Текст книги "Белоснежка для его светлости"

И вот голубоглазая ясновидящая снова пришла ко мне с подарком. Но каким он будет на этот раз? Ведь предпоследнее видение с семью странными силуэтами до сих пор тревожило душу. А что девочка покажет сейчас?

Маленькие пальчики сжали мое запястье, и поток бестолковых сомнений оборвался, ибо я словно со стороны, или даже чуть сверху, увидела себя, лежащую на шелковых простынях. С разметавшимися по подушке волосами, затуманенным взглядом и чуть приоткрытыми губами, с которых срывался протяжный стон. А потом узрела и фигуру нависшего надо мной мужчины, чья спина была расчерчена уродливым шрамом, рисунок которого угадывался в полумраке комнаты. Любовник ласкал мое тело, проводя пальцами от живота к обнаженной груди, а я извивалась и плавилась, шепча бесстыдное «еще»…

– Хельга! – шарахнувшись от девочки, я столкнула многострадальную корзину, и из нее на каменный пол посыпались фрукты. – Прекрати сейчас же! Ты… ты… тебе рано такое видеть! И знать такое… тоже рано, – бормотала я, заливаясь краской по самые уши, которые горели столь сильно, что хотелось срочно забраться под прохладный душ.

– Я не выбираю видения, – пожала плечами восьмилетка. Она, в отличие от меня, совершенно не выглядела смущенной. – Они приходят сами, и-и-иногда я могу их вызвать, если долго думаю о ком-то, – поглаживая хитро щурящегося котенка, спокойно пояснила малышка. – ЭТО видение искало тебя, Снежка.

«И нашло», – мысленно подтвердила я, по-новому взглянув на сестренку Клотильды.

Похоже, дар станет для девочки проклятием. Вернее, уже стал, ведь глухота – это побочный эффект ясновидения. А теперь сия уникальная способность еще и детства ребенка лишит. Ведь она будет знать куда больше своих сверстников, а видеть порой придется совсем не то, на что дозволено смотреть детям. И повзрослеет маленькая леди Андервуд гораздо раньше, чем рассчитывает мой братец, прикрывающийся ею, как щитом, от потенциальных невест. С огнем играет снежный эррисар! Но… может, и хорошо, если хоть кто-то щелкнет этого бабника по носу. Особенно, если это будет та, в ком Кайлин души не чает, видя в ней ребенка, а не маленькую женщину.

Впрочем, не о том я думаю. Куда важнее понять, чьей руке я буду позволять подобные вольности, потому что самого мужчину разглядеть не удалось из-за полумрака, царившего в видении, и… из-за того, что мне было стыдно просматривать столь непристойную сцену вместе с Хель. Но ведь она уже и так все видела!

– Кто это был? – спросила я, собирая разбросанные фрукты, чтобы хоть чем-то себя занять. – Ты знаешь? Это мой муж? – Пытаясь вспомнить, были у любовника из видения кириты или нет, я снова потерпела неудачу. Темнота скрывала его, будто специально, а свет ночника падал лишь на полуголую меня. О, Сияющий! Неужто со мной такое произойдет? А… скоро?

Девочка пожала плечиками и как-то очень уж понимающе улыбнулась. А я в очередной раз подумала, что она станет взрослой гораздо раньше, чем ее тело. Жаль. Но… ничего не поделаешь. С даром Хельга расставаться не захотела, приняв все его плюсы и минусы.

– Ты решила? – Варг, как всегда, явился, когда его не ждали.

Вскинув голову, растерянно посмотрела на застывшего в проеме эррисара, а он с удивлением – на девочку и меня, сидящую на корточках в окружении разбросанных плодов.

– Да, – сказала я, – вернее, нет. Мне надо подумать.

– До вечера, – произнес мужчина, опуская на каменный столик бокалы, но не открытую бутылку вина, которую сжимал в руке.

– Хорошо. – Я не стала препираться в присутствии Хельги, но в попытке выиграть время добавила: – Или до завтра.

Спорить при посторонних муж не решился. Хотя, судя по поджатым губам, отсрочка его не вдохновила.

– Выпьем? – спросил он, кивнув на пустые бокалы.

– Не за что пока пить, – криво улыбнулась я и, сложив в корзину последние фрукты, поднялась на ноги, поставила на скамью свой «улов», после чего проговорила: – Отведу малышку к ее сестре или к моему брату, а то еще заблудится тут.

Варг не возражал, и мы с Хель, взявшись за руки, отправились к лестнице, ведущей в обеденный зал, расположенный этажом ниже. Но прежде чем начать спускаться, я обернулась, чтобы увидеть эррисара, который потягивал вино прямо из горлышка бутылки и пристально смотрел нам вслед.

Он или не он? Вот в чем вопрос.

Поздним вечером…

Праздник еще не закончился, и гости продолжали его отмечать, а молодых по традиции отправили в украшенной лентами карете домой. Кроме Варга, меня сопровождала только Яра, так как Клотильда осталась на обряд гадания на венках, проводимый с незамужними девушками в полночь после чьей-либо свадьбы. Муж довел меня до комнаты и, сказав, что скоро вернется за ответом, поднялся к себе. Гомункул тоже ушла. А я осталась одна в просторной спальне с настежь раскрытыми окнами, за которыми шумело море.

Вокруг горели золотистые светильники, добавляя интерьеру желтых красок, а в большом настенном зеркале отражалась бледная невеста в белоснежном платье, которое в магическом свете тоже приобрело теплый оттенок. Дверь за спиной открылась бесшумно, но я все равно услышала, так как с замиранием сердца ждала визита мужа. Он вошел без стука и без предупреждения. Переступил порог, сделал несколько шагов по комнате, остановился позади меня и тоже посмотрел в зеркало.

На фоне этого мужчины я казалась невысокой и хрупкой, несмотря на свой рост. Вызванная нервным перенапряжением бледность придавала моему облику болезненный вид, как в общем-то и желтоватые блики от расставленных повсюду ночников. Какое-то время мы молчали, глядя на наши отражения. После чего его светлость спросил:

– Позвать Яру, чтобы помогла тебе раздеться? Или позволишь мне?

– Нет, спасибо, – резче, чем хотелось бы, ответила я, стараясь не показать супругу свое состояние. – Сама справлюсь.

Его графитного цвета бровь едва заметно выгнулась, а уголок губ приподнялся, отчего лицо милорда в причудливой игре теней выглядело жутковато. Да и сам эррисар напоминал огромную темную гору, которая давила на меня своей массой, даже не прикасаясь. А что варвар с такой комплекцией может сделать в постели с неопытной женой? Мне же рассказывали, что первый раз – это очень больно! А первый раз с НИМ… Ой, мамочки, как же быть-то?

– Твое решение… драгоценная супруга? – все так же кривя губы в полуулыбке и пристально наблюдая за мной в зеркальном отражении, спросил Варг.

– А у тебя есть шрамы? – отвечая ему не менее пристальным, но более настороженным взглядом, поинтересовалась я.

– Идем в мою спальню, проверишь. И даже пощупаешь, надеюсь, – усмехнулся он, а я смутилась. Потому что перед глазами всплыло показанное Хельгой видение, и от того, что дорисовала моя фантазия, превратившая таинственного любовника в моего мужа, по позвоночнику побежала странная дрожь, а колени начали подгибаться.

– Нет, так не пойдет! – воскликнула я то ли мужу, то ли реакциям собственного тела.

– А как надо, Снежана? – мягко, словно общаясь с ребенком, уточнил эррисар. – К чему тебе мои шрамы? Хочешь доказать самой себе, какой я страшный, или та маленькая прорицательница опять что-то тебе наболтала?

– Почему опять? – передернув плечами, возмутилась я и, отойдя от зеркала, села на кровать. А то еще ноги подведут, не приведи Сияющий… или не ноги.

– Значит, она, – по-своему понял мой ответ его светлость. – И что же? Возлюбленного со шрамом? Или, наоборот, врага?

– Неважно, – краснея еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше, пробормотала я. – Просто ответь на вопрос: есть, нет?

Мужчина какое-то время молчал, изучая меня, потом медленно подошел и, остановившись в шаге, протянул раскрытую ладонь со словами:

– Оставлю эту тайну до спальни, Белоснежка.

Я чуть заметно скривилась от нелюбимого прозвища, эррисар же, похоже, принял мою реакцию на счет своего предложения и, убрав за спину руку, сухо проговорил:

– Ну что ж, леди Лиам. Когда решишь, что готова к первой брачной ночи, тогда и приходи. Моя спальня наверху, дорогу туда ты прекрасно знаешь, – произнес мужчина с какими-то непонятными интонациями. Не насмешка, не издевка, не раздражение… что тогда? Разгадать я не успела, потому что он снова заговорил: – Насильно тащить тебя в постель не собираюсь. Отдыхай, а я, пожалуй, пойду. День был тяжелым.

Я приоткрыла рот, но так и не нашлась с ответом. С одной стороны, этот проклятый великан недвусмысленно дал понять, что не так уж и хочет меня. С другой – я избавилась от выбора, к которому не была готова. И как реагировать? Обидеться или сказать спасибо?

– И да, – на выходе из комнаты муж обернулся, положив свою большую ладонь на дверной косяк, – когда созреешь, Белоснежка, не забудь предупредить заранее… чтобы я отменил свидания с любовницами.

– Что?! – На этот раз сомнений с реакцией не возникло – я взбесилась. А эта ледяная глыба, по ошибке родившаяся в крыле света, лишь равнодушно пожала плечами и, не сказав более ни слова, вышла за дверь. – Вот так вот, значит? – крикнула, не надеясь на ответ. – Ну и черт с тобой! – вскочив с кровати, я принялась торопливо переодеваться.

Нет, сбегать не собиралась, а вот прогуляться – да. Просто очень захотелось оказаться как можно дальше от дома, ставшего моим, от мужа, который, зная, как меня раздражают его пассии, продолжал давить на «больную мозоль», явно издеваясь. Пусть отдыхает, пусть! Я тоже отдохну, но… по-своему.

Яра вошла в комнату, когда я застегивала крепления скайтовира, и, моментально оценив ситуацию, отрицательно мотнула головой.

«Леди, вам нельзя покидать дом!» – мысленно сказала она, на что я раздраженно спросила:

– Меня тут в плену держат, что ли?

«Нет».

– Я хозяйка?

«Да».

– Значит, имею полное право делать, что захочу.

«Но его светлость запретил…» – попыталась возразить гомункул, чем разозлила меня еще больше.

– Ах, его светлос-с-сть! – зашипела я, понимая, что вовсе не мой она воплощенный дух, а его. Тех же, кто был действительно на моей стороне, в доме не наблюдалось. Тиль вместе с Персиком веселились сейчас, празднуя мою свадьбу. А я… а-а-а, к чертям Аштарэтовым страдания! И Яру с ее НАСТОЯЩИМ хозяином – туда же.

Мне и в голову не пришло, что златокожая телохранительница против такого расклада. Бросив в сторону поднос с соком, она отвлекла мое внимание, а сама, стремительно сократив дистанцию, схватила меня сзади и выбила из-под ног Виру, обиженно вытаращившую свои круглые глаза. Доска хоть и не чувствовала боли, но подобного отношения к себе не любила. Я – тоже.

– Да как ты смееш-ш-шь? – пытаясь вывернуться из профессионального захвата, возмущалась я.

«Его светлость велел за вами следить, госпожа», – словно заученную фразу «произнесла» гомункул.

«Конец его светлости!» – мысленно взвыла я, прежде чем вспомнила, что браслет, позволяющий служанке меня слышать, по-прежнему надет на руку.

Ожидала, что желтоглазая кинется читать мне мораль, защищая своего обожаемого господина, но вместо этого услышала ментальный смешок. Такой снисходительно обидный, что злость начала стремительно перерастать в неконтролируемое бешенство, и, со всей дури наступив гомункулу на ногу, я саданула ее подошвой второго ботинка по колену. Короткого послабления мне хватило, чтобы вырваться, отскочить и, не раздумывая ни секунды, обрушить на приспешницу Варга заклинание «морозного стазиса».

Вообще-то магу-архитектору, коим я планировала стать, такое знать не положено, но… меня воспитывал будущий эррисар, командир группы стражей и просто отличный боевой маг, считавший, что его сестра должна, если что, за себя постоять. Потому и умела я не только танцевать и виртуозно управляться с ненужным количеством столовых приборов. Одна беда – чары, которые на время превращали живых существ в покрытые инеем статуи, отнимали слишком много сил. Впрочем, оно того стоило.

Избавившись от телохранительницы, которая оказалась шпионкой Варга, я снова встала на доску и вылетела на террасу, намереваясь отправиться к морю, но… ударилась о невидимый щит, при столкновении полыхнувший золотистым светом. Прокля́тый эррисар! Он все учел, и мою реакцию на его обидные слова в том числе. Ну, ничего, ничего… моя магия тоже многого стоит. Решив во что бы то ни стало покинуть дом, в котором оказалась пленницей, я заморозила и часть защитного купола. Она покрылась ледяной коркой, похожей на причудливый узор на стекле, который я разбила вдребезги, используя обычный стул. Вылетая в образовавшееся «окно», услышала разъяренный рык муженька, раздавшийся сверху:

– А ну стой, бестолочь малолетняя!

– Сам бестолочь! – крикнула, не обернувшись. – Великовозрастная! – и прибавила скорости.

Чуть позже…

На горизонте таяла тонкая полоска рыжего заката, а на светлое небо с почти круглой Лулой наползали черные силуэты облаков. Море волновалось, перекатывалось, шумело. Оно вскидывало белые гребни и плевалось пушистой пеной. И все это совсем не походило на показанное Хельгой видение. Там было раннее утро и сине-зеленые волны, по которым моя копия в белом платье и с песцом на шее скользила на доске, сейчас же темная вода казалась настолько опасной и непредсказуемой, что я боялась к ней спускаться, поэтому летела на достаточной высоте от беспокойной стихии. Было ветрено, и это мешало. А еще я замерзла, но упрямо двигалась к намеченной цели, не желая разворачиваться.

Верный скайтовир, в котором был заключен снежный дух со способностью к левитации, ловил потоки воздуха и легко двигался вперед, реагируя на мои ментальные команды. Мы с Вирой, как я называла доску, так давно были вместе, что понимали друг друга с полуслова. Ну или с полумысли, учитывая стандартную связь хозяина и воплощенного духа. Поэтому за свою устойчивость я, с детства привычная кататься на доске, не боялась. А вот портящаяся погода напрягала, особенно в свете грядущего шторма, который обсуждали за семейным ужином родители Варга.

Может, все-таки зря я отправилась на один из необитаемых островов, силуэты которых виднелись вдали? Пусть на нем и горел сулящий безопасность огонь маяка, но все равно было как-то страшновато. С другой стороны, столкнуться с кем-нибудь из гостей и выставить на всеобщее обозрение наш с мужем разлад оказалось еще страшнее. Давать лишние поводы для сплетен желания не возникало, а вот проветрить голову, насладившись бешеным полетом, – да. А еще мне очень хотелось, чтобы муж бросился вдогонку, настиг и… извинился за свои слова. Но он, сколько ни оборачивалась, так и не появился. И от этого, наверное, упрямое стремление продолжить полет лишь усиливалось вопреки доводам разума, непрозрачно намекавшим, что пора бы и баиньки, пока ничего не случилось.

Голову надо было «включать», а не идти на поводу у эмоций. В этом я убедилась, как только увидела поднимающиеся из воды кольца. Много колец! Гладкие, блестящие, серо-сине-зеленые в цвет бушующего моря, а еще невероятно большие и пугающе гибкие. Они вырастали на моем пути, закручиваясь спиралью, перетекая из одного положения в другое, и приходилось маневрировать с особой точностью, чтобы не врезаться в неподдающуюся просчету преграду. Поначалу я решила, что у меня на нервной почве начались галлюцинации, но едва увидела украшенную плавниками голову, вынырнувшую из белой пены, поняла, что столкнулась с легендарными левиафанами. И их, к моему несчастью, было много.

Гигантские змеи появлялись один за другим, и вскоре вокруг меня образовался лес из невероятно пластичных тел, пробиваться сквозь который становилось все труднее. Одно неосторожное движение – и столкновения не избежать. А я вряд ли его выдержу, ибо мало того что порядком устала, так еще и габаритами не вышла. На фоне обитателей морских глубин я ощущала себя мухой, которую внимательно изучали три (или уже четыре? Пять?) огромных голов с белесыми, как у милордов света, глазами. Из-за невольной ассоциации закралось подозрение: а не вторая ли это ипостась местных магов? Ведь всех членов ордена Триалина, сражавшихся с чудовищами с Изнанки, в свое время Сияющий одарил способностью менять облик на боевую форму, внешне похожую на образ стихийного духа, но осязаемую. Вдруг левиафаны вовсе не животные, а… нет! Глупости!

Вскоре мне стало не до размышлений! Требовались действия. И, «отключив» голову, я полностью сосредоточилась на инстинктах, которые вели меня к выходу из живой ловушки. Левиафаны не охотились, они наблюдали, играя со мной как с жертвой, чья судьба уже предрешена, сколько ни дергайся. Но сдаваться я не собиралась. Резкий рывок, плавный проход с пригибанием, чтобы не задеть головой скользкую плоть очередного кольца… Новое препятствие, замах гибкого хвоста и… удар!

Ускользнуть от змеиного выпада удалось лишь чудом. Но удача оказалась на редкость быстротечной, и, когда из воды прямо передо мной выскользнула седьмая голова величиной с мою комнату, я на нее все-таки налетела. Издав обиженное «ур-р-р», сопровождавшееся свистящим выдохом, левиафан качнул плавниками, за которыми прятались жабры, а я, травмированная ударом и подхваченная воздушной волной, кувырком полетела в море вместе с ошалевшим скайтовиром.

К счастью, усовершенствованные крепления прочно держали ноги, и я не выпала из них, как частенько бывало при спуске с горы. Сейчас же, мысленно уговаривая то ли себя, то ли Виру не паниковать, сгруппировалась, подтянулась и, схватившись за выгнутый край доски, на котором вращались два выпученных глаза, потребовала у скайтовира сделать кувырок, чтобы снова оказаться на доске, а не под ней. Все это происходило очень быстро, но мне казалось, что время растягивается, а раздвоенный язык, выпавший из змеиной пасти, приближается с неимоверной скоростью в попытке поймать неугомонное «насекомое».

В следующий миг я услышала протяжный свист, похожий на плач флейты, игравшей в храме, и… меня действительно поймали, но не блаженно прищурившийся левиафан, а магическая сеть, наброшенная откуда-то сверху. В отличие от той, которую использовали снежные стражи, эта оказалась золотистой и очень яркой. Или мне просто так показалось на фоне мрачного антуража? Очутившись в полупрозрачном коконе, где можно было парить, не касаясь искрящихся «стенок», я замерла, прекрасно зная, что лучше не мешать лишними телодвижениями тому, кто пытается меня вытащить из передряги.

А спустя несколько секунд, которые понадобились спасителю, чтобы поднять свой «улов», задергалась, пытаясь вырваться из плена чужих чар, потому что сидящий на виверне монстр выглядел страшнее довольно урчащих змей. Большой, светящийся, с черными впадинами глаз, смотревшимися жутко на светлом пятне «лица». А музыка все звучала, становясь громче, ярче, сильнее… мелодия сливалась с шумом волн, вторила свисту ветра и дополнялась слаженным гудением странно покачивающихся левиафанов. Меня же, выудив с помощью сети, поймала за шкирку когтистая рука чудовища, постепенно обретающего человеческий вид. И был этот жест таким до обидного знакомым, что я, не сдержавшись, воскликнула:

– Ты же обещал!

И это стало ошибкой. Потому что злой как черт Варг, застряв в пограничной форме, разжал пальцы, но не успела я шлепнуться в седло, отбив себе копчик, как он сжал мои плечи и, довольно ощутимо тряхнув, рявкнул:

– Дур-р-ра безмозглая! – Снова тряхнул, глядя полыхающими белым заревом глазами на перепуганную меня. В гневе эррисара света я еще не видела, и… лучше б так оно и оставалось. Потому что стало страшно, действительно страшно, от страха я, видать, и сморозила:

– Сам виноват, кобель проклятый! – и, закусив губу, втянула голову в плечи, ожидая расправы. Слезы навернулись на глаза, как я ни старалась пресечь это унизительное проявление слабости. А руки, напротив, сжались в кулаки от раздражения на саму себя.

Маг удивленно моргнул, на мгновение прикрыв веками ненормальное сияние своих белесых глаз, потом усадил-таки меня боком на довольно вместительное седло, стер большим пальцем со щеки сорвавшуюся с ресниц каплю и, буркнув «прости, переборщил», хлопнул виверну по чешуйчатому боку, направляя прочь из окружения раскачивающихся в такт музыке левиафанов, которые не обращали на нас никакого внимания, зачарованные таинственной мелодией.

А я в нестерпимом желании быть ближе к теплому и сильному мужскому телу плюнула на гордость и прижалась теснее к мужу, обвив руками его талию и покрепче вцепившись пальцами в ремень кожаных штанов, чтобы не дай бог не свалиться случайно в море. И ногами бы обхватила для пущей надежности, если б они не были пристегнуты к скайтовиру. Меня знобило, ломало и просто трясло, причем не столько от холода, сколько от пережитого ужаса. А те, кто этот ужас вызвал, спрятав кольца под водой, вытянули вверх длинные шеи, которые покачивались из стороны в сторону, как деревья на ветру.

– Шторм будет, – устало проговорил эррисар, обняв меня за спину. Это означало, как я надеялась, что он принял мою молчаливую попытку примирения. – Левиафаны – вестники непогоды.

– А что за музыка? – Я потерлась щекой о мужскую грудь, на которую, помимо свадебной сорочки, была накинута кожаная безрукавка.

– Артефакт в сумке. Позже отключу, – довольно сухо ответил муж. Значит, все еще злится. Ну… есть за что. Впрочем, и у меня поводов хоть отбавляй, но я ведь уже не злюсь.

– Варг, я… – подняв голову, попыталась заглянуть в лицо мужа, но тот упорно смотрел вперед, а на скулах его играли желваки, выдавая напряжение. И все же я продолжила: – Сглупила, что полетела на остров, признаю. Но не демонстрировать же всем, что мы разлаялись в первую брачную ночь?! – На этот раз он удостоил меня задумчивого взгляда все еще мерцающих, но уже не вспыхивающих, словно молнии, глаз.

– Продолжай, – милостиво разрешил Варг.

– Что?

– Извиняться.

– Что?! – вспылила я, выпустив из захвата ремень, чтобы треснуть нахала по спине. – Ты… ты невыносимый, знаешь об этом?! – Уголки его рта дернулись, рисуя намек на улыбку, но отвечать супруг не стал. – Самоуверенный, самовлюбленный, надменный, жуткий тип! – выпалила я. – Еще и бабник к тому же! – добавила с чувством, будто это была самая отрицательная его черта из всех перечисленных. – Ты… ты…

– Твой муж, – подсказал эррисар.

– Да! То есть нет. – Я запуталась.

– Да, да… – покачал головой он, насмешливо прищурившись. – Нас сегодня обвенчали в Рассветном храме. Освежи память, Белоснежка.

– Я не…

– Белоснежка! – оборвал он готовые сорваться с губ возражения. – Моя непутевая, непоседливая, неугомонная принцесса с белой, как снег, кожей и черными, как ночь, волосами. – У меня аж дар речи пропал от такой характеристики, милорд же, пользуясь этим, перевел тему с лирики на дела насущные. – Рад, что ты не стала выносить сор из избы. Мне бы пересудов и косых взглядов тоже не хотелось. Поэтому сейчас возвращаемся домой, собираем твои вещи и переносим в мои покои…

– Эй?! А как же выбор? – мгновенно вспомнив, что умею говорить, воскликнула я.

– Какой выбор? – делано удивился муж.

– Ну, тот… про вариации на тему брака, – нахмурилась я, нутром чуя, что вляпалась. И… нутро не подвело.

– Выбор, драгоценная моя супруга, тебе был предоставлен днем. Время упущено, теперь выбираю я, – ласково так проговорил его светлость, который уже полностью восстановил свою человеческую форму.

– И ты решил… – Я сглотнула, ибо в горле внезапно пересохло, а еще поежилась, ощутив новую волну озноба.

– Что у нас будет крепкая здоровая семья, – продолжил за меня эррисар.

– Но мы же не знаем друг друга! Совсем, – все так же обнимая его, вздохнула я.

– А жизнь на что? – усмехнулся муж и уверенно заявил: – Познакомимся.

Какое-то время летели молча, причем в сторону того темного острова, на котором я собиралась «зализывать раны». И, несмотря на дух противоречия, требующий оспорить решение мужа, я испытала странное облегчение с примесью страха перед неизвестностью. Как мы эту «крепкую и здоровую семью» строить-то будем? И с чего начнем? С постели? Страш-ш-шно… хоть и любопытно.

– А как же твои любовницы? – спросила после затянувшейся паузы.

– А что любовницы? – отстранив меня от себя, чтобы снять жилет, не понял Варг. – У них своя жизнь, у нас своя. Материально я их давно обеспечил, так что могут жить теперь в свое удовольствие, спать с кем захочется. Думаю, они только рады будут, что мои визиты прекратятся.

– Ни черта ты не понимаешь в женщинах, милорд, – насмешливо фыркнула я, позволяя ему закутать меня в свою одежду, которая грела гораздо хуже, чем объятия, поэтому, едва он закончил, я снова прижалась к нему.

– Ты будто понимаешь, – иронично протянул он.

– Почему нет? Я же женщина, – сказала гордо.

– Ты-то? Не-э-э, ты чертенок в юбке… хм… в штанах, – исправился Варг.

– Не нравлюсь? – глядя на расшитый ворот мужской рубахи, спросила тихо.

– Я этого не говорил, – уклончиво ответил он. – Это ты у нас на нелестные характеристики мастер, хоть блокнот заводи и записывай, какой я ужасный человек.

– Не надо передергивать, – проворчала, согреваясь в его руках. – Нормальный ты… но все равно несносный, – и сладко зевнула, прикрыв ладошкой рот.

– Угу, еще старый, страшный… – напомнил эррисар, а я, возмущенно засопев, буркнула:

– В зеркало себя видел? Огромный медведь с жуткими глазами и каменной физиономией. Еще и виски бритые, одежда странная… чего ты от меня ждал? С непривычки немудрено испугаться.

– Привыкла?

– В процессе.

– И как теперь? Все еще не нравлюсь? – спросил Варг вроде бы равнодушно, но я почувствовала, как напряглось его тело.

– Нравишься, – призналась со вздохом. – Но иногда так бесишь, что убить готова!

Муж рассмеялся, как мне показалось, с облегчением. И я тоже улыбнулась, прикрыв отяжелевшие веки. Хотела узнать, куда летим, и попросить его устроить экскурсию по ночному городу, раз все равно гуляем, но было так лень, что я ничего не сказала, только подумала. С этими мыслями и провалилась в сон, ощутив, перед тем как уплыть в страну грез, легкий поцелуй на своем виске. Или мне просто хотелось, чтобы он был, оттого и приснилось?

Той же ночью…

Обогнув группу зачарованных левиафанов, Варг опустил руку в пристегнутую к седлу сумку и закрыл миниатюрную шкатулку, из которой лились усиленные магией звуки, умиротворяюще действующие на морских змей, после чего задумчиво посмотрел на силуэт острова с маяком и, вздохнув, развернул виверну в сторону Рассветного. Не созрела еще его взбалмошная Белоснежка для встречи со скрилами, которых он, к собственному удивлению, уже был готов ей показать. Даже неосознанно направил виверну к нужному месту, но вовремя сообразил, что делать там пока нечего. Пригревшаяся в объятиях мужа девушка спала и, судя по легкой улыбке, витавшей на ее губах, видела сладкие сны. Немного поразмыслив, эррисар добавил к естественной усталости, сморившей жену, немного сонных чар, чтобы она ненароком не очнулась и не вляпалась куда-нибудь еще. Пусть отдыхает. День был тяжелый, ночь… хм… незабываемая.

Последняя мысль вызвала у мужчины рваный смешок. Будет, что детям потом рассказывать: как папа сбежавшую маму после свадьбы ловил. А Снежка продолжала тихо посапывать, доверчиво прильнув к мужской груди, и Варг, сам того не замечая, поглаживал ее по волосам, плечам, спине, прижимая все сильнее. Хрупкая, легкая, наивная девочка с непокорным характером. А ведь она его удивила сегодня. Не тем, что пробила магическую защиту, которую он, предчувствуя гнев жены, активировал, когда покинул ее спальню. Хотя и этим тоже. Но больше всего ему понравилось, что девушка не отправилась к гостям демонстрировать семейные проблемы. Обиженный ребенок, коим она казалась порой, именно так бы и поступил, пойдя на поводу у собственного эгоизма. А его Белоснежка улетела подальше от обитаемых островов и охочих до сплетен людей, не понимая, что море может быть очень опасным.

Все же стоило ей рассказать о местной жизни больше. Но в предсвадебной суете как-то не нашлось времени, чтобы объяснить невесте, почему нельзя носиться сломя голову на летающей доске по окрестностям. Эррисар, привычный к реалиям Рассветного края, просто упустил этот момент, посчитав, что его запрета на полеты будет достаточно, чтобы девушка отказалась от необдуманных поступков. Любой маг света так бы и поступил, да и большинство снежных – тоже. Но леди Дигрэ… хотя теперь уже леди Лиам с головой дружила не всегда. А он, дурак, еще и масла в огонь подлил, разозлив супругу перед уходом. Права она – сам во всем виноват. Не следовало давить, требуя немедленных решений. И уж тем паче не стоило поминать любовниц, которые для маленькой собственницы были все равно, что красная тряпка для быка.

Мысль о том, что молодая жена его ревнует, вызвала улыбку. Наверняка идиотскую и совсем не подходящую эррисару, но… в сумерках ведь никто не видит. В отличие от Снежаны, Варг насчет своих бывших пассий был совершенно спокоен. После первой любви, оставившей рваную рану в душе мужчины, он зарекся подпускать женщин слишком близко, разве что эта женщина – друг, как Эннарин, которой милорд доверял почти как Ингольву и отцу. С любовницами же отношения у него были совсем иными. Он навещал их несколько вечеров в неделю, дарил подарки, приятно проводил время, справлялся, не надо ли чем помочь, и уходил в свою «берлогу», где, кроме него, проживали лишь две служанки-гомункулы, да на пару-тройку часов приходила пожилая кухарка. Еще периодически заглядывали мама с Уной, вызвавшейся вести хозяйство в доме деверя, и брат с отцом.

Близняшек, которых эррисар перекупил у бродячего цирка, где две невероятно гибкие сестренки выполняли акробатические номера на радость публике, все устраивало. Его светлость обеспечил их собственным домом и небольшой долей на жемчужных плантациях, взамен же ожидал верности, ибо делить свое с кем-то не любил так же, как и Снежка. Циркачки не подвели, и часы, которые они проводили втроем, были весьма насыщенными и, безусловно, полезными для здоровья. Но, как верно прозвала сестриц Камелия, они, пусть это и грубо звучит, являлись для любовника «постельными куклами», с которыми было приятно иногда делить постель… и только. Впрочем, девушек это ничуть не смущало. В чем они не раз уверяли своего покровителя.

С теткой Уны ситуация сложилась другая. Рано овдовевшая молодая женщина была достаточно обеспечена, поэтому содержание ей не требовалось, а связь с сильным мужчиной, имеющим власть, – да, чтобы была достойная защита от претендентов на руку, сердце и имущество богатой вдовы. На этом они с Варгом и сошлись. По крайней мере, он так считал. С Камелией мужчина тоже был предельно честен с самого начала, но она, судя по высказанному вчера, рассчитывала на большее. Вернее, не так. Камелия не хотела перемен, которые пришли вместе с вынужденной женитьбой удобного во всех смыслах любовника. И в стремлении удержать былые позиции начала нести всякий бред про любовь, доверие и прочие вещи, забыв о том, что эррисар сознательно не допускал их в отношениях с женщинами, с которыми спал. Он для того трех любовниц и завел, чтобы ни одна не возомнила себя единственной. Все, что требовалось от них мужчине, – это физическая близость, позволявшая снять напряжение. В жизнь же свою, как и в дом, он старался никого не пускать.