: «Три капли росы, которые в ясный утренний день упали с цветка лотоса и превратились в теплый ласковый дождь». В восточном варианте название экономно занимало ровно три развесистых иероглифа. У меня как-то нехорошо заныло под ложечкой, но подруги затолкали меня внутрь. Мы разулись, переоделись и оказались в зале размером с мою кровать.

В соответствии с беглым инструктажем, полученным нами в бамбуковом предбаннике, нам гарантировали, что в результате занятия под руководством опытного мастера-инструктора-психолога-духовника-наставника-востоковеда и прочее, прочее, прочее за наши деньги наша же духовная энергия будет приведена в гармоничное и боевое состояние, печали и тревоги отступят, а подкопченная дурными мыслями и делами аура очистится. Тут же выправятся отношения с врагами и обидчиками, а также с родителями, детьми и ушедшими налево супругами. Должники раскошелятся, и новые предложения от жизни не заставят себя ждать. «Ловко, – подумала я, – ничего не забыли». И отправилась очищаться и восстанавливаться.

Женщина в одежде китайского безработного мне сразу не понравилась. Я в принципе была не против поплакать, глядя на свечу, и подумать о своем прошлом и будущем, но тетя с ходу так окрысилась на то, что снятая обувь в беспорядке скопилась перед дверями в ее святилище, что я умоляюще посмотрела на подруг. Они были безжалостны. Ни они, ни я еще не понимали, куда попали.

Поначалу происходящее даже заинтересовало меня своей обезоруживающей нелепостью. Не знаю, может, меня подводит умение наблюдать за жизнью со стороны, но, когда взрослых и вполне половозрелых людей выстраивают в «ручеек» и направляют восьмерками бегать по крошечному помещению, чтобы «освоить пространство», я радуюсь от души. Последний раз я так веселилась в детском саду, но в тех стенах заливистый смех был всем на радость, здесь же в ответ на мои похохатывания на меня смотрели с осуждением. Все было очень серьезно, и только одна я этого не понимала. После того как мы вытерли бока друг о друга и о стены, тетя-гуру, видимо, посчитала пространство достаточно освоенным и усадила нас кружком. Бывалые достали карандаши и блокноты, и я поняла, что нас ждет теоретическая часть.

Справедливости ради надо сказать, что сама по себе эзотерика – мощная сила. Суть большинства учений сводится к тому уверенному распознаванию плохого и хорошего, о котором мы все прекрасно знаем, просто иногда умудряемся позабыть. Кроме того, важную роль играет мистическая составляющая, отсылающая к древним и тайным учениям. Вот тут-то и расставлены невидимые ловушки. Кому не хотелось бы приобщиться к эксклюзивным знаниям, недоступным простому обывателю? Какой юный романтик не мечтает стать магом и чародеем? Какая обманутая женщина откажется гармонизировать свою внутреннюю сущность с неблагоприятными внешними обстоятельствами да еще с благородными целями – создать семью, родить детей, встретить мужчину и обрести с ним любовь и счастье? И, понятное дело, когда тебе авторитетно внушают, что все происходящее с тобой не случайно, ты постепенно начинаешь верить, что и на капот машины тебе нагадили с каким-то высшим смыслом. Ты убеждаешься, что однозначно профукиваешь свою жизнь, не используя атомный потенциал, заложенный в тебя природой. И твое счастье, что по воле судеб ты попала именно в то место, где из полуфабриката сделают настоящего человека.

В нашем случае начали издалека. Наша госпожа обладала явно отрицательным обаянием, но пользовалась им мастерски и на полную катушку. Для начала, косясь в мою сторону, она напомнила тем, кто расслабился и забыл, что наше совместное времяпрепровождение – это вам не поход в консерваторию. Все бездельники, волею случая, оказавшиеся здесь и сейчас, – суть избранные, любезные судьбе и универсуму личности, привилегия которых находиться в безопасном месте, пока весь остальной кривой и косой мир катится в пропасть, разваливаясь по дороге. Нам был бегло явлен экскурс по основным этапам развития человечества, несколько расходящийся и с теорией Дарвина, и с библейскими хрониками одновременно. Затем последовала впечатляющая оценка плачевного настоящего и сразу следом – перспективы, где основной массе населения планеты были уготованы второстепенные роли без слов, а вот собравшимся явно светило большое будущее и зрительские места исключительно в первых рядах.

Я забеспокоилась. Несмотря на бодрый тон и сладкий елей, распространявшийся по крошечному помещению и оседавший на наши уши, здесь явно что-то было не так. Женщина вещала, внимательно и проникновенно заглядывая в глаза каждому, а собравшиеся, в массе своей, следили за предводительницей с обожанием и восторгом. Кто-то что-то так неистово записывал в тетрадки, что рвалась бумага и трещали карандаши. Добавляя абсурдных штрихов происходящему, собравшиеся по очереди молча подходили к гирлянде колокольчиков и встряхивали ее, очищая звуком все еще чем-то замусоренное пространство. Я тоже подошла. Дернула за веревочку, колокольчики звякнули, я постояла, ожидая благодати, ничего не почувствовала и дура дурой вернулась на свое место, понимая, что оно у меня может быть где угодно, только не здесь.

Потом все стало совсем плохо. Повинуясь принципу, объявленному теткой «принципом случая», все разбились на пары и расселись по углам. Это на йоге в подобном положении мы тянули друг друга в поперечный шпагат, здесь надо было раскрывать душу. Поскольку я не понимала, с какого перепугу мне надо ее раскрывать худой женщине с толстыми щиколотками, я быстро провалила задание и предоставила слово своей визави. Она радостно затараторила о некоем проблемном Лелике семнадцати лет, а я с чистой совестью принялась рассматривать собравшихся. И опять я видела женщин со светлыми взорами и мужчин с мужественными лицами.

Я вспомнила свою знакомую, хорошую добрую девочку, которая под грузом невыносимых отношений с мужчиной прибилась к группе таких же просветленных товарищей. Для понту ее долго не хотели брать, потом все-таки взяли, но объявили, что теперь она никто и звать ее никак, что она полное ничтожество и должна это осознать, принять и смириться. Девушка, даром что была из хорошей семьи, растила дочку и защитила кандидатскую диссертацию по филологии, решила идти до конца и послушно принялась «работать с гордостью». Она тихим и ровным тоном без всякого возмущения рассказывала нам, как на «занятиях» их связывают и вывешивают с восьмого этажа, изгоняя пороки и открывая новые горизонты сознания. Как они крутят воображаемым хвостом, представляя себя богинями-ящерицами. Как за неимением ЛСД занимаются холотропным дыханием и что потом с каждым прошедшим «второе рождение» происходит. Я слушала, слушала, и все больше понимала: что русскому хорошо, то немцу смерть. И думала, какое мужество надо иметь, чтобы позволить себе быть самой собой, а не жить под чью-то дудку, какой бы авторитетной и спасительной она ни казалась.

Да, жизнь идет, и мы, к сожалению, не всегда становимся лучше. Возможно, от некоторых врожденных или приобретенных несовершенств было бы неплохо избавиться, а какие-то совсем не лишние подправить и отреставрировать. Дома, с родными, близкими, в одиночестве, с книгами, в пути-дороге, как угодно, но не под руководством в нашем случае чужой тети, которая, войдя во вкус, обходила паству, заглядывала своим натренированным взглядом в глаза и кричала: «Откройте свои души! Откройте!»

И, пока в моей запечатанной и заколоченной душе в ответ на такую дешевую театральную бесцеремонность ширилось и росло возмущение, собравшиеся с энтузиазмом открывали и выворачивали, им явно было тесно в предложенных рамках и хотелось чего-то большего – прыгнуть с балкона с закрытыми глазами, квартиру продать, с мужем развестись, бросить машину, работу, любимую собаку и прочее, прочее, прочее…

Было очень грустно. Очень хотелось, чтобы все эти женщины со светлыми взглядами, как и моя знакомая, все-таки нашли свое счастье. И чтобы оно имело вид простого любящего парня, а не абстрактного «высшего смысла». И чтобы мужественные мужчины зажили уже, наконец, своей головой и отказались от преследования образа мудрой матери, которой им до такой степени не хватало в жизни, что любая мало-мальски харизматичная и предприимчивая особа была в состоянии восполнить пробел и стать «мамой» для чужих, в сущности, людей. И чтобы все прочитали несколько книжек и познакомились с Зигмундом Фрейдом и академиком Павловым, чтобы по крайней мере иметь представление об авторстве базовых идей и мыслей.

В перерыве я спросила девушку-красавицу с русыми косами, насколько они доверяют своей тете. «На все сто!» – с энтузиазмом поэта Бездомного отозвалась красавица. «А если она вас заставит в форточку прыгать, прыгнете?» – спросила я. «Прыгнем», – последовал спокойный и серьезный ответ. Стало совсем грустно. В общем, уходили мы, путаясь в своих и чужих лаптях, утирая слезы, набежавшие то ли от продолжительного пожирания взглядом свечей, то ли от понимания того, что если кого-то судьба и случай по праву прибили на этот праздник жизни, то мы явно оказались лишними.

Я счастливо вернулась в мир заурядных и бесперспективных людей, которые не умеют двигать взглядами камни и не готовы за умеренную плату переродиться еще при жизни. Признаться, после посещения этой расчудесной организации я долго не могла успокоиться. Да, я восхищаюсь даосами, зачитывалась в свое время Кастанедой, уважаю технику медитации, имею карты Таро и верю в то, что у меня есть душа. Люблю все новое и стараюсь уважать потребности окружающих, какими бы странными они порой ни казались. Жизнь меня уже не раз научила, что программа счастья у всех ручной сборки. И если кому-то нужна тетя с колокольчиками, чтобы чувствовать себя счастливым, успешным и не таким, как все, – то и колокольчик ему в руки. Но чувство досады не отступало.

Я же понимала про саму себя, что, как бы я ни топорщилась и ни щетинилась, меня мотало по всем этим институтам счастья не от хорошей жизни. И где-то в глубине души я все-таки надеялась, что эта тетя или тот дядя доходчиво объяснят мне, в чем я была не права, какая я хорошая, в каком направлении мне надо думать и что делать, чтобы набраться космических энергий и войти в полосу устойчивого и продолжительного счастья. И никто, кроме меня, не виноват в том, что я наивна, как голубь, и готова верить в разноцветную воду, магические кристаллы и холотропное дыхание, которые вместе или по отдельности в состоянии привести мою душу в равновесие, мысли в порядок и мужчину в дом.

Меня тянет к новым знаниям и людям, но, видимо, я не до такой степени несчастна, чтобы заталкивать в себя все подряд без разбору. Меня насторожило, что моя знакомая девушка-красавица легко и без сожалений распрощалась со своим кружком, в котором воспитывала покорность и смирение, как только встретила свою любовь. И не она одна. Подобное бегство с кораблей просветления происходило сплошь и рядом. Нет, конечно, попадались упертые и бесконечно одинокие личности, которые прорастали на новом месте, и было им от этого счастье, но были и другие, те, кто, найдя себя в семье, любви или работе, погружались с головой в реальную жизнь, предпочитая ее эзотерическому дурману.

Согласна, если по каким-то причинам вам не удалось найти или построить простое человеческое счастье, а кто-то обещает, что, научившись вращать воображаемым хвостом, вы получите и его, и многое другое, дальнейшее – вопрос веры. Верите, что зеленая вода помогает – она будет помогать. Полагаете, что, концентрируя внимание на предмете, рано или поздно сдвинете его с места, значит, так тому и быть. И мир полон незаурядных и экстраординарных явлений и личностей. Кто-то читает текст с завязанными глазами, кто-то медитирует на морозе так, что под ним снег тает, а кто-то с помощью щелчков и свиста разговаривает с пришельцами…

Идеального мира не существует, а представление о счастье и пути к нему у каждого свои. Про себя могу сказать, что индустрия счастья явно без меня не развалится, надеюсь, что и я без нее счастливо проживу.

Дом моей мечты

Прогуливаясь вечером по городу, я очень люблю заглядывать в освещенные окна домов. Ничего не могу с собой поделать, мне страсть как интересно, что происходит в квартире на последнем этаже пятиэтажного панельного дома, как устроен быт в апартаментах большого современного гиганта из стекла и бетона, чем живут люди в сталинском особняке и почему в подъезде напротив до пяти утра не гаснет свет на кухне.

По самым скромным подсчетам, мы проводим больше половины своей жизни дома, и, посетив ту или иную жилплощадь, можно составить устойчивое представление о ее хозяевах. Не зря Синяя Борода наказал молодую любопытную жену, вопреки запретам шаставшую по его тайным комнатам. И пусть та каморка с мертвыми женщинами была скорее метафорой мужского подсознания, куда уж точно не след лазать юным дамам, все равно нечего рваться без приглашения за закрытые двери, можно узнать много лишнего.

Когда по долгу службы я договариваюсь об интервью, я не настаиваю на встрече в квартире, особенно если человек известный и уж совсем наверняка если он принадлежит к артистическому миру. Раньше я не понимала почему, ведь – см. выше – именно жилище может много чего рассказать о своем владельце, а потом стало ясно, что как раз этого-то и не хочется. Я не хочу разоблачений. Любой, сидя в кафе, потягивая мохито и разглагольствуя о себе и своей жизни, имеет шанс создать тот образ, который ему нравится. Будет он скучен и правдив или получится сочинить красивую легенду – неважно. Но если мне хочется попасть к кому-то домой, значит, человек меня по-настоящему зацепил.

Я чрезвычайно чувствительна в вопросах дома, быта и семьи, поэтому те, для кого дом – это всего лишь возможность завалиться поспать и девушку привести, вызывают у меня одновременно и жалость, и зависть. Потому что, с одной стороны, страшно грустно, имея возможность, не иметь стимула вдохнуть жизнь в свое жилище, с другой – подобная позиция гарантированно защищает от прогрессирования мещанства и прямо-таки транслирует внутреннюю независимость и свободу от внешних условностей. Но есть и те, кто умеет находить золотую середину между бронзовыми канделябрами и газетами вместо обоев.

Я помню одну такую квартиру в Питере. Матрас лежал-таки на голом полу. Телевизора не было, его заменял медитативный вид на Неву, который заслуженно стоил отдельных денег при покупке жилья. Был копеечный белый кокон-плафон из IKEA, красная кофеварка на подоконнике, книги, составленные в башни от пола до потолка, и вечно голодная анорексичная черная кошка Эльза. Нет, ну были еще, конечно, и галстуки в шкафу, и зубная щетка в ванной, и тарелки зеленого цвета работы неизвестного мастера из Сванетии. Однако безусловными ценностями этого дома оставались блоковский профиль хозяина, его радушие и долготерпение. Там были разговоры о психоанализе, шизофрении, Фрейде и будущем человечества, очень много красного вина и сигареты на балконе. Вечера затягивались, переходили в ночь и растворились в лучах рассвета, но никому не хотелось ни спать, ни уходить из этой квартиры.

Было еще одно чокнутое жилище в Вене, где в большой комнате стояли… два рояля. Больше в ней не было ничего. За стеной – микроскопическая спальня ровно для кровати и чтобы ноги было куда поставить, рядом кухня с холодильником-мини-баром, по моим прикидкам, стибренным из дешевой гостиницы из-под носа зазевавшегося портье, и электроплиткой «помоги себе сам» с вечно искрящим проводом. И тоже засасывало это место, как волшебная трясина. Может, потому что старые Блютнеры под умелыми руками пели, как соловьи, может, еще почему-то, но факт – мы все, как продавцы на арабском рынке, приносили с собой коврики и подушки, чтобы было что подложить под задницу, и сидели до глубокой ночи. Пили вино, слушали Моцарта и Брамса, и жизнь казалась такой легкой, такой бесконечной и многообещающей.

Конечно, атмосферу всегда создает и поддерживает хозяин. В другом доме все было идеа-а-ально, прекрасный ремонт, пара подлинников в позолоченных рамах, стеклянный потолок в оранжерее, сочетавшиеся друг с другом цветом и характерами собака и кошка и во всех отношениях достойная семейная чета, но не о чем было поговорить и не за что толком выпить. Не тянуло теплом из электрического камина, и, похлебав дорогих харчей и отдав дань уважения хозяевам, народ, стараясь спешить не слишком откровенно, вскоре покидал безжизненные хоромы. Почему? Потому что вроде все было, а души не было.

А в другом доме, избушке на краю елового леса и земляничных полян, души было побольше, чем в ином человеке. И окна там были в резных наличниках, и дверь закрывалась на остроносый крючок – никакой тебе пультовой охраны. Деревянный пол пел и скрипел под босыми ногами. И настенные часы были с гирьками и полоумной кукушкой, каждые пятнадцать минут вылетавшей из своего гнезда с таким ужасом, словно кто-то хватал ее за хвост. И чуть влажные подушки, раздувшиеся от пера и пуха, в которые ты проваливался бесконечно, до самого утра и истошного петушиного крика. И чай на земляничных листьях из небольшого подкопченного самоварчика на кухне. И ароматные кучи грибов и яблок на пожелтевших газетах по столам и «шифонэрам». И молодая бестолковая кошка на видном месте, которая на мышей не отвлекалась и явно готовила себя к какой-то совершенно другой жизни, целыми днями намывая розовым язычком свои серые полоски. И ведь, страшно сказать, там были и кружевные салфетки на подушках, и неистребимый ковер с оленями на стене, и полудохлая лампочка Ильича на шнурке, и сортир в огороде, и рукомойник на гвозде, и все равно, ничто не доставало ни печалью, ни пошлостью. Легкая грусть и комариный звон подступали в предзакатных сумерках, собаки лениво брехали где-то на краю света, и до сих пор, невыветрившиеся из подсознания, напоминают о себе и густой запах коровника, и аромат теплого парного молока из бидона, и сладость земляничного варенья из надтреснутой «хрустальной» розетки.

К сожалению, обычно в своих домах и квартирах мы не наслаждаемся, а функционируем, живем, едим, спим, порой пускаем пыль в глаза окружающих. Ле Корбюзье называл дом «машиной для жилья». Такой подход меня не вдохновляет. Так же, как одежда – возможность прикрыть наготу, машина – способ передвижения, квартира – место, где можно на время бросить кости и отдышаться. В Японии эту мысль довели до совершенства, распространив в индустриальных и деловых районах номера-чемоданы, в которые можно втиснуть свое тело и дать ему несколько часов сна. Понятное дело, никому и в голову не придет украшать такой чемодан репродукцией Кацусики Хокусая или ароматическими свечами.

В этом смысле худшее зло – это съемная жилплощадь, на которую всем наплевать, и жилплощадь, до которой никому просто нет дела. Конечно, здесь все зависит от домовладельца и его представлений о необходимом и прекрасном. Некоторые личности в состоянии обычное купе превратить в уютную берлогу, а у их антиподов, которые имеют все, включая, прости господи, кольца для салфеток, дом так же пуст и неуютен, как автобусная остановка ноябрьским утром. Минус съемного жилья в том, что оно чужое и непостоянное. Жилец думает: «Ну и на фиг мне возиться с новыми обоями, перекрашивать входную дверь и намывать окна, если через пару месяцев я все равно отсюда съеду?» Понятное дело, что никуда он не съезжает ни через пару месяцев, ни через пару лет и продолжает пользоваться кривыми хозяйскими вилками и вешать шляпу на ржавый гвоздь. От посещения его берлоги с души воротит, и каждый раз, покидая подобные заплеванные помещения, я думаю, как же мало людей, чья природная харизматичность настолько велика, что они могут выложить обед на газету и никто не обратит на это внимания.

Но, поскольку все в мире находится в равновесии, другой жилец наверняка прикидывает с точностью до наоборот: «Почему я целых два месяца должен жить в хлеву?», берет пару баллонов автомобильной краски цвета меди и за полдня превращает рассохшиеся двери в антиквариат, а из его туалета, полного несовершенств, но выкрашенного в глубокий кобальт, иные бездельники часами не выходят, списывая все на желудочные возмущения. Но мы-то знаем, что, сидя там, эти эстеты мечтательно рассматривают неровные стены восхитительного цвета и получают свое удовольствие.

И ведь дело не в дизайне, а в отношении. В кругу моих знакомых циркулирует история «о самшитовой (самшит – вечнозеленое растение) палочке». Однажды в непогожий день у некой красавицы испортилась машина. Автомобиль встал посреди дороги, чихнул, фыркнул, и заниматься бы девушке эвакуацией под дождем, если бы мужчина средних лет и приятной наружности не вызвался помочь. Для порядка посмотрев под капот и на двигатель, он объявил ситуацию безнадежной, посадил девушку в свой лимузин и довез до ее порога. Там, естественно, она в качестве благодарности пригласила домой руки вымыть, дух перевести и чашечку кофе выпить. Ну, любому понятно, к чему дело шло, однако вышло все совсем иначе. Мужчина, кстати, женатый, может, на что-то и настроился, но, сидя на кухне и потирая свежевымытые руки, вдруг заметил, что женщина помешивает кофе в турке самшитовой палочкой. И так ему это понравилось, такое он увидел пронзительное отношение и к напитку, и к жизни, что у него дух перехватило. Впечатленный и растроганный, он вскоре красиво ушел от жены и сочетался законным браком с так и не понявшей, отчего на нее такое счастье свалилось, женщиной с фантазией. Так, оказалось, что бытие и в мелочах определяет сознание, а порой и семейное положение.

Наслаждаться жизнью в идеале можно и нужно везде и всюду, но если в самолете, за рабочим столом и в очереди в музей наслаждаться бывает довольно проблематично, то почему бы не делать это в одном проверенном месте на земле – в своем доме? Потому что если не там, то где же? И, если кто-то любит высокие, белоснежные, пышно взбитые перины и не боится своих желаний, у него оказывается на одну радость в жизни больше. Пока он вкалывает на своих рудниках и ворочает трастовыми капиталами, он нет-нет да и вспомнит лишний раз о любезной мягкой постели с лавандовой отдушкой, которая в числе прочих радостей ждет его дома.

А завтрак на вашем балконе, выходящем в зеленый двор, солнечным воскресным утром, когда весь город спит и только одинокий шмель прилетает погудеть к вам над вашим какао с булочками… А удовольствие открыть в положенный час холодильник, в котором нежатся свежий сыр с правильными дырками, тонко нарезанная розовая ветчина и бутылка охлажденного шардоне! За окном проливной дождь, слипшийся со снегом и смогом, ветер, грязь, автомобильные пробки до Мадрида, а вы сидите в воронке из пледа, причмокиваете над бокалом и смотрите фильм Иоселиани… Вот это вечер, вот это жизнь.

Кстати, если хотите лучше узнать хозяина дома, обязательно суньте нос в его холодильник. Если человек приличный, у него и там будут уют и порядок. Если же личность смутная и темная, по всем полкам будут рассованы криво вспоротые консервные банки с дохлой рыбой и йогурты, превратившиеся в известняк. С другой стороны, одна женщина была влюблена в человека, у которого в холодильнике лежали только батарейки для синтезатора и упаковка воблы. Кому что…